Олег КРЫЖАНОВСКИЙ

 

 

Вниз

 

рассказ

 

Внешности он был самой, что ни на есть, заурядной. Обычный человек – средних лет, среднего роста, славянской национальности. Одет не бедно, не богато, а так, знаете ли, неброско: джинсы ветровка, кроссовки. Правда, если присмотреться –хорошо так, пристально присмотреться – то одна странность все же улавливалась: нет-нет, да промелькнёт в его лице необычное что-то: выражение – не выражение, а так, гримаса. Левый глаз чуть прищурен и безжизнен, словно выключен на время, зато правый зрит в самую суть, с холодным неприятным интересом….

Только кто бы в вагоне электропоезда, бегущего из Москвы в южном направлении, стал приглядываться к обычному пассажиру, тем более, что пассажир и лицо своё нечасто кажет: закрылся книжкой модного писателя – того самого, которого вчера средь белого дня застрелили в Сокольниках. Видать ему интересно, о чём же писал покойный. И интерес этот вполне понятен, в вагоне не у него одного в руках книжка убитого: других пассажиров тоже привлекает свежая «мертвечинка». Увы, в книжках этих нет ответов на вопросы, кто и за что убил их автора, нет их и у следствия, только версии, и даже в газетах – одни предположения. А вот неприметный господин с неприятным взглядом вполне мог бы пролить свет на это загадочное убийство, если бы, конечно, захотел.

Только при его профессии этого никак нельзя. При такой профессии вообще недопустимо интересоваться подобными вещами – личностями заказанных объектов, или кто их, да за что. Это – аксиома для любого киллера. Сколько историй ходит про наёмных убийц, из-за идиотских сантиментов лишившихся способности нажимать на курок! А сколько прекрасных специалистов исчезло с лица земли из-за длинного носа или несдержанного языка!… Всё это признаки профессионального коллапса и конец здесь закономерен: отстрелявшегося или любопытного киллера убирают.

Нет, его рука пока не ведает дрожи, нос и язык знают своё место. Вот и во время последнего заказа по устранению этого грёбаного писателя, как обычно, никаких проблем не возникло. Технически всё прошло безупречно: отследил типовые передвижения объекта, выбрал позицию, отработал варианты отхода, произвёл предварительный хронометраж, сделал дело, скинул ствол и исчез. Всё как обычно. Так отчего же в его руках сначала побывали две газеты с подробностями сделанной вчера работы, а теперь ещё и эта книжка, принадлежавшая перу объекта? Виной тому – стойкое ощущение опасности, какая-то непонятная уверенность в том, что это – последнее дело, что ни одного заказа больше не будет, что дальше – только пустота. Своему чутью он привык доверять, оно, как у волка, никогда не подводит. А значит, в десятый раз надо проанализировать всё, оценить возможные источники угрозы и ликвидировать их.

Суть дела понятна. Автор написал книжку про терроризм. Очень интересная книжка получилась, содержательная: и сюжет цепляет и нравоучения остроумные. Общая мораль такова: нельзя, взрывая мирных людей, оставаться героем и борцом за свободу и независимость. Короче, героизм и терроризм – две большие разницы, как говорят в Одессе. В общем, ничего нового в книжке не было, вот только газеты и телевидение подняли шумиху: книга года, бестселлер, моральный крах радикальной идеологии терроризма и тому подобное. Обычное современное чтиво, помноженное на расхожие журналистские штампы, и всего-то. Увы, южный темперамент к таким вещам ужасно восприимчив. Ну, горцы и заказали писателя, за что им большое спасибо. Эти ребята и раньше не раз давали ему работу, всегда вовремя расплачивались и не создавали проблем. Да и какие могут быть проблемы: связь через электронную почту, деньги перечисляются переводом в один из Лондонских банков…, нет здесь всё чисто, опасности нет. Так, теперь объект: обычный интеллигент, ни «крыши», ни охраны, ни друзей влиятельных. Хороший журналист, честный, не стервятник. Писателем стал в 45. Первая книжка – стихи о любви, потом сборник рассказов и четыре романа. И здесь всё чисто: нет, и не может быть причин для беспокойства. Нужно успокоиться, взять себя в руки, а ещё лучше – уснуть. А осенью непременно съездить в санаторий – нарзанные ванны хорошо успокаивают нервную систему.

Увы, ничему из этого не суждено было произойти. Когда чей–то мобильный телефон, установленный на почасовое проигрывание мелодий, возвестил начало нового часа, наёмный убийца резко вздрогнул и ещё успел подумать, что нервы, определённо, ни к чёрту, а значит, в дополнение к нарзанным ваннам, придётся принимать и душ Шарко. Именно в этот момент сработало самодельное взрывное устройство. Эта штуковина, попадись она на глаза нашему душегубу, ничего бы кроме пренебрежительной улыбки не вызвала. Только дикари могли такое придумать: обычная кастрюля, внутри которой – пара-тройка килограммов гексогена, ржавые гайки, болты да гвозди, а ещё – китайский будильник с примитивным электрическим запалом. Дети в школьных туалетах взрывают унитазы более совершенными бомбочками. То ли дело – изделия его собственного производства: совершенные орудия смерти, эдакие своеобразные шедевры.

Однако, шуму и переполоху дурацкая кастрюля наделала изрядно. Поезд сошёл с рельсов, последние три вагона перевернулись, отовсюду раздавались крики и стоны.

Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что находится метрах в двадцати от своего искалеченного вагона. Взрывной волной так отбросить не могло, значит, кто-то вынес. Спасатели, что ли, подоспели? Киллер огляделся. Недалеко стоял автобус, куда садились люди. Вид у всех был потерянный – ещё бы, такое пережить! Несколько личностей в белых одеждах выводили из покорёженных вагонов выживших пассажиров и помогали подняться в автобус.

Ах, что это был за автобус! Такие давно не выпускались, да, собственно, и видел-то он подобный агрегат лишь раз – в далёком детстве. Родители отправили сына летом отдыхать в пионерский лагерь «Артек». Как там было хорошо, никакие заграничные курорты не сравнятся! И этот автобус, выпускаемый не то армянским, не то белорусским заводом, на таком их возили на экскурсию по самым красивым в мире местам. И если есть на свете рай, то он должен выглядеть так, как те места в Крыму. А попасть туда можно, сев как раз на подобный старинный автобус.

Тем временем автобус заполнялся. Одна из пассажирок громко обратилась к сопровождающему: «Но я ведь не могу ехать, у меня дети дома остались». Что там ей говорили в ответ – неизвестно, только женщина, покорно опустив плечи, вошла внутрь. Киллер встал, намереваясь двинуться в сторону автобуса. Тело вело себя как-то странно: чувство необычайной лёгкости сочеталось с тяжестью в ногах. Запахи и звуки ощущались острее, да и цвета стали казаться ярче. «Последствия контузии, –решил он, – интересно, какая сволочь подложила в поезд бомбу, надо будет прокачать список всех, кто мог его выследить. И заказчик, и исполнитель – не жильцы, ходячие трупы».

- Не надо забивать голову всякими списками, сударь, того, кто вас приговорил, в них всё равно не будет, – голос исходил из-за спины, где никого быть не могло в принципе, по старой привычке киллер всегда следил за такими вещами. Но он там был, этот незнакомец, умеющий читать мысли, стоял и спокойно улыбался.

В других обстоятельствах киллер отреагировал бы на неожиданное появление незнакомца, следуя привычному принципу: устранил человека – устранил проблему, но в данном случае всё было иначе. Сказывались последствия контузии: слабость, и всё такое, где уж тут вступать в схватку со здоровым и на редкость проницательным противником, у которого, возможно, и оружие при себе имеется. Одолевало и любопытство: незнакомец явно владел информацией о произошедшем теракте, к тому же, чутьё подсказывало – это не враг: что-то в нём было притягательное, родственно-приятное и даже симпатичное. Да и из-под обломков вагона его мог вызволить только этот самый симпатичный человек – больше некому.

Совпадение это или нет, но, казалось, незнакомец специально дожидается, когда киллер закончит размышлять на его счёт. Одобрительно кивнув, он обронил:

- Увы, друг мой, рассиживаться некогда, нам предстоит небольшое путешествие, позвольте составить вам компанию.

Подчинившись столь обходительному приглашению, киллер молча поковылял к автобусу. Но, не пройдя и десяти шагов, услышал позади себя смешок – незнакомец и не думал следовать за ним.

- Боюсь, что был превратно понят вами: нам совсем в другую сторону, – незнакомец каким-то витиеватым движением руки указал на припаркованный поодаль мотоцикл, – карета подана.

Это было настоящее механическое чудовище – мечта любого байкера. На таком следовало разъезжать, лишь имея на голове фашистскую каску с рогами, иначе в имидж не уложиться. Киллер никогда не любил мотоциклы, а уж этот экземпляр вызвал у него лёгкий испуг. Даже подходить к нему не хотелось, не то, что куда-то ехать. Он остановился и, с непривычным для себя чувством тоски, стал смотреть вслед отъезжающему автобусу. Щемящее это было чувство: присутствовало в нём осознание утраты чего-то очень важного, того, что никогда уже не вернуть. Нечто подобное он испытал много лет назад, идя с непокрытой головой за гробом матери.

- Лодка щепочкой отчалит…, – странное дело, в словах подошедшего незнакомца проскальзывала не ирония, а знакомая потерянная тоскливость.

- Какая, к чертям, лодка? – впервые с момента крушения заговорил киллер.

- Ах, ну да, вы ведь и не лодку вовсе видите, а нечто более для себя уместное – свойство души, так сказать….

- Какая, к чертям, душа, о чём вы вообще говорите?

- Ну что вы заладили, к чертям, да к чертям. Душа ваша, мон ами, действительно отправляется к чертям, а вот лодка – та в противоположную сторону. А свойство, о котором я толкую, состоит в том, что, будучи оторванной от материального тела, душа самостоятельно определяет очертания окружающих предметов….

- Ничего не понимаю, извините, мне нужно в больницу, – на секунду в мыслях мелькнуло некое понимание происходящего, но тотчас сработала психологическая защита: он попытался бежать в болезнь, прикрыться ею как щитом от того, что не мог вместить его разум.

- Ничего, ничего, не вы первый – не вы последний…

- Пожалуйста, не надо, – заскулил убийца. Поразительное дело: сколько раз ему доводилось слышать похожие слова от своих жертв! Это вызывало только презрение: умирать нужно с достоинством, как это пристало настоящему мужчине. Теперь же его самого накрыла волна животного ужаса. Всю жизнь он был атеистом и материалистом, насмехался над мистикой и суевериями, и вот сейчас устоявшееся мировоззрение претерпевало крах. Вдребезги разбивались штампованные истины, все эти: «кто стреляет первым, тот смеётся последним», и тому подобный мусор.

Взревел мотор мотоцикла. Незнакомец был уже в седле. Он смотрел на киллера странным взглядом: левый глаз чуть прищурен и безжизнен, словно выключен на время, зато правый зрит в самую суть, с холодным неприятным интересом.

- Боже мой, но хоть мать свою я увижу? – надежда придала киллеру сил.

- Нет там ни бога, ни вашей матери, я же сказал, нам в противоположном направлении, – голос незнакомца стал мягче, – зато компания подобралась весьма интересная.

- Кто вы? – спросил убийца, обречённо усаживаясь позади.

- Меня всегда посылают встречать таких, как вы. По закону это обязан делать самый известный из нас. Если бы вы застрелили какого-нибудь монарха, был бы другой провожатый, но вас угораздило застрелить поэта. Только я, в отличие от вас, никого не убивал за презренные сребреники, это было дело чести, я не хотел его смерти, а первым выстрелил, лишь защищая свою жизнь: он был разъярён и жаждал крови. Он хотел крови, не я, – голос говорящего сорвался в крик, черты лица исказились от глубокой душевной боли.

- И почему он тогда промедлил, – рука незнакомца рванула акселератор, от чего мотоцикл взревел сильнее. – Зовите меня бароном, мне так привычнее. Много лет назад я владел двумя баронскими титулами, и обоих меня лишили за убийство всего лишь одного моего родственника, камер-юнкера, который в высочайшем указе был назван камергером. Однако, мы с вами заболтались, – мотоцикл резко рванул с места и устремился ВНИЗ.

 

май 2006г.