С годами все чаще и чаще встает перед глазами Громовой Колодец, Княжов. Наверное, это самое яркое, самое трепетное и самое “холодное” воспоминание моего детства.

…Июль. Жарко, хочется купаться. Забот никаких, в школу еще не скоро. Сегодня собираемся в Княжов. Берем по куску хлеба. Нас пятеро. Предводитель, Витька Тишкин, - крепкий, большеголовый, с умными серыми глазами, лучше всех умеющий драться и играть в футбол. Витька может и не взять на Рубеж, а кому охота плестись в одиночку? С нами хитрющий Юрка Жира, готовый на проказы, маленький крепыш Серега Почтарь и послушный Витаха. И я – учительницын сын, из-за врожденной близорукости трусоват, любитель книжек, всяких историй и приключений.

Между деревнями Федоровкой и Крутым Верхом протянулся невысокий земляной вал – Рубеж, или Кустики. Сейчас Кустики разрослись, превратились в деревья. Рубеж некогда разделял земли двух колхозов, затем их соединили. До Кустиков можно идти по лощине, тянущейся до самого Александрийского совхоза, леса, с его малиной, грибами, яблоками – смотря по сезону. По лощине много неглубоких ям, заросших травой, цветами, есть и ягодники, но набрать литровую банку ягод и наесться их можно только в Кустиках. Туда ведут две дороги: прямиком по полю и чуть подальше по лощине, через Громовой Колодец. Витькино мнение сходится с нашим – через Громовой.

Босые ноги не знают устали. Перейдя по камешкам речку Шиворонь, которая в длину на две неравные части разделяет Федоровку, устремляемся в путь… Около деревни Дуровки, примыкающей одним концом к Вылетовке – части Федоровки, - компания сворачивает к торфищам.

Здесь небольшое болотце, заросшее осокой, где водятся караси, но сейчас не до рыбы.

Торфища! Это симпатичные морды “ляг”, таинственное “гуканье” тритонов, волшебный полет безумно красивых палочек-стрекоз, это квадратные и прямоугольные ямины, откуда брали и сушили торф: ямины залиты водой, иные совсем затянуло. Перепрыгнуть и не свалиться в черную воду совсем не просто.

…А вот и стрела экскаватора вздыбилась в небеса: чуть выступает над поверхностью почвы кабина, в траве под ногами прощупывается металл – это гусеницы великана: через окна без стекол залезаем внутрь, трогаем ржавые рычаги, приборы выдернуты кем-то вместе с проводами. Могучая машина мертва, ушла, утонула в торфищах: ее несколько раз пытались выручить трактора и братья экскаваторы, но земля не выпускает жертву. В кабине уютно и пока нет воды: карабкаемся по стреле, начинаем раскачиваться – вверх-вниз, пока от крайней избы не отделяется фигура, с криками устремляясь к нам. Это сторожиха бабка Капуся. Она никогда не работала на производстве и в колхозе, и у нее нет пенсии, а сейчас бабка получает за сохранность машины «десятку» от организации, утопившей экскаватор. И Капуся ревностно исполняет свои обязанности, не забывая благодарить повсюду своих кормильцев: кто бы еще ей дал десять рублей!

За болотиной, на взгорке, застыла танкетка без башни, подбитая и брошенная с войны, впоследствии ее чем-то разрезали и увезли, наверное, на переплавку. Набиваемся в тесный железный остов и гадаем, чья танкетка – немецкая или русская, кто ее подбил, остались ли живы танкисты? Но она хранит молчание, изумляя сквозными рваными отверстиями от пуль, зияющими в толстенных стальных стенах.

Поиграв немного в войну, мчимся к мельнице. Совсем недавно здесь жила веселая работящая семья мельника, но ослабела вода, перестала крутить жернова, и мельник Филипп Ильич переехал с семьей в деревню, начал строить новую мельницу. Но большое деревянное колесо, вращаемое водой, осталось, и мы до сих пор виснем на лопастях, пока колесо не начинает крутиться. Начиналась интересная, но небезопасная затея. Мы по одному или по два намертво вцеплялись в лопасти, и колесо раз за разом протаскивало нас под водой и вновь вскидывало вверх, совершая полный оборот. И здесь героем Витька Тишкин. Он – предводитель, ему нельзя бояться холодной воды, опасности быть изувеченным колесом.

После мельницы – лощина, глубокая, широкая, местами обрывистая. Слышен шум воды. Это живет Громовой Колодец. Представьте себе на склоне лощины, ближе к верху, громадную глубокую воронку; на ее дне ворочается, пульсирует оранжево-красное блюдце ключей. Родниковый ручей стремится вниз в лощину. Мы ложимся на животы и тянемся к искристому блюдцу, приникаем губами к обжигающим ледяным холодом фонтанчикам; от нескольких глотков начинает нестерпимо ломить зубы; хватаясь за высокие травы, карабкаемся вверх к теплу и свету. Леденит душу страх: а вдруг вздрогнет земля, вымахнет водопадом вода и накроет нас с головой. Как это случилось, согласно поверью, еще во времена Дмитрия Донского.

…В небывалую июньскую грозу при страшном ударе грома ослепительный зигзаг молнии воткнулся в косогор, и случилось чудо наяву. К изумлению и страху людей развалилась земля и вымахнул из недр невиданный водяной фонтан; громадная вода хлынула окрест, затопив территорию нынешних деревень Дуровки, Федоровки, Чижовки, Сухановки, Черемуховки, Акимо-Ильинки. Как утверждает народная молва, вода доходила до окон деревенских хат, в бушующем потоке плыли стада, строения, деревья. Вода добиралась до плодородных пашен. Испуганные люди спешили свалить в клокочущий ключ возы камня, песка, глины, летели в бездну мешки с зерном, мукой. Так люди надеялись ублажить стихию, задобрить «наказание божье». Ключ смирялся, затихал, но тут же в ярости подбрасывал все вверх, и все думали, что пришел всемирный потоп.

Ключ жил по своим законам недр в течение десятилетий и веков, то затихая, смирея, то вновь становясь могучим, неистовым. Последний раз он бушевал где-то в году 1900-м. То же поверье гласит, что здесь, у ключа, на отдых останавливалось войско князя Дмитрия Донского, идущего на битву с татаро-монгольской ордой. В подтверждение тому – второе название Громового Колодца – Княжов Колодец.

Впоследствии к большой воде привыкли, потянулись к новой реке люди, обозначились новые деревни. С годами слабел Княжов Колодец, но еще в пятидесятые годы прошлого столетия работала на его воде мельница: в лощине у Громового Колодца колхоз в эти годы затеял строить большую плотину, чтобы разводить рыбу и птиц. Не хватило сил или вода ослабела, но строительство прекратили, хотя уже были отсыпаны плечи плотины. Не раз потом в Федоровке прудили плотину поменьше, и в жаркие дни лета мы, ребятня, возили на лошади к запруде дерн, камни и глину, вместе со взрослыми до мозолей на руках кидали лопатой на плотину землю, укрепляли ее тело кольями и досками, и затем купались в обжигающих холодом водах.

Лет пять назад побывал я у Громового Колодца. Кратер мне показался меньше. Без страха и волнения вглядывался я в живое оранжево-красное блюдце ключей, в хрустальный жгут ручья, и другие мысли тревожили меня, не давали покоя… В глазах стояли мутные воды теперешней Шиворони… Кто только не покушался на беззащитные воды, не любя себя, ближнего, не боясь ответственности перед будущим. Вот почему теперь совсем не различить хрустальных струй Громового Колодца в речке Шиворони.

И вот я вновь пришел на поклон к Громовому Колодцу. Дикое овражистое место, заросшее в последние годы деревьями, кустарниками, с осевшим грунтом бугров и небольшими болотцами теперь не узнать. Благодаря заботливым человеческим рукам Громовой Колодец заметно преобразился, и, главное, после освящения церковью приобрел статус Святого источника. Издалека виден большой деревянный крест. Закованные в бетон родники, удобные настилы-переходы, купальня встретят жаждущего, подарят надежду страждущему. Пусть несколько утерян ореол таинственности – не беда. Жить родникам и впредь, радовать и дарить красоту людям, сбереженную теми, кого уже никогда не будет на земле.