ТЕНИ В ЗЕРКАЛЕ

(Эдгар По)

В золотистой глубине Зеркала появляется сначала плохо различимая, размытая, а потом все более и более четко видимая фигура мужчины в длиннополом полувоенного покроя сюртуке. Поэт и романтик, названный Константином Бальмонтом «самым звездным из заблудившихся на Земле трубадуров вечности», бог весть какими причудливыми прихотями Судьбы заброшенный в этот трижды рациональный мир. Но рождались в его мятущемся мозге среди алкогольного бреда и опиумных фантазий дивные образы, складывались в невиданные, странные миры, земли и страны, существовать которым вечно вне времени и пространства. Вот он одним мановением руки отводит в сторону старую заплатанную кулису, и возникает перед глазами…

…в просвете лесной чащи дымящаяся гладь зачарованного озера Обер. Клубятся над ним туманы, складываясь в подобие призрачных человеческих фигур, и бродят бестелесные духи по поверхности мутнеющих мертвых вод. И лижут ленивые медленные волны мелкий серый песок берегов, полузатонувшие блестящие стволы поваленных деревьев, путаются в прибрежных зарослях осоки. Колышатся на воде мертвенно бледные лилии. Стиснуто озеро кольцом черных скал, а чуть поодаль на плоском холме кружится на вытоптанной площадке вокруг кипящего на костре котла хоровод визжащих и хохочущих ведьм. Развеваются широкие цветастые юбки, длинные спутанные волосы. Булькает в котле дьявольское варево, и уходит в пасмурное вечернее небо белесый дым.

И лишь одно живое существо оживляет таинственный, загадочный пейзаж. Под соснами, на скале, круто обрывающейся в озеро, нетерпеливо ждет ночи бледный юноша. И несет ему ночь восторженный страх, сладкий, томный, невыразимый человеческим языком страх. Вперяет юноша воспаленный взгляд в поверхность угрюмого озера, пытаясь проникнуть в бездонную глубину, скрывающую его возлюбленную. Ту, что ждет его на ложе смерти под толщей тлетворных, черных вод. Ту, свидание с которой, преобразило бы окружающий мрак в светлый рай влюбленных.

…А вокруг лежит страшная, заколдованная область Уир, где царит вечный ненастный Октябрь, дышит промозглым холодом. Там с приходом вечера темнеющее пасмурное небо ложится на проклятую землю, бесстрастно укрывая мрачным покрывалом полные вампиров и оборотней лесные непроходимые чащи. Там на сухих ветках вянут убитые осенним холодом листы. Дунет ветер, и зашелестят они неживым звуком, будто духи умерших пытаются достучатся до живых и поведать, рассказать им вечную тайну смерти…

…летит над выморочной землей всадник - некогда юный и веселый, а ныне седой и угрюмый паладин – вечный странник, вечный искатель Эльдорадо…

…тайну смерти, которую так хотел постичь Поэт, обреченный и в жизни, и в стихах расставаться со своими возлюбленными, уходящими в черный зев склепа. Вот проходят они чередой в глубине Зеркала – миссис Джейн Крег Стенард, первая страстная любовь мечтательного пятнадцатилетнего мальчика, Аннабель-Ли, любившая «больше, чем любят в любви», наказанная злобными, завистливыми ангелами за недолгое счастье и убитая дыханием холодного ветра, нежная Улялюм, умершая тем далеким седым безучастным Октябрем, … и, наконец, Вирджиния, Вирджиния Клемм, смерти которой Поэт так и не пережил…

…А еще дальше, у моря лежит странная долина, которую уже многие годы обходят стороной ветры и штормы. Долина, где при полном безветрии, в застывшем, навеки уснувшем воздухе буйно шелестит листва дико разросшихся деревьев, гнутся к земле стволы и катятся волны по густой траве, а в небе летят грозовые тучи, гонимые нездешней силой… Долина, проклятая вечной Тревогой… Долина, где забытые могилы, ушедшие в землю надгробные плиты покрыты густым ковром бледных лилий, и только пробившиеся тут и там сквозь густой белесый покров фиалки смотрят в бесстрастное небо тысячами глаз умерших. И плачут глаза-фиалки прозрачной росой…

И стоит посреди тревожной долины заброшенный замок - молчаливый, слепой, застывший в вечности замок. И только в полночь вспыхивают окна багрянцем, заливаются страшной багровой мглой, и пляшут, пляшут в проемах злобные, дикие, хохочущие призраки под какофонию дребезжащих струн. Правят дьявольскую панихиду некогда жившему здесь благородному, прекраснодушному народу. Глумится ничтожество…

…над потерявшимся Поэтом, читающим свои романтические стихи среди пропитанного алкоголем и табаком загульного угара ричмондских дешевых баров, мечущим бисер своей философской «Эврики» перед гогочущей толпой. А Поэт уносится ввысь, и расступаются стены кабаков, растворяется окружающий мир как жуткое марево, как предрассветное наваждение. И кружится перед Поэтом светлый образ вечной, неземной подруги – прекрасной Леноры. Уносится Поэт в страну вечной чистой любви, где расцветают луга полевыми цветами, бегут прозрачные ручьи и ломают в своих струях веселые солнечные лучи, где рощи, прихотливо освещенные солнцем и пронизанные пением птиц, обещают покой и отдохновение… Но бьют старинные часы урочный час, и злобно хохочет ворон, примостившись на бюсте Паллады… И рассыпается страна фантазий-грез под ударами пасквилей газетных критиков, лопается сознание под ударами тяжелых кулаков и дубинок разъяренных бандитов, а, может быть, как раз, наоборот, хладнокровных и расчетливых грабителей, и…

…ползет холодной октябрьской ночью – не уйти от предопределенного поэзией и судьбой Октября - по балтиморской дороге избитый, пьяный, оболганный и оклеветанный Поэт. И надвигаются, наползают на него туманы, дымы сценического, балетного озера фей Даниеля Обера, смыкаются вокруг него заколдованные чащи странных картин-фантазий Роберта Уира. Рушатся стены дома Ашеров, и уже совсем близко от обнаженной груди проносится со свистом отточенное лезвие маятника, и погружается в волны не отмеченного ни на одной современной карте моря огромный корабль с призрачным экипажем на борту – плавно и безвозвратно втягивает Поэта роковой Мальмстрем в воспетую им Страну Снов, ту, из которой ему уже никогда не вернутся. И, заслоняя собой всех и вся, выплывает из глубины Зеркала фигура, закутанная в белый саван с пятнами крови, в маске, имитирующей застывшие черты трупа. И воцаряется Алая Смерть…

И выглядывает из складок савана призрака хихикающий, ничтожный писака, строчит свой поносный некролог за трусливой подписью «Людвиг». Полную мифов, злобных сплетен и лжи жизнь «трубадура вечности» продолжает полная клеветы смерть.

Но воспетые Поэтом Духи Смерти,

…что с тобой

Витали в жизни, - и теперь

Витают в смерти. Смутный строй

Тебя хранит…

И встают вокруг могилы поколения поэтов, заслоняют собой от осквернения дорогой им надгробный памятник, и горит в небе, не гаснет звезда Аль-Аарааф, а бесстрастное Время уводит клеветников в небытие и безвестность…