Шел однажды по Красному морю сухогруз, и вел его беззаботный капитан. Капитан был счастлив тем, что по сходной цене в далекой стране купил себе новенькую BMW, которая красовалась теперь на палубе, радуя глаз владельца. Капитан смотрел сверху из ходовой рубки то на BMW, то на контейнеры, стоящие рядом. В контейнерах был замечательный груз – первоклассная сантехника, главным образом, унитазы, а направлялся он в Эйлат с тем, чтобы далее распространиться по всему Израилю. Зачем Израилю целый пароход унитазов? На этот вопрос легко ответит каждый, знакомый с творчеством Игоря Губермана. Помните?

 

«Еврею нужна не простая квартира,

Еврею нужна для житья непорочного

Квартира, в которой два разных сортира:

Один для - мясного, дугой - для молочного.»

 

Вот, вот! Именно в связи с особыми требованиями иудаизма Израилю и понадобилась такая прорва унитазов. Между тем капитан, любуясь на новый автомобиль, не заметил, что широкое Красное море закончилось, и начался узкий Акабский залив. В горле возле мыса Рас Мохаммед, вблизи берега, на котором расположился одноименный заповедник, беззаботный капитан налетел на безымянный риф… Сухогруз назывался «Йоланда»… С той поры так называется риф. BMW и один разбитый контейнер с унитазами лежат на дне на глубине метров пятнадцати, а само судно и оставшийся груз сползли по склону в бездну и упокоились на 180-метровой глубине. Ежедневно на Йоланду привозят с десяток групп дайверов, которые созерцают подводное изобилие унитазов и то, что осталось от любимого автомобиля капитана. Среди этого безобразия живет полутораметровый наполеон. Нет, нет! Не Бонапарт, а рыба-наполеон с характерной нахлобучкой на голове, напоминающей шляпу корсиканского авантюриста. Наполеона зовут Кеша. Он, правда, об этом не догадывается, поскольку лично к нему так никто никогда не обращался. Аквалангистам мешает это сделать загубник, который приходится постоянно держать во рту. Вообще они немы, как рыбы, среди, которых плавают. Подозреваю, что многие мужчины увлекают своих дам на дно морское в расчете насладиться их молчанием. Между тем, есть основания полагать, что бывают и более серьезные причины для супружеского дайвинга. Вот, например, недавно одна пара, как обычно, собрала и проверила свои скубы пока лодка шла к месту погружения. При этом муж после проверки закрыл вентиль своего баллона и, со свойственной мужикам самоуверенностью полагал, что жена поступила аналогичным образом. Тут, как выяснилось позже, он ошибался. Кран ее скубы остался открытым. В результате, когда пришло время одеваться и прыгать за борт, он открыл свой кран и, будучи уверенным, что помогает супруге, закрыл ее. Поначалу все шло хорошо, ибо в шлангах промежуточного давления еще оставалось немного воздуха, которого хватило на пару вдохов. Однако, будучи уже метрах на пяти, дама внезапно обнаружила, что дышать ей больше нечем. Она, естественно, пулей вылетела на поверхность, после чего выяснила, что кран закрыт. Далее последовала чудовищная семейная сцена с переделом имущества и пересмотром завещаний…

Я тоже ныряю в паре с женой, но, во избежание подозрений, кривотолков и инсинуаций, должен категорически заявить, что имею для этого совсем другие резоны!

Вдвоем гораздо спокойнее, когда отобьешься от стаи и заблудишься под водой. Был и такой случай, причем именно здесь на Йоланде. Тогда я еще плохо знал это место. Погружения обычно выполняется по маршруту, включающему три рядом стоящие рифа – Акулий, Йоланду и маленький Сателлитный. Все три рифа «тарелочного» типа по классификации Виктора Полищука – одного из наших инструкторов, делящего все рифы на «тарелочные» (круглые) и «сосисочные» (вытянутые). Мы прыгнули в воду у Акульего рифа при довольно сильном течении (акул тут, кстати, никогда не видел). Чтобы не снесло, надо было быстро погружаться, что я и сделал. При этом серьезно сосредоточился на самом процессе, поскольку мне чуть-чуть не хватало грузов. Сделав дело и повиснув метрах в пяти под поверхностью, я обнаружил рядом с собой супругу, а внизу, метрах на пятнадцати, увидел быстро удаляющиеся вдоль вертикальной рифовой стенки фигуры дайверов. «Отстаем! Надо догонять!» - мелькнуло в голове, и, не оглядываясь (это под водой не так просто – маска ограничивает поле зрения, а резкие движения головой чреваты попаданием воды в уши), бросился вперед. Погоня быстро увенчалась успехом, после чего некоторое время казалось, что все нормально. Количество участников группы примерно совпадало с тем, что было на поверхности, а под водой все люди на одно лицо, как сварщики на стройке. Инструкторам даже приходится придумывать себе специальные опознавательные знаки. Один нашивает ушки на шлем, другой берет ласты разного цвета и т.п. Я, было, уже совсем расслабился, забыв знаменитое следствие из не менее знаменитого закона Мерфи: «Если все идет нормально, значит, вы чего-то не замечаете».

Однако вскоре в мою безмятежную душу стали забираться первые сомнения. Мы двигались не по тому маршруту, который был оговорен предварительно. Планировалось огибать рифы, как подобает нормальным героям, длинным путем, имея в качестве цели «долину унитазов», но вскоре стало ясно, что мы идем к «сантехнике» напрямую, в результате чего оказались у цели не через полчаса, а минут через десять. К этому моменту сомнения превратились в уверенность – мы перепутали группу! В пучине Красного моря произошло событие достойное, какого-нибудь Лувра, Эрмитажа, или, на худой конец, Каирского археологического музея… Заметив нас у себя «на хвосте», инструктор группы показал нам жестом: «Смотрите!». Нет, это не вращение указательным пальцем около виска, как вы предположили… Тем временем мы разглядывали черепаху, мирно обедавшую донной травой несколько в стороне от места эколого-сантехнического катаклизма. Еще через пару минут группа поднялась на пять метров возле Сателлитного рифа для остановки безопасности, а затем всплыла. Мы остались одни с полупустыми (или скорее с полуполными) баллонами брошенные на произвол судьбы. Времени было хоть отбавляй, и беспокоила меня только возможная реакция покинутых нами товарищей и, особенно, инструктора. Если они внезапно обнаружили наше отсутствие, то ситуация чревата паническими поисками. Самому отправиться искать их в лабиринте незнакомых рифов, тоже не лучшее решение с учетом возможности окончательно заблудиться. На текущий момент, по крайней мере, я представлял, где нахожусь. Поболтавшись в нерешительности несколько минут, мы все-таки всплыли. Группа была еще под водой и появилась только минут через двадцать. Инструктор, как выяснилось, наблюдал наш «рывок в сторону» и, решив, что мы пристроены не тревожился.

Однако вернемся к наполеону Кеше, обитающему на Йоланде. Он любит, когда его кормят из дырявого полиэтиленового пакета, как из тюбика, вареным яйцом или чешут, но терпеть не может фамильярности. Недавно, ныряя здесь, я наблюдал, как раздраженный Кеша медленно уплывал прочь от какого-то папарацци, настырно преследовавшего его с видеокамерой. В больших круглых глазах наполеона горело возмущение. Он не спеша увлекал своего преследователя вниз по краю обрыва, за которым оба и скрылись. Думаю, все-таки папарацци быстро отстал, поскольку ему, в отличии от наполеона, небезопасно пытаться достичь дна на глубине 180 метров. Как говорил один наш инструктор: «Не пытайтесь здесь увидеть дно. Если вдруг увидели, то уже поздно!»

Впрочем, некая дама в прошлом году совершала на Йоланде рекордное погружение, с целью выяснить, как себя чувствуют унитазы, оказавшиеся на запредельной глубине. Однажды, созерцая новости по телевизору, я вдруг узрел знакомые очертания берегов у Рас Мохаммеда и даже знакомую пару тупорылых дельфинов (не путать с тупыми пингвинами!), резвящуюся у форштевня лодки. Затем пошли подводные кадры. Диктор тем временем пояснял подробности рекордного погружения. Максимальная глубина достигается быстро – за несколько минут. При этом сначала исчезает красный цвет, и мир становится сине-зеленым, как водоросли, населявшие нашу планету на заре ее юности. Кусок красной материи на глубине 30 метров уже выглядит идеально черным (сам проверял!). Потом гаснут другие краски и наступает мрак. Таким образом, для визуального исследования унитазов в данном случае необходим фонарь. По мере погружения приходится переходить на специальную дыхательную смесь – тримикс. Азот на глубине более 30 метров начинает вести себя, как алкоголь, вызывая опьянение, но гораздо пакостнее оказывается поведение нашего родного и любимого кислорода, без которого мы, в прямом смысле, жить не можем. Если от азота при повышенном парциальном давлении можно «словить» сравнительно безобидный «кайф», который проходит без последствий (даже похмелья не оставляет!), то кислород попросту начинает разрушать ткани организма, интенсивно их окисляя. И тут уже перспектива летальных последствий более чем реальна. Ну, примерно, как от цианида. Вот и приходится на глубине дышать смесью, в которой вдвое меньше кислорода и половина азота заменена физиологически нейтральным гелием. Впрочем, и гелий на глубине по законам физики растворяется и накапливается в крови и тканях не хуже азота, поэтому всплывать приходится гораздо медленнее с несколькими остановками во избежание кессонной болезни. Пятиминутное наблюдение за сантехникой на 180 метрах оборачивается шестичасовым подъемом. На это требуется штук десять баллонов с дыхательной смесью, сначала тримексом, потом воздухом (и не дай бог перепутать!), которые спускают на веревке с лодки. Последняя остановка на глубине шесть метров – аж, на четыре часа. Тут главное не тронуться рассудком от безделья. Впрочем, рекордсменке спускали кое-какую еду и питье для разнообразия и поддержания сил. Все закончилось благополучно, и теперь можно считать доказанным, что и сухогруз Йоланда, и унитазы на глубине есть. По крайней мере, один человек их видел своими глазами, остальные по телевизору. Человечество может продолжать жить и нырять спокойно!