Венок сонетов с необыкновенным названием был написан в 1909 г., опубликован в следующем году (в составе первого сборника стихов) за несколько месяцев до 33-летия автора. Мастер сонетов, Волошин одним из первых в России создает цикл сонетов в форме венка. Стихи отличает безукоризненность формы. Они очень выразительны. Но кроме «пластичной и красочной изобразительности» в них чувствуется страстное желание автора поделиться тем, что открылось ему за время длительных исканий самого себя. Об этой стороне цикла (в смысле понимания читателями) так вспоминает он в 1925 г. в «Автобиографии»: «религиозный и оккультный элемент казался смутным и непонятным, хотя и здесь я стремился к ясности, краткой выразительности". Увлечение Волошина теософией, а в дальнейшем антропософией проходило, можно сказать, в момент зачатия последней: с основоположником антропософии Р.Штейнером он лично знакомится в 1905 г., посещает его лекции. А простым читателям вряд ли было ведомо основополагающее понятие теории: «Жизнедух», – который переносит душу человека от одного бытия к другому и подчиняется закону перевоплощения, закону повторяющихся земных жизней. То же самое можно сказать и о читателях 80-х годов прошлого столетия, когда наследие Волошина стало потихоньку всплывать на поверхность литературной жизни. Ведь тогда мало кто имел представление о какой-то там антропософии – все оккультные теории признавались псевдонаучными.

За последнее время многое изменилось: издается журнал «Антропософия и современный мир», функционирует сайт «Антропософия в России», в каталоге которого можно найти бесчисленное множество работ по данной теории. Вопрос лишь в том, можем ли мы, окрыленные соответствующими знаниями, сбросить флер тайн, окутывающий цикл. Ниже постараемся ответить на этот вопрос.

Проблема усугубляется еще и тем, что Волошин не был реалистом в поэзии, точнее, он был символистом, а еще точнее, был близок по взглядам к дионисийскому, петербуржскому уклону в этом течении, которое возглавлял Вяч. Иванов. Что это значит? А то, что поэты-символисты в стихах выражают в основном свои чувства и переживания с помощью отвлеченных символов-образов. А у конкретного читателя эти образы могут вызывать совершенно иные ассоциации, и, следовательно, смысл стихов представляется ему совершенно другим. В этом отношении очень показательна история с незадачливым поэтом из рассказа К.Чапека «Поэт», ставшим свидетелем одного дорожного происшествия: машина сбила старушку. Ничего путного в полицейском участке он сказать не мог. Положение спасли стихи, родившиеся под впечатлением события:

… О шея лебедя!

О грудь!

О барабан и эти палочки –

трагедии знаменье!

 

И только анализ образов, проведенный САМИМ автором, помог воссоздать всю картину. Оказалось, что шея лебедя – это цифра «два», грудь – три, а барабан и палочки – цифра «пять». А в итоге получился номер машины, сбившей женщину…

Начнем с самого начала, а именно, с названия. Corona Astralis в переводе с латинского означает «звездная корона» или «звездный венок». Думаю, название очень подходящее, если учесть космический характер первого сонета:

В мирах любви неверные кометы,

Сквозь горних сфер мерцающий Стожар –

Клубы огня, мятущийся пожар,

Вселенских бурь блуждающие светы…

Мы правим путь свой к Солнцу, как Икар..., –

пятого :

Полночных Солнц к себе нас манят светы…

В колодцах труб пытливый тонет взгляд.

Алмазный бег вселенные стремят:

Системы звезд, туманности, планеты.

 

От Альфы Пса до Веги и от Беты

Медведицы до трепетных Плеяд –

Они простор небесный бороздят,

Творя во тьме обеты и свершенья… –

и упоминания Луны, Солнца и некоторых планет в 3-м, 6-м, 9-м, 13-м, 14-м сонетах.

Но здесь надо учитывать сильное влияние на мировоззрение Волошина тех лет антропософии Штейнера, который полагал, что человек – гражданин трех миров: своим телом он принадлежит миру, воспринимаемому органами чувств; душой он создает себе собственный мир; через его дух перед ним раскрывается мир, который выше этих миров. А в русскоязычной оккультной литературе Astralis переводится, вне строго астрономического контекста, словом «астральный», что значит: относящийся к миру эмоций и чувств человека. И действительно, весь цикл пронизан «слепым мятежем», «безумьем снов», «болью внежизненных обид», «ветрами тоски», «срывами воль», «темными восторгами расставанья». Благодаря слову, имеющему, можно сказать, два противоположных значения, в названии примиряются (а возможно – противопоставляются) две сферы – физический мир и мир души. Отсюда можно сделать вывод, что в произведении пойдет речь о двойственной природе человека.

Форма рассматриваемого произведения (венок…), повторяясь в названии ( corona), уже сама по себе определяет содержание как замкнутую цепь определенных воплощений. Такое удивительное единство формы и содержания очень характерно для творчества Волошина.

Считается, что в этой работе отражено мировоззрение Волошина, и оно существенно отличается от прописных истин оккультных и религиозных знаний. В своем дневнике поэт отмечал: «проповедь дает созревший плод - чужой. А в душе надо только зерно, из которого может вырасти дерево, которое принесет этот плод». В цикле раскрывается смысл жизни, но не без помощи всех тех многочисленных знаний, которые получил студент-недоучка (в 1900 г. решает оставить юридический факультет Московского университета) за годы странствий по Европе, кропотливого самообразования и общения с известными деятелями культуры и науки.

На обывательском уровне ответ на вопрос «в чем смысл жизни?» зачастую сводится к поиску неуловимого счастья. На уровне людей, умудренных опытом, не раз сталкивавшихся с непреодолимыми трудностями, ввергнутых в пучину безысходности, единственным способом устоять является обретение Бога. И наконец в рамках многих эзотерических теорий смысл отдельной человеческой жизни – способствовать очередному восхождению Духа, временно погруженного в материальную оболочку. А. Безант, являвшаяся главой теософского общества, от которого отпочковалась антропософия, в книге «Загадки жизни и как теософия отвечает на них», пишет: «Он <Дух> изошел от Бога чистым от греха, но лишенным виденья и бесполезным за пределами высокой области своего рождения; возвращается же он после своего долгого странствия мудрым и сильным Сыном Бога, готовым внести в грядущее свою долю как исполнитель Божественной Воли, как участник в непрестанно расширяющихся пределах сознательного служения».

Волошина вряд ли можно назвать обывателем, не был он и фанатически верующим, не являлся адептом эзотерических ведов. И все же он был простым смертным, и все перечисленное в большей или меньшей степени уживалось в нем. Вот что говорил он о себе со слов своего духовного отца Арсения, когда в 1924 г., будучи в Москве, зашел в первый раз к нему в церковь: «Я действительно Максимилиан Александрович, фамилия Волошин, по «профессии» – поэт, художник-акварелист, не совсем удачный философ-мыслитель, вечный искатель истины, ходатай по чужим делам, выдумщик и человек с не очень удачной (сумбурной) личной жизнью; по своей природе – поэт, художник и мечтатель, любитель красоты, в том числе и женской, и ощущаю свою греховность перед Богом. Живу в Крыму, в Коктебеле, приехал в Москву по делам и для того, чтобы зайти в Ваш храм и переговорить с Вами...

Я, отец Арсений, все время ищу Бога, ощущаю Его близость и даже неоправданную ко мне Его милость и снисхождение, но я – большой грешник».