Накануне пятидесятилетия Дня Победы слух прошел по поселку, что всем ветеранам, имеющим ордена и медали, девятого мая вручат в подарок золотые часы. Дед, который год не просыхавший от водки, всегда затерханный и замурзанный, в этот день был тверез, умыт, причесан и одет в единственный слегка лоснившийся костюм с позванивавшими медалями. Медалей было четыре. Одна, правда, за финскую еще войну, зато другие три за эту, за Отечественную, а за Гражданскую ему наград не вручали. Испитое лицо его и выцветшие до белесости голубые глаза были полны торжественности, ожидания и страдания. Он хотел достойно выглядеть, когда придут вручать ему золотые часы, но без привычного стакана водки весь организм жестоко страдал.

Заняв свое место в старом деревянном кресле, что стояло с весны до осени под окном его комнатушки, дед застыл, уперев подбородок в руки, сложенные на загнутом конце палки. Так, неподвижно, он и просидел до самого вечера.

Солнце уже почти коснулось горизонта, когда нарядная и веселая внучка пробегая мимо него, вдруг притормозила.

- Дед! Ты чего? Часы что ли все ждешь? Так их не принесут! В поссовете сказали, что их только тем дадут, кто на передовой был и орден имеет, а ты же в обозе служил, в полевой кухне - сам говорил! Да не переживай, все равно часы не золотые дают, простые - я у деда Ильи видела. Так себе, дешевенькие - не расстраивайся. Иди спать.

И тут она заметила, что из бессмысленных выцветших глаз деда катятся по щекам мутные капельки слез. Губы его, скривившись, вдруг зашептали что-то.

- На передовой... Мне ж под сорок было... В обозе... Картошку мы чистили... Я от кухни отошел - отлить, а она аккурат в кухню и попала, и их всех... одна воронка осталась...