Рикки больше всего на свете любил вечерне время, когда хозяин, сварив себе ароматный кофе и, плеснув в большой бокал коньяка с тонким приятным запахом, устраивался в большое мягкое кресло у торшера. В эти часы терьеру дозволялось разместиться рядом в кресле и положить голову хозяину на бедро. Пёс закрывал глаза от удовольствия и вдыхал запахи – хозяин, кофе и коньяк составляли его мужскую компанию. Сейчас щёлкнут маленькие блестящие ножнички, потом – позолочённая зажигалка, и появится ещё один запах. Рикки не любил дым от сигар, но давно смирился с его присутствием. Рука хозяина, как бы извиняясь за доставляемое неудобство, мягко легла на затылок пса и почесала за ухом. Терьер шумно вздохнул, прощая все грехи своему самому дорогому существу на свете, и затих. Эти люди бывают так неразумны и смешны в своих слабостях, которыми ещё и гордятся. Однако стоит ли бороться с ними, когда можно наслаждаться мужской компанией, забыв обо всём остальном. Иногда в их доме появлялись женщины, принося с собой просто невообразимые запахи лосьонов, кремов и духов. Вдобавок к этому, хозяин строго на строго запрещал Рикки даже приближаться к их лакированной обуви, чтобы он, не дай Бог, вздумал попробовать их на зубок. Правда, некоторые из этих женщин, стараясь завоевать расположение Рикки, протягивали ему в тёплой ладошке самые вкусные кусочки со стола, и он их охотно принимал, делая вид, что не замечает, как хозяин подсказывал это гостье.

Опять зачирикала эта маленькая блестящая штучка с кнопочками. Хозяин всегда носил её в нагрудном кармане домашней рубашки, и говорил с ней. В зависимости от того, какой мелодией эта штука прочирикает, хозяин выбирал интонацию голоса и длительность разговора. Одну из таких мелодий Рикки очень не любил – после неё хозяин вскакивал, быстро собирался и надолго исчезал из дома. На этот раз мелодия была едва знакомой.

- Привет, привет. И тебя так же! Заходи, конечно.

Рикки недовольно заворчал. Опять кого-то нелегкая несёт. Вчера хозяин ушёл куда-то на всю ночь, а теперь к ним кто-то собирается. Впрочем, никаких резких движений не последовало, значит это не женщина, и они не будут наводить порядок и суетиться на кухне. Скорее всего, кто-то из приятелей, которому срочно нужна помощь. Некоторых из них приносили с собой такие странные запахи, которых Рикки никогда не встречал в городе. Тогда гость усаживался в соседнее кресло, и они беседовали долго-долго. Под звуки их неторопливых разговоров он даже засыпал, а потом неожиданно вздрагивал и просыпался, когда собеседники начинали громко смеяться над чем-то своим, непонятным собачьему уму.

Звонок в коридоре заставил их обоих встать с кресла и направиться к входной двери. Конечно, Рикки опередил хозяина, и, потянув носом под дверью, уже знал, что с другой стороны стоит невысокий бородатый обладатель ботинок на рифленой подошве со шнурками. Теперь обувь чаще бывает с застежками на «молниях» а этот знал толк в шнурках! Они были толстые и очень длинные, а главное – обладатель этого богатства прощал Рикки его слабость. Когда мужчины уйдут в комнату, он останется в коридоре, и, не торопясь, начнёт расшнуровывать ботинки с рифлёной подошвой, извлекая длинные шнурки. А потом-то он займется ими по полной программе! От предвкушения предстоящей забавы Рикки завилял хвостом.

- Ты уже пронюхал, бродяга. Это – Борис, со своими замечательными

ботинками.

Хозяин произносил его имя с ударением на первую гласную, подчеркивая близкие отношения с гостем. Дверь распахнулась.

- С Новым годом, Иваныч!

- И тебя, Боря. А где снегурочка?

- Слушай, зачем нам девчонки. Я вдову прихватил.

- Это которую?

- «Паскине»! Ты же к ней неравнодушен.

И Борис протянул из-за спины пакет с обозначившейся в нём округлой бутылки. Заметив высунувшуюся мордочку терьера, визитер улыбнулся. Достав из кармана упаковку новых длинных шнурков, он подмигнул Рикки. Тот понимающе завилял хвостом. Мужчины озорно переглянулись.

- Входи скорее, вдову застудишь.

Хозяин помог гостю раздеться, и, похлопывая по спине, пригласил в комнату. Оглянувшись на терьера, застывшего у ботинок с рифлёной подошвой, улыбнулся и нарочито строго приказал:

- Охраняй.

Вот чем хороши мужские компании, так это тем, что каждый сам занимается своим делом и не мешает другим. Рикки это было по душе, и он надолго оставил мужчин наедине.

- Боря, давай-ка без церемоний. Бери, что найдешь в холодильнике

полезного, и тащи на столик у торшера. Надеюсь, ты не торопишься.

- Вот за что я тебя уважаю, Иваныч, ты всегда смотришь в корень.

- Мы ещё не пообщались со вдовой а уже об уважении заговорили.

- Ну, я к тебе, действительно с разговором, но - о другом.

- Ладно, давай сначала – за Новый год.

- Будем!

Мужчины редко обсуждают одежду или случайно обронённую сослуживцем фразу, но могут зациклиться на спорте или автомобилях. Если же эти темы их не объединяют, они могут с удовольствием помолчать, отдавая должное хорошей выпивке и сигаретам. Отсутствие за столом женщин избавляет от необходимости быть внимательным и разговорчивым. С годами это нравиться всё больше, и появляется досада, что мужские клубы, на манер английских - для молчунов, у нас ещё не прижились.

Коньяк «Вдова Паскине» в округлой плоской бутылке с крупными латинскими буквами «ХО» и гаванские сигары располагали к неторопливой беседе. За окном заканчивался первый день нового года, привнося какую-то грусть и легкое разочарование. Независимо от возраста, мы всегда ждём лучшего и надеемся, что вот теперь-то ему самое время прийти, но когда ничего особенного не происходит, мы с грустной улыбкой посмеиваемся над собой, пряча подальше заветные желания.

- Ты знаешь, Иваныч, мы с ребятами редко пьём коньяк, а вот с тобой он так

душевно ложиться. Наверное, и я когда-нибудь дорасту до такого…

- Ладно, выкладывай. Какие проблемы?

- Беда, Иваныч.

- Так уж и беда, Новый год за окном.

- Так в том-то всё и дело. Ты помнишь Германа? Одно время нырял с нами. Ну, высокий такой, длинные волосы с проседью. С дамами своими всё никак не мог разобраться, и нас подключал.

- Гера… Гера – сват!

- Точно. Он своих знакомых девчонок вечно нашим пацанам сватал.

- Помню – помню. Я тогда из-за Галки его и развёлся. Впрочем, давно было.

Лет двадцать прошло.

- Ну, не в этом дело. Он давно отошёл от дайвинга. Бизнесменом стал. Пропал лет на десять, а тут объявился месяц назад с заманчивым предложением. Представляешь, Гера купил островок на Сейшелах! Затеял там для богатеньких небольшой дайвинг сделать с развлечениями. Положить метрах на двадцати старую шхуну с пробоиной, сундук с пиастрами, ну и прочее. Местные умельцы за такую работу цену назвали немереную, вот он о нас и вспомнил. Предлагает оплатить перелёт и проживание, а мы ему за неделю всё сделаем по сценарию. Плюс ещё по две недели в год на обслуживание его топляков и отдых на острове нашей команде на тех же условиях. Сам понимаешь, ребята эту наживку сразу заглотили. Тут как раз каникулы, вот мы и собрались в четыре пары.

- Я уже начал завидовать…

- Но у Сереги 31-го свадьба.

- Слышал.

- А ты с его Светкой знаком?

- Нет, я ведь «завязал» после того случая в Австралии в девяносто

седьмом. Кроме тебя почти никого не вижу.

- Помню. Ну, так вот, Светка уважает только горные лыжи. Раньше как-то дальше споров - что лучше - не заходило. А на свадьбе она решила вопрос ребром поставить. Втихаря купила обоим путёвки в Андорру. И сегодня Серега звонит мне оттуда и говорит, что неделю его не будет. А у нас на завтра билеты!

- И что ты предлагаешь?

- Иваныч, выручай! Я с Германом уже поговорил – он всё устроит. Нужно только твоё согласие. Решайся! Я от всех ребят тебе в ножки упаду. Клянусь, что твой акваланг носить буду пожизненно.

- Да, старый я уже для этого. Неужели в Москве дайверов не осталось.

- Так ведь Серега обслугой компьютеров и всей техники занимался. Кроме тебя никто не справится. Эти ж все – топ менеджеры. Они только кнопки нажимать умеют.

- А ты, что же? Давно ли админом был?

- Иваныч, я ещё хуже. На клавиатуре только две кнопочки знаю – да и нет.

Коньяк не только располагает к беседе, он помогает держать паузу. Его глубокий неназойливый вкус постепенно проявляется, заставляя прислушиваться к новым ощущениям. И тут никто не в праве прервать затянувшийся процесс.

- Слушай, Борис, я тут…

- Иваныч, я обо всем подумал. Рикки пристроим у Андрюшкиного тестя – у него тоже терьерчик. За тобой заедем, и назад потом привезем. С женой твоего шефа моя Тамара давняя подруга, если надо – уговорим. Давай загранпаспорт, я продиктую данные Герману, и все без тебя решится. Он всё оплачивает. Мы, конечно, ничего не заработаем, но и не потратим. А места там какие! Выручай, а?

- Знаешь, у тебя сейчас глаза, как у Рикки, когда он нашкодит.

- Иваныч, проси, что хочешь.

- Да я, правда, решился ремонт затеять на каникулах.

- Вернёмся через неделю, мы тебе его за пару дней сделаем.

- Ловлю на слове.

- Иваныч, а вода там – как слеза, островитянки – Афродиты…

- Ладно, когда вылетаем?

 

В аэропорту «Шереметьево» было многолюдно. Нежданные двухнедельные зимние каникулы многие старались использовать для активного отдыха, ограничиваясь только средствами. Подтянутые молодые люди с большими сумками, откуда виднелись горные лыжи и сноуборды, весело шумели в очередях на регистрацию. Это лет двадцать – тридцать назад студенты и инженеры с рюкзаками и гитарами разъезжались на поездах в дальние уголки некогда огромной и любимой страны. Теперь успешные бизнесмены и менеджеры запросто улетают развлекаться в чужие страны.

- Иваныч!

Небольшая группа загорелых молодых ребят в модных дорогих спортивных костюмах радостно приветствовала подтянутого крепкого мужчину, который выглядел со стороны, как тренер.

- Берём вещи, посадку объявили. Иваныч, помоги.

Подшучивая друг над другом, и вспоминая забавные случаи прошлых поездок восемь человек, увешанные сумками проходили таможенный контроль.

- А что это у Вас тут, … Владимир Иванович?

Строгий голос таможенного офицера остановил уже немолодого мужчину. Лейтенант смотрел то на монитор, то – на хозяина большой кожаной сумки.

- Вещи – как можно спокойнее ответил тот.

- Ваши вещи? – не унимался таможенник.

- Мои

Откуда-то появились два крупных милиционера, и стали рядом с мужчиной.

- Вам придется пройти с нами – неожиданно произнес лейтенант

- А в чем, собственно дело?

- А вот там всё и выясниться. Пройдемте.

Уверенный тон таможенника подкрепили цепкие руки служителей закона. Они давно обзавелись солидными животиками, и вряд ли могли быстро передвигаться, но как два якоря выглядели солидно. Сопротивляться не было смысла, да и спутники куда-то пропали. Пока задержанного сопровождали в служебное помещение, очередь молча наблюдала за происходящим. Очевидно, каждый перебирал мысленно содержимое своих сумок, чтобы избежать подобного.

В небольшом помещении за толстой дверью с предупреждающей надписью стоял агрегат, напоминающий рентгеновский аппарат в поликлинике. Милиционеры остановились у двери, а таможенник поставил сумку Владимира Ивановича в недра упомянутого агрегата. Появились две ассистентки в униформе, и стали помогать лейтенанту просматривать содержимое сумки на мониторе агрегата.

- Давненько мне такое не попадалось

С нескрываемым удовольствием загадочно прошептал таможенник. Он явно гордился собой, давая всем понять, кто тут главный.

- И что же Вам так приглянулось?

Как можно спокойнее спросил задержанный, хотя сам лихорадочно пытался понять происходящее.

- А Вы и не знаете?

- Ничего необычного там быть не может. Мы с друзьями летим покупаться

на недельку. Возможно, снаряжение для дайвинга, но ведь оно не

запрещено.

- Похоже, кто-то из ваших решил не возвращаться – съязвил таможенник.

- С чего Вы взяли?

- А Вы сами взгляните.

И лейтенант жестом пригласил задержанного подойти к монитору. Тот посмотрел, и холодный пот выступил не только на его спине. В сумке был отчетливо виден скелет взрослого человека. Шея и колени были неестественно повёрнуты в сторону. Очевидно, чтобы упаковать его сумку.

- Думаете, ему взяли билет в оба конца?

Продолжал свой чёрный юмор таможенник. Наверное, он уже мысленно ковырял новые дырочки на погонах. У Владимира Ивановича начали рождаться самые невероятные гипотезы, объясняющие случившееся. Не известно, куда бы они завели ошарашенного мыслителя, но в коридоре послышался шум, потом какая-то возня, и, несмотря на двух упитанных милиционеров, в комнату ввалилась целая толпа. Было видно, что одни сопротивлялись, а другие прорывались внутрь. В конце концов, молодость победила, и тучные охранники сдались.

- Произошла нелепая ошибка, товарищ лейтенант. Это не труп.

Задыхаясь от волнения и физических упражнений с группой охранников, выпалил Борис. Стоявшие рядом с ним дайверы утвердительно кивали и рвались открыть сумку, но ассистентки преградили им дорогу.

- Охрана – взвизгнула одна из них.

- Да не волнуйтесь вы, это не труп. Это – скелет. Настоящий скелет.

Пытались объяснить дайверы, но только подливали огонь в масло. Разрядил напряженную ситуацию высокий худощавый парень. Он достал из кармана какой-то листок и подал его лейтенанту. Тот долго перечитывал что-то, потом рванул сумку. Покопавшись в ней, он медленно опустился на стул и, сдвинув фуражку на затылок, глупо улыбнулся. Листок пошёл по рукам и вскоре все присутствующие начали заразительно смеяться.

- Да говорю же вам, это настоящий скелет. Мы его в магазине учебных пособий купили. Хорошо я догадался справку у них взять. Ребята подшучивали надо мной, чтобы я имя вписал, а вот и пригодилась. Да посмотрите сами он на капроновой нити и проволоке. Это реквизит для оформления подводной сцены.

Скелет был извлечен из сумки. Озорные руки подхватили его, и он начал размахивать конечностями, здороваясь с милиционерами и пытаясь обнимать ассистенток. Смеялись все, кроме таможенника. Внеочередные звёздочки пролетели мимо его погон, и он начал мысленно зашивать приготовленные для них дырочки. С двумя бутылками шампанского появился Борис. Освобождение Иваныча быстро и весело обмыли. Ещё не придя в себя от пережитого, он очнулся в самолётном кресле. Дайверы наперебой поздравляли его с боевым крещением. Подаренная ему в качестве компенсации за волнение бутылка «Хеннеси» была тут же откупорена и выпита, а он так и не понял, был ли это розыгрыш или случайное стечение обстоятельств.

 

Взлетно-посадочная полоса на Сейшелах располагалась на одном из небольших островов. Казалось, что пилоты вспоминали своё военное прошлое, просто пикировали на неё из облаков. Лайнер со свистом и вибрацией тормозил всеми своими шасси и закрылками, а пассажиры, глядя в иллюминаторы, невольно пытались помогать им ногами, вдавливая их в пол. Очевидно только это, да ещё, пожалуй, бесшумная молитва на губах некоторых верующих и не очень, останавливала огромный лайнер у самой кромки. Двигатели затихали, и обалдевшие от маневра пассажиры проворно покидали блестящую птицу. Очевидно, не они первые в эйфории торопились подальше уйти от этого места, ибо опытные служащие аэропорта настойчиво отлавливали их, пытаясь втолковать, что вещи свои лучше взять сразу.

Пока небольшой автобус петлял по узкой извилистой дороге к пристани, прохлада кондиционеров и вездесущий юмор неунывающих дайверов, привел всю команду в нормальное состояние.

- Иваныч, а твой-то как переносит такую посадку?

- Плохо, он ведь «Хеннеси» не принимал.

- Тщательнее надо с товарищем, Иваныч.

- Предлагаю ему красные трусы подарить. Мужчина он или нет?

- А Иваныч его специально не одевает, чтобы у островитянок первым быть.

Погрузив снаряжение на небольшой быстроходный катер, вся команда растянулась на белоснежной палубе. Удивительно чистая голубая вода, отсутствие волн, приятный морской воздух завораживали. Небольшие острова с острыми рваными выступами и отвесными скалами утопами в буйной зелени. Привыкший к серым российским равнинам глаз, не мог оторваться от этой красоты. Безбрежный голубой океан и крохотные острова, которые хотелось взять в ладони и бережно рассматривать, приводили в восторг.

Часа через два катер пришвартовался у ярко-красного причала небольшого островка. Дайверов встречал седовласый подтянутый мужчина с холеным властным лицом. Все почтительно здоровались с ним и называли Германом, и лишь Иваныч, подойдя последним, сухо сказал

- Привет, Гера. Не жалеешь, что связался со мной?

- Да брось ты, Иваныч. Всё давно улеглось. Я сам предложил. Рад тебя

видеть. Надеюсь, у нас будет время вспомнить молодость.

Не теряя времени, команда разместилась в небольших, но очень комфортабельных номерах гостиницы, и отправилась заниматься любимым делом. Дайверы, как малые дети, готовы вечно возиться со своими игрушками. Их останавливает только строгий режим погружений и обязательного отдыха, который необходим для восстановления организма. Первые погружения самые длительные и чарующие, потом приходится сокращать время под водой. Нигде на земле не найти такого разнообразия форм и расцветок жизни. Увидевший это однажды, становится пожизненно больным, страждущим повторения первых ощущений, и стремящийся к новым открытиям. Причем это увлечение одно из самых дорогих, но болезни не выбирают.

Согласно плану, составленному Германом, команда уже через пару часов приступила к работе. Недалеко от острова походил подводный риф. Его верхушки никогда не поднимались над поверхностью, делая встречу абсолютно неожиданной. На одном из его склонов лежало стилизованное под старину судно. В задачу дайверов входило сделать сцену гибели максимально правдоподобной и интересной для начинающих ныряльщиков.

Постепенно восторг сменился работой - нелегкой и небезопасной. У судна появилась жуткая пробоина, сломанные мачты, оборванные снасти. Повсюду дно устилали предметы старинной утвари. Причем, её запасы в служебных помещениях отеля на острове предусматривали, что часть из них станет сувенирами. Внутренние помещения затонувшего судна тоже заполнялись специально состаренными медными и бронзовыми подделками. В кают-компании был сооружен дубовый комод с дорогими винами. У капитана судна была спрятана карта другого острова с зарытыми сокровищами. Каюта штурмана хранила коллекцию мушкетов и холодного оружия. На камбузе можно было отыскать красивые блюда с чеканкой, а в каютах люкс для состоятельных пассажиров была спрятана одежда и фамильные драгоценности. Конечно, все это было подделкой, но для начинающего ныряльщика такой трофей стал бы самым дорогим в коллекции.

Коридоры и палубы затонувшего судна перегораживали всяким хламом по тщательно разработанному плану. Он подразумевал максимальную реальность и безопасность одновременно. В укромных уголках отводились места для запасных аквалангов, а кое-где были оборудованы аварийные люки, которые легко открывались с обеих сторон, но явно видны не были. Ребята даже смонтировали аварийное освещение, которое было так искусно замаскировано, что порой они сами искали его.

Работа была и интересной и трудоемкой одновременно. Время летело незаметно. Дайверы лишь по вечерам собирались вместе на веранде отеля, чтобы обсудить сделанное, и просто пообщаться. Погружаясь парами, они почти не пересекались в течение дня, и только по вечерам отводили душу. Вышколенный персонал отеля молчаливо и аккуратно делал своё дело, не общаясь с посетителями. И лишь поздно вечером, с явного дозволения Германа служащие принимали участие в разговорах с применением жестов и распространенных английских слов. Это всегда интересно узнать, как и чем живут другие. Иногда они пели друг другу свои песни. Москвичи – под гитару песни бардов, а островитяне надевали пышные юбки из зеленых листьев растений и пускались в пляс, распевая хором. Стройные с огромными карими глазами девушки, поборов стеснение, касались светлой, едва загорелой кожи москвичей и застенчиво хихикали. Потом распускали смоляные, ниже пояса волосы и пускались босиком в пляс. Молодежь везде одинакова, даже если говорит на разных языках. Такие посиделки заканчивались далеко за полночь, когда на бездонном черном небе проявлялись мириады незнакомых созвездий.

- А ты почти не изменился, Иваныч.

- Да и ты, Гера. Разве, что седины прибавилось.

- Кого-нибудь из наших встречаешь?

- Редко. Если ты о Галке спрашиваешь, то летом видел.

- Как она?

- У неё две девчонки. Сейчас уже студентки. А сама директриса бутика одежды из Италии. На - Полянке. Я искал светлый пиджак, вот и встретились. Тебя вспоминали. Располнела, но все такая же хохотушка.

- Что говорит?

- Да кто из нас молодость ругает. Для многих всё в розовом свете осталось.

- Я бы хотел всех наших сюда пригласить. Поможешь?

- Что-то я последнее время в помощники выбился. К чему бы это.

- Ладно, не ворчи. Давай соберемся здесь на недельку - райское место.

- Место отличное, только вот не всем сюда билеты заказаны.

- О деньгах пусть не беспокоятся. Я устрою. В феврале будет встреча

выпускников, вот там бы и договориться.

- Чего скромничать. Приезжай сам и приглашай.

- Нет, Иваныч. У меня – дела, да и будет лучше, если ты это сделаешь.

- Лиса… Ладно, проблем нет.

В последний день приводили в надлежащий вид дно около затонувшего корабля. Тут очередь дошла и до привезённого скелета. По сценарию он должен был изображать последнего оставшегося в живых из экипажа. Его нарядили в изодранную одежду, на поясе укрепили кривую саблю и мушкет. Череп опоясали чёрной косынкой, а к левому запястью прикрепили развалившийся сундучок с монетами, коих отчеканили из медного листа в великом множестве. Профиль испанского монарха отблескивал на двадцатиметровой глубине солнечными зайчиками и манил к себе даже тех, кто знал об этой уловке. Поза, в которой смерть настигла безумца, говорила о том, что он до последней секунды стремился вытащить сундучок на отмель. Упрямец был не одинок в своём стремлении погибнуть за металл. Ребята с таким увлечением работали с ним, что всё получилось очень натурально. Будто трагедия разыгралась совсем недавно, и всё осталось нетронутым, лишь истлевшая плоть напоминала о времени. Скелеты и сокровища в нашем сознании неразделимы.

Сначала в шутку, а потом и абсолютно серьёзно все начали называть прикованного к сундучку – Сильвером. Уже никто не мог вспомнить, кто первым так назвал его, но это имя оно просто прикипело к несчастному. Наверное, потому, что каждый вложил в эту работу и в него частичку своей души, и обращаться к нему было удобно именно так.

Прощались наскоро, пряча глаза, в которых наворачивались слёзы. Было нестерпимо жаль уезжать из этого райского уголка, не только гостеприимно принявшего дайверов, но и ставшего временным домом из-за вложенного труда.

 

Московская непогода быстро развеяла романтические настроения. Нужно было возвращаться в обычный жизненный ритм. Пустой дом встретил Иваныча холодным гулким эхом. Рикки он заберёт только завтра, а сегодняшнюю ночь ему предстоит провести в одиночестве. Он бесцельно слонялся по квартире, пытаясь что-то делать, но одиночество встречало его везде. Неожиданно для себя он почувствовал его присутствие так явно, будто это был живой человек. Пытаясь побороть неприятное чувство, Иваныч сварил крепкий кофе и наполнил бокал коньяком. Однако, подаренный Герой «Курвуазье» только усилил чувство одиночества. Оно смотрело на него из темноты. Дышало сзади, прямо над ухом.

- Да я и есть тот самый Сильвер – подумалось Иванычу – Жизнь подобна океану. Сначала утренний бриз обещает солнечный день, потом ветер усиливается. Хочется помериться с ним силой и побороться с волнами. Но они всё нарастают, и вот – шторм, цунами. Кто выдержит такое? Кто останется на плаву? Кто верит и борется? Даже тот несчастный на дне из последних сил тянет свой сундук наверх. А зачем? Там, наверху, ни одной родной души. Никто не ждет его кроме одиночества, но он об этом пока не думает. Если он окажется на необитаемом острове, он будет свято верить и ждать освобождения, но с ним придет и одиночество. Рухнут надежды, когда он поймет, что никому не нужен в новом, чуждом мире. Господи, что нужно сделать, чтобы одиночество не преследовало. У меня была любовь и семья, но ветер времени разметал их. Научи меня, как избежать одиночества. Уйти в монастырь и следовать заповедям? Это вряд ли, меня уже не переделать - я не смогу слепо верить в то, что не понимаю. Не думаю, что одиночество отступится в толпе незнакомых мне монахов. Найти любовь? Уже много лет меня окружают разные женщины, они добры и внимательны ко мне, но ни одна не затрагивает мою душу. Приходит время, и они начинают тяготить меня. Между нами появляется одиночество. Оно, как воздух, везде и рядом. Иногда мне кажется, что я сел в поезд метро, набитый чужими людьми. Они толкаются, заглядывают мне в глаза и даже заговаривают со мной, но одиночество только посмеивается рядом. Я уже боюсь кого-то пускать к себе в душу, потому что, уходя, он забирает часть её, а эту пустоту занимает одиночество. Оно поселилось внутри меня, и его становиться всё больше. Я живу с одиночеством в груди.

Он задремал, и видел во сне как плывет вдоль того самого рифа. А вот и знакомец с сундучком. Он всё ещё тянет свою ношу, не задумываясь, что его ждет впереди. Наверное, одиночество приходит, когда дальше некуда идти. Иванычу захотелось крикнуть тому, кто был на дне:

- Не торопись, Сильвер.