Первый сентябрьский день. Утро. Мой сын сегодня идет в институт на свое первое занятие. Вот он и студент первого курса престижного ВУЗа. Звучит красиво. За плечами два года подготовки, беспросветных занятий и спрессованного графика передвижений по городу к учителям. Требовалось четвертое измерение, чтобы одним шагом, мгновенно, попасть в другой район Москвы. Бутерброды на ходу, уроки по ночам, переполненные вагоны метро, занятия в дороге – один глаз спит, другой читает. Волнения, эмоциональные срывы и много чего еще, что теперь вспоминается с ужасом.

Тогда ты думала: если все сбудется, если сын поступит, будешь плакать безудержно. От радости. И вот пришли good news – он в списках, смотрю на нашу фамилию – наглядеться не могу, вижу буквы, складываю в слово. А продолжения в душе не нахожу. Там все сжато по-прежнему, сковано, напряжение держит тебя, не отпускает. Вот потому то и слез тогда не было, были сухи твои глаза, накопившаяся усталость перекрыла слезный канал. Нет, конечно же, ты была счастлива, обняла сына, поцеловала в щеку - еще нежную, но уже чуть колкую, прошептала на ухо: «Молодец, мой хороший, умница, я в тебя верила» и устроила праздник. Разогнавшееся в то лето время опережало эмоции, и так длилось до сегодняшнего утра.

Ах, новый день, новое утро. Сегодня за одну ночь к тебе, наконец, пришло осознание. Ты проснулась другой. Вздыхаешь полной грудью – отпустило. Надо же, как ключ повернули и отворили запертую дверь. Напряжение - узница твоей души – вылетело на волю, помахало рукой и скрылось за поворотом прошлого.

Ты стоишь у окна обновленная, расслабленная, счастливая, словно ново-рожденная. Запоздалые слезы блестят в глазах, стоишь и ждешь, когда твой роднуля - студент новоявленный - внизу появится, чтобы махнуть ему: Всего хорошего! В добрый путь!

И вслед за пережитым рождением, обретя новые силы для очередного этапа, ты понимаешь (такая простая догадка приходит к тебе лишь сейчас!), понимаешь всеми клеточками своего тела и не успевающей за ним души, что мальчик вырос! Твой сын, не заметно для тебя, превратился в иного человека – и ты сомневаешься, знакома ли ты с ним? Он теперь учится в серьезном месте и, похоже, уже давно живет своей, не ведомой тебе жизнью.

Эх, собственница близорукая, как же ты упустила, как не заметила этот волшебный момент перехода из мальчика в юношу, как проглядела ты за своими тревогами, усталостью, обидами, тревожной суетностью, что наступил уже другой период жизнь, где роль твоя из заглавной стала второстепенной – важной и дорогой, но…чуть с краю. Нет-нет, ты догадывалась, ты ведь видела, не могла не видеть изменений, не совсем уж зашоренная ты, правда? Да, видела, но не ощущала. Понимала, но не принимала. И теперь на тебя все обрушилось сразу: и облегчение, и страх перед неведомым.

Твоя подруга тебе как-то сказала: «Ты и опомниться не успеешь, милая, как, зайдя в детскую, обнаружишь там вместо мальчика взрослого дядьку с щетиной».

Не верила. Думала – далеко еще.

 

Помнишь, ведь совсем недавно, еще лет восемь назад, ты точно так же у окна стояла и со слезами умиления смотрела, как твой "третьеклашка" первый раз сам , без сопровождения, идет в школу – первые три класса вы его провожали. Ты смотришь на него сверху и сердце сжимается от нежности. Рюкзак большой - больше него, куртка под ним задралась, в руке пакет со сменной обувью до земли болтается. Идет один, гордо - сам. Вот остановился у калитки дворовой ограды, повернулся и застыл – в окно вглядывается, пытается тебя разглядеть в "бликующем" на сентябрьском солнце окне. Ты скорее окно открываешь, чуть не падаешь в осень! Окликаешь по имени, словно произносишь волшебное слово. А он руками машет, обеими! Смеется, и ты тоже смеешься и машешь ему - машешь изо всех сил, чтобы он услышал тебя, чтобы увидел, чтобы было ему не страшно...

 

И вот опять новый день, новое утро. Сегодня все по-другому. Или кажется? Опять стоишь у того же окна (ох, уж это окно – магнит заколдованный, медом намазанный, стоять тебе перед ним не перестоять еще долгие лета.) в той же комнате. Нет, ничего не изменилось: те же кресла, те же картины и безделушки, те же солнечные блики, к старым фотографиям разве что прибавились новые– ну так, это естественно. Но тот же запах булочек и какао из кухни, да и ты та же самая - так тебе кажется. И той же дорогой сейчас пойдет твой повзрослевший мальчик - через двор на улицу. Вот хлопнула дверь подъезда, вот появилась его вытянувшаяся фигурка. Раздавшиеся плечи, темный затылок, длинные волосы. Модная куртка расстегнута, на плече тряпичная сумка с одинокой тетрадкой и ручкой, затерявшейся где-то на дне. Вот он пересекает двор, вот подходит к изгороди – идет легко, стремительно - сам.

А ты все ждешь: ну, когда же он обернется? Когда помашет тебе снисходительно, по-взрослому: Все хорошо! Не волнуйся! Чтобы тут же быстро-быстро замахать ему по привычке уже поднятой рукой, чтобы он заметил, увидел тебя, чтобы ему не было страшно...

…идти первый раз ...

…в институт... в эту жизнь.

Как смешно, как "по клушечьи" все это звучит, как "по-матерински"...

 

Но нет, мой мальчик быстро открывает калитку, щелкает зажигалкой, и, не оглядываясь, не задерживаясь ни на секунду, устремляется вперед – опаздывает...

…и мысли его уже далеко.

Я медленно опускаю свою раскрытую ладонь - махать некому.

Никому не страшно.

А тебе? Роли сменились, успокоить некому.

Ты растерянно поджимаешь губы и долго-долго смотришь сыну вслед, пока его тонкий силуэт не исчезает между домами.