После окончания третьего курса института направили нас на практику в Одессу, на станцию НАТИ, где проходили испытания тракторы Минского тракторного завода. Не скажу, чтобы это было очень интересно, потому что все, с чем мы познакомились, заключалось в разборке прошедшего испытания трактора гаечными ключами на детали. До сих пор не могу понять, почему на станции не было практически никакой механизации, кроме тельфера. Тем не менее, трактор я разобрал, детали отправились в лабораторию, а мы, не обремененные работой, слонялись по территории, рвали полузрелые абрикосы и думали только о том, как бы поскорее удрать оттуда на пляж. Тем более, что в первый вечер, катаясь на теплоходике по акватории порта, мы с другом Серегой познакомились с двумя местными девушками, напросились их провожать и иногда встречались. К слову сказать, благодаря одной из них, которая сама оказалась из Житомира, но часто бывала в Одессе у многочисленных родственников, узнал я об Одессе много интересного. Были мы в Одессе дней сорок, и времени познакомиться с ней – Одессой - хватало. С девушкой – тоже. Мы загорали на пляже в Аркадии, по вечерам встречались и гуляли по городу. Правда, вначале случилась интересная история. Девушка оказалась с непростым характером, и я никак не мог понять, чего же она хочет.

 

Началось же все с того, что в этот первый вечер, когда мы напросились провожать наших новых знакомых, она сказала, что завтра днем уезжает в свой Житомир. Уезжает, так уезжает. Жалко, конечно, но что поделаешь. Дала она мне свой адрес, а я мог только сказать, что живу в общежитии Одесского политехнического института в такой-то комнате. И мы расстались.

 

Прошло что-то около недели, я уже и думать забыл о своей новой знакомой, как однажды, после возвращения со станции, меня остановила вахтерша. Мы уже немного познакомились, так как я несколько раз прибегал к ней с просьбами то открыть душ, то одолжить чайник, пока устроимся. В конце концов, она показала мне, где лежат ключи, мы угостили ее белорусским салом, и мосты были наведены. Звали ее баба Оля.

 

Вот баба Оля меня и остановила со словами: « А тебе телеграмма». Дальше следовало традиционное в студенческой среде: «Пляши».

 

Изобразив что-то наподобие ритуальной пляски африканских людоедов перед ужином, я получил заветную бумажку. И в ней прочитал: «Приеду «…» июля. Встретимся на пирсе в 19 часов».

 

«…» июля было на следующий день. Я его, конечно, ждал с нетерпением, погладил брюки, рубашку, почистил туфли. В общем, приготовился. И в назначенное время отправился к морю. Пришел на 10 минут раньше, подождал – никого. 19.30 – никого. Терпения моего хватило на 45 минут. Развернулся и, несолоно хлебавши, отправился в общежитие.

 

Вечер был испорчен. Я винил себя за то, что, может быть, не на то место пришел, успокаивал, что может, девушка просто не могла прийти, но тут вернулись ребята из гастронома, и девушка отошла на задний план. «От сессии до сессии живут студенты весело…», как поется в одной студенческой песенке. Сессия только недавно закончилась, так что мы старались песенке соответствовать.

 

Где-то через день, в субботу, мы отправились на пляж. Было это недалеко, в том же районе. Нужно пройти буквально несколько кварталов, мимо огромного по тем меркам гастронома «Аркадия», спуститься по лестнице и ты уже на пляже. Мы там бывали довольно часто, приходили после работы, благо, иногда удавалось удрать с нее после обеда. Успели уже познакомиться с некоторыми завсегдатаями и нас узнавали. Тем более, что держались мы своей не такой уж малочисленной группкой, были молоды, веселы и доброжелательны. Один только Сергей (не тот, с которым мы с девушками знакомились) чего стоил. Вот, недавно случайно нашел фотографию, где я стою на какой-то аллее (наверное, Любви) в серединке, а по бокам Миша, староста второй группы, и Сергей. Высокий, стройный блондин, он отличался легкостью характера и незамысловатыми шутками, чем завоевывал симпатии окружающих. Коронной шуткой, прозвучавшей еще в первый день, когда мы появились на пляже, и повторявшейся при каждом удобном случае было:

 

- А вам не кажется, что я единственный блондин на пляже?

 

Среди загорелых тел, валяющихся на пляже с утра до вечера, его белая кожа и светлые волосы и в самом деле производили впечатление. Естественно, это прозвище закрепилось за ним до окончания института.

 

Вот так мы отдыхали. Играли в карты, пили дешевое вино, купались… Иногда, проходя мимо гастронома «Аркадия», покупали в киоске у усатого армянина пиво втридорога. С пивом в Одессе была напряженка. Но, познакомившись с нами поближе, армянин оставлял нам дюжину бутылок. Хотя я потом начал подозревать, что ничего он нам не оставлял, а просто делал вид, чтобы мы платили сверху. Потому что однажды, зайдя в гастроном за какими-то продуктами, я увидел в отделе, где продавали спиртные напитки, очередь. Оказалось, что за пивом. По госцене. Но очередь была большая и, видя, что я неуверенно стою, раздумывая, как поступить, стоявший рядом мужичок посоветовал подойти к подсобному рабочему и он, за пару лишних копеек, вынесет без очереди. И вызвался мне помочь. Я еще подумал, какие одесситы отзывчивые, помогают первому встречному.

 

Мужичок подошел к какому-то, стоявшему поодаль человеку и, сунув ему в руки деньги, я со своим помощником остались его ждать возле гастронома, так как было приказано не «светиться». Через 10 минут он появился с целой сеткой пива, я дал ему рубль, пожал руку, и мы разошлись, довольные друг другом. И я снова зашел в гастроном, теперь уже за продуктами. Позвякивающие в сетке бутылки с пивом, хоть и были тяжелы, но перевешивало предвкушение удовольствия от утоления жажды. Было довольно жарко.

 

Каково же было мое удивление, когда, пройдя в другой конец гастронома, я обнаружил еще один винно-водочный отдел, где почти не было очереди. И где стройными рядами стояли ящики с пивом. Без всякого блата и переплаты. Мне стало ясно, что меня попросту надули. Хотя теперь я бы назвал это бизнесом. Что ж, за информацию тоже надо платить. Ребята сделали свое дело, нашли возможность заработать пару копеек на вино – честь им и хвала. В конце концов, никто никого не заставлял. Коммерческое предложение, так сказать. Но каковы одесситы! Недаром говорят, что летом в Одессе три миллиона жителей: два миллиона приезжих и миллион жуликов.

 

Вообще об одесситах можно говорить долго. Народ этот совершенно не похож на остальных жителей нашей страны, называемой тогда СССР. Вот видите, я, сам того не замечая, присвоил им отдельную категорию, вроде национальности, хотя не все жители Одессы принадлежат к одной, столь популярной в анекдотах. Но отпечаток она, видимо, накладывает на всех одесситов. Достаточно сказать, что в киосках там, а их было довольно много по сравнению с другими городами, продавали все подряд, за исключением того, что мы и привыкли в них покупать – газет и журналов. В каждом киоске находился автомат для продажи газированной воды. И не было, по крайней мере, я не встречал, кроме у моря, ни одной женщины-продавца. Усатые армяне (или не армяне?) наливали шипучую воду по три копейки за стакан, забывая отдавать сдачу. Не принято там отдавать сдачу. Вместо этого на сдачу можно было услышать какую-нибудь шутку. Помните, у Жванецкого:

 

- Вам газировку с сиропом или без?

 

- Без.

 

- А без какого сиропа?

 

Вот уж точно, что название «торговая точка» пошло именно из Одессы. А я все удивлялся, на чем же делает «гешефт» этот черноусый молодец, у которого лицо как раз соответствовало по габаритам окошку, из которого он выдавал газировку. Слова «молодец» и «лицо» можете заменить равными по значению. Так на чем? Не на воде же? Как мне объяснили, именно на ней. Вернее, на газе. Но я так до конца и не понял.

 

Таких шуточек было много. Возле пляжа стоял киоск, в котором продавали пластинки с популярными песнями «Биттлз», других групп, которые тогда были большим дефицитом и даже запрещались. Проходя мимо, мы всегда останавливались, слушая ту или иную песню, а девушка, продававшая пластинки, обращалась к нам, зная, что мы, студенты, все равно у нее ничего не купим:

 

- Мальчики, какую песню вам поставить?

 

И мы слушали новые записи в исполнении популярных тогда групп, угощали ее мороженым и удивлялись, откуда у нее эти новые записи. Как потом узнали, парень ее был моряком, ходил в «загранку» и привозил контрабандой эти пластинки. Зато они были настоящие. О пиратских копиях я тогда еще не слышал.

 

Ходили мы в Одессе и по магазинам. Удивлялись их бедному ассортименту. У нас в Минске товаров было больше. Но почему-то в Одессе, в отличие от него, при желании достать можно было все. Если не в магазине, то на Привозе. Мне кажется, закажи мы танк, был бы и танк. Там кто-то из наших купил себе нож с выбрасывающимся лезвием. Правда, «повыбрасывался» он раз десять, а потом даже не закрывался, но сало и хлеб резал исправно.

 

Да и в универмаге, невзирая на относительную пустоту на полках, можно было кое-что найти. Как-то раз, в самом начале практики, пошли мы с другим Сергеем, с которым с девушками познакомились, в центральный универмаг. И там, возле колонны, пристала к нам какая-то женщина неопределенного возраста и национальности. Одесситка, одним словом. Купите, мол, плавки-трусы. С плавками тогда тоже было не очень. Вернее, плавки были, но такие, простенькие. А вот, чтобы трусами… Мечта поэта.

 

Показала она нам очень симпатичные плавки. Сшитые из разноцветных кусочков, переливающиеся всеми цветами радуги, они были неотразимо красивы. Наверное, я бы не устоял, желая покрасоваться перед местным контингентом, но с финансами было туговато. А вот Серега, несмотря ни на что, все-таки решился. И приобрел за 10 рублей, хотя я его и отговаривал, мотивируя тем, что тогда не с чем будет идти к девушкам из Киева, которые тоже приехали на практику и жили в одном с нами общежитии. Было над чем подумать. Несмотря на мое бормотание, этот шедевр, производства подпольной артели где-то в районе Дерибасовской, благополучно перешел к Сереге. Хотя дама без возраста, к которой не менее благополучно перешла красненькая десятка, нас уверяла, что они японские.

 

Променял Серега практиканток на трусы, променял. Видимо, в надежде, что и на голодный желудок, но в таких аксессуарах, кого-нибудь из них сумеет обольстить. А так как вечер все-таки терять не хотелось, то, придя в общежитие, он сразу же удалился в ванную, чтобы предстать, пока передо мной, во всей красе. И предстал. Через несколько минут.

 

С размером мы угадали. Трусы лежали (сидели, висели?) на Сереге, как влитые, подчеркивая именно то, что и нужно подчеркивать в настоящем мужчине. Непонятно было, почему только одна из двух половинок трусов (штанин, брючин?) была гораздо длиннее другой? Что хотели подчеркнуть этим кудесники швейного производства, эти виртуозы иголки и нитки из далекой Японии, что находится на углу Дерибасовской и Ришельевской? Что хотели засунуть в более длинную часть этого монументального произведения портняжьего искусства? Не знаю, не знаю. Догадываюсь, конечно, но вслух не скажу. Чтобы Серегу не обидеть.

 

Неувязка получилась. Растерянный взгляд Сереги, оставшегося, по его предположению, без еды, выпивки, а, главное, практикантки из Киева, говорил сам за себя. Ведь какая практикантка, да еще из столицы самостийной (пардон, тогда советской) Украины, обнаружив своего кавалера в таком неприглядном виде, с вяло свисающей калошиной (брючиной, трусиной, штаниной) ниже колена, произнесет томно:

 

- Яки ты гарны парубак! Ходь до мэнэ.

 

Не произнесет. Скорее, скажет:

 

- Фи! Видали мы таких!

 

Или:

 

- Фи! Видали мы и не таких!

 

Все зависит от того, каким боком Серега к ней повернется.

 

И уйдет, по всей видимости, чернобровая красавица поближе к месту пошива этих злополучных трусиков, где сидит черноусый армянин (или не армянин?), который хоть газировкой угостит. Без газа. А тут что? Кусок ржавого сала с прилипшей газетой, на которой написано по-белорусски: «Няма таго, што раньш было»? Это из криминальной хроники. Кто-то что-то упер, как я понял.

 

Надо было спасать положение. И я, вооружившись ножницами, взятыми у бабы Оли, принялся ходить вокруг Сереги, примериваясь, как бы отрезать лишний кусок у этих злосчастных трусов. Ножницы были большие, и Серега как-то немного заволновался, когда я начал ими недвусмысленно щелкать.

 

- Эй, эй, ты там поосторожней, - воскликнул он, видя, что я примериваюсь отхватить что-нибудь, что под руку подвернется.

 

- Не боись, не первый раз, - ответил я и только потом понял двусмысленность сказанного. – Оттяпаю, как положено.

 

Но Серега не знал, как положено, будучи, в отличие от меня, в этом деле несведущим. Да и я, честно говоря, имел об этом смутное представление. Не приходилось, знаете ли, вот так, прямо в общежитии, связываться с такой сложной операцией. Не считал это за мужское дело. Хотя, как говорят, самые лучшие специалисты в этой области как раз из мужчин. Им это как-то сподручнее. Знают, сколько отрезать, сколько оставить. На себя глядя.

 

Побоялся я испортить такую необходимую для Сереги вещь. Сказал:

 

- Слушай, может, мы бабу Олю лучше попросим? Она-то уж точно знает, как такие вещи делать. За свою жизнь, наверное, не один раз приходилось.

 

На что Серега ответил:

 

- Ни фига. Сам отрежу. Буду я еще бабу Олю просить. Как получится, так и получится. Сделаю плохо, сам и носить буду.

 

И Серега, удалившись опять в ванную, пошел переодеваться. И потом мы с ним, очертив лишний кусок «трусины» карандашом, благополучно его отрезали и, как могли, подрубили конец.

 

Но, в конце концов, вернемся на пляж. Расположились мы на своем привычном месте, поздоровались с окружающими, Серега-блондин произнес свою сакраментальную фразу: «А не кажется ли вам, что я единственный блондин на пляже?», заставив повернуться к себе тех, кто слышал ее в первый раз, и улыбнуться тех, кто уже слышал раньше. Тон настроению был задан и мы пошли в море. Искупались, разогнав своей веселой компанией плескавшихся у берега степенных мамаш с детишками и уловив несколько недовольных взглядов не менее степенных курортников в семейных трусах. Серега (не блондин), кстати, несколько раз свои фирменные, с подрубленными краями, плавки, одевал. Но, вернувшись однажды из моря с расползавшимися по лоскуткам из-за гнилых ниток половинками, сквозь которые просвечивало то, что просвечивать не должно, больше не рисковал и перешел на обычные.

 

Искупались, легли на песочек. Вот уж не помню, песочек там был или галька? В общем, легли на что-то, и пошел обычный треп, карты, заигрывание с близлежащими и проходящими. Серега-блондин на такие вещи был мастер. Народу вокруг много.

 

А у меня такое ощущение, будто за мной кто-то подсматривает. Знаете, наверное, такое какое-то неудобство, как будто тебе что-то мешает. То ли муха привязалась, то ли еще что. Да и я сам себя подогревал, думая, что, может быть, встречу на пляже ту девушку. Тем более, что я и внешность ее запомнил не очень. Девушек-то много. И все красивые, когда на пляже. Можно и ошибиться.

 

Смотрю, недалеко от нас расположилась группа ребят. Девушки, парни, занимаются тем же, чем и мы. И среди них одна девушка с длинными волосами посматривает в нашу сторону. Она? Или нет? Как узнать? Неудобно как-то подойти и спросить: «Девушка, это вы?». И я стал ждать подходящего момента.

 

Когда же несколько человек из их компании отправились купаться, и она в том числе, я, подхватив Серегу не блондина, который был в курсе всех моих дел, и тех, кто изъявил желание искупаться с нами, тоже пошел к морю, не упуская ее из виду. И, видя, что она поплыла в море, поплыл за ней.

 

Плаваю я не очень. Вырос не на берегу моря, хотя небольшая речка в моем родном городе есть. Было у нас свое место в детстве, которое называлось «сажалка», вот туда мы и бегали купаться. Плавать меня научили соседские мальчишки, бывшие лет на восемь старше, а мне всего пять или шесть. Просто бросили в воду и смеялись, стоя на берегу, как я барахтаюсь, пуская пузыри. И, когда делать уже было нечего, как булькнуть в последний раз, я вдруг, к своему собственному удивлению, стал держаться на воде и поплыл. По-лягушачьи, со слезами, но все-таки доплыл эти несчастные три метра до берега и не утонул. Дальнейшее совершенствование стиля плавания и дальности заплыва сдерживалось отсутствием водной среды. Так вот и плавал, освоив еще стиль «на посаженках» и, кое-как удерживаясь на воде - на спине.

 

Вот с такими, несколько улучшенными с годами результатами в плавании, я и бросился в море вслед за девушкой. А она спокойненько себе так, не торопясь (а не быстро ли я плыву?) все удалялась и удалялась от берега. И я за ней. Немного успокаивало, что метрах в ста от берега был волнорез. И я видел, как люди на нем стояли по колено в воде. Но так как я не знал, что такое волнорез, то я думал, что там просто отмель, можно до нее доплыть и отдохнуть. В общем, неуверенности, что не доплыву, не было. И я плыл. Девушка уже доплыла до волнореза, стояла на нем, а я все плыл, меняя известные мне и отработанные годами практики методы черепашьего плавания. Со стороны это, наверное, было смешно. Но охота, говорят, пуще неволи.

 

Наконец, и я доплыл, хотел стать рядом, но не нашел, куда. Волнорез под водой, я над ним то проплываю, то опять возвращаюсь, а найти не могу. Изображаю из себя чемпиона мира по плаванию, а сам чувствую, что еще несколько минут и я начну на глазах у всего честного народа пускать-то, что пускал в детстве. Неприятная ситуация, тем более, при девушке, с которой хочешь познакомиться.

 

Пришлось проявить смекалку. Я нырнул, делая вид, какой я крутой подводник, опустился вниз к ногам стоящих на волнорезе людей и уже под водой нашел стенку. Зато увидел краба. Он уже, наверное, предвкушал, что хорошо поужинает. Но не удалось. Я вынырнул возле девушки и стал рядом. Нужно было еще и отдышаться. Наконец, я смог произнести:

 

- Привет!

 

Она ответила:

 

- Привет!

 

Дальше что? Она это или нет? Из ответа неясно. Ладно, думаю.

 

- Как дела?

 

- Отлично!

 

????

 

- Давно приехала?

 

- Позавчера.

 

Вроде бы, сходится. Но… И я решил, будь что будет.

 

- А почему не пришла?

 

- Я приходила.

 

Клюет, по-моему. Наверное, мы разминулись. И я пошел дальше.

 

- А почему я тебя не видел? Место перепутал?

 

- Нет, не перепутал. Я тебя видела. Стояла наверху.

 

Ну, наконец-то. Она!

 

- Так почему не спустилась? Я почти час ждал.

 

- Не час, а 45 минут. Я еще раньше пришла. Хотела тебя проверить.

 

Ну, ничего себе фокусы! Это я из-за ее проверок столько страдал. Можно сказать, ночь не спал (если по правде, то спал, даже очень хорошо). Возмущению моему не было предела. Я даже забыл, что мне еще надо добираться до берега.

 

- Проверила?

 

- Проверила.

 

- И что?

 

- Ничего.

 

Ничего, так ничего. Я бросился в бурное море (это мне так казалось) и поплыл к берегу (тоже казалось). Доплыл от злости на одном дыхании.

 

Разобрались мы с девушкой. И прогуляли все, оставшееся до окончания практики, время, встречаясь почти каждый день. И я благодарен ей за то, что показала она мне Одессу изнутри, поводила по местам, которые я никогда бы сам, а может, и с экскурсоводом, не узнал, познакомила с родственниками, живущими в своем собственном доме где-то на тихой улочке. Угощали меня там вишневым вареньем и, услышанная много позже песня: «Созрели вишни в саду …» всегда будят во мне воспоминания о варенье на блюдечке с вкусной пенкой и осах, кружащихся вокруг. И историй об Одессе и одесситах она знала много. Водила к памятнику Пушкину, к губернаторскому дворцу с розовыми колоннами, к знаменитому дубу на Аллее Любви и Тещиному мосту. Считала ступеньки Потемкинской лестницы и назначала свидания то у памятника Ришелье, то у Оперного театра.

 

Мы много разговаривали о жизни, бродя по Дерибасовской, на которой мне очень нравились маленькие заведения с вывесками: «ремонт часов», «ремонт обуви», «вино», «парикмахерская». И потом опять: «ремонт часов»… Их было много, а мне, родившемуся почти на границе России и Белоруссии, под Оршей, это было в диковинку. У нас таких маленьких заведений не было. Вернее, они были, но, чтобы несколько подряд на одной улице…

 

Еще нравилось красивое слово «зупынак». Я уже потом догадался, что это остановка. А девушка передразнивала меня, когда я о чем-нибудь спрашивал и говорил: «Почему?». В нашей местности буква «ч» резко выделяется, как где-нибудь «о» или «г». Вот она меня и передразнивала. А я передразнивал надписи, которые видел по пути. «Чаравики, шкарпетки, бялизна». Вроде бы и похож украинский язык на белорусский, но есть и существенные отличия. Но мы друг друга понимали.

 

Немного смущало одно – почти полное безденежье. Хотелось блеснуть перед ней, купить цветы, сводить в театр, угостить чем-нибудь. Но денег оставалось только на обратный билет, а взять их было негде. Мы и так экономили на еде, питаясь только уцененными помидорами и огурцами, которые никто в гастрономе, кроме нас, по-моему, не брал. Вот тогда и пригодилось сало, привезенное кем-то и пока забытое в шкафу. Нашли. И, несмотря на несколько подпорченный вид, приобретенный за это время на 30-тиградусной жаре, оно очень даже спасало с картошкой, которую мы жарили на кухне. И только несколько раз в неделю, два-три, не больше, мы питались в столовой на станции. Обеды там были совсем дешевые, со скидкой, и вкусные. Да тогда нам все было вкусно, даже недозрелые абрикосы.

 

Уже приехав домой я, чувствуя неловкость, попросил у матери деньги и, купив шикарную коробку конфет, отправил ее в Житомир, зная, что у нее сентябре День рождения. Но это уже было потом, после моего приезда на учебу в институт, и явилось как бы моим прощальным приветом. Потому что за этот неполный месяц, конец августа и начало сентября, произошло столько событий, что все, о чем мы мечтали с моей новой знакомой в Одессе, оказалось несбыточным. И, хотя она собиралась в конце сентября приехать в Минск, где у нее жила тетка – не получилось. По моей вине. Но это уже другая история.

 

Остались у меня от этого необыкновенного города только хорошие воспоминания и острое желание когда-нибудь еще раз туда приехать. Но пока не получается. Хотя я всегда интересуюсь любыми новостями из жизни одесситов, люблю юмор, Жванецкого, Карцева, Одесских джентльменов, Бабеля и так далее. И даже эти истории, которые я пишу не так давно, тоже появились, я считаю, не без некоторого одесского влияния. Ведь все мы в душе немножко одесситы…