Жизнь складывалась так, что, вставая утром, я наверняка не знал, где проведу ночь. Неустроенность стала, назойливой, надоевшей спутницей моей жизни, а вместе с ней не проходило ощущение бездомности.

В столовую, которая находилась неподалёку от трассы, соединяющей два крупных города, я зашёл незадолго до её закрытия. Есть хотелось с утра, но ещё больше не хотелось терять время в «час пик», когда очередь выстраивалась до лестницы. Общий зал находился на втором этаже, кормили сносно и недорого. Мои надежды оправдались, очереди практически не было. Стол по приёму грязной посуды был завален не только посудой, но и грязными подносами. Я выбрал более или менее чистый, взял салат, сметану, на первое уже ничего, кроме борща не было, по моему заказу мне сварили две порции сосисок. Чай тоже надо было ждать, и я взял компот и остатки нарезанного хлеба. Стол, куда всё это можно было бы поставить, пришлось выбирать минут пять. Столик почище оказался у самого выхода возле лестницы, ведущей на первый этаж. Обслужили и старшего лейтенанта патрульно-дорожной службы, зашедшего перекусить на скорую руку. Порцию сосисек он оставил на соседнем столике и ушёл за горчицей, слышно было, как он любезничал с поварихой в ожидании крепкого чая, который ему по его просьбе готовили.

Борщ ещё не весь был съеден, когда на лестнице показалась свирепая морда рыжего, крупного бульдога. Он внимательно посмотрел на мои сосиски, потом не спеша подошёл к соседнему столику, встал на задние лапы, положил передние на стол и вмиг умял сосиски старшего лейтенанта. За тем также не спеша подошёл ко мне.

- Ты уже поел, - сказал я ему, - а я ещё нет, и взять ещё одну порцию для тебя мне не за что!

Он молча, изучающе, посмотрел на меня, подошёл к стулу, на котором я сидел, поводил мордой, принюхиваясь, и лёг, положив голову на передние лапы, мордой к столу, с которого стащил сосиски. Вернувшийся с чаем старший лейтенант, оценивая ситуацию, перевёл взгляд с пустой тарелки на пса, потом на меня. Я молча пожал плечами.

- Рэкетир! - сказал милиционер.

Пёс угрожающе поднял голову, я молчал. Старший лейтенант рассмеялся и ушёл за новой порцией сосисек. К столу он не вернулся, чай допивал на ходу. Пёс не стал мешать моей трапезе. Встали мы одновременно. Он не спеша поплёлся к выходу, я отнёс поднос с грязной посудой и спустился по лестнице. Рэкетир ждал меня на улице. Я оценивающе посмотрел на него. Крупный бульдог, по-видимому, уже старый, во взгляде что-то родственное, такая тоска…

- Я такой же бездомный, как и ты, - сказал я ему. – Взять мне тебя некуда.

Он не поплёлся за мной, не побежал радостно впереди меня, как это делают бездомные дворняги, он пошёл рядом. Сопровождал он меня не долго, до следующего дома. Я не проронил больше ни слова, да слова ему и не нужны были. Он улёгся на сухие, жёлтые листья у клёна. Была уже поздняя осень, листья не убирали. У нас обоих было тепло в желудках, хотя оба мы знали, что не надолго. О приближающейся зиме думать не хотелось, так мы и расстались, ничем не обременяя друг друга.

 

30.09-01.10.05