Давно это было.

 

Жила-была в одной деревне старуха-ведьма, древняя, как друидские камни, и мудрая, как совы. Деревушка та укрылась на самой окраине герцогства, среди лесов и болот, и путь туда был труден, хоть и не так уж долог — так как само герцогство было не столь уж большим.

 

И вот пришла пора ведьме умирать. Старуха собрала все свои колдовские книги, все свои связки трав, все склянки с волшебными зельями, да так и не решила, что с ними делать. Прокляла напоследок свой котел, да и преставилась, чертовка старая.

 

Долго ли, коротко ли — прознали о смерти ее в деревушке. Призадумались. Худо было бы им без своей ведьмы житье, да уж случилось так, что в ту пору в тех краях молоденькая рыжая девка ведьмовскую работенку искала. Ох, и юркая была: и по-иностранному читать умела, и травки колдовские знала, а кто глумиться начинал — дипломом об окончании школы ворожбы грозилась. Повздыхали деревенские, повздыхали, да позвали девку ту к себе. Ведьмочка подумала маленько, да все одно — согласилась. Куда ей, рыжей, еще деваться?

 

Вот отсюда-то и сказка сказываться начинается…

 

*

 

Диплом об окончании училища Лорейн запихнула в сборник каких-то неаппетитных сказаний и затолкала на самое дно сундука, справедливо решив, что все равно никто из местных не имеет достаточного уровня образования, чтобы хотя бы прочитать сей документ. Поразмыслив, ведьма накидала сверху тряпья, присовокупила пару связок сушеных трав и со спокойной душой задвинула сундук в дальний угол, уже прикидывая, как приспособить сие вместилище под тумбочку.

 

Ведьмина лачуга пришлась Лорейн по вкусу. Старушенция, жившая здесь до нее, явно имела представление о том, чем она занималась — и даже составила завещание корявым и витиеватым почерком; в чтении последней воли своей предшественницы новая ведьма продвинулась до середины, что, учитывая степень дрожания пера, качество чернил, устаревший язык и объем произведения, было сродни подвигу. Домик ведьмы изобиловал шкафчиками, полочками и прочими полезными мелочами, вплоть до реквизитного посоха с оленьим черепом и какими-то кисточками по бокам, который старушка указала где-то на четвертом листе завещания, как «зело страхолюдную забаву». Накануне, выметая из домика мусор и пыль, Лорейн зверски устала, так что чтение остатка завещания было отложено на этот вечер: девушка уже предвкушала тихое чаепитие за чтением при отсвете каминного огня…

 

Однако, как оказалось, жители деревни решили доконать новую ведьму в ее первый рабочий день.

 

Утром ее разбудил плотник, косноязычно и нецензурно разъяснивший, что, дескать, сосед у него — чистый упырь, и порчу неплохо бы. Лорейн вежливо уточнила, что ей делать, если с аналогичной просьбой пожалует сосед, и, дождавшись, пока плотник осознает перспективы, не менее вежливо пояснила, что в этом направлении не работает.

 

Через два часа пожаловали смурные мужики с дрекольем, пьяными голосами звавшие «поганую ведьму» на бой. Лорейн швырнула в окно безвредный, но эффектно выглядящий «огонек», присовокупив парочку плотницких неологизмов, и отправила бригаду «ведьмаков» на принудительное отрезвление.

 

До обеда было тихо, и за это время, пока в печке пыхал чугунок с грибной похлебкой, Лорейн успела продраться еще через несколько абзацев старухиного завещания. Но поесть по-человечески ведьме не дали.

 

— Открывай, чертовка рыжая, — тьфу, — именем Господа… — на одной ноте заголосили снаружи басовитым, но явно женским вокалом.

 

— Не заперто, — буркнула ведьма, не страдавшая излишним альтруизмом.

 

Определенно, нарисовавшаяся в дверном проеме композиция была авангардной даже для такой образованной девушки, как Лорейн.

 

На переднем плане красовалось нечто настолько квадратное, что тезис о Пифагоровых штанах начинал казаться не требующим доказательств. Квадратное существо, о весе которого Лорейн могла только догадываться, было облачено в ярко-красную ткань, которая, пожалуй, будь у сей геометрической фигуры хоть зачаток талии, сошла бы за модное нынче при дворе платье. Рогатый головной убор, возвышавшийся над багровым лицом посетительницы, дополнял общую картину и привносил в образ оттенок некоторой чертовщинки. Лорейн была готова руку отдать на отсечение, что, появись оная дама в таком виде на окраине деревни в сумерки, добрые жители незамедлительно окропили бы ее святой водой, осенили крестным знамением и для верности огрели мотыгой промеж «рогов».

 

Топтавшееся за спиной квадратной дамы существо было скорее прямоугольным. Во всяком случае, длина преобладала над шириной. Что касается пола и фигуры, то они были идентичны первому образцу: «прямоугольник» был девицей с полным отсутствием как талии, так и характерных женских форм.

 

Оба монумента, застыв в дверях, мрачными взглядами изучали представшую им картину. Лорейн нахмурилась, прикидывая, чем посетительницам не угодил ее экстерьер. С одной стороны она, разумеется, не выглядела такой уж отъявленной ворожейкой: ни бородавок, ни безумно скошенных глаз, ни ворона на плече у девушки не было. С другой стороны, красно-рыжие волосы говорили сами за себя. К слову, из явно ведьминских замашек, описанных в специальной религиозной литературе, Лорейн нашла у себя целых две: привычку «сквернословить и хулу возводить» и склонность с радостным гиканьем попрыгать через костер на солнцеворот, что было описано, как «богомерзкие и зело противные роду человеческому» процедуры. Ничто из обнаруженного не было заметно невооруженным глазом, пока девушка молча смотрела на посетительниц, так что неудивительно, что квадратная часть делегации решила развеять сомнения:

 

— Ты, что ли, ведьма будешь?

 

— А есть варианты? — заломив рыжую бровь, поинтересовалась Лорейн.

 

Квадратная дама выпятила нижнюю челюсть и начала набирать воздуху для ответа. Лорейн невольно подумала о том, что при таком вдохе выдохом может снести полдома…

 

— Мам, — пискнула прямоугольная девица, подергав рогатую мамашу за рукав.

 

Квадратная дама просветлела взглядом и, видимо, вспомнила, о чем собиралась говорить с самого начала, прекратив вдыхать и начав открывать рот, чтобы…

 

— Для начала — представьтесь, пожалуйста, — перебила ее начавшую было формулироваться мысль Лорейн. — Меня зовут Лорейн Хейд, я ведьма. А вы кто будете, дамы?..

 

— Леди Матильда и юная леди Гвендолен из замка Локвуд! — пробасила рогатая мамаша тоном заправского глашатая, плавно сравниваясь цветом лица с цветом платья. — Не перебивай, ведьма! У нас к тебе дело!..

 

— Я это и имела в виду, — спокойно проговорила Лорейн, сплетая пальцы в замок и опираясь на них подбородком. — Если у вас серьезное дело, можно составить типовой договор…

 

Судя по начавшим плавно вытягиваться лицам обеих леди из замка Локвуд, они ежевечерне читали страшные истории, в которых неизменно фигурировало понятие договора с таким обязательным реквизитом, как подпись кровью. Лорейн почувствовала, как начала накаляться обстановка, и быстро добавила:

 

— …хотя бы на словах.

 

Леди выдохнули.

 

— А у вас, — протянула Лорейн, щелчком пальцев пододвигая к дамам стулья, — разумеется, дело серьезное — иначе стали бы вы оказывать мне честь вас лицезреть…

 

Леди немного расслабились.

 

— Излагайте, — уверенно велела Лорейн.

 

Леди начали излагать…

 

Здешние места, а именно — кусочек земли под названием Локвуд, располагались аккурат на границе двух герцогств. И, учитывая безвременную кончину главы семьи Локвудов, правители обоих герцогств уже не один месяц грызлись за территорию. В принципе, леди Матильда была не прочь решить дело мирным способом — то бишь, выдать дочурку за одного из герцогов. Политический аспект дела леди Локвуд не интересовал: мамаша банально хотела удачного брака дочке и богатого зятя себе, а уж какое из герцогств станет больше на жалкий клочок земель — дело десятое…

 

Ведьма поморщилась и попросила излагать в чуть более сжатой форме.

 

Леди Матильда страдальчески вздохнула и перешла от судеб политической географии к проблеме герцогов.

 

Первый кандидат был бесперспективен настолько, что даже не рассматривался мамашей в качестве гипотетического зятя. Герцог с грозным именем Ёрмунганд, которое не всякий местный мог верно произнести, а тем паче — написать, не разбрасывался на вежливые реплики и ухаживания за потомственными дворянками. Черный Герцог, как его прозвали за цвет доспехов, в коих Ёрмунганд являлся народу, был склонен к трезвому стратегическому подходу к вопросам расширения территории. Иными словами, ему было проще завоевать Локвуд, чем идти на уступки и радостно связывать себя узами брака. Поразмыслив, леди Матильда присовокупила, что Черный Герцог вообще «какой-то странный», и в роду у него не без черта, с таким-то именем. Лорейн открыла было рот возразить, что имя это взято из классического образчика эпической литературы, но передумала и намекнула леди Матильде, что неплохо было бы перейти чуть ближе к сути.

 

Второй кандидат нравился обеим леди на несколько порядков больше. В роду Ульриха VII Светозарного все было нормально: классической литературы там не читали и с именами не морочили себе голову уже, если судить по «порядковому номеру» герцога, седьмое поколение, минимум. Ульрих VII Светозарный был проще, позитивнее, ближе к народу и… черт его возьми, даже не пытался смотреть в сторону прекрасной прямоугольной Гвендолен!

 

В чем, собственно, и состояла проблема, с которой леди пожаловали к ведьме.

 

— Погодите, — протянула Лорейн. — Вы что, хотите, чтобы я… приворожила этого Ульриха?!

 

Леди умилились ведьминской понятливости и синхронно закивали. А, заметив брезгливость на лице Лорейн, бодрыми голосами пообещали сжечь ее в крайне сжатые сроки и со всей возможной гуманностью.

 

У Лорейн от такой наглости отвисла нижняя челюсть.

 

— Хорошо, — мрачно проговорила ведьма. — Приворожу. Оплата сдельная, по факту эффекта. По рукам?

 

— По рукам, — пробасила леди Матильда.

 

*

 

Идиотизм, думала Лорейн, достав из шкафа котел старой ведьмы и устанавливая его над жаровней. Прошлый век. Приворот, тьфу…

 

Отогнав поганой метлой упаднические мысли о всеобщей дегенерации местного коренного населения вообще и дворянских родов — в частности, ведьма перечитала рецепт состава для дистанционного приворота и сосредоточилась на деле.

 

Чисто технически, дистанционный приворот был сложнее обыкновенного и отличался от него тем, что сваренное зелье не надо было добавлять в еду или питье привораживаемого объекта. Лорейн такой вариант устраивал как нельзя лучше: данный рецепт оставлял гораздо больше простора для творчества, нежели предназначенный для внутреннего употребления, в который при всей действенности компонента нельзя было, к примеру, добавлять вороний глаз в больших дозах. В случае с дистанционной ворожбой можно было не бояться отравить привораживаемого, и…

 

На эту тему Лорейн могла думать и говорить часами — просто потому, что это была тема ее дипломной работы. Ведьма швырнула в котел последний ингредиент и, взявшись за поварешку, поморщилась и сконцентрировалась на личности человека, которого требовалось приворожить.

 

Как выглядит Ульрих VII Светозарный, Лорейн видела на какой-то картине не то в училище, не то в чьем-то замке, в которых перебывала за время практики по изгнанию привидений бессчетное количество раз. При этом ведьма предполагала, что картина безбожно врала, приписывая оному Ульриху белокурые волосы, кроткие голубые очи и очаровательную улыбку, которая, впрочем, и на холсте была несколько глуповатой. Могло даже статься, что художник писал сей труд, не имея перед глазами оригинала, так что уверенности в том, что Ульрих действительно такой уж Светозарный, у Лорейн не было.

 

К тому же, отстраненно думала ведьма, что за идиотское прозвище — «Светозарный». Никакой убедительной причины для такого титула Лорейн представить не могла. Какой-нибудь Альфред Львиная Пятка или Вильгельм Злой с Похмелья, по мнению ведьмы, по крайней мере, отражали бы характер человека или свойства его организма, в то время как Светозарный был ошеломляюще невнятен. И, кстати, странное дело, продолжала размышлять Лорейн, помешивая уже почти готовое зелье, ни разу не встречалось прецедентов наподобие «(Имярек) Заячья Губа» или «(Имярек) Никчемный». Как правило, в геройских титулах не отражаются дефекты…

 

Лорейн не знала историю скандинавского вождя, которого вслух именовали Синий Зуб. Безнадежно гнилые зубы не помешали ему стать объединителем северных народов и исторически признанным героем. Тем паче, девушка была не в курсе того, что впоследствии, много веков спустя, титулом Синего Зуба назовут беспроводную связь.

 

Впрочем, в данной сказке больше не будет места гарнитуре bluetooth.

 

Лорейн пробормотала над зельем заговор, помешала тягучий состав, понюхала, поморщилась, осталась довольна. В качестве завершающего аккорда ведьма от души плюнула в котел и, оставив зелье остывать и действовать, со спокойной душой отправилась разбирать шкафы и проветривать комнаты.

 

А где-то далеко, в полудне пешего хода от замка Локвуд, объезжая свои территории, замер в седле герцог. Натянул поводья. И, сам не зная почему, пришпорил коня и поскакал туда, куда его тянуло что-то непреодолимое…

 

*

 

Ведьма зевала, сидя на подоконнике и болтая в воздухе ногами, и дочитывала в свете заходившего солнца помятые листы завещания. Предшественница, как оказалось — чудеснейшая бабка с добрым, хоть и мрачноватым юмором, нравилась Лорейн все больше и больше с каждой расшифрованной строчкой рукописи. Старушка понимала в ведьмовстве, беззлобно подтрунивала над непросвещенностью соседей, остроумно комментировала манеру здешних дворян по поводу и без повода устраивать расширенную версию игры в локальную войнушку…

 

Лорейн настолько увлеклась чтением, что вряд ли бы заметила своих посетителей, если бы они не начали вопить издалека.

 

Ведьма нахмурилась, оторвавшись от предпоследнего абзаца завещания, и непонимающе вслушалась в вопли приближавшейся к ней делегации. Рефреном в них звучала тема сожжения на большом костре, так что ведьма нахмурилась сильнее прежнего.

 

— Кого там еще несет? — пробурчала она себе под нос, вглядываясь вдаль.

 

К изумлению Лорейн, «делегацию» возглавляла удивительно прытко передвигавшаяся по пересеченной местности квадратная леди Матильда. На дистанции в пару шагов, подобрав юбки, с той же, что и у мамаши, фантастической скоростью семенила дочурка, почти не отставая ни в ловкости перемещения, ни в категоричности выкрикиваемых в адрес Лорейн пожеланий. А за ними, на все сокращавшемся расстоянии, несся верхом на взмыленном коне…

 

Лорейн подавилась усмешкой и, опустив глаза в завещание, дочитала последнюю строчку, гласившую:

 

«…давеча котел я прокляла, посему первое зелье, что в нем учинишь, с огрехами сработает, и дабы не потравить кого по неосторожности, первое зелье вылей на гадов лесных, им всяко хуже не будет…»

 

— Чертова ведьма, — бессильно просипела Лорейн, глядя на то, как скачет за благородными дамами безвозвратно привороженный Черный Герцог.

 

Будь в эту секунду старушенция жива, девушка не сомневалась в том, что могла бы собственноручно ее придушить. Или, как вариант, насильно напоить составом для дистанционного приворота, не взирая на его компоненты. Лорейн скомкала завещание в руке и, спрыгнув с подоконника, метнулась в единственное укрытие, которое пришло ей на ум — в узенькую деревянную будочку за домиком ведьмы. Захлопывая за собой дверь и припирая ее спиной, молоденькая ведьма больше всего на свете надеялась на то, что разъяренная клиентура не сообразит сразу начать поиск виновницы некачественного приворота в отхожем месте.

 

У меня есть секунд тридцать, прикинув в уме, решила Лорейн. За этот временной отрезок надо было сделать всего ничего: придумать, как спасти собственную шкуру… ну, и заодно, исправить результат приворота — если, конечно, с первым пунктом все пройдет гладко…

 

Снаружи кто-то истошно визжал двумя женскими голосами. Ведьма украдкой выглянула через щелку в двери наружу и мрачно усмехнулась. Пожалуй, узри эту картину рожденный много веков позже Бенни Хилл, он бы непременно включил представшую глазам Лорейн беготню в свое шоу. Истошно верещащие леди, мрачно и молчаливо бряцающий доспехами на каждом шаге Черный Герцог и герцогский конь, трусивший за хозяином, как верная собачонка, в режиме наворачивания кругов по периметру ведьминого домика создавали картину, ощутимо попахивавшую бесовщиной и откровенным сюрреализмом. С учетом рогатости так и не смененного за день головного убора леди Матильды впечатление только усиливалось.

 

— Фу ты, черт, — ругнулась ведьма, обнаружив, что умаявшиеся бегать дамы узрели ее пристанище и рванули в его сторону.

 

Никаких идей на тему спасения шкуры у Лорейн пока не было.

 

Хотя…

 

Леди Матильда дернула на себя дверь уборной, которая открылась почти без сопротивления, и в молчаливом ступоре уставилась на вылетевшую в темневшее вечернее небо ведьму.

 

— Прячьте дочку! — проорала сверху чертовка. — И отвлеките этого несчастного, я скоро!

 

— Бесовское отродье!!! — в нехарактерном для нее визжащем тембре отозвалась леди Матильда, упихивая дочурку в будочку и припирая дверь собой. — Священника на тебя нет!!!

 

— Зато на вас есть герцог, — мрачно пробубнила ведьма, вися в воздухе и рассеянно взмахивая руками. Ёрмунганд Черный, гулко отдышавшись, явно настроился на штурм «цитадели» с объектом дистанционно привороженного вожделения…

 

— Ты мне еще покаркай, зар-р-раза!!! — взвыла леди Матильда, свирепо топорща головной убор в сторону закованного в латы герцога.

 

— Кар-р-р, — уныло сказала ведьма, перекинулась в ворону и улетела в сторону заката.

 

То, как вслед ей выругалась благородная леди, могло бы и сбить ведьму в полете.

 

*

 

Пожалуй, для ведьмы уровня Лорейн Хейд найти человека по нечеткому описанию и имени было не так уж сложно. Девушка перекувыркнулась, меняя обличье на свой нормальный вид, и замерла, пригнувшись и прислушиваясь.

 

Было похоже на то, что, в замке Ульриха VII решили пораньше отойти ко сну. Во всяком случае, сотрясавший стены образчика ранней готической архитектуры звук был ничем иным, как молодецким храпом.

 

— Отличненько, — пробормотала Лорейн, отряхивая платье и косясь на темневшее в окне небо.

 

Солнце уже успело сесть. Интересно, подумала ведьма, тихо шагая по коридору замка, как там осада уборной?..

 

Непрофессионально — но Лорейн эта мысль смешила до колик.

 

Хотя стоило бы плакать.

 

Глубоко вздохнув, ведьма выпрямилась и, прищурившись и прикинув планировку замка, направилась на переливчатые звуки храпа.

 

Да-да, Ульрих VII Светозарный храпел.

 

Не настолько свирепо, чтобы закладывало уши, но все же. В том, что храпел именно он, Лорейн получила возможность убедиться, проскользнув мимо особенно добросовестно зевавшего дозорного в герцогские покои и с мрачной усмешкой оценив способности здешних портретистов к сюрреализму.

 

Как уже было указано выше, портреты Ульриха, все, как один, не сговариваясь, изображали герцога эдаким ангелоподобным, улыбчивым, белокурым и голубоглазым красавчиком. Насчет улыбки и цвета глаз Лорейн ничего конкретного сказать не могла, поелику герцог имел привычку спать с расслабленными лицевыми мышцами и опущенными веками, но вот с ангельскими чертами лица и золотистыми локонами живописцы однозначно приврали. Лик Ульриха VII Светозарного был мало похож на того святого, которого изображали на портретах — разве что тем, что и того, и у другого ничего особенно противоречащего анатомии в лицевой части не было. В отличие от улучшенной версии, у реального Ульриха VII было вполне обыкновенное лицо, равно уместное и за одним столом с королем, и под одним столом с собаками. Что касается волос, герцог был сив, как крестьянский мерин: то ли не врала молва, и Светозарный поседел в крестовых походах, то ли следовало винить наследственность. Невнятная серо-бело-желтоватая грива Ульриха VII была собрана в несвежую косу и, по прикидкам ведьмы, длиной была уж в пару локтей — точно.

 

Оценив реальность вкупе с храпом, Лорейн с усмешкой подумала о том, что с непривычки прекрасная юная прямоугольная Гвендолен наверняка испугается — если не самого кандидата в мужья, то звуков, которые он в указанный момент времени выводил носоглоткой.

 

— Так, — сама себе вполголоса скомандовала Лорейн, прищурившись на всхрапнувшего Ульриха VII. — Что бы тебе отрезать, Светозарный?..

 

Обычный приворот, вернее — его наиболее простая и распространенная в книгах по прикладной ворожбе версия, сводился к тому, чтобы сварить в одном котле или каким-либо другим образом соединить в одном составе части гипотетических возлюбленных. В ход шли пирожки с начинкой из обрезков ногтей, вина, настоянные на обносках, и прочие, куда менее аппетитные вариации на заданную тему. Некоторые издания советовали для закрепления эффекта полученной дрянью накормить привораживаемого, но Лорейн больше нравился вариант с сожжением или закапыванием в землю всего, что осталось от обряда — исключая людей, конечно. С секунду поразмыслив и воскресив в памяти прямоугольный абрис будущей герцогской невесты, ведьма решительно двинулась к стене, на которой крест-накрест висела парочка алебард, вид которых открыто говорил о том, что нефункциональных украшений интерьера в комнате нет. Крякнув, Лорейн сняла одну из алебард с креплений, тихо подошла к герцогской кровати, размахнулась…

 

— Э, — хриплым басом удивился Ульрих VII Светозарный, разлепив веки и застав в своей постели странную девицу, со свирепым лицом перепиливавшую что-то взлохмаченное о лезвие алебарды.

 

Девица пыхтела. Лезвие глухо дзынькало в ответ на трение.

 

— Я вам не мешаю? — непонимающе моргая, поинтересовался Ульрих.

 

— Когда молчал, было лучше, — злобно отозвалась девица.

 

Лезвие алебарды издевательски звякнуло.

 

— Вы, случайно, не суккуб? — помолчав, попытался поддержать беседу еще не вполне осмысливший реальное положение дел герцог.

 

— Случайно, не суккуб, — буркнула девица, продолжая деловито пилить что-то алебардой.

 

— Жаль, — подумав, высказался герцог.

 

— Ч-черт, не могли нормально наточить…

 

— Вы что-то сказали?

 

— Я говорю: зачем вам такие тупые алебарды?!!

 

— Тяжесть компенсирует тупизну, — вежливо отозвался Ульрих и окончательно проснулся. — Э. А вы кто вообще?!

 

— Ведьма я, — рассеянно отозвалась девица. — Отрезаю вам косу, чтобы учинить волшбу. Ага, ну наконец-то!

 

— Ведьма?.. — недоверчиво повторил герцог, смерив взглядом торжествующе потрясавшую отпиленным трофеем Лорейн. — Отрезаете косу?..

 

— Да, ее самую, — отмахнулась девушка, направляясь к светлевшему на фоне стен окну.

 

И невольно обернулась, услышав позади громовой хохот.

 

— Ведьма! — орал Светозарный герцог, сверкая очами, размахивая алебардой, хохоча и приплясывая на постели нагишом. — Вот именно, что ведьма! Чаровница! Чаровница!..

 

У Лорейн вытянулось лицо.

 

— Вы сейчас о чем? — осторожно поинтересовалась она, машинально продолжая пятиться к свету.

 

— Было сказано, — громовым голосом провозгласил Ульрих VII, потрясая алебардой, — «ныне и впредь, быть тебе…»

 

— Тьфу ты, — пробормотала Лорейн, нащупав окно и оценив способ его запирания.

 

Способа не было. Окно было, во-первых, бойницей, а, во-вторых, было наглухо зарешечено.

 

«Черт», — уныло подумала ведьма.

 

— «…и только когда срубит тебе чаровница власы, падет венец безбрачия»! — торжественно завершил тем временем начатую речь герцог.

 

— Венец безбрачия, конечно, — промямлила Лорейн, оценив скульптурную группу из герцога и алебарды. — Получается, я его сняла, да?..

 

Герцог кивнул.

 

— Причем бесплатно, — себе под нос завершила фразу девушка.

 

Впрочем, по тому, как начал улыбаться практически причисленный к лику святых Ульрих VII Светозарный, Лорейн осознала, что, если сию секунду она отсюда не уберется, ее вознаградят. Здесь, сейчас, в реальном времени и явно не в денежном эквиваленте.

 

На секунду девушка позавидовала осажденной в клозете Гвендолен.

 

Хотя, Лорейн было грех жаловаться, потому что у нее все же оставалось одно веское и неоспоримое преимущество.

 

Она была ведьмой.

 

*

 

— Где тебя черти носили?! — взревела с крыши туалета леди Матильда, провожая взглядом чертовку, влетевшую в дом и быстро задвинувшую все засовы изнутри.

 

Ёрмунганд Черный, очевидно, умаявшись ломиться в нерушимую твердыню и осознав, что вожделенная добыча сможет от него убежать разве что через подкоп, сидел, приперев спиной дверь уборной, и веско молчал.

 

— Светлый герцог, черный герцог, — сердито бормотала Лорейн в доме, вытряхивая из рукава измочаленную косу удачно осчастливленного снятием проклятия Ульриха VII. — Все вы, мужики, одинаковые, черт бы вас побрал…

 

Времени на то, чтобы быстро изобразить что-нибудь убедительное, почти не оставалось; во всяком случае, девушка была уверена, что расстроенный крушением перспективы отблагодарить ведьму, а заодно — полуразрушенными покоями, оплавленной лестницей и вынесенными «с мясом» воротами Светозарный герцог уже скачет по ее душу, изрыгая проклятия и бряцая боекомплектом. Лорейн с чувством выплеснула бракованное зелье в окошко (судя по возмущенному ржанию — угодив в ёрмунгандовского коня), плюхнула косу на дно, залила водой, швырнула корень зверь-травы…

 

И поняла, что чего-то не хватает.

 

— Эй! — высунувшись в окно, позвала Лорейн. Шлем Черного Герцога машинально дернулся на звук. — Леди Матильда!

 

— Чего тебе, злыдня?! — мгновенно вскипела бдившая на крыше дочкиного убежища мамаша.

 

В ответ на вежливую просьбу о том, чтобы благородная дама соблаговолила снизойти до труда надергать волос у своей доченьки, означенная благородная дама взорвалась такими проклятиями, от которых даже окаченный зельем конь перестал ржать и удивленно навострил уши. Лорейн скрипнула зубами и поинтересовалась, будет ли лучше, если она проредит прическу леди Гвендолен лично.

 

— Подавись!! — заорала леди Матильда, швырнув в сторону ведьмы что-то небольшое и блестящее.

 

Лорейн не стала дожидаться, пока брошенный предмет упадет в траву, и зло хлопнула в ладоши. Как выяснилось, квадратная дама запустила в нее нательным медальоном. Локон дочки, равнодушно констатировала про себя Лорейн. Сойдет…

 

— Благодарю, — сухо сказала ведьма и заперла окно изнутри на задвижку.

 

Конь, леди Матильда, Черный Герцог и уборная невольно вздрогнули от того, как многообещающе это прозвучало.

 

*

 

— Я на воду ворожу… — бормотала Лорейн, страдальчески глядя в глубины котла. — Ворожу… тьфу, черт…

 

Снаружи кто-то протяжно орал басом, ржал фальцетом и подвывал задушенным сопрано. Как подозревала Лорейн, это были леди Матильда, конь Черного Герцога и леди Гвендолен, соответственно. Хотя, вполне возможно, что вторым был не конь, а сам герцог.

 

Ну, еще бы, когда еще увидишь, как правитель соседнего герцогства практически в одном исподнем штурмует ведьмину избушку…

 

— Ворожу… на деву на воде, — выдавила Лорейн, отчаянно осознавая, что несет полную околесицу, не помогающую делу ни в коей мере. — Ворожу… Да чтоб вас всех!!! Надоело!!!

 

Когда ведьма открывала забаррикадированную дверь, она четко осознавала две вещи. Во-первых, из-за ее проклятой предшественницы и ее не менее проклятого котла гонорара ей, скорее всего, не видать. Из первого плавно вытекало второе: если труд не окупится материально, его просто необходимо компенсировать хотя бы морально.

 

Так что дверь открылась по зубам Ульриху.

 

В следующую секунду леди Матильду снесло с крыши уборной в ближайший куст, где та благоразумно умолкла. Рассвирепевшая после испорченного дня, ведьма щелкнула пальцами, и котел с завороженными и сваренными в собственном соку волосами юной Гвендолен и Светозарного Ульриха со звоном наделся последнему на голову. Конь поперхнулся ржанием. Ведьма покосилась на уборную — и прямоугольная барышня вылетела оттуда, как пробка из бутылки. Ведьма взмахнула рукой — и Черный Герцог с хрустом шмякнулся за гостеприимно раскрытые двери освободившейся «твердыни»…

 

Лорейн демонстративно отряхнула руки и обвела поле брани мрачным взглядом.

 

В полной тишине герцог Ульрих VII задумчиво снял с головы котел. Ведьма не могла поручиться за то, подействовало ли на него настолько радикально употребленное зелье, или сказался удар по голове, но отметила тот явный факт, что Светозарный герцог выглядел слегка более задумчивым, чем когда ломился к ней в двери.

 

— Вы ведь не леди Гвендолен? — грустно спросил он у ведьмы.

 

Лорейн облегченно выдохнула.

 

— Поищите немного правее, — умиротворенно посоветовала она, подбирая котел с земли.

 

— Благодарю, — отозвался Ульрих.

 

— Лучше деньгами, — подала идею ведьма, захлопывая дверь в дом и запирая ее изнутри.

 

Черт побери, думала она, падая на стул и вздыхая. Если все дни в этой глуши будут такими же сумасшедшими — лучше переквалифицироваться в странствующую ворожейку.

 

В конце-то концов, не приворотом же единым. Можно устроиться в городе, продавать гламарию. Или надрать в лесах сушицы и страстоцвета, добавить сон-травы, заварить в чае — и, считай, полдела сделано. Дешево и сердито. И противопоказаний немного: личная непереносимость компонентов, только и всего. Можно легко загонять за неплохие деньги, выдавая за, скажем, чайный экстракт с печенью единорога: поможет вам, девушки, быстро вскружить голову возлюбленному. Вернее, обусловит кратковременный выброс гормонов с последующим усыпляющим эффектом, а там уж как пойдет… Хотя, тут можно пофантазировать, добавить чего-нибудь тонизирующего…

 

Мирные научные размышления Лорейн прервал звук настолько непривычный, что она сначала решила, что ей показалось.

 

В ее дверь деликатно постучали.

 

— Не заперто, — удивленно отозвалась она, щелчком пальцев отодвигая засов в сторону.

 

На пороге стоял Ёрмунганд Черный.

 

— К вам можно? — осведомился он, судя по всему, чувствуя себя слегка не в своей стихии. Голос, звучавший из-под забрала, был мрачен, но не настолько тяжел, как у Ульриха. Обыкновенный баритон, немного неуверенный, немного нервный — хотя, после сегодняшнего ему сам Бог велел быть нервным…

 

— Заходите, — осторожно кивнула девушка, с опаской глядя на лязгнувшую доспехами громаду, перешагнувшую порог.

 

— Прошу прощения, но вы — ведьма? — спросил герцог, нависнув над Лорейн.

 

Девушка мелко закивала, про себя проклиная свою профессию и диплом оптом.

 

— Значит, вы должны во всем сегодняшнем… происшествии понимать больше моего, — полуутвердительно проговорил герцог.

 

— Да вы присаживайтесь, — натянуто улыбнулась Лорейн, указывая на стул, хотя и не была уверена в том, что он выдержит вес рыцаря в латах.

 

— Спасибо, — нервно усмехнулся герцог, усаживаясь на предложенный стул и с явным облегчением снимая с головы шлем.

 

То, что он дальше продолжал говорить, Лорейн не расслышала.

 

Но зато — очень четко поняла, почему нигде не видела его портретов.

 

Черный Герцог был не просто рыж. Цвет волос Ёрмунганда Черного не соответствовал ни охре, ни светло-каштановому: это было то самое алое буйство, за которое людей клеймили ведьмами и колдунами. Вкупе с красными волосами, шлем скрывал зеленые, как у дикого кота, глаза и молодое лицо, которое явно больше привыкло усмехаться, чем хмурить брови…

 

— Знаете что, — вырвалось у Лорейн. Все это время что-то говоривший герцог умолк и вопросительно приподнял бровь. — Я тут подумала… Может, выпьете со мной чаю?

 

Ёрмунганд Черный окинул задумчивым взглядом криво улыбавшуюся ведьму, помятый котел, который она так и оставила лежать на столе, пучок сушицы, связку страстоцвета…

 

— Сон-траву забыли, — мягко посоветовал герцог, подняв кошачьи глаза на ведьму.

 

*

 

Вот тут и заканчивается наша сказка. Тихо и незаметно, и почти без проблем.

 

Что? Жили ли все долго и счастливо? Ну, насчет всех — не поручусь…

 

Но эти двое — точно.

 

© citywatch 2006.