Злата Рапова.

Альбигойцы.

Зимним крылом разметались березы.

Память и старость. Победа и крах.

В мареве снов отшумевшие грозы.

Пламя пожаров. Проснувшийся страх.

 

Ветер сдувает серебряный пепел.

Снова вперед. В бесконечность и боль.

Призрачность душ при загадочном свете.

Темных творцов неизменная роль.

3 сентября. 2003.

 

На этот раз восстали земли непокорного Лангедока. Ох, уж сколько проблем у Франции с этими провинциями. То они государю отказываются повиноваться, то святой католической церкви. Вот и в этот раз выдумали бродячие проповедники и звонкоголосые трубадуры, что не так уж и свята эта самая церковь, и что не так завещал им жить Спаситель. Впрочем, дошло до полной ереси: люди, стремясь, вырваться из жизненного плена, целыми семьями кончали самоубийством. Альбигойское движение вообще больше напоминало сатанизм, нежели борьбу за чистоту церкви.

Незамеченными, Ангел-дева и Золотой всадник, побродили по узким улочкам главного города еретиков – Альбы. Город бурлил. Везде собирались возбужденные толпы. Проповедники размахивали руками. На глазах у странников семья, состоящая из средних лет мужчины, красивой женщины, троих детей, одним из которых был младенец, и старухи, взявшись за руки, дружно бросились вниз с высокой колокольни. При чем, женщина, упав на своего ребенка, погибла не сразу, а долго корчилась в пыли.

Золотой всадник искоса взглянул на Ангел деву: «Ну, что нравится тебе такой исход?» - поинтересовался он. «Ничего, погоди. Посмотришь, что дальше будет. Придут твои святоши. Все живые мертвым завидовать будут.» - ответила та. «Не надо было поднимать бунт и призывать людей к самоубийствам!» - воскликнул юноша.

- Не надо было церкви взяточничать и обжираться в пост, когда у мирян корка хлеба не всегда водилась – немедленно парировала дева: « К тому же, святые отцы придумали отличный способ возвращения народ в истинную веру – сожжение на костре.»

- Это опять же не моя идея. – Защищался Золотой всадник.

- Но разве не ты высказался: кто не со мной, тот против меня? Тут, знаешь ли, может быть довольно широкое толкование дальнейших действий. - Не сдавалась дева: «Ладно, пойдем-ка, посмотрим, как там наши крестоносцы». И они выехали за городские ворота.

Магистр ордена и инквизитор стояли на вершине холма. Закованный в броню рыцарь, с насмешкой смотрел на отдувающегося после быстрой езды, святого отца. Впрочем, магистр сам носил духовный сан и иронизировать было не в его интересах. Однако он не удержался, чтобы не подколоть инквизитора. С должным смирением, склонив голову, он почтительно произнес, преданно заглядывая в глаза духовному руководителю операции: «Завтра мы возьмем этот мятежный город. Но в нем ведь не все еретики. Будут и истинно верующие, и невинные младенцы. Скажи мне, отец мой, как мне отличить истинно верующих от отступников? Как не ошибиться?» Инквизитор некоторое время молча перебирал четки, читая молитву, и, наконец, вымолвил. Голос его громко разнесся над притихшим войском: «Убивай всех, сын мой, бог узнает своих!»

Кто-то из молодых воинов вздрогнул, большинство же перекрестилось.

Ангел-дева в сердцах плюнула и злобно взглянула на Золотого всадника, словно именно он был виновником всех бед, свалившихся на Альбу. Впрочем, пожалуй, так и было. Странная пара молча побродила среди устраивающийся на ночлег солдатов инквизиции, прислушиваясь к разговорам. Но ничего интересного они не узнали. Обыкновенное ворчание, ссоры из-за лучшего куска мяса, отпихивание друг друга от теплого местечка у походного костра.

Заря выдалась кровавой. Словно даже солнце знало, что предстоит сегодня. Затрубили ранний подъем трубы. Крестоносцы седлали коней. И начался штурм. Альбигойцы сопротивлялись с отчаянностью приговоренных. На стены встали даже женщины, выливая на головы наступавших чаны с крутым кипятком. Рыцари варились в своей броне, но их было слишком много. Вот уже ворота не выдержали ударов тараном, и конница с криками, славящими Спасителя, ворвалась в обреченный город. Многие горожане, понимая, что их ждет неминуемое, в последнем усилии всаживали себе в грудь кинжал, или кидались безоружными на закованных в латы кнехтов, надеясь на легкую смерть. Но многим не повезло. Женщин, детей, старцев хватали безжалостные руки палачей и волокли на спешно воздвигаемые, на возвышенностях костры. Кто-то поджег ближайший дом с соломенной крышей, и пошла потеха! Некоторые молодые крестоносцы, вопреки установленным правилам, успевали попользовать особенно приглянувшихся девиц и по иному назначению. А что терять? Все равно за такое богоугодное дело, как уничтожение еретиков, грехи святая церковь отпустит. Привязанные к пылающим столбам, извивались в огне старики и детишки, мужики и бабы. Но вот огонь начал угрожать уже самим завоевателям, грозя отрезать им дорогу. Труба зычно пробасила отход, и конники отступили, оставив погибать в огне непокорный город.