Вот и в эту среду город посетила привычная пауза – недолгое время, когда те люди, которые могут

себе позволить долго отдыхать в будний день, наконец утомились и разъехались по домам, как своим,

так и тем, куда удалось уговорить или уговориться, а те люди, которые не могут себе позволить не

работать ежедневно, еще не проснулись, еще не прозвенели ненавистные будильники.

 

Уже закрылись рестораны и клубы, которые «до последнего клиента», но еще не выехали на свои

маршруты трамваи и автобусы, еще оставались запертыми прозрачные двери метро, а по улицам,

тихо шурша колесами, уже неспешно проскальзывали только редкие такси.

 

В этот короткий перерыв между окончившейся вчерашней суетой и не начавшейся сегодняшней

утолить голод можно было только в немногочисленных кафе и забегаловках, двери которых украшал

цифровой шифр 24/7 и которые тяготели к спальным районам города.

 

Вот к такому заведению, расположенному на первом этаже жилого дома в Мурино и обещавшему как

шаверму, так и узбекскую кухню, в эти тихие часы светлой, летней питерской ночи и подошла

Смерть.

 

Она была, как всегда, элегантна.

 

Длинные, густые черные волосы собраны в перехваченный красной лентой «хвост», ниточки бровей,

слегка насмешливый или, скорее, ироничный взгляд, аккуратно накрашенные ярко-алые в меру

пухлые губы, мушка на левой щеке, черная футболка с серебристой надписью «Yours Forever»,

тонкая талия обхвачена кровавого цвета пояском, обтягивающие темные джинсы, чтобы ни у кого не

возникло сомнений в стройности ног, и бордовые замшевые туфли на высокой шпильке.

 

Открыв стеклянную дверь, Смерть шагнула в просторный зал, в, казалось, липкий воздух,

пропитанный ароматами специй и горелого масла.

 

Зал был пуст, и только одинокая посетительница рассчитывалась с молодым человеком за прилавком.

 

Смерть усмехнулась, окинув взором объемистый зад, мешковатые штаны, неаккуратно заправленную

блузку, шлепанцы на босых ногах и не расчесанные светлые волосы на затылке, стоявшей к ней

спиной, дамы.

 

Цокая каблуками по бетонному полу, подошла, и, хлопнув посетительницу по плечу, сказала:

 

- Привет, подруга! – голос был с легкой хрипотцой. – Что заказала?

 

Жизнь обернулась:

 

- Ой, сколько лет, сколько зим! - она улыбнулась, а потом устало вздохнула, убирая ладонью

упавшую на глаза челку. – Взяла шаверму на тарелке. Надо что-то на скорую руку.

 

- Тогда мне тоже на тарелке, - скомандовала Смерть продавцу, - и эспрессо.

 

Положив на пластиковый поднос завернутые в бумажную салфетку приборы, поставив картонный

стаканчик с кофе и тарелку с мешаниной из разных продуктов, бросив пару пакетиков сахара,

продавец плюхнулся на табуретку у кофемашины, надвинул на уши наушники, отгородился от

окружающего.

 

Смерть, неся поднос в одной руке, а второй запихивая кредитку в задний карман джинсов, неспешно

направилась к столику, за которым уже расположилась Жизнь.

 

- Ты, как всегда, еле двигаешься! – заметила последняя, разматывая салфетку с приборами.

 

- Куда ж спешить? – усмехнулась Смерть. – Вечность не настраивает на поспешность. Суета не

свойственна моему миру.

 

Села, сделала маленький глоток кофе, слегка поморщилась и поставила стаканчик на стол, с легкой

брезгливостью поглядывая, как Жизнь ест: проглатывая шаверму, почти не жуя.

 

- Как тебя твои подопечные-то испортили! Куда ты так торопишься? Когда в прошлый раз виделись

два-три века назад, ты, по-моему, ела более размеренно, - Смерть хохотнула.

 

- Времена другие были.

 

- Ой, не надо эти вечные ссылки на времена! Отговорки это всё. Следить за собой надо, а то

посмотри на себя, такое впечатление, что ты только что из постели! Распустилась…

 

- Темп изменился, - перебила Жизнь.

 

- Да ладно! Хотя согласна, глядя на все это, - Смерть махнула рукой в сторону витринных окон. –

Суета твоих подопечных поражает. Что за гонка? Такое впечатление, что их кто-то кнутом погоняет.

Они же порой за всей этой чехардой не успевают заметить, как ты мимо проскользнула. Им потом и

не сообразить, а была ли ты? Скорость прессует время, кажется, что оно начинает быстрее бежать.

Зачем вся эта гонка?

 

- Прогресс вынуждает…

 

- Ой, брось, подруга, ваш прогресс лишь подгоняет встречу твоих подопечных со мной.

 

- Не скажи, прогресс помогает оттянуть встречу с тобой. Вот медицина…

 

- Бред. Ваш прогресс – это обоюдоострый кинжал. Вы затачиваете лезвие с одной стороны, развивая

медицину и облегчая жизнь, но в тоже время и вторая сторона затачивается. Это тебе не старые

времена, теперь оружие гораздо быстрее и более эффективно переселяет людей в мой мир. В гораздо

больших количествах. Я уж не говорю о том, что ныне какой-нибудь маньяк-безумец может, нажав на

так называемую кнопку, тебя оставить здесь в гордом одиночестве. В этом принципиальная разница

наших миров, твой может опустеть, а мой – нет. Мой вечен. Одиночество мне не грозит.

 

- Не все воюют, а прогресс принципиально меняет жизнь в моем мире.

 

- Знаешь, в твоем материальном мире есть свои плюсы, и я их ценю. Даже очень! Например, берег

океана, я уж не говорю о горах. Сколько мест, которые не хочется покидать! Они завораживают!

 

- Теперь, чтобы человеку увидеть одно из этих мест не надо месяцами быть в пути. Самолет,

несколько часов, и он в таком месте.

 

- Нет, подруга, не соглашусь. Летя в самолете в какое-то место, которое ему может и не понравится,

сколько прекрасных видов человек пропускает. Опять поспешность! Лучше трястись на медленной

повозке, но не пропустить ничего, - Смерть задумчиво ковырялась вилкой в тарелке, выбирая

кусочки куры, - это все иллюзия, что самолет позволяет тебе увидеть больше. Он вынуждает больше

пропустить.

 

Жизнь закончила есть, откинулась на спинку стула, высыпала в стакан с американо два выданных ей

пакетика сахара и спросила:

 

- Ты будешь сахар? Или я возьму? – указала на пакетики на подносе Смерти.

 

- Я бы на твоем месте отказалась давно от мучного и сладкого, на тебя грустно смотреть. Вон как

разнесло!

 

- Нужна энергия. Это в твоем мире все спокойно, а мои вечно требуют внимания, усилий, заботы.

 

- Да, у меня спокойнее. В принципе, за моими надзор и не нужен. Главное подчистить их немного в

момент переселения.

 

- Ты о чем?

 

- О ненужных в нематериальном мире чувствах и привычках.

 

- Каких это?

 

- Зависть, ненависть, злоба, вражда и прочее, что в нематериальном мире не имеет никакого смысла.

Делить-то нечего. Это у вас без этого не пробьёшься.

 

- Но у нас еще есть любовь, дружба, сочувствие…

 

- Да что ты! А я и не знала! У вас же есть девиз: дружба дружбой, а табачок врозь. Как это здесь

называется? Народная мудрость? Любовь, дружба, потом тебе промывают мозги, говорят, что эти

друзья на самом деле враги. И сменяется дружба враждой, ненавистью… И вступает в действие

вторая сторона лезвия прогресса.

 

- Что же, в твоей вечности все равны и никаких чувств не испытывают?

 

- Отнюдь. Но им делить нечего, нет ничего материального, чтобы можно было это заработать или

захватить и выделиться. В этом плане все равны. У меня всё проще. Они прибиваются друг к другу,

сближаются, организуют такие, типа, объединения по уровню того, что смогли из твоего мира

забрать. Какие-то из этих объединений скучные, а рядом с некоторыми очень даже интересно и

познавательно побыть. Первые в основном состоят из тех, кто в твоей суете побеждали, получали,

захватывали больше других, накапливали, только этого через границу миров не пронесёшь. А вот

рядом с теми, кто в твоем мире не терял время, не торопил его, забывал порой, что твой мир

материален и больше пользовался нематериальной его стороной, с ними рядом я и стремлюсь

проводить свою вечность.

 

- Прямо идиллия! Почему же из моего мира в твой не торопятся? Почему-то тебя не зовут, не

призывают.

 

- Ой! Ой! Заладила привычную песню! И зовут, и призывают. Знаешь, как некоторые рады нашей с

ними встрече? Только я способна избавить их от боли, которая их сопровождает в твоем мире, пока

они еще формально живы, но ничего кроме жуткой боли ты им не даришь.

 

- Ты о больных? Да, есть издержки, но их меньшинство. Их, можно сказать, единицы.

 

- Да ладно! А как же те миллионы, которые живут под пятой диктатора какого-нибудь, тирана? Когда

даже слабый вздох против, жестоко карается? Что им делать, кроме того, чтобы мечтать о моем

скорейшем свидании с этим правителем. В тишине своих кухонь они молят меня встретиться с ним,

как можно скорее, чтобы осталось у них хоть какой-то отрезок жизни свободной и вольной. Так что,

подруга, я приношу не только избавление единицам, которые переселяются ко мне, но и миллионам,

которые продолжают потом оставаться с тобой, которым после моего прихода ты начинаешь казаться

краше и прекраснее.

 

За окном пробурчал первый автобус.

 

Жизнь засуетилась, схватила салфетку, вытерла рот, размазав остатки майонеза по щеке:

 

- Все, мне пора. Рада была повидаться!

 

- Твой мир тесен, не ровен час, через пару сотен лет опять пересечемся, если мне еще будет кого у

тебя забирать! – рассмеялась Смерть. - А еда в твоем мире за эти столетия сильно испортилась!

 

Жизнь поспешно выскочила на улицу.

 

Смерть посмотрела на свое отражение в оконном стекле, поправила волосы, встала, помахала рукой

молодому человеку за прилавком и неспешно пошла к дверям.

 

15 декабря 2023 года