1. А. С. Пушкину о его нерукотворном творении. Не сам себе один воздвиг Нерукотворное творенье. Ты был нескромен в этот миг, Давая это заявленье. Трудясь в соавторстве меж строк, С тобой незримо возводили Язык живой и строгий слог, Те, в детстве кто любовь привили К тебе к рассказам, к песне, к были. От гувернанток и родни Ты в детстве знал один французский, А русский – так, слова одни И то их смысл довольно узкий. Когда бы не простой народ Ты с тем бы не ушел далече И не достиг таких высот. Общаясь с ним при каждой встрече Познал любовь ты к русской речи. Никиты ль дядьки разговор, Иль песни нянюшки Арины – Везде пленял тебя фольклор, Рассказом сказок и былины Они слепили пьедестал, Пришедшийся тебе по нраву, И на него ты гордо встал. Лишь вспомнив их, теперь по праву Ты разделить их можешь славу! 2. Перстню – талисману Пушкина. Тебе писались не однажды Стихи хозяином твоим; Любовью слог пронизан каждый – Как память ты им был любим. Ты ж был жесток наполовину, Терзая сердце господину Былым. И стал вдвойне жесток, Когда его не уберег. Ты кичился красой своею, Полукольцо, полу печать… Спеши же истину узнать: Чем проще друг, тем он вернее! Ты лучше б пуговицей был – Собой поэта заслонил! Тогда б тебе, как талисману, Достойной не было б цены, Ведь, отведя смертельну рану, Тобою были б спасены Поэт ко радости Минервы, А с ним и новые шедевры! Предвидя будущий скандал, Он на тебя лишь уповал. С тобой был Пушкин не разлучен, К тебе щекой, то взглядом льнул, Но ты перстом не шевельнул Когда над ним сгустились тучи: Мог палец дернуть поспеша За два шага до рубежа. Но ты был глух к его рефрену: «Храни меня, мой талисман…» Предатель ты и шарлатан, Коль дружбе предпочел измену. Кому-то слава Герострата: Дав выстрелить врагу вперед, Навечно ранил ты народ! И хоть поэт лежит в могиле Народу он все также мил; Ты Пушкина не сохранил, А мы тебя не сохранили. Хотел бы, гнусное кольцо, Тебе я посмотреть в лицо! Элиза другу подарила Тебя, попутав с близнецом, И чудодейственная сила Осталась вся в кольце другом. Ах, если б можно было б снова Елизавете Воронцовой, Чтоб не порвалась жизни нить, Тебя ему передарить! Но нет, история жестока – Поправки делать, не вольна: Погиб поэт; сама ж она Жила до старости глубокой. Вот почему сей амулет Не дал поэту долгих лет. 3. Пушкин и Амалия. «Под небом голубым Одессы», Над моря Чёрного волной Увидел Пушкин стан принцессы ─ Южанки с чёрною косой. Ценя в ней всё, поклонник пылкий В тот год и не был в царской ссылке ─ Был у Амалии в плену, ─ Заверить вас, друзья рискну. Как экзотичное виденье Из сказок нянюшки его, Она изящно и легко В судьбе скользнула лёгкой тенью. Когда б не стих поэта, то Её бы и не знал ни кто! 4. А. С. Пушкину. С тех пор, как ты исчез в лучах, Златая лира замолчала, А если что-то и звучало, То на серебряных струнах. Мы твой талант все годы чтили; Поэт нам лучший не знаком: Ты мог писать высоким штилем И вольной черни языком, Прозрачен в сложном, прав в простом. Ещё при жизни был любим Народом за стихи и сказки, Был фаворитом дев парнасских И был среди богов своим. Свою кифару золотую Сам Аполлон тебе вверял И ты, стихами муз чаруя, На ней божественно играл, А стройный хор их подпевал. Но благосклонность юных муз Небескорыстна, небезплатна ─ За обращенье к ним накладно Те мзду взимают за союз: За дар чудесный песнопенья Отдал им зренье Демодок; Туман (моё такое мненье) За тот же пения урок Глаза Гомеру заволок. За гениальных мыслей рой, За мудрость, что авансом дали, А имя занесли в скрижали Литературы мировой ─ С лихвой за всё взыскали музы, С тебя полжизни удержав. У муз изысканные вкусы, Но в каждом доме ─ свой устав: За богоравность ─ крупный штраф. Душой поэзии алча, Завсегдатай горы фокидской Певал там с музами в девицкой, Пил из Кастальского ключа, То шёл на пастбище Парнаса, Коня крылатого седлал (Ему послушного Пегаса) И в миг, что был довольно мал, Мысль вдохновенну настигал. Её, с другой скрестив сперва, И, доведя до совершенства, Пускал к нам в мир с высот блаженства Свои крылатые слова. И те, презрев костры цензуры, Презрев языковый барьер, Времян истории взгляд хмурый, Летят по свету, взяв в карьер: Злись цензор ─ слова флибустьер! Дорога к музам ─ путь не прост, Но ты пошёл на слух к ним слепо; Твой каждый стих ─ ступенька в небо, Строфа ─ изящный стройный мост. Слова-колонны храм не портят, Легко способные держать Аркаду рифм и ритма портик. Их гармоничности печать Всегда нас будет восхищать! 5. О романе «Евгений Онегин». Прочитан нами знаменитый Труд знаменитого певца. Роман – звезда его зенита, Достойный высшего венца! Казалось, строки, будто сами, Писались первыми словами, Пришедшему ему на ум, – В том сам король ему не кум: Талант дала ему природа! В восторг всегда ввергает нас Непринужденность чтимых фраз – Такая легкость и свобода. Отделан стих, как бриллиант – В нем так и светится талант! Прочтен друг Эос златокудрой, Который с новою строфой Нам подарил мечтатель мудрый, Вложив в них яркий гений свой. И, как всегда, нам жаль немного, Что наша кончилась дорога С Татьяной Лариной к Москве По зимнику в ее возке; Со «странным спутником» по свету В эпоху чести и стыда В угоду нашему поэту. Но мы спешим заверить вас – Туда вернемся и не раз! Закрыт роман – образчик слова. Нам жаль, что с ним окончен путь, Но знаем – пригласит он снова, Немного дав нам отдохнуть. И вновь пойдем путем знакомым, Окидывая взглядом новым, То тот, то этот уголок – И нам порою невдомек: Как был он ране незамечен? То этот штрих, то тот намек Нам необычный кажут бок, Чаруя нас при каждой встрече. Вновь возвращаемся к строфам, Когда досуг случится нам! 6. Первому русскому комедиографу. Денис Иванович Фонвизин Заметил, что от той среды, Где мы живем (и я и ты) Всегда характер наш зависим. Его заслуга также в том, Что сам, поняв – России слава, Померкнет в обществе таком, Нам показал: нужна управа На крепостническое право. Бичуя деспотизм элиты, Избрав для зла сатиры фон, Дорос до «Недоросля» он, Создав шедевр свой знаменитый. Премьере рукоплещет зал: Денис Иванович российским Аристофаном первым стал. Его артисты и артистки Благодарят поклоном низким! По всем классическим канонам (В ту пору Классицизм был мил) Он триединству подчинил Сюжет в произведеньи оном. В финале выдержан зело Все тот же стиль, что и в сюжете: Молчит поверженное зло (В чем зритель был всегда свидетель) И торжествует добродетель! Писал о граде и деревне Простым доступным языком. Писал – что видел за окном, Не обращаясь к мифам древним. И потому был скор и рьян Средь публики простой анализ – Кто есть ленивый Митрофан. И многие не досмеялись, Когда собой в нем узнавались. Но больше был обижен, втрое, Кто стал посмешищем друзей – Барчук Оленин Алексей: Он прототипом был героя. Возненавидел всех писак За то сравненье с Митрофашей. На них обиделся, да так, Что позже Пушкину он даже В женитьбе с дочерью откажет. 7. М. Ю. Лермонтову. Как одинокое ветрило Средь пестрой ты толпы белел. Ты взволновать ее хотел, Она же так и не взбурлила. Но ты не бросил якоря. Ища в болоте бурю моря, Устои общества позоря, Мятежил воду ты не зря: Кто не желал народу горя В тебе нашли поводыря. В истории ни что бесследно Не исчезает ни куда – Что было в старые года Потом становится заметно. Все ждет свой час, все ждет свой шанс, Будь то круги от камня, или Струя лазурная от киля. Бурун твой был всего аванс – Вернется он в стократ усилен, С другими, слившись в резонанс. Тот через век вернется с ветром Бурун со шквалистой волной И, брызжа пеною морской, Затопит он болото ретро. Теперь утих твой мощный вал И процветает вновь болото… Мне ж ту волну вернуть охота, К которой ты тогда взывал: Жила о ближнем в ней забота – Родней мне старый идеал. 8. Сергей Есенин. Скандалист и шарлатан ужасный, И Москвы кабацкой хулиган Не жалел лет прожитых «напрасно» И порой бывал изрядно пьян. Он поэт последний деревеньки, Он певец её земных красот, О берёзках он писал частенько, Так, что стих нас за душу берёт. За душевность строк любимый всеми, За стихи прославлен на века. Дорог сердцу русскому Есенин За простую душу мужика! Он писал, как всем писать бы надо, Он народный истинно поэт, Он один нам помощь и отрада, Он один наш несказанный свет! Говорил с читателем, как с другом, Простодушным, ясным языком О берёзке, клёне, солнце, вьюге Так, что оживало всё кругом. Русских показал красу раздолий, Подарил нам яблонь белых дым, Образы знакомые до боли И ушёл от нас он молодым. Он создал портрет Руси неброский, Матушки-России нежный вид Память же о нём в любой берёзке Родина лелеет и хранит! 9. Ода Б. Окуджаве. Булат, бывало, за работой Стихов выковывал булат. Живописал он нежной нотой Москву родную и Арбат. Жизнь окупил свою стократно ─ С ним все на «ты», а не на «вы». Он памятник воздвиг булатный, Ведь песнь и стих его живы. Нам не осмыслить смерти ребус ─ Мы ей назло поём стихи… Ушёл последний твой троллейбус, «Всю ночь кричали петухи». Ты первый бард страны Советов, Поэт, писатель и певец, Ты сын лирических куплетов, Ты песни авторской отец! Не зря родился в день Победы, Что добровольцем добывал ─ Не пел ты будничные беды, А предлагал свой идеал. Тебе была упрёков сотня, Что злобы дня не замечал, Ещё за то, что ты сегодня Нашёл во Франции причал. Хотя и выйдет ода в оде, Но шлю я той стране салют, Где одарённая находит Интеллигенция приют! И хоть обидно для державы, Что тех людей не удержать, Но стих и песни Окуджавы Все будут ей принадлежать. «Пока земля ещё вертится», Пока несут тебе цветы, Пока твой стих летит, как птица, Жив идеал твой ─ жив и ты! 10. Владимир Высоцкий. *********************Эпиграф: *********************«Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! *********************Вы тугую не слушайте плеть! *********************Но что-то кони мне попались привередливые – *********************И дожить не успел, мне допеть не успеть.» В год родился репрессий жестоких. Детство раннее – годы войны… По тернистой шагал он дороге «Виноватый» поэт без вины. Окуджава ему был примером. Он свой стих под гитару стал петь Хрипловатой своею манерой, Будто раненый в сердце медведь. Его песни – ретивые кони, Что цензуры не слушали плеть. Он всегда уходил от погони, Не всегда успевая допеть. Оттолкнул от себя всех созданьем Он «блатных» изначально стихов. Будут позже любовь и признанье, Будет «Гамлет» и сыщик Жеглов. С нами больше Володи не стало… О нем все вспоминают светло, О нем чаще рыдает гитара, О нем чаще все плачет перо! Его песни – ретивые кони, Что цензуры не слушали плеть. Он всегда уходил от погони, Не всегда успевая допеть… | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
