Чай, сигареты. Сигареты, чай. Иногда кофе, папиросы. Иногда выпивка и закуска, но реже, намного реже. Как все это чертовски надоело. Надоело безделье, надоел этот отпуск. Пора бы вернуться в работу, заняться серьезным делом - уж слишком мрачные мысли поглощают, когда голова твоя пуста от забот и проблем. Да, отдыхал, ездил в санаторий на две недели. А что еще? Мне не по карману ничего другое. Только наш, только санаторий. Они все говорят, что я уже стар, оттого и все проблемы. На себя поглядите! Я хоть душой молод, а вам все неймется.

А что работа? Те же проблемы, что и сейчас, поэтому нечего тебе так волноваться. Просто более или менее серьезные мысли заменяются глупыми и детскими. Сделай то, сделай это. На кой черт это нужно? И вообще, кому-нибудь нужно то, что я делаю, то, что делают другие? Хотите жить хорошо? Поезжайте в деревню, возделайте землю, возьмитесь за ружье да поохотьтесь или, на худой конец, возьмите удочку да порыбачьте. Вот вам и вся жизнь! Что еще надо? Нет, им надо быть лучше других. Ими движет зависть, потому и довели все до абсурда. Не жизнь, а игра какая-то. Все настолько формализовали, что любой неформал в этом обществе кажется конченым, мертвым человеком. Да нет же, что это я говорю. Все как раз наоборот. Это там, у них, за бугром все так и обстоит. А у нас? А у нас не пойми что. Все вот жалуются на бюрократию, чудаки. Они и не знают, что бюрократии у нас нет, а если будет, то станет спасением. Там, за бугром, поняли, что человек - это должность, то есть лучше всего его характеризует работа, которую он выполняет; ну и, соответственно, что и как он, делает. А как это они определили, спрашивается? Очень легко. Просто возьмите образ жизни современного человека и займитесь несложной арифметикой. Не вдаваясь в мельчайшие подробности, можно понять, что большая часть жизни уходит у человека на сон. Остается менее половины, которая уходит на работу, учебу, досуг и удовлетворение примитивных потребностей. Последнее можно прибавить ко сну, поэтому остается около сорока процентов на все. Стало быть, двадцать - работе, пятнадцать - учебе и пять - досугу. К черту!

Опять эти гребаные мысли, даже не удается толком поспать. И вообще, давно пора выйти из туалета.

- Ах, здравствуйте, Иван Петрович, как у вас дела? Погодка нынче неплохая, что это вам дома-то сидится в такое время, пошли бы погуляли, взяли бы с собой Полкана.

- Да вроде ничего, а как у вас? Пошел бы, конечно, погулять, но в полдень-то, знаете, столько народу, даже спокойного места не найти. Может быть, вечерком.

- Да, правильно, вечером самое оно. И любопытных глазенок поменьше. Ха! Иван, Петрович, неужто вас и впрямь так волнует народ? Не лукавьте. Что-то вы скрываете. Вам же все равно.

- Мне то все равно, - улыбаясь, ответил, Иван Петрович, - только вот моему Полкану не все равно. Он у меня, так сказать, скромный - не любит шум, гам, толпу. Ему тишину подавай.

- Надо же, какой привереда!

Тут послышался шум звенящих ключей, а затем и открывающейся входной двери. Вошла дочь.

- Я все слышала. Тут никого? Опять ты с зеркалом разговариваешь? Смотри у меня, еще раз увижу - упеку в психушку.

- Уж и нельзя с Иваном Петровичем поговорить, понимаешь, - обиженно откликнулся из ванной комнаты сам Иван Петрович.

- Ну, отец, у тебя совсем крыша поехала. А где Полкан? Ты ходил с ним гулять? Где Полкан, тебя спрашивают? Неужто снова съел?

- Раз нет собаки, значит сразу Иван Петрович ее съел. Тут что, окромя меня, никто рта не имеет? Ты погляди на мои зубы, разве я мог собаку одолеть? Сбежал он, верно.

- Ага. Ну раз сбежал, значит пойдешь искать. Одевайся и иди за Полканом! Да, и не спеши с этим. У меня сегодня гости. Скоро придут.

- Ты погляди на нее, эка кормчая, раскомандовалась! И откуда у тебя столько наглости отцу приказывать. Да я старше тебя на двадцать пять лет!

- Хм. Странно, что не младше, правда? А командую, потому что головы у тебя не осталось на плечах. Был бы с умом, так молчала бы. - Дочь пошла в свою комнату, видимо, переодеваться для приема гостей, и Иван Петрович вновь услышал ее голос: Ты уже готов? Я не слышу, ты уже идешь за Полканом? И чтоб без Полкана не приходил! Да, и чтобы в течение двух часов твоего духу здесь не было!

- Чертовка! Опять хахалей наприглашала, а мне мерзнуть из-за этого на улице!

- Там жара, там....

- Знаю, лето, ну и что с того? А мне все равно холодно!

- Ну и оденься теплее, только мою норковую шубу не надевай.

- А вот возьму и одену. Пусть твой хахаль увидит.... Опять тот самый грузин, наверное?

- Он не грузин, а кубинец! Да и вообще, это не твое дело. Что это я перед тобой отчитываюсь?

- Слушай, я хочу сидеть дома. Не пойду за Полканом, съел я его, слышишь? Посижу здесь, на кухне. И не бойся, твои стоны я не услышу.

- Ах ты гад такой, - дочь выбежала на кухню полуголая и разъяренная, размахивая кулаками. - Ты мешаешь моей личной жизни! Все, не видать тебе больше этого дома, пойду звонить в психушку. Они тебя сразу заберут, стоит мне только рассказать им все. Личная жизнь! Да я про тебя молчу! Ты онанируешь где ни попадя! Что мне только не приходилось отмывать от твоей это самой..., как ее, тьфу, извращенец. А соседи говорят, что ты в окно часто глазеешь. Оно и видно - вся занавеска тоже испачкана.

- Да ну тебя, дуреха. Ладно, пойду прогуляюсь. Еще поговорим, когда вернусь.

- Да чтоб тебя черти съели по дороге.

- Ага. А тебя пусть до смерти того-этого, понимаешь. Ну все, я побрел.