Фэнтези

 

Часть I. Гранд в чёрном плаще

 

Глава I. Капы Пьер–Лашеза

 

Стояли «бабьи дни». Сухая осень, ясная и звёздная, отдавала земле последнее тепло.

С парижского вокзала странный гражданин запрыгнул в вагон. Уселся против хода. Уставился в какую–то одному

ему ведомую точку.

Был он молод, лет двадцати шести от роду, бледен и точён, как паросский мрамор. Кареглаз и статен. Впрочем, при

свете бегущих огней мрамор выдавал мягкого, персикового цвета кожу. Нос был прям. Скулы высоки. Губы –

красивы и резко очерчены.

В руках он сжимал странный кожаный мешок. В мешке угадывалось нечто округлое и мокрое. Уголки губ его

брезгливо подёргивались, когда тёмные, чернильного цвета капли неторопливо стекали под алую подкладку плаща.

Оставались синие пятна.

Вагон был почти пуст. Трое молодых студентов, рванувших домой в четверг, до срока, да старая мадам под плоской

шляпой, в капоте, видавшем виды. Казалось, ничего особенного.

Мадам торопливо сглатывала слюну, жадно взирая на тёмную лужицу, растущую на полу. Лужица дымилась.

Дама рванулась к выходу на ближайшей остановке, но запуталась в капоте и рухнула о ступеньки поезда.

Её подняли проводник и полисмен, появившийся ниоткуда. Не замечая бордово–рыжих пятен, щедро оставляемых

на ступенях и асфальте, дама громко вопила: «Дьявол! Дьявол в вагоне… Там… преисподняя.»

– Эта мадам – из преисподней. – объяснил проводник. – Отправилась ловить дьявола. Помощь окажите. А нам –

пора.

Поезд тронулся. Молодой гранд в чёрном плаще как ни в чём ни бывало сидел, уставившись в точку. Тонкие ноздри

его подрагивали. Точка – белела и расползалась.

* * *

За пару часов до поездки гранд торопливо вышел из машины на тропу, ведущую к кладбищу, что на Пьер – Лашез

и, щедро снабдив деньгами шофёра, просил ждать, что бы ни случилось.

Шофёр оказался парнем не робкого десятка. Он уже не раз возил сюда тихих помешанных, и юных вдов, и молодых

ведьмочек.

– Си, монсиньор. За Ваши деньги – всё, что угодно. – он отогнал машину с тропы, сам вылез и стал дожидаться

богатого клиента.

Тот шёл быстро. Чёрный плащ его, подбитый бордовым атласом, казалось, летел, делая резкие повороты у

очередного ряда могил.

Он совсем скрылся из виду, когда у широкой тропы ни с того ни с сего вдруг оказались два чёрных «Мерседеса».

Шофёр быстро смекнул, в чём дело, – тут же отогнал машину и спрятал её среди густых желтеющих ветвей.

Любопытство одолевало его. Он превозмог страх и – решил потихоньку следовать за молодым грандом.

Тот – уходил всё дальше и глубже в сторону старого кладбища, туда, где уже никого не хоронили. Шофёр – трусцой

бежал за ним.

Клиент был без цветов, без багажа. Водитель не заметил даже мелкой сумки в руках его. Всё это – смущало,

настораживало, и вносило опасения. Шофёр присел, пригнувшись, за старой скульптурой ангела, выбеленной

суетными дождями.

Гранд медлил. Вперившись глазами в небо, он, казалось, изучал звёздную карту, щедро предоставленную чистым

небом Пьер – Лашеза.

Через некоторое время до чутких ушей ушлого водилы донёсся странный гармоничный мотив. В мотиве

улавливалась латынь. Но ни слова тот не мог разобрать.

В руках гранда не было ни фолианта, ни записной книжки, не говоря уже о фонаре, свечах и прочей «рабочей

ерунде», которую любопытный пройдоха лицезрел ранее, также пробираясь меж могил.

Всё замерло. Листы боярышника, щедро усыпанные красными и чёрными ягодами, не колыхались. Молчали листья

клёна, подняв ладони в небо. Молчала кладбищенская полынь. Странные тени предательски перебегали меж

листьев вяза, вспыхивая синими огоньками. Шофёр насторожился.

…Огромною волной, рождённой в самых недрах земли, накрыло кладбище. Сам он, нежданно отброшенный

бетонным ангелом, кувыркался в воздухе.

Ни жилка не дрогнула на бледном лице гранда. Он отступил на шаг, сделав боевой выпад, будто фехтуя. Странная

волна сотрясла кладбищенский покров из земли, палых листьев и спелых ягод.

Огромную кошачью морду, чёрную и гладкую на таком же чёрном и длинном, как у змеи, теле, вынесло вверх

крутою волной. Жёлтые круглые глаза вспыхнули и метнулись в сторону гранда. Так же быстро, в такт им

метнулось серое, хорошо отточенное лезвие из–под полы плаща:

– Прости меня, Мать Великая и Могучая… Не себе жертву беру. – он припал на одно колено и всхлипнул. Тёмная

жижа, будто отравленная нефть, вытекала, всплывая вверх, и смешивалась с водой. Огромное тело, длинное,

обмякщее, усталое, бухнулось вниз. Сотнями тёмных брызг отозвалась вода. И в такт ей сотряслось кладбище,

кривясь крестами и покосившимися скульптурами. Шофёр заорал. Гранд же, не замечая его, ухватил обеими

руками кошачью голову и высоко поднял её над могилами, развернув к машинам глазницами.

Жёлто–зелёные лучи, будто лазеры, вспыхнули. Ахнуло в воздухе и раскатилось, полыхая, зарницами.

Шофёра вывернуло на траву. Он отполз в сторону, испуганно косясь на своего пассажира и – побежал к машине…

…Отголоски зеленоватых лазеров угольями догорали у соседних могил, рассыпаясь пеплом и спёкшимся стеклом.

Старая развороченная домовина зашевелилась. Детский скелетик, лет пяти–шести, затрясся на неверных ногах,

ходящих ходуном, присел на четвереньки, затем встал, сделав несколько шагов и – пошёл обрастать плотью.

Светлые – до плеч – волосы раздуло ветром. Девочка нахмурила свой курносый носик. Она испытующе

всматривалась меж старых могил, силясь отыскать своего отца и вдруг… быстро побежала, взрослея на ходу.

Девушка… Жешщина… Старуха тщетно рыскала по кладбищу в поисках отца.

– Ты умерла. Тебя нет. Нет, поняла? – гранд стоял рядом, припав на правое колено. В левой руке он держал

чёрную отсечённую голову. Та – синела на воздухе, лишённая силы. Ярко–синие амарантовые отростки,

свешиваясь вниз, роняли чернильную влагу.

Девочка… Женщина… Древняя согбенная старуха тщетно рыскала меж могил, ошарашенно всматриваясь в

покосившиеся кресты. И вдруг… поняла. Тело её рухнуло, голова, снова лишившись плоти, сотряслась, отскочила и

вспыхнула. Череп являл собою подобие фарфора, странным образом переплавленного в стекло.

Гранд, склоняясь, поднял его другой рукой. Звёздный свет струился в темя её и в глазницы, создавая причудливую

игру света. Странная музыка, тихая и мелодичная, полилась из черепа.

– Я так и знал. – прошептал он. – Прости, дитя, что заставил себя ждать так долго.

Убрав одну голову в кожаный мешок, загодя приготовленный для неё, он нежно прикопал другую: «Я вернусь за

тобою. Если позволишь. Не сердись. Мне пора.»

Быстрыми широкими шагами он миновал кладбище. В спину – неслись странные завывания и улюлюканье (где–то

гуляла и вопила разбушевавшаяся секта):

– Изыди, изыди, Сатана!

– Да спасёт нас Бог живой своею кровью!

– Лишь бы крови не было слишком много… – прошептал он белыми бескровными губами и – плюхнулся на заднее

сидение машины. Та – рванула вперёд, объезжая догоревшие останки «Мерсов».

* * *

В глазах шофёра мельтешила синяя голова с прикрытыми глазами, с дельфиньей кожей. По бокам её от щёк

свисали, съёжившись, сине–сиреневые амарантовые отростки.

Он настороженно глянул в зеркало на своего клиента. Тот спал. На коленях его покоился чёрный кожаный мешок,

из–за которого они оба так натерпелись.

Шофёр, как и договорились, ехал к вокзалу, чтобы у означенного места снова забрать своего необычного опасного

пассажира.

В окнах – бежали огни ночного Парижа да крутились розово–красные фейерверки «Мулен Руж».

Шофёр нервно сглотнул, облизав сухие губы, и – дал газу.

Гранд бессовестно дрых, когда они миновали яркие светящиеся вывески казино и ночных ресторанов. Остался

равнодушен, когда бежали в окна тёплые огни дорогих гостиниц и придорожных отелей. И лишь при тускло–жёлтом

свете, имитирующем каскады пирамид, будто кольнули гранда. Он зашевелился, вытянул длинные ноги и завращал

стопами туда–сюда–обратно. Потом – зевнул у здания Исторического музея, снова щедро расплатился с шофёром и,

крепко прижав к себе кожаный мешок, негромко хлопнул дверью.

Шофёр, предчувствуя огромный куш, нестройно, перебежками потянулся было за ним. Но гранд был не дурак. Он

резко обернулся, поднял вверх указательный палец и строго покачал головой. Бывалый прохиндей поотстал

немного, но уходить явно не собирался. Уже светало.

* * *

За спиною гранда темнели старые музейные храны. Лёгкие тени, бродя, перемещались по зданию. Спереди – пел,

выбрасывая воду, чистый фонтан. И, в унисон ему, вторил мотив, такой же чистый и мелодичный, как там, на Пьер–

Лашез, где прикопал он хрустальный череп ребёнка, девочки, чистой и непорочной, которая его так и не

дождалась…

Он встал, как вкопанный. Ещё раз прислушался. Сомнений быть не могло. Это пела её душа. Неужели где-то

рядом?

Тёмно–синяя тень жирной кляксой метнулась ему под ноги. Что–то уж совсем не лёгкое бухнулось ему на плечи и

сбило с ног. Он невольно разжал пальцы, выпустив из рук кожаный мешок. Короткая рука, мягкая и жирная,

потащила его за шнурок на себя. И тут гранд вспомнил, что кулак его может быть очень тяжёлым, если захотеть. И

он захотел. Через мгновение тень приняла очень плотные очертания.

Перед ним сидел приятного вида толстячок. Плотно сбитый, темноволосый, с круглыми щёчками, пухлыми губками

и круглым животиком. Всхлипывая, он размазывал по щекам голубую юшку, текущую с носа.

– Ардос! – послышалось из окна второго этажа. – Долго ещё клюхаться будешь? Забрал – уходи!

Кожаный мешок потянули за шнур с другой стороны:

– Месьор Ардос! Вы обещали это кардиналу. Вы уже получили деньги…

– Обещанного – три года ждут! – толстячок рванул мешок на себя, высунул язык, длинный и синий, как у тапира.

Одним прыжком, будто мячик, запрыгнул на второй этаж и – был таков. Через минуту он снова показался, но уже

без мешка, сиганул в фонтан. Алмазные брызги веером взметнулись из воды и – застыли, будто нарисованные на

холсте. Холст тут же перевернули.

Гранд ошарашенно покрутил головой и тут же был сбит с ног. Желтоватые пальцы с длинными отполированными

ногтями мелькнули у его глаз. Его двинули чем–то тяжёлым и тут же накинули мешок на голову. Боль, темнота и

запах сладкой вони принудили его впасть в забытьё. Вскоре он понял, что руки его не слушаются, потому что

связаны за спиной, и что его силой волокут на второй этаж. Совсем рядом, из комнаты напротив, донёсся знакомый

мелодичный мотив.

«Она – там. – мелькнуло в голове у гранда. – Значит, надежда есть.»

 

Глава II. Просто развернули холст…

Она шагала по осеннему парку, загребая ногами опавшие листья, жадно вдыхая запах листвы, сладкой и пряной.

«Совсем как дома.»

Мелкие птахи суетились средь жёлтых и красных гроздей, вывешенных, как праздничные флаги. Каштаны щедро

бросали ей под ноги орехи. Белки сновали у ног, забегая вперёд, заглядывая в глаза.

Как попала сюда, она не помнила. Просто развернулся холст, и всё, что было на холсте, теперь жило своей жизнью.

Она обогнула маленькое двухэтажное здание, больше напоминающее флигель и – потянула за ручку двери.

– Девушка, Вы кто? – напротив двери сидел консьерж, рыжий и долговязый.

– Я – Ара. – она непринуждённо присела на маленький диванчик.

– Ну, это заметно. – важным жестом, поддразнивая и красуясь, он обвёл свой нос, длинный и веснушчатый. – Все

попугайские должности уже заняты. Вот уборщицей – могу устроить. И если повезёт – аж к самому архивариусу.

Она кивнула.

– Тогда пошли. Документы какие–нибудь имеются?

Казалось, она соображала.

– Ладно, завтра принесёшь. Не заморачивайся. Приходить будешь рано, к семи. Всё остальное наш старичок

объяснит. Шагай за мной.

Они поднялись на второй этаж. Было в этой девчонке что–то странное. Уж слишком прямо и непринуждённо она

держалась. Носки ставила параллельно полу и чуть–чуть наружу, наискосок. Шея уж очень длинная. Череп сильно

вытянут назад. Рыжий Шарль, он же консьерж по совместительству, пристально скользнул глазами по бледно–

голубой шее. Пучком света ответно резануло ему в лицо. Он прижмурился и тут же застрелял глазами, ища

источник света.

Бледный сероватый камень, возвращая себе голубые, бирюзовые и зеленоватые лучи, ещё раз вспыхнул на

бледной шее своей хозяйки и погас.

Девчонка была невзрачной: замшевое желтовато–коричневое платье, такого же цвета и фактуры берцы на высокой

подошве, плащ с глубоким круглым капюшоном – на два тона светлее, под цвет старой засохшей листвы. Словом,

«молодая гувернантка для хорошей семьи с достатком…» – прикинул Шарль. Улыбнувшись, он наклонился к

каштановому завитку на её шее, отдающему тёмной медью, быстро раскрыл застёжку и – запутал беличий медный

локон:

– У, осенние мухи! Нынче – такие прилипчивые.

– Вы – не такой, Шарль? – девчонка насупилась.

– Не… Я – совсем не такой. А кто Вам сказал моё имя?..

Она промолчала. Потому, что Шарль уже потянул дверь на себя и тихонько втолкнул её в широкую комнату, всю

заваленную амбарными книгами, журналами и всяческой старой рухлядью.

– Бон жур, мон профессор. Я Вам привёл помощницу.

– Да, Шарль. Входите. Я – Мишель де ля Гранд. Архивариус и Ваш учитель по совместительству. Вы… (руки его

вдруг затряслись и альбомчик, что до того покоился в руках его, шлёпнулся на пол.)

– Айрин, мон сеньор. – Та присела в кнёкинсе.

Шарль прыснул, подальше засовывая бледный кулончик в карман собственных брюк.

– Шарль, Вы ничего не потеряли? – профессор пристально глянул в зелёные, бутылочного цвета, бесстыжие глаза

Шарля.

– Нет, монсеньор. – тот странно подпрыгнул, потому что серый камень из кулона крепко ужалил его в бедро,

посильнее осенней мухи.

– Тогда оставьте нас. – мсье ля Гранд, не поднимая альбома, оттеснил его к двери и – закрыл её на ключ, опустив

предохранитель замка.

Шарль припал ухом к двери. «Неужели понял, что я это взял?» Вторичный укол в бедро и на сей раз в ухо заставил

его быстро сбежать по лестнице. Он чуть не сбил с ног мсье Ардоса, директора музея и своего работодателя.

– Что, Шарль, опять спёр что–нибудь? – тот внимательно глянул в зеленоватые глаза.

– Нет, мсье… – глаза Шарля бегали.

– Ну давай, показывай. – директор требовательно протянул ему короткую мясистую ручку. – Давай!

– Да так, ерунда всякая. Кулончик дешёвый.

– Ну, покажи, стоил ли он твоих волнений.

Порывшись в карманах, Шарль разжал руку.

– У! Нифриловая сталь. Око дракона. – И ты думаешь, что тебе удалось бы это продать? Какая наивность! У Вашей

мамаши ни денег, ни связей, ни недвижимости не хватит, чтобы за ЭТО (он подкинул кулон вверх) расплатиться. –

Гуляй! Вякнешь – выкину из музея, как щенка. Могу и полиции сдать. Имею на это полное право. Всё, пошёл.

Шарль глупо поморгал глазами, как пуля покрутился на месте и – выбежал в сад.

* * *

Мсье Ардос, довольный собой, покрутил на руке кулон. Тот совсем угас. «Да, действительно невзрачный с виду.

Древняя нифриловая сталь. Лёгкая и надёжная.» Шарль потихоньку подкрался сзади:

– Да спёр у одной бродяжки. Поносить. – Шарль умоляюще заканючил. – Да откуда ж я знал?!.

– Молодец, мальчик. (Тот погладил его по щеке пухлой ручкой). – Держи два луидора. Но тс–с… А то вышвырну! –

И директор, довольный собой, зашагал в маленькое кафе, чтобы на радостях подкрепиться. За столиком он нашёл

встревоженного «главного визиря». Тот сидел у чашечки дымящегося кофе и ждал пирожных.

– Что, Агаратик, всё кофе дуешь? – Ардос рывком снял мягкую плюшевую курточку и бросил на вешалку. – Запоры

от него да дым снизу.

– Ардос, дыму предостаточно! Где голова дракона? Ты ещё что–нибудь спёр, Ардос? Со мной ты ещё так и не

рассчитался.

– А тебе что с того? На кофе да на пирожные денег не хватает? Или решил занять место кардинала? Надеюсь, не

Папы Римского? Ты же в Рим не уедешь, а?

– Не уеду. – Агарат грел о чашку кофе холодные руки с длинными изящными ногтями.

– На маникюр хватает?

– Не темни.

– Вота! – Ардос, прицокнув, покрутил грудкой нифрила у тонкого жёлтого носа.

– У! Древняя эльфийская сталь… – тот задумчиво отхлебнул кофейку. – Ара? Ну–ка дай понюхать!

– Тебе бы носом, Агарат, на парфюмерную фабрику. Или нет, в полицию, экспертом.

– Дай понюхать, Ардос. Запах девчонки. Рядом ещё какой–то. Воровской. Сквозь сигареты и опиум.

– А, это Шарль. Консьерж.

– Ты всё ещё не уволил его за наркотики и воровство?

– А зачем, Агаратушка? Его папаша нам голову дракона разыскал. Да ещё и доставил на блюдечке вместе с

молодым богом. – Ардос плюхнулся рядом на маленький диванчик.

– Папаша?

– Да, Агаратик. Ты что ж думал, будто у этого урода и впрямь – голубая кровь? Мамашка у него – горяча. И та –

полукровка. Но оборотистая. Много каких древностей да камушков толкнули с её лапок. Чего же руку–то кусать. И

кофе напоит, и мясца подкинет. А папА – рецидивист. «Шофёр». Чел очень полезный.

– Дай понюхать.

– Да на! Нюхач ты мой…

– Драконий Камень?!. Здесь? Где ты его взял, Ардос? – Агарат уже потянулся к кулону, раскинув жёлтые пальцы.

– Спокойнее. А то грим весь растеряешь по столу. Вон как носик–то оголился! Орлиный. Конспирация, милый. Мы с

тобой не на Сириусе! На Земле. Да. Шарль отнял у какой–то бродяжки.

– Ара?!.

– Откуда ей здесь взяться! Она ещё ребёнок. Девять лет. О Вратах – понятия не имеет. Или думаешь, она управляет

кораблями?

– Она рослая.

– Угу. – Ардос распустил губы. – Иди поспи. Закажи мясца. Вина, наконец, выпей. Расслабься. А то совсем съедешь

с катушек.

* * *

Ара, подойдя к столу архивариуса, подняла розовый альбомчик из нежного плюша, перевитый шёлковой лентой.

Сердце её ухнуло: «Совсем как мой…» В глазах девушки застыл вопрос.

– Спасибо, Айрин. – Это вещь моей племянницы. Совсем сентиментальным стал на старости лет. Вот и мерещатся

всякие непотребные вещи.

– А можно мне… посмотреть. – девушка бросила заинтересованный взгляд на розовый плюш.

– Хватит сентиментов! Пойдёмте, мадмуазель, покажу Вам Ваш дворец. – профессор расправил плечи, посерьёзнел

и весь подобрался: «Здесь есть старинные вещи, которые требуют реставрации. Но мастеров им приходится ждать

долго. Поэтому они порой приходят в негодность. На них скапливается пыль. С годами на них тускнеют краски.

Поэтому иногда их приходится оживлять, протирать всевозможными растворами: яичной болтанкой, акациевым

маслом, спиртном и прочими вещами. Об этом можно написать не одну научную работу. Ваша задача – не пускать к

ним главного врага – сырость и пыль. Будьте нежны, любящи и осторожны.

– Мсье де ля Гранд… У меня в детстве тоже был такой альбомчик. Можно мне глянуть?..

– Дорогая! Для тех, кто запечатлён внутри (профессор постучал по нежно–розовой ленточке), века прошли. Это

артефакт. Впрочем, не единственный. Здесь всё хранится веками. Даже амбарные книги.

Внизу Вы найдёте кладовочку. Шарль даст Вам ключи. Ещё: приходить нужно будет очень рано. Вам есть, где жить?

На парижанку Вы не похожи. Учитесь?

Девушка кивнула.

– Далеко?

Снова последовал кивок головы.

– Тогда оставайтесь здесь. Я покажу Вам Вашу комнату. Но дайте слово – не водить туда Шарля. Он страшный

ловелас и прайдоха. Приведёте – долго здесь не удержитесь.

Он вышел, ретируясь, совсем по–рачьи, напустив на себя ложную строгость. Ара это хорошо понимала.

– Вот. Ваша комната. Серо–голубая. Слева – комодик. Справа – столик туалетный. Диван маленький. Но он

раскладывается в длину. Просто откинете валики. Всё нужное – найдёте в ящике, внизу и в комоде. Налево –

туалетная, ванная. Комнаты маленькие. Но в них есть всё необходимое. Вот Ваши ключи, милочка. Располагайтесь.

Ара ошалело поглядела по сторонам. Здесь всё было, как дома, в старые добрые времена: цвет обоев, старый

комод, не тронутый трещинами, мамин туалетный столик, её детский диванчик «в рост».

В благодарность она подошла к архивариусу и горячо обняла его, как когда–то в детстве обнимала своего дядюшку

Зею.

Тот отпрянул от неожиданной прыти молодой помощницы и, застигнутый ею врасплох, пригладил тёмные, с

благородной сединою волосы. Ара заметила, что его ус слева отклеился.

– Дядя Омарон (она горячо чмокнула его в щёку и зашептала): – Я никому не скажу, но тебе срочно нужен клей.

(Она картинно обдула себя слева в щёку). И паричок у тебя… что надо!

Глаза ля Гранда наполнились ужасом. Он пробкой вылетел из комнаты и тут же закрыл за собою дверь.

Ара, в чём была, бухнулась на детский диванчик и провалилась в сон.

* * *

Снился ей огромный, дурно пахнущий поезд с зелёными вагонами и один, голубой, среди них – их с дядюшкой,

дипломатический.

Он уговаривал её переодеться, чтоб не привлекать внимания. Потому что королевские особы так уже не одеваются

и на каретах не ездят. (Время не то). Она согласилась переодеться. Но ни за что не желала ехать в автомобиле.

Запах был такой, что Ару выворачивало наизнанку. Ей подали тройку лошадей и карету, которую тут же закидали

углем недовольные рабочие. Ей сквозь гул слышалось незнакомое слово «забастовка».

Люди орали. Летали петарды. Но только совсем не такие, какие ей приходилось видеть во времена торжеств и

праздников. Летали странные бутылки с горючей смесью. В неё стреляли. Дядюшка как мог, пригибал её голову и

закрывал своим телом. Ара помнила, как ранили кучера, и как огромное бордово–синее пятно расползалось по его

груди. Потом что–то сильно бухнуло сзади. Люди закричали и всё погрузилось во тьму.

Она слышала музыку. И сквозь музыку – странный чужой язык, методично и размеренно звучащий поверх всего.

Она видела звёзды и покосившиеся кресты старого кладбища, чувствовала запах земли, травы и среди всех – особо

– запах полыни. Что снилось ей дальше – она забыла.

* * *

В дверь совсем неделикатно бухали. Солнце было ярким. Шторы – не спущены. Оказывается, она и об этом забыла.

– Кто–то сейчас вылетит пробкой и полетит картоном над Парижем! – у двери, не переставая бУхать, орал Шарль. –

Если через пять минут не спустишься в приёмную, всё будет, как я сказал.

Ара потянулась, у зеркала протёрла глаза, прополоскала рот и уже сбегала по лестнице.

– Долго спите, Айрин. Если так пойдёт и дальше – мы больше не увидимся. – архивариус недовольно поднимался

вверх по лестнице. Через пять минут Ара была в приёмной.

– Документов нет, конечно. Как и ожидалось. – консьерж осклабился. – Кладовка внизу. Вёдра. Щётки. Кисточки и

тряпки. Впечатли меня.

Ни слова не говоря, она забрала ключи у консьержа и вооружилась по полной.

– Дуй наверх. Профессор заждался. Обнаглела!

–Мсье Шарль! (Ара оглянулась): А куда Вы дели мой серенький кулончик? Он что, в залог пошёл?

– Да ты что? Да ты, девка, вконец охренела! – Мышцы на лице консьержа так и заиграли.

– А я думала, что ему тесновато в кармане Ваших брюк.

– Пошла вон! – Шарль кинул в неё какими–то ключами.

Подобрав на лету ключи, Омарна парировала: «Спасибо, что не дерьмом из–под себя. А не боитесь, что

прикарманю?»

– Ты ещё здесь? – Шарль брезгливо поморщился.

– Значит, не боишься. – она положила ключи себе в передник и направилась вверх по лестнице.

– Ключи! – взревел Шарль.

– Кулон! – Ара была непреклонна.

– У меня его нет.

– Уже нет? А у кого есть?

– У директора музея.

– Всё–таки залог… Это он тебя попросил?

– Не твоего ума дело…

«Ладно. – размышляла Омарна. – Раз так – мне придётся его выкупить. Не станет же директор воровать, как

Шарль? А что, если станет?

– Долго собираетесь, девушка. Вы уже должны были смахнуть пыль со старых картин. Их уберут в храны до

реставрации. И, собственно, пол. Гостей в пыли встречаем… Ля Гранд подошёл к ней, потянув за мягкий ёршик:

«Только его, кисточки и мягкие сухие тряпки. Без воды. Пол – влажной. (Не сырой!) Предварительно убрав с

мокрой зоны всё. Прошу.»

Глава III

Привести в божеский вид и сохранить для потомков

Омарна прошла вглубь комнаты. Картины стояли у стены, стопкой, наваленные одна на другую. Приподняв

ближайшую к ней, она прошлась по ней ёршиком, затем кисточкой и, наконец, мягкой тряпкой.

Пред ней предстало лицо Лораны в золотом плаще и таких же туфлях, переплетённых нифрилом. В руках она

держала шкатулку с вензелями. Из полуоткрытой шкатулки выглядывал… Кристалл Благоденствия. Её окружали

маленькие (как казалось Омарне) люди. Их она видела впервые. На их фоне долговязый Шарль совсем не казался

ей теперь низкорослым вредоносным гоблином.

Вензеля принадлежали ей, Лоране. Владеть Камнем Благоденствия, как и передавать его во временное

пользование ведущей державе, по закону могла только правящая королева. Всё это было очень странно.

Омарна неприязненно фыркнула, отставив очищенную картину, и принялась за следующую. Она тут же узнала

фэра Ардоса, изображённого в бордовом камзоле, шитом жемчугом и золотом. Одно не шло к другому. Она опять

фыркнула.

– Вам что–то не нравится, Айрин? – ля Гранд, озабоченный и недовольный, приблизился к девушке, чтоб выяснить

причину такого пренебрежения.

– Фэр Ардос! – Она торжественно и насмешливо играя, отставила портрет в правую грудку, к Лоране.

– О, Вы знаете о гранде Ардосе? Чем же он так рассмешил Вас?

– Никогда не умел одеваться. Хитрюга, ворюга и пройдоха. А ещё… лизоблюд.

Профессор в ужасе приподнял очки. Ара методично продолжала уборку:

– Великий визирь. Министр внешних сношений…

Ля Гранд в ужасе зажмурился: «Ара… Здесь? Нет! Этого не может быть. У меня галлюцинации. Я… Я просто устал.»

– Агарат… У! – она раздражённо покрутила портретом в воздухе. «Сейчас бросит…» – в ужасе подумал ля Гранд. –

Позови собак – и они прибегут.

Дверь приоткрылась. Круглая лощёная кошачья физиономия в мелких круглых усишках с интересом заглянула в

кабинет.

– Мсье директор?..

– Доброе утро, мой архивариус. Мне сказали… в Вашем полку прибыло?

– Просто поменяли уборщицу. Молодая студентка. С исторического. На половину ставки.

Мордашка кисло дёрнулась. Ля Гранд быстро прикрыл своей амбразурой присевшую с тряпкою в руке, Ару.

– Вы хотели меня видеть… или мне показалось? – директор с интересом стрельнул глазами в грудку отставленных

портретов.

– Вам показалось, мсье директор. Мы спешим. Готовимся к выставке.

– У–гу… – усы мсье Ардоса обвисли, как от кислого квасу. Он чуть прикрыл дверь и вальяжно вышел.

– Что, Ардос, убежала бродяжка? – Агарат стремительно приближался к двери кабинета. Тот отрицательно покачал

головой.

– Сдаётся мне, что скоро увидимся с ней. В Лувре. – прямые короткие брови Ардоса взлетели вверх.

– На выставке, старый пень. Птенчик сам летит в наши руки.

– Ара?!. – фэр сконфуженно ретировался.

– Дошло–таки… И клетка захлопнется.

– Постой–постой… Это вот тебе… Чёрная голова напела?

– Да. – Агарат спокойно и уверенно удалился, рассекая коридор широкими полами своего плаща.

* * *

– Ну и вонь! – Ара потихоньку вышла из кабинета, зажав нос. Надо было сменить воду в грязном ведре.

– Что бы Вы понимали, молодые да ранние! Испанские духи. Сладкие и терпкие. Раритет.

Она кивнула головой, поглубже надвинула капюшон и широкими шагами поспешила к лестнице.

– Слушайте… – Ардос соображал. – Вы тут девочку не видели лет девяти – десяти?

Девушка пожала плечами и продолжала спускаться вниз по лестнице.

– Вот и я тоже думаю: где тут ей появиться? – сдавленно пробормотал Ардос.

– Позови собак. И они прибегут. – растерянно соображая, бормотал ля Гранд. – А я, старый дурак, думал, что я

спятил. Беги быстрее, девочка моя. Всем жалуй ухо. Голос – лишь немногим… – лихорадочно думал он.

– Сбирай все мненья,

Но своё – храни. – в унисон прозвучало в его голове голосом Ары.

«Что же нам с тобой делать? Как же мне тебя укрыть? Самый лучший вариант – охаметь, как и вы же. Совсем не

прятаться.» И он отправился напрямую к Ардосу.

* * *

Директор потягивал чаёк, вальяжно развалившись в велюровом кресле.

– Мсье директор… Бон аппети… – ля Гранд, открыв дверь, тут же попытался прикрыть её.

– Заходите, ля Гранд. Чаю хотите?

– Благодарю. Завтракал.

– А чего хотите?

– Денег. На капитальный ремонт. На реставрацию. Портреты фэра Ардоса, главного визиря и его святейшества

потускнели. Надобно и Лорану с камнем обновить.

– Мг… – морщины чётко означились у рта директора: «Выдадим. Да, вот, ля Гранд, возьмите!» – он резко отставил

стакан с недопитым чаем, нырнул в карман за ключами и тут же потянулся к сейфу. Архивариус, не моргнув,

смахнул со стола купюры. – Успейте до выставки. Студентка Ваша толковая?.. Или так… – директор неприязненно

пофланировал рукой.

– Молодая. Резковатая. Но вроде толковая.

– Тогда завтра к двум – быть готовыми. В пять – выставка. – Ардос нахмурил бровки. – Всё!

* * *

– Выставка. Выставка… – бормотал архивариус. – Ну, конечно. В час Быка. Кого же они ждут? И откроются в пять.

Либо кого–то перебросят, либо сами уйдут. И нас с Арой не спросят. Ара… Как же я её не узнал? – он резко толкнул

дверь кабинета. Подошёл к телефону. Набрал нужный номер:

– Срочно реставраторов. Самых толковых. Работать нужно быстро. Оплата хорошая. Айрин! (Он оглянулся.) Что у

нас с полами? А с портретами? Чистые?

– Почти. – она зацепила следующую картину: «Я бы сказала, что это – принцесса Омарна. Или кто–то из её клана.»

– щёки её пошли пунцовыми пятнами.

Ара увидела… себя, сидящую вблизи королевской кареты с печатями и собственными вензелями. Только

повзрослевшую. В алом шёлковом плаще, подбитом изнутри голубыми степными лисицами. – Странно… –

пробормотала она. – Я бы синий плащ надела. С подпушкой он бы лучше смотрелся.

– Возможно, Айрин. Но на красном кровь не так заметна.

Она осеклась. Вдруг схватилась за сердце и стала оседать на пол.

– Ну… Этого ещё не хватало! – он с трудом поймал её у самого пола. Девушка оказалась тяжёлой. Коё–как донеся

её до низкого диванчика, он позвонил: «Шарль! Срочно завари чаю с розой, мелиссой и валерианом. Принесёшь в

чайнике. Сладким. И попроси кого–нибудь сходить за пирожными. Возьми штук пять. Разных.»

Долговязый Шарль выпрыгнул на улицу. Тут же поймал первую встречную девушку и, снабдив её деньгами,

переадресовал ей своё поручение.

* * *

– У, круто! Пахнет, как с клумбы… – девушка–«курьер» потянулась за чашечками к шкафу и уже открыла коробку с

пирожными, облизав пальцы: «Да тут всё есть!»

– Есть. – Шарль мягко шлёпнул её по руке. – Да не про Вашу честь. Сдачу получила? – та опешила и, загрустив,

надула губки: «На.»

– Всё. Греби отсюда!

– Какой ты…

– Какой есть. – консьерж сгруппировал на подносе чайник с чашками, коробку, сахарницу, и заспешил вверх по

лестнице.

– И не позовёшь никуда?

Ответа не последовало. Выпрямив спину, откинув вверх голову, он открывал дверь носком ботинка.

– Оперативно. – архивариус кивнул головой на круглый столик. – А стучаться Вас не учили?

Шарль пренебрежительно скривил губы и фыркнул: «Не царица, поди. Чего я там у неё не видел?» Ара, застёгивая

верхние пуговки, негодуя, приподнялась на диване: «Кулон мой верни!»

– Зайдёшь сама к мсье Ардосу и возьмёшь.

– Я не поняла.

– Вот там и поймёшь. – прямой, как палка, заносчивый и гордый сам собою, Шарль вынес себя в коридор.

– Вертопрах… А что за кулон, Айрин?

– Мой подарок. От Соракса. Камень Дракона. Нифриловая цепь. – глаза её вдруг стали влажными. – И этот…

надменным и заносчивым стал. Как Соракс.

– Ой ли, Айрин. Он всегда был таким.

Архивариус подошёл к двери и закрыл её на ключ. В дверь забухали. Он терпеливо вернулся: «Что ещё, Шарль?»

– Пожар. В её (он стрельнул глазами в Айрин) комнате. Потолок чёрный весь. Под диваном дыра. Всё оплавилось.

Закоптило всё. Гоните её к чёртовой матери (или деньги удержите из зарплаты за ремонт).

– Всё? – архивариус терпеливо выслушал тираду Шарля.

– Всё. – парировал он.

– Теперь иди. Как–нибудь без тебя разберусь. Кулон верни.

– Не могу. – Шарль подчёркнуто вежливо склонил голову. – У меня его действительно нет.

Ля Гранд нетерпеливо потряс кончиками пальцев по направлению к двери. Консьерж ретировался.

– Подреми, Ара. Я скоро вернусь. – архивариус дошёл до шкафа, вытащил плед в крупную синюю клетку и укрыл

им Ару. – Выпьешь маленькую ампулку? Это строфант. Яд. Но доза маленькая.

Та послушно кивнула и провалилась в сон.

* * *

Ей снились круглые шатры и палатки с разноцветными флагами, тропинки, бегущие в заросли мимо розовых

кустов. Потом она провалилась в чистое голубое озеро. Над головою её светился хрустальный купол. А в стороны,

под воду, убегали сиреневые змейки. Потом она увидела себя под землею, покоящейся в гробу. Огромная чёрная

кошачья морда на длинном змеином теле (или человеческая?) выдрала её оттуда, будто тугой петлёй, и швырнула

под карету.

Потом кто–то злой и очень сильный выдрал кусок тела из её спины и снова усадил в карету, укрыв алым плащом,

подбитым степными лисицами.

Рядом, улыбаясь, сидел Зея и уговаривал её ехать поездом, а ещё лучше – автомобилем, «как все нормальные

люди», но Ара ни за что не соглашалась. Тогда Зея грустно отвернулся от неё и пропал. А дядюшка Омарон стал

архивариусом в Музее искусств. А она – простой уборщицей, которую бросили на диван, как поломанную куклу.

Откуда–то звучала шарманка. Но не железным дребезжащим звуком. Она играла тоненько, будто сонмы

колокольчиков мелодично выводили один и тот же мотив, соединив меж собою бегущие тропинки с розовыми

кустами, круглые шатры и палатки с парящим хрустальным куполом, голубое озеро со струйками крови, карету,

бутылки с зажигательной смесью, бастующих угольщиков и тёмную густую ночь Пьер–Лашеза, усыпанную яркими

холодными звёздами.

Ара проснулась. Воздух был холодный и влажный. На столе трещал, заливаясь, рабочий телефон. Она с трудом

спустила ноги в гладкие боты. Ключ повернулся в двери и перед нею возник Зея.

– Выспалась? А я тебе гостей привёл.

Рыжий долговязый Шарль опять замаячил у двери. Он стремительно подбежал к батарее очищенных портретов, что

стояли наизготовку, дожидаясь выставки:

– Проходите. Вот это – забираем. А это – старьё. Уже не подлежит реставрации.

Ара нахмурила брови: «Я просто не успела их очистить.»

– Не тревожьтесь. – трое молодых людей чуточку старше самого консьержа незаметно вышагнули из–за его спины:

«Вот это ещё можно отреставрировать.»

Перед глазами Ары выплыл портрет… Соракса. С трещиной через всё полотно. Принц держался рукой за маленький

кортик. Рядом, в ногах его, лежала окровавленная умирающая Мир–ра.

Ара взглянула на тигрицу, и горошины слёз, частые и быстрые, засеменили по её щекам.

– Я и не думал, что ты – душевнобольная. – Шарль неожиданно хмыкнул.

Громкие раскаты грома эхом отозвались за окном. Полыхнуло молнией. – А это – в глубокие храны или даже на

помойку. Ремонту не подлежат. – Он достал старый портрет Владыки Ассора и Троянды, Айрикса. В синем плаще,

шитом красивым серебряным узором и жемчугом. Плащ его, подбитый голубыми степными лисицами, был

протравлен кислотой. Будто кто–то нарочно плеснул её, и та, не долетев до лица Владыки, стекая, осела на плаще.

Айрикс стоял под хрустальным куполом, окружённом стеклянными колоннами. Под ногами его лежала Черепаха, а

из–за спины выглядывал вепрь, затянутый в хрустальную броню. В одной руке Владыка держал свиток, в другой –

хрустальную булаву. Рядом, на полочке, в приоткрытой шкатулке из бархата, покоился хрустальный зуб

Пентифороса, Великого Змея, всё соединяющего и разделяющего.

Ара вскрикнула. За окном громыхнуло. Дождь, частый и быстрый, будто занавесом накрыл окна музея. Все

молчали.

– И с каких это пор, Шарль, Вы стали экспертом? Вам ли, с трудом окончившему колледж и много раз пытавшемуся

восстановиться в ВУЗе, всё–таки «пробили» диплом бакалавра? Вы железную цепь от нифриловой не отличаете,

как и золото – от бронзы. А «Глаза Дракона» – от обычного халиотиса. Идите. Займитесь делом, Шарль. А

реставрацию – отдайте экспертам.

Ля Гранд широко раскрыл дверь. Шарль вышел оттуда с восковым лицом, втянув голову в плечи.

* * *

Ара горько и неуёмно плакала. Густой дождь молотил по стёклам и подоконникам. Туман стоял – завесой, да такой,

что в двух шагах уже ничего нельзя было разглядеть.

– Хватит, Айрин. Всплывёт Ваш кулон где-нибудь на аукционе. Может ещё и выкупить удастся. – Архивариус

наигранно пожурил её и, извинившись, предложил реставраторам самим подготовить к работе картины, которые

ещё не успели очистить.

– Какая красота! До чего хороша! – неторопливый скурпулёзный Мишель, залюбовавшись портретом, отставил его

в сторону: «С этим – я работать буду».

– Герда. Царица Ассора и всей Троянды, Альфиолы, Сорго, и Эт–Табу. Словом, Владычица Сириуса. А вот портрет

мужа её, Айрикса, похоже, испорчен преднамеренно. – архивариус грустно покачал головой.

– Ну это не портрет. Это плащ подпорчен. За пару дней так Вам его разрисую – от живого не отличить.

– Благодарю, Арсен. Но у нас всего – сутки. Так что, вероятнее всего, на выставку он–таки не попадёт. –

архивариус тяжело вздохнул.

– А мне посмотреть можно? – Айрин, успокоившись, подошла к портрету.

– Если Вы нам его слезами не зальёте. – Ля Гранд кивнул.

«Мама. Мамочка моя…» – лихорадочно думала Ара. Нос её покраснел и набух. Архивариус, нахмурившись, покачал

в воздухе указательным пальцем.

Молодая весёлая женщина с бело–голубою кожей, синеглазая, темноволосая, в длинных каштановых локонах,

глянула на присутствующих. Рядом её окружали розовые цветники и дорожки, бегущие к фонтану. В фонтане

резвилась парочка дельфинов, приветствуя на хвосте гостей и всех, кто был рядом. Под ногами Владычицы лежал

огромный голубой хрустальный шар. В одной руке она держала такой же шар, но поменьше, в другой – булаву,

увитую мелкими живыми розами.

Ара всхлипнула и выбежала из кабинета.

– Какая хрупкая душевная организация! Странная девушка. Я б даже сказал (разрази меня гром) – она чем–то

отдалённо похожа на одну из них. – Андре поставил рядом оба женских портрета: «Ведь это же мать и дочь?»

Архивариус кивнул.

– Да. А я бы сказал, что форма носа, губ, глаза – как на мужском портрете. – заметил Арсен. – Я тут реставрировал

Боттичеллиевские. Такое чувство, что это одна порода.

– Арсен, это же люди, а не лошади.

– Это – боги, Андре. Точнее то, что от них осталось. А наша задача – привести всё это в божеский вид и сохранить

для потомков.

Природа странно карты тасует. Одень её так же, – как две капли воды…

Андре, Мишель и Арсен долго стояли молча, невольно залюбовавшись портретами.

– Хорошо стоим, ребята. Время поджимает. Полюбовались. Ай, молодцы! А теперь – за работу. – старший из них,

Мишель, распределил фронты реставрации. Каждому досталось по одному плохо сохранившемуся портрета

для глубокой реставрации и по паре вполне недурно выглядящих.

Архивариус краешком глаза наблюдал за работой и тут же – искал телефоны и реквизиты антикваров, устроителей

бывших аукционов и организаторов художественных выставок.

Ара неприкаянно моталась по коридорам в желании успокоиться.

Глава IV. Бог или пленник?

Успокоиться – никак не получалось. В ушах её беспрестанно, как шарманка, вертелась одна и та же мелодия. То

пели кристаллы. Мало того, что музыка была навязчивой, её странно и неумолимо тащило вглубь коридора, к

каким–то маленьким кладовкам, где, как ей казалось, лежал рабочий инвентарь: тряпки, вёдра, может, кисточки…

«Прав Шарль, – лихорадочно думала она, – как душевнобольная», – но на звук мелодии всё же пошла. Руки её

сами нащупали связку ключей в кармане, которыми в неё запустил накануне Шарль. «Вот он–то – точно

ненормальный. А если б я действительно что–то спёрла?»

Она без труда нашла нужный ключ и трижды повернула его в двери. «Для кладовки такой замок как–то

странноват». Поглядев по сторонам, она толкнула дверь.

Бело–молочный свет, будто из реки, отразился от её глаз. Комната была вся окружена зеркалами. Несколько

секунд, не дыша, она пыталась сосредоточиться.

Музыка стала яркой и громкой. Ей показалось, что сбоку кто–то дышит. Она пошла на звук этого дыхания и вскоре

различила в углу высокую мужскую фигуру с мешком на голове. Руки мужчины были связаны.

Странная тёплая волна пришла в грудь Ары. Сердце её защемило больно и остро.

– Эгей, Вы – кто? – она наклонилась к завязанному мешку.

– Я – Зиу, Ара. Я когда–то был твоим отцом.

Она недоумённо потрясла головой. Но тепло, пришедшее в её сердце и эта боль заставляла верить сказанному.

– Сейчас. – она подцепила верёвку острой бородкой ключа и потянула в сторону, развернув её вокруг шеи. Потом –

просто сняла её. Руки и ноги мужчины тоже были связаны. Здесь ей пришлось помучиться, развязывая верёвки. Он

не пытался ей помогать. Казалось, его напрочь лишили воли.

– Не смотри в зеркала. Пытайся двигаться наощупь. – он потянул её спиной на себя: «Иди тихонько по коридору. Я

тебя догоню. И если кто–то встретится – позвени ключами.»

Она вышла. На минуту ей показалось, что где–то бьют стёкла. Ара вздрогнула. Коридор был пуст. Потом дверь

кладовки приоткрылась и оттуда на цыпочках вышел высокий мужчина в длинном тёмном плаще. В руках он

сжимал кожаный мешок. Казалось, он был чуть старше её по возрасту, и ну никак не тянул на отца. Уж скорее на

старшего брата. Кожа его была красновато–персикового цвета. Глаза – карие с чистыми голубыми и очень

красивыми белками. Нос – прям и тонок, губы полные и ярко очерченные. Волосы – светло–каштановые, длинные и

кудрявые, ложились волнами на плечи.

– Я согласен ещё немного посидеть в кладовке. – прошептал он ей в ухо. – Но без зеркал.

Они прошли в другую сторону по пустому коридору.

– Фонтан – там? – вдруг тихонечко спросил он, ткнув пальцем в пространство.

– Да. – прошептала Ара.

– Откроем окно. Пока нет никого.

Воздух был свежим и влажным. Он встал ногами на окно, примериваясь, куда лучше прыгнуть. – Я приду за тобой.

Позже. За мной вытри. Окошко закроешь потом.

– Чья это голова? – едва сдерживая любопытство, спросила Ара.

– Чёрного Змея. – он кивнул головой и сиганул в фонтан. Через несколько секунд она увидела дельфина, стоящего

на хвосте. Тот прощально крикнул и исчез под музыку шарманки, покрытый сотнями мелких брызг.

* * *

Ара прикрыла окошко.

– Ну, если полезла проветриваться, значит высохла. Может, покурим? – Шарль полез за сигаретой. Она покачала

головой.

– Что, понизили в должности? Смотрю: с другой стороны выходишь. Полы мыла?

Ара кивнула. Он очертил пальцем вкруговую рекреацию. – Так быстро? Уважуха. А что такое мифрил? Не

просветишь?

– Металл такой. Очень лёгкий и прочный. Влаги не боится. И пули – тоже.

– Круто. И откуда у тебя такой кулончик?

– Жених подарил. – понизив голос, Ара заспешила обратно.

– Понятно теперь, из–за чего ты так ревела. Сходи к директору. Может отдаст.

Она бросила на Шарля взгляд, полный укора.

– Ладно, не грусти. Если действительно раритет – может, всплывёт где–нибудь.

Дельфин всплыл, переместившись на самую облицовку бассейна. Он склонился вниз, к осенней траве, пробившейся

сквозь бетонные плиты. Через несколько секунд на плитах, склонившись, уже сидел молодой человек в длинном

тёмном плаще. Он опустил в бассейн руку, выловил оттуда чёрный кожаный мешок и – был таков.

Дорога от раскрытого окна до кабинета архивариуса далась Омарне нелегко. Сосредоточившись, она пыталась

услышать голоса говорящих. (Шутка ли: сам фэр Ардос – директор музея. Не исключено, что и дядя Агарат может

быть рядом. Тогда – всё пропало…) Она постучала.

– Входи, Айрин. – архивариус приоткрыл дверь. – Не пора ли нам всем пообедать? – он вызвонил Шарля и заказал

обед на пятерых «прямо в кабинет».

«Надобно бы на шестерых, – справедливо подумала Омарна. – Кое у кого маковой росинки во рту не было. Аж двое

суток. Может, и больше.»

– Айрин, тебе надо отдохнуть. Я закажу, чтобы обед принесли тебе прямо в комнату. На сегодня ты свободна. –

Реставраторы переглянулись. – Тебе нельзя идти на выставку. – зашептал ля Гранд. – И здесь тебе тоже оставаться

нельзя. Будь в комнате. Есть разговор.

Он сам вошёл к ней с подносом:

– Кушай, детка. Здесь только сладкое, морское, рыбное, как ты любишь. Здесь ещё ампула строфана. Выпьешь

через два часа, если я не приду. Не открывай никому! – он быстро поцеловал её в щёку и вышел.

* * *

Мсье Ардос тоже вышел прогуляться после сытного обеда. Он присел к фонтану. Вода всегда умиротворяла его. Как

он говорил, «приносила умные мысли». Сегодня мыслей у него было вдвое, даже втрое больше.

Молодой дельфин, стоя на хвосте, приветствовал сытого довольного фэра.

«Ишь, как расстарались к выставке! Жаль только, что он один. Надо бы ещё одного заказать.» Он шагнул к

фонтану, помочил ладошки. Дельфин приблизился к фэру, заигрывая и предлагая окунуться.

– Осень. Слышишь. Я бы не прочь. Но ведь сырой буду, как юша.

Впрочем, через пару минут фэр действительно был сырой, как юша. Зато он мог честно похвалиться, как обнимался

в фонтане с дельфином.

«Да чёрт со всем. Время ещё есть. Посушусь, чайку попью и – домой», – решил он. Научный директор, он же фэр

Агарат, совсем так не думал. Быстро подсушиться Ардосу совсем не пришлось. Да и чаёк получился «скомканный».

Агарат, как самум, влетел в кабинет Ардоса: «Плещешься, дурак старый?! Чаёк наладил?»

– Ты чего, Агаратушка? Неуж мне для тебя чайку жаль?! Тут ещё трюфельки остались. Пирожные есть… – Ардос

опешил.

– Ещё у тебя чего есть, чем потресть? Ты пленника нашего давно видел?

– Пару дней назад.

– А жратву ему давно носил?

– М…м… Не носил пока. А зачем?

– Правильно, милый. Незачем. Он теперь – молодой бог. Планетарный. И системный, похоже. Со всеми регалиями.

Окочурится – ты же сгинешь, дурак на Эт–Табу. Девчёнка здесь. Я её чувствую. Надолго они здесь не останутся.

Оба. Молись, чтобы пленник твой жив остался.

– Ну ладно. Не ругайся. Так чай – будешь?

– Есть у тебя – розовый с мелиссой? А то что–то нервы расходились.

– Найдём.

Чаёк и впрямь успокоил Агарата. И явно освежил ему мозги.

– Слышь, фэр, кинь–ка мне кулончик на пару минут. Если девчёнка в опасности – он засияет. Она где–то здесь. И

опасность (в отличие от тебя) я чувствую.

Ардос поморщился и хотел было уже расстегнуть застёжку на кулоне, которая в последнее время что–то стала

колоться на его далеко не тонкой шее. Застёжку он не нашёл. Потому что кулона на нём – не было.

– Я так и знал. Что, досточтимый фэр, накупался в фонтане? Там, поди, по осени уж все рыбы передохли.

– Накупался. – Ардос побагровел и покрылся испариной.

– Смотри-ка, и кровь у тебя становится красной. Вырождаешься, старый боров…

– Зато ты – совсем не орёл и лаешься, как собака… – Ардос, обиженный, припал на диванчик.

– Как сказать… В Агараке меня всё ещё любят. Да и птенчик подрос. Пара–тройка лет. Выгорит – поженимся… –

Агарат огладил маникюр, нырнул в портмоне за пилочкой.

– Что, жених, ногти теряешь? Скоро ещё и зубы выкрошатся от кофе с мороженым. – Ардос был почти доволен, что

«отбил» удар.

– Ты в фонтане–то с кем купался?

– С дельфином. Надо бы ещё одного запустить к открытию выставки.

– С дельфинчиком милуешься. Слушай, Ардос, а откуда он там – осенью?

– Так я думал, что это ты распорядился.

– Я? Не… Может Мишелю бахнуло? Пойдём–ка, Ардос. Я – к архивариусу. А ты – нашего гранда чайком попоишь с

рук. Только верёвки не развязывай.

– Угу.

* * *

Настороженный и подозрительный, директор по науке, не стучась, ворвался к ля Гранду:

– Кушаете? Бон аппети. А скажи–ка мне, дорогой Мишель, что у нас в фонтане молодой дельфин делает?

Архивариус пожал плечами.

– Не скучно там ему, одному? Я уж не спрашиваю – не холодно ли, осенью–то?

– Простите, мсье Агарат. О дельфинах в фонтане я как–то не подумал.

– А ты подумай. Кто шалит у тебя перед окнами?

Архивариус снова пожал плечами.

– Не знаешь. А уборщицу взял – рыжую?

– Да нет.

– Да или нет?

– Нет.

– Где она?

– Ушла. На сегодня работу сделала. Всё чисто. – реставраторы согласно закивали.

– У–гу. – кивнул Агарат. – И у Вас – чисто? – он прошёл к портретам: «У, боров Ардос!» Все ошарашенно

переглянулись. Длинные жёлтые пальцы в голубом маникюре перебирали стопку старых портретов. – Все – на

выставку. (Кроме вот этого). – Он забрал свой, кстати, неплохо сохранившийся портрет, и отставил в сторону:

«Этот – в хран. Слишком экзотичный. Да и люди не поймут: нос орла, когти птицы… Рановато им до таких

познаний. Уберите. Не ровён час – явятся люди в чёрном. И накроется наша выставка медным тазом.»

Директор по науке вышел, чуть притворив дверь. Все молчали.

Через некоторое время Арсен нарушил тишину, приглушённо заметив:

– А вы не находите, что ваш научный директор не так уж далёк от этого естества?

– Глаз у тебя – алмаз. – заметил старший реставратор. – Но верблюда – привязывай. Похоже, этот «Агаратик»

видит сквозь стены. И у стен уши есть.

– Всё так. – подтвердил ля Гранд. – Арсен, у меня к вам небольшая просьба по реставрации. Тет–а–тет.

Тот отошёл в сторону.

– Не могли бы Вы зайти со мною в гости к одной молодой особе? Она для пользы дела смогла бы немного побыть

Вашей натурщицей. Ведь у Вас Арин портрет?

– С радостью. – тот кивнул. – А успеем?

– Успеете. И ещё: Я хочу заказать для одной особы пару, (нет, скорее, три медальона) с финифтью, в серебре.

Отделать можно – жемчугом. С обратной стороны – халиотисом.

– Как быстро?

– Ну, фотографии у нас делают моментально. И кулон – за ночь. Вы же не один работать будете. Заплачу за

материал, разумеется. И работу всем хорошо оплачу.

Они прошли вглубь по коридору, обогнув несколько комнат: «Подождите, Арсен. Я – сейчас.» – архивариус

тихонечко постучал: «Айрин, я не один. Вы можете нас принять?»

Дверь открылась не сразу. Послышался стук сдвигаемого диванчика и шум кипящей воды. Вскоре на пороге

появилась Айрин, вся в бежевом. Арсен опешил:

– Это удивительно! Просто – одно лицо.

– Да, Арсен. Ещё у нас к Вам не вполне приличная просьба: «Вы можете раздеться?» Реставратор стоял,

ошарашенно переводя глаза с Айрин на ля Гранда:

– Как… Совсем?

– Да нет же. До трусов. Вы с Айрин – одного роста. Мы тут под выставку затеяли небольшой карнавал. Наденьте

пока мой костюм. А она, вместе с реставраторами – с Мишелем и Андре – выйдет пока мышей попугать. Вы не

против? Ваши вещи через пару дней мы вернём.

– Я не против. (Арсен побледнел). Но неужели это возможно? Прошли тысячи лет. Неужели в одно время и в одном

месте Творец собрал всех троих? (Ведь медальона – три?) – шепнул он ля Гранду.

– Их – три. А Творец собрал за раз далеко не троих.

– Простите, мсье, и Вы – тоже?

Ля Гранд промолчал.

– Конечно, я согласен. – Арсен расстегнул пару пуговиц на своей рубашке, ошарашенно поглядывая на Айрин.

– Тогда – по чайку? – она шаловливо улыбнулась. Оба кивнули. Айрин разлила по кружкам душистый травяной

чай. Достала пирожные и морское, вопросительно глянув на молодого реставратора.

– Соглашайтесь, Арсен. Она у нас одна не ест. – тот пожал плечами и улыбнулся:

– Насколько я понимаю, мидий здесь нет.

Айрин строго глянула на него исподлобья.

– Понимаю (он кивнул). Всё равно, что человека. Не сердитесь, пожалуйста. Я смущён, потому и несу такую

околесицу. Вы не против, если я набросаю сейчас Ваш портрет (он глянул на Айрин, и оба они – на ля Гранда).

– Набросайте! – архивариус отставил пустую кружку. – Для меня. И ещё: задержитесь хотя бы на час. Пусть вместе

с реставраторами выйдет Айрин. Вместо Вас. (Мышей попугать). А потом вернётесь домой и Вы. (Заодно за этот час

договоримся с Вами о кулонах), – шепнул он Арсену.

– Мне выйти, пока вы шушукаетесь? – девушка отложила в сторону палочки для еды.

– Ни в коем случае, дорогая. Мы уже всё обговорили. Просто подумайте об осеннем парке. И Арсен, возможно,

изобразит Вас на фоне каштанов и клёнов. Отдыхай на диванчике.

– Так и будет. Цвет Вашего костюма прекрасно гармонирует с осенней листвой.

– Как и лицо. – она грустно улыбнулась.

– Да что же Вы такое говорите?!.

– Арсен… – ля Гранд подошёл поближе. – Вы позволите кусок бумаги и карандаш, или мелок угольный?

– Конечно.

Архивариус склонился над листом. Арсен – над мольбертом.

– Вот это можете изобразить на ней? – ля Гранд развернул свой рисунок к пастельному наброску. – Цвет кулона –

серо–голубой, как халиотис. Цепочка – нечто мягкое и плотное, между железом и серебром.

– Нифрил?

Архивариус кивнул. Глаза Айрин удивлённо расширились. Брови взлетели вверх.

– Твой жених тебя нарисовал. Так и увидел я, как выглядит твоя пропажа. Он прекрасно рисует. И ещё: он очень

хороший ювелир.

– Так почему Вы… ему не заказали? – удивился реставратор.

– А..! Хотел сюрприз сделать. Уже не получится.

Ара с интересом глянула на архивариуса.

– Он очень (ля Гранд сделал ударение) далеко отсюда. И, возможно, они долго ещё не увидятся.

– Возможно, никогда. Потому что у него уже есть невеста. Или даже… жена. – нос Ары опять покраснел. Она чуть

не расплакалась.

– Айрин, Вы рискуете затопить мне всех реставраторов и посетителей… – ля Гранд покачал головой.

–Я бы тоже не хотел, чтобы такой хороший, прямой и тонкий носик был в цвет багряной листвы. – Арсен пожал

плечами. – Уж если вы здесь ВСЕ встретились, не исключено, что и Ваш жених обязательно найдёт Вас. И нарисует.

Как и я сейчас. Кстати, мсье Мишель, респект. Вы шикарно рисуете.

– Тс–с! Об этом лучше никому не знать. Я – просто любитель. Я Вам лучше сыграю. – он сел за маленький рояльчик

в смежной комнате и – Вальс цветов Чайковского порывами ветра заструился из–под его быстрых умелых пальцев:

– Айрин, ты лекарство приняла? – послышалось сквозь музыку.

– Не–а…

– Пора! Через пару часов ты уходишь.

Арсен ускорил темп: «Всё. Сейчас пастель подотру. Намечу фон. Но, в целом, с фоном – потом. Обои голубые и

серые. Как раз в цвет осеннего неба.» – Он нарисовал несколько порхающих листочков возле дамы, а–ля беж.

Означил мелком фон и – предположительно – золотой пучок света, льющийся ей на голову: «Такой цвет, будто

вишнёвая медная проволока под солнцем. Всё дорисую потом. Вы не против?»

– Мы не против. – в один голос высказались Айрин и ля Гранд.

– Тогда я немного поработаю в мастерской. А потом – будем подгонять карнавальные наряды. Так?

Айрин и ля Гранд в унисон кивнули.

– Тогда разрешите откланяться.

Глава V. Тот, кого зовут, приходит

Высокий усталый гранд в чёрном плаще благополучно миновал парижские катакомбы, удачно припрятав там свои

фетиши. Он вышел на левый берег Сены. Розовые всполохи, перемежаясь по вечернему небу, мечами вспыхивали

то здесь, то там и, скрещиваясь, гасли у воды.

Гранд пошёл прямо на вспышки. Сомнений не оставалось: впереди его ждала битва. Мышцы за пару дней сидения

в зеркальной комнате ходили «кисельком», тело ныло. Он доверил его усталым ногам. И теперь они несли его в

спальный район Парижа. Чистый влажный воздух заметно освежил его, Грудь развернулась и почти перестала

болеть. Он с усилием потёр запястья, освобождаясь от красно–синих меток: «Впереди – старый особняк. И весь в

огнях. Значит, здесь празднуют. И, конечно же, накормят приезжего из хорошего общества.»

Свежий ветер донёс запах чужака до чутких собачьих носов. Заезжий гранд, он же, русский Вольдемар и не

заметил, как оказался в кольце из трёх поджарых догов. Два серо–белых пятна метнулись навстречу чёрному.

Изящные чёрные лапы с любопытством коснулись его плеч и – осели в сырую траву. Пёс поначалу вильнул

хвостом, потом ошарашенно отпрыгнул и, учуяв запах змеиной крови, скорбно завыл, подняв вверх чёрную,

прекрасно вырезанную морду. Чёрное на чёрном скорбило о невосполнимой утрате.

– Прости, друг. Опростоволосился… Не мог иначе… – пёс не уходил. Только крепче жался к ногам чужака. Два

других собачьих баритона в унисон вторили ему.

Яркий свет вспыхнул. На свету показалась хорошенькая женская головка, обрамлённая меховой подпушкой

капюшона. За спиною её замаячила мужская прилизанная голова: «Катрин, у нас гости!..»

– Боже, как же воют собаки! Как по покойнику. Луи… неужели опять придётся уехать из страны?

– Тш–ш! – молодой Бонапарт VI–й пытался высвистеть собак. Два бело–серых пятна сорвались с места и подались к

хозяину. Чёрный дог зарычал, обнажив клычки. Но с места не сдвинулся. – Мсье! Оставайтесь на месте. Я подойду.

– Луи порывисто приблизился к незнакомцу. – Вы припозднились. Пойдёмте в дом. Я провожу. Мсье…

– Вольдемар. Васильев.

– О! Да Вы – русский! Пойдёмте. Катрин будет рада.

– Ну Вы… наверное, нет.

– Пойдёмте, Васильев. Не ломайтесь. Не коммунист же Вы переодетый, в самом деле…

– Нет. Я физик. Аспирант. А родственники служат в городской управе – филологи, математики.

– Значит, поможете нам с фейерверком. – Тот, улыбнувшись, кивнул.

Они вошли в дом, почти никем не замеченные. Перейдя на другую волну, Васильев услышал о готовящейся

выставке в Лувре.

– А это – физик–ядерщик. – неслось ему в спину. – Русский Васильев. Он и будет открывать Врата.

– Простите, мсье Луи. Они что, действительно верят в то, что Звёздные Врата откроются?

– Конечно. А разве Вы не за тем к нам приехали? – хозяин насторожился. – Что –то Вы – бледненький. Знаю, что

физики могут просто забыть поесть. Вас сейчас тут все спаивать будут. Пойдёмте–ка на кухню.

Он буквально вбежал туда, прокричав с порога: «Франческа! Свари–ка мсье Васильеву кашки гурьевской. Пока его

тут не споили.»

– О, мсье – русский! – и вскоре вся кухня заходила ходуном. Каждый норовил втиснуть ему что-нибудь

вкусненькое.

– Вы тут будьте, как дома. А я – к гостям. А там, в зале, из чужих рук (особо женских) не ешьте. И не пейте ничего.

Вы – умный человек. Сами понимаете.

– Сдаётися мне, что мсье Вольдемара и не человека вовсе. – маленький проворный япончик, выпрыгнув из–за

большого котла, склонился перед ним в почтительном поклоне. – Будда, мсье Вольдемара. Он Змея победил.

Чёрного Змея. Большого Змея. Страшного. Живая Будда. Мсье Вольдемара, – улыбаясь во все свои «золотые»

зубки, он преподнёс ему серебряное блюдо, украшенное алыми камнями. На блюде лежало маленькое пирожное.

Все, кто трудился на кухне, вдруг встали в ряд и дружно зааплодировали. Васильев пошёл красными пятнами. Но

пирожное взял. Тут же не преминула явиться маленькая чашечка с травяным чаем. Пирожное таяло во рту. Чай

добавлял сил.

Через пять минут он уже вышел из кухни, хорошо отдохнувший, но немного смущённый, сопровождаемый эскортом

из проворного японца, доброй Франчески и старой няни Луи. Та уже что–то обеспокоенно шептала хозяину дома.

Японец твердил «мсье Вольдемаре» о «наглых, тупых и заносчивых черепушках, которых надо проучить, потому

что они «уворовали ключ от Света.»» Он даже согласился проводить «мсье Вольдемару» в подвал, в жертвенный

зал, где они собираются.

Но сразу уйти туда было бы неприличным. И они решили немного повременить, пока высокое общество не

насытится «мсье Вольдемарой». Васильев же в своё время просил японца не называть его при всех Буддой и

Вассарой–гуру.

Японец поморщился. Но, хоть и не скоро, согласился.

Вечер был в самом разгаре, когда Ясса (так звали японца) отозвал его в сторону и тихонько повёл по коридору

вниз, по направлению к подвалу.

«Черепушки» развлекались отдельно. «Костей» здесь явно хватало. Шёлку и бархату для наготы, как и спиртного,

тоже было предостаточно. Васильев и Ясса с бокалами в руках, укутанные в простыни, то и дело ловили на себе

презрительно–насмешливые взгляды.

– Эта молодёжь – наглая и пресыщенная. Да пусть себе развлекаются, если по–другому – больше никак.

– Не всё… – Ясса повёл его по коридору. Оттуда лестница круто обрывалась вниз. Снизу доносились странные

звуки: будто кто–то скрёбся изо всех сил, пытаясь выбраться наружу. Слышались стоны, стуки, завывания. И

сквозь всю эту какофонию – дурная ломаная латынь.

Новоявленный будда толкнул плечом дверь. В центре зала, на полу, по бокам хорошо вырезанной пентаграммы,

горели свечи. Пахло шафраном, полынью и розмарином. «Что за моветон?» Васильев шагнул вперёд, к горящим

свечам. И тут же был окружён тремя мужскими фигурами в чёрных плащах с мечами наперевес. Оголённые

мужские руки пестрели одной и той же татуировкой. «Дети козла». – прочитал он.

– Понятно. – проворчал будда. – Ну и какой же козёл вас здесь собрал?

– Мы – дети Люцифера. А ты, если не хочешь пасть жертвой на этом (жрец сделал ударение) жертвеннике, на

колени!

– У–гу… – пришедший гранд отстранился. – Вот козлом – никогда не был. Да и жениться как–то пока не пришлось.

Но если вы – дети козла, это многое объясняет.

Он скинул с себя простынь. Под ней оказалась чёрная шёлковая сорочка с рубиновой брошью, велюровый камзол,

на перевязи висел маленький кортик, который он не стал обнажать:

– Тот, кого зовут, приходит. Это полезно знать.

– Мы вызвали Сатану. – один из молодых размалёванных мечников воткнул в пол свой меч.

– Значит, Люцифер вас уже не устраивает? – Васильев прошёл к жертвеннику, грубо отстранив от него вновь

сбежавшихся «козлят».

На столике, на жертвенном камне, лежала размазанная связанная обнажённая девушка. Кортиком он быстро

перерезал верёвки: «Пошла вон. И оденься. Не нравишься ты мне. А вот за этими всполохами (он наклонился

пониже, к столику) я и пришёл.» – одним рывком он содрал сероватый кулон в нифриловой стали с её шеи. – так–

то, козлятки… Воровать – постыдно. Это – вещь моей подруги. А вот это… – он несколько раз обернулся вокруг

собственной оси, сгруппировался: «Тот, кого вы вызывали…»

Стоящие в зале замерли. Затем послышались истошные крики, переходящие в вопли, запахло дерьмом. Ясса

отступил, прикрывшись рукой.

Огромная чёрная голова дога легла на старую бронзовую люстру, изрыгая огонь и серу. Послышался стук

падающих кирпичей, – серое кожистое крыло летучей мыши, разворачиваясь, двигало кирпичную кладку. Птичья

лапа с тёмно–синими когтями одним рывком зацепила свечи, горящие внутри пентаграммы, и потащила их к

занавеси, прикрывающей жертвенник.

– С огня всё началось… – внятно продекламировал дракон, – огнём всё и закончится. Вызывали. Да что хотели–то?

– он вальяжно развернулся, подвинув крылом другую кирпичную кладку. Оловянная стрела метнулась к горящему

жертвеннику. Послышался треск от красно–золотых разряженных искр. Синее пламя полыхнуло прямо под нос

Яссе.

В воздухе пахло калёным железом, серой и… человеческими фекалиями. Мгновение – и перед ним стоял его «будда

Вольдемара» – бледный, желчный, с прорезавшимися морщинами, с грустным взором, мечущим красные искры,

переходящие в бордовые лучи:

– Хватит, козлятки! Повеселились и – будет. Зачем вызывали? Чего хотели?

– Мы…мы…мы…

– Да… «Кости и черепа»?

– Больше не будем.

– Не знаю, какой костью вы все здесь думали. Но явно не черепной. – он подошёл к жертвеннику: «Печень козла?

– понюхал, покачал головой и, свалив её в миску, прикрыл другой. – Не знаю как вы, а я эту гадость… не ем.

Совсем. Приберите тут. И ещё: сегодня меня здесь не было. Всем понятно?»

– Мы…мы…мы…

Не дослушав, он вышел вон. За ним семенил восторженный, возбуждённый Ясса.

* * *

– Мсье Васильев… А Вы – шалун. Мы все Вас уже заждались. – Катрин, хозяйка дома, наигранно флиртуя, тронула

его за руку: «Вам что же, молодой жертвенный сосуд совсем не понравился?»

– Совсем. – шёпотом парировал он. – Вот пусть его молодые козлы и сосут.

– Пардон, козлы?

– Да. Козлы. Волчата там совсем не скребутся. Сошёл вниз только затем, чтоб вернуть уворованную вещь своей

подруги.

– Какой пассаж! И кто он, этот злодей?

– Сдаётся мне, Кэт, что это Люциус, сын твоей подруги. Попросту – Лютик ядовитый. Они вчера с Шарлем громко

орали друг на друга. До мордобоя так и не дошло. Дохляки. Оба. Да чёрт с ними! Я разрешил им в выходные в

бильярд играть. А они, похоже, в подвале притон устроили. – Луи с сожалением покачал головой: «Простите, мсье

Вольдемар. Нам очень неловко, что это случилось в нашем доме.»

– Взаимно неловко. – Васильев ретировался: «Уж и меня простите за то, что пошевелил вашу кирпичную кладку в

подвале.»

– О, Вы – масон! – Катрин загадочно улыбнулась.

Васильев не стал открещиваться от её подозрений. (В данной ситуации это могло сыграть ему на руку.) Он только

неопределённо пожал плечами и спросил об ингридиентах для фейерверка.

– Ясса проводит Вас в лабораторию. И даст всё, что нужно. – Луи не пришлось даже звать японца. Тот тут же

появился. Казалось, Ясса не только видел, но и слышал сквозь стены и двери.

* * *

– Всё есть у Яссы, мсье Вольдемара.

– Владимир.

– Владимира–сан. Пойдёмте чай пить. Женьшень есть. Рододендрон есть. Строфан есть. Огонь не убежит. – он

снова потащил Васильева на кухню, но на сей раз оставил пить чай за столиком «в предбаннике».

Гармония, однако, продлилась недолго. Через минуту вбежала встревоженная перепуганная Франческа: «Мсье

Вольдемар…» Из–за спины её выглядывал взбешённый раздрызганный Шарль.

– Я просила не заходить в кухню. – Франческа виновато оглянулась, пытаясь отгородить Шарля подносом, –

нельзя, здесь гость!

– Я тоже – гость. И я хочу выпить чашечку чая. – Шарль, тряхнув рыжей копной волос, нагло уселся за стол,

напротив Васильева.

– Выпьешь, конечно. – Тот отодвинул в сторону недопитую чашку. – Только сначала расскажешь о том, как к тебе

пришла эта (гранд достал из камзола серый кулон) уворованная вещь.

Подвыпивший и окумаренный Шарль, как молния метнулся за кулоном.

– Ну, реакция у тебя хорошая. (Васильев крепче зажал в руках камень). Так как?

– Честно?

– Конечно.

– Да спёр у бродяжки одной.

– У! А мне показалось, что ты спёр его у директора музея. Не расскажешь – как?

– У–у!.. – Шарль покачал головой.

– Ладно. Камень уже светился?

– Све–ти–ла–ся. – рыжий Шарль и Ясса, не сговариваясь, кивнули. Оба.

Молодой прайдоха выскочил из–за стола, забежал Васильеву за спину и уже запустил свою проворную руку за

подкладку тёмного велюрового сюртука. Однако рука его тут же была перехвачена с обеих сторон Васильевым и

Яссой.

Японец потянул воришку за руку и, как ядро, завращался по кухне. Шарль взвыл. Перед глазами его стоял

коричневый дракон с усами Яссы: «Увору – ю – ши, – откушу! Всю…»

Прайдоха завращал глазами и, зажав другою рукою свою выкрученную руку, стремглав выбежал из кухни.

– Во–ло–ди–ми–ра – дракона. Ясса – тоже дракона. Поменьше.

Васильев открыто улыбнулся: «Что же ты здесь на кухне делаешь, Ясса?»

– Луи маленький была – кушать хотела. Ясса спас. Луи большой стала – обижали Луи. Ясса спас. Есть король. Есть

дракон. Кушать хотела – Ясса рядом. Нельзя уйти Ясса. Кушать готовить. Чай готовить. Салюту делать. Пойдём.

– Пойдём.

Они поднялись в маленькую западную башенку, минуя винтовую лестницу. Устройство в двери лаборатории было

наборным.

– Скажи, Ясса, это (Васильев ткнул в наборный код) – из будущего?

– Телефона звонит. Дверь открыта. – японец распахнул дверь. – Ерунда. Лет семь – восемь, наверное. Уже есть.

Телефона маленькая есть. Без провода. И раньше – была. Опасно, Васильев–сан. Надо камень читать.

– Этот, – русский гранд подвесил кулон на цепочке перед глазами японца, но в руки камня не дал.

– Опасно, Вла–ди–ме–ра. Человек–птица. Сильная. Жес–то–ка–я. Ещё человека. Толстая. Хитрая человека.

Принцесса маленькая. Рослая. Но маленькая. Ясса теперь ходить не может. Васильев – может. Врата. На звёзды

ходить, Во–ла–ди–ми–ра. Голубая лиса. Три звезды ходят. Большой – альфа–Лиса. Белая. Вокруг – Сорго, Эт–Табу.

Толстая хитрая человека Чёрную Голову ждала. Васили–ва била. В зеркало сажала. Принцесса плакал.

– Ясса, ну откуда ты всё знаешь?

– Ясса всё не знает. Дракона знает. Камень читает. Ясса слышит. Окно открывает – Ясса видит. Принцесса плачет.

Погибнуть может. В Камне – Жизнь. Камень ждёт. Верни ей Камень.

Он наскоро собрал коробки с заранее упакованными вставными рукавами для фейерверков. Об ингридиентах – и

речи не было. Всё было тщательно взвешено, смешано и упаковано: «Пора, Володимира–сан. Чёрная Голова

ждёт…»

Они потихоньку вышли через сад. Чёрный дог мокрым носом уткнулся гранду в руку и заскулил.

– Тс–с… Прощай, брат. Постараюсь вернуться. Может и свидимся. – он ласково потрепал пса по холке. Тот стоял,

переминаясь с ноги на ногу и нервно тянул ноздрями воздух.

– Ясса слышит тебя. Плохо будет – позови.

Владимир уходил в ночь. За спиною его бухали, поднимаясь в воздух, фейерверки. И всё меньше и меньше

становились два пятна на тёмном – чёрное и белое, чёрный пёс, тревожно вросший в землю и белый хлопотливый

старик Ясса, за один вечер ставший вдруг своим.

* * *

– Ара! – Арсен ворвался в её комнату, постучав так быстро, что не дал ей опомниться. – Я хочу показать тебе одну

вещь.

Архивариус неожиданно попятился, приложив палец к губам.

– Там никого нет (в коридоре). У нас есть программа, которая делает вещи объёмными. Голографирует. Пошли,

покажу.

Они вошли в кабинет ля Гранда, враз преобразившийся в Ассорский замок. Справа и слева тянулись розовые

кусты, переходящие в небольшую рощицу. У бассейна, обложенного мягкой каменной кладкой (давнее ноу–хау

Сириуса), развевались шёлковые флаги, украшенные розами и скрещенными флюгерами.

Вдали виднелся маленький круглый замок Совета, венчаемый Хрустальным Куполом. Над ним – флаги с

изображением Черепахи, Кабана и такими же скрещенными флюгерами.

– Сколько дельфинов можно запустить в бассейн, парочку, троечку? – Мишель, улыбаясь, на ходу добавлял

голограммы.

– Не говори мне, что они поплывут. – Девушка, как заворожённая, смотрела в бассейн.

– Нет, Айрин. Мы пока так не умеем. Голограмма – это же стоячая волна.

Она хитренько зажмурилась. Через секунду дельфин, стоящий в бассейне на хвосте, вдруг подпрыгнул, рассыпав

хвостом веер сверкающих брызг, вскрикнул и ушёл в воду. Ветер прошелестел над розовыми кустами, мягко

обдувая листы и головки роз.

– О–па! Ну как… Айрин?!. Вы ж к компьютеру не прикасались. – Андре был потрясён.

– О, сильные экстрасенсорные способности!

– Нет, мон муа. Это – хороший гипноз. – Арсен оценивающе поднял вверх большой палец.

– Да, господа. Очень впечатлён. – казалось, архивариус куда–то спешил.

– Айрин, оставайтесь с нами. Будете писать компьютерные программы. На этом можно хорошо зарабатывать,

Мишель, покорённый, с сияющими глазами, припал на одно колено.

– Ладно, господа. Повеселились. И – хватит. – ля Гранд кивком головы выпроводил Айрин из кабинета. – Тебе

пора.

Арсен, шёпотом посовещавшись с Андре, тут же вышел следом. Ля Гранд был недоволен и встревожен:

– Арсен, девчёнка опрометчива. Пусть то, что случилось, в глазах ребят останется шуткой. Хорошим гипнозом. Вы

же всё понимаете. Ей здесь сейчас нельзя оставаться. Ни минуты. Она может не только работы, – жизни лишиться.

– Айрин, про компьютеры – забудь. Это очень опасно. Тебе сейчас ни в коем случае нельзя терять силы. Арсен, Вы

переоденетесь и проводите её до главного зала. И – молчок. Там её встретят.

– Да, принцесса. Обещаю молчать, пока не состарюсь. А мои внуки и правнуки будут говорить, что я старый дурак.

И что я просто Вас придумал.

– Внучка. – Ара улыбнулась. – И два правнука.

Она быстро облачилась в брючки Арсена и его серый пушистый свитер. Даже ничего подшивать не пришлось.

Ботинки его так же пришлись ей впору. Закрутив волосы наверх, она натянула берет и – ни дать ни взять –

молодой шаловливый гарсон предстал пред ними во всей красе.

– Арсен, свою одежду я подшил. Наденете мою шляпу. А вот с обувью, извини, не так филигранно… Натискал

газетами и немного – ватой. – Ля гранд прошёл к шкафу.

– Усишки… – Ара едва заметно подмигнула: «Клей мастеру!»

На Арсена надели тёмный паричок, наклеили усы. Посовещавшись, Айрин извлекла из шкафа затейливую трость из

белого орешника. Верх её венчал огромный голубой набалдашник.

– Полая? – новоявленный гранд, примериваясь, покрутил её в руках.

– Полая. Внутри – лестница. Если придётся удирать. Но, надеюсь, до этого не дойдёт.

Архивариус наклонился и поцеловал Ару в лоб: «Слушайся Владимира. (Или Зиу). Не исключено, что тебе придётся

какое–то время пожить в России. И помни – ты не одна.»

Глава VI. Белая роза Лувра

К вечеру трое реставраторов во главе со странно укоротившимся ля Грандом вышли из здания Исторического

Музея, чтобы, посовещавшись, отправиться в Лувр.

Воздух был влажный. Раскаты грома кое–где разряжались розовыми зарницами, погромыхивая совсем не по–

осеннему.

– Айрин! Всё это мы наполним музыкой, – розовые кусты, и бассейн с дельфинами. – Мишель уже слышал

симфонии и жил ими.

– И Здание Совета с Хрустальным Куполом.

– Мм. – Ара погрустнела. – Было бы здорово.

Арсен обнадёживающе подмигнул.

– Твоя мимика не должна быть слишком навязчивой. – прошептала она, склонившись к его уху. – А то ус отклеится.

– Обещай больше не делать того, что мы здесь уже видели. Приглашаю ни в кафе, ни в бар. Хочу купить тебе

спируллины и рыбьего жиру. Заскочим в аптеку? – Арсен потащил её в аптеку на углу улицы.

…Яркий свет резанул по глазам «гарсона». Она увидела высокую девушку с микрофоном в руке. Микрофон

перекочевал напрямую к губам Ары:

– Мы открыли сеть аптек не только во Франции, но и по всему миру. Что бы Вы хотели пожелать новой аптеке?

– Оставаться более внимательной к нуждам посетителей. – зажмурившись, как на автомате, отвечала Айрин. – И

быть поближе к природе. Человек не может обходиться без неё и не болеть. Пусть в аптеках обязательно будет

растительное и гомеопатическое лекарство. И… удачи вам в этом…

– И пусть лекарства будут доступны малоимущим и пожилым людям. – Арсен попытался изменить голос, но тут же

пошёл красными пятнами. Было и так ясно, что они «влипли». Он всё же протиснулся к прилавку, забирая

спируллину, рыбий жир и анальгин чтобы, как ему казалось, не привлекать внимания.

– О! Ваша спутница – англичанка? У неё английский акцент.

– А Вы бы хотели, чтобы ваши лекарства покупали только французы?

– Ну конечно – нет. – высокая девушка с микрофоном опять заострила внимание на Аре: «Мы желаем крепкого

здоровья и новых рубежей в карьере Вам и вашему другу.»

– Моему учителю… Спасибо. – Ара потупилась и – сторонкой, сторонкой – ретировалась на другую сторону улицы,

где её уже ждал странный русский, так похожий на испанского гранда. В руках он держал красную нарядную

коробку с шёлковым бантом.

– Засветились! – гранд покачал головой и, увлекая Ару под руку, почти прокричал Арсену: «Немедленно бегите

домой и переоденьтесь!»

– Это – он..? – кивнув на шёлковый бант, Айрин поёжилась.

– Да. Это её голова. Твоя – осталась на Пьер–Лашез. И лучше тебе её не видеть.

– Розы! Свежие розы…

Улыбаясь, он задержал продавщицу с корзинкой. Купил букетик и передал его Аре: «Успокойся. Твои кости ещё

растут. Вскрой рыбий жир. Это для тебя сейчас очень кстати. И ещё: (он погрустнел, засунув пальцы за обшлага

жилета) Это – твоё. И за ним будут охотиться. Пожалуйста, носи на теле. И никому впредь не показывай.»

Ара почувствовала знакомое прикосновение камня. Камень был тёплым. Почти горячим. А ладонь Ары совсем

пропала в руках гранда.

– Я помогу тебе его надеть. – он поставил коробку на парапет. Сгруппировался. Золотая волна потоком прошла

через его тело: «Подумай о своём друге.»

В глазах Омарны отпечатался образ Соракса, затянулся серебряной дымкой и совсем пропал. – Многие люди

прикасались к камню. Но он скоро вспомнит всё. И восстановится. Я – Владимир Васильев. Тебя ещё маленькой

девочкой помню. Дожёвывай рыбий жир. Нам пора.

Перед глазами проплывали горящие вывески. Редкие авто торопились, подвозя настырных туристов к Лувру.

– Видишь большую белую пирамиду? Каркасом.

Ара кивнула.

– Снизу есть маленькая. В общем, такая же. Только тёмная. И нам – туда.

– Да. – она поёжилась. – Знаешь, у нас в Тёмной – подземный храм.

– Дурные воспоминания?

– Угу.

– Здесь тоже всяких сект хватает. «Черепушки», масоны есть, люди кардинала. Наверняка уже кто–нибудь у входа

пасётся.

Двое зрелых мужчин, одетых в чёрное, преградили им путь:

– Туристам можно ходить там, по краешку. Внизу – запретная зона.

– Белая роза. – Васильев покрепче стиснул коробку.

– Не прокатывает. Уходите. – его грубо оттолкнули.

– Глаза разуй, привратник. Санта Мария. Её и веду. К хранителю. Белую Розу.

Васильев придвинулся к Аре, шепнув ей на ухо так, чтобы те двое слышали:

– Ваше Высочество, будьте добры, снимите беретик. Ваши хранители забыли умыться с утра.

Два зеленоватых луча из глаз Белой Розы легли на тёмную дорожку, копна тёмных волос бухнулась на плечи Ары.

Васильев, прикрыв ей спину, на всякий случай оголил кортик.

– Что в коробке?

– Трофей. Мне бы не хотелось открывать её здесь, при вас.

– Ваш пароль неправильный. Если вы не грабители, что доложить магистру? Я вижу, что Вы – масон.

– Что Люцифер теряет терпение. И что волчонок – скребётся. – глаза Васильева сверкнули в темноте жёлтым и

красным. Караульные опешили. Потоптались на месте и тихо двинулись вниз и вглубь по коридору.

– Мы и так идём по меридиану. И здесь захочешь – не заблудишься. Может, нас уже не стоит провожать? – Ара

обернулась.

– Это – честь для них, Ваше Высочество. Пусть прогуляются. Потом им будет, что вспомнить.

Один из караульных хмыкнул.

– Ты не понял. Принцессе нужно переодеться. Впереди – тяжёлый, долгий путь. Если не можешь быть вежливым,

может стоит о другой работе подумать?

– Извините. Не каждый день приходится быть телохранителем у хм…

– Тогда, может быть, мы обойдёмся без вас?

– Нет уж, мы доведём.

Пол увеличил свой угол наклона. Снизу подуло сквозняком. «Значит, где–то выход близко.» – промелькнуло в

голове у Ары. Тонкая струнка, мягко коснувшись левого виска её, запульсировала мелодичной музыкой. Она пошла

на звук и свернула влево. Караульные – не двинулись. Они просто стояли и смотрели, как удаляется длинная

фигура с большой коробкою под мышкой, прикрывая собою «гарсона» с длинной густой копною волос и маленьким

букетом в руке.

– Понятно. Здесь хранитель. Они сюда заходить не могут. – заключила Ара.

Яркий пучок света лёг на пол, ослепив её:

– А как сюда зашли вы? Да ещё с таким смертоносным грузом?..

На пороге стоял суховатый желчный старик в обычном костюме с нелицеприятным выражением лица: «Думаешь,

стал богом, и тебе всё можно?!,» – вскинулся он на гранда.

– Потому мы здесь. – кратко ответил Васильев. – Иначе я бы не спустился.

– Ты уже спустился. Порталы Врат наполняет чёрная сила. Ты уже использовал её. Что будет с девочкой?

Малейший взрыв эмоций – и вы оба можете переполяризоваться. Я уж не говорю о возможности взрыва.

Немедленно заходите!

Он распахнул дверь и повёл их в кабинет, больше напоминающий хранилище.

– Сначала пристроим твой трофей. Не ровён час – стекутся летучие мыши на мертвечинку.

Открыв шкаф, он достал зеркальный восьмигранник и жестом приказал оставить коробку в нём.

– Ведь это только на время? – поинтересовался Васильев.

– А ты думал, у меня тут музей Некрономикона? Конечно, на время. Бежите, значит. Понимаю. Но девушек в

мужской одежде – не люблю. Пойдёмте–ка, мы Вам что–нибудь подберём из женского гардероба. Платья каких эпох

предпочитаете? Покороче? Подлинней? Пойдёмте. Всё, что найдёте – Ваше.

Он оставил девушку в гардеробной:

– Кровь Меровингеров налицо. Есть что–то ещё новое. Очень большое. Будто кристаллические цепи перевиты в

теле её. И поют.

Васильев улыбнулся: «Сам шёл с Пьер–Лашез на эту музыку.»

– С Пьер–Лашез? Тогда я ничего не понимаю. – Великий Магистр развёл руками.

– Это праматерь Меровингеров.

– Но как такое возможно?!.

– Дитя, возможно, попытаются убить те, кто законной властью не обладают. Она ещё дитя. Рослая. На Земле так не

растут. Вы должны это понимать.

– Откуда она, с Венеры? Неужели с Сириуса?

– Я с Альфиолы. Эта альфа Сириуса. Есть Сорго (гамма–планета), есть тяжёлая Эт–Табу. Меня зовут Ара. – она

вышла из гардеробной в коротком серебряном платьице амазонки.

– Арта!?.

– Наверное, да. Но я–то – здесь, не там. Значит, просто – Ара. Или Омарна. Это полное имя.

– Как же я не догадался! В Египте выстроен город в Вашу честь. – Великий Магистр был растерян. – Но Вы так юны.

Сколько Вам лет, – семнадцать, восемнадцать?

– Скоро мне будет тринадцать.

– Чай?

– Можно. – Ара улыбнулась. – А вот Владимир, по–моему, голоден…

– Не тревожьтесь, голубушка. У нас тут есть холодильник. И мы его пополняем по мере надобности. Ара. Помнится

мне, что мы с Земли посылали на Венеру схожий модуль, «Ара». Лет пятьдесят назад. (Ведь это – полный оборот

Земли вокруг Сириуса? Сига.)

– Ну да. А ещё сигой называют шестидесятилетие здесь, на Земле.

– Ну, моя сига давно прошла. Живу вторую. А зовут меня Валентин. А как изволите к Вам обращаться: Люцифер,

Саваоф, Зевс?

– Я – Владимир Васильев. Русский. Жил во всех Вами названных телах. Просто подтвердил своё право бога. В

тесном кругу меня зовут Зиу. Это – стрела. Не имя, как Вы понимаете.

– Я понимаю, что инсигнии требуют капитального очищения. И что за каждой снесённою головою следует жертва. И

вы стали бы ею, если б задержались здесь ещё хотя бы на сутки. Завтра в ночь будут третьи. Чёрная Королева змей

попытается отомстить. Вы оба измотаны. Вам требуется лечение и хороший отдых. Я – сейчас.

Валентин наскоро приготовил чай. И, пока Омарна с Васильевым подкрепляли свои силы чаем, отправился за

лекарством. Через пару минут он вернулся с чёрной коробкой, имитирующей восьмигранник: «Вот. Лунные пилюли.

Это мне подарил Старший Шаман с Алтая. Сейчас для них самое время. Омарна – девушка в полном расцвете сил. И

они ей не повредят. Вы поспите ровно сорок минут. Никто сюда не зайдёт. Восстановите свои силы. Во сне лама

придёт и скажет Вам, куда двигаться к подземному городу. У него – записи всех существ, прибывающих на Землю.

Алтай или Шамбала горной страны, как и подземного города, Вам не миновать.»

Первой заснула на диванчике Ара, чуть позже – провалился в сон и Владимир. Старший Магистр притушил свет,

укрыл их пледами и вышел.

* * *

Пучки лунного света, пробиваясь сквозь Тьму, вытаскивали Ару вверх. Ей виделось множество работающих

компьютеров грязно–жёлтого цвета. Её о чём–то просили, увещевали. Ей напоминали о том, что она забыла, и,

кажется, о том, чего она не знала вовсе.

Вначале она потонула в потоке множества незнакомых лиц. Каждый о чём–то просил, надеялся на неё и верил в то,

что получит то, что просит. Затем – поток человеческих лиц перекрыли лица старших лам. Над ними склонилось

лицо Всемогущего Бога. Доброе, сосредоточенное и страшно измождённое: «Ара, неужели ты не можешь

проснуться? Это очень, очень грустно…» Она подскочила.

В комнате толпились какие–то люди, одетые в чёрные тканые плащи. Ара машинально огладила свои плечи. Кулона

на шее – не было… Владимир спал. Валентина, Магистра второй сиги – след простыл.

Посреди комнаты стоял суховатый желчный старик в сутане и круглой шапочке. В руках он держал красную

коробку с шёлковым бантом.

– Положите Это на место. Немедленно. Если не хотите сгореть. – Омарна с трудом сдерживалась. – И верните мне

кулон. Пожалуйста.

– Проснулась. – Человек в сутане начал методично развязывать шёлковый бант на бутафорной коробке.

– Владимир! Воры… – во весь голос закричала Ара, подкатившись к дивану, на котором он спал.

– Кляп в рот и свяжи ей руки получше. – тот, в круглой шапке, был краток и неумолим. Она попыталась изо всех

сил растолкать Васильева. Тот был бледен. Вены на шее и лице его сильно означились и вспухли. С виска, на

котором лежал Владимир, бежала алая струйка крови.

– Отравили… – Ара свирипела. – Кулон! – Она остановила свой взгляд на ярко накрашенной женщине. – Я жду…

Та улыбнулась наигранно и желчно: «Ну уж нет! Теперь я его из своих рук не выпущу.» Старик в сутане вытащил

кожаный мешок из коробки и силился его развязать. Омарна сосредоточилась. Кулон её лежал в кармане этой

накрашенной старой куклы. Она видела его меж складок её плаща.

Та огладила бёдра, вскрикнула и сделала три прыжка по комнате.

– Гори! – Ара была в бешенстве.

Группка людей, бесцельно толкущихся по комнате, рванулась к ней связывать руки. Она схватила медный чайник и

зарядила им в лоб одному из особо быстрых. Другого оттолкнула ногой. Васильев застонал. Ара подскочила к

другому чайнику и лила Васильеву жижу на голову, отбиваясь ногой.

Её схватили за руки, заломили их назад. Двое мужчин бухнулись ей на ноги, чтоб замотать и их.

И тут – чёрный плащ старой куклы вспыхнул факелом. Она скинула его, удирая прямо нагишом. Задымилась сутана

на человеке в круглой шапочке.

– Мама… – рванулся было Шарль:

– Бросай мешок! Живо, пока не занялся! – Шарль, подскочив к святоше, потянул мешок на себя.

– Тебе, не за что! – тот прыгал по комнате, пытаясь оборвать дымящуюся полу сутаны.

– Правильно, – Васильев присел на диванчике, тряся головой. – Кидай мне. И останешься жив.

Огонь уже поднялся к плечам святоши. Горели рукава. Тот заорал, уже не в силах что–либо предпринять и метнул

мешок с головой в руки Васильева.

– Сами уйдёте или будем знакомиться с моей давней подругой? – Владимир развязывал кожаный мешок.

Четверо молодых людей сиганули к двери. Двое особо настырных пытались подобраться к мешку.

– Идите сюда, Ваша милость. Паства Ваша, как оказалось, не ценит Вас вовсе. Ну, что же Вы? – один из настырных

рванулся было к святоше, забивая на нём огонь, но собственный воспламенившийся рукав отрезвил его и он

выскочил из комнаты вместе с остальными.

Васильев метнулся к останкам догорающего женского плаща: «Подпортили кулон, козлы… Ну что, Ваша милость,

расскажете, что тут случилось или будете гореть в преисподней?» Тот мелко закивал, подбежав к Владимиру.

– Смотрите, не кричит. Вверх смотри, дурак старый. – он обвёл его рукой. Пламя, дойдя до льняной рубашки с

металлическим воротником, постепенно погасло. – Зови магистра. Живо!

Дверь приоткрылась. Сначала из щели показалась лысеющая голова с выпуклым черепом, потом – правое плечо.

Наконец, засвидетельствовав притворно–глубокое изумление, на порог выполз весь Старший Магистр.

– Наш скользкий друг! – поприветствовал его Васильев. – Наш скромный ужин обошёлся нам дороговато. Милый

приор! Чем на сей раз вразумите свою паству? Неопалимая купина со связанными руками (он оглянулся) и ногами

тоже, отравленная валяется на диване. Люцифер, Ваш скромный слуга, как она же – преданы, проданы,

обкрадены. Не подскажете, за сколько? А, приор?

– За голову Чёрного Змея.

– Только–то и всего? – изумился Люцифер. – А Вам не говорили, что лгать, воровать и предавать – нехорошо… Мне

стыдно за Вас. До каких пор нашу Землю за глаза будут называть планетой лжецов и воров?!.

Глубокое молчание повисло в воздухе.

– Я был вежлив. (Он повернулся к Валентину). Чёрная сила не прорвалась. Эта голова, не смотря на тяжесть

ситуации, не увидела свет. Так почему БЕЛАЯ РОЗА, принцесса и посланница Сириуса со связанными руками,

отравленная, как и Ваш слуга, валяется на диване? Молчите? А Вам есть, что сказать.

Он подошёл к Омарне, не выпуская тёмного мешка из рук, достал из кармана брюк свой чудом сохранившийся

кортик, перерезал её верёвки. Она на минутку присела на диван, растирая затёкшие руки.

– Я не спрашиваю уже, есть ли там кто–то, и много ли вас. Пойдёмте, Ваше Высочество. Горек хлеб в этом доме.

Забирайте мужское платье. Сейчас оно Вам более к лицу. Но каждый, кто встанет нам поперёк дороги, будет

обласкан глазами моей подруги.

Он дождался, пока переоденется Ара.

– С Вас аммиак, магистр. И жидкость для очистки серебра. Найдётся такая?

– Найдётся.

– Побыстрее. Ёмкость ещё. И без глупостей.

Васильев окунул закопченный кулон в очищающую жидкость, повращал немного. Потом достал из брюк чистый

платок, отёр кулон и вернул Аре:

– Как видно, цветы здесь не ценят. – он грустно скользнул глазами по увядшему розовому букету, перетянутому

шёлковой ленточкой, сиротливо брошенному на столе и, вместе с Арой, шагнул к выходу:

– Берегитесь своих же серебренников, магистр! А Вы, приор, молитесь, чтобы не было войны.

* * *

У выхода они нос к носу столкнулись с Шарлем:

– Идите влево. И опять налево в переходе повернёте. – буркнул тот.

– Скажи, а почему мы после всего должны тебе верить? – вскинулась Ара.

– Потому, что я всё ещё жив. Мать – жива. И переход ведёт напрямую к выставке. Тебя уже показали в мужской

одежде по телевизору по всем каналам. Дурак только не видел.

– Ну, если ты такой умный, то и проведёшь нас до перехода. Там, поди, уже ждут нас? – Васильев пытливо глянул

Шарлю в глаза.

– Мсье Мишель ля Гранд ждёт. Он уволился. Он хотел с тобой попрощаться. – слова были явно адресованы Аре.

– А ты – не уволился? – переспросила она.

– Нет.

– Везёт же подлецам! Ну, веди.

– Я тоже хотел с тобой попрощаться.

– Неужели?!,

– Я тебе цветы купил здесь, в переходе.

– Что, в обмен на кулон?

– Нет, просто так. Думал, возьмёшь. Ты такая красивая стояла в серебряном платье.

Ара фыркнула.

– Бери. Букет из рук кавалера лучше, чем этот подарок в коробке. – Васильев кивнул.

Они свернули в обычный подземный переход. Засады не было. У выхода, тяжело отпыхиваясь, стоял ля Гранд.

Шарль отошёл в сторону, сунул букетик с розами в руки Ары.

– Хорошо. Я возьму твой букет. Только обещай, что ты сейчас же уйдёшь. Я тоже хочу попрощаться с ля Грандом.

Без свидетелей. – Она игриво чмокнула его в щёку. Тот кивнул и быстрыми шагами, не оборачиваясь, отправился в

город.

* * *

– Совсем взрослая. – Васильев улыбнулся. – И куда же мы теперь? На Сириусе – Агарат женихаться полезет. Здесь

Шарль уже неровно дышит (Ара фыркнула). Ужель оставить принцессу на зиму в российских снегах? Или

предпочтёте пожить принцессою в городе богов, в Гималаях? Там ветрено. Но в монастыре будет тепло, наверное,

как и в подземном городе.

– Ты прав, Зиу. Ей везде опасно. Забери её с собой. А я уж вас как–нибудь найду. – ля Гранд тихонько приобнял

Ару: «Завтра – выставка. Может, кто–нибудь из наших почтит её своим присутствием.

Завтра здесь будет леди Викториана. С эскортом Военно–Воздушных Сил. Почти официально.»

– А эскорт – российский? – Васильев настороженно улыбнулся.

Ля Гранд кивнул: «Ведёт Владимир Мартов, Ваш хороший знакомый. Но вам здесь оставаться нельзя. Обоим.»

Погрустив, они вышли по переходу к самой выставке. Прямо у входа Васильев заметил имитатор наборного

устройства, наскоро скроенный из пластика:

– Мсье Мишель, можно я это сниму? Я осторожно. – тот кивнул: «Проверьте, Зиу, нет ли сигнализации или жучков.»

Имитатор поднялся легко. Два проводка тянулись от пластиковой коробки, перекрывая третий.

– Как в воду глядели: красный, синий и белый. Какой же надрезать?

– Я бы надрезала белый. – Ара глянула, примериваясь, в устройство. – Вот этот символ – на кулоне. Это центр.

Ваш. Портал Ориона. Это – наша планета. – Ой, Владимир, у нас две минуты. Бомба. Тикает.

– Прощаемся. – Ля Гранд вытащил из кармана три кулона: Айрикса, Владыки Сириуса, Герды – Владычицы Сорго и

Троянды и Соракса.

– Вот это – точно не возьму. – быстро проговорила Ара. – Жалко будет, если стибрят.

– Ара… – ля Гранд оторопел.

Она же быстро набрала вручную адрес портала:

– Мальчики, куда нам?

Владимир не помнил наизусть всех значков наборного устройства, но он точно знал, что они телепортируются в

какое–то место на Земле, где тоже есть похожее устройство.

– Последний подарок! – Ля Гранд сунул Васильеву в руку небольшой пистолет. – Это надёжнее кортика. В дальнем

бою.

Тот кивнул. Взял за руку Ару и крикнул ей: «Вдохни и не дыши!»

Белая вспышка долбанула по глазам присутствующих, потом огромное круглое зеркало зарябило водной гладью.

Они вошли в него. Два позвоночника и тёмное круглое пятно врезались в память Аре. Их засосало, будто водяным

насосом и – выбросило невесть куда.

Глава VII. Воскресшие

Под ногами Ары оказалась сухая трава и старые полуразбитые ступени.

– Ушиблась? – Васильев, приподняв её со ступени, стал отряхивать. Сам он был весь в песке, на лбу синела шишка.

Локти и коленки Ары были ободраны – она состроила недовольную гримаску и огляделась: «Горы. И где мы,

Владимир?»

– По–моему, в нескольких километрах от Лхасы. Это столица Гималаев. Как ты говорила: «Пирамиды вверху,

пирамиды внизу.» Ни китайского, ни санскрита я не знаю. Так, слышал в детстве кое–что…

– Тише… – Ара насторожилась.

– Это – грифы. Их тут много. Они трупы клюют. Их не закапывают.

Ара покачала головой и потянула Васильева за рукав: «Оттуда тень.» – Она кивнула на маленький кустик, росший

поодаль.

Оба они стояли и ждали. Наконец, тому, кто прятался под кустом, надоело сидеть согнувшись. Он вышел, чуть

пригнувшись и заулыбался фальшиво и подобострастно.

– Нам нужен старший лама. – Васильев решил «взять быка за рога»:

– Зиу. – ткнул он себя в грудь. – «Ара», – он указал на Омарну пальцем.

Прятавшийся будто испугался, услышав их имена, вытаращил глаза. Потом он пробежал немного вперёд, вернулся.

Убежал в сторону, снова вернулся и отрицательно покачал головой.

– Ламы нет? – поинтересовался Васильев.

– Нет, – кивнул наблюдатель.

– Жаль. – Зиу перешёл на английский. – Принцесса Сириуса посетила Землю, а ламы – нет.

– Лама приедет. – ответили ему на чистом английском. – Завтра в полдень. Пойдёмте.

Он учтиво поклонился Аре и продолжил свой путь вверх, по ступеням, заметно забирая вправо. – Это – что в скале

– мужской монастырь. – объяснил он. – Женщины живут слева. Там, где красные башни, чуть выше. Пойдёмте.

Время обеда.

Им принесли по чашке чая, в которой плавал цветок хризантемы, и по большой миске риса.

Свою – Зиу отдал обратно, уверив, что и одной миски на двоих – довольно. Аре тут же принесли чистую мисочку с

цветком хризантемы и… ложкой.

– Благодарим Вечного Хари,

Который кормит всех

И ест сам…

Хари Бата, Хари Бокта… – Васильев попытался сотворить молитву. Все улыбнулись, дружно глянули на него и

вышли.

Благообразный подтянутый человек не спускал глаз… с его кармана. «Ну что ж, поняли, что я при оружии. Но не

забрали. Странно…»:

– Ара, оботри руки. И пожалуйста, ешь руками, – попросил он её. – Всё равно где–нибудь наблюдают. Им будет

приятно. Сваха! – Васильев поклонился. Ара сделала то же самое, чем вызвала море улыбок.

– Здесь только хлопковые мужские хитоны. Не хочет ли госпожа переодеться и принять душ? – к ней подошёл

пожилой человек с жёлтым морщинистым добродушным лицом. – Я – Али. И я был на Западе.

– Хочет. – ответила Ара. – Но мыться я буду одна.

Он одобрительно кивнул. Снабдил её всем необходимым для душа и почтительно удалился:

– Зиу знает, что госпожа была ранена? – последовал вопрос Али. – Я бы не стал таскать оружие. Здесь оно Вам не

пригодится.

– Зиу догадывается. Но госпожа не жалуется. Никогда.

– Она была сильно ранена. Ей нужно беречь сердце. Золотое сердце. Королевская кровь. Зиу нужны лекарства.

Госпоже нужны лекарства. Если согласитесь – Али принесёт.

Васильев кивнул. Но тут же вспомнил о лунных таблетках, и глубокие морщины сожаления прорезали его лицо.

– Ваш друг принадлежал к Дуг–Па (колпакам). О цвете я молчу. Они колдуны. Все колдуны живут исключительно

для себя. Для кого живёт Зиу?

– Для Жизни.

– А Васильев?

– Для Военно–Воздушных и Космических Сил России. – он подумал немного и уточнил: «Для мира.»

– Чёрную Калию Вы тоже убили для мира?

– Да. – не раздумывая ответил Васильев.

– А вот последователи Кали так не думают. И обязательно попытаются уничтожить Вас. А заодно – и завладеть тем,

что вы так рьяно охраняете. – он напрягся. – Мелодичный настойчивый звон, будто скальпель, полоснул его

голову, тупо и больно. Тут же явился маленький сухонький старичок. Зиу не мог сказать, сколько лет тот прожил.

Казалось, весь он состоял только из синих, до боли сияющих глаз, морщин и сухожилий. Голову его венчала

обычная холщовая чалма, скрепленная огромным вспыхивающим сапфиром, совсем под цвет его глаз. Тело

прикрывал обычный белый хитон очень тонкой выделки. Старик держал в руках обычный зеркальный ящик с

нанесёнными на него на все четыре стороны мандалами и мантрами:

– Зиу, мне жаль тебя. Но что сделано – то сделано. Клади сюда свой камень греха. Но знай: навсегда никто никого

и ни от кого избавить не может. Всё сцеплено. Всё связано. Всё влюблено друг в друга. Свою Калию ты ещё

встретишь. Мне жаль тебя, правда. Ты не свободен от своих обязательств, измотан и нездоров. Но эту ночь проведи

свободным. И Калия отдохнёт от тебя. Дни бегут к полной Луне. Лама всё объяснит Зиу. Не ты первый, не ты

последний.

Старик вздохнул, с сожалением принимая из рук Васильева мёртвую голову. И – будто свинцовый непосильный

груз, от которого не было избавления, вдруг покинул Зиу, наполнив всё тело его лёгкостью и светом.

– Да. Свет ещё есть в тебе. Храни его пуще ока. Мало родиться богом. Своё право на власть тебе придётся

доказать. Самому себе. Где Смерть ходит, там должна родиться Жизнь. Ступай отдохни. И побудь один.

Одиночество целебно. Али проводит тебя.

* * *

Лама вернулся в полдень, как и обещал. Ни Васильева, ни Ару никто не тревожил.

В четыре часа пополудни тонкий мелодичный звон напомнил им о вечерней службе, коя должна была состояться в

присутствии старшего ламы.

Ара «позавтракала» и хорошо отдохнула. Сейчас они сидели с Васильевым на мягких ковриках поодаль друг от

друга. Лама – в центре зала. Члены общины – на жёстких плетёных циновках.

– Далай–лама знает о вас. Отдыхайте. Просто побудьте с нами. Поприсутствуйте. Побудьте в музыке. Послушайте

язык. Тогда со временем вы вспомните санскрит. И значки, которые набирали. (Он устремил взгляд на Ару). Язык

станет вашим. Встанете лёгкими, здоровыми и бодрыми. Здесь вас помнят детьми. Знают и любят. И залы – в вашем

распоряжении, и библиотека, и камни, и все целебные силы Природы и с вами, и в вас…

Два с половиною часа пролетели незаметно. Потом Али увёл Ару в Сад Камней – подлечиться и настроиться. Лама

увёл Васильева к себе в комнату.

– Тяжела Калия! – лама покачал головой. – Вон сколько яду в тебе оставила… Ты молочка попей. (Откуда ни

возьмись, на низком столике появилась чашка с козьим молоком). – Приятства пока не обещаю. Там немного соды.

(На кончике ножа).

Васильев допил молоко, покачав по краям чашку. Лама улыбнулся: «Ну, что скажешь?»

– Кружка будто знакомая.

– Это твоя кружка. Отдохнул?

– Да. – тот утвердительно кивнул головой.

– Тогда топай за мной. Будем отпускать Калию, как раньше отпускал тех, кого любил. Ведь ты любил её?

Зиу кивнул головой и крупные слёзы потоком заструились из его глаз.

– Нам надо спешить. Её возлюбленные прознали о том, что случилось. Пуще всех берегись дуг–па и чёрных жриц

Калии. А сейчас смотри вверх, держи куб и ни о чём не спрашивай. Через полчаса мы должны быть в городе Богов

у Южного Предела.

Поднявшись по узкой тропке с северной стороны монастыря, они оказались на круглой площадке.

– Держи куб и молчи. – Лама перехватил Васильева за пояс и вместе с ним поднялся в воздух. Под ногами их

проносились горы, скалы, сухая трава, горные площадки, отцветающие кустарники рододендрона.

Круглая красная площадка со вписанным в неё белым квадратом стремительно приближалась к ногам. Носки

Васильева коснулись красной ( как ему на первый взгляд показалось, политой кровью) глины. Лама кивнул головой

на белый квадрат. Зеркальный ящик с головой драконицы идеально вписался в загодя уготованный белый квадрат.

– Пой. Повторяй за мной мантру Шивы. Как вспыхнет голова – бросай её вверх, точно по центру квадрата. Над

головой. На Небо. Понимаешь?

Васильев кивнул. Уже смерклось. До него стало доходить, что видимый свет идёт от тела ламы, что белый квадрат

поглощает свет и чёрная точка дрогнула. Синяя искра отделилась со лба старика, странным образом

помолодевшего за эти полчаса, и упала на синюю потемневшую голову драконицы. Будто куски сухой травы,

свисали потемневшие аксоны – моллюски со скул её. Глаза были белёсы. Удивление и боль застыли в зрачках её.

«Бедная, бедная кошачья голова…» – промелькнуло у Васильева в мозгу.

Лама, не переставая петь, усилил темп и вместе с тем бросил на него взгляд, полный укоризны и недовольства:

«Молчи.» – прозвучало в голове Зиу.

Сухой треск раздался от лба драконицы, разом перейдя в белую молнию.

Собрав всю свою любовь, он мысленно обнял её, прижался к мёртвому телу драконицы и в экстазе запустил вверх,

в Небо, чёрно–синюю кошачью голову. Голова, став чёрно–белым облаком, вспыхнула, превратившись в ярчайшую

белую звезду.

Васильев замертво свалился в красный круг. А лама, как ни в чём не бывало, продолжал петь Калии мантру Смерти

и Жизни, переадресовав её старому–новому Зиу, русскому Владимиру.

Васильев открыл глаза.

– Стоять можешь? – казалось, лама едва ворочал языком. Тот кивнул. – Держись. Молчи. Летим обратно.

Чёрно–белые полоски рассекали ночное небо справа и слева от них. Это слетались взбудораженные и

оскорблённые дуг–па и жрицы Чёрной Богини.

Лама вскрикнул и сморщился от боли, но Васильева из рук не выпустил. Теперь они летели очень низко.

– Со–Хам! Со–Хам… – старый лама и новый Зиу дышали в унисон. И единое дыхание заставляло жизнь теплиться в

обоих телах, изрядно потрёпанных борьбою с дуг–па и чёрными жрицами.

* * *

Чёрный эскорт стекался в Лувр, на выставку, блокируя подземные переходы. Белый – курируемый российскими

Военно–Воздушными силами, потрясая верующих и безверных, плодил массу вопросов и оставлял их без ответов.

Два Солнца, взойдя, горели на горизонте. Щёлкали фото– и видеокамеры. Красивая цветущая женщина средних

лет, в лёгкой голубой шубке с иссиня–чёрными локонами, легко миновала бутафорное наборное устройство. На

секунду она задержалась у оплавленного пластикового табло, осторожно втянув ноздрями воздух.

Четверо мужчин с идеально прямыми спинами, с военной выправкой следовали справа и слева от неё. Голубые

погоны с серебристыми крыльями быстро сверкнули на Солнце, создав серебряную «свастику»: «Что, подавленный

теракт?»

– Не похоже, Володя. Здесь ваши были.

Иссиня–чёрные, теперь уже седеющие волосы Мартова встали ежом.

– Ваши. С Васильевым. И куда ушли?

– Через Врата. Но куда – ночью скажу. – Мартов сверкнул потеплевшими ярко–синими глазами и, открыто

улыбнувшись, открыл перед ней тяжёлую железную дверь.

Умиротворяющий крик дельфинов и шум воды встретил их в коридоре. Двое детей, мальчик и девочка, шагнули к

гостье, держа в руках белые и голубые цветы и ножницы на бордовой подушке. Она нежно, совсем по–матерински

улыбнулась, поочерёдно приобняв их, разрезала алую ленточку, отрезав кусочек для себя, взяла букетики цветов и

– «открыла» выставку.

Директор Исторического Музея и экс–архивариус заметно удивили её:

– Рада Вас видеть. Мсье Агарат… занят, вероятно.

– Сейчас подойдёт. Улаживает дела с нашими спонсорами. Они предложили аукцион.

– Вот как? – тонкие дуги бровей леди Викторианы взлетели вверх. На секунду она закусила полную губку:

«Скажите, а не смогу ли я немного побыть вашим спонсором? У нас есть кимберлитовые трубки. Есть чистый

материал в огранке. Если хотите – мы можем купить у вас все картины. Ведь вы же предусмотрительны. Наверняка

уже сняли все копии?..»

– Нет. – директор развёл пухлыми ручками: «Увы. Не все. Есть такие, которые подпортило время.»

– Или леди Лорана? Покажете спонсору?

– Конечно. – директор расплылся в улыбке. – Мы приготовили небольшой фуршет. Это Франция. Шампанское?

– Благодарю, Ардос. Я уже позавтракала. Мы погуляем с месье Мартовым по выставке?

Ардос всплеснул ручками и раскланялся. Мартов улыбнулся. Две игривые ямочки означились у него на щеках.

Третья, на подбородке, вернула директора на землю:

– Наших портретов Вы здесь не найдёте, мадам Викториана.

– Да? – наигранно–удивлённо спросила она. – А почему?

– В плохом состоянии… – директор кисло улыбнулся.

– Как жаль! У меня отличные реставраторы, Ардос. Я скучала по Вас, мой министр. А уж как все скучают по

главному визирю! (А вот и он). Месье Агарат, Вы превзошли себя. Выставка – шикарна. И шампанское – тоже.

Агарат поморщился: «Вы ж не пили…»

– Нас не обманешь, месье Агарат. Всё отлично. Отпустите своих спонсоров. Мы немного устали с дороги и просим

Вас не затевать аукционы с картинами. Я плачу тройную цену за устройство праздника. И такую же – поверх вдвое

– за картины. Ну Вы же понимаете – ни история, ни искусство не пострадают.

Ассорская живопись, тем более значимые портреты, никак не могут рассеяться по чужим коллекциям. Ни Ваш, ни

Ардоса, ни мой, в конце концов.

Агарат утвердительно прикрыл птичьи глазки: «Согласен. Мсье Мишель ля Гранд, архивариус музея, проводит Вас

до храна. Отдыхайте, леди Викториана. Посмотрите Париж. Всё здесь будет висеть, стоять… дня три. Вы можете

увидеть здесь множество лиц, будто известных Вам (он наклонился к её уху и зашептал): «Прошу, не

обольщайтесь. Это только клоны. Пардон, дубли. И они ни о чём… ни сном, ни духом… Мсье ля Гранд… Простите, я

уволил Вас, но, поскольку новый архивариус пока не инвентаризировал наши экспонаты, Вам придётся эти

двенадцать дней (может и меньше, если успеете), отработать. Знакомьтесь: это наши спонсоры – леди Викториана

Сириус и Владимир Мартов.»

– О, мой Бог! – ля Гранд попятился. – Вы… Сейчас же хотите, чтобы я проводил Вас в хран?

– Сейчас же! – Викториана просияла. – Володенька, мы идём.

Архивариус исподволь оглядел богатую спонсоршу, пышущую здоровьем, испуганно поджал губы и тут же перевёл

рассеянный взгляд на Мартова.

* * *

Руки ля Гранда тряслись, губы прыгали. Он с трудом попал ключом в замочную скважину. Сосредоточенные и

настороженные гости вошли.

– Чаю хотите? – ля Гранду очень хотелось разрядить обстановку.

– Травяной есть? – спонсорша испытующе глянула на архивариуса.

Тот утвердительно прикрыл глаза и нажал кнопку звонка. Спустя пару минут в двери показалась прилизанная

рыжая голова с длинным носом.

– Шарль, малиновую панакоту, безе и хорошие пирожные с настоящим маслом мсье Мартову. Чай с мелиссой,

мятой и розой. Может, обед заказать?

– Нет–нет. – в один голос ответили гости.

– Месье Мишель, я пройду? – Викториана, будто в воду, шагнула к столу архивариуса.

Вещи его были аккуратно сложены в коробку. Поверх бумаг, не уместившись, лежал маленький розовый альбомчик.

– Можно? – Викториана извиняюще двинула альбом к себе. Старик, вцепившись в неё глазами, согнувшись, присел.

– Ваши внуки? – Мартов понимающе кивнул.

– Наши дети.

Открыв первую страницу, спонсорша опешила: «Этого… не может быть.»

…К ногам её упал маленький, только что нарисованный портрет принцессы Ассора в бежевом. – Здесь… была Ара?

– Леди Викториана… Это… Верт? – архивариус тяжело сглотнул.

– Володя Мартов. Можно ему так Вас называть? – обратилась она к своему телохранителю.

– Конечно. Володя. Полковник Военно–Воздушных Сил России. Особого подразделения. – рекомендовался Мартов.

– Айрин уволилась. – Мишель был спокоен и непоколебим.

Дверь приоткрылась. В кабинет вошёл долговязый Шарль с подносом и чайником в руке: «Чай настаивается. Мсье

Мишель, а можно мне забрать кружку Айрин?»

– Нет. Нельзя. – категорично ответил тот.

– Она же всё равно уволилась. Вы позволите мне убраться в её комнате? – не отставал консьерж.

– Нет. Не позволю. Там чисто. Леди Викториана, не хотите отдохнуть в отдельной комнате? – ля Гранд собрался с

мыслями и через минуту уже был невозмутим и галантен, как рояль.

– Устала. – ответила она. – Очень хочу.

– Тогда прошу.

* * *

Чайную сервировку перенесли в бывшую комнату Айрин. Мартов скользил рассеянным взглядом от маленького

столика к комоду, от него – к детскому диванчику.

– Что, Володя, опять мы с тобой не успели? – леди Сириус горько вздохнула. – Если б не была на Земле, подумала

бы, что сижу в гостях у своей племянницы.

– У меня дежа–вю. Странное чувство, что я – почти дома. И что я часто здесь бывал. – Мартов с удовольствием

отхлебнул травяного чая. – Дайте–ка взглянуть на это небесное видение.

Викториана приоткрыла розовый альбом, просматривая детские фотографии. Мартов изменился в лице. Последний

набросок Ары (пастелью) опять спикировал на пол.

– Да она… взрослая. Симпатичная. – Мартов вгляделся в бирюзовые глаза девушки «с золотой искринкой». – И

опять дежа–вю: мне кажется, я знал её, ребёнком.

– Зея, – Викториана перешла на шёпот, – ведь это ты? Признайся…

– Это я. Старый дурак… Не смог настоять, чтобы девочка ехала поездом. Была забастовка угольщиков. Они из депо

вышли на вокзал. Карету перевернули. Кидали бутылки с зажигательной смесью. Мы её потеряли… Мне казалось, я

так и останусь жить на Пьер–Лашез. Средь могил и скелетов. Время прошло. Я устроился в музей. Архивариусом. А

там – Ардос и Агарат. Мсье. Вот и я – тоже мсье ля Гранд. Раны зажили, конечно. Работа. Возня.

И пару–тройку дней назад – она. Веришь? Не ребёнок. Взрослая девушка. А ведь нашей Омарне только

тринадцать… будет.

Узнала она меня. А мне казалось, что я с ума сошёл. И пообщаться–то по–хорошему не вышло. Ушла. Через Врата.

– Это я сразу понял. По оплавленной покрышке на табло. – Мартов успокоился. – Она с Васильевым. Под

присмотром.

– Конечно, опасность сохраняется. Скажи, Зея, ваш директор уже видел её? – Викториана напряглась, как

пружина.

– Увы. – Зея с сожалением выдохнул.

– О, мой милый! Да у тебя ус отклеился. Конспиратор ты никакой. – Она погладила его по тёмным волосам и

попыталась потихонечку дёрнуть. Парик сидел хорошо. Крепко.

– Вот и Ара мне тоже самое сказала. А позавчера дёрнуло им с нашим реставратором в аптеку забежать. Под самые

камеры! У них, видите ли, у аптечных – праздник. Расширение сети торговой. (Как Шарль говорил – прокрутили

наших артистов по всем каналам. Ну как я мог её оставить в птичьих лапах?!.)

– Понятно. И куда рванули – не сказали? – Мартов соображал.

– Ара – локомотив оторванный… – Зея начал собирать чашки. Руки его тряслись, губы прыгали. – Принцесса Ассора

– ещё не королева. Игра жёсткая и очень жестокая. Ферзь либо дойдёт… – чашка, стоящая у края стола, задрожала

и бухнулась об пол, – либо…

За дверью послышалось прерывистое дыхание, затем мелкий дробный стук. Зея послюнявил ус, прижал покрепче и

вышел:

– Ерунда, Шарль. Просто разбил чашку. Но мы уже закончили. Тебе незачем тревожиться. Гости отдохнут здесь

немного. А сейчас сделай так, чтобы я тебя долго искал. Всё. Иди, мальчик. Айрин улетела в Москву, кажется. Или

в Санкт–Петербург. Учиться. Похоже, насовсем.

Шарль оторопел, потом неожиданно всхлипнул и – порывисто рванувшись, застучал ногами по лестнице.

– Вот так. Воздыхателей обрела. Не дитя. Девушка. Совсем взрослая… – Зея тяжело вздохнул: «Выбор–то у неё

небольшой. Либо успеет добраться из Врат до Альфиолы, либо останется с Васильевым там, где нет людей. Уж на

самый худой случай – отправится через те же Врата на Венеру. Вот так.»

Он собрал на поднос оставшиеся чашки, вынес мусор и, забирая чайники, оставил Мартову будильник: «Сон – вещь

хрупкая. Но ты поспи на Арином диванчике. Может, что и сосниться. А Викториане – оставь большой, синий. Ключи

– на тумбочке.»

* * *

– Свершилось. – Лама поставил Васильева на круглую площадку у Южных врат. – Да, Зиу. Ключи Жизни ты

получил. «Со–Хам.» – Будь сам в потоке Жизни и не забывай дышать. Пройдёшь налево. Там, у Западных врат,

найдёшь Али. Увидимся позже.

Собрав последние силы, лама обогнул монастырь и, никем не замеченный, пробрался в свою комнату. Там, на

деревянном гомти*, нашёл его Фарух.

– Сгом–тханг**! Связки…

Четырёхсотлетний джива*** и так понял всё, без слов. Белая сома сочилась из ламы. Он едва не лишился связки

на правой ноге. Живот, так же с правой стороны, был порезан.

– Со–Хам… – Фарух дышал в ритме ламы. Быстро протянув и зафиксировав под ним верёвки, он аккуратно наложил

пластырь на нижнюю часть живота. «Нырнул» с его головы вниз, собрал дурную сому и вытащил с паха ламы пару

приличных кусков стекла. Холодно стало в комнате. Затем Фарух быстро и крепко зафиксировал правый голеностоп

его, удалив оттуда несколько кусочков обсидиана и повёл ламу за собой: «Со–Хам. Ассар–тшен, это раны Зиу, не

твои. Значит, скоро затянутся. Чай?»

Лама отрицательно покачал головой.

– Лунную пилюлю? И спать будешь в гомти?

Ассар кивнул. Фарух развёл руки в стороны, собрал со стен всё дурное и вредоносное и бросил под ноги. На полу

осталась грудка серого пепла.

– Завтра… – простонал Ассар. Ещё более постаревший джива вышел с потухшими глазами, не прикасаясь более ни

к чему, принёс ламе лунную таблетку и тихонечко вышел, притворив за собою дверь.

 

1. *гомти – кресло для медитаций.

2. **сгом–тханг – верёвка для медитаций (для поддержания ног, спины и затылка).

3. ***джива – самореализованное существо высшей иерархии (ангелы, дэвы, боги и т.д.).

4. **** Со–Хам – принцип дыхания Жизни каждого живого существа.

5. *****тшен – дорогой.

 

* * *

 

Али встретил Васильева у Западных врат. Ни слова ни говоря, он повёл его в душ. Там уже была готова

полухолодная ванна. Остро пахло розмарином и полынью. Ванна, к тому же, оказалась солевой.

– Садись. – напевая мантры, Али слегка обмыл его. Потом, взяв в обе руки по щётке, начал растирать. Скоро вода в

ванне стала коричневой. Не отступая, Али переместил его под тёплый душ. Вода в душе под ногами окрасилась в

красный. Там же появились чёрные разводы.

– Что это?!. – Васильев отпрянул.

– Это… Кровь Ассар–тшена, нашего ламы.

– Он… жив? – Владимир подскочил под душем.

– Стой спокойно, не лягайся. Обретай силу коня, Зиу. И не пытайся быть ослом. Лама жив.

Ванну снова залили горячей водой. Насыпали соли и соды.

– Отдыхай. Но не спи. Через десять минут я приду размять тебя. И не бойся черноты из–под ног. Соль возьмёт её.

Это тебе подарок от Чёрной головы.

Али вышел. А Васильев «клевал носом» и мучительно думал об Аре: «Куда мы с ней? В России она бы стала

Ариной. Студентка, с первого взгляда. А на самом деле – школьница. Чему её учить и как? Главное – где?»

– Ну что, коняга? И тут тебе отдыху нет. Что ты бежишь впереди паровоза? (так, кажется, у вас говорят?)

– Так.

Али смешал кунжутное масло с розовым. Умастил «конягу». А потом грубо и сильно прошёлся по нему щётками с

обеих сторон. Затем – откинул щётки и пустил в ход пальцы и тонкие деревянные палочки, приминая и

подкручивая.

– Горячий душ. Мочалка. Смоем масло. Потом – сразу холодный. И – в халат. Есть у нас халаты. И тапочки есть.

 

* * *

 

То, что увидел Васильев, проходя через зал, и впрямь было «холодным душем».

Ара парила в воздухе под потолком. В ушах Владимира, как шарманка, звучала мелодичная музыка. Будто кто–то

тихонько и настойчиво играл на металлофоне, как там, на Пьер–Лашез… Как в музее…

Потом – мелодия сменилась хрустящим звуком шин по морозной дороге. Вкус малины и запах сирени соединились в

нём.

– Ну, давай и ты, Владимир. Со–Хам. – Али, никем не замеченный, стоял в стороне, переводя взгляд с парящей

Айрин на Васильева. Тот кивнул:

– Только переоденусь.

– Страшно без штанов?

– Угу.

– Запомни всё, что услышал и почувствовал в зале. И попытайся соединить всё. А теперь – отдыхать. И Айрин –

тоже.

– Да я и так отдыхаю… – Ара вычертила в воздухе кривую, больше напоминающую череду зубцов.

– Отдыхать! И так всё успеете. Подвиги в ущерб своему здоровью здесь не прокатят. Спускайся.

Айрин надула губы, затем, мягко и плавно выдохнув, в позе «лотоса» опустилась на коврик.

– Что не так? – Али был на редкость терпелив.

– Всё, что увидела, услышала, почувствовала – не соединю никак. Как лоскутное одеяло…

– Одеяло – это хорошо. Не замёрзла?

– У–у!

– Тогда – под одеяло. Добрых снов, Ара. Под белый шар над головой. Да? – Али мягко улыбнулся. – И не забудь

тут же мантру, которой тебя учил. Попроси Дхавантари*: «Ом…»

– Сваха. – Ара кивнула головой.

 

*Дхавантари – бог здоровья.

**Сваха – спасибо.

 

* * *

 

Спала она беспокойно. Ей снились пещеры. В пещерах – сидящие люди. Холодные, бездвижные, будто

окаменевшие. И всё–таки – живые. Вместе с тем двигались они очень быстро. Им не были нужны ни корабли, ни

самолёты, ни Врата. Мудрые, добрые, насмешливые, неспешные в речах, с отменным чувством юмора.

– А ты найди свою ступу. Тогда и вспомнишь всё. Главное – метлой сильно не маши. А то отнести тебя далеко

сможет. А пока ты не Бабка–Ёшка, отдохни, дитя, немножко.

Она проснулась от насмешливого голоса, звучащего где–то над головой. Золотые и серебряные точки соединились

там же, над головой её, в соты – одна, золотая, висящая в центре сот, мягко, как в масло, вошла ей в голову:

– Доброе утро.

По крику птиц, по весёлой возне где–то снаружи, Ара поняла, что утро как раз в самом разгаре. На утреннюю

зарядку она проспала. А кушать «незаработанный завтрак» ей не хотелось. Потянувшись, она выглянула из

комнаты.

Али, проходивший мимо по коридору, хитренько подмигнул: «Ара, Ассар–тшен ждёт тебя, чтоб попить чайку.»

– Ой, надо одеться…

– Накинь халатик. Этого достаточно.

 

* * *

 

Лама встретил её очень тепло и приветливо: «Утренние пташки – в тень. Дневная птица устало бороздит

горизонт…»

Ара удивлённо вскинула брови и, в почтении сложив у груди руки, присев, приветствовала ламу. Две маленькие

чашечки душистого дымящегося чая покоились на низком круглом столике. Рядом – два маленьких букетика

цветов.

– У, рододендроны… Красные и синие. – Ара блаженно прикрыла глаза, вдыхая игривый запах рододендронов и

хризантемового чая.

– Красные – для моей путешественницы. – Лама приветливо улыбнулся. – Синие – для старого Ассара. Чтобы

хорошо подумать. Поразмышлять.

Вздрогнули, зашуршав, яркие тростниковые занавески. Тут же показалась голова Васильева в тёмно–каштановых

кудрях.

– Заходи, Владимир. – лама придвинул к столику пару подушек и снял с полки ещё одну чашечку, побольше. – Все

соли из тебя Фарух выгнал. Пить хочется?

Васильев кивнул.

– Попьём и подумаем: здесь на каменной площадке двадцать пять ступ. Будет…

– Тридцать шесть. – Васильев задумчиво глядел в точку, видимую и слышимую лишь ему одному. – В половину

древнего алфавита. Арийского… И по количеству измерений в Галактике.

– Ара…

– Здесь, наверное, сорок девять… А у нас, на Сириусе – больше…

– Будьте осторожны, летуны. В городе Богов не только ступы сохраняют. Там есть и зеркала. Зеркала Времени –

страшная вещь. Можно постареть в одночасье. Даже умереть… от старости. Дживы к ним не приближаются.

– Это… совершенные души? – уточнила Ара.

Лама кивнул:

– Ну, кто ещё здесь что–то новое и неведомое повстречал?

– Фарух – джива. – размышляла Ара. – А сколько лет Фаруху?

– Четыреста, Ара. – цветная занавеска приподнялась. Фарух улыбнулся. – С тех пор, как я пришёл сюда.

– Тогда боги – тоже дживы?

Лама кивнул.

– А сколько лет Аре? – Фарух, грустно улыбаясь, просиял. Казалось, даже глаза его помолодели. – Я пришёл сюда

ребёнком. Совсем в другом теле. А мне уже рассказывали о том, как маленькая девочка с Сириуса спустилась,

чтобы подарить Жизнь Земле.

Ара посмотрела сначала на Фаруха, потом на ламу:

– Но я не хочу в ступу! Я что – снова должна умереть?

Неловкое молчание зависло в воздухе

– Успокойся, Ара. Ты не умрёшь. Попробуй Ан–Си. Это синий чай из цветов. – лама взял другой, маленький

чайничек, немного повращал его и налил ей в маленькую чашечку. – Мы все здесь собрались, чтобы ты жила. И

Зиу, он теперь – Владимир. И Фарух, он же – Фарук. И я тоже.

– Я могу спросить? – Ара осторожно обвела всех вопрошающим взглядом.

– Конечно. – лама прикрыл глаза.

– Здесь внизу, в туннеле, есть корабль. Он стоит на ребре. Чей он?

– Вот ты о чём. – лама открыл глаза. – Кто не умеет управлять кораблём, тот не увидит корабля. Не спеши. Как

только сможешь поднять его – он твой.

«Вот и хорошо, – думал Васильев, – если разговор зайдёт о библиотеке (А он непременно об этом зайдёт), нашей

принцессе придётся вспомнить санскрит. Возможно, даже выучить сначала. Значит, вопрос о нашем перемещении

пока отпадает.»

– Да, Зиу. – лама кивнул, послушав его мысли. – Чтобы двигаться дальше, надо помнить, откуда ты пришёл и чего

ждёшь. На что ты готов, чтобы твои идеи и замыслы воплотились? Так откуда ты?

 

Часть II

Средь пирамид Асссора

 

В Ассоре был обычный базарный день.

Внизу у рва, залитого тёмной зелёно-жёлтой жижей, толпились продавцы живого и другого штучного небывалого

для Сириуса товара.

Рыжая жгучая девчонка с зелёными «по плошке» глазами, – тоже местная достопримечательность, продавала свою

орливую, похожую на грубого ерша, кошку.

– Зачем продаёшь такую красавицу? – удивился длинный пилигрим в тонком хитоне.

– Она всё съела на нашем дворе. А теперь – к соседям за паулами повадилась. (Девчонка насупилась)

Незнакомец внимательно посмотрел в зелёные глаза под золотыми ресницами:

– А откуда у соседей твоих паулы? Эти жирные птички с длинными ушками на Сириусе не водятся.

– Они с Пладоса, дядя. Их купил фэр Ардос. Для самого короля. – Девчонка торжественно хлюпнула носом.

– Да ну?! – Незнакомец недоверчиво качнул головой. – Значит, ты из Ардонии?

– Ага! – Веснушчатый нос радостно вздёрнулся.

– Ну, беги к маме. Вот тебе за твою кошку. – Хитро улыбнувшись, он положил ей в ладонь две крупные монетки.

Всё ещё не веря своей продаже, она грустно потопталась на месте:

– А вы её… Не съедите?

– Я не ем кошек, - поморщился незнакомец.

– А-а!.. – и девчонка радостно ускакала прочь с базарной площади. Вслед за ней быстро ковыляла её похожая на

ёрш, кошка. Пилигрим радостно выпрямился и шикнул на неё. Да так, что она летела, топорщась, снарядом до дома

впереди своей маленькой хозяйки.

Торговцы, гнездящиеся у стены поодаль, расплылись непринуждёнными улыбками. Сзади посопели. Пилигрим

настороженно оглянулся.

– Реактор для корабля не нужен? Отдам. Дёшево. – Из-под тусклого, видавшего виды плаща с капюшоном сверкнул

слащавый оскал.

– Нет, благодарю. – Странник покачал головой.

– А как домой добираться будете, - не отставал тот.

– Благодарю, - улыбнулся странник. – Я пока не тороплюсь.

Торговец поджал губы, презрительно смерил взглядом «длинноногого чужака» и боком по-рачьи ретировался.

Мягкая ладонь его моментально вытянулась в клешню, глаза уменьшились, лицо заострилось.

– Доложит в министерство обороны. Уж не сомневайтесь. Он давно вас пасёт, – раздалось сзади.

Пилигрим задумался. И вдруг удивлённо вскинул брови:

– Он – мезоморф?!.

– Да, - буркнул кряжистый торговец. – А кто лучше них разнюхает и спрячется?.. Теперь министерство обороны –

государство в государстве…

Невысокий желтокожий драк с сожалением выдохнул.

– Жаба – она и есть жаба. Всё дерьмо «на продажу» соберёт. Купите – так не долетите. Его разнюхивать послали,

а он – туда же… Свой интерес блюдёт.

– Да, - закивали головами соседи. – Скоро простого обмена и не увидим – всё заменят монетами… Жабы и в

лечебницах, и в институтах здоровья. А уж если до казны доберутся – то плакала казна.

Странник нетерпеливо поиграл монетами в руке.

– Спрячь, мил человек. Пригодятся ещё, - темнокожий кряжистый торговец по-отечески зажал его длинную ладонь

с монетой, удерживая в своей. – Ты спрашивай, не стесняйся.

Странник потупился, неожиданно шагнул в сторону и чуть не оступился у рва.

Жёлто-зелёная жижа хищно хлюпнула, едва не долетев до его сандалии, и замерла, дробясь десятками мелких

пузырьков.

– Солнце и море! Откуда столько эктоплазмы? – странник гадливо поморщился. – Они что, лобное место… Прямо на

базаре устроили?!.

Все как по команде беспокойно подняли головы.

– Проект фэра Ардоса, - приземистый торговец загадочно приложил палец к губам. – Скоро всё пойдёт на монеты.

А где же столько бесплатной рабочей силы взять? Вот он и старается.

– Разве Ардос – бог? Эктоплазма… Кто понесёт её? И с какой целью? – странник ошалело поглядел по сторонам. –

Королева… Знает?

– Да кто же знает?.. – торговцы погрустнели. – Говорят, что её и на планете-то нет. Король нездоров. Малышке

едва минуло девять. Что она может? Всем управляет фэр Ардос.

– И дядька её, Агарат.

 

Глава I

 

Алхимики. Новый проект министерства

 

Агарат картинно снял с колбы чёрный шёлковый платок. На платке выпукло красовались вышитые шёлком багряно-

коричневые «А» и «S».

Затем он аккуратно вылил её содержимое в реторту с такой же багряно-коричневой кровью. Едва приоткрыв птичьи

глаза, обессиленно ткнувшись носом в плаценту с оплавленными краями, гомункул начал жадно, уж совсем по-

рыбьи ловить ртом воздух. Куцый хвостик его дёрнулся и загнулся вниз…

– У! Хорош. Хорош! – Ардос расплылся в блаженной улыбке, прицокивая языком. Агарат приосанился, гордо

выпятив грудь.

– Вот только бёдра против твоих узковаты…

«Мастер» досадливо свёл глаза к переносице и нетерпеливо сплюнул в сторону:

– Да ты б в реторту плюнул. – Ардос помялся. – Глядишь, посговорчивее был бы гомункул твой.

– То-то ты наплевал неделю назад… В канавку. – Птичьи глаза подозрительно прищурились. – Ты, Ардос, заговор

готовишь?

– Ну уж и заговор! – фэр потаённо фыркнул, очертя пяткой полукруг. – Так сказать, новая программа военного

министерства.

– Новая?!

– Программа! – пискнул фэр, с трудом высвобождая свою жирную шею из цепких костлявых пальцев Агарата.

– Новая?!

– Программа! – негодуя, они вцепились друг в друга и с чувством мутузили один другого, возя по полу. Со всех

сторон падали банки, звенели разбитые колбы, гремели падающие котлы и миски.

За этим занятием и застал их военный министр. Белёсые брови его щитами сомкнулись у лба:

– Что здесь… Происходит?

– А что Вы здесь делаете?! – взвизгнул Ардос.

– Выручаю… Своего благодетеля, – министр легко взял Ардоса за шкирку и, немного подержав над полом как

шкодливого котёнка, швырнул в сторону. – Ардос, Вы обещали дешёвый генный материал. Крепкий.

Неприхотливый. А наши люди вместо того, чтобы обучать молодых, бегают по пустыне за змеями и скорпионами.

Вы хоть знаете, во что обошёлся казне Ваш прожект с новыми лабораториями?! А суперкрепкий орбитальный

корабль–разведчик? А броня для корабля? А щиты?

С каждой минутой лицо Агарата всё больше и больше бледнело… Наконец, птичий нос его заострился, глаза совсем

вылезли из орбит и стали жёлтыми. Как ветер самум налетел он на Ардоса. Потасовка продолжилась.

– Хватит!.. Друг из друга пыль выбивать. Не продохнуть уже. – Широко расставив ноги, вздохнув поглубже, вперев

глаза в потолок, министр… выдохнул.

С минуту побултыхавшись в воздухе под потолком, незадачливые кабинетные учёные снопами рухнули на пол,

досадливо потирая свои бока.

– Ну, филистеры, - ободрился министр, – отдохнули и – будет.

– Церковь Вам этого не простит! – просвистел сквозь зубы Агарат.

– Конечно не простит, - согласился министр. – Потому что её не будет. Такая церковь будет упразднена. Приказ

королевы. Ещё что-нибудь?

Он поочередно выстрелил глазами в Ардоса, потом в Агарата. Фэр прикрыл живот ладошкой, съёжившись от боли.

– Блефует! – присвистнул Агарат, расправляя ушибленные ноги. – Королевы давно уже нет на Альфиоле. А гамма-

лучи Сорго я блокировал, когда (тут он понизил голос) твой корабль доставил на орбиту мой спутник с моим щитом.

Возмущенный такой наглостью, Ардос вскрикнул, и уже готов был зубами вцепиться в тощее горло, но тут же обмяк

и скапустился.

– Так-то оно лучше, - выдохнул Агарат. – Жрать поменьше будешь. А то совсем гипнабельным стал. Смотри,

прирежет тебя министр как свинью…

– Как барана… - простонал фэр.

– На барана ты уже не тянешь… - потирая ушибленное бедро, Агарат доковылял до прикрытой реторты. Вскрыв

зубами бутыль со спиртом, он обработал себе вены. Кольнул. Отцедил пробирочку. И тут же спустил в реторту.

– Сыночку? – Ардос покачал головой. – Совсем скоро без крови останешься. Светишься весь как ветошь.

– Ты что-то предлагаешь? – свистнул Агарат.

– Да. Мир? – фэр протянул свою розовую пухлую ручку.

– Чёрт с тобой. Мир. – согласился Агарат, отдёрнув руку.

– Будет всё крепко, да лепко.

– Угу, - мыкнул Агарат. – Ты даже мыслить стал как жабёныш. Что? Лечился у них?

– Угу. – Ардос распустил губы.

– Оно и видно… – пробурчал Агарат. – Ко мне – даже не прикасайся! Министр фыркнул и вышел вон.

Агарат гадливо отёр платочком свою тощую шею в красных пятнах и мелких пузырьках. С сожалением тронул

набухший кадык. Достав из кармана перламутровую пудреницу, он долго смотрелся в маленькое, с подсветкой,

зеркало, присыпая ликоподием руки и шею. Наконец, закончив туалет, замотался шёлковым платком, досадливо

гаркнув:

– У! Опять прыщи… Герпес поди. В храм! Срочно в храм!

И он заспешил из рабочей лаборатории вверх по винтовой лестнице, широко раскинув руки.

– Да, - неслось ему в спину. – Крылья-то тебя держат, конечно (Ардос хмыкнул), вот только хвост мешает…

– Да уж! Срочно – душ… - поднявшись к куполу Ассорского храма, он быстро нырнул в кабинку.

Тысяча мелких кристаллов, поднятые током чистейшей родниковой воды, как ведается, с подогревом, обрушились

на него, кружась в музыкальной симфонии. Под ногами остались жёлто-коричневые тяжёлые подтёки. Хвост его

досадливо дёрнулся и затих.

– Уф! – удовлетворённо фыркнул Агарат. «Ну и что,- рассуждал он. – Бёдра действительно широковаты. Так это

даже лучше. Разве с узкими бёдрами легко родить и выносить младенца? Он, Агарат, выносил и родил. Он теперь

бессмертен, как бог. Чего же журиться? Грудь можно, конечно, и пошире развернуть – дыханию ничто, по счастью,

пока помешать не может. Но…Некогда. Пока Айрикс спит, пока толчётся со своими цветами да травами Герда на

Сорго, - ковать, ковать, пока горячо. Его даже в шутку прозвали Коваксом. Прозвали – за глаза.» Он уже не

обижался. Обижаться было некогда.

 

Глава II

 

Чёрная пирамида Ассора

 

Он обустроил себе подземный Храм. Прямо под Центральным Храмом Айрикса, всё соединяющего. Уж кто-кто, а

Агарат умел пользоваться всеми возможностями, кои предоставляла ему жизнь. Герда – королева Ассора и всей

Троянды – на Сорго, муж её и владыка соединяющий, Айрикс, – сильно болен, и потому управлять не может. Что ж

ему, регенту, не управиться? Сам он, происходя из клана служителей, служил целям высоким и дерзким. Агарат сам

объявил себя богом.

Великая Чёрная пирамида стала служить ему надёжным щитом от самого Айрикса и его приближённых. И Большой

Лабораторией – одновременно. Она сама добывала себе энергию из недр. Верхний храм Герды по ночам брал

энергию ночных светил, а уж куда распределить её – кому, как ни Агарату, – додумать и сделать?

Теперь низ Храма упирался глубоко, в самые недра Светилища, чёрною смолистой пирамидою. Он приказал

выстелить её сланцем изнутри и по всем углам закрепил огромные вытянутые пальцы кристаллов. Казну, правда,

потрясти пришлось. Но «исключительно для безопасности родной Альфиолы». Одно плохо – казначеи отказывались

давать ему средства на лабораторию.

Тогда Агарат от имени самой Герды выправил себе новую печать «по причине изношенности старой». Все приказы

и сеансы связи с Сорго он блокировал. Зато в эфир шли исключительно новые голло-копии Герды и Айрикса в

умопомрачительных нарядах, с горячими речами и посулами мира, здоровья и процветания родной Альфиоле и

всей Троянде.

Агарат сам писал компьютерные программы, дьячок Фоксар – жаркие речи для владык. Правая рука и вправду не

знала, что в это время вытворяет левая.

По утрам перед самой храмовой службой из-под пола церкви доносился ужасающий вой. Старший советник

объяснял его «недовольством великого Айрикса» и предупреждениям неверным, коих великий, восстав от тяжёлого

сна, станет карать со всей строгостью «согласно Вселенскому закону».

А Сор, великий могучий змей, держащий мир и равновесие, мирно спал, свернувшись кольцом вокруг Троянды. Вой

из-под пола и толчки в Чёрную пирамиду не то, чтобы не сотрясали его, но пока не будили. Новоявленным «богам»

это было на руку.

 

* * *

 

Роль Сора в Нижнем Храме занял старый ручной питон. Его постоянно перекармливали, поэтому чаще всего он

спал. Изредка – предостерегающе поднимал свою треугольную голову с мутными и пьяными глазами, поворачивая

её туда, откуда раздавался шум. Иногда – предостерегающе шипел. Ему мешали спать.

Гудение снизу было мерным. Песня Агарата, как и его танец, на всех действовали усыпляюще. Чёрный клобук его с

серебристой чайкой посередине сонно плавал среди зала, мерно вырисовывая то «S», то «Z», то вдруг

превращался в неполную стрелу.

Вдруг… Странный стук взрывом оборвал движение хищной чёрной чайки. Танец Смерти взорвался красными

плотными крошками…

Кирпич, не долетев до чёрной серебристой кафедры, задел тощий хвост гюрзы, свернувшейся на западной стороне.

Та – стрелой взметнулась вверх, зашипела, и… бухнулась пузом у самых Ариных ног, роняя по пути пружины. Одна

из них едва не задела её по лбу. Она чудом успела отскочить.

Гадюшник, которого она так боялась с раннего детства, оказался самой обычной концертной ямой. Перманентные

змеи тупо, заученно, как по команде, поднимали головы, но шипели вразнобой. Ничего не скажешь – потрясающее

зрелище! Этого Ара никак не ожидала.

Агарат хищно сверкнул глазами, и нос его – огромный нос коршуна – предостерегающе задрался вверх. Его тога –

чёрная снаружи, мясо-красная изнутри – полоснула Ару по носу. Волна тёпло-сладкой вони окутала зал. Она снова

гадливо отскочила. Питон обиженно зашипел. Вдруг по полу что-то тихонько стукнуло и покатилось. Ара двинулась

на стук.

– Ваше высочество! – злобно зашипели на неё танцующие жрицы, - Это неприлично – бегать по залу во время

службы. Отец Агарат непременно рассердится.

– Мой отец за это не сердится, - невозмутимо парировала Ара. – Агарат мне не отец! Только дядя!

Она уже склонилась над белой мозаикой пола, изображающей незаконченную однобокую стрелу. Ара слышала:

что-то упало. Что-то маленькое и остренькое, судя по звуку. Это было ей более интересно.

– Ой, зубик! Пентик, миленький… Да ты ж у нас совсем стареньким стал. (Как дядя Агарат. Всё к смерти готовится.)

– Она фыркнула про себя. Тут же стремительно перебежала к питону, крепко зажав в кулачке свой трофей.

– Пентичек! – она быстро и нежно погладила его по жёлтой матовой спинке. Тот сонно толкнулся ей в руку и

жалобно опустил свою треугольную голову на Арины колени. – Дядя Агарат совсем с тобой не гуляет… -

продолжала Ара, – вот ты и спишь… Как же мне тебя отсюда вытащить?

Она тут же стащила с себя свой лёгкий прозрачный плащик для храмовых служб и, быстро скомкав его, немедленно

подложила под тяжёлую сонную голову питона. Тот умиротворённо вздохнул и затих.

– Встаньте! Немедленно встаньте, Ваше Высочество! – осаждали её жрицы. – Ваш дядя…

Ара недовольно оглянулась. Тёмно-серый стальной плащ с капюшоном мягко лёг ей на плечи:

– Омарна!.. – Она резко отшатнулась. Жёлтые крючковатые пальцы Агарата, испускающие тёпло-сладкую

несусветную вонь от неожиданности повисли в воздухе. – С непокрытой головой нельзя находиться в Храме.

Неприлично. Незачем давать черни пищу для разговоров.

– Пентефорус уснул. – Ара тихонечко качнула головой.

– Змей спит.

– Спит, - слышались голоса в зале.

Святой отец едва заметно развернулся к своей пастве:

– Сор умиротворён. Все свободны, - Агарат, едва сдерживаясь, помотал в воздухе правой полой плаща.

Оттесненная паства быстро, как по команде, прилипла к западной стене храма.

 

* * *

 

– Девочка… В тебе есть всё! – он хищно сверкнул глазами, устремившись на её «рожок плодородия», так

опрометчиво выплывший над головой и разбухший под капюшоном. – Скоро взрослой станешь… - И нос его –

огромный, с горбинкой, нос коршуна, заносчиво задрался вверх. – Если на Альфиоле и неминуемы катаклизмы,

птенчик поделится со своей державой травою и водою жизни. Маленькими клеточками… - скрюченные жёлтые

пальцы, торчащие из тоги, крыльями хищно зависли у её шеи.

Ара в ужасе отшатнулась.

– Га-га-га! Птенчик сердится?!. – в ответ ему по залу раздались жидкие смешки, переходящие в гогот. – Глаз не

спускать! – закончил Агарат, прищурив свои немигающие птичьи глазки. Дворня немедленно двинулась к Омарне.

«Святой отец» явно был доволен собой. Чёрно-мясо-красная тога взметнулась вверх, как крылья хищника, и…

обвисла – служба закончилась. Волна тёпло-сладкой вони дымкой затянула зал. Ара выскользнула. Лёгкой упрямой

стрелкой миновала своих «захватчиков». Те изо всех сил таращили глаза, силясь рассмотреть среди дыма

маленькую взбалмошную принцессу, так неожиданно и резко прервавшую храмовую службу. Они дебилели на

глазах, погружаясь в сон, и очень боялись заснуть.

 

* * *

 

– Пойдём, дядя Омарон. Не могу больше. Сейчас просто задохнусь. Пойдём, пока они спят… – она тихонько

потянула его за пальцы.

– Ты думаешь, Ара?

– Мир вам, добрые жители Араны. Да прибудет с вами покой, любовь и счастье! – Ара заткнула нос, ещё больше

понизив голос. (Ни дать, ни взять – рыжий дьячок Фоксар). Гнусавя и рассыпаясь в комплиментах перед дворней,

она вдруг надменно и победоносно взмахнула своим плащом, сощурившись совсем по-птичьи, как старший

советник и регент. Затем – выгнула спину и резко помахала в воздухе серебристо-серым плащом.

Лица дворни расплылись в слащавых улыбках, головы подобострастно кивали, а ноги их, тем временем,

становились совсем ватными.

Проследовав по залу походкой грифа, устремившегося к пище, Ара вытащила из зала за пальцы семенящего за ней

Омарона. Осторожно пробежав с ним по тёмному коридору, она свернула в прачечную. Швырнула прачкам серый

плащ:

– Ради всего, постирайте! У… Вонь!

Те вздохнули и тихонечко ойкнули.

Старый Омарон, нетерпеливо покачивая головой, разминал затёкшие пальцы:

– Что ты задумала?

– Погулять, дядя Омарон. На воздух!

Она быстрым движением набросила на себя старенький застиранный плащ с круглым капюшоном. Сам хозяин

плаща затруднился бы вспомнить, какого цвета он был. Длинный череп Ары совсем утоп, скрытый необъятным

капюшоном. Теперь сам Омарон ни за что не узнал бы её, перейди она улицу. Они без труда миновали Дворцовую

площадь. Легко и быстро, будто нацелившаяся стрелка, двигалась по деревянным полкам Ара. Вслед за ней, едва

успевая, семенил Омарон:

– Лавки! Чёртовы лавки… Ну что ты хочешь, дитя?

– Вот этот длинный алмаз... Он подойдёт. И рубин. Смотри, какой большой… И вот этот голубой кварц. Такой

чистый…

Ошалелый лавочник, насторожившись, подался вперёд. Губы его так и застыли в умильной улыбке. Лицо

окаменело.

– Девчонка совсем сбрендила. Не слушайте её, ваша милость! Откуда ж у нас такие деньги? – он назидательно

щёлкнул Ару по носу запачканной перчаткой. – Пойдём, моя красавица. – В толпе загоготали. – Если не хочешь

себя открыть раньше времени. (Он вплотную наклонился к капюшону, крепко взял её за локоть), - сдерживайся.

– Кристалл… Кристалл для модулятора… - чуть слышно и жалобно простонала Ара.

– Угу! – кивнул головой Омарон. – Непременно, моя умница. Завтра же скуплю всю лавку. И эту, и ту. – Рядом

пронзительно заржали им в спины.

– Шаг сбавь… Держитесь, Ваше Высочество. А то наша прогулка может стать последней.

– А кто запретит?! – взвилась Ара.

– Ваш дядя, Агарат.

– Но ты же тоже мне дядя!

– Я – нянька, Ара. А он – регент.

Её побелевший носик стал чуть длиннее и совсем поник, скрывшись за капюшоном.

– Теперь госпожа знает, что творится на задворках её государства?

Она кивнула едва заметно. И длинные светлые капельки безудержно заструились с белеющих щёк её на капюшон.

Над головой ухнуло, раскатилось басовито и предостерегающе по небесной лазури. Вмиг лазурь сменилась

индиговыми волнами и – закрутилась аметистовой воронкой. Небесный колодец приоткрылся:

– Что случилось, Ара? – белый туман, погромыхивая, собирался в огромную серебристую спираль. Спираль

вращалась, пахтая пространство колодца, накалялась и тут же разряжалась жёлтыми молниями.

Носик ободряюще вздёрнулся:

– Ты видишь. Отец отравлен и обманут. Он больше никому не верит. Даже мне… Мама работает на Гамме. Она даже

не знает, что тут творится. Отец не может управлять. Всем… Всем управляет Агарат!

Туман собирался поверх аметистовой воронки. Грозное мужское лицо, вытканное потоками спирали, гневно

сверкнуло глазами, скользнув по плащу Ары:

– Безрассудно. Вас уже ищут. Лавочник проговорился.

– Я же… Я же должна…

– Быть хорошей куклой! – громыхнуло вниз.

Ара в испуге отскочила. К ногам её бухнулись три огромные градины. Гораздо больше голубиного яйца. Спираль

ушла вверх. Небесный колодец закрылся.

– Вот и всё… - в ужасе прошептала Ара.

 

* * *

 

Бело-серый дождь свивался потоками на границе только что означенного воздушного пространства. Сеял

градинами самой причудливой формы.

– Это она. Она! Я узнал её сразу, – завопил лавочник. – Вот они. Воры! Колдовство! Будь ты проклята! Держите их!

Воры…

– Стой, Ара. – Старый Омарон был уж слишком спокоен и рассудочен. – Вдохни. Вот так. Теперь – выдохни. В

живот. Расслабься. (Не напрягайся. Совсем не напрягайся. Вот так.) Держи дыхание.

Невдалеке от них стукнуло камнем о невидимую преграду.

– Держу. – Продолжал Омарон. – Вдохни. Теперь – выдыхай. Держи.

– Это колдовство. Хватайте их! Это колдовство! – вопил жирный белокожий лавочник. – Она трогала мои камни. Их

никто, никто больше не купит!..

– А многие в Аране могут себе это позволить? – спокойно осведомился непойманный вор.

– Я – могу, – услышала Ара. (Она вздрогнула от неожиданности). – От имени и по повелению Айрикса,

соединяющего всё, и Герды – владычицы и дарительницы жизни, я покупаю для Омарны – госпожи и ныне –

владычицы, дары наследующей, все ваши камни. (Лавочник дрогнул). Всю вашу лавку, Ликен. И ту. И эту. –

Спокойно выдал мужской голос сзади.

– Стой-стой, Ара. Не поворачивайся. – Омарон рывком надвинул ей на глаза капюшон. – Молчи.

Глаза лавочника вывалились из орбит. Он сморщил нос, ощетинился. Вмиг его умильную улыбку сменил волчий

оскал. Жирные белые руки стали прорастать рыжей шерстью:

– А-а-а! Мастер Верт?! Королевский шут… – улыбку Ликена перекосило вправо.

– Стоять, Ликен! – Верт пришил его глазами к месту. Личину не менять. (Для Вас это – самоубийство). Я…

Приказываю Вам.

Тот вдруг остолбенел в каталепсии и – упал в грязь, корчась в судорогах.

– Так–то лучше. А теперь все – ниц пред Дары наследующей Владычицей нашею, Омарной. Вы позволите?

Ара затравленно выглянула из–под капюшона. Прямо на неё рывками двигался огромный великан в плаще цвета

индиго. На груди его было вышито два солнца, на плечах – серебряные луны. Плащ был перетянут змеевидным

поясом с двумя опущенными змеиными головками. Спину закрывал огромный крест, раструбами расходящийся в

стороны.

– Так Вы позволите, госпожа?

Ара едва кивнула. Омарон горько вздохнул и покачал седой головой. Глухой бесцветный капюшон сам упал на

плечи Ары. Голубой моллюск широким бантом выплыл из темени Наследующей, и радуга – высокая и ясная –

очертила собою часть небосвода…

Обескураженная толпа, чудом не разорвавшая её пятью минутами раньше, взвыла в восторге, падая ниц.

– Фоксар?!. Вы… Здесь? – длинная худая фигура в выцветшем плаще трепыхнулась, припав на одно колено. Рыжая

тощая косица пала ниц, выщипанные усы с такой же тощей бородёнкой – тоже. Верт нахмурился: «Я сказал: Ниц!

За предательство, как офицер внешней разведки и командующий операцией, ссылаю вас на пояс Эт–Табу, в самую

отдалённую колонию. Препровожу – лично. Ликен! Очнулись ? Поедете с нами. А пока – возвращаю Вам часть

денег за Ваши камни. Кутните с друзьями. Если они у Вас есть, конечно.»

Ликен на лету поймал кожаный кошелёк. Тут же выпотрошил его, попробовав на зуб выпавшие на колени монеты,

одну за одной: «Алхимик чё… Хм!» Снова ссыпал их в кошелёк и затих.

– Остальные деньги я положу в Казну на Ваш счёт. Там они Вам всё равно не потребуются. – он пригвоздил

взглядом обоих, пока передав Омарону:

– Госпожа, ещё раз простите. – Верт быстро спрыгнул с ходулей. Теперь Ара доходила ему до плеча. – Это – Вам

(он сунул ей в руки кожаный мешочек с камнями и – ретировался).

Ара ошарашенно потопталась на месте, всё ещё не веря своей удаче. – Остальные кристаллы побудут пока в казне

до Вашего совершеннолетия. – Он улыбнулся.

Мелкий модуль корабля–разведчика уже спускался к осуждённым. Она быстро сунула в потаённый карман плаща

подарок Верта.

– Уходим, Ара. Быстро! Пригнись. – Омарон натянул на лицо её выцветший капюшон, ухватил под левый локоть и –

потащил ко Дворцовой площади, из последних сил держа над нею и над собой силовое поле, раздвигающее толпу.

Приняв опасный груз, модуль щёлкнул и, вспыхнув, поднялся в воздух. Верта нигде не было…

 

* * *

 

Группа солдат уже рыскала по переулкам. Приплюснув свой капюшон, Омарон согнулся и быстро зашептал Омарне

на ухо:

– Пригнись, Ара. Ты шамкаешь и хромаешь на левую ногу.

– Стой! Куда идёте? – офицер охраны длинным древком орудия преградил им путь.

– А несём дары фэру Ардосу. – чуть слышно прошамкала Ара, низко согнув спину.

– Что там?

– Не Ваше дело! – резко, по–птичьи щёлкнул Омарон. – Велено самолично доставить фэру к Лаборатории.

Офицер побелел от неслыханной дерзости:

– Стоять! – Омарон одним взглядом пришил его к стене. Тот обеими руками схватился за голову.

– Кто?

– Кто это? – на помощь офицеру уже спешили солдаты, явно подозревая неладное.

– Рачьё мезоморфное! В Министерство. – нехотя выдал офицер, с усилием потирая свою голову. – Как же больно!..

 

* * *

 

– Старуху – в Чёрную Пирамиду. (Омарона развернули). – Сам в обход пойдёшь. До контрольного поста. Там

накормят.

Высоченная металлическая дверь с лязгом захлопнулась. Ару мягко подтолкнули в спину. Не то, чтобы она

испугалась. Здесь, в Чёрной Пирамиде, она была уже много раз, но никогда не спускалась ниже Храмового Зала.

Эти этажи принадлежали жрицам. Здесь их готовили. Здесь же, в Нижнем храмовом зале – посвящали. И уж

никогда им отсюда не было пути назад. – Разве по самому высшему изволению Верховной или по просьбе самой

Королевы.

Ара поёжилась. Снизу потянуло сквозняком. Вдруг непонятная тёплая склизкая волна навалилась ей на плечи. Тело

её бросило в сторону и потянуло куда–то вниз. Она сопротивлялась, как могла.

Впереди лязгнули железные засовы. Тёмно–синий луч прошёлся по её макушке. Что–то вспыхнуло и мягко

разрядилось бело–розовыми молниями. В проходе показалась высокая мужская фигура, затянутая в броню из

крупной рыбьей чешуи. Она мягко двинулась Аре навстречу, испуская белые и синие мелкие молнии. Что–то очень

знакомое сквозило в ней, но подспудно Ара чувствовала подвох. Мужчина приблизился настолько, что она уже

могла разглядеть его лицо. Она чуть не вскрикнула: «Отец?!.», но вовремя удержалась, вспомнив, что она

«шепелявит и хромает на левую ногу».

Молчаливо и сосредоточенно фигура вплотную приблизилась к Омарне. Брови на бледном мужском лице

сдвинулись к переносью, уголки губ кривились вниз в надменно–брезгливой улыбке. Ара неприятно удивилась. На

всякий случай она протянула ему длинный кристалл изумруда. Реакции не последовало. Никакой. Потом она

согнула спину и пониже наклонила голову, чтобы понадёжнее укрыться под широким бесцветным капюшоном.

Мужская рука в повелительном жесте протянулась под самые губы Омарны. Это была отцовская рука. Но почему–то

она оказалась короче и толще отцовской. Была совершенно холодной и влажной. (Отцовские руки, большие и

красивые, с сухими тёплыми ладонями, длинными пальцами, Ара хорошо помнила и свято хранила в своей памяти.)

Не понимая происходящего, она прикоснулась губами к этой руке. Фигура тут же развернулась. К Ариному рту

поплыла ложка для причастия со странным содержимым. Она тут же ощутила вкус чечевичной похлёбки и… мяса.

Это в пост–то?!. Мяса она почти не ела. Отец – тоже. Выплюнуть было нельзя. Ара вся съёжилась и брезгливо

отошла в сторону.

Мужчина под чёрно–синей бронёй в тёмно–синем, как и у её отца, плаще, снисходительно отступил и скрылся в

стене. У отца подпушка на плаще внутри и снаружи была серо–голубой. Какого цвета была подпушка на плаще

мужчины – оставалось гадать. Света в подземелье не было. Никакого.

Ару качнуло в сторону. Внезапно синий слепящий луч прорезал темноту подземелья. Слева от себя она увидела

перевёрнутую и перекошенную Чёрную Пирамиду, а в ней – множество людей, сидящих и лежащих по периметру.

Все они светились бело–серебристым светом, окружённые плотным сиянием, как тонкорунные овцы.

– Уведите! – гулко прогремел в её голове голос привратницы.

Тяжёлая железная решётка так же внезапно поднялась и снова опустилась за её спиной. Ара почувствовала себя

белою мышкою в клетке, пищею, которой суждено попасть в рот Пентику…

– Больше… Ничего не хотите подарить?

Омарна вжала голову в плечи, подальше припрятывая мешочек с камнями. Согнувшись пониже и стараясь

прихрамывать, она отрицательно покачала головой.

– Тогда прошу! – привратница развернула её на сто восемьдесят градусов. Перед глазами Ары замелькали тёмные

выемки келий, коридоры, серебрившиеся бесчисленными переходами. Свет погас. Железный засов лязгнул за её

спиною где–то выше головы. Серебристый коридор перекрыл чёрный плотный плащ, скрывавший не менее

плотную фигуру: «Если передумаете, всегда пожалуйста.» Привратница резко удалилась, позвякивая связкою

ключей. Ара отключилась.

 

* * *

 

Долгие тёплые объятия, поглаживания и короткие прохладные толчки в ладонь отрезвили Омарну. Она согрелась и

едва приоткрыла глаза:

– Пентик?!. Пентичек, как же ты меня нашёл? – тёплое кольцо разомкнулось. Она вдруг почувствовала мокрый

сквозняк и короткие удары сверху. Кто–то настойчиво раскачивал железную решётку.

Засов завизжал, лязгнул. Ара подняла голову. Широкая пёстрая лента метнулась по решётке вниз и снова обняла

её за ноги. Краем уха она услышала едва уловимый свист и пение.

Свист приближался. Серебристые точки коридора сменили своё направление и вдруг потемнели, означив округлый

тёмный ореол плаща. Змей подался вперёд.

– Ара, Ара! Быстро выходим. Держись за руку. – Старая Рея приподняла её с пола и тихонько встряхнула: «Твой

Пентюх. Дай ему мышку. Он – умничка.»

Белая мышка, сначала одна, потом другая, быстро исчезли в розовой пасти Пентифороса.

– Пентичек… Умница. Домой. Молочко.

Змей зашуршал, благодарно обвившись вокруг ног своей маленькой подружки и – повёл обеих по лабиринту

коридоров.

Запах мокрых, пахнущих железом и молнией стен, сменила удушающе–тёплое зловоние. Серебряные мятущиеся

точки коридора перекрыло тёплою острой волной :

– Кто здесь?

Пентифорос приподнял тело, предостерегающе шипя и раскачиваясь, как кобра.

– Кто тебя сюда впустил? Тебе тут не место! – Верховная жрица так же предостерегающе сложила в заклятии

пальцы.

– Осторожно… – Рея помедлила. – Её Высочество Омарна и Пентифорос. Соединяющий. В сопровождении.

– Не рано? – жрица, ехидно позвякивая связкой ключей, снова перекрыла им путь. – До инициации её высочеству

Омарне, наследующей, входить вниз, в зал, запрещено. И Вы, Рея, должны это…

Змей сделал выпад вперёд, обнажив передние зубы, зашипел. Но Верховная вовремя отпрыгнула, как мангуст, всё

же успев сотворить заклятие. Пентифорос спикировал вниз мягким шлангом, завалился вверх жёлтым подбрюшьем,

дёрнулся и затих. Ара всхлипнула.

– Это гипноз, детка. Вы должны это понимать. – Верховная, поджав губы, приподняв юбки, гадливо перешагнула

желтоватое подбрюшье и, как ни в чём не бывало, скрылась за поворотом.

– Кто же нас проводит? – Ара в отчаянии закусила губы, глядя на распластанную по полу треугольную голову.

Жёлтые глаза змея подёрнулись плотною белою плёнкой. Теперь тело его больше напоминало валяющееся бревно.

Рея тяжело вздохнула и запустила руку под складки плаща: «Омарна!» – Ара почувствовала колючее

прикосновение клубка. Про себя отметила, что нитки – серые. Она с детства чувствовала цвет предметов в полной

темноте. Наощупь.

Колючая серая нитка натянулась, будучи смотанной её пальчиками и… вдруг резко закончилась в развилке

коридоров. Едкий смешок едва долетел до её ушей. Коридор качнулся и потемнел. Рея едва успела подхватить

падающую девочку.

«Что же мне с тобою делать, детка? – лихорадочно размышляла она. – Так мы с тобою далеко не пройдём.

Проводника мы уже лишились. Путеводную нить срезали жрицы. Хороши, гадючки…» – согнувшись, она взвалила

Ару на плечо, выставив вперёд левую руку, – ветер из коридора скажет, куда идти.

Ветер пришёл снизу, справа. Он почему–то вдруг оказался тёплым и пушистым. Ветер… пел, легко присапывая,

пофыркивая и присвистывая. Огромный, белый, пушистый.

– Мон?.. – Рея прикрыла себе рот ладошкой. Кот потёрся ей об ноги, предчувствуя беду, задрал вверх большую

голову и, время от времени заходя ей за щиколотку, повёл по лабиринту.

Кто бы мог подумать, что белый трусишка Мон выведет нас отсюда? Он и близко–то к себе никого не подпускал.

Даже с девочкой был дружелюбно–вежлив, не более. Где спал и где гулял Мон, оставалось только додумывать.

Белый слепящий свет забрезжил впереди. Кот наклонил голову и – ретировался.

«Только бы никто из тайных гадючек Великой по пути не встретился.» – лихорадочно думала Рея, по–прежнему

таща Ару на себе.

Девочка совсем ослабела, и даже стонать перестала. Старая нянька не на шутку обеспокоилась. – Скорее, только

бы допереть тебя до входа в этот долгий лабиринт…

Луч восходящего солнца больно резанул Рею по глазам. Плечу, где лежала Ара, вдруг стало легко. Усталая нянька

встревожено оглянулась.

– Тс–с! – Старый беловласый Зея легко поправил на плече её сползшее детское тельце и, пригнувшись, махнул ей

рукой.

– Ой!.. – Рея чуть не вскрикнула. Всю левую щёку, до виска Ары, расцветили золотые и серебряные пятна. Они же

бежали по ней от ладошек до локтей и, играя в солнечных лучах, сползали по худенькой бело–голубой шее…

– Ах ты, мой миленький… Что же я Омарону?.. – Рея в ужасе зажмурилась.

Омарон уже бежал навстречу, встревожено покачивая головой. Огромный оголённый лоб его тут же покрылся

сеткою мелких капель:

– Быстро в душ и – ко мне. Это яд.

Стареющая чета встали, как вкопанные, отчаянно впившись глазами в Омарона.

– Некогда! – он тут же перехватил Ару, что–то быстро влил ей в рот, с трудом расцепляя зубы девочки.

Сознание её вспышками выхватывало знакомую с детства фигуру, затянутую в рыбью чешую и укрытую синим

плащом, чужие руки, Хрустальную Пирамиду и тень Ардоса, спешащего вверх, под купол, в душевую кабинку. То

вдруг кабинка расширялась, белела, вспыхивала, превращаясь в Большой Машинный Зал со множеством экранов.

Снова вспыхивая, он сужался до узкой овальной кабинки, в которую падала многогранная зеркальная линза. Линза

начинала вращаться и спешить навстречу вниз, к таким же зеркалам. Сколько их было? Ара сбилась со счёта. Она,

казалось, теряла способность говорить, вспоминать и мыслить. Острая резкая боль пронзила её правый висок.

Последняя яркая вспышка из белой кабины надолго отправила её в темноту.

– Ара! Ара… – большой голый лоб Омарона навис над нею. Она очнулась от мокрого холода. Внизу, у её ног, сидела

заплаканная Рея.

Зея пеленал её во что–то мокрое и холодное. «Наверное, я уже умерла. Меня уже выпотрошили и теперь –

скручивают мумию.» – лихорадочно думала Ара.

– Проснись! Пятен через два дня не будет. Ара, детка, пей. Как можно больше. – Омарон попытался влить в неё

что–то зелёное из маленького чайничка.

– Нет! – она помотала головой. – Не хочу. – её стошнило.

– Пей! И идём вверх. В Пирамиду. – Омарон с головой замотал её в свой серебристый плащ, быстро натолкал туда

тряпок и, уложив в длинный металлический контейнер, глазами приказал поднять груз наверх.

 

* * *

 

– Стой! Кто идёт?

– Великого Омарона приказано доставить в Верхнюю Пирамиду. – огромные темнокожие носильщики

безапелляционно внесли по лестнице серый свинцовый контейнер.

Агарат удивлённо вскинул брови и едва заметно улыбнулся: «Фэр планировал подстрелить одну пташку, а попалось

– три…» Посторонившись, он кивнул головой.

Хрустальный купол зажёгся бело–молочным светом. Затем его сменил бледно–розовый, голубой, бирюзовый…

Старший советник попытался отыскать Ардоса. «Если воспитатель в душ поднялся, значит, Омарон пока ещё жив.

Интересно, как это Ардосу удалось? Послушать бы. Впрочем, ни к спеху. Час–другой – дворня всё и так разнесёт.

Интересно, куда же он задевал девчёнку? Она рослая, смышлёная. Была б постарше, ей–богу, можно было бы и

жениться на ней лет через пять–шесть… Да. А что жених есть? – Жених – не стенка, можно и подвинуть.

Договориться или… Бр–р… Нет. Как Ардос, не могу. Вот, шустёр! Только новый яд в лабораторию припрятали – уж

спёр… Контейнер свинцовый. Слуги Омарона – не дураки. Надо послушать. Успею противоядие дать – и я – в

фаворе. И Ардос – ни стенка…»

Старший советник продвинулся по винтовой лестнице до большого пролёта.

Вдруг… Спокойные размеренные шаги стуком отозвались где–то сзади. Он быстро оглянулся.

Омарон в тёмно–зелёном застиранном плаще, с опущенным на глаза капюшоном, озабоченно поднимался вверх.

Взгляды их встретились и тут же беспокойно взметнулись к потолку.

Банщицы размеренно, под музыку, разворачивали пелёны…

Агарат побледнел, оступился и чуть было не упал. Кровь тяжёлым молотом забухала в его виски. Он с трудом взял

себя в руки:

– Это… Ара?

Омарон кивнул. На старшего советника было жалко смотреть. («Это – не он.» – отметил про себя Омарон. – Значит,

остаются жрицы. Они могут вести свою игру. Или… Ардос? Опять Ардос!)

 

Глава III

 

«Очаровательные творения»

 

Фэра Ардоса должно было бы распирать от гордости. (Сам министр обороны светился, как начищенный самовар, от

его прожектов.)

До ночи горел огонь в старой заброшенной Башне у ветхой церкви. Жёлто–зелёно–белые всполохи – молниями

вырывались из маленьких подвальных окон, некогда причудливо кованных чёрными тюльпанами и витиеватым

растительным узором.

Фоксар, зажмурившись, припадал глазом к окошку. Увиденное потрясало его. Десятки маленьких чернявых

младенчиков, с ладошку, только что вытащенных из реторт с питательным раствором, пищали на все голоса и

таращили свои голубые глазёнки на свет вспыхивающих ламп.

Он ёрзал нетерпеливо, подползал поближе в надежде хоть что–то рассмотреть. Свет погасал.

Дважды его уже отбрасывал от окон дежурный патруль. Вконец ему пригрозили заточением в этой же башне: «Если

пикнет хоть кому». Или «не дай бог ещё здесь им встретится.»

– До чего красивы! И что – не я хожу в этом подвальчике? А ведь мог бы и помочь. Ардос – шельма. Выпросил

подвал, чтобы экспериментировать с животными. А сам… Какие же они маленькие, симпатичные. А вот пригрожу,

что знаю всё, и не один только я. Тогда ты у меня, Ардос, не отвертишься. Тогда ты в башню пойдёшь вместе с

Агаратом. А я – выбью себе священный сан. А если и меня бросят?.. – так размышлял он вслух, нелепо шевеля

губами, пока… странная тень со спины не накрыла незадачливого дьячка.

– А–а!.. Это ты тут шаманяешься? – тень высоко приподняла его за шиворот над грудой дорожных окатышей и…

наотмашь опустила сверху.

Потирая ушибленные бока, дьяк заголосил:

– Какой же Вы великий, Ваша Светлость! Бог видит, какой Вы великий. Как же они прекрасны, творения Ваши, как

очаровательны! Маленькие, чёрненькие… – он не договорил. Рот Фоксара накрыла большая тёплая перчатка. Он

снова поднялся в воздух и вскоре, как и мечтал, оказался за витою решёткой под чёрными тюльпанами.

– Ардос! – старший советник снял со своего лица чёрную повязку. – Я тут тебе почитателя принёс. Глянь. Сгодится,

так обучи его кое–каким премудростям. Нет – так в расход пусти.

Карающий Бог – под Куполом. – он устремил вверх мечтающий взгляд. Тут же снял плащ, отшвырнув его в сторону.

Следом полетели мягкие замшевые перчатки. Дьячок пал ниц.

– Нечего тут полы обшаркивать. – фэр, деловито выйдя вперёд, отёр руки… – Возьми плащ, перчатки и бельё

Великого Регента. Своё – сыми. Вымоешься. Оденешься в новое. Придёшь – стерилизатор покажу.

Фэра Ардоса должно было бы распирать от гордости. Только не было в лице его радости. И самое страшное – не

было удовлетворения. Он поминутно оглядывался, ужалено и кисло, «забрасывал» глаза за спину, будто

вознамеривался отыскать там большого трутня. Но «трутень» прятался в волосах за широким загривком и

показываться не желал.

Зато гудела в оба уха фэру надоедливая осенняя муха – новоприставленный лаборант, Фоксар, он же – рыжий

гнусавый дьячок.

Фоксар натуженно носился от реторты до реторты, задрав вверх свою тощую бородёнку, непрестанно задевал

колбы и ронял на стол пробирки.

Ардос поначалу жалел реактивы и разлитые им питательные растворы, потом просто плюнул, – пусть тощий рыжий

козёл пасётся по лаборатории сам. (Смышлён, проворен, на ходу подмётки рвёт.) Только бы не залезал в левый

ящичек под свод! Там хранил фэр своё победоносное оружие: была там и оспа, была и чума, было чего и похлеще…

Он крякнул недовольно, рванул на себя лестницу. Фоксар тут же – кубарем подкатился ему под ноги,

растопырился, упёршись тощими кривыми пальцами в её несущую площадку.

– Уйди. Я сам. – фэр, насупившись, помахал в воздухе рукой, отгоняя «муху». Фоксар с усердием заёрзал руками

по несущей площадке. Сложенная лестница молотом спикировала в стеклянный бак с питательным раствором.

Фоксар напрягся:

– Я… вытру! Я всё соберу…

Фэр с отчаянием покачал головой, высыпал на Фоксара груду новеньких тряпок и, вызволив из раствора лестницу,

тихонько захромал к выходу.

 

Глава IV

 

Самая оборотистая из жриц

 

Входная дверь хлопнула. Агарат, чернее тучи чёрной, войдя, загородил единственный светлый проём окна. На пол,

как водится, полетел плащ, перчатки, чёрная повязка с лица…

Фоксар, бросив работу, устремился к одежде старшего советника.

– Прочь! – Агарат горько и вяло перенаправил лаборанта к бачку. – Собери. Руки вымой!

– Что, Ваша Светлость, – фэр попытался улыбнуться. – В городе грядёт чума?

– Это ты, Ардос, настоящая чума. – (Голос регента дрогнул). – Но видят боги, она ещё жива.

Фоксар, собирая раствор, с горечью насмешливо потряс бородёнкой:

– Госпожа Лин–на–ра – само исчадие ада. Да… Благонравный фэр… Что… Никак не отравите? Вот сильна, змеючка!

– и он тут же распростёрся по полу, с трудом осознавая, что получил приличный пинок в зад. «Чёрт их дери, этих

фэров… – лихорадочно размышлял лаборант. – Эта тварь сама мне себя предлагала и была моей. Мимикрирующая,

жадная, жестокая тварь! То убери, то не трогай… Давно всем известно, что Лин–нар – оборотистая шпионка. На

кого она работает? На центаврийцев? И это – вряд ли. Скорее всего, и их использует. Такая – и место королевы

займёт, – не дрогнет.»

Самое страшное, что Фоксар был не далёк от истины. И могущественные фэры не могли этого не понимать.

Никто в начале и предположить не мог, что самая рьяная почитательница Танца Смерти, ловкая и гибкая

танцовщица, Лин–нар так продвинется по церковной службе.

Через пару недель она заняла место внезапно пропавшей Старшей Жрицы Танца, а через месяц – уже

беспрепятственно ходила по дворцовым коридорам.

То на ней видели украшения самой королевы, то её платья, которые чрезвычайно шли этой пройдохе…

Что могла ответить на такую наглость дворня? Ведь платья и драгоценности – знак особого расположения самой

королевы. И если сама королева их Лин–нар пожаловала… Тут уж ничего не попишешь.

Фоксар негодовал: сам же ввёл её в храм. Сам представил Старшей Жрице. Танцовщица! Дворовая девка с

заурядной внешностью. Лоб – гол, глаза – без ресниц, навыкате. (Рот, правда, хорош. Фигурка – что надо.) Но нос

– чистый свинячий пятачок. Не пятачок, – рыло, готовое сунуться туда, куда и подумать–то – страшно. Этим и

взяла. Но кого? Самого Агарата?!.

Тем временем Агарат, никем не замеченный, шастал по лаборатории, разочарованно двигая ящиками:

– Хрен с вами, отравители чёртовы! Но, может быть, кто–нибудь скажет мне: куда делось содержимое из левого

ящика под сводом?

Фэр, побледнев, присел. Растерянно стрельнул взглядом в Фоксара.

– Так ты сам намедни приказал помешать это с бобовой похлёбкой. – лаборант невозмутимо тряхнул жидкой

бородёнкой.

– Мясо там было? – Агарат уничижительно наморщил губы и метнул в фэра такой уничтожающий взгляд, что тот

бухнулся мягкой попой на пол.

Вытаращив глаза и приоткрыв рот, он попытался объясниться. Мяукая, растягивая слова, фэр пел о непререкаемой

власти Великого Советника и Регента, о том, как его любит паства. В особенности – её женская половина.

– Любит, говоришь? – Агарат стервенел. – Тогда молись, чтобы Её Величество Герда не заявилась сюда со своим

котёнком. Пресветлый принц Сол летит сюда со своими цветочками, чтобы скинуть немного удобрения на твою

тонзуру.

Фэр машинально отёр голову и шею. Его густая каштановая шевелюра – волосок к волоску, которою он нимало

гордился – ну никак не хотела плакать по тонзуре.

– Я всё–таки фэр, а не священник какой–нибудь… – он обиженно хлюпнул.

– До священника тебе – как до Новой Голубой.

– Так для неё ж стараемся. – Ардос осклабился, затая малую надежду на «прощение».

– Предателем пойдёшь. В Башню! – Агарат выдохнул. Фоксар – пулей вылетел из лаборатории и понёсся, куда

глаза глядят.

 

* * *

 

А глядели они в кабачок, где разливали сладкое пиво. Там же, в кабачке, и встретил он в первый раз Лин-нар. Она

была «точёной», огненно–рыжей, с огромными глазами неопределённого цвета: за столиком они казались

бирюзово–зелёными, в темноте – чёрными, как ночь; на солнце – тёмно–серыми с жёлто–зелёными крапинами.

Лин-нар плакала. Горько. Навзрыд. Никто не подходил к её столику. Собака, давний завсегдатай кабачка,

испуганно забилась под стол. Кошка предостерегающе шипела. Фоксару стало жаль девицу. Он подсел к столику,

заказал им обед и «двойную пива». Ела она чрезвычайно мало. Зато пила, как лихой пират, и стреляла – тоже.

Фоксар был польщён. Он заказал ей красную розу. Её она тут же поставила в недопитое пиво. А дальше – она тут

же очутилась в его постели, а к вечерне – в храме.

Про «немодельный» носик, рассечённую губу и обожжённые ресницы Фоксар забыл и носился с нею, как с писаной

торбой. Вот и доносился, – носик «вынюхал» всё: сначала – скромные сбережения Фоксара, потом – нескромные

барыши Агарата, а теперь вот – метил напрямую в королевскую казну.

Роза же простояла в доме Фоксара ещё четверо суток без воды (чудесное колдовство) и – увяла, как и её любовь.

Рассечённую губу и «немодельный» носик закрыла чёрная вуаль, а глаза незадачливому любовнику – чёрная ночь,

где недосягаемыми звёздами засасывали, поедая душу ему, чёрные, полные тьмы глаза Лин-нар.

Тьма явилась сама. Она подманила Фоксара пальцем из–под чёрной вуали. Заказала раков и «двойную пива». За

соседними столиками передёрнулись. (В Галактике Рака – всё равно, что человечину.)

– Королева… – осторожно начал Фоксар. – Ты можешь себе позволить самые изысканные блюда и туалеты. Зачем

ты… здесь? – брошенный любовник недоумевал.

– Милый мой Фоксар! – Лин-нар потянулась, как балованная кошка. – Хочешь узнать всё и обо всём – пойди в

кабак.

– Хочешь подняться из грязи – пойди в кабак. – Фоксар притворно зевнул.

– Я уже поднялась. – она снисходительно улыбнулась.

– А я – ещё нет. – он побарабанил по столу пальцами.

– Неужели? – её тонкие брови ломанно взлетели вверх. – Два дня назад Верховный Советник и настоятель, Его

Преосвященство, жаловали Вам священный сан.

– Лин-нар, не издевайся. Лучше попытайся узнать: кого отравили намедни. Не до смерти.

– Бедный мой Фоксар! Здесь каждый день кого–нибудь травят. Пора бы и привыкнуть.

– Знаешь, не могу. Но хорошо, что не тебя.

– Спасибо, Ваше Преосвященство. – она кокетливо поправила его воротничок и недовольно скривилась: «Пора бы

и сменить…» Тут же снисходительно потрепала его за щёку и верной походкой устремилась к выходу.

 

* * *

 

«Отравили… Отравили… Да кого ещё отравили? – Какая разница, если сам Айрикс отравлен!.. – лихорадочно

рассуждала Лин-нар. – В государстве безвластие. Да какое это вообще государство? Каждый тянет покрывало на

себя, как может. Ардос – через военное министерство. Агарат рассуждает, что способен втянуть девчонку в свои

зловонные мистерии и так одурачить. Она пока мелкая, конечно, но далеко не дура. Я–то и то с первого раза чуть

не задохнулась в его гадюшнике.

Что Герда на Сорго? Это – вообще фантастика. Тряпья её мне – не надо. Монеты возьму – сразу заметят. А вот

камушками разжиться, пока её нет – это кстати.

Ардос глуп и жаден. Агарат – слишком проницателен со своею вонью. Так что пока он молится – камушки в руки и

– валить…»

Так в синем платье Герды, укрывшись чёрной вуалью, она уже подходила к самой двери сокровищницы, как вдруг

чья–то рука, жёсткая и сильная, схватив её сзади за халлу, укрытую под волосами, потянула назад и в сторону.

Караул давно уже сменился и в зале никого чужого быть не могло. Лин-нар отпрянула. И вдруг… будто звон

натянутой тетивы раскроил тишину Малого зала. Было больно. Она попыталась выкрутиться – не тут–то было…

– Не пытайся, Лин-нар! – прогремело по залу. – Это бесполезно. – та же жилистая рука затолкала её в дверь.

Она попыталась выпустить с ключиц пару змей, и тут же отпрянула. Лицо её исказила гримаска боли.

– Я же сказал: не пытайся. – пара горящих факелов снова, как и в первый раз, уплыли ей за спину. Ей удалось

развернуться. И снова звон тетивы раскроил тишину. Она упала от удара хлыста. Так она подумала поначалу. Лин-

нар стала лихорадочно соображать, как ей завладеть хлыстом. Она покрутила головой, но не увидела никого.

Бёдра её дрогнули и – пошли трансформироваться, покрываясь змеиной кожей.

– Не надо, Лин-нара, – Голос показался ей знакомым. Но он был слишком громок и глух. – Не порти свои ножки.

Мне придётся их прижечь. – Удар в грудь был похож на удар копыта. Дыхание её перехватило. Она снова

покрутила головой, но никого не увидела. Отёрла кровь с лица. Губа сверху была рассечена. (Кровь, шипя и

закипая, капала на мозаичный пол.) Видно тот, кто доставил ей боль, хорошо знал о её возможности к

трансформации. Кто же это?

– Это я, Полифет. – прозвучало из глубины зала. – Иди переоденься и приходи в кабачок. Здесь опасно.

Слева послышался стук копыт. Факелы проплыли по воздуху и вернулись на стену, на своё место. Перед лже–

Гердой возник кентавр Полифет. Лицо его, бледно–жёлтое в бликах пламени, рассекла гримаса боли:

– Лин-нар! До чего ты дошла!.. А ведь я любил тебя…

Услышав затихающий стук копыт, она с трудом поднялась с пола, прижала палец к губам, затем попыталась отереть

свою кровь с мозаики пола. Куда там! Краску выело напрочь. «Они ведь тут же постараются это объяснить. А пока

никого нет, надо срочно бежать. На груди – огромный синяк. Сейчас он чёрный. К утру будет жёлтым. Фоксар,

конечно, приютит дня на два – на три. А там… Как не вовремя! Бежать.» – лихорадочно соображала Лин-нар.

 

* * *

 

Но она никуда не убежала дальше кабачка. Убежать от Полифета было невозможно. Его глубокий ум, помноженный

на гениальное обоняние (Он различал тысячи всевозможных запахов, как ни камуфлируй, – ветер, земля, вода –

доносили их до его носа и сгущали так, что любой жертве укрыться было невозможно.) делал его отменным воином

и непревзойдённым любовником. О силе его, животной, неиссякаемой, и говорить было нечего.

Не укрылась и Лин-нар.

Посадочный модуль выбросил её на Центавре, голодную и измотанную, совсем не там, где предполагалось.

Каменное плато было сухо и безжизненно. Она и сама не помнила, как долго брела она по пустынному кряжу,

ожидая ночи. Но солнца – справа и слева, били в виски сине–сиреневыми мячами. Потом вдруг мячи сделались

красными, и она упала.

Очнулась к ночи, когда жаркие красные мячи вдруг сменились двумя лунами. Ей даже показалось, что проснулся

ветер. Она повернулась к нему лицом и, доверясь ему целиком, побрела по тонкому каменному перешейку,

цепляясь руками за выступы в скалах.

Потом какой–то камень поддался под её рукой и она оказалась в каменном мешке. Там, бесчувственную, и нашёл

её патрульный кентавр Полифет. Белокожая, темноглазая, с выгоревшими волосами цвета соломки, она выглядела

умирающей рыбкой на сильных красных руках Полифета.

Впрочем, погружённая в прохладный источник, рыбка быстро очухалась. И – задержись Полифет подольше – легко

бы превратилась в пиранью. Он пожалел девушку. Сам выходил и спрятал. Будучи патрульным, он долго нёс её на

руках, рискуя всем. А укрыв в горах, тщательно вымылся в горячем источнике и… вылил на себя пару травянистых

эликсиров. Далее рисковать он не стал:

– Никуда не убегай! (Он подкинул ей сумку с едой). – Без воды и еды ты умрёшь. Везде – скалы. И, к тому же я –

быстрей.

Но Лин-нар так же внезапно исчезла, как и появилась. А вместе с нею исчез мимикрион – редкое устройство

камуфляжа, принадлежащее патрулю.

Тогда–то до Полифета дошло, кого он спас. Тем временем умная, быстрая, обольстительная пиратка, без труда

миновав охрану, уже летела на грузовом корабле к Сириусу, чтобы самой половить рыбку в мутной воде. На сей

раз, видно, рыбалка не задалась.

Пряча под плащ обожжённые плечи, она уязвлено вскидывала глаза, скользя взором по дальним столикам. Столик

влюбленных, стоящий в глубине кабачка, слева от входа, тихонько вибрировал. За ним сидел, выжидая,

красноволосый великан с длинным черепом. Лин-нар машинально остановила свой взор на длинной копне волос

его, разбросанной за сильной треугольной спиной. И тут её с неумолимой силой потянуло выспаться на его

широкой груди:

– Полифет?..

Он горько усмехнулся, скривя губы.

– Как ты – здесь?!.

– Я за тобой, Лин-нар. Ты же мимикрион… не вернула.

Она отрицательно покачала головой.

– Вот потому я и здесь. Бог ведает, что ты ещё натворишь…

– Ночной десант?

– Нет. Нет, Лин-нар. До этого ещё не дошло. А то бы ты, конечно, сидела в магнитной клетке. Я этого не хочу.

– Только не говори, что всё ещё любишь меня. – губы её набрякли в полуулыбке.

– Ты сама это сказала. (Желваки под скулами Полифета напряглись.) Я знаю, что у тебя есть дочь. О какой любви…

Глаза Лин-нар потемнели. Она вцепилась в краешек стола. Дорожка от её когтей санным следом легла слева от

Полифета.

– Вот это – зря! – он натужился и едко выдохнул струйку огня, прикрыв рот рукой. Тут же заполировал тёмный

кусок стола:

– Следов в зале не затёр никто?

Она отрицательно покачала головой.

– Значит, тебе надо бежать. У меня в горах спрятан корабль. Ты пойдёшь со мной?

– Нет. – она снова покачала головой.

– Мимикрион! – Полифет выжидающе протянул руку.

–У меня его нет. – Лин-нар отодвинулась. Рука его протянулась ещё ближе.

– Я… – она соображала… – Я его потеряла. Ведь он же не один в десанте. Их там и так предостаточно.

– Лин-нар, твоя дочь на Эт–Табу. Сейчас.

– Она взрослая. За ней зрят сотни глаз. И уж с ней–то точно ничего не случится.

Она резко встала и зашагала к двери, порываясь уйти. Но… хвост от пола оторвать было невозможно. Обернувшись

в бешенстве, она рванула свой хвост. Две чёрные змейки, отделившись от её ног, обессилено вздрогнули и

застыли.

– Лин-нар! А кто её отец?

Она побледнела, презрительно скривила губы и, рванув бесчисленные юбки в корсаже, бесшумно и порывисто

удалилась.

– Сумасшедшая!.. – едва прошептал Полифет. – Тебя казнят…

 

Глава V

 

Где стрекочет сверчок

 

– До казни ли им теперь?!. – Лин-нар потаённо улыбнулась. Достав из–за корсажа флакончик духов, она проворно

открутила крышку и, расцепив магниты мимикриона, уютно разместила их на своей груди и шее. (Мимикрион не

только поменял её внешность, но изменил и голос). Из–за занавеси тут же вышла «Герда» под чёрною вуалью.

Спелёнутая, похолодевшая Ара лежала в сером саркофаге под Хрустальною пирамидою. Агарат, совершенно

«уничтоженный» и поражённый столь быстрым появлением «госпожи», кубарем скатился с лестницы и, не глядя

«Герде» в глаза, тут же ретировался в зал Большой Чёрной Пирамиды.

Через полчаса из зала вышла здоровая улыбающаяся Ара, потом – ещё одна, потом – две, потом – четыре. Зеркала

вращались и вспыхивали. Вспышка вырастала в длинный жёлто–зелёный Меч. Меч делил голограмму пополам,

потом ещё и ещё. Но, по какой–то причине голограммы спаиваться не хотели и «Ары», танцуя, вращались по залу,

доводя Агарата до бешенства.

Холодный сквозняк с пола заставил его подпрыгнуть. Лоб его пришёлся прямиком на «кнопку спайки». «Ара» стала

совершенно осязаемой. Она улыбнулась и – вышагнула за дверь овальной кабины, а потом, помахав ему на

прощание рукой – за дверь кабинета.

Вопль взвизгнувшего Фоксара отрезвил мастера совершенно. «Ара», погрозив дьячку пальцем, потёрла его

ушибленную дверью голову, и «с перчиком» заметила: «До свадьбы заживёт. А вот подсматривать и подслушивать

– подло!» Затем она без труда миновала длинный коридор Тёмной Пирамиды и, добравшись до боевого корабля,

как ни в чём не бывало, устроилась в энергоотсеке для стабилизации клонов.

Фоксар же долго ещё вопил и размахивал руками, убеждая Агарата, что эксперименты на детях могут плохо

кончиться. Что это (он сделал ударение) дитя молчать не будет, и тогда всем нам – крышка.

Впрочем, сам он тут же очутился под крышкой овального отсека, где под страхом смерти принуждён был «держать

регистр набора голограмм».

– А то я тебя так растиражирую, что вовек мало не покажется! – ворчал Агарат. – Клон куда пошёл?

Фоксар в недоумении пожал плечами.

– Девчёнка – где? – уточнил мастер.

– Да кто ж её знает? – кисло улыбнулся Фоксар. – Принцесса гуляет там, где захочет.

– Дурак! – вопил Агарат.

– Сам дурак. – обидчиво парировал лаборант. Глаза его вдруг стали круглыми, как днища пустых пивных бутылок и

– завращались в такт зеркалам, только каждый – в отдельности. А когда несколько Фоксаров, не сговариваясь,

рядами пошли на него, он схватился за голову и – с воплем вылетел из овального отсека.

Пролетев весь длинный зал Тёмной Пирамиды, он выскочил на свет и, упав в песок, долго бился головою,

зачерпывая его руками и посыпая себя им с ног до головы, приговаривая:

– Ары и Фоксары… Ары… Ары и… Фоксары.

Тут и нашла его старенькая Рея:

– Чего–то я не пойму, Фоксик. Ты причащался?

Тот всхлипнул жалостливо и отрицательно покачал головой.

– Грибов покушал?

– У–у!.. – он в отчаянии подполз к Рее, уткнулся ей в юбки и заголосил: «Ары и Фоксары… Ары… Ары и Ф… сары. Я

стою, а они – идут. Стою, а они…»

– Да? – Рея участливо приподняла его с песка: «И куда же?»

– А я не знаю!.. – он в замешательстве развёл руками. – Туда. – и ткнул куда–то пальцем. Рея машинально метнула

взгляд в сторону, указанную Фоксаром. Ярко–розовая юбка Ары и каштановая (почти медная) копна волос вдруг

вспыхнули и скрылись за поворотом.

«Чего–то ты, дьяк, темнишь.» – решила Рея. – надо к Омарону бежать. – Наша Ара юбок терпеть не может. Наденет

– разве что в Храм, на службу. А тут…

 

* * *

 

– А тут и думать нечего. Надо бежать под шумок. – Омарон приподнял Ару из свинцового контейнера, быстро

разматывая с её тела уже высохшие пелёны:

– Ара, детка, ты можешь бежать?

Та, усевшись на пол, неопределённо кивнула.

– Рея тебя проводит. Идите к Верту. Он тебя спрячет. Не брыкайся, пожалуйста. – Омарон нежно и кротко

поцеловал её в макушку и тут же махнул на прощание рукой:

– Свет приведёт тебя. Свидимся!

 

* * *

 

…О, свету в командном отсеке было предостаточно! Ара тут же вытащила с мешка на поясе все свои камни и

приспособила их к блоку питания.

Корабль поднялся так мягко и быстро, что она и не почувствовала. Зато услышала странные щелчки из техотсека и

тут же пожаловалась Верту:

– У нас в техотсек сверчок забрался. Щёлкает и щёлкает. Нельзя ли его поймать?

Верт насторожился и пошёл на звук, доносящийся с энергоблока. Кабина для клонирований вела себя престранно:

она то вспыхивала, то пощёлкивала, разряжаясь. Наконец, вдруг полыхнула, дверца её отворилась и оттуда вышла

сияющая Ара:

– Ну, как я тебе?

Верт потряс головой и промямлил:

– Восстановилась… И хочешь потанцевать? Прямо… здесь?

Розовая юбка Ары стала парусом. Она лихо крутанулась и… защёлкала, рассыпая искры. Тогда–то Верт смекнул,

что перед ним – клон, и что менять маршрут полёта уже поздно. Очень поздно. Он мягко притянул «Ару» за талию

и, нежно мурлыкая полечку,

ангажировал её в энергокабину для клонов. Трижды нажав кнопку «дематериализации», он уже хотел вздохнуть с

облегчением, как на пороге отсека снова появилась обеспокоенная Ара: «Ну что, поймал? И уже танцуешь с ним

полечку?»

– Танцевал, Ара. Но он больше не кружится. Это чужой сверчок. И похоже, за ним сейчас придут.

Тонкие брови Омарны взлетели ко лбу:

– Нам поставили сверчок слежения?

– Может быть, госпожа. Может быть…

– Не зови меня госпожой. – Ара надулась.

– Не буду, Солнышко. Через пару минут мы уже будем на Эт–Табу.

– На Железном Молоте?.. – Омарна поёжилась.

– Да, детка. Дурное место. Там всё подлежит перековке, переделке.

– Тюрьма. – грустно и горько уточнила Ара.

– Тюрьма. – кивнул Верт. – Опустимся – не спеши. Надо будет попривыкнуть. Здесь тяжело. Это бета – планета.

– Скажи мне, – продолжила она, – если ты такой хороший, почему ты родился здесь? – Верт поморщился. Складки

у губ прорезали его щёки, глубокие морщины означились у переносья: «Сюда сослали мою маму.»

– А мою – на гамму, работать. На Сорго. Но это тоже, всё равно, что в тюрьму. – отчеканила принцесса.

– Ара…

– А что? Она – женщина. И Сол с ней. Хоть он и юноша. Я их вообще не вижу. Приходят иногда голограммы. Но

только не от неё. Ну что я – дура, что ли? Голограмму от живой матери и брата не отличу?!.

Ара примолкла. И тут же выдала:

– Летишь на Эт–Табу. Ты маг, звездочёт. Ещё и офицер внешней разведки.

(Брови Верта удивлённо взлетели вверх.) Ара продолжала:

– Тогда скажи, почему твой сын всё ещё (она сделала ударение) на Эт–Табу?

– Лорана обещала вытащить его. – Верт, озадачившись, примолк.

– Вытащить?!. – Ара горько усмехнулась. – Да она через пять минут уже забыла, что она обещала. Она взрослая,

конечно. Но мозги у неё явно не в голове.

Верт удивлённо вздохнул.

– Я – не звездочёт, конечно, – продолжала девчонка, – и пока не офицер. Но почему здесь стоят корабли нашего

дядюшки? Ведь это Эт–Табу?

Верт кивнул, подойдя к иллюминаторам, сверил сетку:

– Корабли? Что–то здесь явно присутствует.

– Под щитом. – ядовито добавила Ара.

– Ты уверена?

– Как и в том, что сейчас вижу тебя.

– Это осложняет дело. – Верт кисло пожевал губами. – Посиди немного и – выходим.

– Незачем. – встрепенулась принцесса. – Я в полном порядке.

– Тогда надевай плащ. Мы выходим.

 

Глава VI

 

Арены и башни Эт–Табу

 

Шасси корабля плавно опустились в яркий жёлто–красный песок. Ара сбежала по трапу, тревожно оглядываясь.

Верт, едва «зачистив» дверь, с трудом поспевал за ней.

– Не спеши. Сверь обстановку, Ара…

Тёплая мягкая упругая стена преградила ей путь:

– Ап! И попалась. – в секунду стена превратилась в плотного бесчувственного часового: «Вновь прибывшие к

празднику не заявлены. Следуйте за эскортом к Башне для опознания.» – жёсткие узловатые пальцы безжалостно

впились Аре в плечо.

– Часовой! Ведите себя прилично. Подобающе моменту. Пред Вами – сама Омарна, принцесса Ассора и госпожа

Сириуса.

Тот надменно хмыкнул.

Верт брезгливо скинул огромную широкую руку с квадратными ногтями с плеча своей маленькой спутницы.

– В Башне разберутся. – бесцветно заверил часовой.

– Вы что, обалдели?!. – Верт мягко развернул его за плечи и уничтожающим взглядом вперился в его бесцветные

глаза.

– Преступник Верт, – с расстановкой начал тот, – он же – гладиатор, он же – устроитель дворцовых праздников,

звездочёт и бывший офицер внешней разведки, Вы должны знать: на нас гипноз не действует. Следуйте в Башню,

за эскортом. Если… (он сделал паузу) хотите жить. Кто она (он кивнул на маленькую фигурку под плащом) –

Великий Сион разберётся.

– Если останется жив. – горько усмехнулся звездочёт.

Древко копья резко ткнулось ему в спину промеж лопаток:

– Пошевеливайся. И заткнись. Тут ты – никто.

Эскорт динамично рывками приближался к Башне. Песок под ногами сделался ржавым, мокрым, буро–красным.

– Скажи, – вдруг взвилась Ара, – а почему эти уроды устроили здесь цирк, где убивают людей, – она колупнула

носком сандалии грудку песка. – Это что, мера воспитания?

Эскорт терпеливо смолчал.

– Тот, кто получает от этого удовольствие, всегда будет мучить. – продолжила Ара. Верт, воспользовавшись

моментом, расстёгивал свой плащ:

– Укройся, Ара. Дожди здесь необычные. – под грубым дорожным плащом его оказался другой – тонкий, плотный,

лёгкий и серебристый. – Это нифрил. – шепнул он ей на ухо. – Без плаща здесь делать нечего.

Она отскочила, – быстрые кусачие металлические спирали ввинчивались в тело, жалили, оставляли кровоподтёки.

Лязгнули ворота большой красной башни.

– А как же ты?.. – Ара опешила.

– Не впервой. Переживу.

Её качнуло. Едва натянув на себя нифрил, она почувствовала, как затрясся пол. Быстро взвизгнула железная

спираль. Зонтик железного люка сложился вовнутрь.

– Верт!..

…Он уже летел вниз, пытаясь поудобнее сгруппироваться, чтобы не переломать себе шею. Ара дёрнулась,

почувствовав на себе чужой тяжёлый взгляд. Грузный тюремщик в кольчуге надменно оскалился. Остренькая

хищная улыбка пробежала по его лоснящемуся лицу. Люк закрылся. Он деловито вздохнул, будто по привычке

исполняя рутинную работу:

– Важной даме незачем находиться там, где отбывают преступники. Вас проводят.

– Он – не преступник! (Ара негодовала). Это – мой телохранитель. Да как Вы смеете! Верните. Немедленно.

– Там разберутся… – буркнул толстый. – А Вы – следуйте. И впредь будьте осторожнее.

Худой жилистый человек в нифриловом плаще жестом приказал ей следовать за ним. Взглянув на него, Ара

вздрогнула: «Голый белёсый череп, обтянутый кожей.» Он улыбнулся тонкими губами едва заметно и, проведя её

по длинному тёмному коридору, приоткрыл дверь. Его тусклые бесцветные волосы (точнее то, что осталось от них)

выбились от ветра из–под капюшона, белёсые глаза на секунду уронили тусклый блик от яркого полуденного

солнца. Сзади, за спиной её, лязгнула дверь.

 

* * *

 

Яркое солнце Эт–Табу с непривычки било в глаза. Внизу, по окружности цирка, неистово ревела толпа. Сбоку,

задев Ару плечом, как сквозь пустое место, прошёл Соракс, её кузен и возлюбленный:

– У, раззява! – высоко задрав голову, он буквально отшвырнул её в сторону.

Она с досадой потёрла ушибленное плечо, посторонилась и чуть не упала от неожиданности: на противоположной

стороне цирка стояла сестра её по отцу, Лорана, с голыми ногами, в тонком до полу платье, открывающем почти

всё. Нога её покоилась на шёлковой подушке, расшитой золотом. Рослый светловолосый юноша редкой красоты

примерял ей туфли. Ара оторопела: это был он, Соракс… Сын Верта и её двоюродный брат по отцу. Её жених…

«Мужчины. Слабые, непостоянные существа. Лорана обещала вытащить его. Так! Кажется, я только что потеряла

своего жениха…»

Ара метнула в сторону неприязненный взгляд. Лорана, в серебряных туфлях, непринуждённо играя кисточками на

поясе Соракса, уже тащила его в комнату для гостей, нетерпеливо раздвигая полог, ниспадающий мелкими

раковинами.

– Ваше Высочество?!.

Ара, втянув слёзы, повернулась на голос, только что окликнувший её. По небу раскатился громовой разряд. Соракс

дрогнул.

– Ваше Высочество… Не надо. – миловидная дама в сером, с волосами цвета платины, попыталась смахнуть её

слезу серым шёлковым платочком. – Он три дня шил Вам туфли из нифрила. Знал, что Вы очень много двигаетесь.

Хотел…

– Угодил. – Ара совершенно оправилась. – Серебряное Лоране к лицу. И вообще… Они подходят друг другу. – она

отвернулась.

– Пойдёмте–ка, Омарна. Нам оставили самые хорошие места. – Берта, зажав серый платок в её кулачке, сильно и

нежно обняв её за плечи, протискивалась в передний ряд цирка. Ара чуть повела от боли плечом. (Оно ещё

болело).

– Есть разговор. – Берта усадила Ару под нифриловым пологом и, втиснув ей в руку жёсткий веер, продолжала: «Я

его тётка, Ара. Значит, и твоя тоже. – Берта снова слегка приобняла её. – Своего племянника я знаю хорошо. Он

рано остался без матери.»

Ара освободилась: «Тётушка Берта… Я не об этом. Верт в тюрьме. Он в Башне. Как его вытащить?»

Берта опешила.

– …Ах ты, господи, дитятко… Вот задала задачу!

Она тут же повелительно щёлкнула пальцами. Расфранчённый уродливый карлик в жёлтом с милой улыбкой на

лице не преминул появиться перед ними с подносом, уставленным сушёными фруктами, напитками и печеньем.

Берта тут же бросила горсть монет на поднос и что–то очень быстро зашептала ему на ухо. Карлик тут же

развернулся и куда–то деловито отправился, неся перед собою поднос.

Его долго не было. А когда вернулся карлик – пропала Берта.

Шум, вопли, запах крови и пота стоял завесой. Ару стошнило в корзинку для мороженого.

Восторженный визг и звуки гонга отрезвили её.

 

* * *

 

На арену вышел… Белый медведь. Было нестерпимо жарко. Медведь был стар и голоден. Он без конца жмурился на

яркое солнце и закрывал глаза лапами. Из красных глаз его текли слёзы. Он попытался проветриться, как мог,

проворно двигая всем своим телом из стороны в сторону. И тут… Блеск щита ослепил его. Медведь заревел и

отступил в сторону. Стук меча о щит заставил его отступить снова. Он искал тень, но дурно пахнущий жирный

человек замахнулся мечом.

Медведь снова отступил. Но удар костяного щита, обитого нифрилом, обрушился на его разгорячённую мохнатую

голову. Он предупреждающе рыкнул. Но человек ничего понимать не хотел. Блестящая тяжёлая стена обрушилась

на терпеливую медвежью морду.

Он встал на задние лапы, обнял назойливого дурака и слегка двинул «по мордасам». Лучше бы он этого не делал.

Жирный размахнулся булавой, висящей на локте и дал волю своему мечу. Щит слепил, отражая солнечные лучи.

Глаза медведя, полные слёз, теперь уже залило кровью. Тело мотало из стороны в сторону.

Медведь присел, ойкнул и сполз в ярко–красную горячую лужу. Он недоумевал: за что? Ведь даже не заломал

дурака. Невежа.

А невежа всё тыкал и тыкал куда ни попадя своей мокрой железкой. Потом поставил отёкшую вонючую ногу в

сандалии ему на голову. Арены взревели и – всё потонуло в черноте.

…Ара беззвучно плакала. Потом пришли носильщики, погрузили на тележку белую горстку пуха, пропитанную

кровью, засыпали песком арену и убежали.

– Это – зрелище?!. – упавшим голосом прошептала Ара.

– Нет, детка. Это – падаль. Настоящее зрелище впереди. – отозвался квадратный сосед Ары, с аппетитом

дожёвывая коржик.

 

* * *

 

На арену вышел… Верт. Он был смугл, полуобнажён, – едва прикрыт кожаными ремнями и перевязями по бёдрам и

плечам. Без кольчуги, без шлема, без меча.

Иссиня–чёрные волосы волнами ходили по его отполированным плечам. Скулы заострились, продольные морщины

глубоко прорезали щёки. Уголки губ – обречённо спустились вниз. Под палящими прямыми лучами солнца глаза его

вспыхивали ярко–синими протуберанцами.

– Какой красавчик! – неслось с верхних рядов.

– Мелковат. – спорили внизу.

– Ну, это кому как… – подводили итог затравщики.

– Человек – с одной стороны, – объявил конферанс, – голодная тигрица – с другой. Большого оружия – нет.

Кольчуги – нет. Палка и короткий нож. Гонг!

Ударили в гонг. На арену, гордо и мягко ступая, вышла молодая тигрица. Верт оскалил зубы, наморщил нос и

зашипел. На морде тигрицы отразилось удивление. Он что–то шептал ей, ковыряя сандалией песок, провоцируя на

выпад.

Она отошла в сторону, для порядка ковырнула песок передней лапой и… бухнулась лбом в его голову.

– Куси, Мир–ра! Фс–с–ш, – зашипел Верт.

Глаза тигрицы зажглись ярко–жёлтым огнём. Она упреждающе зашипела и метнулась в сторону, подняв вверх

правую переднюю лапу.

– Мир–ра, куси! – он слегка ударил её палкой. Тигрица распустила когти и мягко, упреждающе нанесла свою

пощёчину.

С арены полетели дротики. Тигрица взревела, пытаясь выдрать зубами дротик со своей бело–полосатой спины. Но

тот выходить не хотел. Пока она разворачивалась, поочерёдно вонзились ещё три.

Тигрица беспокойно закрутилась на месте. Верт пошёл на неё грудью, широко расставив руки. Он замахнулся

палкой:

– На спину! – Верт попытался закрыть её своим телом, сколько хватило. В тёмно–жёлтых глазах её сквозило

удивление и боль.

– Мир–ра, (Верт изо всех сил сжал губы), умри!

В плечах его уже торчали дротики. Внезапно его ужалило в левую голень и в кисть. Он сделал артистический взмах

ножом, «вспарывая» ей шкуру:

– Мир–ра, умри. Не вставай. (Он придержал её рукой).

Тигрица закрыла глаза, подёргивая щекой и, завалясь на сторону, распласталась по песку.

– Готова! – закричал Верт, подняв руки. – Уноси!

Трибуны взревели. Снова прозвучал звук гонга. На арену выбежали двое битюгов, до зубов вооружённые железом

и – накинулись на Верта.

Тигрице спутали лапы и, будто мясо, швырнули на тележку. В Верта полетели один за одним – пара ножей:

«Защищайся!»

Он поочерёдно поймал их на лету и тяжело вздохнул.

Тут Ара резко встала с места, подняв вверх правую руку:

– Я – Омарна, дочь правительницы Араны и Айрикса, Владыки Сириуса. Я заявляю своё право на этого гладиатора.

При любом исходе боя я забираю это мясо себе.

– Не рановато ли? – неслось с трибун. – Повзрослей, деточка.

– Мясо тигра и человека – моё. При любом исходе боя. – подтвердила Ара.

– А не лопнешь?

– Закон боя не запрещает. – конферанс ударил в гонг. – Так и быть.

Ара повелительно щёлкнула пальцами. Карла–клоунесса в ярко–жёлтом вразвалочку подбежала к ней:

– Что хочет маленькая госпожа?

– Сильных людей. Тележку с тигриным мясом, срочно, без свежевания, доставить в шатёр для гостей и отдать

Сораксу. Со шкурой, пока тёплая, он знает, что делать. Мой подарок.

– Будет сделано. – жгучая чернявая клоунесса засуетилась. Ара едва сидела на трибуне, широко раскрыв глаза. Ни

карлика, ни Берты не было рядом.

Битюги наступали на Верта с обеих сторон. Сначала он только уворачивался, делая кульбиты вперёд и назад.

Потом, изловчившись, огрел того, что повыше по ушам и забрал у него щит. Ребром щита он ранил другого битюга

и продолжал наступать.

На правом предплечье Верта зияла рана. Она кровоточила. Левая кисть, поражённая дротиком, висела и служила

совсем плохо. Верт хромал на левую ногу, щурился левым глазом, чтоб тот совсем уж не залился кровью.

Второй битюг не отставал. И тут «мясо», дерущееся за госпожу, вдруг проснулось и со всего маху вонзило оба ножа

громиле в пах и в живот. Тот упал.

Отбив другого, более плотного, обеими ногами, Верт добил его мечом, который забрал у первого битюга. Потом

собрал всё оружие и, высоко подняв его обеими руками, швырнул на арену.

Послышались крики с трибун. Битюга, раненого в живот, требовали добить. В Верта летели кошели, шляпки,

охапки цветов.

– Это – ваше мясо, – недовольно рёк он, – не моё!

– Добей… – бледные губы битюга едва шевелились. Лоб его побелел и покрылся холодной испариной. Нос

заострился. – Мне… не выжить.

– Я тебя не хотел. – Верт вложил окровавленный меч в его руку, изо всех сил сжал своей целой правой рукой. Меч

вошёл в пах по рукоять и так остался в остывающей руке битюга.

Звездочёт прикрыл ему глаза: «Спи.» Потом собрал кошели и, быстро добежав до разводящего, швырнул ему

самый большой кошель. Тут же, заполучив у него ключ, скинул с себя железные наручники и цепи и, преклонив

колени пред Омарною, своею госпожою, помчался в шатёр для гостей.

 

* * *

 

Лорана в нифриловых туфлях, как кобра, застигнутая врасплох, втихомолку уползала из шатра.

Соракс, обняв за шею остывающую Мир–ру, тихонько плакал от стыда и боли.

Дорогу к шатру Аре преградила жёлтая клоунесса:

– Не надо. Не ходите туда.

– Как Мир–ра? – Омарна насупилась. Карлица отрицательно покачала головой:

– Потеряла слишком много крови.

– И он понял, наконец, как терять?

– Не надо. – карлица снова покачала головой; – Он много терял: свою мать, потом – свою сестру, потом – друга.

Они же постоянно дерутся. Отца может потерять в любую минуту.

– Угу… – Ара всё ещё злилась, но слёзы её давно высохли. – «Я тоже могу потерять своего отца», – лихорадочно

соображала она. – И всем это всё равно…

…Отец из своей комнаты вообще не выходит. Не говорит. И почти не открывает глаз. Я только изредка слышу его

голос в своей голове.

Ассирти говорит, что он путешествует и негласно управляет всей нашей системой. Что Великий Сор хранит его

жизнь, всю его память и его знания. А по–моему, Змей просто спит.

Пентик играет роль Великого Сора. Агарат пытается играть роль отца. Мама… наверное, мама болеет. Иначе она

обязательно нашла бы возможность со мною увидеться. И потом – она не одна. С нею братишка Сол, с нею леди

Викториана. Она очень красивая, умная и добрая. Значит, поможет.

– Поможет, Ара. Непременно. Всё будет хорошо. – слова отца мягко и чётко упали ей в голову. Там и

запечатлелись.

 

Глава VII

 

Путь Владыки. Мечты и сны.

 

Серый Владыка вот уже несколько лет покоился на высоком ложе, укрытый лёгким голубым пледом из степных

лисиц.

Веки его поминутно вздрагивали, и по золотистой коже лица пробегали тёмные пугающие тени. Такие же тени

осаждали цветные витражи в его спальне. Набегали резкими атакующими волнами. Невесть где они рождались и

куда пропадали.

Прежде красивый, мудрый и сильный, теперь он больше напоминал вековой серый утёс, о который дробились,

беснуясь, серые барашки волн. Но – не выдерживали. Опадали. И тогда серебристо–серые стены спальни (прежде

– малого зала Совета) снова затягивались мелкой водной рябью.

«Ара плачет. – мыслил Владыка. – Девочка моя, сколько ещё слёз ты прольёшь? Где твой мяч, Ара? Где твой

золотой мяч?»

– Я уже большая. – говорила Ара. – Я больше не играю в мяч. Мне не с кем играть.

– Я о другом. Мать научила тебя хоть малой толике того, что знает сама?.. Моя любимица. Быстрая и резкая… Ты

всё больше становишься похожей на неё.

А она – чиста, как цветок и свежа, как трава на рассвете. Мне её не заменит никто. Я влюбился в радугу, в

утреннее и послеполуденное солнце.

Она сделала меня чище, лучше. Я стал почти без кожи, но я понимаю своих врагов. И мои враги уважают и

понимают меня.

Три года дипломатических увещеваний не дали ничего. Пришлось осознать, что с грубою силой способна бороться

такая же грубая неотвратимая сила. Что без силового щита нам не обойтись. Я пытался сделать друзьями своих

заклятых врагов. У меня это получилось. Но я просчитался. Не враги поразили меня. Зависть, жадность и

высокомерие тех, кому доверял безмерно, как самому себе.

Какие рассветы встречали меня! Какие цветные радуги и фейерверки грели мою душу!

У изголовья Владыки, перемежаясь, гуляли огненные волны. Вспыхивали, роясь, золотистые и синие искры.

 

* * *

 

Он вспомнил ярко–синий шатёр из шёлка на берегу реки, себя и лучащуюся радостью Герду. Множество дорог

бежало от шатра вглубь леса и в сторону быстрой реки. Как цвели под руками розы! Как мягко и быстро

проносился у лица ветер! Какие ароматы нёс…

Видно, туг я тогда был на ухо. Не услышал, не понял, не почувствовал, – сокрушался Айрикс. – Век бродил бы с

ней по цветущим полям да речным отмелям под щебет птиц. Ан нет! Дёрнуло досточтимых фэров заняться охотой…

Солнечными бликами играла вода, набегала на песчаную отмель, дробилась мелкими брызгами у самых ног. И

вдруг озарилась множеством разноцветных радуг. Огромная тёмно–жёлтая голова на длинной морщинистой шее

показалась над водой. Чёрные полуоткрытые глаза светились спокойствием и мудростью. Хрустальный щит, как

круглая шахматная доска, испуская разноцветные радуги, вдруг всплыл над водою и так же быстро ушёл вниз.

– Матушка–черепаха! Как же быстро ты движешься. – воскликнул Айрикс. – Вот бы поймать тебя!

– Я – Чьянг, – прошептала голова, – а не матушка. – Попробуй, поймай, если повезёт. – Щит погрузился в воду.

Только его и видели.

А к обеду ввалилась в шатёр кошачья морда Ардоса, масляная и благостная:

– Супчик для Великого Владыки. – улыбнулся фэр.

В шатёр внесли огромную супницу, прикрытую алмазным щитом.

Айрикс потемнел в лице и – вышел из–за стола. Потом, в сторонке у шатра, тихонько плакала Герда. Трое суток

моросил холодный мелкий дождь. Шатры свернули. А алмазный щит водрузили над беседкой, где велись

переговоры.

 

* * *

 

О, мудрый Чьянг! Это тебе мы обязаны своим союзом, своим терпением, своею силой. Ужели на всё доброе так

необходима жертва? И как избежать ловушек от тех, кого ты, кажется, знаешь, и тех, кому доверяешь без

сомнений?

Прошёл ещё год. Хвала учёным и министру обороны. Ардос перестал мельтешить перед глазами и переключился на

техподдержку министерства. Щит был установлен.

Герда с головою ушла в селекционную генетику. Сол, несмотря на свой юный возраст, восхищал своими изысками в

бионике. Альфиола процветала.

И снова сошлись в ликующей песне синие и белые шатры. И снова белый, синий и алый шёлк знамён играл

скрещенными серебряными шпагами. И сытые довольные львы щурились с дружественных гербов, увитых золотыми

розами.

Но не роз, не тёплого летнего ветра жаждал Ардос. Всё чаще за спинами усталых министров звучали разговоры об

охоте. Было решено загнать речного кабана.

Герда, с лицом, полным неприязни, удалилась в свой шатёр:

– Неужели хотя бы сегодня, в день Белого Носорога, нельзя обойтись без кровопролития? Эйрик, ты же можешь

попросить их. Кабан будет охранять самку. Она ещё не оправилась от родов. А поросята так малы! Стоит ли

связываться? Столы и так ломятся от дичи. Мне тревожно, Эйрик. Я видела легионеров с Эт–Табу. Они до зубов

вооружены. Не на кабана же. Ты можешь всё это прекратить. Пусть напьются, поорут песни. В соседних шатрах

достаточно женщин, чтобы ублажить и легионеров.

– Ваше Величество, – из–под полога шатра просунулась лоснящаяся мордашка Ардоса, – мы заждались. Любимые

жёны делают мужчин слишком мягкосердечными и слабыми.

– Уйдите, Ардос! Вас к себе я не звала. – Герда наступательным шагом задёрнула полу шатра.

– Непременно! – фэр снова выжидательно и настырно нырнул под полог: «Как только добудет еду (угу, кабана) –

он язвительно подмигнул Герде, – и докажет своё мужество и силу Владыки.

– Ему нет причины её доказывать. Он и так её доказал. Столы ломятся от еды и закусок. Пойдите вон! – Герда

сняла со стены шпагу. – Ардос отступил. Но Айрикс быстро поцеловал её в щёку и скрылся снаружи под пологом.

 

* * *

 

Кабан ждал его на речной отмели. Алмазная броня его была начисто вымыта, золотые клыки полуопущены в

улыбке. Он глянул Айриксу прямо в глаза, потом отступил на шаг и спросил прямодушно:

– Неужели ты так голоден, что готов убить меня? Там в заводи ждёт моя самка. С детьми. Они очень малы. Им

нужна защита. А твоим детям она не нужна?

Просвистела пара камней из пращи. Сердце Айрикса упало. Он рванулся вперёд, пытаясь прикрыть кабана щитом.

Кровавая дорожка уходила в воду с песчаной отмели. Тяжело дыша, кабан зарывался в речной песок, как хорошо

бронированная песчаная рыба.

– Сегодня вы меня загнали. Завтра загонят тебя. В твоём же логове. – прошелестело над его головой. – Я приду.

Перед самой войной. Я… помню добро.

Потяжелело сердце Айрикса. И тут же пара камней свалила его с ног. Он упал. Дыхание перехватило. Острая боль

резанула левый пах. Бедро потеплело и стало мокрым.

Бело–синяя вспышка отправила его в нокаут. Всё затянуло багровым кроваво–красным туманом.

Он что–то пил и проваливался в забытьё. Затем возвращался на миг, чтобы снова глотнуть что–то острое, сладкое и

терпкое. Мышцы его слабели. Веки становились ещё тяжелее. А тело – так и жаждало покинуть свою темницу, пока

снова что–то сладкое, терпкое и ядовитое не возвращало его восвояси.

Сердце плохо слушалось. Бедро было раздроблено. Но главное дело делал яд. Его периодически добавляли в

питьё. Айрикс пил и никак не мог напиться. Он звал Герду. Герды не было. Он звал Ару. Ару к нему не пускали.

Сола предпочитали держать от него подальше, во избежании беды. (Молод, горяч и так же беззащитен).

«Кабан был прав, – соглашался Эйрик, – загнали и закрыли. В своём же логове. Что же будет, если не пить? Если

пойти на попятную и сымитировать свою собственную смерть? Если бы Герда была рядом, можно было бы и о

двойнике подумать.» А пока слабые мышцы тянут его на ложе. И будто шёлк шатра гладит его щёки и опускается

на голову.

 

* * *

 

Верт вошёл в гостевой шатёр:

– Мир–ра, девочка моя… Ты меня простишь?

Перебинтованная тигрица дышала поверхностно и часто. – Я виноват. Я не уберёг тебя, Мир–ра.

Она с трудом разлепила мутно–жёлтые глаза и попыталась лизнуть Верта в нос.

– Ты уходишь, Мир–ра. Я тоже должен уйти. Как было бы здорово взять тебя с собой!

Она вся подалась вперёд, вдруг положила свою горячую голову ему на шею и затихла. Соракс зарыдал.

– Поплачь. Мы долго не увидимся. Я улетаю, сын. Тело Мир–ры возьмёт Ара.

– Я понимаю. Моего уже не возьмёт. Не захочет. Тогда, может, и это – тоже? – Он в сердцах содрал со своей шеи

дорогой оберег – молочный зуб Мир–ры. – Уж выдирать – так всё, с корнями. Кто я здесь? Уборщик клеток?

Чистильщик оружия?

– Захочешь – станешь оружейником.

– О да! Обувщиком для ветреных девушек и мальчиком по вызову. Возьми и это. – он рванул ворот тонкой

рубашки, оборвав на шее своей перевязь: «Это драконий камень. Я перевил его нифрилом. Отдай Аре. Он зрелый.

И в критические моменты хозяина испускает свет. Так я… Так мы сможем вас найти. Только не говори, что от меня…

– Не возьмёт.»

Верт тихонько сжал его плечо рукой и, кивнув, резко заковылял из шатра.

 

* * *

 

– Господин капитан! – покрасневшая клоунесса в жёлтом в кнёкинсе присела у его ног: «Бегите на крышу. Корабль

там. Ваша сестра…»

– Спасибо! – Верт, приподняв её правой рукой, от души поцеловал карлицу в высокий лоб.

– Это леди Викториана. Это… (она замялась). Впрочем, всё сами увидите… А новое оборудование – она прислала.

– Да. – удовлетворённо улыбнулся Верт. – С другой я бы не связался.

– Господин капитан, – карлица осеклась: «В глазах толпы мы уродливы. Но эта свиная харя, что плавает в покоях

Владыки в самом платье королевы!.. Видно, на самого старшего советника чары навели. Спасите принцессу.»

В самый разгар зрелищ ярко–огненный шар отделился от крыши павильона, резко взмыл в воздух и – пропал за

облаками.

 

Часть III

Корабль для Голубой

Глава I

Маленький доктор. / В отсеках корабля.

 

Ара в изумлении обошла техотсек. Корабль был огромен. На капитанском мостике, жёстко стиснув зубы, стоял Верт.

Правое плечо его было сиренево–алым от крови. Левая рука висела. Левый глаз заплыл от крови.

– Я сейчас! – она рванулась, обежав мостик и по наитию слева нашла медотсек. Быстро прихватив «сшиватель»,

сыворотку от инфекций и заменитель крови, Арана поспешила к своему капитану.

Тот улыбнулся одними глазами. Правая бровь Верта взлетела вверх:

– Да ты совсем большая, Ара. Ты умеешь…

– Тс–с! – она аккуратно сложила всё на полку и, нажав кнопку сшивателя, потянулась к его лбу. Верт сошёл с

мостика и слегка присел. Сначала биоэлектроволна «зашила» ему рассечённую бровь, потом, перевернув

сшиватель, Ара ультразвуком обработала ему глаз.

– Омарна, ты уверена, что обработаешь нерв правильно?

– Да. Ультрабелый. Сиреневый. Синий. Красный. Жёлтый. Ультрамарин – на глаз. Нервы – синим, голубым,

сиреневым и, конечно же, золото…

Удивлённый Верт попытался улыбнуться: «Да. – подумал он. – Эта девочка зря времени не теряла.»

– Кровезаменитель надо ввести. – она уверенно направилась к пакетику с иглами.

– А вот этого – не надо! – он слегка отстранился. – Очень не хочется деградировать в техособь… Буду пить вино.

– Здесь?!. – она пренебрежительно отстранилась… – Ты же на мостике. Или здесь ещё кто–то есть?

– Есть, Ара. Я не сказал тебе. Не успел. Есть много растений. Целый блок занят животными. Ты будешь кормить их

и лечить, если потребуется. И ещё: здесь есть маленькие люди. Но они ведут себя, как животные. Их, вероятно,

клонировали. Но не воспитывали. Вот ты этим и займёшься.

Ара остолбенела. Слова застряли у неё в горле. А капитан, как ни в чём не бывало, перевернул сшиватель и

прошёлся волною по висящей кисти. Резкая боль исказила черты лица его.

– Дай лучше я. – Ара деловито отобрала сшиватель и прошлась ультразвуком от каждого пальца Верта к головке

локтя, потом к плечу и к шее. И снова от левого плеча к груди и к шее. Тот облегчённо вздохнул:

– Знаешь, Ара, у меня к тебе подарок. В кармане лежит. Срочно велено передать.

– Да? – она насторожилась. – И от кого?

– От Мир–ры. – он погрустнел. – Твои зубки менялись?

– Да. – она кивнула. – Кроме коренных…

– Вот и у неё – тоже, когда тигрёнком была. – он достал из кармана молочный зуб тигрицы и протянул Аре.

– А?..

– Сзади, в медотсеке, в холодильнике всё, что от неё осталось. Но сначала осмотри маленьких людей…

Ресницы Ары дрожали, подбородок заострился, но… ни слезинки не упало с её глаз.

– И ещё, госпожа. Это – горний дар. Камень Дракона. – Верт вытащил из кармана тонкий нифриловый мешочек,

замазанный кровью:

– Уж прости, попачкал. Помой.

– Так надену.

Камень вспыхнул протуберанцем.

– Угу… – она в нерешительности зажала в горсти свой талисман, – это чтобы удобнее было за мною шпионить?

– Да что–то вроде того, принцесса. – подтвердил Верт.

– Ладно уж. – согласилась она. – А это для родителей или для военного министерства?

– Для тех, кто любит тебя по–настоящему.

– Поняла. – она кивнула, быстро собрала вещи и уже сбегала вниз, к новым отсекам корабля.

 

* * *

 

Зелёные длинные лианы, благоухая ванилью, желтоватыми и сиреневыми цветами, тянулись вверх. За ними – едва

поспевали виноградные лозы. Низкорослые банановые кустарники раскинули свои огромные свеже–зелёные

листья.

Снизу справа алели помидоры. Слева колосились многочисленные злаковые – рис, пшеница, сорго…

Воздуховоды, порождая искусственный ветер, доносили до ноздрей запах роз, ванили и зелени. Окутанная

свежестью Ара вдохнула полной грудью и зажмурилась. Уходить отсюда никуда не хотелось. Но она тут же взяла

себя в руки: проверила влажность почвы, попыталась вспомнить о подкормке цветов и плодов то, что когда–то

говорил Сол.

От кого этот драконий глаз и зуб? – размышляла Омарна. – От Сола? – глаз молчал. – От мамы? – что–то тёплое и

мягкое толкнулось к шее изнутри камня. – Отец или Соракс? – камень слегка вспыхнул и рассеял по шее Ары

сияние. Приятный холодок заструился от шеи к плечам её.

Она сбежала вниз из отсека, повернув налево. За дверью в другом – по песчаным дорожкам расхаживали цесарки.

Надутые индюки и проворные куры перехватывали друг у друга корм. Ара зачерпнула из контейнера немного

зерна, глянула в расписание кормёжки и уборки и двинулась дальше.

«Как было бы здорово обзавестись хотя бы парочкой роботов! – подумала она. Как тут одной убираться? Может,

Верт что–нибудь придумает?»

Следующий отсек заставил её повернуть направо. В верхних вольерах сидели грустные мартышки и укоризненно

смотрели ей прямо в глаза. Ара подошла поближе, сорвала спелый банан и так решила познакомиться. Мартышка

банан не взяла. Она тревожно глянула Аре за спину, оскалила зубы и запричитала: «У! У! Ы–ы–ы…»

По нижнему вольеру вправо–влево прогуливалась чёрная пантера. Глаза её, тёмно–жёлтые, обвитые поволокой,

тоже были полны тоски. Слева внизу скулили собачки.

– Миленькие мои… Как же вам тут тесно! Какой злодей вас сюда посадил? – посетовала Ара. Тут же послышался

одобряющий рык, лай, свист и улюлюканье. – «Ладно, разберёмся. Лишь бы путь не был слишком долгим. –

подумала она. – И куда теперь мы летим? Надо было глянуть глазком в бортовой журнал. Наверняка о тех, кого мы

везём, должны быть записи.» – Я вернусь. – Тихая глубокая тоска пополам с надеждой зависла в отсеке. – Я

вернусь. – снова повторила Омарна и, выйдя на цыпочках, прикрыла за собою дверь.

…То, что она увидела на нижнем этаже, повергло Ару в шок.

На древесных опилках, свернувшись калачиком, спали маленькие голые люди. Они были до того хорошенькие!

Смуглые, кучерявые. А когда один из малышей приоткрыл глаза – ясные, с бело–голубыми белками и тёмными

радужками, будто спелые вишни, Ара совсем растерялась.

А он прошествовал до неё, по пути роняя опилки, на которых только что лежал, протянул свои ручки к её икрам

(дальше он не доставал) и тут же отдёрнув их, заплакал отчаянно и громко.

Она тут же поискала глазами, пытаясь предложить ему хоть что–нибудь из еды.

Малыш не понимал её и общаться явно не хотел. Развернувшись, он прошествовал от Ары на свою лежанку, снова

свернулся клубочком и заснул.

Она проверила температуру (наверняка им здесь холодно). Но температура в отсеке была нормальной и она

двинулась дальше.

 

В другом отсеке картина была ещё более неприятной: здесь малыши с бело–голубой кожей, выходя из аквариумов,

жевали траву, беспомощно хватали воздух пересохшими жабрами и снова отправлялись в аквариум.

«Наверное, всю рыбу съели, а мальки ещё не успели вырасти».– догадалась Ара. Суставы их были мягкими, оттого

– слабыми. «Ой, что же тут творится?!. Как они будут жить? Что станут есть? Как будут передвигаться? Ой, они ещё

и телепаты…»

Подросток, жующий травинку – почти ровесник Ары по возрасту, едва доходил ей до бедра. Он глянул ей прямо в

глаза, дрогнул, пытаясь закрыться и, покачав головой, повернулся направо.

Ара увидела нечто непристойное: здесь траву не ели и не спали вовсе. Подростки со светло–золотою кожей – её

ровесники и едва постарше – беззастенчиво совокуплялись друг с другом, коротая время полёта. Они были ещё

больше ростом и доходили Омарне почти до груди. Задыхаясь от увиденного, втайне негодуя на тех, кто заставил

их пребывать в этом состоянии, она выбежала из отсека, плотно притворив двери.

 

* * *

 

Едва добежав до Верта, она расплакалась.

– Увидела? – догадался он. – Ара кивнула:

– Неужели нельзя их рассадить?

– Можно и нужно. – согласился он.

– Поможешь?

– Да, конечно. Только не сейчас.

– Тогда нам с тобой придётся принимать роды.

– Извини, Ара. Уйти с мостика я пока не могу.

– А что будет с теми, кто в воде? Они голодают без рыбы.

– Здесь справа есть шкаф. Просто прикоснись рукой. Нажми снизу педаль запуска и попроси помощи. Это – твой

помощник. И бананы срежет, и аквариум с рыбкой вычистит, и доставит по конвейеру им завтрак, обед и ужин.

Только не забудь: ему тоже отдых нужен. И ты должна поспать, и он должен.

– Это робот? – догадалась Ара. Верт кивнул.

– Ой, не хочу я спать. И не могу.

Капитан одним только взглядом указал ей на таймер. Было уже далеко за полночь.

 

Глава II.

 

Аракс и Мир–ра. / Новые помощники

 

Пополудни он застал своего молодого доктора в отсеке для клонирования. Ара пыхтела от натуги, перебегая от

инкубаторов с ярко–жёлтой и оранжевой жидкостью к табло управления.

– Ара, слева от табло есть пульт. Можно задавать программы прямо с него. Это сэкономит время и силы.

– У, спасибо! – она с воодушевлением рванулась к ящику с инструментами, чтобы замерить в инкубаторе

температуру.

Верт тяжело вздохнул и покачал головой:

– Ара! Вот этот геном у тебя выпал. Это – шерсть. А это – глаза. Что будет недоставать в крови у твоего

подопечного?

– Ауропигмент. Пигмента. Я поправлю!

– Поздно. – Верт неприязненно дёрнул щекой. – Твоя Мир–ра – белая. Альбинос. Станешь её от солнца прятать?

– Да–а. Вот как–то не подумала.

– А ты подумай сначала. Не умеешь – не берись… Девчонка!..

– Ну у Мир–ры же было пятнышко белое на морде, на голове.

– На морде. А на спине – это уже признак вырождения. Ты же должна понимать, что альбиносы – больные

существа.

– А он, малыш? – Ара в смятении закусила губу.

– Давай, торопыга, посмотрим, что ты тут нам настроила. – Верт подошёл к экрану компьютера, разделённого

надвое. Слева крутились две пары ДНК. Справа – световой сигнал змейкой полз по мицеллярно–нуклеотиновым

нитям, нити пели в унисон и затем, схлопываясь, звенели цимбалами.

– Ну, молодец. Твой Аракс хорош. Здоров. Вон как растёт быстро. И даже толстеньким будет скоро.

Ара улыбнулась: «Я не трогала Мир–рин зуб. Вот. Возьми. Я знаю, как он тебе дорог. И Сораксу. – она протянула

Верту дорогой талисман, даже вложила в ладонь. – Хватит с меня и драконьего камня. Главное – чтобы за мной не

шпионили. А то нам и им (она кивнула головой в сторону живых отсеков) будет очень плохо.»

Малыш в ярко–оранжевой жидкости дёрнулся и отчаянно припал к стенке инкубатора.

– Ну что же ты, мама Ара, ребёнка пугаешь? – Верт шагнул к тигрёнку, погладил его по морде пальцами через

стекло. Затем подошёл к его белой сестрёнке: «Растите, дети. И ничего не бойтесь. Ни солнца, ни голода, ни

врагов.»

Отойдя в сторону он смахнул со щеки слезу, набежавшую ненароком. Вдруг Соракс, побитый плетью, возник перед

его взором. Соракс был подростком. Он плакал, держа на плече маленькую Мир–ру. А она – вопросительно

тыкалась белым лбом в его голову и ярко–розовым шершавым языком слизывала с его рябых от слёз щёк

набегавшие солевые дорожки.

– Ара! – Верт тут же взял себя в руки. – Ты прости меня. Знаю, что надо жить настоящим. Ты молодец. Не торопись

только. Там внизу полно детей. Надо к ним сходить. И познакомить тебя с роботами.

– Мы уже познакомились. – Омарна бросила неприязненный взгляд на нижний отсек.

– Так, так. – капитан, улыбнувшись, сжал пальцами пульт. Нижняя дверь отсека поползла вверх. Внизу в ящике

кто–то ворчливо возился, гремя кастрюльками, но наружу выходить явно не хотел.

– Что случилось? – Верт старался быть ровным, – Ре–ри?

– Не выйду! – обидчиво прозвучало снизу. – Меня не активировали.

– Так ли? – капитан нагнулся к отсеку: «Ре–ри 2, доложить обстановку!»

– Меня не активировали. Не активировали.

– Как грустно! – Верт, отвернувшись, сделал вид, что покидает отсек. – Значит, придётся транспортировать в

металлолом.

– Ре–ри грустно. Ре–ри обижен. Принцесса не ест. Совсем не ест. Совсем.

– Чем кормила?

– Каша. Прекрасная. Манная каша. С корицей. С бананом. С ванилью.

– Меня накормишь? Со вчерашнего дня ничего не ел. Ой, уж почти двое суток…

– Ты – мой дорогой, – раздалось из отсека, – а если погрею?

– Валяй. – Верт сел на пол. – Не меня. Кашу.

– Встань. Застудишься. Сядь на кресло. На кресло. Укройся пледом. – засуетился робот.

– Ну, это уже лишнее…

– Руки помой. Помой руки.

– Ре–ри, да ты редкий зануда…

– Это плохое слово. Плохое слово.

– Ну, что я говорила? – Ара повернулась к роботу.

– Плохое слово… – золотистый Ре–ри быстро сервировал стол, не упустив ни травяного чая, ни ложки, ни салфетки.

– Ара, чем завтракать будем? Виноват, полдничать?

– Какое–нибудь суфле лёгонькое, вафли, печенье, шоколад… – Омарна задумчиво глянула в иллюминатор.

– Мороженого бы… Но это…

– Будет мороженое. – робот бодро направился к холодильнику, начерпал сухих сливок, взял сухих яичных желтков,

всё снабдил ванилью, засыпал сахаром и отправился за водой.

– Не хочу с ванилью! – Ара нетерпеливо заёрзала в кресле.

– Да насыпь ты ей туда перцу жгучего красного от вредности. – вставил Верт.

– Приказ не понял. – Ре–ри вывалил полужидкую смесь в контейнер.

– А вот Рурик понял бы. – съехидничала Ара.

– А… – Верт облегчённо выдохнул. – Значит, уже познакомились.

По каюте зашуршало, где–то заиграла лёгкая оптимистичная музыка, потом – дверь каюты слегка приоткрылась и в

проёме возник серебристый робот–помощник.

– Ру–ри! Ты сам пришёл? – Верт удивлённо развернулся к двери.

– Ара хочет охладиться. Устала. Жарко. Сейчас. – Робот слегка подвинул золотистую помощницу, набрал сухих

смесей для мороженого, добавил туда красного жгучего перца, чуть присыпал куркумой, имбирём и кардамоном,

смешал с водой, взбил, охладил в контейнере с жидким азотом, сверху присыпал всё тёртым шоколадом. Отдельно

взбил сливки с манговым пюре и водорослями. Соорудил букет цветов и водрузил его в чашечку с мороженым.

– Вот это да! – Верт покорённо захлопал в ладоши. – Как на светском рауте.

– Ре–ри, принеси, пожалуйста, розы. – Ру–ри издал звук, издали похожий на поцелуй.

– Учись. Доброе слово и машине приятно. – капитан, опершись локтями о сервированный столик, покосился на Ре–

ри. Та смолчала.

– Можешь ведь, когда захочешь. – он погладил её по железной руке.

– Это…

– Знаю, дорогая. Неприлично… Так кашкой покормишь?

Та засуетилась. Быстро поставила перед капитановы очи тарелку с кашей, посыпала изюмом и тут же налила

рюмочку коньяку. Потом – принесла маленький букет ирисов, поставив перед Вертом, и Омарне – букет чайных

роз: «Приятного аппетита!»

– Спасибо. Они бесподобны, правда? – Ара, глянув на помощников, тут же принялась за мороженое.

– Да. – согласился Верт. – Только их тоже нужно покормить.

– Спасибо. Батареи заряжены. Маленькие люди и животные накормлены. Растения политы. Приятного аппетита. –

Ру–ри галантно отступил назад.

– Спасибо, Ру–ри. Ре–ри, ты хорошая. Не сердись на меня, ладно.

– Ладно, принцесса Араны. И Вы – хорошая, госпожа Омарна.

– Зови меня Арой.

– Хорошо, госпожа Араны.

– Ей там ничего ввернуть нельзя? – Ара наклонилась к уху Верта. – Тошнит уже.

– Все программы уже ввёрнуты. Леди Викторианой. Обучающие программы усвоены. Усвоены. – Ре–ри повторила.

– Как меня зовут? – Ара кисло поморщилась.

– Ара. Госпожа Араны.

– То–то же.

– Примите антидот. Примите антидот.

– Угу. После. – Ара бодро доела мороженое, закусила манной кашей и попросила кофе.

 

* * *

 

«Если леди Викториана обучила роботов, она не могла отправить маленьких людей в таком состоянии. –

размышляла Омарна. – Значит, это не её корабль, а корабль министерства. Тогда почему в главном компьютере

программа генетики? Сол ещё недостаточно взрослый, чтоб ему доверить корабль. Может, учится где–нибудь,

конечно. Даже встанет на капитанском мостике. Обучается атаки отбивать и войны вести, и в лаборатории

работать. Чей же это корабль?»

– Я полагаю, Ара, его украли для нас с тобой. Это корабль Агарата (дяди Агарата) и фэра Ардоса.

– Значит, они будут нас искать. Может, уже всё просмотрели и всё прослушали. А тут в каюте прослушки нет? – она

насторожилась.

– Тут нет. А в машинном отсеке – может и есть. Его я ещё не перетряхивал. Так что, девочка, туда ты пока не ходи.

Ара поморщилась: «Я ж тебя латала там. Все, кому нужно, уже всё увидели и прослушали. Куда хоть летим–то?»

– Летим мы, девочка моя, на молодую планету. Меж нами зовётся она «Голубая». Там много воды. Моря, океаны. И

самые старшие, водители на ней – голубые киты и дельфины. Можно было бы войти туда через Врата. Но это будет

заметно. Тебя тут же хватятся. А то – Ара гуляет на Эт–Табу. С кем? С тётушкой Бертой и леди Викторианой. У Ары

– встреча…

– А вот этого не надо! – она нахмурилась. – У Соракса встреча с Лораной. А Ара – слёзы льёт. Тогда там всех без

нифриловых зонтов и жилетов поубивало бы. Дождя нет. Значит, и Ары там нет. Всё равно искать будут.

– Возможно. Только не сразу. Где–то гуляет наш сверчок в розовой юбке. Полная копия молодой принцессы

Омарны.

– Меня клонировали?!,

– Да, Ара. И я даже догадываюсь кто. Это – Ваш дядя, Агарат. Если б он захотел убить нас, то давно бы уже это

сделал.

– Но зачем?..

– Пока не знаю, но надеюсь это скоро узнать. А что ты делала в Чёрной Пирамиде?

– Пыталась узнать, как жрицы–гадючки разворовывают царскую и государственную казну.

– Девочка моя, это только невинные шалости. Казну разворовывают фэры и разные министерства, прикрываясь

делами государственной важности.

– И ничего с этим сделать нельзя?.. – Ара разочарованно замолчала.

– Нельзя вечно сидеть в Тронном Зале, Ара. Иначе рискуешь насидеть себе геморрой. Нужно быть быстрым, как

ртуть и лёгким на подъём, как твоя мама.

– Она даже не знает, что меня там нет. (Омарна заметно успокоилась.)

– Она это очень быстро узнает. И мы встретим новый биомодуль «Ара». Вот увидишь. И Сол к нему свою руку

приложит. Он уже понял, что мы в пути.

– Думаешь? – она ещё сомневалась.

– Я тоже телепат, Ара. Ты должна это знать.

– Ну да. А что будет с маленькими людьми (она неуверенно побарабанила пальцами)?

– Я думаю, их пытался вывести наш злополучный фэр.

– И зачем?

– Как – зачем, Ара?!. Он власти хочет. И если министерство ему этой власти не даёт, он будет искать её в другом

месте. Скажем, на «Голубой». Он будет вопить про сакральные силы четырёх лепестков. Потом станет либо богом

(ну это вряд ли), либо первосвященником. На большее, думаю, не потянет.

– А мы?

– А мы войдём с тобой в пояс Ориона на пропускной пункт. И, если нам будет позволено, то дальше – на Венеру.

Там подзаправимся, может, и помощников заполучим. И людям и зверям нашим помощь понадобится. Да и растения

подкормить придётся, чтобы лучше прижились на «Голубой».

 

Глава III

 

Зелёное яблоко Венеры

 

Три звезды ярко и чётко означились на экране. В иллюминаторах поплыл бело–голубой туман.

– Ну вот, – обидчиво заметила Ара, – нас тут совсем не ждут. Главное – не сбиться ещё в тумане этом.

– Это не туман, Ваше Высочество. Это – щит. – Верт совсем отпустил рычаг. Казалось, корабль встал. Но туман

сгустился и начал вдруг отваливаться кусками по бортам корабля.

– Уф–ф… Пустили. – Омарна блаженно улыбнулась.

– Не расслабляйтесь. Идём в гиперпространство. Пристегнитесь–ка покрепче.

– Угу. – Ара кивнула. Хотела ещё что–то сказать, но поняла, что не сможет. Тело её с такою силою вдавило в

кресло, что она в изнеможении откинула назад голову и вся устремилась вверх. А кресла вращались и вращались

вместе с кораблём. Тошнота подступила к горлу. Казалось, что и голову, вдруг потяжелевшую, как чугун, и тело её

вот–вот разорвёт.

– Ну всё. Выдохни. Идём на Венеру. – заметил Верт.

 

* * *

 

На главном экране компьютера засветилось зеленоватое яблоко, подёрнутое бирюзовым туманом, усыпанное

гроздью ярких звёзд, как виноградной ветвью.

– У, какая красотища! – Омарна наскоро выбиралась из ремней.

– Не торопись. – Верт ослабил ремни. – Ты поспала бы. Мы тут надолго. В смысле – часами не отделаемся.

Минимум два–три дня прожить придётся. Всё увидишь. Почувствуешь. Будет, что вспомнить.

– Да? – тело её обмякло. Ару клонило в сон. Но она явственно видела зелёную сетку на главном экране компьютера

и в иллюминаторах. Справа и слева. Вдруг сетку затянуло зеленовато–синим туманом и на экране компьютера

появились женские лица, затянутые кристаллической белою лучистою сеткой.

Туман розовел, вдруг сделался оранжевым, затем – бежевым и лимонно–жёлтым.

– Вы можете войти. – глубоким контральто зазвучало с экрана. Потом – послышался мелодичный звук

колокольчиков, сменившийся мягкой электрической музыкой.

У самого дверного отсека их стояли две женщины в длинных зеленоватых хламидах, прикрытых бело–золотистой

сетью. Они были огромны. Глаза их приветливо светились ярко–синим и нежно–бирюзовым светом.

Дальше Ара будто провалилась во что–то обволакивающее, мягкое и прохладное.

 

* * *

 

Очнулась она в руках у Верта. По бокам их корабля стояли те две женщины с экрана в длинных хламидах,

окружённые двумя парами огромных скорпионов. Шестеро других – парами – поодаль. По влажной земле,

усыпанной голубыми упругими кустарниками, что–то двигалось, перебегало и стрекотало.

Ара хотела было спрыгнуть с сильных и гибких рук Верта, но поняла, что она ни рукой, ни языком пошевелить не

может. Она увидела небольшой желтоватый шар в руках у одной из жриц и – провалилась в сон.

 

Глава IV

 

Храм Утренней Звезды

 

– Ты можешь войти. – сказала жрица Верту, пряча в полах своей хламиды золотистый шар. Она мягко улыбнулась

ему, приподняв полог каменной пещеры, больше напоминающей зеленоватую рыбную сеть. – От скорпионов. –

пояснила она и, нежно взяв у него с рук Ару, аккуратно положила её на мягкий бирюзовый ковёр, укрыв

тончайшим тёплым пледом и так же сверху – зелёной сетью.

– Да, – предварила она вопрос Верта, – мы живём в пещерах и в каменных гротах. Так теплее и безопаснее. Пусть

принцесса поспит. – успокоила жрица. – но она будет всё видеть и слышать. (Тот, кто утомлён дальней дорогой,

должен хорошо отдохнуть.) Здесь передвигаться легче, чем на Голубой. Вам нужно ещё адаптироваться. Дня три–

четыре, я думаю. И ещё: Ваш техотсек полон жучков. Наши жрицы уберут их, отремонтируют всё, что нужно и

пополнят новой техникой.

Мы так же используем силу кристаллов. Для насущных нужд берём свои. А для глобальных целей – посещаем

планету Кристалл. С их разрешения, разумеется. В этом мы с вами очень похожи. Ваши пищевые и растительные

отсеки заполнят всем необходимым. И накормят всех, кто живёт в отсеках. Мы знаем, что вы едите. – она

улыбнулась и мягко взяла Верта за руку:

– Мы посетим с тобой Храм Утренней Звезды. Там записаны многие судьбы. Ваши – тоже. Иди за мной.

Не выходя из пещеры, они углубились в грот. Воздух был влажным. Капли воды неторопливо стекали по стенам.

Снизу – казалось, что–то тужилось и пыхтело. Яблочно–зелёные сталактиты тянулись пальцами к сталагмитам, ещё

более чистым и длинным. Хризолиты плавно переходили в изумруды, изумруды – в огненно–красные рубины. Те –

в родониты.

– Гейзеры… – опасливо заметил Верт, – а как вулкан проснётся?

– Пока только греет. – улыбнулась жрица. – Не бойся. И накормят, и вымоют.

По тёмно–синим хорошо отполированным ступеням они спустились в бассейн. – Здесь сёстры вымоют и умастят

тебя. Я приду позже. – И она ушла, не оглядываясь. Ей на смену тут же заступила пара молодых хорошеньких

жриц, завёрнутых в чёрную сетку.

Ступив в тёплую воду, усыпанную розовыми лепестками, Верт невольно скользнул взглядом по чёрной сетке.

Снизу, у бедра одной из красавиц, что–то блеснуло зловеще и остро. Он подпрыгнул. Девушка – тоже. И тут же с

резким криком воткнула свой нож слева от себя: «Не бойтесь, мой господин. Это мелкий лазутчик. – она

приподняла за хвост небольшого скорпиона. – Я Вам его приготовлю. Вам понравится.»

Верт попятился. «Что же будет с Арой?» – лихорадочно соображал он.

– Не бойтесь, мой господин. – успокоила другая воительница. – Принцессе ничто не грозит. В зелёную сеть

вплетены кристаллы. Они поют, когда эти… ( тут она пустила свой нож в ход). Приближаются. Второго чёрного

лазутчика отнесли к первому. – почти ужин… – девушка улыбнулась. – В бассейне – тоже есть. Поющие сети эта

мелочь боится. А больших мы приручаем. Как вы – собак… – она снова улыбнулась своему удачному сравнению. –

Если Вы стесняетесь, мы отвернёмся…

Тёплым пахучим ветром обдуло плечи Верта. Он и сам не понял, как за спиной его появились две девушки, плотно

затянутые в жёлтые сети. Мягкие тёплые касания их чередовались с чувствительными растираниями, нажимами и

тупыми уколами в стопы, в спину и ладони. Закончив работу, девушки вежливо поклонились: «Великая Джамейя

ждёт Вас в Тронном Зале.»

Начисто вымытый, вытертый и умащённый, Верт чувствовал себя так, будто он только что выспался и хорошо

отдохнул.

Покидая стены бассейна, он хорошо рассмотрел водяных драконов, выписанных до мельчайшей чешуйки, бровей и

усов, огромных рыб, птиц и змей. Краски были явно растительными. Лак – тоже. Плотный и очень хорошего

качества.

«Нет, – думал Верт. – Не варвары. Но эти ножи, сети, скорпионы…»

– Не варвары, мой господин. – улыбнулась, приблизившись, Джамейя. – Следуйте за мной.

Сеть на её теле сменилась тончайшей зелёной тканью, затейливо вытканной золотой нитью с вплетёнными

хризолитами и мелкими, как стволики, цитринами.

Она мягко взяла его за руку и повела к высокой медной стене. Стена вся была усыпана непонятным серебряным

шрифтом, также вытканным мелкими разноцветными камнями. Сверху, с обеих сторон, её венчало огромное сине–

голубое зеркало, поддерживаемое крылатыми змеями.

– Ты можешь войти, Верт. – улыбнулась Джамейя. – Ты – тот, кого ждали здесь тысячу лет. Это Храм Утренней

Звезды. – едва заметным движением руки она нажала на часть выпуклого барельефа. Стена содрогнулась и плавно

поехала вверх.

– На Сириусе – переворот, – заявила Верховная. Зеркало вспыхнуло и погасло. – Кроме того, что–то случилось с

вашим орбитальным щитом. Вулканы проснулись одномоментно. За дымом плохо видно: то ли бомбы, то ли

метеориты. Там сейчас жарко и вы не сможете вернуться домой. Может, и не стоило покидать Владык в такое

время…

Верт тревожно глянул ей в глаза, но промолчал.

– Ваш верховный советник стучался в наши двери. – продолжала Джамейя. – Мои жрицы его не пустили. Он

ночевал в пещере. Храм Звезды закрыт для того, кто интригует. Лишь чистая душа может пересечь древние залы

Аменти. Здесь каждый кристалл знает, кто есть кто.

«Если ты знаешь, – думал Верт, – как ты могла оставить принцессу в этой пещере? Там ведь, поди, жучков полно.

Агарат ведь не ходит просто так.»

– Не люблю повторяться. – Джамейя приосанилась. – Вас избавят от «жучков». Но девочке здесь делать нечего:

детям незачем знать своё будущее, чтобы они не останавливались в своём развитии. (Она вежливо поклонилась:

«Ты… Не подаришь мне наследника? Здесь, на Венусе, умная голова для нас была бы не лишней.»)

Верт уязвлено глянул в ярко–синие горящие глаза жрицы:

– Это безрассудно. Я ранен и пока ещё не могу восстановиться до конца.

– Ерунда. – жрица дёрнула щекой, состроив недовольную гримаску. – Я тебя вылечу. Ваши живые отсеки пополнят.

У нас есть виноград и пшеница. Да много чего ещё… Мы давно готовили всё для Голубой. Сама Герда просила нас

об этом. Даже биомодуль «Ара» предусмотрен. Она воистину – самая мудрая и заботливая госпожа в этой

Вселенной.

Верт, согласившись, кивнул. Но Верховная тут же отнесла это на свой счёт.

Пол под ногами их плавно заходил и они, в чём были, плавно погрузились в озеро голубых, сиреневых и пурпурных

лотосов.

 

* * *

 

Неожиданная холодная оторопь разбудила Ару. Она с удивлением отбросила зелёную сеть от своих ног. Под ней

оказалось тонкое тёплое одеяло, почти такое же, каким укрывалась она дома, на Сириусе. Она тут же попыталась

быстро соскочить с постели, но осела, пошатываясь и с трудом соображая, где же она теперь и куда делся Верт.

Отброшенная сеть пела и наполняла воздух озоном.

– Не спешите, госпожа. Верт уже в Храме Утренней Звезды. Джамейя даёт ему нужные инструкции. – златоволосая

девушка с почтительной улыбкой опустила лёгкую голубую накидку на её плечи.

– Угу. – небрежно кивнула Ара. – Буду сидеть здесь, как старушенция. Детям там делать нечего. А что, акушерки у

вас хорошие?

Девушка с удивлением и страхом глянула на Ару и слегка попятилась:

– Детям незачем знать своё будущее, чтоб они не останавливались в своём развитии.

– Ладно уж. Посижу. – Омарна покорно закуталась в накидку. Сосредоточилась.

Ко лбу её приблизилась, наползая, медная стена, покрытая серебряными значками. Стена открыла огромное сине–

голубое зеркало, с обеих сторон охраняемое медными змеями. Зеркало вспыхнуло ярким протуберанцем.

В нём – она увидела Агарата и досточтимого фэра Ардоса, кутающегося в длинных складках новенькой сутаны,

Джамейю в тонкой ниспадающей мантии, вдоль и поперёк расшитой поющими кристаллами.

«Вот это–то нас и единит.» – подумала Ара. Картины неслись на неё с огромной скоростью. Крутились и

запрыгивали ей прямо в глаза. «Да. Она быстрее всех нас. Потому и Джамейя. Интересно, а как её зовут по–

настоящему?» – наконец, золотой шар вошёл ей в лоб и она уснула.

– Возьмите с собою парочку скорпионов. Там они вам не помешают. Они будут строить, исходя из Общего Плана и

защищать молодую принцессу. – неслось ей в уши сквозь сон.

Аре снились огромные колонии кристаллов. Кристаллы почковались прямо на её глазах, тут же меняли

направление и росли в разные стороны. «Это планета Кристалл…»

– Это так же, как мысль меняет своё направление. Так же, как появляются новые деревца… – слышала она сквозь

сон. – Ваша мама так же может использовать Силу и помощь кристаллов, чтобы спуститься к Вам.

– Мы слышим и чувствуем всё, что чувствуете Вы. Кристаллы – помощники. Они – хранители. Целители и Учителя.

– Внутри тебя Главный Кристалл растёт вместе с тобой. Ты меняешь свои интересы, меняется и направление роста.

Почкуются новые кристаллы. Так вырастает целая колония поющих, говорящих кристаллов с общим разумом. Это

очевидно.

– Да. – подтвердила Ара. – Это здорово. Когда–нибудь я обязательно вернусь сюда.

– Да. – мелодичным хором пропели они. – Это было бы здорово.

Поющие молочные нити, как упругий гамак, тянули её по Хрустальным коридорам. Ара открыла глаза. Сон наяву

продолжался.

Прямо на неё, широко раскинув руки, нёсся дядя Агарат. Желтоватые когтистые руки коршуна, источая тёплую

вонь, тянулись к диадеме Джамейи. Огромный хризолит, окружённый десятками мелких алмазов, пикировал на

мозаичный пол, рассыпавшись охранными алмазными брызгами.

Потом она увидела болото, заросшее сиреневыми и голубыми лотосами.

Агарат стоял по колени в тягучей жиже. Он властно протягивал свои разверстые кривые лапы коршуна к открытым

лотосам. Яблочно–зелёный хризолит в его руках зажигался и гас.

Голос его, завывая, усиливался и постепенно сходил на нет. Зелёный камень из диадемы Джамейи подпрыгивал в

его руках, вращался и вдруг… неожиданно свалился в болото.

Он, видимо, забыл, что здесь, на чужой планете, его магия не имеет той силы, с которую он легко управлялся

прежде. Огромная лимонная жаба, любопытствуя, вылезла из своего укрытия и долго смеялась над ним, пока он не

запустил в неё окатышем.

Тут же два огромных скорпиона схватили его под руки и оттащили на сухую песчаную опушку леса.

«Чего он тут забыл? Или знал заранее, что они с Вертом будут здесь?» – Ара мучилась не пустыми сомнениями и

подозрениями, совсем не лишёнными смысла.

Здесь же, в кровати, слегка покачивающуюся с широко раскрытыми глазами, и застала её Джамейя:

– Как? Вы до сих пор не помогли умыться Её Высочеству?!.

Златоволосая девушка, скромно потупившись, выдвинула из–под кровати Омарны медный таз, по бокам

окантованный серебряными розами.

– Вода в кувшине, поди, остыла? – Джамейя строго глянула на молодую горничную.

– Ничего. Я люблю прохладную воду. – Ара потянулась к серебряному кувшину.

– Вот. Мыло цветочное. И полотенце. – горничная засуетилась.

– Скажите, Джамейя, а меня Вы можете проводить на болото с цветущими лотосами? Я – ребёнок, конечно… – Ара

натужно вглядывалась в струйки воды, разбрызгиваемые по медному тазу. – У Вас ведь есть другое имя. Более

короткое. Ваше имя.

– Зовите меня Оной, Ваше Высочество. Мы можем туда пойти. Но прежде Вам надо немного окрепнуть. – Жрица

горько усмехнулась.

– Мне тоже жаль Главного Камня с Вашей диадемы. В нём решение нашей проблемы. А Вы что подумали? – Ара

насухо вытерлась мягким душистым полотенцем. – И ещё – я видела там очень добрых существ, с цветами и

перьями в волосах. Только их волосы совсем светлые. Не такие, как у Вас. И не как у нас. Они тоже в сеть одеты.

Только в их одежде – живые цветы. И они не вянут. Я бы очень хотела с ними познакомиться. Можно?

– Это ноксы. Божества Природы. Из параллельной Вселенной. Им доступно многое. А по мудрости взращивания

растений им равных нет. Ни в нашей Галактике, ни в соседней. Я их просто обожаю. – Она громко хлопнула в

ладоши: «Унесите умывальную перемену. Эликсир нашей возлюбленной!»

Жрицы недоумённо переглянулись.

– Да. Она – девочка. Но пусть восстановит свои силы. Путь к старому озеру не прост.

 

Глава V

 

Загадки старого озера

 

Ара мелкими глотками глотала эликсир. Тот таял во рту, пах малиной, розами, кувшинками и земляникой. Под

конец она заметно повеселела, лицо её зажглось изнутри нежным голубым светом. И – разлилось вокруг тела

зелёным и золотым.

Жрицы удивлённо переглянулись. Ей помогли облачиться в тончайшую голубую тогу. Сверху накинули сеть с

вплетёнными кристаллами, как и у Джамейи.

К удивлению Ары путь к озеру оказался не таким долгим и трудным. Они шли глубокими туннелями и переходами,

облитыми стеклянной глазурью. С боков – тянуло холодом. Аре казалось, будто где–то впереди призывно пел

ветер. Сверху мягко и холодно позванивали колокольчики.

Она легко выпрыгнула на топкую тропинку.

– Смотри вверх, Ара. Сама – будь внизу. Только глаза не опускай.

Она легко пробралась по тёплой вязкой топи и – зависла в воздухе:

– Она, ведь здесь раньше было огромное озеро.

– Да, детка, было. – Джамейя горько вздохнула.

– А ещё я вижу в нём черепаху. Такая огромная и красивая, как у нас на Сириусе. С хрустальным панцирем! – она

вдруг вспомнила об огромном тёплом куполе Высшего Собрания. Хрустальный купол венчал дворец, как ей

казалось – всегда. А черепаха… И мелкие горошины слёз засеменили по щекам её. Она вздрогнула, закусив губу и…

упала.

– Ну что ж ты, детка…

Небо сверху прорвало… Болото хищно хлюпнуло. Ей вдруг стало нестерпимо холодно и неуютно. «Вот и всё, –

подумала Ара, – какая же я самонадеянная! И глупая…»

…Темнота зловонного болота вдруг превратилась в стрелу и – ахнула яркой вспышкой.

Огромная морщинистая шея показалась из озера. Раскосые радужные глаза удивлённо двигались, смотрели из

хрустальной головы:

– Раньше Верховные жрицы приходили к озеру дважды в год. А теперь – с неба падают…

– Приветствую тебя, Великая Анх–га! – Джамейя почтительно склонилась.

– Здравствуй, Она. – голова приподнялась над болотом. Круглая хрустальная площадка, величиной со стадион,

выплывала мягко и осторожно. Посредине её лежала бесчувственная Ара, вся затянутая в хрустальный скафандр.

– И с каких это пор малых детей стали инициировать?.. – голова сокрушённо качалась. Будто в противовес ей

вращалась хрустальная площадка размером со стадион.

– Анх–га… Простите, пожалуйста. Я такая неуклюжая… – Ара силилась подняться.

– Детка… – прошамкала голова, чуть дохнув Аре в макушку, – ты что–то потеряла?

– Да. – та присела на хрустальной площадке, оглаживая её руками.

– Не видать тебе власти, детка. – Анх–га вздохнула.

– Я не об этом. – Ара потихоньку приходила в себя.

– Каждая королева обязана думать о власти. – Анх–га, усиленно работая лапами, показалась вся.

– Ну я же не королева…

– М–да… И чего ты хочешь?

– Здесь в болоте должен быть камень. Зелёненький такой, как яблочко.

– Ну вот, – оживилась черепаха. – А говорила, что власти не хочешь.

– Хочу. – Ара подбирала нужные слова. – Но не себе. Здесь Она – королева. Ей и править. И на Венере, и на

Голубой. (Она осеклась и примолкла). Старая черепаха – тоже.

– Настоящая королева… – вдруг прошамкала она, – а править – не будет… Надо помочь. Ню–ва! – вдруг

присвистнула она. – А где у нас тот камень?!.

Болото осело ещё больше. Запузырилось. Большая зелёная Жаба, отряхиваясь от голубой глины, вдруг уставилась

на Ару своими жёлтыми мутными глазами. Той – стало не по себе. Жаба пронзительно глянула на молодую

принцессу, вдруг вся подобралась, икнула. Зелёное хризолитовое яблоко, будто мяч, вылетело из её утробы.

– Спасибо! – Ара едва поймала его обеими руками.

Хризолитовое яблоко было тёплым. Оно светилось и играло на мягких овальных гранях. Ара улыбнулась и присела

в кнёкинсе, как приседают вельможные дамы. Жаба прыснула от смеха: «Вы ещё встаньте на одну ногу и

покачайте головой! Совсем, как цапля в стоялом болоте. – пробормотала она. – Подобает ли принцессе голубой

крови так себя вести?..»

Ара пожала плечами и, бодро пройдя по хрустальной площадке, вернула кристалл Оне.

– Цепь из цветов – не железные оковы! – вдруг выдала Ню–ва. – Никому никогда не порвать цепи из цветов.

Золотая радуга разрезала небосвод, разделив его пополам. Золото, зеленея, распадалось на цветные сектора.

Мелкие золотые змейки, перебегая от сектора к сектору, громыхали, разряжаясь розовыми зарницами.

Огромный стеклянный купол, выплыв из–за леса, вдруг приподнялся и сместился в сторону болота.

– Это ноксы. Божества природы. – зашептала Джамейя. – Из параллельной Вселенной. Им доступно многое. Я их

просто обожаю.

Золотисто–голубая расщелина расширялась в воздухе и – схлопнулась.

Пара невысоких детских фигурок вышагнула на панцирь Анх–ги. В воздухе запахло цветами.

– Ноксы… – блаженно улыбаясь, прошептала Жаба.

Детские фигурки, прежде казавшиеся зеркальными отражениями, сгущались в парящем сумраке болота.

Светлокожие златоволосые ноксы в прозрачных плащах–капюшонах, в зелёных сетках – поверх плащей, с цветами

– в сетках и в волосах, торжественной процессией приближались к королевам.

Воздух снова разрядился грозой. Зелёно–золотые и розовые змеи, взметнувшись ввысь, выплюнули огромные

розовые цветы. А те, распадаясь посреди озера, – двойную корону. Большую, нежно–зелёную, окаймлённую

золотом, и маленькую, розово–золотую, вспыхнувшую внутри неё чуть заметною золотою звёздочкой.

Прозрачный народ озера, голубой и зелёный народец окрестных болот высыпали на берег и радостно хлопали в

ладоши.

«Цветы и камни придадут вам сил.» – пропели ноксы.

– И он чего–то у неё просил? – прошелестел старый змей, удивлённо вскинув брови.

– Тш–ш! – осекла Ню–ва.

– И мы с почтением пришли сюда. – снова запели ноксы.

– Ну, и когда сюда придёт вода? – не унимался змей.

– Помолчи. – Жаба беззащитно склонила голову. Кожа её ещё больше позеленела вдали от болота, без глины и

влаги.

– Пропали ключи. Кричи – не кричи. – выдал змей. – А они всегда поют?

– Когда впереди нет опасности. – шепнула Ню–ва.

– А когда есть – только стихами разговаривают, как и ты?

– На тёплом камне змей свернётся… – мелодично разнеслось в воздухе, –

И тотчас слух к нему вернётся.

– Да. Я давно теряю слух. Промёрз и потому стал глух. – закивал змей и тут же, покачиваясь, затянул снова: «И где

найти мне тёплый камень?»

– Вали в долину гейзеров! – прошипела задёрганная Ню–ва.

Аре стало жалко змея. Покачиваясь ему в такт и тихонечко посвистывая, она похлопала ладошкой по камню,

стоящему поодаль. Змей удивлённо подался к ней, приподняв белёсый треугольный подбородок и – свернулся

калачиком возле неё, как это делал когда–то старый Пентифорос.

– Приветствуем вас, Ваши Высочества, в том же благоговении, как приветствуют Красоту и Молодость,

находчивость и мудрость. – старейший нокс в почтительном поклоне присел перед Арой. Та ехидно глянула на

Жабу. Жаба же, играя, надула щёки и приспустила их вниз. «Вот–вот прыснет». – подумала Ара, но виду не

подала. Нокс открыто улыбнулся, достал из–за пазухи огромный пахучий цветок, похожий на лилию и протянул его

Аре. Тут же из–за спины его вышел маленький розовощёкий мальчик – нокс с таким же синим цветком: «Это

лотосы, королева. Голубой – Ваш. Мой – синий. Я – ростом меньше, но я старше Вас. И это – тоже Вам.» – из рук

его, откуда ни возьмись, выплыл маленький подносик, весь выложенный живыми цветами. Внутри – покоилось

бело–голубое хрустальное ожерелье: «Это чтобы Вы учились хорошо и иногда вспоминали нас. Кристаллы…»

– Записывают и хранят информацию. – выдали они с мальчиком в один голос и тут же улыбнулись друг другу.

И уже двойная нежно–зеленоватая радуга осветила собою весь горизонт, – сине–голубой моллюск Ары показался

из её головы тугим сверкающим бантом.

– Редчайшее. Красивейшее зрелище! – старший нокс, улыбнувшись, во все свои хрустальные зубки, от души

захлопал в ладоши. – Мы пришли сюда, чтобы укрепить ваши святилища и пополнить ваши сады новыми цветами и

плодами, – Ваши, Джамейя, и обустроить новое жилище госпожи Омарны.

Справа и слева от Ары выплыло по подносу со странными геометрическими конструкциями из очень лёгких, но

прочных материалов. В каждой из них странным образом сочетались огромные кристаллы всех цветов и самой

разнообразной огранки.

– Здесь, на Венере, нежданные гости вас больше не найдут. А госпоже Омарне, на Голубой, придётся вначале

повзрослеть и сначала выяснить обстановку. К сожалению, появление гостей и там не исключено…

Ноксы учтиво поклонились. Абрис круглого непрозрачного купола означился под бледнеющими радугами. Затем

купол приподнялся, заполнившись плотным туманом. Ноксы исчезли.

 

Глава VI

 

Щит для Голубой. / На медной цепи

 

В руках у Ары остался поднос с цветами и шестью поющими кристаллами.

– Это щит? – она тут же попыталась передать его в руки уходящего Верта.

– Это – Связь. Библиотека. Источник Силы. В самом крайнем случае – топливо (если потребуется).

– У вас на Голубой будет свой Щит. А пока ваши отсеки пополнят всем необходимым для жизни. Вы придёте в

Океан. Он поможет вам приспособиться к новым условиям. Вас встретят киты и дельфины. А ещё – возможно,

нежный, добрый народ, живущий в раковинах, «нэйритэ пьелеронте» – мы так его зовём. Они будут вам помогать.

И им понадобится ваша помощь. Для того, чтобы вызреть, моллюску потребуется немного коллоидного золота.

–Растворённого. Я знаю. – деловито кивнула Ара. – Можете телепатировать. Я понимаю всё. Это гораздо быстрее. А

нэйриты… тоже поют?

– Конечно. Любой совершенный Кристалл поёт. И хранит информацию. В крови, в слюне…

– Знаю. Тоже кристаллы… растворённые.

– Да. Поэтому…

– Можете мне этого не говорить. – Ара гадливо поморщилась, вспоминая Лорану и Соракса на празднике Эт–Табу.

– Не переживай. У тебя ещё всё впереди.

– Нет. – плечики Ары взлетели вверх. – Моей пары уже нет. И, кажется, больше не будет.

– Он придёт. Через Храмовый комплекс на Голубую, уже адаптированный к её условиям.

– Вот как? – она недоверчиво отстранилась.

– Вот так, Ваше Высочество. Он зря времени не теряет. Вы соединитесь. Правда, ненадолго. Тогда все близкие

планеты над Голубой встанут крестом и Вы дадите ей семя новой жизни. И новой расы, как Вам и было

предназначено.

Джамейя хлопнула в ладоши. Тут же к их кораблю потянулась процессия жриц, затянутых в зелёно–голубые сети.

– Перенесите новые устройства для Щита на Голубой. Смонтируйте и всё тщательно перепроверьте. А мы с ноксами

будем по возможности отражать атаки, пока вы не освоитесь окончательно. И, как сказала мудрая Ню–ва, держать

вас всех медною цепью. (Охранять и наполнять вас своей любовью, которую труднее всего порвать). – Джамейя

нежно обняла Ару и Верта, поцеловав поочерёдно каждого. Как ни странно, Омарне не хотелось больше вырваться

из её объятий, тем более, гадливо обтереться, как она раньше делала в подобных случаях. В носу у неё защипало,

глаза подёрнулись туманом, а по щеке скатилась прозрачная капелька. Джамейя поймала её пальцем:

– Наверное, соль нужна и на Голубой. Только уж лучше радуги, чем дождь. Долгие проводы – горькие слёзы. Домой

их! – она скомкала свои слёзы, запрятав глубоко внутрь, немного подумала и – две ярчайшие радуги, перекрывая

горизонт, зависли над кораблём, стремящимся к Голубой.

Ара с Вертом с лёгкой грустью поднялись на трап. Радуги бледнели и вскоре вовсе погасли, сменившись яркими

горящими звёздами на тёмно–синем бархате неба.

 

* * *

 

– Скажи, Верт, это правда, что наш корабль подвесят над Голубой на медной цепи?

– Это парус и антенна, Ара. Чтоб нас лучше было видно там, на Венере. И коммутатор, чтобы поговорить. А вообще,

для тех, кто будет жить на Алес (так зовут Голубую) – это сердечная цепь. Она сбережёт им Сердце. Заставит их

кристаллы вращаться в нужной оси под нужным углом.

– Нужным кому?

– Жизни, Ара. Ты придёшь на Алес, на Голубую Алес, чтобы подарить ей новую жизнь.

– И ты?

– И я.

– А Венере ты уже подарил новую жизнь? (она нахмурилась).

– Узнаешь позже.

– А ты?

– И я – тоже. Пристегнись, пожалуйста. Мы идём в гиперпространство. Скорость будет огромной. Может

расплющить. Просто порвём кораблём пространство. И выйдем сразу в атмосферу Голубой.

– На цепи?

– На цепи. – Верт соединил руки на животе. Ара покорно пристегнулась, откинувшись в кресле:

– Тогда – «гав»!

– Хоть «кря»…

Обоих вжало в кресла. «Как же там маленькие люди, и Аракс, и Мир–ра, и вообще всё?» – с ужасом думала Ара.

В иллюминаторе показалась Алес, нежно–голубая, вся окутанная туманами. Корабль кружило на одном месте и

сотрясало.

– Верт… – захныкала Ара. – Где же цепь?

– Сейчас, хорошая моя. Вот мы выставили щит. – Верт отжал рычаг. – Скорость вращения уменьшается. Мы

приготовили для себя капсулы. Включили щит всем, кто останется пока здесь. – он потянул на себя другой рычаг. –

Тебе приготовили весёлый скафандрик. Выйдешь в водичку из модуля. Будешь на маленькую рыбку похожа.

(Точнее, на маленького серебристого китёнка.) Вынырнем вместе. Проверим обстановку. И если всё будет хорошо,

выпустим всех на волю.

Корабль, снижаясь, кружил в одной точке. Аре начинало казаться, что она окаменела. Внутри выстудило всё. Она

уже не чувствовала ни рук, ни ног.

Наконец шасси выбросило вниз. Медная платформа корабля, как подошва, коснулась земли. Шасси, пробурив

почву, стали заполнять её водой.

Около получаса Верт и Омарна приходили в себя. Вода под шасси всё прибывала.

– Мы ещё не весь гелий израсходовали? – Ара недовольно взирала из иллюминатора на грязную бурлящую почву.

– Уже домой хочется?

Она промолчала.

– Капсулы нам с тобою здесь не потребуются. Выходить будем прямо вниз, в воду.

– В эту грязь?

– Угу.

– Как речные кабаны? – она наморщила нос.

– Как киты, Ара. Сосредоточься на кончике языка.

– Теперь – на нёбе. Опустись, пожалуйста. Всё. Включаю модульный отсек.

По–ехала головой вперёд. Ног не будет, Ара. Будет хвост. Работай хвостом. И плавниками. (Руками). И будь на

нёбе. Слушай меня и Джамейю. Может, того из китов, кто согласился нас встретить.

 

Глава VII

 

Как киты

 

Головки цветов – от нежно–сиреневого до ярко–красного – склонились над Омарною. Потом – сменились

вспыхнувшим золотым стержнем. Белая точка расползалась перед её глазами. Потом – внезапно вспыхнула и

вошла ей в лоб, как в масло. Справа и слева от неё кипела вода. Вода была прохладной и приятно остужала тело.

– Ара!.. – услышала она. – Не спи! Работай ногами (включай хвост), руками… Греби, девочка, греби. Ориентировка

– на Белую Большую пирамиду. Я иду за тобой. Осталось пять озёр. Наших озёр. Чуть вплавь и – шагом.

Грязи – не было. Была вода. И почему–то тёплая. Ара устала. Руки и ноги её ломило. И было очень тяжело дышать.

«На кончик языка! На нёбо…» – подхлёстывала она себя. Ил, поднятый плавниками скафандра, быстро оседал

вниз. Выбравшись из воды, она быстро семенила ногами, перебираясь от озерца к озерцу.

Розовое солнце. Казалось, сама Алес клонилась к закату, а Белая пирамида с горящим серебряным треугольником

всё ещё оставалась недосягаемой.

– Я иду за тобой. – громко и отчётливо услышала она голос Верта. – Не бойся. Посмотри в центр груди. Медная

цепь держит тебя. И на белое пятно над головой. В воде можно шикарно выспаться. Хвост будет работать.

Плавники – тоже. Добрых снов, Ара…

 

* * *

 

Белое пятно над головою Омарны сменилось ослепительно–жёлтым солнцем.

Её будто толкнуло изнутри. Снаружи ей слышался топот и крики, хотя никого не было рядом.

Она подплыла к кромке воды, опершись руками, вышла на сушу. Впереди оставалось ещё одно озерцо. Пирамида

из серебристой – стала ослепительно белой.

Потихоньку семеня ногами, она добралась до последнего, пятого озерца, предварительно оставленного кораблём

для их адаптации и «для новой жизни», как говорил ей Верт. С удовольствием бухнувшись в тепловатую воду, она

заработала плавниками и вскоре сама не заметила, как оказалась на середине озера. Топот и воинственные звуки,

исходящие от пирамиды – усилились. Ара убыстрилась. Совсем немного оставалось до кромки почвы. Она

подтянулась на локтях, отбросила «хвост» и засеменила к Верту. Он озабоченно стоял поодаль, как раз на луче,

ведущем в Пирамиду.

Идти по песку было тяжело. Но скоро она привыкла. Верт подал ей руку. Теперь он буквально тащил её по песку.

Идти нужно было быстро, чтобы не обжечь стопы. Ара включила внутренний голос:

– Скажи, ведь мы не одни? – встревожено переспросила она.

Он кивнул. «Будь осторожна. Из–за моей спины не выходи. Что бы не случилось. Обещай.» На сей раз кивнула она.

Долгие вёрсты песка смешались с раскалённым воздухом. Ара тащилась по песку, не разбирая уже, где верх, где

низ. Перед глазами маячил, увеличиваясь в размерах, горящий белый треугольник. Наверху треугольника

серебрилась, вызолоченная с краёв, маленькая пирамида.

«Корабль… – промелькнуло в её голове. – Кто не умеет управлять кораблём, тот не увидит корабль.» Перед глазами

внутри белого пятна она явно увидела большелобового седого старца. Он что–то быстро говорил ей. Что – Ара не

слышала. Собрав все свои силы, она устремилась к серебряной пирамиде.

Ступени большой белой были круты. Верт, легко переступая, тащил её, как на верёвочке. Она не упиралась. Но

путь казался таким тяжёлым и долгим, что она, теряя контроль над собой, просто переступала ногами, отдав им всю

волю и власть над телом.

Удар! Резкий и сильный вывел её из оцепенения. «Будто речной кабан пробежал сквозь меня.» – подумала Ара. По

ноге её потекло что–то горячее и щипуче–острое.

– Ара, Ара! Встань ко мне за спину и потихоньку поднимайся. Мы уже на площадке. – казалось, Верт заметно

потяжелел. Она повиновалась. Зайдя Верту за спину, Омарна разглядела тёмно–красную площадку из хорошо

подогнанных кремниевых блоков. Впереди алела пирамида без крыши с усечённым верхом. Позади, в глубине

зелёной саванны, серебрилось огромное яйцо. Под ним кипела вода.

– Быстрее. Идти сможешь?

Резкая боль вспышкой озарила всё вокруг. Ног она не чувствовала, потому отрицательно помотала головой. Верт

взял её на руки. Холодный серо–голубой скафандр его, как рыбья чешуя, приятно холодил ей тело.

Сквозь тягомотину красного тумана, сквозь серо–белую сетку пирамид, она увидела низкорослых кривоногих

людей с мощной шапкой тёмных волос на голове, с голыми мохнатыми торсами. Люди размахивали руками, что–то

орали и бросали камни. Бросали очень хорошо. Она почувствовала короткий удар в голову. Яркая красно–жёлтая

вспышка. Боль, накрывшая всё. Что–то тёплое и щипучее потекло по её шее к плечам. Короткий удар в живот. Она

чувствовала тепло, разлившееся по спине и в животе да видела красные, окрашенные кровью ступени. «Откуда…

Откуда эти люди? – лихорадочно думала Омарна. – Оказывается, это мы здесь – чужие. Почему они лезут вверх по

ступенькам нашей пирамиды? Почему белые ступени, ведущие вверх, ко взлётной площадке – красные? Они – в

крови. Сколько же крови здесь было? Кого они приносили в жертву на нашем комплексе? Кому?»

– Фэру Ардосу. – сама себе отвечает Омарна. – И Агарату. Но Верт должен жить.

– «Фаро.» – кто–то мягко поправляет её. – Он здесь – Фаро.

Ара чувствует своим телом приятную влагу. Она понимает, что руки «Фаро» начинают слабеть.

– Нет. Верт… Нет. – шепчет она, – возьми всю мою воду жизни. Надо дойти. Наладить связь…

Огромные поры на её теле раскрываются, влага перетекает в ослабевшее от борьбы мужское тело. Она чувствует

приятную тёплую влагу.

Тело Омарны ещё туже затянулось в серо–голубой рыбий скафандр с огромным плавником. За ушами её

приоткрылись ярко–голубые жаберные щели. Из скул, под действием воды, чуть показались мелкие пересохшие

медузки – сенсоры. И… опали.

«Омарна, Ара… – вдруг услышала она взволнованный шёпот дяди Омарона. – Не время тебе ещё погибать.»

– О, Омарока!..

– Ара, Ара…

– Омарна, очнись!

Она приоткрыла глаза. Это Фаро, он же – Верт, плескал ей в лицо воду, взбивая её коктейлем.

Полудлинные волосы Ары сухим снопом всплыли вверх. Изломанное тело её, лёжа в воде, почти не чувствовало

боли. Руки, обвисшие, как крылья, которые больше не могут и не хотят служить, безвольно опали. И только глаза –

нараспашку, потухшие, тёмно–бирюзовые, почти застывшие – устремились вверх, ко взлётной площадке:

«Связь?..»

– Есть. – Верт, он же – Фаро, плакал, уже не сдерживаясь. – Есть. Не закрывай глаза. – Она не закрывала. И глаза

её так и остались вопросительными, широко распахнутыми и неподвижными…

Пришли люди–рыбы и люди–драконы. Сняли с шеи Ары костяной жетон с девятью выбоинами, похожий на домино,

и – бросили в море.

– Арданаёкс! – с удовольствием выпыхнул жирный лохматый жрец в красной тряпке, поплёвывая себе на руки. Он

метнул им вослед хороший острый камень. Тот, не долетев, бухнулся рядом с «рыбьей» головой. «Чудовища», не

реагируя на выпад, плавно, как по команде, забрали тело и – ушли в море.

 

* * *

 

Фаро был безутешен. Трое суток подряд старые старожилы слышали в море плач серого кита.

На четвёртый день над морем показался летящий белый дракон. Жёлтый луч восходящего солнца осветил его,

выхватив средь голубизны неба и моря нечто сверкающее. Дракон сжимал в лапах серебряную корзину. В корзине

– ничком, на зелёных и бурых водорослях – лежала бездвижная Ара. Пара лотосов – голубой и красный –

покоились у её ног и изголовья.

Дракон, будто высматривая добычу, опустился вниз. Солёные брызги разлетались в стороны от корзины, покрывая

бездвижное тело. Он покружил немного, вскрикнул.

Серый кит, изрядно потрёпанный и безутешный, всплыл на поверхность. Дракон, крикнув ещё раз, сделал возле

него «почётный круг», кинул корзину в воду и удалился восвояси.

Киту ничего не оставалось, как водрузить корзину себе на голову и плакать, плакать, пока тот совсем не сойдёт с

ума.

Но мудрое море не доставило ему такой «радости». Оно распорядилось иначе, – не успел тот доплыть до берега,

как белыми барашками волн закипело с обеих сторон море:

– Будет, Фаро! Выбирайся–ка на берег.

Ошарашенный кит метался из стороны в сторону, спасая свою корзину.

– Хватит, Фаро! – снова раздался голос из волн. – Был китом. Человеком выбирайся на берег. Не всё кажущееся

мёртвым – мертво.

Фаро вытолкнул головой корзину поближе к кромке суши. Лёг животом на берег и начал прощаться с морем, с

солнцем и небом.

– Хватит! – громко и резко осекли его с обеих сторон.

Люди–рыбы и люди–драконы вышли из моря на сушу:

– Найди свою точку сборки и немедленно двигайся вниз к Большой Чёрной пирамиде человеком. Китом ты там не

пройдёшь. Проходы очень узкие.

– Внизу есть саркофаг. Положишь принцессу туда. Пока её ещё можно спасти. Спеши. Мы проводим. – Люди–рыбы

и люди–драконы снова, как пушинку, подхватили корзину с Омарной и заспешили по каменным переходам,

наполовину залитым водой: «Живей, Фаро…»

Мутился разум Верта, ватные ноги не слушались его. Но всё быстрее и быстрее убегали от него люди–рыбы и

люди–драконы, унося с собою берестяную корзинку, окованную серебром. И ему ничего не оставалось, как бежать,

семеня ногами, за умершей госпожой.

Он слышал голос Ары, зовущий его. Видел её распахнутые глаза цвета тёмного аквамарина, её волосы, безвольно

упавшие в воду, её руки, будто крылья раненой птицы, и слёзы, так некстати струящиеся по его щекам, застилали

глаза Верту, и забывал он, где теперь находится, и терял их из виду.

 

Глава III

 

Воскрешение

 

Свистящий звук саркофага, внезапно выплывшего из–за белого камня, на который только что нажали, отрезвил

Фаро.

Люди–рыбы треугольником встали у изголовья госпожи, положив к её шее голубой лотос и, украсив её мокрые

волосы – белым. Люди–драконы – треугольником стали у её ног, положив белый и красный лотосы. Старший из

них, разжав левую руку Омарны, вложил в неё маленький блестящий чёрный камень. «Нагвадо» – буркнул он,

предваряя вопрос Верта. И – запел низко и сочно. Так же в унисон ему вторил самый молодой хранитель из «рыб»,

держа голубые, флуоресцирующие белым, пальцы у шеи Ары. Ясный, звонкий голос его звенел как колокольчик,

вплетаясь в плотную ткань сочного низкого звука.

Вдруг он резко отдёрнул пальцы. Они засветились бледно–розовым, затем свет пальцев его стал отдавать в цвет

незрелой вишни.

Госпожу быстро выдернули из плетёной берёзовой корзины и поместили в саркофаг. Тот – вспыхнул тем же цветом,

что лучился с пальцев молодого хранителя, затем его обдало белым слепящим огнём.

– Набери тот же генокод, что на корзине.

Саркофаг завращался, разбрасывая в стороны слепящие белые и ярко–розовые лучи. Затем – сменил их на

золотые. Немного потрещал и встал.

– Сверь заданный код в устройстве с кодом на корзине. – старейший из «драконов» не спешил, дождавшись

молодого жреца из «рыб».

– Такой же.

– Хорошо. А теперь пусть Фаро заберёт корзину.

Верт стоял, вращая глазами: он переводил взгляд с крышки саркофага на серебряную корзину, а с корзины –

попеременно на жрецов странного вида.

– Успокойся. Не мельтеши . – услышал он за спиной. – Подойди к серебряной корзине. (Всё так.) Теперь достань из

неё берестяную. (Угу). Она ещё сырая, поэтому сложится легко. (Сложил? Просто нажми с краёв, как зонтик.)

Теперь, чтобы тебе стало понятно, подойди к саркофагу. Рисунок на нём видишь?

Верт кивнул.

– Сейчас посмотри на свою корзину. Видишь общий элемент плетения? Посмотри очень внимательно. Если успеешь

за три–пять минут, ты сумеешь оживить, кого тебе потребуется и без нас. Просто набери код. Как на корзине. Усёк?

Верт кивнул.

– В бересту вплетены нифриловые нити. Под влиянием нагуадо они становятся мягкими, как ткань. Застынут –

станут плотными, как нифриловая сталь. У каждого живого существа (а здесь – всё живое), свой генетический код,

свой хромосомный элемент плетения.

– А сейчас… – молодой жрец понизил голос, – пожалуйста, оставайся спокойным и приветливым… Открой саркофаг.

Не веря глазам, Верт нажал сбоку на крышку саркофага. Та легко поднялась и отъехала в сторону. Верт

зажмурился. У ног его в саркофаге лежала отдохнувшая порозовевшая Ара. Глаза её быстро подрагивали. Она

будто досматривала уходящий сон. Он выждал. Жреческая процессия, кивнув на прощание головами, удалилась.

– Поспеши, Фаро. Пока ты плакал, ваши подопечные заждались… – донеслось до его ушей.

Ара потянула носки, повернула голову и наконец–то открыла глаза. Глаза её были ярко–голубыми. Всё тело

Омарны лучилось. В сумраке пирамиды это было очень заметно.

– Доброе утро, Ара. – голос Верта звучал неуверенно и, кажется, срывался.

– Угу. – она кивнула, но вставать как будто не спешила.

– Просыпайся. Я помогу.

Он нежно взял её на руки, прихватив с собой берестяную корзину, стоящую у ног. – Пожалуйста, прикрой эту

крышку.

Она удивлённо оглядела Верта, метнув недоумённый взгляд на крышку саркофага, тихонько прикрыла его.

(Крышка поехала сама и плотно, будто притёртая, захлопнулась.)

Они прошли немного по освещённому коридору. Ара была ещё слаба, поэтому не рвалась с его рук. Она силилась

вспомнить, как они могли сюда попасть и не могла ничего вспомнить. Просто доверилась его сильным рукам и

взрослому опыту бывалого офицера безопасности. Ноги её пока не чувствовали уверенности. Голова всё ещё

кружилась, но предметы вокруг уже приняли чёткое очертание.

– Как же меня долбанули! – прошептала она. – И долго я тут была?

Верт тактично промолчал.

Они прошли ещё немного по освещённому коридору. Стены были черны и блестели, будто облитые глазурью.

Никаких рисунков, никаких надписей.

Внезапно откуда–то потянуло ветром. Оба поняли, что они у цели и скоро – выход. Туннель тянулся вверх и уходил

на запад.

И вдруг свет погас. Совсем. Верт пошёл наощупь, ловя щеками и лбом пробегавший ветер. Ара повозилась на его

руках:

– Давай я сама… – она слезла и взяла Верта за руку. – Хм… пахнет серой и, кажется, мышьяком. Мы что, в

лаборатории?

– Нас ждут. Ты не забыла? И Аракс, и Мир–ра. И маленькие люди. Кто их покормит? И что с растениями – мы тоже

не знаем. Надо спешить.

Резкий порыв ветра вытянул их на поверхность. Солнце уже заходило, всё тонуло в тягучем жёлто–оранжевом

свете. Белые ступени пирамиды потеплели снизу. Лишь те, что вели к взлётной площадке, зловеще скалились

оранжево–красными ржавыми пятнами.

Ару передёрнуло. Только сейчас она поняла, что всё увиденное ею – не сон. И что действительно нужно спешить,

чтобы успеть до заката незамеченными подняться вверх. Чтобы понять, где их корабль и куда нужно идти.

Прижимаясь к стене, они пытались продвигаться так осторожно, чтобы не отбрасывать тени.

 

Глава IX

 

Драконы

 

Крылатая тень, спускаясь сверху, накрыла их обоих. Верт поднял голову, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь

двигаться ещё тише.

Белый дракон аккуратно пикировал на ровную площадку, скалящуюся рыжими ржавыми пятнами. Он призывно

крикнул, переминаясь, как Верт, с ноги на ногу.

– Пойдём. – прошептала Ара. – Ассарг ждёт.

Верт окинул глазами ступени в поисках неожиданных гостей: «Ты уверена?»

Ничего не говоря, она вцепилась в его руку и потащила его вверх, туда, откуда смерть пыталась забрать их обоих.

Дракон терпеливо ждал. Потянув синими ноздрями воздух, он наклонил голову. Ара сделала тоже самое.

«Поклонись! – она потянула Верта за руку. – Поздоровайся.»

Верт низко склонил голову и сторонкой пробирался к центру площадки, увлекаемый цепкими пальцами Ары.

Вздохнув, Ассарг опустился на колени, распластав по площадке крылья. Омарна же, будто вечно летала на

драконах, привычно шагнула на бело–серое кожистое колено, подтянулась, ухватившись за жёсткий кожистый

гребень и зарылась носом в тёплую белую шерсть на его шее. Дракон улыбнулся:

– Рад тебя видеть, Ара.

– Я тоже. – она обняла его руками за шею, насколько хватило рук.

– Ты подросла. – дракон выжидающе глянул на Верта. – Ты тоже. – парировал он ему. – Так что, офицер летит к

своему кораблю?

– Летит. – удивлённый Верт, забравшись дракону на спину, устроился позади Ары.

– Корзиночку не забудь. – тот, слегка разбежавшись, рванул вверх и запарил в потоках нисходящего воздуха.

Внизу, навстречу им, неслись зеленеющие деревья саванны. Пахло свежей листвою, ветром и калёным железом.

Справа от Белой пирамиды, как выпирающая вверх чашечка цветка, торчал средь воды их корабль, окружённый

голубыми лепестками озёр.

– Так куда мне приземлиться? – дракон сделал «почётный круг», облетев корабль.

– Видишь посередине белую квадратную кнопку? – Верт тронул за плечо сидящую впереди Ару. – «Стоит ли ему

довериться?» – беззвучно запросил он. – Ара удивлённо оглянулась. Ассарг нажал лапой квадратную кнопку.

Широкая свободная площадка корабля отъехала, развернувшись, в сторону. Взмахнув пару раз крыльями, он

присел на неё, согнув колени, и распластал в стороны белые крылья. Ара слезла так же уверенно, как и

взобралась, погладила его по щеке:

– Как же ты нашёл нас?

– Прыгал. Через гиперпространство. – Дракон улыбнулся. – Шучу, Ара. Ехал с вами, в грузовом отсеке. Багажом.

Помогу при случае. (Он подмигнул). Только не слишком часто. (Он наклонился пониже к Ариному уху): «Моя жизнь

ещё нужна Владыке. Я люблю тебя. А теперь – прощайте.» Он заходил, переваливаясь с ноги на ногу, а когда

размялся вовсе, сделал несколько кругов по посадочной площадке, вспорхнул вверх и исчез вовсе.

Ара грустно вздохнула.

– Всё совсем не так плохо. – ободрил её Верт. – Здесь есть жрецы. Чьи – мне пока не совсем ясно. Но мы, думаю,

сможем рассчитывать на их помощь. Пойдём–ка, глянем на наших помощничков из техотсека.

– И на маленьких людей. Почти пять дней не видели. Главное – чтобы нормальную температуру выставили,

давление атмосферное. И вообще – волнительно: как они пережили прыжок в гиперпространстве, здоровы ли,

накормлены? Слушай, Верт, а вода у нас осталась после посадки?

– Пойдём. – Верт нажал круглую кнопку. Они поднялись вверх по лестнице.

– Ара, Ара… Ты жива? Я чуть сердца не лишилась, – Ре–ри, она же помощница из техотсека, перевернувшись,

бухнулась под Омарну, чуть не сбив её с ног.

– Ре–ри, я жива. Всё хорошо. У тебя же… нет сердца?

– Ох! – она схватилась антенкой за левую сторону, чуть повыше распределительного «пупка». – Дракон улетел?

– Да. – Омарна кивнула.

– Белый?

Ара вопросительно глянула на неё: «А что, есть ещё и другие?» Ре–ри поняла, что сболтнула лишнего.

– Ре–ри?..

– Ну, есть ещё голубой… Он–то тебя и принёс в корзине. А ещё… – она запнулась, потому что пошёл сброс

программы… – А ещё… А ещё…

Верт наклонился, приподнял её и вырубил основной информативный блок:

– Оказывается, мы с тобой не всё знаем. – он прошёл вглубь, в техотсек. Где–то в ящике, в глубине, послышался

писк, треск. Потом обшивка корабля ярко вспыхнула и задымилась. Верт метнулся к баллончику с тушителем:

«Только этого сейчас не хватает! Ара! Быстро в отсеки. Проверь людей, животных, растения… А я посмотрю щит.

Да… Пробит. – он попытался восстановить конструкцию из разнородных кристаллов. Три из девяти были

оплавлены. Четвёртый – едва теплился. – Плохо, Ара, плохо…»

Связь работала по всему кораблю. – Откуда–то изнутри слышался сдавленный плач. Верт, успев затушить обшивку,

метнулся к ящикам техотсека. Плач усилился. В одном из них сидел робот Ру–ри и горько плакал. Смазочная

жидкость ручьями вытекала из его глаз – сенсорные камеры были забиты маслом. Проводка в ящике техотсека

вспыхивала, грозя вот–вот обрасти пожарчиком.

– Ру–ри! – Верт быстро вытащил робота. – Перестань. Все живы, всё хорошо.

– Ара… Ара… – всхлипывал робот. – Ара в море?

– Ру–ри! – Омарна включила громкую связь. – Я здесь. Ты мне очень нужен.

Размазывая по экрану застоявшиеся капли машинного масла, робот поспешил к живым отсекам. – Ру–ри, чем ты

кормил маленьких людей? – Ара насупилась, пытаясь казаться строгой.

– Ара… Ара. – робот от избытка чувств перегрузил сенсорное табло. В среднем энергомодуле табло должно было

быть зелёным, но стало ярко–розовым.

– Что же мне делать–то с вами? Вы же живыми становитесь…

– Ара… Ара. – робот вплотную подъехал к ней… – Я… Рад. Так рад. Я пошёл делать мороженое. – он приобнял её и

крутанулся на месте.

– Да уж вижу, что расстарался вовсю. Кормил маленьких людей мороженым?

– Было жарко. Очень жарко.

– Ру–ри… они ж набаловались и больше ничего другого не желают есть. Надо ещё и температуру у них померить.

– Я… дал отвар из веточек чабреца (с венерианских)…

– Сколько их?

– Трое. Мальчиков – сладкоежек. Пирожные. Конфеты…

– Ру–ри, ты подумал, как они станут жить без сладкого в прерии?

– Мм… – синее мыслительное табло робота стало жёлтым.

– Иди–ка, завари чайку. Я тоже сладкого хочу. И найди иссоп, пожалуйста. И сцивию этим сладкоежкам.

– О–про–сто–во–ло–сил–ся, Картай?

Ара с удивлением оглянулась. Ре–ри ехидненько прыснула. – По–са–ди–ли тебя в ящик. Вот и сиди!

– Ру–ри?!. Что у вас тут было?

– Кар–тай… Ду–рак. Бежать собрался. Кар–ту составлять.

 

* * *

 

– Ара! – послышался голос Верта из центрального отсека. – Подойди–ка. Тебе это будет интересно. – Верт вывел

отработанный блок памяти Ре–ри на центральный экран.

Экран покрылся белыми точками, зарябил и – высветил белую морду дракона.

– Никуда не ходить. – раскатисто–бархатисто пронеслось с экрана. – Подавать воду вовремя. Мерить температуру в

живых отсеках и людям и животным также. Ара умирает. Мы уходим. А вы – остаётесь. Вернусь – спрошу.

Картина главного входа сменилась живыми отсеками. Издали, с экрана, неслись всхлипы маленьких людей. Дальше

Ру–ри побежал в столовый отсек готовить мороженое, потом вернулся и щедро пичкал им ноющих малышей,

конфетами и сладостями собственного приготовления. Потом бегал за ними, чтобы мерить температуру и поить

чаем. Потом…

Показалось огромная четырёхпалая красная лапа и свет экрана вырубился. Видно, Ру–ри получил «леща». Затем

экран зарябил снова. Огромная красная морда дракона с оранжевыми глазами перекрыла экран: «Сказано –

оставаться на корабле. – грубо прогремело с экрана. – Все карты у нас есть.» Ру–ри возражал и упирался, пытаясь

переложить свою работу на Ре–ри. Та – плакала, вращаясь на месте. Плакали тигры, пантеры, маленькие люди,

истерично истово визжали в животном блоке мартышки.

– Пошёл в ящик! Дурак. – пророкотало с экрана. Красная лапа с жёлтыми когтями сгребла робота и поволокла в

ящик техотсека, где его, собственно, потом и нашли.

– И тебе тоже – оставаться на корабле. – снова мягко и сочно пророкотало с экрана. Голубоглазый белый дракон

пристально и долго смотрел на красного, пока тот, пятясь, не исчез из виду. – Войны нам тут ещё с тобой не

хватало. Вызовут – придёшь. Пошёл! – Ассарг зашёл на капитанский мостик, проверил все работающие системы.

Убедившись, что всё, кроме защитного экрана снаружи работает, он покинул корабль.

– Дур–рак. Дур–рак! – изгалялся попугай. Теперь уже над Ре–ри, пока Ру–ри ехал до ящика в драконьей лапе. –

Дур–рак. Картайка. Пошёл в ящик!.. В ящик пошёл…

 

* * *

 

Ара тяжело вздохнула: «Не вспоминай, что я это видела и слышала, ладно?» Верт кивнул: «Ладно. Нам пора

освобождать свои ящики и отсеки. Силовое поле корабля снаружи – слабо. Выставим новое электромагнитное –

загубим растения. Животным в этом поле – тоже будет не сладко. Пора связаться с Джамийёй, перенести на их

носитель все наши бортовые записи. (Твоя мама тоже не скучает. И захочет знать, что же с тобой приключилось).

Если фэр Ардос и Агарат опередили её и нас с тобой, они будут орать, что тебя уже нет. И нам здесь оставаться

опасно. Для Голубой мы слишком большие, Ара. Те жрецы, что спасали нас, может и будут молчать. Но… не станут

молчать маленькие люди. Наверняка фэр раззвонил, что мы – чудовища, что станут их терзать и жрать.»

– Да. Та кровь на площадке. В пирамиде… – Омарна побледнела. – Скажи, а что такое «Арданаёкс»?

– Судя по логике вещей – это что–то несущее смерть людям Ардоса.

– Всё, Верт. Настраивай передатчики. Это ясно. Они были здесь. До нас. Это там, дома, Ардос был смешным и

жалким. А здесь эта жаба мнит себя богом.

– Я видел на площадке белый крест Тау в круге. Фэр поорёт о сакральной силе четырёх лепестков. На этом власть

его и закончится.

– А Агарат?

– С ним сложнее. Сила Смерти всегда требует жертв. Танец Смерти – почитателей. Заворожённые почитатели – те

же зомби, Ара. Страшная вещь. Раззомбировать каждого – долго и затратно. Всегда легче убить. Так что всегда

надо помнить, что их спасать он не будет. Они для него – расходный материал. Они легко могут пробраться к

кораблю. Внешний щит не работает.

– А щит для Голубой?

– Отдал жрецам. До срока. Раньше условленного. В обмен на твою жизнь.

Ара погрустнела: «Пора спускать гелий. Сделаем им земляной вал с водной преградой. (У нас ведь ещё остались

скафандры? Запасные…)» – Верт кивнул.

– Только мы тогда не сможем вернуться домой… – тонкий носик Ары набух, по щекам засеменили мелкие солёные

горошины. Громовые раскаты раскатились по небу. И вскоре частый холодный дождь забарабанил по стёклам

иллюминаторов.

– Ре–ри, Ру–ри! – Верт вздохнул: – Это нам на руку, принцесса, – дозируем и выпускаем гелий.

– В грунт! Пошёл, Картайка. – Ре–ри почётным кругом объехала Омарну, достала ей платочек и попыталась

промокнуть её мокрые щёки.

– Спасибо, Ре–ри. Но тебя ждут в техотсеке.

– Тогда госпожа Омарна не сможет вернуться домой. – Ре–ри всплакнула.

– Долой сентименты! – Ара стала строгой: «А где у нас инструкция по эксплуатации? Что говорит она в случае

отказа дроида подчиниться?» Ре–ри всхлипнула и, включив красное табло на своём экране, послушно поехала в

техотсек.

– Дела… Наши роботы усваивают эмоции. Хорошо это или плохо? – Верт покачал головой. – Для них – прогресс. А

для нас?..

– И для нас тоже. Глянь–ка. – наружные камеры корабля высветили огромное тело с висящими по бокам крыльями.

– Я бы сказала: «Красный дракон на пашне». Теперь роботы ангажируют его. – Ара прыснула: «Вот, послушай.»

– А теперь – двадцать шагов вправо. Поворот. – дирижируя, распоряжался Ру–ри. Дракон послушно, как добрая

покладистая лошадь, шагал и поворачивался. – А теперь – двадцать шагов…

 

* * *

 

Верт, с трудом водрузив антенну, пытался выйти на главную, что в Пирамиде. Экран рябил под грозовыми

раскатами, создавая помехи. Десять минут спустя он вспыхнул, высветив огромное голубое зеркало, с обеих сторон

поддерживаемое медными головками змей. Джамейя, в тончайшем нежно–зелёном платье, сверху донизу расшитом

растительным орнаментом, с вплетёнными кристаллами, под неизменной тёмно–зелёной сетью, улыбалась им, чуть

встревоженно и нежно. – Правая рука её лежала на животе. В левой она держала хрустальный скипетр,

блокирующий помехи.

Верт смущённо улыбнулся:

– Рад Вас видеть. Мы живы. Готовы поделиться информацией с бортовых компьютеров.

– Отсылайте. Был Ардос, перемазался весь. Кажется, даже плакал.

– Пусть плачет. Нам помощь нужна. Телепортируй коды Врат. Ведь ты их помнишь?

– Дам код Венеры. У нашей пирамиды на Голубой. Жрецы вас проведут. – Брови Верта взлетели вверх. – Но не

обольщайтесь. Там тоже злые маленькие люди. Их кожа чёрная и красная.

Ара отчаянно подалась вперёд к экрану.

– Не сердись, Омарна. В планы Герды это не входило. – Джамейя извиняюще качнула златовласой головой. –

Используй раковину (зеркальце, что я тебе подарила). Это коммутатор. Там связь будет чище. Поживите у нашей

пирамиды. Немного. Можете захватить с собой маленький планшет. Он лёгкий для переноски. И к нему –

обучающие программы. Для людей. Не все они злые, Ара. Многие будут рады видеть тебя. Там уже растут вкусные

фрукты и овощи. Соракс сажал их сам. Вместе с Солом, твоей мамой и маленькими людьми. Люди – любопытные и

пытливые. Научишь их всему, чему захочешь. Захватите зерно и виноград. И ещё: там есть жрицы. Они умеют

готовить, шить и ткать. Даже – косы плести. Очень красиво.

Ара качнула головой. Волосы её действительно отрасли за время пути. Она носила их высоким «хвостом». Плести

их было – просто некогда.

– Там есть тёплые ключи, – продолжала Джамейя. – Вулкан дремлет. На гейзерах ещё можно пока кашу варить.

(Было бы из чего). Захватите зерно. У людей будет новая еда, новые интересы. Со временем многие из них

перестанут быть злыми.

– Сможешь ли перенести бортовую информацию в Храмовый компьютер? – снова означил свою просьбу Верт. – Ара

едва не погибла. Её клонировали в Большой Пирамиде. Часть информации могла уйти. Срочно найди Герду и

Соракса. Я знаю, что мнемотика – его хобби. Аре надо срочно восполнить все «белые» и «слепые» пятна. Память.

Обучение. – Верт едва сдерживался.

– Попробую.

– Только не очень рьяно. – Ара стала строгой. – Сбереги моего двоюродного племянника. Или свояченика? – она

вопросительно глянула на Верта. Тот покраснел: «Согласен. Целиком. Полностью.»

Кассету за кассетой он перебрасывал в Венерианский Храмовый компьютер с пометками: «Для Герды», «Для

Соракса».

– Девчонка! – звучало с экрана. – Тигрёнок белый. Не умеешь клонировать – не берись. Альбиносу в сельве – не

выжить. Там жарко. Ты должна это понимать.

– Я не отдам его. – возражала Ара.

– Тогда зачем Мир–ру клонировала?

– Чтобы им не было скучно. Ну он же плакать будет.

– Поплачет – и уйдёт в сельву.

Ара вздохнула: «Я их тут одних всё равно не оставлю. Они маленькие.» Верт, не возражая, продолжал отбор

кассет.

– Ара! Перестань жевать пластик. – (Верт отобрал и эту информацию).

– Ну ты–то жуёшь, – возражала она.

– Я – это другое дело. Тебе ещё править.

– Здесь?!. Кем? Разве что – Араксом. Даже Мир–ра – к тебе тянется. И, по–моему, грустит.

– Конечно, грустит. Даже у клонов остаётся память оригинала. Ты ей нифриловый кулончик покажи. И если не

жалко – дай немного поносить. Она и успокоится.

И снова с экрана смотрела удивлённая и улыбающаяся Ара.

– Успокоилась?

– Да… Она играет. С Араксом. Даже меня обняла и облизала… – Омарна притихла. – Эту кассету – Сораксу,

конечно? – Верт кивнул: «Ничего не хочешь ему передать?»

– Пусть бережёт себя. Я горжусь, что у меня такой брат. – губы Ары дрогнули.

– Прекрати. Скоро все увидимся. Я знаю, что ты – сильная. Всё будет хорошо. – Верт приобнял её. – Тебя здесь все

любят.

– Угу. – она сложила остаток неучтённых кассет прямо к экрану. – Вот. Вся жизнь, как на ладошке… Скажи, что

дядя Агарат и Ардос это не увидят.

 

* * *

 

– Ардос! Корабль ты проворонил. – Агарат с сожалением развёл руками.

– Я?!. – фэр даже подпрыгнул от такой наглости. – Я думал, ты сам его подсунул, специально, чтоб от нас

подозрения отвести.

– Да? И кому?

– Тебе лучше знать.

– Пропал главный офицер космической разведки. Если он не в Эт–Табу, значит корабль спёр он.

– Верт? – Ардос удивлённо сконфузился.

– Да. Сейчас ты зайдёшь в Крепость и спросишь, не бежал ли у них из–под конвоя офицер Верт Фароу.

– Я?!.

Агарат утвердительно кивнул.

– Я туда не пойду…

– Тогда молись, чтобы министр обороны не узнал, чем ты тут занимался. И чтобы Фароу ушёл на Голубую, а не

куда–нибудь ещё. На корабле, слава богу, камеры есть. Скажем, что вместе с Владычицей вели эксперимент,

который укрепит нашу оборону.

– Я чувствую, что он – там. На Голубой. – Ардос махнул рукой.

– Твои чувства никуда не пришьёшь. Проштрафился – флайер вызывай. И – до Храмовой пирамиды. Хоть бортовые

камеры посмотрим.

Флайер дали тут же. Всё, до чего не могли дотянуться маленькие пухлые руки фэра, здесь, на Эт–Табу, ему можно

было, как он сам говорил: «Прикупить». Тут же «прикупились» и свидетели, случайно увидевшие «как двое, под

одним нифриловым плащом, брели от Крепости прямо к куполу Большого Зала».

– И чего они там хотели увидеть, под куполом? – фэр чуть не выболтал было про флагманский корабль

министерства обороны. Но вовремя вспомнил, что информация секретная: «Ну, может сверху видно всё действо…

Это завораживает.» Свидетели–мезоморфы согласно покивали головами и – рассыпались кто куда.

Во флайере летели молча. Едва сойдя на родную Альфиолу, Агарат уже думал вслух: «Это даже лучше, что Фароу

сам доставит всё на Голубую. Тогда мы – почти чисты и перед Гердой, и перед министерством. Ну, поворчат

немного. Главное – не выгонят и должности не лишат. Эксперимент продолжается.»

– И как мы объясним, откуда взялись маленькие чёрненькие люди? Они прехорошенькие… – фэр всплеснул

ручками.

– Я ж сказал: «Эксперимент продолжается.» Ардос, а как ты объяснил маленьким людям – кто они?

– Сказал им, что они – тело моё, моё семя и моя кровь. Кровь Ардоса.

– Чёрненькие… Из Ардонии. – Агарат саркастически хмыкнул.

– Да. – продолжал фэр. – Они даже праздник придумали в мою честь.

– Празднество… Кровавое, поди?!. – Агарат хищно сверкнул глазами.

Могущественный фэр странно потупился, гоняя песок под своею сандалией.

– Да они теперь жрать друг друга будут. Или Пирамиду кровью зальют. Ты подумал, как станешь их

контролировать?

– Так, я их не просил. – фэр пожал плечами. Ардическая кошачья физиономия уныло дёрнулась и тут же обвисла,

как от кислого квасу.

 

* * *

 

Бледный и злобный, как фурия, Агарат влетел в верхнюю пирамиду. С трудом «поймав» на экране своё «детище» –

любимый флагманский, он застонал.

– Что, Агаратик, сфартило тебе? Куда летим–то?

– Алес. Голубая. Помех до чёрта! Не вижу ничего. Вода. И корабль посередине.

– Плавает или стоит?

– Это ты, Ардос, плаваешь. Там – чистый гелий в отсеке. Любую почву поднимет.

– Ага. – согласился фэр. – И водичку выльет. Больше без гелия он никуда не взлетит. Ну, можно успокоиться. Верт

твой без рыбьего скафандра не сунется никуда. А водных ящеров жрецы тамошние пуще огня… Не жалуют. Пусти,

Агаратик. Теперь – моя очередь.

Фэр быстро нажал лапкой, где нужно было. На экране высветился высокий лысый жрец в белой хламиде.

– Я – бог твой. – невозмутимо рёк Ардос. – Да не будет у тебя других богов. Да не осквернит Арданаёкс ступеней в

Храме и места в душе твоей.

– Мёртв Арданаёкс. – жрец уронил руки. – Оаннес тоже мёртв, мой бог. Ревновать не к кому.

– Тогда чей корабль в озере торчит?

– Боюсь, что их корабль. Наши люди видели его.

– И свободно подошли?

– Да.

– Это – мой корабль. – рёк Ардос. – Дар богов и пища небес.

Агарат, потянувшись рукой через фэра, прервал связь: «Неужели, Ардос? Это – твой (он сделал ударение)

корабль? И ты – их бог?»

– Ну ты – Верховный… – Ардос помялся.

– То–то же… Ты говорил, что под нифриловым плащом бежало двое?

– Свидетели говорили.

– Дай наружные бортовые камеры.

Экран вспыхнул и ясно высветил побитое, но довольное лицо Верта с висящей рукой и огромной раной через всё

лицо. Ковыляя, он спустил шасси, здоровой рукой подал руку Омарне, в длинном лимонном до полу вечернем

платье. Шасси убралось. Экран погас.

«Мёртв Арданаёкс. Оаннес тоже мёртв. – пронеслось в мозгу Агарата. – Чёрт с ним, с Фароу. А Омарна?»

– Ардос, включай своего жреца. А то – хоть на Голубую, и – не возвращайся…

Ардос потянулся к заветной кнопочке:

– Здравствуй, жрец. Это я, твой бог.

– Что–то он зачастил… – донеслось из–за длинной хламиды.

– Отвечай мне, – дурным голосом заорал Ардос. – Как и впрямь выглядит Арданаёкс?!.

– Лицо будто нежное. – твёрдо отвечал тот. – Да хвост рыбий. (Ноги есть). И плавник тусклый через всю спину.

– А Оаннес?

– Мужик хвостатый. С ногами тоже. С руками. Мертвы оба.

– И гребень у неё есть?

– Не видел.

– И дождь идёт?

– Идёт. – согласился жрец.

– Пусть соберут петушиные гребешки. Чтоб не выпячивался Арданаёкс. Я развеял тот дух по ветру. – Ардос

выпятил грудь. – К кораблю без меня не прикасаться! И помнить: «Если гость пришёл и отказывается есть, сидя за

столом, значит он пришёл поесть вами.»

– Никто из них не придёт, мой бог. Оба мертвы.

Связь прервалась. Агарат сидел у экрана, в ужасе обхватив голову руками. Потом он с трудом поднялся и,

одервеневший, побрёл вниз по винтовой лестнице.

 

* * *

 

Тем временем весёлый и довольный «Арданаёкс» вместе с «Оаннесом» грузили на землю контейнеры с растениями.

Часть животных решили выпустить до рассвета, птиц и маленьких людей – просто перенести вместе с отсеками с

первыми лучами солнца.

Драконы – пахали землю вместе, под руководством Верта устанавливали оросительные системы и осторожно

увлажняли почву. В их полку командовал Ассарг:

– Помогать животным и маленьким людям. Своих – не обижать. Привезённых растений – не есть. Охотиться –

только ночью. Вдалеке от места эксперимента. Стол – чаще морской и рыбный. (Миссарг, тебя особо касается).

– Да понял, понял я. Птиц – не есть. Быков и овец не жарить. Жить вегетарианцем, пока крылья носят. Так скоро

закукарекаешь.

– Так закукарекаешь! Птиц – не жарить!.. Не жарить. Тебя особо касается… – изгалялся попугай–ара. – Дурак.

Картайка. В ящик поди! Поди в ящик…

– Я сейчас тобой, как аперитивчиком… – Миссарг раздражённо протянул к попугаю лапу.

– Птиц… не жарить! – обиженно гаркнул попугай и, покачиваясь, как пьяный, полетел в сельву.

Под покровом ночи, осторожно отряхивая от росы лапы, семенила по траве Мир–ра. Она осторожно тянула носом,

припадала к траве, прислушивалась и снова отряхивалась, с любопытством всё глубже и глубже удаляясь в лес.

Аракс сначала выбежал за ней, потом вернулся за Арой, приглашая прогуляться и её. Омарна пошла за тигрёнком,

потом, сняв с его шеи кулон, обняла его за шею и, прощаясь, нежно потрепала за холку. Аракс уходил и снова

возвращался:

– Ведь ты не бросишь меня, нет?

– Нет, не брошу. (Ара закусила губу).

Аракс удалялся в лес, за стрекозой. Скоро он настиг её и весело захрустел. Запах травы будоражил его. Пахло

птицей. Он тихонько залёг в траву и тянул носом. Аракс был быстрее и скоро птица уже трепыхалась в его зубах.

Он поднёс её Аре торжественно и неспешно. Омарна стояла спиной у раскидистого дерева. Худенькие плечики её

вздрагивали. Тигрёнок сложил добычу у её ног, ободряюще лизнул её в голень и отошёл.

Птицу Ара есть не стала. Он удивлённо глянул ей в глаза, скользнул глазами по притихшей птице и обиженно

мяукнул.

Ара плакала. Мелкий дождь стучал по листьям и стекал по траве. Лапы Аракса намокли. Он ждал. Но Ара не

тронулась с места. Тигрёнок грустно вздохнул, попытался стряхнуть с себя холодные надоедливые капли и, не

понимая своей вины, обиженно потрусил в лес.

– Чего ты плачешь? – Верт тихонько прокрался к ней сбоку, считая себя незамеченным. Она заметила.

– Аракса… жалко.

– Поплачет и уйдёт в сельву.

– А Мир–ра?

– Найдёт его. Не переживай. Ара, они же тигры, не кошки. И им тоже надо пообвыкнуть. Суши свой нос. Поспим

немного и – в путь. В пирамиду Венеры. Что–то подсказывает мне, что жрецы придут и никого не обидят.

 

* * *

 

Засыпая, Ара видела кошмары. То Агарат тянулся к ней из маленького зеркальца, протягивая когтистые пальцы,

пахнущие опиумом и ещё чем–то гадким и сладким. То она видела Ардоса, уносящего под мышкой мяукающего

Аракса, то безумную, ярко одетую жрицу, заслоняющую ей путь в Пирамиду. То вдруг коммутатор – маленькое

зеркальце Венеры – оказывался в руках у этой жрицы, и она, вылезая из раки, где хранятся древние кости,

кидалась на красные стены, грозя его разбить.

Проснулась она от толчков по металлу, исходящих откуда–то снизу. Ара быстро сбежала вниз по лестнице в

грузовой отсек. Тревожно оглядевшись по сторонам, она увидела красного дракона. Тот был изрядно измучен:

широко расставляя крылья, он пытался отрезать кому–то путь. Запуская вниз, под пустой контейнер, лапу, он

хватал что–то, но, как видно, без толку.

– О, ещё одна! – выдал дракон, взглянув на Ару.

– Миссаргушко, ты не объелся ничего такого? – Омарна была наигранно –

– удивлённой.

– Ещё одна… – он простонал в изнеможении, – Лафарг, загоняй… – он опустился на пол и прикрыл глаза лапой.

– Ара? – из–за ящиков показалась бело–голубая удивлённая морда с огромным сияющим бантом в хрустальной

броне.

– Доброе утро, Лафарг. – Омарна присела в кнёкинсе. – Что тут у вас?..

– Успокойтесь, Ваше Высочество. Это ваша копия. Оказывается, она всё это время летела с нами в грузовом отсеке.

– А Верт уже знает? – Ара обеспокоенно глянула на часы.

– Теперь, наверное, знает. Зачистить все двери! Включить все камеры в отсеке. – Ассарг буквально взлетел на

капитанский мостик, пытаясь определить, когда и где появилась эта беглянка. – Фаро не будить. Пусть хорошо

выспится. Путь долгий.

 

Глава X

 

Оба – Фаро

 

Верт свободно и уверенно потянулся в постели. Тело было свежим, голова – чистой и холодной, какой не была уже

много месяцев. Тёплые солнечные зайчики, забегая в иллюминатор, отражались и игриво скользили по стенам,

сбегая на пол.

«Как же хорошо! – удовлетворённо подумал он. – Век бы здесь жил. Животные. Растения. Маленькие люди.

Хлопотно, но здорово. Ара, наверное, уже проснулась.» Странное чувство – тепла, любви и безопасности вдруг

захватило его. Как в далёком детстве. Когда никуда не надо было бежать, никого – спасать, ни от кого – прятаться.

Он ещё раз удовлетворённо потянулся, быстро спрыгнул на пол и – включил камеры.

Ассарг, белый королевский дракон, стоял, командуя, на мостике. Лафарг – алмазно–голубой королевский –

распоряжался распределением всех существ, пребывающих в живых отсеках корабля. Миссарг – красный боевой

дракон – держал оборону снаружи.

Верт ещё раз глянул в наружные камеры. Прямо у двери корабля, опираясь на посох, стоял высокий жрец в

длинной голубой хламиде. На груди его покоился символ Венеры. Волосы его были черны. На висках едва

пробивалась иссиня–белая проседь. Широкий высокий лоб прорезали глубокие, не по годам, морщины. Но лицо

было молодым, сияющим. Глаза – ярко–синие, скулы – высокие, нос – прямой и очень тонкий. Губы – тонко

вырезанные и ярко очерченные. На губах жреца блуждала добрая потаённая улыбка. В ней Верт увидел… Себя

много лет спустя.

Он дал команду: «Всех – наверх», сам спустил шасси и отправился вместе с Арой встречать жреца.

Тот стоял выжидающе и с потаённой нежностью глядел на Верта. Чувства Верта странно смешались. Ему вдруг

захотелось броситься жрецу на грудь, обнять и прижаться к нему, зарывшись лицом, как в детстве. Но вместо этого

защипало в носу и в глазах у Верта, странные необъяснимые слёзы, горячие, щипучие и радостные вдруг брызнули

из его глаз, таких же синих, ясных и пронзительных.

Жрец подошёл к нему сам. Голова Фароу пришлась как раз на половину его седеющей головы. Большие тёплые

руки обняли Верта, голова его вдруг сама скользнула на огромную тёплую грудь жреца.

– Здравствуй, сынок…

Верт смотрел на него удивлённо и мягко, как в раннем детстве.

– Заждался… – продолжил жрец. – Иди ставь чай. Поговаривают, что вам на Венере травки подарили. А мы вас

караваем земным встречать будем. С земными ягодами. Уж не обессудь. – он поцеловал Фароу в лоб. – Я твой отец,

Верт. Такой же Фарроу. (Меня здесь все зовут Фаро.) Им так проще. И ты будешь Фаро. А где моя внучатая

племянница?

– Я… Вот она, дедушка. – Ара припала к нему. Медная голова её пришлась чуть ниже груди жреца. – Я ещё

маленькая.

– Ну, в пупок уже не дышишь. Очень даже большая. – улыбнулся Верт. – Скоро станешь учителем зверям нашим и

всем маленьким людям.

– Обязательно станешь. – кивнул Фаро–старший. – Только поучишься немного. Здесь, на Земле, свои храмы, Ара.

Считай, институты и академии. А преподавать тебе будут – ученики твоего деда и матери твоей. Она – не только

Владычица Сириуса. Она ещё и Земле – и мать, и Владычица, и добрый Учитель.

Здесь много хороших людей. Не все – земляне. Но в трудный момент – поможет каждый. Не сомневайся.

Широкий экран корабля вспыхнул, явив умиротворённую хрустальную морду с сияющим бантом:

– Все контейнеры разгружены. А нам за это полагается кусочек пирога?

– Ну конечно же, Ассарг. Он небольшой, правда, пирожок. Не взыщи.

– На зубок. – за спиной Ассарга возникла голубая белесоватая лапа с двумя соединёнными синими когтями.

– О да, Лафарг. Вы – большие молодцы. Без вас и Миссарга нам было бы тяжеловато.

– Миссарг пирогов не ест. Вот если б птичек…

– Ты сможешь поохотиться ночью. Птички здесь есть. Своих только не трогай.

– Ну я ж обещал! Слово дракона. Да, к слову: здесь в грузовом отсеке прячется копия Ары. Вы уже видели её?

Миссарг хотел поймать. Но эта псевдо–Ара… уж очень проворная и маленькая. Я б дверей просто так не открывал.

И дал бы Картайке Ру–ри задание: пусть её откартует. Мы поможем поймать. Она ведь не машина? Не репликатор,

нет?

Глубокая тишина повисла в отсеке. Ре–ри нарушила тишину:

– Чай. Чай на травах, цветах и ягодах. А репликатора мы с Ру–ри не чувствуем. Это – живое существо. Очень

несовершенное. Но вы же сами сказали, что она – только копия нашей Ары.

– В любом случае вы – уходите. Как и договорились. А мы с Ассаргом понаблюдаем, что там появилось в нашем

грузовом отсеке. – Фаро принял от Ре–ри чашку душистого чая и от души поблагодарил робота.

– Мы приготовили пирожные…– Ре–ри засуетилась.

– Гони! – Верт насмешливо улыбнулся.

– Ру–ри, только не корми всех мороженым. – Ара слегка игриво насупилась.

– Ну, думаю, у нас ещё будет время его отпробовать. – обнадёжил Фаро.

– А нам? – Ассарг обиженно уткнулся мордой в камеру. На экране она вышла сплющенной и комичной. Все

засмеялись.

– Много чая! Много мороженого! – Ре–ри покраснела и чуть не перегрелась от предстоящей работы.

– Ну как же так можно роботов пугать! – Фаро улыбнулся, – в послеобеденный перерыв. Будет вам чуть–чуть

мороженого и холодный чай и другие прохладительные напитки. Под лёгкую закусочку.

Ре–ри, эту половину пирога отдай драконам. Это просто наше уважение и благодарность. Они, конечно же, не

наедятся им. Но к обеду мы обязательно что–нибудь придумаем.

Ре–ри испуганно завращалась на месте.

– Это она так думает. – объяснила Ара.

– Да поди, подсчитала уже: сколько воды надо вскипятить, сколько травы положить и чем подсластить. –

подтвердил Верт.

– Да. Подсчитала. – Ре–ри перестала кружить и вдруг всхлипнула: «Вы там берегите нашу Ару. Девочка расти

должна. Кушать хорошо…»

– Я не понял?!. – Фаро удивлённо улыбнулся. – Они что, совсем очеловечились?

– Просто мы любим нашу Ару. И Верта тоже любим по–своему. – за спиной у Верта, никем не замеченный, появился

Ру–ри с большой кружкой душистого чая. Переднее табло его отъехало вперёд. На подносе лежали только что

выпеченные пара ватрушек с черникой и малиной. Ре–ри вспыхнула.

– А ты что, думала, только ты умеешь пироги да пирожные печь? – невозмутимо парировал робот.

– А мне… можно? – Фаро стеснительно улыбнулся.

– Да. Я и о Вас подумал. Как же иначе? – боковая дверца табло щёлкнула и отъехала вперёд вслед за первым

подносом. Там также стояла чашка душистого чая и лежала пара горячих ватрушек.

– Вот это да! А откуда же вы узнали, что я люблю? – Фаро был поражён.

– Черника и малина. Вы же – папа Верта.

– Вы и это узнали.

– Совмещение генетического кода. Близкое родство. – выдал Ру–ри.

Верт покраснел: «Всё. Об этом больше не надо, ладно?»

– Можно и я обниму папу? – выдал Ру–ри.

– Вообще–то это мой папа… – осторожно начал Верт.

– Иди сюда, Ру–ри. Я сам обниму тебя. Ты умница. – Фаро, приняв поднос с ватрушками, приобнял робота. – Как же

вы тут очеловечились…

Ру–ри порозовел: «Это плохо?»

Ре–ри вспыхнула красным: «Дурак! Это – высшая похвала. Переход на новый уровень.»

– Дурак?!. – это похвала? – казалось, Ру–ри соображал.

– Это ты – дурак! – отчеканила Ре–ри.

– Вот теперь – понял. – табло Ру–ри стало сначала зелёным, потом – цвета морской волны.

– Ну, раз со всем разобрались и всё поняли, нам – в путь. – Верт поторопил Ару. – Счастливо оставаться.

 

* * *

 

Скафандры они припрятали в расщелине скалы. Путь, лежащий сквозь горы, казался бесконечным. Ара

потихонечку пыхтела, но ни слова об усталости не слетело с её губ.

– Я так и знал. Наша кровь. Добрая. – Фаро улыбнулся. – Скоро придём.

– Может, уж не такая густая. Меня ведь клонировали. – выдохнула Омарна.

– Что Вы говорите?.. – Фаро, наклонившись, откинул в сторону свисающие вниз зелёные лианы: «Прошу.»

Тускло–синий свет заливал темноту пещеры. В углу белело нечто округлое, бело–коричневое, больше похожее на

живую пульсирующую плаценту. Омарна подошла поближе. Каждый сегмент плаценты был означен своим

неповторимым кодом, выполненным белой чёткой вязью:

– Это коммутатор?

– Нет, детка. Это ворота к звёздам. – Фаро подошёл поближе.

– И мы – домой?.. – глаза Ары округлились.

– А как вы считаете, вы уже всё сделали?

Омарна задумалась.

– Пойдём быстро, Ара. Это – как прыжок в гиперпространстве. Расплющить тебя не успеет. Просто, пока ты с этой

стороны стоишь, – разложит на атомы. А при переходе – сборка произойдёт автоматически. (Если всё верно

набрано).

– Дядя Фаро, ну ты же нас всех верно наберёшь?

– Ты не ответила мне, Омарна.

– Я бы ещё немного побыла со зверями, с птицами, с маленькими людьми. Ведь я даже не уверена, что они быстро

обживутся и что… совсем без потерь…

– Не уверена в добром исходе?

– Просто тревожусь. И ещё мне будет не хватать драконов…

– Вот и я тревожусь. Но это как раз и нормально.

Фаро быстро набрал код. Ара, видя зажжённую вязь кода, высветившуюся треугольником, хотела было что–то

спросить, но не успела. Зеркало Врат (такое же она уже видела на Венере, в Храме Утренней Звезды) вспыхнуло,

зарябило и стало тягучей тяжёлой водой.

– Шагай смелее! – Верт взял Ару за руку. – Боишься – просто закрой глаза и шагай.

– А если не закрою?

– Вам пора. – Фаро помахал рукой. Верт быстро шагнул за зеркало.

 

Часть IV

Пирамида Венеры или в гостях у Люцифера

Глава I

Сквозь полк…

Ара увидела сквозь рябь воды мужской позвоночник, и через мгновение – свой, детский. Потом вода, как тягучий

кисель, схлынула и они с Вертом очутились на площадке, крытой большими квадратными плитами.

Кое–где сквозь плиты пробивалась трава. Солнце здесь уже клонилось к закату. Стена бледно–жёлтой пирамиды

была янтарно–жёлтой в лучах заходящего солнца.

Какой–то маленький зверёк, как ни в чём не бывало, сидел на задних лапках и умывался. Увидев Ару, он удивился,

открыл рот да так и застыл столбиком, широко раскрыв глаза. Она улыбнулась и тоже встала, боясь его спугнуть.

Зверёк внимательно оглядел её и Верта и вдруг припустил, спасаясь, с такой скоростью, что оба они не на шутку

встревожились.

Сбоку, из–за пирамиды, что–то затемнело. Казалось, какой–то воинственный полк, сохраняя свой ряд, методично и

размеренно двигался к ним. Ара, сама того не осознавая, снова ухватилась за руку Верта.

Воинственный полк, движущийся в тёмном облаке, стал густою чёрной тенью, а через мгновение, как только

рассеялось туманное облако, Ара увидела десяток хорошо отполированных, шагающих в ногу скорпионов. Впереди

них, как огромный слон, шагал чёрный с красно–бордовым окрасом, как в боевом воротнике. Серо–голубой – в

чёрном воротнике – замыкал шествие. Справа и слева – по четыре пары молодых офицеров–скорпиончиков с

поднятыми наперевес хвостами, как с кривыми ядовитыми кинжалами.

Верт слегка наклонил голову навстречу эскорту и чуть потянул вниз руку Омарны: «Поклонись слегка. Но без

кнёкинсов…» Ара послушно наклонила голову. «Офицеры» рассредоточились вправо и влево. Черный «генерал»,

ведущий полк, перегруппировал эскорт в «полумесяц».

Внутри серого облака осталась женская фигура, обёрнутая пёстрой лимонно–жёлтой мантией с такого же цвета

накидкой на лице. Она подняла в приветствии правую руку и жестом приказала следовать за ней.

– Здешняя королева? – зашептала Омарна, приблизившись к уху Верта.

– Нет, Ваше Величество. – ясно и чётко прозвучало в её голове. – Я только Верховная Жрица своего храма. А

Владыка здесь – Люцифер. Он знает, что вы прибыли. Мы ждали вас.

Они двигались по узкой тропке прямо в пирамиду. И, казалось, солнце двигалось вместе с ними, становясь всё

более плотным и видимым, как добрый желток в яйце.

Внутри пирамиды, на пьедестале, справа, они и впрямь увидели огромное «серебряное яйцо». Ару потянуло внутрь.

Жрица откинула покрывало, едва улыбнувшись: «О, успеете ещё, обязательно побудете и внутри в нём, и

снаружи.»

– Это – моё… – твердил мозг Ары. Ноги её сами несли тело внутрь аппарата. – Простите… – пробормотала она. –

Странное чувство… будто я там уже была когда–то. Как мне обращаться к Вам?

– Я – тель-Гимея. – жрица поклонилась. – У Вас ещё будет время всё вспомнить. А сейчас вы можете принять душ.

Поющих симфоний от наших падающих кристаллов, как на Венере и у вас дома, на Сириусе – не обещаю. Но здесь

хорошие термальные источники. Они восстановят вас. А жрицы – оденут и умастят. Отдохнёте и – милости прошу

на ужин.

– Все жрицы носят покрывала? – поинтересовалась Омарна.

– Нет. – улыбнулась тель–Гимея. – Не все. Но людям не обязательно видеть, как устроены наши соноры и сенсоры.

– Солнце – здесь очень жаркое? – Омарна немножечко скисла.

– В полдень мы вообще не выходим. Да и вам пока не советуем. Чтобы не заболеть.

– А люди – ходят? В полдень…

– Да. Вы очень пытливы. – жрица снова улыбнулась, терпеливо, мягко, по–доброму. – У нас ещё будет время

поболтать. Отдыхайте. – она чуть склонила голову и вышла.

 

Глава II

 

Кошачий эскорт

 

Вода здесь была тяжёлой и странной. Казалось, она хранила память тысячелетий. Войдя в воду, Омарна вспыхнула.

От вспыхнувшего тела её потянулись струйки разноцветных радуг, и вдруг – закрутились, превратившись во

множество горящих экранов. «Ну вот. Даже здесь побыть одной не получается. – с досадой подумала она. – Будут

подсматривать, подслушивать…» Ара зажмурилась.

Вода пахла чабрецом, розами и немножечко… кровью.

Яркие картины то и дело вспыхивали в мозгу Ары, перемежаясь, как вода. Запах и вкус крови (вкус железа с

терпким, кислым послевкусием) отправил память Омарны внутрь, в «серебряное яйцо».

«Athena Lemnia… Lemnos. Peg–Venus–Eiret–dag…»

– Она… Она призывает Афину. Лемнию…

– Не призывает. Вспоминает…

– Девочки… Не провоцируйте. Дождя нам только не хватало.

– Ой, сейчас ещё и плакать начнёт…

– Если не прекратите болтать, и впрямь начну. – Ара покосилась на глухие зеленоватые стены, окружающие

бассейн. Стены молчали. Молчали дельфины, изображённые в прыжке над зелёно–голубыми волнами моря,

ходящего рябью.

С боков, над порожками бассейна, широко раскрыв глаза, сидела пара любопытных кошек. Кошки были огромные,

пушистые, вальяжные. Две пары – жёлтых и бирюзовых глаз оценивающе взирали на Ару.

– Привет, соглядатаи… – она лениво прошлась по усталым ногам мочалкой. Кошки с интересом смотрели на

белеющую воду, что оседала на полу бассейна, но с мест не двигались. – Ладно уж, сидите. Знакомиться будем?

– Мар–ру. – горловым грубоватым голосом рекомендовалась белошёрстная желтоокая красавица.

– Ми–ун–на. – мелодично пропела другая. Нежно–бирюзовые глаза её вспыхнули. Она в стеснении, потупившись,

ретировалась и сделала кнёкинс.

– Ладно уж, оставайтесь. Я – Ара.

– О–мар–на… – нежно пропела Миунна.

– Да. – намылившись, кивнула Ара.

– Не уйдёшь? – бирюзовые глаза Миунны вспыхнули и в стеснении прикрылись длинными чёрными ресницами.

– Пока – нет. Не уйду. – Ара смыла с себя пену. Лёгкий белый халатик незаметно лёг ей на плечи:

– Ваше Величество, мы проведём Вас освежиться. В другой бассейн. Это совсем рядом. И закончим тёплой

душистой ванной с массажем.

– Хорошо. – Ара нашмыгнула тёплые тапочки, шитые шёлком. Кошки без приглашения тут же последовали за ними.

– Такой эскорт мне нравится… – шепнуло отмытое «величество». Обе кошки удовлетворённо улыбнулись,

поочерёдно, не сговариваясь, потёрлись об её тапочки и, действительно, эскортом – Миунна справа, слева – Марру

– следовали за нею.

– О, эта любовь надолго! – на восточной стене вспыхнул, означившись, белый крылатый оттиск со взъерошенной

гривой волос.

– Ты – Люцифер? – Ара прижмурилась.

– Люцифер. – он кивнул головой. Голубые глаза его вспыхнули белым огнём. Ярко очерченные губы расплылись в

улыбке:

– Омарна, с достоинством носите свой огонь и корону. Здесь её не отнимет никто.

Ара кивнула: «А Вы… Тоже здесь или это Ваша голограмма?»

– Я – везде. – последовал ответ. – Вас здесь любят. Даже кошки. У Вас с ними много общего.

«Пошутил или обругал?» – пронеслось в голове у Ары.

– Не пошутил. И не обругал. – он снова улыбнулся ей, как улыбается старший брат своей младшей сестрёнке.

Светящийся абрис со взъерошенной головой сместился в сторону Ары, вспыхнул разноцветной радугой и

уплотнился.

Она почувствовала на плече своём тёплое прикосновение длинных гибких пальцев и нежный поцелуй на макушке.

Омарна недоверчиво оглянулась.

Люцифер, с полуобнажённой грудью, в халатике стоял позади Ары. И теперь она натурально «дышала ему в

пупок».

– Прости. Я очень хочу, чтобы ты хотя бы здесь была спокойна и счастлива.

– И мы – знакомы?..

Он, ничего не говоря, кивнул и снова пропал:

– Я помоюсь в бассейне после тебя? Не возражаешь? – прошелестело где–то спереди и сбоку. Ара неопределённо

пожала плечами: «Хотите узнать всю мою подноготную?»

– Можно и так сказать.

– Мойтесь… – выдохнула Омарна. Ей показалось, что она оставила все свои опасения и тревоги где–то позади,

далеко от себя. Она снова почувствовала себя ребёнком и – побежала наперегонки с кошками в другой бассейн –

освежиться…

 

* * *

 

Пушистые красавицы обе настороженно уселись по краям бассейна.

– Тоже освежиться хотите? – Ара вопросительно глянула в кошачьи глаза. – До меня или после?

Кошки переглянулись и выжидающе прилегли по обоим бортикам бассейна.

Ара с наслаждением погружалась в холодную воду и выпрыгивала. Ей нравилась радужная игра капель. «Только

рыбок здесь ещё не хватает для полного счастья». – игриво подумала она.

Странная чёрная тень выплыла из–за бортика бассейна слева. Сгустилась. Переместилась. И… осталась у шёлковых

тапочек её с огромной рыбиной.

Омарна притихла. Насторожилась. У бортика показалась огромная чёрная голова с настороженными ушами. Пара

зелёно–бирюзовых глаз вспыхнула и погасла, явив огромный кожаный нос и палевые уши, навострённые

«домиком».

– Ой, какой красавчик! – вырвалось у Ары.

Кот одобрительно кивнул и переместил два зелёных луча на рыбу, потом – на Ару.

– Это – мне? – удивилась она.

Кот кивнул.

– Спасибо. – тут же холодная дохлая рыбина поднялась на воздух, затрепетала и юркнула в бассейн, нарезая

хвостом воду. Кот улыбнулся одними губами и снова кивнул.

Рыбина снова приподнялась на воздух, щёлкнула и «отдуплилась».

Пара подрагивающих рыбок бухнулась к чёрно–палевым кошачьим лапам. Кот обворожительно улыбнулся и уже

треугольником замкнул царский кошачий эскорт.

– Фи… – раздалось откуда–то справа и слева. – Как рыбой…

– А это ещё что?!.

Чёрный кот испуганно заморгал, попятился и… прикрыл глаза.

– Простите, Ваше Высочество. Так обгадить принцессе ванну!..

– Он не… Это я сама попросила, – попыталась объясниться Ара. – А разве он не здешний? – искренне удивилась

она.

– Да мы в первый раз этого кота видим!.. – в унисон заголосили жрицы. – Пошёл вон отсюда!..

Кот присел, прижал уши и виновато глянул на Ару.

– А нельзя ли, чтоб этот кот – остался?

– А если он – проводник чёрных жриц? – взвилась старшая.

– Вы это точно знаете? – спокойно осведомилась Ара.

Старшая – потупилась. Остальные молчали.

– А давайте Люцифера спросим! – нашлась Ара.

– Нет… – покачала головой старшая. – Мы – не можем.

– А я? Так что, можно? – Ара глянула вверх.

– Пусть остаётся, если хочет… – прогремело с восточной стены.

Чёрный кот удовлетворённо прикрыл глаза, поклонился и застыл в позе сфинкса третьей точкой на бортике

бассейна.

– А как Вы… рыбу множите? – удивлённо вскинула брови младшая жрица. Она была на вид чуть старше Ары.

– Можно мне взять твой лотос, что за поясом? – понизив голос, попросила Омарна. Жрица вспыхнула, достала из

кармана под поясом свою «добычу» и, смущаясь, протянула её Аре.

– Вот как–то так: – Омарна прижала к груди сиреневый лотос, вытащила его через голову и бросила в бассейн.

Один цветок лотоса плавал в воде, опираясь на тёмно–глянцевые листья, другой – по–прежнему оставался в руках

у Ары. – Смотри внимательно. – Она снова прижала его к груди и так же подкинула вверх. Пара сорванных лотосов

упали к ногам молодой жрицы. – Как тебя зовут? – поинтересовалась Омарна.

– Арья. – жрица присела, опустив голову.

– Как и меня? – удивилась Ара. – Возьми лотосы. Они – твои.

– А мне… можно? – старшая жрица наклонилась к Арье. – Прекрасное тюльку*!..

– Они – настоящие. Прохладные. Влажные. И… пахнут. – Арья протянула ей свой лотос.

– Я и говорю: «Прекрасное тюльку». – повторила старшая. – А воровать лотосы – нехорошо.

– Тогда Вы бы не увидели эту тюльку. – Ара грустно улыбнулась.

– Поболтали и – будет! – осекла старшая. – Тель–Гимея ждёт Вас. Ты и ты. – она указала глазами на хорошеньких

жриц, – осушите и умастите госпожу. Массаж расслабляющий. Госпожу не тревожить. И не болтать! Совсем. – она

приложила к губам сиреневый лотос, обернулась и вышла.

 

Глава III

 

С Венеры на Фаэтон

 

Как ни бодрилась Ара после купания, массаж сделал своё. Она «клевала» носом, вздрагивала, просыпаясь. А

девушки – молчали. Как обещали.

Омарну будоражил вопрос Арьи: «Почему Ара не пела мантры и не повторяла заученные формулы, а рыба и лотосы

– умножались?..»

– Нужна хорошая концентрация. Если ты чего–то очень хочешь – это обязательно исполнится. Передайте Арье. И

ещё – ритм. Ритм дыхания.

Омарна уснула. Жрицы потихонечку вышли, прикрыв за собою дверь.

Спала она беспокойно, беспрестанно вскрикивая и всхлипывая во сне. То ей снился Peg – Venus Eiret Dag,

соединённый с Голубой (Землёй) странным пространственно–временным порталом. Жёсткая металлическая

спираль, отливающая медью, вращалась, создавая в вакууме нагнетённое движение живых звёздочек – «астр». Те

– вращались так же, превращались в кристаллы и – переплывали вверх и вниз по коридору до Голубой… и обратно.

Напряжённая Афэна, сверкая алмазными доспехами, держала задвижку. Вены на шее и на плечах её взбухли.

(Движение «астр» нужно было контролировать, чтобы не дать им рассыпаться или потеряться.) Говорить ей что–

либо было бесполезно. Голову её венчал металлический шлем, непроницаемый для посторонних звуков. Щит Эгида

в одной руке, задвижка – в другой. И – снующие «астры».

– Не стой, помогай. Держи здесь. Усиль вращение там…

 

* тюльку – дубль, хорошо наведённая иллюзия.

 

Омарна всхлипнула. В голове её, как куски мозайки, проносились последние минуты, проведённые с Афэной на

Фаэтоне.

Яйцеобразный модуль захлопнулся сам собой, как мышеловка. Он оказался умнее их носов и не пропустил под

обшивку избытка радиации и запаха сладко–горчащей… гари. Афэна ещё и уговаривала её снять шлем.

Под ногами хрустели куски застывшей обожжённой лавы. Как толстое битое стекло. Казалось, сам воздух был

стеклянно–тяжёлым.

 

И сквозь эту тягомотину – справа от лестницы – крик. Рожала женщина.

Перенести её на корабль они так и не смогли. Она скончалась до того, как к ней подоспели. Родилась девочка. Все

губы и щёки малышки были обмётаны. Яд так прочно отпечатался на её шейке и на груди, что они горели,

заставляя её содрогаться в таких конвульсиях, что они обе ужаснулись.

На Фаэтоне дети рождаются несколько крупнее, чем на Земле. И сразу встают на ножки. Она встала на

четвереньки, сделав несколько неуверенных шагов, задрожала всем телом и с диким неистовым криком медленно

осела.

Афэна, стиснув губы, медленно покачала головой: «Всё. Оставь её здесь, с матерью.» Еле сдерживая рыдания, они

спешились к захлопнувшемуся модулю.

Без труда просунув отвёртку в отверстие над обшивкой двери, Афэна отжала засов. Дверь отъехала.

– Теперь… Куда?

По щекам её текли слёзы, но глаза были полны решимости.

– Меркадус.

Мотор модуля зашелестел, будто крылья гигантской стрекозы, замелькали световые кнопки табло и маленькие

экраны. И вдруг сбоку… чужой уродливый модуль.

– Всё… приехали.

Мозг Омарны уже дорисовывал взрыв базы, похищение стратегических «бета» и «гамма» блоков. Но она вовремя

взяла себя в руки. Семь кристаллов различной величины были плотно уложены в коробку излучателя. Мягкий

щелчок и… удар в обшивку модуля заставил их спуститься. Дверь уродливого модуля приоткрылась. Из неё почти

до груди высунулся златокожий кареглазый красавец с обольстительнейшей улыбкой: «Девочки, я беру вас в плен.

Я – Зиу. Следуем на Орион. Это – пропускной пункт.» Афэна потихоньку свирипела. Но злость её мало–помалу

уходила, уступая место недоумению, а затем – едко–насмешливой улыбке.

– Мы почли, – продолжал он, – что особам королевской крови на нашем корабле будет более комфортно. А теперь

серьёзно: девочки, нам нужна ваша помощь. Срочно. Малышке необходима кровь и ваш генный материал. Афина…

и Омарна…

Девушки недоумённо переглянулись. И только тогда заметили глубокие чёрные тени под глазами незнакомца. Они

были не карими, а янтарно–жёлтыми. На миг обольстительнейшая улыбка сменилась горькой усмешкой.

– Мы идём. – Афэна решительно направилась в медотсек. – Но неужели… неужели это та самая малышка, которая

корчилась в судорогах?

– Она не умерла?!. – глаза Омарны вспыхнули.

– Нет. Она больна. У девочки золотая лихорадка. – он грустно улыбнулся, быстро выпрыгнул из двери и, встав на

малый пластиковый мост, соединивший «захватчика» с яйцевидным модулем, мягко и изящно, как барс, перекинул

в свой модуль Афину, а затем – на корабль и Омарну.

Тонкая золотая диафрагма двери приподнялась, обнажив узкий коридор, где их уже ждала спутница Зиу. Такая же

предупредительная и мягкая в общении. Но кожа лица её, рук и шеи была прикрыта золотой маской. Маска,

обнажая белые мраморные зубы, двигалась, будто прилепленная.

– Я – Зиу, девочки. – повторил он. – Помощница моя – великолепнейшая из дронов. Прошу в предоперационную.

Зелёный световой душ, скафандры лёгкие. Серебристые. Вам понравится.

Малышка мирно спала на широком пластиковом столе, пристёгнутая ремнями…

 

Глава IV

 

«Страшное пророчество»

 

Ара проснулась от толчка. Быстро выпрыгнула из сна и… уселась на массажном столике. «Дожилась!.. Сплю там,

где массируют. Вот позор–то!» – с ужасом подумала она. – А эта малышка… Арья! И корабль – вовсе не корабль.

Обычный модуль с медотсеком. Модуль «1+2». Но там я – большая. А здесь – я ещё ребёнок. Значит… это наше

будущее. Но модуль–то и теперь в зале стоит.

Фаро говорил… Но Фарук, он же – Фаро и ему… четыреста лет. А где же Верт?

Что–то у меня память какая–то больная. Это, наверное, оттого, что мы с Вертом на Звёздных Вратах время

неправильно выставили. Ой, даже и не мы вовсе! Это – жрецы. И жрицы придут скоро. Ой, сколько же я здесь

проспала?

Она быстро соскочила с массажного столика. Поискала глазами кувшин с водой, тазик. Но… ничего не нашла.

Зашуршала бамбуковая занавеска. Тут же вошли две жрицы с одеждой.

– Я бы хотела умыться. – Ара вопросительно глянула на жриц. Те, ни слова не говоря, встали слева от занавески с

платьем наизготове.

Занавеска снова зашуршала. Сквозь неё протиснулся медный таз, инкрустированный серебряными розами. За ним

выплыл такой же, в тон, кувшин, из–за которого показалась… Арья.

Омарна улыбнулась ей и хитренько спросила её про мантры, магические формулы и падающих рыб. Арья

поморщилась.

– Прости. Я не хотела тебя подставить. Тебе повторили мои пожелания о том, как это лучше сделать?

– Простите, госпожа, – вмешалась девушка, стоящая слева. – если бы Вы не пожелали видеть Арью, она была бы

очень жёстко наказана.

– Да?.. И за что?!. – Омарна с сырым лицом широко распахнутыми глазами оглядела девушек.

– Она знает, «за что». – отозвалась другая. Сказано было холодно и неприязненно.

– У вас что, плохо лотосы приживаются? – Омарна вытерлась наотмашь и, соображая, мяла в руках мокрое

полотенце.

– Простите, госпожа… – Арья присела и потянула полотенце на себя.

– Мы достаточно привезли семян и луковиц разных с Венеры. Неужели за один сорванный лотос её могли наказать?

– О, Вы были на Венере! – глаза девушек зажглись радостными искрами.

– Да. У нас есть и другие цветы. Это подарок ноксов…

Услышав из уст Омарны о ноксах, девушки вообще застыли.

Пара жёстких требовательных хлопков тут же вывела всех из ступора:

– Когда перестанете думать только о себе?!. У нас – гость. И он мужчина. Мужчине трудно долго ждать и терпеть

голод.

– О, Вы ничего о нём не знаете! Он и боль, и голод легко терпит. И много чего ещё… – возмутилась Ара.

– Возможно, деточка. – Тель–Гимея немного смягчилась. – Но это не повод заставлять гостя ждать. Оделись? Ждём

Вас в зал.

 

* * *

 

Радужные блики, переливаясь, бродили по стенам зала. Ара вовсю стреляла глазами, надеясь узреть среди них

знакомый абрис Люцифера. Но он никак не хотел появляться. Может, просто занят был, а может, не считал этот

ужин для себя таким уж важным.

– Омарна… – Тель-Гимея незаметно подошла к ней сзади, положив руку на плечо. – Стрелять так глазами –

неприлично для девушки.

– Но я же ещё…

– Девушка, Ара. Зиу обязательно ответит на все твои вопросы. А вот Люцифера по пустякам тревожить не надо.

– Омарна, – Ара услышала едва уловимый мужской шёпот: «Здесь очень вкусно готовят рябчиков. Да и голубей –

неплохо. Налегай смелее. Тебе надо немного поправиться. Дракон понесёт – сползёшь, и не заметит… Бон аппети.»

– Люцифер?!. – Ара встрепенулась.

– Тс–с… Трескай смелее. Я буду позже. – Омарна досадливо оглянулась. Верт сидел на другом конце стола. Тель–

Гимея – за три места от неё. Рядом было место Арьи. Девушка с горящими глазами беззастенчиво заглядывала ей в

рот. Одна мысль в её головке наползала на другую, застывая вопросом. И тут же другая мысль прогоняла третью.

– Арья, – Омарна потянулась за тушкой голубя. – Говорят, их здесь здорово готовят. Попробуешь?

Та застыла в немом вопросе.

– Арья, – продолжала Омарна, – твой Колодец глубок. Но в нём такая рябь!

– Всё. Молчу. – девушка не без брезгливости приняла на свою тарелку часть голубиной тушки.

– Не нравится – не ешь.

– Но Вы же… – едите. – Арья досадливо глянула на гостью.

– Обещала Люциферу попробовать.

– Тогда мы точно не поговорим. Голубь заставляет… молчать.

Тель–Гимея картинно сложила щепоткой пальцы у рта и, взглянув на Арью, кивнула. Ужин продолжался. Казалось,

время тянулось очень долго. Все молчали. Эта тягучая тишина, пронизанная ожиданием, куполом стояла над

столом.

 

Глава V

 

Маленькая шалость

 

Золотая радуга ярко–розоватыми вспышками осветила белёсый купол тишины над столом. Люцифер в белом

смокинге с душистым шёлковым шарфом на шее уселся рядом с Вертом.

– Очень хочу задержать вас подольше. – зашептал он ему на ухо. – Чтобы вы отдохнули, как следует и набрались

сил. Но я помню, что не могу. Не имею права. Сириус ждёт вас. Поэтому удерживать вас надолго не стану. Хоть

недельку – побудете?

– Три дня. – Верт улыбнулся. – Надо восстановить Ару. Она у нас – воскресшая. Значит, часть генетики потерялась

по морям, океанам и озёрам здесь, на Голубой.

– На Земле… – Люцифер погрустнел. – Оставь её. Пусть пока учится при Храме Венеры. А там – как даст Господь

Всемогущий и Мать Мира.

Верт кивнул.

– Я связался с Джамейёй. Герда знает, где она.

– И?..

– Побудете. Искупаетесь во всех пяти озёрах и уйдёте… через Океан.

– А меня – никто не спросил? – Ара насупилась.

– Я прошу: побудь со мной. Пожалуйста. – Люцифер картинно заломил руки и по–детски надул губки. – Скоро

здесь будет Мать Мира. У?

– Ладно уж. Остаюсь. – Ара вздохнула.

– Ну да. – Люцифер грустно усмехнулся. – Чего только не сделаешь ради Матери Мира?!.

Арья испуганно глянула на Омарну и перевела вопросительный взгляд на Владыку.

– Чего, Арья? – Люцифер промокнул уголки губ. – Какое–то жуткое пророчество?

Та угрюмо кивнула.

– Давай… – он отёр руки и, выдохнув, отставил от себя столовый прибор.

Арья воззрилась на старшую жрицу.

– «Чреда испытаний грядёт.

Из помеченных двух

Какая из сельвы придёт,

Чтобы разрезать твой дух?» – выдала та, раскачиваясь всем телом и растягивая слова.

– Ну что… Сбежали два дубля. – пояснил Люцифер. – Не у меня. Не на Земле. Ищите. Проблемы будут. – заключил

он. – Агарат попытается переписать историю. И здесь, на Земле. И там, на Сириусе.

Взять верховную власть здесь он пока не сможет. Я не дам. Так что его рычаги – это духовная власть. Фэры,

насколько я понимаю, не погнушаются ничем. Держите уши востро. Учиться надо (Люцифер напрямую обратился к

Аре) стратегии и тактике. Твой дедушка Фаро очень долго жил среди жрецов и фэров. Как никто хорошо знает все

их проделки. Все точки, которые они смогут прожать.

Но Духовная Власть всегда принадлежала женщине. – Люцифер улыбнулся потаённой улыбкой. – Власть можно

узурпировать (взять силой). Можно – хитростью и уступками – (это тактика.) Ни ума, ни рассудительности тебе – не

занимать.

Серебристо–розовый фонтан искр вспыхнул над его головой. Люцифер исчез, потом вдруг очутился прямо перед

Омарной. Поцеловал её в ладошку и… снова исчез.

– Три дня – просто отдыхаем и набираемся сил. – прозвучало в воздухе. – Всё скажет Верховная Жрица. – эхом

отдалось в зале.

 

* * *

 

– Всё как всегда… – Арья с сожалением вздохнула.

– О, девушки–красавицы,

Всем вы очень нравитесь… – Верт насмешливо привстал со стола, приблизившись к Омарне. Арья стояла поодаль,

ловя каждое слово. – Даже дуетесь одинаково.

– Владыка сказал, что у нас немного схожая кровь… – Арья потупилась.

– Да. Он же её тебе и перелил. – парировала Омарна.

– А ещё нас учили, что время – линейно. Его попросту нет. Его просто придумали. Для удобства. Я, как и Омарна,

тоже была в этом модуле. И ещё буду.

– Будешь… – процедила Омарна, совершенно неожиданно для самой себя. – А оно тебе надо?

Ошарашенная таким ответом Арья отошла в сторону. Старшая жрица, незаметно подойдя со спины, взяла Арью под

локоток и, увлекая за собою, назидательно прошипела: «Помни, кто ты. Знай своё место!»

Верт разочарованно развёл руками и покачал головой:

– Ара, на тебя дурно влияет отсутствие свежего воздуха. Прогуляемся?

Омарна кивнула. «Под шумок» они, пока никем не замеченные, вышли из пирамиды.

– Если так пойдёт, мне страшно будет тебя оставить. – Верт был явно встревожен.

– А ты решил меня здесь оставить?!. – Ара вспыхнула и отодвинулась.

– Хочешь мира, Ара, готовься к войне. Учись стратегии и тактике. Нужно очень много знать, чтобы управлять…

– Ну ты же слышал оракула с Венеры, – я принцесса без королевства. А здесь ещё чужестранка. Обычная

беженка…

– Ну не совсем… Совсем необычная. Все владыки учились, прежде того, как стали управлять. И ты поучишься. Мой

отец (твой дедушка) будет навещать тебя. Научит тебя математике, геометрии, стереометрии, физике, астрологии.

Тебе же нужны точные науки? Чтобы строить и знать, что для тебя строят.

– Нужны… – чуть слышно прошептала Ара. – Мне нужны языки Красной планеты (Она молодая и примет нас не

раз). Но она будет сеять войны. И ещё – Венеры и Голубой. Земля? Так назвал её Люцифер?

– Так. Хочешь – будешь изучать здесь биологию, химию, селекцию, как брат. Или – генетику, бионику, энионику и

многое чего ещё… как мама.

– Обещай, что будешь навещать меня. – Омарна посерьёзнела и сразу погрустнела.

– Обещаю быть рядом и защищать. – Верт вытянулся в струнку и улыбнулся.

– И Сириус, и Голубую? То есть – Землю?

– Да. Тебя. В первую очередь.

Огромная жёлто–зелёная звезда зависла над головою. Уплотнилась. Вспыхнула. Жёлто–зелёной молнией

разрядилось пространство вокруг:

– Верт, такую хорошую девочку все будут защищать: и животные, и растения, и камни…

– А что будет с маленькими людьми? – Омарна обернулась. Люцифер стоял сзади, за спиной, меж нею и Вертом.

Огромные белые крылья, которые он ещё не успел спрятать, были упругими и тёплыми. Они будто отсекали

пространство. Но бежать ей никуда не хотелось.

– Ара… Я ведь могу так к тебе обращаться? – она кивнула. – Я намерен познакомить тебя с Матерью Мира и всего

сущего. Она скоро будет здесь. Ваша мама и Ваш брат тоже бывают здесь каждый год. Так что скучать тебе здесь

не придётся. А маленьких людей – какими воспитаешь, такими они и будут. Верно?

– Наверное. – согласилась она.

– Выбери себе для сна северную комнату. Скажи, что я попросил. Верт пусть устроится в маленькой, смежной. Так

вы лучше отдохнёте. – Люцифер оттолкнулся носками, подпрыгнул и взлетел, ловя крыльями струи восходящего

воздуха.

– Какая красота! – Омарна вздохнула полной грудью.

– Вашей красоте давно спать пора… – за спиною у Ары, никем не замеченная, тут же выросла старшая жрица. –

Владыка оставил вам северную и восточную спальни. Так где спать будете?

– Нам была предложена северная, смежная, вместе с госпожою Омарной. – рекомендовался Верт. Он старался быть

как можно спокойным и мягким.

Несмотря на его благожелательный тон, жрица аж подпрыгнула на месте: «Спать в смежной комнате… наедине с

мужчиной?!.»

Гость грустно улыбнулся, раскинул руки и задал жрице смежный вопрос:

– Вы бы оставили своё дитя в незнакомом доме в заизолированной комнате?

– Нет, не оставила бы! – раздосадовано тявкнула жрица.

– Вот и я бы свою Ару… не оставил.

– Вам постелят… – жрица кивнула. – Завтрак в девять. В общем зале.

– Благодарю. – Верт учтиво поклонился. Жрица, побелевшая, раздосадованная отправилась распоряжаться дальше.

 

* * *

 

И в самом деле, северная спальня оказалась чудесной. Здесь было как нигде свежо. На миг Омарне показалось, что

она опять – дома, в своей комнате с голубыми стенами, под потоком из мелких раковин, причудливо навешанных в

серебристой занавеси. Ей даже почудился звук мелких колокольчиков, что начинали звенеть при сквозняке или

приближении к занавеси кого–то ещё. Она вдруг вспомнила запах моря, звук шумящей воды и прикосновение

тёплого ветра.

Едва донеся голову до подушки, точнее – просто откинув её на пол, Омарна провалилась в сон.

Верт убедился в том, что нигде не гуляют сквозняки. Что здесь попросту нет никаких форточек, хотя воздух

постоянно циркулирует. Он тихонечко прокрался к двери. Странное круглое окошечко над дверной щеколдой в его

прохладной комнате вдруг позвало его.

Он вдруг заметил тонкий, едва уловимый свет, струящийся оттуда. Окошечко заметно расширилось, округлилось.

На миг ему вдруг показалась тёмная тень, вставшая у двери.

Смекнув, в чём тут дело, он пошарил в карманах, вытащил шприц и, отделив от него иглу, подошёл к ночному

столику. В стаканах, стоящих на флуоресцирующих салфеточках, полоскалась какая–то светло–жёлтая жидкость.

Прикоснувшись, он едва тронул её губами. Жидкость оказалась светлым виноградным соком. Полностью заполнив

ею шприц, он тихонько отошёл в сторону. Окошечко, открывшееся вдруг так неожиданно, стало… глазом. Верт

кивнул, незаметно пробрался к дверной щеколде и выплеснул в него разом всё содержимое шприца.

Тут же за дверью раздался женский визг, прерываемый топотом. Шум шагов какое–то время колесил по коридору,

уплывая от двери всё дальше и дальше.

– Ну вот, теперь можно и поспать! – Верт завернул в салфетку использованный шприц, кинул его в корзиночку,

подушку – на пол, как и Ара. Раскинул по широкому ложу руки и, удовлетворённый, заснул.

 

* * *

 

Утро сириусянцев началось в десять. Ара и Верт порядком подустали и намучились. Оттого сон их был долгим и, к

счастью, крепким.

Первым из комнаты, опасливо и виновато оглядываясь по сторонам, вышел Фаро–младший. Однако, как ни был он

максимально внимателен и сосредоточен, левая тапка понесла Верта за угол, правая – поехала вперёд. Он

заскользил, как шпанец на льду, и… впаялся лбом в косяк. В сердцах отряхивая тапки, Верт обнаружил на полу…

свой завтрак. Под ногами его лежала сырая рыба. Поодаль – горели две большие жёлтые фары глаз. Огромный

чёрный кот снисходительно и терпеливо оглядел «гостя» и, подобрав лапы, снова предложил ему «перекусить».

– Спасибо, брат. – Верт кивнул. – Ты давай, наворачивай за нас с Арой. Я пока освежусь.

– Вас… освежат. – холодно и жёстко прозвучало за его спиной.

Верт ужаленно оглянулся. За ним, опершись рукою о косяк, как пират на корабле, в чёрной повязке через левый

глаз, стояла старшая жрица.

– Спасибо, не освежуют. – пробурчал Верт.

Пространство коридора зарябило и пошло розовыми молниями. Из–за двери выскочила взбудораженная Ара. Прямо

посередине коридора розовые молнии сошлись в пучок: «Что стряслось?» – Люцифер с улыбкой оглядел

«раненых». Ара, как ни крепилась, прыснула.

– Да вот, чёрный приблуда. Рыбу таскает… – недовольно прошипела жрица.

– Насколько я вижу, не таскает, а угощает… – Люцифер улыбнулся. – Не обижайте кота. Он из бывших чёрных

альвов. Сердце его – доброе и нежное, как цветок. (Хотя прежде и было холодным.) Он бежал за своей госпожой.

Долго бежал. (Люцифер невольно глянул на Ару.) И искал её долго. И уж теперь наверняка не отойдёт. Принимай

кортеж. Три кота. Вот такая маета. (Он прищёлкнул языком, воззрясь на старшую жрицу.) Разведите соды, сестра

Амалия, и промойте глазки.

– Две кошки и кот. – уточнила Ара.

– Завтракайте и забирай весь свой детский сад. Ко мне в гости. В вертящуюся пирамиду.

– Это на Север, то есть в скалы, под Полярную Звезду? – уточнила Ара.

– Точно. В астрономии разбираешься. – кивнул Люцифер.

– У меня был хороший учитель. – она скромно глянула на Верта. – А ещё – двое тигрят в сельве.

– Аракс и Мир–ра. Сама клонировала? – Люцифер с грустью глянул на Верта, потом на неё. – Белый маленький

тигрёнок…

Ара всхлипнула.

– Дождя нам только ещё не хватает! Вперёд – завтракать (и не волнуйтесь, сестра). Я заберу их всех вместе с

кошками и с Арьей. Она заждалась. А Вы пока немного от нас отдохнёте.

Легко и весело он довёл их до столовой:

– Нам – чай, печенье. Желе ягодное или панакоту. А кашку – потом…

 

Глава VI

 

Как это будет

 

Ара удивлённо вскинула брови.

– Пойдём через Врата… – Люцифер улыбнулся и подмигнул, как заговорщик, обеим девушкам.

Бледно–зелёно–жёлтая звезда ярко вспыхнула над его головой. Тут же зеркальная копия его отделилась и быстро

перенеслась за жрицами в коридор.

– Можно спросить… – Ара медлила.

– Конечно. Спрашивай. – Люцифер кивнул.

– Здесь, на Земле, всё пребывает в мире отражений?

– Сейчас – да, Ара. Будет так.

– Но раньше так не было?

– Раньше так не было.

– И часть Тель–Гимеи – была Гимеей?

Он кивнул.

– И часть Ары – Омарной… – она погрустнела. – Что, всё – в песок?..

– Ну не всё. Песок – тоже хранит информацию, как часть большого Кристалла, как вода… Она ж тоже была

кристаллом льда.

– Найдут среди песков город. Я видела. В будущем. Его построят для тебя. – Арья смотрела вглубь её.

– Да… И кто бы это? – Ара удивлённо вскинула брови.

– Твой возлюбленный. Он тебя найдёт и построит Омарну. Среди песков.

Люцифер вздохнул: «Арья, ты уж все–то секреты сразу ей не выдавай…»

– Я тоже скажу: (Омарна с любовью глянула на вдруг повзрослевшую Арью) – Землю, куда мы идём, в будущем

назовут твоим именем. Арьян–Вэш. Это будет святая земля.

– Ну и все мы в будущем соберёмся вместе, у какой–нибудь пирамиды. В день Верта, где благословят духовный

огонь. И станет он Днём Победы Духовного Огня, «Днём Вертрагны», – не сговариваясь в унисон выдали они все

разом.

Огромное круглое зеркало, висящее слева от столовой, в глубине коридора, вдруг вспыхнуло и пошло неглубокой

рябью. Скоро оно стало вязким.

– Пошли. Взялись за руки. (Люцифер протянул девушкам обе руки). Легко вздохнули. Задержали дыхание. И –

просто шагнули…

 

Часть V

Арта. / Погружение

Глава I

Жертва Мамеду

 

Шаг в холодную воду показался ей шагом в прорубь. Вода сотнями мелких иголок вонзилась ей в ноги. Дыхание

перехватило.

По глади «кипящей» воды подпрыгивали и разбегались в стороны бордово–малиновые капли, больше

напоминающие жидкий кисель. Вода тут же разрывала их, кавитируя мелкими пузырьками, как в чаше с

шампанским.

День был жарким. Казалось, только и можно было жить вблизи воды. Агарат шагнул в холодную горную речку,

подоткнув сутану. С наслаждением запустил туда большой серебряный кувшин:

– У–м–м… Вода – совсем другая. «Она сладкая. Отдаёт кровью и хорошим вином.» – думал он. – Знакомый вкус. Но

неужели здесь была… Ара? Шла свободно. Значит, если пойду по течению, скоро найду девчёнку лет девяти. С

раной. Самое слабое место у неё – это ноги. И гадать нечего. Поранилась. Значит, далеко не уйдёт.

За большим серым камнем, высоко задрав правую ногу, стояла девчёнка лет девяти с медными косичками. Стопа её

обильно кровоточила. Жёлто–зелёно–белый нимб вокруг головы пульсировал, посылая вверх красно–розовые

«салюты». Она недоумевала: «Как такое могло случиться?..» Плакала – беззвучно. По бело–розовым щекам

брызгали, стекая, бесцветные горошины.

«Ну вот, – думал Агарат, – Природа не умрёт. Будут вам розы. Будут и шипы.» Он ещё раз пронзительно глянул на

эти косички, разбросанные по узкой спине и – заспешил к скале.

Через пару минут из расщелины бело–голубой скалы протиснулся ворон. Склонившись клювом к самой земле, он

подцепил змею. Змея тут же исчезла под его правым крылом. Несколько секунд ворон размышлял. Вдруг, опершись

на правое крыло, он встрепенулся, развёл в стороны крылья. Невысокий жилистый человек в чёрном «до полу»

плаще вышел из–за белого камня, сосредоточенно держа в руках мелкую канистру с вином литра на полтора. Вина

в ней было немного – всего–то на его палец высотой.

И – тут же курортники, отставшие от группы, радостно заспешили к нему навстречу, беспрестанно тараторя:

– Почём винцо?

– У, какое густое!

– Ой, налейте стаканчик!

Он отрицательно покачал головой. С непроницаемым лицом, скрытым чёрным полотняным плащом, не мигая,

подошёл к меднокосой девчёнке. Достав из кармана плаща небольшой стаканчик, на треть наполнил его рубиновым

вином и заботливо протянул ей.

Мамаша её, миниатюрная и такая же медноволосая, тут же засуетилась, отбирая у дочери стакан: «Маленькая она

ещё. Рано ей…»

Виночерпий глянул на неё подозрительно и резко, крепко «пришив» к месту. Впрочем, ненадолго. Девчёнка тем

временем отхлебнула пару глотков, смутно пытаясь что–то вспомнить.

Она недоверчиво покосилась на большой бело–серый камень, взваленный у расщелины скалы кем–то большим и

сильным. Причём про себя отметила, что именно этим камнем пытались закрыть вход в скалу.

– Пей. Не бойся. Оно слабенькое. И затянется ранка твоя. Вон сколько крови Мамеду в ущелье спустила. –

прозвучало в её голове. – Целое жертвоприношение…

Арта оглянулась. Мужчина стоял перед нею, закрытый до глаз. Но она явно видела бронзовую, почти золотистую

кожу на волевом осунувшемся лице его. Такие же бронзово–золотистые жилистые руки с длинными, красиво

ухоженными ногтями. Огромные чёрные раскосые глаза.

Он глянул на неё озабоченно и желчно. «А почему он закрыл лицо? – подумала Арта. – Ой, а у него – костяной

птичий нос! Какой ужас… Нет, показалось…»

«Девчёнка явно растерялась и пытается что–то вспомнить. – думал Агарат. – Интересно – что?»

Мелкий глоток. Ещё глоток. Пьёт не спеша. Размеренно. Беспокойно. Напряжена, как в предвкушении опасности.

Любопытная вездесущая мамаша уже прихватила стакан с вином и почти осушила его. Агарат снова перехватил

вино из её цепких женских лапок:

– Вино – не тебе, а девочке!

Курортники, отставшие от группы, стайками, как птички, не получившие корма, разбежались в стороны.

 

Глава II.

 

Ищущие в дольмене

 

Теперь девятилетнюю Арту тревожил только один вопрос: «Где проход в скале?» Мамаша же – побелела от того,

что вынуждена была не только догонять, но и искать свою потерянную группу туристов. Крепко стиснув девчёнку

за руку, она вытаскивала её из суставных сумок и уже не сдерживалась: «Умудрил же бог такую доченьку! Все к

ней лезут, вином поят. Везде она – своя. И везде с ней – одни приключения… Кошмар! Ведь только девять…

Дальше–то что будет?» Дочь насупилась.

Автобуса в означенном месте не было. Обеспокоенная мамаша рванулась вправо, затем – влево.

– Ну что ты нервничаешь? – девчёнка была невозмутима. – Вон он, наверху. Видишь?

– Вижу. По воздуху мы не летаем. До него ещё дойти надо. Ты что ж думаешь, тебя ждать будут?

Дочь насупилась, но ничего не сказала.

– Отстали от группы по твоей вине. Теперь ещё и куда идти не знаешь! – кипятилась мамаша.

– А вы дольмены посмотрите. Ну и что ж, что не со своей группой. Не увидите – точно жалеть будете. – молодая

женщина в тёмных очках и красивой соломенной шляпе с вуалью попыталась их успокоить. – Ваша группа в

верхнем кафе пьёт прохладительные напитки. Минут пятнадцать–двадцать у вас точно есть. Оставайтесь с нами. Я

буду краткой.

И они услышали от экскурсовода о мудрости скал, о секретах жизни и смерти, что хранят дольмены.

Мамашу странным образом интересовал сам процесс мумификации до погружения в дольмен. Девчёнка же видела,

что дольмен был без крышки. «Значит, полость свободна и войти можно. Если разрешат, конечно. А что?

Мумификация – сода и соль в нужных пропорциях в воде. А там – солнце и ветер сделают своё дело.»

– По истечении мумификации тело сажали в дольмен. Мужчину – с правой стороны. Женщину слева. Им оставляли

еду и оружие, чтобы они могли защищаться во время перехода в другой мир. Потом под охранные песни дольмен

закрывали круглым камнем. Запечатывали.

– А почему этот – не запечатан? – девчёнка уже пробралась к отверстию в камне.

– Его ещё изучают археологи и этнографы. – последовал ответ.

– А мне заглянуть туда – можно?

– Можно. – экскурсовод кивнула.

Арта легко скользнула внутрь. Справа у стены сидела странная фигура с красными, чёрными, белыми и синими

лентами на голове. В правой руке мумия держала стрелу. У стены валялись полуистлевшие женские вещи и куски

стрел. Лука – нигде не было. «Наверное, взяли изучать. Или, не дай бог, спёрли.» – подумала она. И тут же

почувствовала стыд. «Ей стыдно, что на неё смотрят.» – подумала Арта.

– Ты же женщина. – обратилась она к ней. – Почему тебя оставили с правой стороны?

Белый молочный туман разлился по дольмену. В тумане двигались фигуры. Всё было так быстро, что она не успела

осознать – кто они и зачем – здесь. Фигуры проходили сквозь неё и исчезали.

– Зачем ты сюда пришла? – раздался мягкий женский голос. – Ты ещё маленькая и тебе быть здесь – рано.

– Ведь ты же не можешь выйти. Я хочу тебе помочь.

– Ты мне уже помогла. Уходи скорее! А то у тебя будет кружиться голова и ты упадёшь.

Арта почувствовала, будто кто–то легонько сжал руками её голову. В висках стало холодно, потом тепло. Потом

прикосновение холодных рук сменилось звоном десятков мелодичных колокольчиков.

– Это мужской дольмен. – продолжала женщина. – Я искала своего сына и мужа. Остальное – не твоего ума дело.

– Твой муж в другом дольмене. За оранжереей, если два раза повернуть направо. Ты правильно шла.

Арта вышла из дольмена, опершись на тёмно–синюю наружную стену.

– Девочка, тебе плохо? – экскурсовод озабоченно взяла её под руку, пытаясь оттащить от стены.

– Куда тебя понесло? – матушка её попыталась перехватить эстафету. – Вечно с тобой вляпаешься в какие–нибудь

неприятности.

Девочка никого не замечала. Только бормотала что–то невнятное на чуждом, никому не понятном языке. Язык был

мелодичен и певуч.

– Не трогайте девочку! Так вы ей только навредите. Ребёнок сам знает, что делать. – невысокий сухонький

старичок бесцветно, никем не замеченный прошёл мимо. Внезапно его сменила высокая дородная цветущая

женщина со странным черепом, вытянутым назад и вверх. Одета она была очень ярко. И во что – никто так и не

разобрал. Лицо и пояс её венчали длинные яркие ленты:

– Эту девочку здесь давно ждали. Вы ступайте. – она обратилась к экскурсоводу. – И не ждите их. Они потом сами

подойдут.

Мать набросилась на Арту: «Ну это уже ни в какие рамки! Теперь ещё и куда идти – не знаешь…»

– Не бойся. – девчёнка, как сомнамбула, с высоко поднятой головой раскинула руки. – Слева – этнологический

музей. Справа – теплицы. Здесь деревья плодовые и цветы высаживают.

Дородная женщина обогнула оранжерею и устремилась на пустырь, где никто не ходил.

– Автобус вверху. – продолжала Арта.

– Нет, ну вы скажите… – пробормотала удивлённая мамаша.

 

Глава III.

 

«Чертяки» из ущелья

 

Спустя десять минут они уже поднимались в автобус.

– Все целы? Всё нормально? – шофёр внимательно вгляделся в лица «потеряшек». «Чудо с косичками»

удовлетворённо кивнуло. Мать её просто отправилась на своё место с каменным лицом.

– Тогда я вам ещё страшное испытание приготовил. – шофёр кивнул вправо. – Сидеть тихо. Не визжать. Справа по

курсу над дорогой – скала висит. Местные зовут её «Пронеси, Господи». Слева, – продолжал шофёр, – «Чёртово

ущелье». Там тарелки космические входят и выходят. Космодром у них тут. Заправятся – и выходят на прогулку.

Вон, весь лес выжгли. В центре леса, по верху ущелья – гора «Чёртов палец».

«А по краям ущелья река вымыла всё.» – подумала огненная «потеряшка», – а там – люди сидят. В ряд. Неживые.

И будто живые. Почему они здесь сидят? Кого караулят? А какие там глубокие и длинные ходы! И куда они ведут?

– Вон, – продолжал шофёр, – полюбуйтесь. «Тарелка». Как близко! Будто перед нами, как на параде. Серебристая,

кругленькая, как примус. К скале пошла.

Арта вспомнила скалу, из которой, как ниоткуда, появился странный мужчина с вином, до глаз укутанный в чёрный

плащ. Дрогнула.

Шофёр как–то странно вдавил голову в плечи и – дал газу. Скала загудела и посыпалась. В автобусе послышался

нервный истошный визг. Сзади от проскочившего обвал автобуса раздался страшный грохот. Камни ещё долго

катились и сыпались на дорогу. Странным гулом снова отозвалась скала. Шофёр быстро перекрестился. Открыл

дверь и – был таков.

Новый экскурсовод – дядечка кругленький и смешливый – как мог, пытался разрядить обстановку: «Я – пою. Вы –

припев повторяете.» Далее следовал куплет о жлобах–хозяевах: «В доме том, где жили куры

С нас хозяева три шкуры

Раз! И – сняли.» – повторил автобус.

– Теперь – я пою, а вы – куплет повторяете:

«Рубь – за сено, два – за воз.

Полтора – за перевоз.

Чечевика с викою.

А я сижу, чирикаю.» – неслось из автобуса.

– Хорошо чирикаешь, Петя. Ну как, пронесло тебя? Больше курортников сюда не повезёшь? – встречный автобус

припарковался у заправки. Высокий прилизанный блондин выпрыгнул из автобуса, с подвохом пожав ему руку.

– Та пийшов ты к чёрту… – мягко выругался Петя.

– Ты смотри–ка, – шутили курортники, – послал, как приласкал.

– Смотри, Петя. Местным шофёрам глаза не мозоль. Они пришлых не любят. – прилизанный далеко сплюнул сквозь

зубы.

– Та пийшов ты! З мистными чертяками разобраться бы…

– Давай! – длинный с подколом злобно стукнул его по плечу.

Автобус заглох. То ли «местные чертяки» обиделись на Петю, то ли бензин кончился. Шофёр усталым «бархатным»

взглядом проводил прилизанного, проверил бензин, проверил мотор. Люди в автобусе зашевелились.

– Устали, поди? Ну, выходите погулять. Сейчас, поедем.

Первой вылезла из автобуса пожилая пара. За ней – грузная тётка с веером. За тёткой – «потеряшка» с косичками.

Девчёнка деловито обошла автобус, наклонилась, вытащила откуда–то из–под обшивки небольшой камешек.

Бросила его наотмашь влево. И выговорила странную фразу на непонятном языке. Как отчитала кого–то. Мотор

завёлся сам собой.

– Кто ты, маленькая? – прошептал шофёр. – Ведь ты пить, наверное, хочешь? У меня сок есть. Апельсиновый.

– Спасибо. – девчёнка покачала головой.

– Ну запрыгивай. Поспи. Сам Бог, видно, мне тебя послал. – умиротворённый, Петя уселся за руль.

Девчёнка сидела «штырьком». Так и не прикорнув за всю дорогу.

 

Глава IV.

 

«Это – Ара!»

 

Кавказские дороги сменили крымские. Экскурсии следовали в группе одна за другой. Арта же не чувствовала ни

усталости, ни скуки. Лишь глаза её становились шире и разгорались, как горящие уголья.

В камнях она видела лица, в скалах – фигуры. В деревьях – тела, полные жизни. Тела – тянули руки для

приветствия. Листья–ладони – гладили, нашёптывали свои легенды, пели свои песни. Не любить их – было

невозможно. Она любила… Свет, зелень, цветы. И они платили ей тем же.

Евпаторийские бани приняли их с дороги легко и приветливо. Таким же лёгким, как ветер дороги, был парной дух.

Лёгкие, распаренные, добрались они до чайханы. Улыбка не сходила с лица Арты. И, казалось, всё становилось

светлее и добрее рядом с ней.

– Нам чайку. По чашечке. – Мать её, Муза Антоновна, с интересом глянула на витрину, – что будешь? Выбирай.

– Как же пахнет плюшками! Плюшечку. С сахарной пудрой… – Арта тихонечко присела за стол, на краешек стула.

Через пару минут хозяин сам подошёл с подносом к их столику:

– Ты ж моя хорошая! Вот твои плюшечки. Кушай на здоровье.

Чай был необыкновенно ароматным, густым, с тимьяном и мятой. Плюшки – горячие, щедро посыпанные сахарной

пудрой и ванилью. Муза дважды ходила подливать чай. Сахару на тарелку им положили вдосталь.

– Если полотенце с головы сниму, – прошептала Арта, – это будет очень неприлично? Жарко.

– Снимай, – согласилась Муза.

Высохшие золотые волосы, перевитые медью, волнами упали по плечам Арты. Молодой чайханщик широко раскрыл

глаза.

– Понравилась? – улыбнулся хозяин. – Поди принеси ей ещё пару крендельков. Она точно оценит.

Смущаясь, юноша донёс до столика тарелку с крендельками и, учтиво поклонившись, спрятался за самовар.

– Спасибо. – Арта одними губами, беззвучно поблагодарила обоих. И чайхану – как прорвало. Люди заходили по

двое, по трое, а то и впятером. Чайханщик даже поставил несколько дополнительных столиков и стульев. Юноша

вынужден был вылезти из–за самовара и бегал от столика к столику, как заведённый.

– Сколько мы должны? – умиротворённая, отогревшаяся Муза Антоновна с благодарностью подошла к чайханщику.

– Пять копеек. За чай, моя дорогая. Плюшки и крендельки – для девочки. Бесплатно. Приходите ещё.

 

* * *

 

Едва закрылись за ними двери чайханы, оторопевший хозяин, как вкопанный встал посреди зала.

– Башар–ага, что с тобой? – молодой чайханщик тихонько потянул его за рукав, – Башар–ага…

Чайханщик молчал. Потом – с усилием поднял глаза, молча указав ими на дверь.

Дверь приоткрылась. Что–то белое и плотное вошло в неё… И встало на пороге.

– Башар–ага, да у тебя полный аншлаг! – невысокий жилистый горец, до глаз закутанный в тончайший белый

плащ, попытался найти себе свободный столик. Все столы были заняты.

– Агарат–джян, на кухню проходи, дорогой. Там и побеседуем. Ты, Саид–джян, сегодня в зале – старший. Не

скупись. Считай хорошо.

Чайханщик нырнул за шуршащую занавеску. Тут же постелил на стол белую накрахмаленную скатерть. Стол венчал

изящный чайный прибор с тонким длинным чайником, больше напоминавшим женский кувшин. Подумав немного,

он подошёл к окну, срезал с куста чёрный тубероз и поставил перед гостем.

– Башар–ага, что празднуем? – Агарат убрал повязку с лица и загадочно улыбнулся тонкими губами.

– Как – что? Приход Ары. Оттого и полный аншлаг.

– Ты уверен?

Чайханщик удовлетворённо кивнул: «Как солнце вошла. И улыбка – как солнце. А рассыпала по плечам волосы…»

– Как солнце… – насмешливо улыбнулся Агарат.

– Остальное ты всё сам видел. Здесь была сама Ара. Ест она очень немного. Но я бы всё отдал за такой свет. Я за

сутки выручил столько, сколько за месяц не выходило.

– Индусы бы сказали: «Сама Лакшми».

– Пусть чего хотят, говорят твои индусы. Ты сам к нам – надолго?

– Не поверишь, нашёл Ару. – Агарат, расслабившись, снял «маску».

– Да?.. (голос Башара дрогнул). И когда?

– Несколько дней назад. В Мамедовом ущелье. Коктейлем напился… из её крови.

– Бедная девочка!.. Как же это…

– Ногу поранила. Об острые камни. А меня – не поверишь – на свежую водичку потянуло.

– Ну и…

– Другая бы встала в оторопи. А у этой – рана затянулась. И через полчаса – царапина.

– Ей – лет двенадцать? – Башар улыбнулся. – Наверняка уже инициировали.

– Ей – девять. Скоро будет. Бог с ней, с инициацией. – Агарат небрежно махнул красивой рукой. – Была б жива и

здорова. Остальное…

– И что делать будешь?

– Подожду лет шесть–семь. Наливай чаю с твоими булками. И чем ты там её ещё кормил…

– Крендельками.

– С корицей?

– Конечно.

– Это – Ара.

 

Глава V

 

«Кого шайтан любит?»

 

В первый раз, повзрослевшая, Арта стояла перед своей бабушкой. Отец давно порывался её привести, но всё было

не так просто.

В семье её были люди из разных рас, разных каст, разного вероисповедания.

Её постоянно пугали «бабкой–татаркой» и грозили «отдать ей насовсем, если станет вести себя дурно».

Теперь она была рядом и откровенно любовалась своей бабушкой. Она оказалась совсем молодой, с огромными

карими глазами, тонкими, красивыми чертами лица. Глаза – с огромными пушистыми ресницами смотрели мягко и

внимательно. Мягкие, чуть полные, красиво очерченные губы в полуулыбке. Высокие скулы, тонкие красивые руки

с длинными пальцами.

Арта встала в зале, у высокого дерева в кадке: «Это – лимон?» Бабушка кивнула.

– А понюхать – можно?

– Понюхай.

Арта слегка потёрла между пальцами глянцевый лист и втянула воздух.

– И как?

– Здорово.

– Что ж не сорвала?

– А зачем? Пусть растёт.

– Ладно. – та кивнула, сняла платок. Длинные, до полу, чёрные косы рассыпались по её спине. Арта глянула в

высокий потолок с гипсовой лепниной, где были розы и ветви…

– Бабушка, неужели ты – татарка?..

– Нет. – она улыбнулась. – Меня привезли из Сирии, из семьи парсов, священников. И отдали замуж за татарина.

Он был муллой. А мне тогда было – пятнадцать. Так я и выучила татарский. А потом – арабский. (Она взяла

огромную книжку в кожаном переплёте с серебряными застёжками). А потом – мордовский и чувашский. А сейчас

говорю с тобой по–русски.

– Ты – большая молодец. А можно мне глянуть на эту книгу?

– Глянь.

– Это – «Коран»? – Арта, как заворожённая, потянулась к книге. – Что означает эта буква, похожая на дыхание?

– Жизнь.

– А этот значок, что идёт вверх?

– Восхождение.

– А этот, останавливающий?

– Предел.

Арта кивнула: «Дыхание Жизни восходит к Высокому Пределу. Аллах тебя видит. Он тебя слышит. Но он не может с

тобою сейчас связаться, поэтому говорит через своих пророков и посвящённых. Ты же посвящена?»

Бабушке явно не хотелось об этом говорить.

– Кадырова – значит, «зелёная». Мой дедушка – тоже зелёный? – Арта оживилась.

– Скорее, красный. – бабушка прыснула.

– Мой – зелёный, другой. Он хотел, чтобы все дружили и помогали бы друг другу в беде.

– И какая же у тебя беда приключилась?

– Моя бабушка, которая на меня похожа, не хочет меня видеть.

Та удручённо захлопнула Коран и спрятала его под подушку: «Фэйс, уведи девочку! Её шайтан любит.»

Арта отступила в сторону, уперев в пол тяжёлый взгляд, полный сокрушённой любви, грусти и разочарования.

Бабушка глянула ей в глаза. В них не было злобы. Она прочитала боль, любовь, разочарование, – то, что было. И

пригласила Арту на кухню.

– У меня сегодня – только печенье с сыром. Без дрожжей. Ты это не будешь.

– А чай у тебя – есть?

– Есть.

– Буду. – ответила Арта. – Забери меня к себе, пожалуйста.

– Нет, не заберу.

Арта совсем упала сердцем.

– Хорошо. Приходи. И зови меня «биби». Это – бабушка.

– А имя у тебя есть?

– Хадитше Мухаматзян Кызы.

– Я буду звать тебя Хадитше. Можно?

Бабушка покачала головой: «Зови биби. Пойдём, я налью тебе супу.»

Арта слегка пригубила ложку: «Это – конь?!,»

– Да. Ещё вчера перевозил вещи.

Девчонка примолкла. Оставила ложку в супе и вскочила со стула. Слёзы – горькие, крупные и безутешные –

потекли по её щекам. Она их не вытирала. В воздухе громыхнуло и раскатилось. Несколько капель упало на

кухонный подоконник.

– Что ж, не будешь кушать суп? – Хадитше испытующе глянула на внучку.

– Нет. – Арта покачала головой.

– Фэис, иди доешь. – Хадитше отставила ему тарелку.

– Вот и познакомились… – он вздохнул, сокрушённо глянул на мать и стал не спеша доедать суп из Артиной

тарелки. (В день Сириуса кушать конину – страшное святотатство. Дочь – не стала, а он – попал.) Надо было

спешно спасать ситуацию.

– Пойдём, пока отец отдыхает – покажу тебе козочек, курочек. Петуха покажу. Такой красавец… – Хадитше вывела

Арту в подворье, но мыслями та была где–то не здесь. Белый густой туман застилал её глаза. Слова бабушки

долетали до неё, как сквозь банный грохот. Она жалела отца и всё ждала, когда же он проснётся.

Но отец не проснулся даже тогда, когда заявилась Муза. Не пришёл он и позже. Пришлось Арте утешаться в своём

«подворье», проводя жизнь среди книг, лесных берёз и сосен, среди кошек и собак.

 

* * *

 

Годы летели. Арта росла. И чем старше она становилась, тем больше понимала, что она здесь – чужая. Что она

постоянно в чём–то виновата, что от неё все ждут извинений, ещё больше объяснений её мыслей, поступков, дел.

Извиняться ей было не за что. Разве только за то, что она пришла в этот мир «никем не прошенная, никем не

встреченная, как шило в мешке» – так говорили бабушкины сёстры. Их она – обожала. За спокойный терпеливый

нрав, за книжные посиделки у огня в сумерках. За ту тишину, где была любовь и понимание. Впрочем, также

недолго.

С детства она выкидывала «странные антраша», пугая родных и соседей. Девочка не смеялась. Вообще. У Арты

очень рано прорезались зубы и матери было больно кормить её грудью. Заговорила она тоже – рано. И в год

зачитывала наизусть все книги, что ей когда–либо читали. В два – у неё появилась странная особенность –

оставлять записки из сухих листьев, цветов и прутиков. Этим она несказанно злила свою бабушку по матери.

Однажды ей подарили крылышки перепела и глухаря. А чуть позже – принесли заячьи лапы. Так день рождения

Арты превратился для неё в день слёз. Именинница взахлёб ревела над охотничьими фетишами и охотники

отступились.

Зато в свои три она собирала всех окрестных крыс. Крысы девчонке явно благоволили. Мать без конца находила

под дверью конфеты. Да не простые – дорогие, шоколадные, не покусанные. И всегда в обёртках. Сердце её

сжималось, когда она видела свою маленькую Арту, окружённую разноцветным движущимся ковром из крыс.

Крысы её не трогали. К тапочкам дочери непременно что–нибудь приносилось – печеньице, конфета или вафелька.

Печенье и вафли она не трогала, а вот конфетами баловалась. Днём это были её гонорары за литературные чтения

от окрестных студентов. (Арта жила с родителями в студенческом общежитии. Мать – преподавала. Отец –

заканчивал учёбу в институте.) Утром – от крыс.

Вечером она утаскивала к двери свою кружку с молоком. Утром, по выходным – варёные яйца. За что несказанно

получала и стояла в углу, всё время вспоминая «зелёного дедушку». Но прощения не просила. Никогда.

– Стоишь? – тихонечко подходил отец.

– Стою. – отвечала она.

– Ну что тебе стоит сказать: «Мам, я больше не буду.»

– Я… буду. – рассудительно отвечала она.

– Тогда стой. – отвечали они ей оба. И она стояла. Казалось, жизнь не щадила её. Но она не боялась смерти, не

плакала от боли. И открывала в людях то, чего люди не хотели бы открывать перед другими. Так случалось в их

самые блаженные минуты отдыха и в самые неподходящие, как казалось бы многим, моменты.

 

* * *

 

Мать её, Муза Антоновна, наконец–то «уединившись» в загородном санатории, блаженствовала перед телевизором

в зелёном холле.

Внезапно Арта, «как шило», вскочила со своего стула и застыла у двери каменным изваянием.

– Выйти надо? – Муза нехотя потянулась с дивана. – Ты знаешь, куда. Сходи и возвращайся.

– Срочно! – глаза девчонки сверкнули. В такие моменты незнакомые дети её побаивались. – Надо бежать. Быстро –

быстро.

– Да? – Муза изумилась. – И куда?

– Домой. – кратко ответила она.

– И сказку свою досматривать не будешь?

Девчонка досадливо глянула на неё и, покачав головой, быстро засеменила по лестнице.

– Что, Муза, уходишь? С ночёвкой? – соседка по палате тягостно вздохнула. – Ну и деточка у тебя! Не вздохнуть,

ни пёрнуть…

Через полчаса Муза с «деточкой» уже влетала в подъезд родного дома. У подъезда были крест – накрест натянуты

верёвки. Пара милиционеров копошилась у соседних подъездов, опрашивая соседей.

– Да что случилось–то? – Муза Антоновна недовольно протиснулась в подъезд.

– Он умер. – выдала Арта.

– Кто?!. – Муза застыла с каменным лицом.

– Парень молодой. – подтянутый моложавый милиционер заспешил вверх, сопровождая их вместе с Музой: «Вы уж

по полкам идите. А то запачкаетесь.»

Он быстро пробежал по деревянным полкам, изворачиваясь на поворотах. На этажах пахло кровью. Вся площадка

третьего этажа была залита красно–оранжевым и засыпана хлоркой. Кровь каплями вела вверх, к их двери.

Арта не спеша, молча, с досадной миной поднималась вверх. Муза не торопила. Молодой милиционерик добежал до

их квартиры и деловито позвонил в дверь. Дверь открыл возбуждённый раскрасневшийся отец.

– Видели, как это случилось? – милиционер глянул на капли крови у двери квартиры и пригласил его спуститься

вниз.

– Видел и слышал. – отец уставился в точку и не моргая продолжал: «Парень позвонил мне в дверь почти час назад

: «Помоги. Умираю…» Я вышел. На ногах он уже не стоял. Бледный, в рубашке, с раной на животе. На третьем –

уже лужа крови. Надо было срочно «скорую» вызвать. У нас телефон не поставили ещё. Слева – милиционер

Савойский живёт. Не открыл. Хотя был дома. Я побежал вниз, на второй. Молотил в дверь. Прокурор Ганичев не

открыл. Хотя тоже был дома. Куда я с ним?.. Живот зажал ему. Но крови уже вытекло столько…» – отец досадливо

сверкнул глазами и сник.

– Ну понятно всё. – тяжёлое дыхание послышалось внизу. Пожилой сбитый милиционер устало поднимался по

полкам. – Мухлевали. Куш не поделили. Деньги у него, молодого, фартового, спёрли, конечно. Сорить будут –

найдём. Но нож–то где? Всё перерыли. Ведь не булавка…

– В сорок второй. Справа. В стиральной машине. Круглой такой. В розовой рубашке. – Арта как ни в чём ни бывало

поднималась вверх по полкам.

Отец быстро подбежал к ней, сгрёб в охапку, поднял в воздух и быстро зажал ей рот ладошкой: «Молчи! А то…

Сядешь тут с тобой по подозрению… Ни за что.»

Пожилой милиционер вскинул брови, толкнулся в «сорок вторую». Дверь была заперта.

– Вась… проверь! Давай отмычки. Может, эта малявка пятилетняя и впрямь видела что–то?

– Да они только пришли с мамашкой. Откуда? Я всё время тут был.

Бывалый милиционер пошевелил отмычкой. Справа от двери действительно стояла стиральная машина. Круглая,

аккуратная. Он брезгливо приоткрыл крышку. Сверху, прямо под нею, лежала аккуратно свёрнутая мужская

розовая рубашка.

Он усмехнулся. Рванул за полу. На пол пикировал огромный нож для разделки мяса. Рубашка оказалась кровавой.

На ноже застыла пара ржавых засохших пятен.

 

* * *

 

– Вася, мужику из «сорок четвёртой» пальчики прокатай. Пошукай в базе.

– А девчонка?

– Малявка. Ей и шести–то поди нет. Не свидетель.

Казалось, инцидент был исчерапан. На следующий день отцу Арты действительно «прокатали пальчики». С Артой

не разговаривал никто. Даже после того, как отец вернулся. (В базе его отпечатков, конечно же, не было. Да и на

ноже оказались совсем другие «пальчики»). Она винила себя во всём.

Однажды Лариска, соседка по подъезду и детским играм, спёрла какую–то железку с туалетного столика её матери.

«Железка» оказалась ключом, запирающим кран. И отец метался в поисках этого ключа. Кран упал. Отец получил

«строгача». Но Лариска «железки» так и не отдала.

В другой раз, придя к Арте в гости, она уничтожила все фрукты, что лежали в вазе на столе и снова, конечно же,

досталось Арте.

Следующим летом Лариска сидела под скатертью, забившись под стол, в доме у Арты. Та не спала ночью сама и не

давала спать другим. То ей казалось, что горят маленькие ёлочки. Что огонь подбирается к их дому. То кричала про

какой–то трактор, который нельзя по торфу пускать.

– Она ненормальная. – выдала свой вердикт бабушка по матери. – Её надо показать врачу. Который… – бабушка

осеклась и, услышав снизу тревожные крики, глянула в окошко. Занималось утро. Отец Арты, как ужаленный,

подскочил к окну. Горели маленькие ёлочки, о которых без конца твердила Арта. Он выбежал на улицу. Она – за

ним, сбивая огонь сверху и топча ногами занимавшиеся снизу языки пламени.

– Скажи им, скажи, что нельзя ехать в лес на тракторе. По торфу – нельзя!

К полудню к дому подходили солдаты. Усталые, чумазые. Дети, высыпавшие на улицу, наперебой поили их водой

из вёдер. Лариска, трясясь и завывая, всё сидела под столом, размазывая по щекам слёзы:

– Я… буюсь. А папа и мама… у тётки.

К пяти повечере умудрённые жизнью бабуленьки под молитву обошли лес и окрестные дома с «Неопалимой

Купиной» в руках. Пожар опал. Успокоилась Лариска. К вечеру вернулись от тётки её родители. Молодые

солдатики, закусывая на лавочке «чем Бог послал», от сердобольных благодарных граждан, всплакнули:

– Пропал Андрюшка. Так и ушёл под торф. Вместе с трактором. Не спасли. И помянуть нечем.

– Так мы вам хоть сейчас – водочки, ребята. – мужики метнулись за бутылкой. Им поставили столик. Щедро

снабдили всякой снедью, с мясом, салом и разными соленьями.

Арта, насупившись, стояла в стороне и, будто маленькая старушка, удручённо смотрела в одну точку.

 

* * *

 

Родителям было с нею тяжело. Порою просто некогда. Арта это понимала. Частенько ей приходилось жить у тёток и

маминых подруг. Все вздыхали: «Непростая девочка. Требует очень много внимания и времени.»

– Неорганизованная, привередливая и дерзкая. Не ест почти ничего. Рыбы мы ей не даём. Там – кости. Масла –

тоже. Хлеба она не ест. Суп – не ест. Молчит. Кормите сами. Воспитывайте сами. И больше – не приводите. Наши

дети столько масла не едят.

– Она – недоделанная. Кости – тонкие. Вес она вообще не набирает. Генетика – ужасающая. Глаза в темноте –

светятся, как у животного. Лицо и руки – как у собаки Баскервилей. В темноте выйдешь – кондратья хватит.

Ладно, хоть с нашими детьми общается нормально. Читает – запоем. Рисует, пишет стихи, кажется. Но психиатру –

покажи.

Никто из тёток с Артой не церемонился. Спокойная размеренная жизнь её вскоре превратилась в муштру и

откровенные издёвки. То её заставляли есть макароны с хлебом, учуяв, что девчонка с радостью «наминает» рыбу,

креветки и прочие морепродукты, а хлеб не ест вовсе. То вышвыривали из–за стола без обеда и ужина. Она всё

равно не ела хлеб, и снова поднималась из–за стола почти голодной, не прося ничего.

Тётка злилась, без конца торопила её. А вскоре и вовсе перестала обращать внимание на «мелкого выродка».

«Выродок» бледнел, худел и качался на глазах.

Засовывая её в машину, «для осмотра у знающего педиатра», она в сердцах двинула дверцей. Девчонка осталась у

двери, снаружи, в странном положении с рукой навесу. Зажмурилась, но не заплакала. Вскоре рука её вспухла и

стала похожа на боксёрскую перчатку.

– Ах ты, господи! Ладно, прости. – тётка подула ей на кисть. – Само пройдёт.

И она решила, сама будучи педиатром, к педиатру не ездить. А мелкий червячок совести изнутри всё ж свербил её.

Спустя три дня после мужниного дежурства в операционной она решила–таки показать ему бедолагу.

– Не бери в голову. – выдал он. – Радиоульнарный синостоз. Сращение суставов. Делали по пьяни и чёрти из чего.

Генетический синдром у недоделанных. Скажи Музе, я договорюсь в области. Пусть её прооперируют. Не бери в

голову. Всё.

Тётка покраснела и выскочила из комнаты. А Арта сокрушённо упёрлась глазами в пол.

– Скоро твоя мать приедет. – пропел находчивый дядюшка. – Смотри веселей!

Она смотрела на свою руку при свете горящего аквариума с голубой и зелёной подсветкой. «Перчатка» её

потихоньку стала опадать. Сама Арта увидела свои кости. Они были голубыми и прозрачными. Мелкую сеть

капилляров, свою кровь, бегущую по ним с такой же голубой подсветкой. «Неизвестно, что лучше. – подумала она.

– Здесь можно спокойно читать, писать, рисовать. Иногда – играть с сёстрами. Просто спокойно думать.

Она, конечно же, не выродок. У неё прекрасная бабушка, дочь священников, жена муллы и сама – парсийский

священник. У неё хорошие, умные родители. И, конечно же, нет у неё никаких синдромов. И, конечно же, мать её

никуда не отдаст.» – так думала Арта. И жизнь снова поступила с ней иначе.

 

Глава VI

 

«Ты – можешь!»

 

Однажды поутру её снова погрузили в машину и повезли куда–то. Куда? Арта не знала. За окном такси бежали

навстречу кустарники, перемежаясь мелкими рощицами. Те – сменились огромными соснами. Потом – крестами.

Слева внизу журчала река. Снаружи было здорово. Но здесь, внутри машины – душно. Пахло бензином и

перегаром. В висках у неё стучало. Её мутило.

– Тебе что, плохо? – Муза, шепча что–то, наклонилась к её уху. – Потерпи…

Арта терпела. До тех пор, пока сердобольный шофёр сам не остановил машину: «Две минутки. В кустики зайди.

Тошнит?»

Она кивнула. Качаясь, с трудом вышагнула из машины.

Белый туман, кружась, застилал дорогу. Он сгущался и опадал. По обочинам дороги собирались люди. Они жались

к крестам и странно перешёптывались. До Арты долетали только обрывки фраз:

– …Останови эту реку.

– Кресты скоро подмоет.

– …Ты же можешь это.

– Я – только маленькая девочка… – Арта встрепенулась.

– Останови. Попроси. Ты же можешь!

– Ты можешь… – прошелестели кусты. Эхом отозвались деревья и травы.

– Пожалуйста… – Арта замешкалась. – Не смывайте эти кресты. Там… люди. Их много. Это я, Арта. Пожалуйста.

– Ладно. – раздался мужской голос. Казалось, он звучал отовсюду: и сверху, и снизу, и от деревьев, и от быстрой

холодящей реки, и от травы. Голос был глубоким, задумчивым и усталым. – Пусть будет так, как ты хочешь.

И тут же прозрачные белые, серые и дымчатые люди отвернулись от неё и струями потекли в лес, к своим крестам.

Бело–серый туман пополз вслед за ними, цепляясь за кусты и сырую траву. Утренний ветер подхватил их, дробя на

куски. Тут же выбил их, как старые пыльные половики и – швырнул на кресты. Арта вздохнула: «Всё.» Дверца

машины захлопнулась. Снова по обочинам ещё быстрее поплыли кусты, деревья, дробясь зачёркнутыми

табличками: «Улыбышево», «Моругино»… «Красная Похра». Потом – города. Высокие дома, институты.

Арта зацепила глазами синюю вывеску «ЦИТО», Центральный Институт Травматологии и Ортопедии.

У самого входа, под вывеской, машина развернулась, выплюнула их с матерью и быстро скрылась за поворотом.

 

* * *

 

Арта облегчённо вздохнула. Но мать была суетна, озабоченна и тороплива. Она локтем втолкнула её через порог и

заспешила к высокому прилавку с надписью «Регистратура».

– Вы опоздали. – выдавил из–за «прилавка» бесцветный женский голос. – Все уже ушли. Езжайте домой.

– Мы… Пять часов ехали. С девочкой. Ей было плохо в дороге.

– Да хоть десять! Мне–то что… – бухнул в «прилавок» тот же бесцветный голос, вынырнул за дверь и был таков.

– Не волнуйтесь. Там, в конце коридора – дверь. Ирина Степановна примет вас. Она ещё не ушла. – быстрый,

сухонький мужчина с глубоким взглядом забрал с вешалки своё пальто, тщательно застегнулся на все пуговицы и

вышел за дверь.

Муза засуетилась, быстро подтаскивая Арту к двери кабинета. Спешно скинула коробки на пол, через порог и

глянула на врача.

– Проходите. Раздевайтесь. А ты, – быстроглазая худощавая врачиха обратилась к девочке, – вытяни руки перед

собой. «Суп несу». (Супинация). Так. Хорошо. Теперь – «суп пролью». (Супронация). Отлично. Теперь – повращай.

– У–у! Никак. – Арта покачала головой.

– Ладно. На станке тебе – не работать. Обслужить себя сможешь. Сама. Зачем приехали? – обратилась она к Музе.

– На операцию. – выдала та.

– На какую?!. Она вам не нужна. Не мучайте ребёнка. Лучше – всё равно не будет. Никакого врождённого синдрома

у неё нет. Прекрасная девочка. Умная и терпеливая. У меня – всё.

Муза засуетилась, поднося ей коробки: «Вот хрусталь. На память…» Та вздохнула: «Зачем он мне? Дороги

мостить…»

Муза ошарашенно заморгала, открывая сумочку: «Тогда деньги возьмите…»

– Идите уж! – выдала та. – И не мучайте ребёнка. – Прощайте.

Незадачливые пациенты с облегчением «вытекли» за дверь. Ирина Степановна удручённо покачала головой,

носком туфельки осторожно задвинула коробки под стол и пошла одеваться.

 

Глава VII

 

«Терпи, коза…»

 

Казалось, всё должно было благополучно забыться. Но Муза не забыла. «Мне не нужен неполноценный ребёнок!» –

настырно твердила она одну и ту же заученную фразу. – Я просто так не отступлюсь.

И она не отступилась. Пару лет спустя Муза Антоновна снова потащила Арту в детский ортопедический центр.

– Тебя только посмотрят и всё. – пообещала она.

– Зачем? – удивлялась Арта. – Меня уже посмотрели.

– Это другой врач. Я хочу знать, что он скажет. – Муза была непреклонна.

Арту осмотрели. Тут же попросили у матери «наволочку под мелкие вещи» и, развернув девочку на сто восемьдесят

градусов, резко выставили Музу за дверь. Она ушла. А Арта – осталась.

И красно–чёрной тягомотиной потянулись страшные болючие дни.

Круглые белые лампы под потолком в палате не гасли никогда. Три раза в неделю здесь оперировали. Хромая

грохочущая каталка непременно забирала кого–нибудь поутру. А в полдень – возвращала либо в палаты –

полуживых, либо катила вниз свой «отработанный материал» под небрежно накинутой наспех белой простынёй.

Муза появилась так же внезапно:

– Я договорилась. Завтра ты идёшь на операцию.

– Зачем?!. – Арта удивлённо вглядывалась в её глаза. Глаза Музы были предательски пусты, но вся она так и

лучилась восторгом. – Тебе повезло. Я такую вазу ему отгрохала! И бокалы… О!

– Мне… повезло?!. – Арту передёрнуло. Внезапно до неё дошло, что увещевать мать – бесполезно. Она в сердцах

бросилась ей в ноги:

– Пожалуйста… Забери меня отсюда. Если хотя бы немножко любишь меня! Забери…

Муза картинно развернулась к ней спиной:

– Вот… Дурочка! – презрительно процедила она сквозь зубы, и широким победным шагом зашагала в кабинет

главврача.

Арта рванулась было за ней.

– Нет! – категорично отрезала Муза. – Решено. – и снова пропала.

Арту прооперировали за день до её дня рождения. Мать не появилась. Не появилась она и месяц спустя. Лишь к

зиме, когда лавочки у лечебных корпусов покрылись глубоким снегом с коркой инея, она вдруг вынырнула с парой

чистого белья и пакетом яблок. Яблоки были зелёные и кислые. Да и чистой пары Арта уже не ждала. Укутав

лангету, она сама стирала своё бельё. «Лишь бы вода на спицу не попала, а то – загниёт…» Терпеть боль она

привыкла. (Это не трудно, когда кому–то хуже, чем тебе.) Но к другим каждую неделю приезжали.

Муза выглядела весёлой и отдохнувшей:

– Буду приезжать чаще, если врачи позволят…

Арта глянула на неё странным взглядом. Так смотрят взрослые на шкодных завравшихся детей, понимая, что их –

не переделать и предвкушая очередную «шалость».

– А помнишь, как мы с тобою славно отдохнули в Ялте в августе?.. – глаза Музы стали заискивающе масляными.

Арта кивнула. Память её ярко высветила её собственное тело на холодном операционном столе. Тело было щуплым.

Подбородок – непомерно острым. А в ушах её, как заноза, маячила странная фраза: «Ну что ж взвесить–то не

смогли? Сдохнет от избытка наркоза. И докторскую свою ты так и не допишешь…»

Её швырнули на каталку, до ушей укрыв белой простынёй. Потом сердобольная нянечка чудом нащупала тонкую

голубую жилку на её шее. Жилка слабо пульсировала под жёсткими пальцами, протравленными хлоркой. И её

вернули в палату. Бледную, как известь, и полуживую.

– Нет. Сидеть с ней я не буду. Страсть, как боюсь покойников! – суховатая, как вобла, длинная и худая, будто

жердь, к ней подобралась «немка».

– Просто губы ей водой смочите… – девочки потихоньку подходили к её кровати и снова отходили.

– Нет… Боюсь.

К ночи Арта отошла и сама соскочила с постели.

– Вот страху–то натерпелись! Как пьяная, за дужки кровати схватилась, наклонила их обе вниз и орёшь: «Вперёд,

в атаку! Что – не видите, на вас танки прут!» А сама кроватями–то так и стучишь, так и стучишь…

Арта улыбнулась.

Она вспомнила свою прогулку на поле. После операции. Невдалеке, за соснами стояла танковая часть. Солдаты

подняли её, как пушинку и нежно опустили в отверстый люк: «Вань, какая она хрупкая! Как хрустальная и внутри

светится вся.»

– А волосы… Васька! Золотые, кубовые. Как солнцем перевитые все. Глаз не оторвать. Никогда таких не видел.

Они катали её на танке, дарили полевые цветы. Такие же ромашки, как на её бледно–голубом платьице, васильки,

повилику... Но её тянуло к сизым бархатным ирисам. Они пахли сладко и томно. В отчаянном изломе ирисы

стремились к солнцу, как и она сама. И все печали тонули в тёплом тягучем аромате и – уплывали прочь. Мохнатые

шмели пели ей свои песни, лаская и баюкая. А в ночь – гулял звездопад. Яркий и щедрый. Это был её «день

рождения» и первый спокойный сон за эти полгода.

– А помнишь, как нам было хорошо в Ялте?

Дочь ещё раз глянула Музе в глаза и… выдохнула легко и свободно.

– А помнишь…

Арта терпеливо смирилась со своей участью. Каждый день она узнавала что–то новое. Главврач «от скуки» учил её

читать рентгеновские снимки. Медсестра, Галина Ивановна, та самая, что ассистировала её дядюшке на операциях,

не в шутку обучала Арту массажу. Рассказывала, какие бывают мышцы, когда болеют. Как и когда должны

двигаться руки. Она научилась закрывать и снимать капельницы, останавливать кровь, убирать боль.

Её всюду ждали и звали. И она с радостью бежала к малышне, припрятав предварительно печеньице или вафельки

с полдника. Или яблоки. Их она не ела. Как и суп. Как и хлеб.

– Терпи, коза. А то мамой будешь. – говорил ей Димка. Димке было четыре. К нему мамка тоже почти не

приходила. И он радостно встречал Арту. Как мамку. Тогда глаза его, чёрные и бархатные, как шмели, под

огромными пушистыми ресницами горели ярко и сильно, как звёзды.

Однажды он бросился ей на шею, приник обритой горячей головёнкой, обвил ногами и затих.

– Димчик… Где же твои кудри?.. – Арта погладила чёрный колючий ёжик на длинном затылке.

– А улетели. На Сириус. – голос его был не по–детски глубоким и чуть хриплым.

– Ой. А где же твои ресницы? Где твои мохнатые шмели?

– А улетели. На Сириус. – язвительно выдал рыжий толстый Вовчик. – Вчера ребята состригли. Чтоб не зазнавался.

– Терпи, коза. – сам себя успокоил Дима. – А то… отрастут.

Всю ночь он метался в горячке. А к утру никто не мог сказать, куда Димка делся. Вечером привезли кино. Зал был

полон. Лишь Арта, понурив голову, сидела в коридоре, как замороженная, уставившись в одну точку.

Солнечный свет путался в её волосах, вспыхивая малиновыми огоньками. Вовчик подкрался к ней сзади, крутя

головой. Огоньки в волосах её перебегали от виска к макушке. Он растопырил пальцы, толстые, коротенькие, как

домашние колбаски, норовя «словить огонёк». Арта не шевельнулась.

– Дима ищешь? – прошипел Вовчик. – А у него – падучая. Унесли.

– И куда? – Арта вплотную повернулась к его лицу. Вовчик пожал плечами и отошёл в сторону.

– Такие вот страсти! Не переживай. – нянечка глянула в её глаза, огромные, ярко–синие, с поволокой и тихонечко

треснула её по плечу: «Всё бывает».

 

* * *

 

И впрямь, страсти кипели нешуточные. В ночь палата гудела шмелиным роем:

– Да тут кучу мальков выносят. Вон – видишь, дом низенький, беленький. Это морг.

– А некоторые – из детдомов. Их вообще не спрашивают. Тут же и закапывают.

– Прямо в парке? Под носом у главного?

– А где ж ещё? В парке так всё хорошо растёт!..

Дверь в палате резко отворилась. На пороге стояла «страшная медсестра». Глаза её были прищурены, как у тигра

перед прыжком, рыжая взбитая копна волос встала дыбом. Она зыркнула вправо, влево в поисках жертвы.

Девчонки со страху попрятались под одеяла. Снаружи осталась только Арта, одиноко сидящая в постели у стены.

Не заморачиваясь долгими поисками, рыжая тётка силой выдрала её из постели, и прямо в исподнем, как и нашла,

швырнула её в палату к мальчикам.

Глубокая тишина стояла в палате. Арта молчала, вглядываясь в тишину. Шторы окон были плотные. Все лампы –

погашены. Не то, что у них!

Скоро февральский ветер, свистящий в окна, напомнил ей о себе.

Рыжая тётка, блаженно улыбаясь над чашкой горячего чая, ждала «ночное чучело» на допрос. Но строптивица на

пост явно не спешила и прощения просить не собиралась вовсе. Тётка спокойно допила свой чай. Повторила ещё. И

уже интерес снова толкнул её взглянуть на строптивицу.

За дверью палаты было тихо. Даже неинтересно тихо. Она приоткрыла дверную щёлку и с любопытством глянула

на свою жертву. Та – стояла на пальцах, как перед па–де–де, развернув плечи и гордо закинув голову вверх. Тётка

криво усмехнулась: «Они ещё и балетные!»

…Дверь приоткрылась пошире. Потом – ещё пошире. Синий луч света со всей мочи резанул «страшной» по глазам.

Она вскрикнула, – тело девчонки горело ярко–синим и розовым. Жёлтые всполохи, разбегаясь от ночной сорочки,

потрескивали, как дрова в печи. Лоб и скулы флуоресцировали в темноте бледно–синим, как у собаки

Баскервилей.

Медсестра заорала во всю глотку и – пулей вылетела из мужской палаты.

Перебуженные не к сроку юноши недовольно перешёптывались:

– Вот стерва!

– За что она тебя?

– Ни за что. – Арта удивлённо пожала плечами. – Я просто сидела в кровати. Не спалось.

– Больно? Рука – болит?

– Терпимо.

– Слушай, Арта, а покружись!

– Дурак! Она же без бюста… То есть…

– Ладно. – Арта нехотя сделала по палате пару фуэте.

– В балетном учишься?

– Нет. – ответила она. – Просто холодно.

– Миша, тебя скоро к выписке готовить будут. Ты глянь: «страшная» – на посту? – самый старший, Серёжа, на

локте приподнялся над кроватью.

Ладно скроенный губастенький богатырь о пятнадцати годах (навскидку) на цыпочках прокрался к двери:

– Сидит. Пасьянс раскладывает.

– В карты играет, что ли? – зашипело слева.

– Нет. Гадает.

– Интересно, на кого?

– Уж, конечно, на тебя, губастенький мой… – кое–где ребята тихонечко ржали.

– Арта, Артика! Это надолго. Иди ко мне. Погрейся. Не бойся, я отодвинусь. Меня только вчера прооперировали.

Справа заходи. Только сильно не прижимайся. – Серёжа высоко поднялся над кроватью, откинув тёплое одеяло. У

них в палате таких не было.

Арта тихонечко нырнула сбоку под одеяло, пытаясь не стучать зубами: «Ой, мамочки, да ты весь в гипсе!» Тот сжал

зубы от боли и вскоре удивлённо зашептал: «Совсем не больно. Разве после операции так бывает?»

Артия кивнула. Белый луч вышел с её остренького треугольного подбородка и упал в гипс, затянутый на

Серёжиных бёдрах.

– Не балуй. Побереги силы. Грейся. Я – в порядке. Станцуем ещё!

– Лучше б ты ко мне пришла, Арта. – Миша досадливо скользнул взглядом по Серёжиной кровати.

– Кто ж тогда на пост пойдёт? Здесь все – лежачие. – Сергей странно улыбнулся верхней губой, наморщив нос. –

Ты пока не спи, Миха. Пусть она хотя бы согреется. А то заболеет – кто её лечить станет?

– Уж аспирину–то принесу…

Сергей махнул рукой, придвинул Арте подушку:

– Ты горячая. Только не заболей. А то мне сейчас тоже болеть никак нельзя, – мамка расстроится. – он снова

улыбнулся верхней губой, наморщив нос, приоткрыв красивые ровные зубы.

«Моя – наверное, нет, – подумала она и промолчала. – У Сержа нижняя челюсть фиксирована совсем. Значит, от

наркоза отходит… Переломом челюсти не пахнет.»

Вскоре он уснул и она тихонечко, на цыпочках дошла до двери и выскользнула в коридор. «Страшной» Зины не

было и Арта без помех свернулась калачиком в своей постели. Мысленно она пожелала скорейшего выздоровления

и добрых снов Серёже и всем, но кто–то явно не желал добрых снов Арте.

 

Глава VIII

 

«Самая сильная батарейка…»

 

«Страшная» Зина разбудила её очень рано, до завтрака. Обхода в палате не было. Казалось, будто все девочки

справлялись со всем без врачей и медсестёр и росли, выживая, сами, как бурьян в огороде.

– Пойдём. Умоешься позже. – старшая поутру оказалась на редкость вежливой. Наверное, её пасьянс всё же

сошёлся. Да и смена ночная закончилась. Молча она довела Артию до «процедурной» и с рук на руки сдала

процедурной сестре: «Спицу – удалить. Снять гипс. Обработай. Только много – не бинтуй. Не балуй её.» (Зина

низко склонилась над ухом молоденькой медсестры). Та удивлённо с состраданием вскинулась на Арту и почему–то

возразила: «Девочка как девочка. Вежливый терпеливый ребёнок.» Зина хмыкнула, сально улыбнулась:

– Документы на неё подготовить помоги.

– И куда?

– В реабилитацию.

– Так рано?!. Главный будет недоволен. Ведь это его работа.

– Работа–то его. – Зина опять низко наклонилась над ухом молоденькой сестры.

– Я вам не мешаю? – Арта сосредоточенно зажала повязку на своём локте, до того тонкую, что она с трудом

держалась на суставах, грозя съехать и обнажить ранку. Ранка от спицы была мелкой, но довольно глубокой и

кровоточила. «Уж лучше бы зафиксировали пластырем.» – промелькнуло в её голове.

– Ничего. И так сойдёт. – ответила ей в тон младшая, Наденька.

Они наскоро подготовили её папку с документами. И теперь Зина, галантная и вежливая, как рояль, вела её,

петляя по длинным коридорам «против часовой», наверх.

 

* * *

 

Там, наверху, всё было значительно цивилизованнее и удобнее. Палата оказалась большой и тёплой. Девочки –

очень контактные и приветливые. Все. Кроме одной.

У Полиночки Кобловой была очень яркая, «голливудская» внешность телезвезды: густая копна кудрявых волос

цвета платины, огромные «воловьи» глаза под длиннейшими густыми чёрными ресницами и такими же тонкими

тёмными бровями – дугой. Нос – тонкий, очень аккуратный. Губы – полные, резные, ярко очерченные, без

малейших следов косметики. Хорошо и пропорционально сложенные руки и ноги. Тело – на глазах у всех взрослело

и оттачивалось, превращаясь из девичьего в женское. Только нервная система её была разрушена. Совсем.

Вероятно, церебральным параличом. Но была другая, более веская причина её недуга. Арта долго пыталась

рассмотреть её и не находила.

Характер у Поленьки был заносчивый и вздорный. Как у старухи, которая всю жизнь выбирала мужчин. А под

конец жизни так и осталась одна. «На бобах».

Все девочки были «пылью» под её ногами. Все были ей должны и обязаны. Она никогда никого не благодарила и

вечно брюзжала, будучи всеми недовольна. «Не то», «не так», «уродливо», «паскудливо». Весь её лексикон

строился в подобном ключе. А другой к её «дверям» просто не подходил.

Медсёстры были с нею очень почтительны и нежны. Как с королевой.

– Деньги делают всё. – так однажды объяснила тайную историю Поленьки её соседка по кровати, Валя.

Арта видела другое. Временами в Поленьке просыпалась сварливая ядовитая старуха. Внимательная к каждой

детальке, до мелочей и очень мстительная. Когда она вдруг просыпалась в ней, Полиночку корёжило и выгибало.

Артия понимала, что ей нужен другой «дом». Более крепкий и сильный.

Со временем она стала улыбаться только Арте. И позволяла расчёсывать свои непослушные кудри только ей. Они

были мягкими, золотистыми и тёплыми. До той поры, пока Арта свивала их пальцами в локоны, в её теле жила

Поленька. Но совсем неожиданно вдруг просыпалась старуха. И тогда Арте начинало казаться, что та грубо ломится

в её «дом», пытаясь вытеснить не только Полю, но и саму Арту.

– Не боишься? – Валя всячески пыталась Арту уберечь. – Я буду звать тебя Арой.

– Как попугаев?

– Ну, до попугая тебе далеко. – Валюша загадочно улыбнулась. – А вот бюстгальтер тебе пора заиметь. Такие

маленькие упругие пирамидки! А с лестницы сбегаешь, катаются, как игрушечки. Маленькие шарики. Ты меня

поняла?

– Поняла. Теперь всем буду отвечать в тон. Как попугай. Даёшь бюстик для моих шариков! Здесь шить будем?

– Зачем тебе – шить? – удивилась Валентина. – У тебя совсем другое предназначение.

– Да? И какое?

– Скоро сама поймёшь. А мать к тебе приедет дня через два – три.

– Муза. – буркнула Ара.

– Муза?

– Антоновна.

– А у меня Полина. Родионовна.

– Как я. – Полиночка впервые улыбнулась неискорёженной широкой улыбкой. Губы её стали тонкими и ядовитыми.

Опять сквозь красивое молодое лицо проглядывала старуха. – Что, не нравлюсь? – она кокетливо огладила локоны

тощею высушенной рукой.

– Нравишься. Пока не вредничаешь. – Ара кивнула.

– О, у меня столько было мужчин!.. – глаза её вдруг зажглись загадочным томным огнём. Она сладострастно

причмокнула и потянулась расслабленно и блаженно. Такою Ара её ещё не видела.

– Было – много. А сколько будет!..

– Слушай, Поленька, кроме шуток: а сколько тебе лет?

– Ой, много! – она кокетливо завиляла попой по постели. – И не скажу… А какие у меня туалеты! Вы таких и не

видели. Теперь таких нет. А драгоценности… (Она загадочно улыбнулась нежной расслабленной улыбкой

голливудской дивы).

Все в ужасе смотрели на неё. Она за всё это время ни разу не сморщилась, не покорёжилась, не заикнулась.

– О, да! Я такая…

– Я не хочу твоих драгоценностей. – Арта всё поняла. – Ты уже и так их много разбазарила.

– О, да. На самых красивых женщин. На красивейших… – (кокетливая тёмная родинка проступила у неё с правой

стороны на подбородке).

– Ну, мне–то твоих цацек не видать! – Валенька, быстро смекнув, в чём тут дело, сразу попыталась пресечь этот

разговор.

– Ну тебе – нет. А Аре я бы кое–что даже очень подарила. – она развязно завихлялась по простыне, ни разу не

сбившись со слова, не испортив мелодики своего тела.

Девочки во все глаза удивлённо смотрели на неё, смекая, в чём тут фишка.

– А пойдём–ка, радость моя, в самый конец палаты, к южной стене. – Валентина крепко уцепила Арту за руку.

– С радостью. – та кивнула. – Но откуда она про Ару?.. Она же не могла слышать.

– О, я давно тебя знаю. Давно! – Поленька легко махнула рукой. – Ты кое–что забыла. А я (она томно вздохнула)

помню. Да. На юг – не ложись. Нахватаешься всякой дряни. Оставайся там, куда пришла. Я тебе зла не причиню.

Спокойной ночи, девочки. – она кокетливо зарылась в подушки, разметав свои золотые волосы. Нежнейший запах

белых лилий и таких же белых роз вперемешку с гиацинтом пронёсся по палате.

– Да. – проворчала Валюша. – Красиво жить не запретишь. И начинать незачем.

– Ну, как сказать… – Поленька выждала. – Ты будешь жить небедно. Только не копи – всё сгниёт. – не сбиваясь с

такта пробормотала она и – вырубилась на своих маленьких вышитых шёлком подушках.

 

* * *

 

« Как же здесь всё странно!» – засыпая, подумала Арта. – Старуха внутри молоденькой девушки, Валентина –

сметливая, рассудительная, как ушлый молодой помещик, пятнадцатилетняя Надежда, ни дать, ни взять – молодой

гусар. Изнеженная Ларочка… Помещичья дочь. Словом – другая, тайная жизнь, бьющая из–под масок.

К утру странности не закончились. Прямо перед завтраком в палату вошла… Зина. Она привычно оставила на

тумбочках мензурки с таблетками и… пошла умывать лежащую Поленьку. Та – не реагировала ни на какие

раздражители, кроме звука льющейся воды.

Утро и полдень пробежали незаметно. К вечеру полупустая палата заполнилась, как гудящий улей. Не надо было

никуда бежать. Некого было срочно спасать. У Арты появилось время, чтобы разобраться с собственной жизнью. До

неё давно дошло, что родители её предали. Отец, впервые за год появившийся перед нею, в холле виновато

опускал глаза в пол. И она молчала. Уроков здесь почти не вели. Учебников не было. Он пытался было наскоком

объяснить ей основные элементы алгебры. Но, заметив, что дочери это совершенно неинтересно, отступил в

сторону и просто молчал. Молчала и мать. До Арты вдруг дошло, что она отупела здесь от чужой боли и

человеческого равнодушия. Её собственная боль, как и алгебра, осталась где–то на задворках её души.

Она молча поблагодарила их за привезённое бельё. От еды – отказалась и заспешила к себе наверх.

– Всё. – пробормотала мать. – Она нас уже не простит.

– Что ж, – ответил отец. – Ты знала, что делала.

Они попытались оставить гостинцы для других детей. Те так же недоверчиво, как и Арта, ручейками обегали их со

всех сторон. Мать Арты, пожав плечами, засунула пакеты с едой обратно в сумку и заспешила к выходу.

 

* * *

 

Свет в палате выключили. «Улей» гудел. Девчонки делились меж собой новыми впечатлениями дня.

– Эй, – Валюша ткнула Арту локтем в плечо, – ты чего молчишь?

– А ты что–то спросила? – Артия приподнялась над подушкой.

– Да ты где–то не здесь…

– А вот сейчас мы и выясним: кто у вас – здесь, а кто – нет. – Зина быстрой походкой рыси вбежала в палату и

выдернула Арту из постели: «Шагай за мной!»

– Зачем? – удивилась та.

– Шагай. Всё объясню на месте. – носком кожаной туфли она толкнула дверь в «ординаторскую». Арта удивилась.

(Час был поздний и врачи к тому времени уже все сидели по домам. К тому же здесь, в «реабилитационном» – не

оперировали.)

– Халат можно захватить? – Арта рванулась к палате.

– Незачем. – как солдат, отчеканила Зина. – Он тебе здесь не потребуется.

Ежась от холода, ещё больше – от неопределённости, Арта юркнула в ординаторскую вслед за медсестрой.

Огромное «в стену» окно ординаторсокй было распахнуто настежь. Шпингалеты – фиксированы. Свет – выключен.

Зина грубо втолкнула её в кабинет и закрыла его на ключ.

«Да она больная… – пронеслось в голове у Арты. – У неё паранойя. Зина повторяется. К тому же – причины для её

наказания – нет. А может, медсестра просто исполняет чью–то злую волю?» – Арта холодно соображала. – Зачем я

– здесь? До шпингалета – высоко. Диван я сразу не сдвину. Он очень тяжёлый. Если минут через десять –

пятнадцать Зина не вернётся, я могу заполучить пневмонию. За окном – страшный ветер и снег. (Зима на улице).

Она скрестила на груди руки и пыталась подышать в «летнюю ночнушку». Можно светом посигналить. Может,

придёт кто–нибудь?

В двери дважды повернули ключ. Резкий яркий свет нежданно резанул по глазам Арте.

– У?! И как ты здесь справляешься с холодом? – главврач отделения, Виктор Иванович, с трудом дотянувшись до

шпингалета и фиксатора, закрыл окно. Арту трясло. Главврач, подойдя к ней метра на два, протянул руку,

распростав в сторону и потаённо улыбнулся: «Права наша Зина. Отличная батарейка!» Он шагнул к девчонке

поближе: «У, да ты – красавица…» – Арта брезгливо отпрянула. Ночной ординатор в азарте раскинул пальцы,

пытаясь дотянуться до фигурного выреза на тонкой девичьей сорочке.

На минуту он опешил. Яркая золотисто–красная вспышка резанула по глазам ординатору. Внезапно его откинуло

волною к шкафу. Заслонив рукой глаза, он впаялся в острый полированный угол. Опешив, Виктор Иванович

потирал ушибленный затылок.

– Зина!.. – вдруг заорал он. – Мне – десять – пирацетаму. Внутривенно. И валерьянки налей!

Через три минуты со шприцем наизготове и мензуркою в руке в кабинет влетела Зина: «Остыла? – прошипела она,

кинув на стол полную мензурку. – Пошла вон… в палату!»

Лицо главврача свело тиком. Глаза его ходили по орбитам. (Причём каждый – по своей, как у хамелеона). «Да они

тут все – больные!» – пронеслось у Арты в голове. Она резко толкнула дверь палаты и опешила. Лежачая

Поленька, как ни в чём не бывало, сидела на постели и расчёсывала деревянным гребнем свои золотые волосы.

Она нежно улыбнулась вошедшей Арте, кивнула головой и легла в свои подушки. Арта – мгновенно «вырубилась»,

едва дойдя до постели. В голове её вертелись странные фразы:

– Зина, кого ты мне подослала?

– Витольд, это самая сильная «батарейка» из тех, что я вообще встречала.

– Поленька… видела её?

– Открылась. Полностью.

– Вот как ?!. Ты – молодец, Зина. Пару – тройку дней. И поедешь на юга. Карту только… заполни.

– М–м–м… Полина Евграфовна. Тысяча девятьсот второго года рождения… Витольд, ты ничего не перепутал?

– Зина, это тётка моя, с бабушкиной стороны.

– Такая молодая?

– Да. Мне – семьдесят уже.

– Мы думали – сорок с «хвостиком».

– «Хвостик» – то у меня… большой. Обеим – строфантин, глюкозу и камфору. Венно.

 

Глава IX

 

Помогать людям

 

Проснулась Арта поздно. Палата была пуста. Рядом терпеливо, выжидающе сидела Валюша: «Вставай, мой

хороший. Я тебе с кухни чаю принесла. С вафлями.»

Арта улыбнулась.

– Два дня спишь. Третьи сутки пошли.

– Хватит врать.

– На вены свои… посмотри. Да. Да. Хлористый. Глюкоза.

– Сними–ка ей пластырь. – тихо, неслышно, как рысь, прокралась с лотком Зина: «Строфантин. Вот. В другую вену

– камфору. Заклеишь ей?» Валюша кивнула. – Ну всё, девки. Не поминайте лихом. Я поехала.

– Куда это она? – Арта попыталась приподняться.

– На юга. – Валюша быстро заклеила Арте оба локтя. – Чай остынет. Жалко.

– А где все? А Полюшка?

– Выписали. Вам тут какие–то переливания делали. Кровь… насколько я понимаю. Кухню – переверну. Но пожрать

тебе добуду. Горячего. Полька два года лежала. А тут – своим ходом пошла. У тебя что, кровь – волшебная?

Арта промолчала. Над головой её синим крестом пульсировал Сириус, превращаясь в огромную сиреневую звезду.

 

* * *

 

Два года пролетели незаметно. Учёбы в школе не было почти никакой, если не считать биологии да русского языка.

Библиотеки здесь тоже, как ни странно, не было. И это было самым обидным. Зато Арте удавалось прочитать чужие

снимки. И её за это очень ценили, как и за способность вовремя сделать массаж и облегчить боль. (Этому она

научилась в отделении реабилитации у Галины Петровны. Та, раньше, по счастливому стечению обстоятельств,

работала вместе с её дядюшкой. Он же сюда Арту и отквартировал. Галину Петровну она вспомнила, ещё будучи

первоклашкой, когда та лечила ей ангину в пионерлагере. Её они любили очень.)

Санаторием это – не было. Ни для кого. (Не считая Арты). Скорее – путь в боль и деградацию. Дети были для

врачей – «расходным материалом». На них хирурги экспериментировали, писали свои кандидатские и докторские,

совершенно не заботясь о том, что станется с ними после «хорошо проведённой операции». Она видела, как ребята

тупели, теряли интерес к жизни. Некоторые – подумывали о суициде. Надо было чем–то всерьёз заниматься, чтобы

просто не сойти с ума.

Они дали себе зарок: все, кто выжил и не двинулся рассудком – помогать людям. Тем, кому хуже, чем тебе. Всем,

кому ещё можно помочь.

Здесь жили, влюблялись, писали стихи, лицедействовали.

Весною Арта сыграла княгиню Трубецкую. Выздоровевший Серёжа – дорожного смотрителя. Спектакль оказался

значимым (и пусть потанцевать им так и не удалось), вместо Нерчинска она – отправилась домой, в следующую

«ссылку». Серёжа – уехал домой в Киржач.

 

Глава X

 

Вопросы крови

 

Дома Арту никто не ждал. Напротив, все были недовольны её «скорым» возвращением. Муза бегала по

невропатологам и психиатрам, собирала справки. А через месяц – притащила её в психиатрическую клинику.

Об этом Артия никому не сказала, но, зная, что такое «психушка», уже мысленно попрощалась с жизнью. «Сдаст в

детский дом – на учёбе можно жирный крест поставить. Но, может, обойдётся? Она же, Арта, не сумасшедшая. И,

может быть, не все психиатры сволочи?» Так думала она, переступая порог клиники.

Врач оказался человеком немолодым, но очень подвижным и дотошным. Медсестры рядом с ним не было. Он всё

делал сам. И Арте это понравилось.

Сидя в кресле со множеством присосок на голове, она попыталась определить, сколько ему лет. (Витольду – 70. А

выглядит он на 40 с хвостиком.) Врач улыбнулся, повернулся к ней, и в голове её прозвучало: «Зачем тебе это?

Витольду, змею скользкому, на пенсию пора…»

Быстро отсоединив проводки, он отправился к энцефалографу: «Да, так я и думал. Это интересно.»

¬– Ну что, сумасшедшая? - Муза подошла к столу, уставилась на карты и справки. Юрий Михайлович писал быстро,

внятно и отрывисто.

– Она ненормальная? – Муза настойчиво зондировала свободное пространство кабинета. – Неполноценная?

– Подойди сюда! – психиатр подозвал незадачливую тётку к энцефалографу. – Видишь хорошо?

Муза кивнула.

– Тогда смотри: вот две параллельные линии. И у тебя такие, и у меня. А вот её – третья – вверх, четвёртая –

видишь? И вверху – контуром – пятая наметилась. Это, мамаша, мы с тобой ненормальные. И неполноценные. У

меня ещё мальчик есть такой же как она. Здесь.

Арта увидела мальчика в кресле. Он сидел, весь увешанный проводами. Вокруг стояли компьютеры, камеры,

телевизоры и разные измерительные приборы. Мальчик был один. Справа от него на штативе торчали странные

пробирки с цветными жидкостями. Поодаль – пробирки с кровью.

Сердце Арты толкнулось, будто у быстрого кролика, наглухо запертого в тесной клетке. Она с ужасом глянула на

Юрия Михайловича.

– Ну что, мамаша? Оставляй. И… - он, кивнув головой, показал Музе на дверь.

– А как же – смена белья, мыло, щётка, паста?

– Здесь всё дадут. – психиатр, улыбнувшись, кинул карту на стол.

– А когда нужно будет приезжать? И как часто? – Муза вошла в раж.

– Приезжать!?. А зачем? Всё. Оставила. Иди.

– Ну я так не могу… - Муза помялась

– А как ты можешь?!. – неловкое молчание зависло в кабинете.

– Арта, подойди. Поговорить надо. – Юрий Михайлович провёл её к энцефалографу. – Ты совсем здорова. Но она от

тебя не отцепится. Мучать до конца будет, пока может. Вот твоя энцефалограмма. Ты выжимаешься моментально.

Вся. А потом – нужен отдых. И чем больше – тем более продолжительный. Это амбидекстрия. Не болезнь. Два

полушария мозга работают одновременно. Как протуберанс. Мы ей вот, что напишем: «эпиактивность полушарий

головного мозга». Ты же – знай: никакой эпилепсии у тебя нет. И в помине не было. Может, твоя мать будет с тобой

хоть чуточку помягче… Микстуру Кватера выпишем. Захочешь поспать, когда устанешь, просто будешь понемногу

пить. По столовой ложке. Но просто так – не выжимайся. Силы береги. У тебя ещё всё впереди. Всё. Иди. Рад был

познакомиться.

 

* * *

 

Муза недовольная и озадаченная вышла из кабинета. Дорогой ехали молча. «Юрий знает Витольда. Мальчик в

кресле, увешанный проводами, он что – тоже батарейка? Кровь на штативе в пробирке – его? Что же будет с ним?

(Ладно – мою только Поленьке перелили.) С кем экспериментирует Юрий?» Эта цветная плазма в пробирках не

давала Арте покоя. Не ровён час – согласилась бы Муза, и её, Арту, так же пристегнули бы ремнями к креслу.

– Мне пока интересно. Но здесь – очень крепкий щит. И крепкий защитный купол. Тебе – никак не пробиться…–

вдруг услышала она голос мальчика.

– Но ты же меня слышишь? – отсигналила она ему.

– Это ненадолго. – ответил он и замолчал.

Самыми древними и самыми важными всегда оставались вопросы крови.

По приезде Арте передали письмо. Писал отец. (Как ни странно, – о вопросах крови.) «Ты уже взрослая. Будь

готова к тому, что вся твоя жизнь пройдёт в крови. Многим она понадобится…» И слова ангела сверху, западающие

прямо из мозга в душу: «Кровь не пропадает даром. Она возвращается светом. Это – дар божий. И принадлежит не

одной тебе. Но кровь надо беречь. Будь же достойна этого дара.»

Арта спрятала письмо в свою коробку на окошке. Через сутки оно пропало, а коробка – осталась. Она пыталась

привыкать к тому, что ничего, принадлежащего ей, в её собственности находиться не может: ни блокнотов, ни

общих тетрадей, ни, упаси боже – дневников, ни рабочего стола, ни стула. Ничего.

Она была спокойна, когда у неё что-то отнимали домашние. Пыталась казаться спокойной, когда её вышвыривали

из дому или попросту били наотмашь. (За Музой, прежде работавшей в детской колонии, водилась такая

привычка.) Это Музу выбешивало более всего. Отец – ушёл из дома, не выдержал. Ей же, Арте, уходить было

нельзя. Ей хотелось учиться. К тому же, два года из её жизни уже были безвозвратно потеряны.

Боль, холод и одиночество выдавливали её из дому. Друзья матери пытались её изредка прибодрить. Дважды ей

дарили щенка. И каждый раз – это было ненадолго. (Спустя некоторое время собаки в присутствии матери и

бабушки бесследно пропадали. Без объяснений.) Она пыталась искать пропажу и слышала «найдёшь – уйдёшь из

дома вместе с ними. К бабке-татарке или в колонию для малолетних.»

- Я же ничего не украла. Никого не убила. Никому не причинила вреда. За что?!. – удивлялась она .

– Вот там тебе и объяснят… – обычно слышала она в ответ, и умолкала. За это её брали летом на море. А, окрепнув

за месяц, она снова могла терпеть придирки и резкие вспышки материнской ненависти.

Арте приходилось взрослеть. Она понимала, что матери тяжело растить одной её и брата. Бабушка помогала. Но,

переехав к матери, всё пыталась взять в свои руки. К упрёкам и рукоприкладству добавились ещё и дурные

наветы. Выходя из дому в шортах, она слышала полусдавленый шёпот соседок с лавочки

– Вон, гляди: ляжки наголе. Оделась как проститутка.

– К отцу собралась, наверное. Она давно с ним живёт. Бабка говорила…

– У них, татар, это в порядке вещей. Они гаремом живут. И дочерями не брезгуют. Как месячные…

…Арта вспыхнула, но тут же побледнела. Кровь напалмом устремилась ей в голову и замолотила, как тяжёлым

молотом колотят по наковальне. Она смолчала. Сдержалась. И, как исхлёстанная, пройдя «сквозь строй»,

устремилась к отцу…

Его – трясло. Букет по случаю её пятнадцатилетия качался в руке его как от сильного ветра. Он слегка приобнял

Арту и попытался отвести её как можно дальше от дома:

– Прости. Не мог поздравить вовремя. Ты была на море. Письмо моё получила?

Она отрицательно покачала головой.

– Ну, бабуля то не передаст…

– А матушка вся в работе.

Она вспомнила, как брат её два дня жил у чужих людей (Муза забыла взять его из детского сада. Бабушка

понадеялась на Музу, а Арты рядом не оказалось…), но смолчала. Сплетен хватало и так.

Отец кивнул, покачал головой: «Ты взрослая. Не добавляй огонь к огню. Это тебе кулон от бабушки, от моей

матери.»

– Спасибо.

Они немного погуляли молча. Наскоро попрощавшись, Арта вернулась домой.

 

Глава XI

 

«Не разбойники, а сваты…»

 

Подрезанные слегка увядшие цветы расправили свои стебли и ходили как под лёгким ветром. Ваза с поднятыми

цветочными головками странно задвигалась на подоконнике, задребезжала и – разлетелась. Легкий треск и звук

падающего стекла ввёл Арту в оцепенение. Она невольно вжалась в стену.

Перед глазами её проплыла восьмёрка иссиня–чёрных иноходцев со странными седоками в сёдлах. Все они были

затянуты в скафандры из рыбьей чешуи такого же цвета, и шли – парами. Головы их до глаз были укутаны

чёрными платками, ниспадающими на плечи. Серебряные сбруи на лошадях. Серебряные сабли и кинжалы в

ножнах. Яркие иссиня–чёрные миндалевидные глаза, рыщущие по сторонам, будто пригвоздили Арту. Ей

захотелось спрятаться, прикинуться мёртвой и не дышать.

На минуту она услышала конский топот и звук падающей плети. Метнувшись к окну, она сразу отшатнулась.

Всадники умчались прочь. До ушей её долетел недовольный мужской голос:

– Чувствую, что она здесь. Именно в этом доме. Но не вижу. Может, куда-то вышла. Обыскать всё и найти!

Глубокий приглушённый голос показался Арте знакомым. Море. Черное море стало перед её глазами. Вымыло

странную восьмёрку всадников, будто отливом – языком засосало их внутрь. На берегу у скал выплюнуло чёрного

ворона, прибив к прибрежным камням.

Ворон отряхнулся. Тяжело взлетел к огромному валуну. Растопырил крылья, повернувшись вокруг своей оси. Через

минуту у огромного валуна стоял стройный горец средних лет, до глаз укутанный в чёрное. Длинный платяной

плащ скрывал его ноги. Черный плат – лицо. В руках он держал галлон вина.

– Это не разбойники, а сваты, – раздалось в её голове. И – вспыхнуло больной памятью Мамедово ущелье, в

быстрой реке унося её дробящуюся водою кровь. Она с опаской глянула в окно. Местная детвора, любопытствуя,

высыпала по обочинам дороги, и замерла, любуясь чудными заезжими седоками и прекраснейшими лошадьми.

Норовистый конь под последним отъезжающим седоком крепко стукнул в изгородь копытом. Как печать приложил.

Разлетелись круглые брёвна изгороди.

– Здесь! – услышала Арта. – И искать незачем.

«Ну я–то здесь», - с облегчением подумала она.

Достав кулон, подарок бабушки, Арта с благодарностью поцеловала его и спрятала подальше. И – будто световой

щит встал над её головой. Она собрала осколки, оставив в банке подобранные цветы, вытерла с пола и

подоконника, и стала ждать мать.

Та вошла порывисто и быстро, швырнула пудреницу в лодочку для заколок и шпилек, и стала разуваться.

– И где ты это нашла? – услышала она резкий голос дочери.

– Нашла что?

– Пудреницу. Вот с этим. – Арта повернула к матери крышку, на крышке был выбит белый профиль Нефертити.

Муза пожала плечами: «Купила.»

– Купила?!.

– Да, – невозмутимо рекла Муза. – В магазине.

– Теперь это… Продают?!.

Муза покрутила пальцем у виска: «Ты и впрямь – ненормальная». (Она осеклась)

У зеркала вместо дочери стояла… Нефертити. В лёгком голубом гофрированном платье с пшентом и урием на голове

(символом Верхнего и Нижнего Египта), с уасом в правой руке и систром в левой.

Муза в ужасе отшатнулась: «С тобой… И впрямь с ума сойдёшь.» Дочь не покинула своего места. Глаза её

разгорались, становясь ярко–синими, затем – иссиня– белыми. Два бледно–жёлтых луча пронизали стену поверх

головы Музы Антоновны. Она отшатнулась. Пара тёмно–коричневых оплавленных пятен остались на белой

штукатурке.

– Кто ты?!. – в ужасе возопила Муза. И услышала спокойный властный голос дочери с чужим глубоким контральто:

– Нейфер–Нейтфбетчер–Нейфрура – Атон.

– И сколько тебе лет?

– Пятнадцать. – Арта пожала плечами. – Я просто приступила к своим обязанностям.

– Угу, – пробормотала Муза, пройдя в кухню. – Посуда вымыта. В доме чисто. А почему не обедала?

– Я сыта. – Услышала она.

– Ладно. – Парировала Муза, задрав вверх голову, – там накормили. А что у нас во дворе за всадники были? Все

соседи только об этом и говорят.

– Только об этом? – Арта осторожно примолкла. – Свататься приезжали. К кому–то. – Она невозмутимо пожала

плечами.

 

* * *

 

– Ну что, Агаратик? Посватался? – Ардос хитро прижмурился.

Великий Визирь с неудовольствием заметил, как фэр что-то проворно спрятал меж складок своей сутаны.

– Что прячешь, Ардос?

– Ключи. Обычные ключи.

– Угу, здесь. В Ватикане. Пиратские или флагманские? – Агарат дотошно сканировал память досточтимого фэра. Тот

морщился от боли, подёргивая круглой щекой:

– От тебя не спрячешься.

– Так к какому из клонов Ары ты сватался, Агаратик? – зависло неловкое молчание.

– Помогу. – Ардос деловито отёр лоб платочком. – Одного ты запустил на Землю, когда потравил свою невесту.

Насколько я помню, по прибытии его так и не нашли. Второго (он загибал пальцы) из венерианской пирамиды

жрецы собрали… – Ардос вдруг замолчал и схватился за щёку. – Больно? – Великий Визирь с облегчением

вздохнул.

– Больно. – Кивнул фэр. – Если эта оплеуха тебе поможет…

– Помогла.

– Ну и, сам понимаешь, жрецы госпожи Лораны видели Ару в Париже. По дороге на вокзал.

– Да она два дня жила с нами в Историческом музее. И на выставке в Лувре.

– Ты… Знал? – Ардос удивлённо вскинул брови.

– Знал. И что ключи у тебя пиратские – тоже знал.

– А ты что, против слепков руки?..

– Твоей? Нет. А за её слепок – ответишь…

Ардос побагровел, напыжился и выдал на полувизге:

– Я её… Не оперировал. Нашёл, как и ты же. По истекающему следу. И слепок сделал.

Агарат проигнорировал визгливые нотки фэра. Он просто вздохнул, разведя в стороны руки. «Ключи» сами

выплыли из-за плотных складок его сутаны и зависли в воздухе.

– Ууууу, мифрил! – Агарат восхищённо прищёлкнул языком. – Где надыбал?

– Да мало ли… – Ардос тяжело задышал. – В Ватикане артефакты имеются. По пирамидам, знаешь, всего сколько!..

– Знаю. Сам проектировал. Вот туда-то к Белой Пирамиде ты и отправишься. Грехи замаливать.

– Я?..

– Китайский знаешь. Сам сойдёшь… (Агарат зевнул). За китайца.

– Я?!.

– Угу. У тебя ж ключи есть… Документы сам нарисуешь. Любые.

– Агаратушка… – Фэр часто заморгал. – Неужели ты думаешь, что я пустил бы то колье на такую безделицу?..

– Нет. Не думаю. (Агарат покачал головой.) Отдать должное, Ардос. В пятиметровом теле среди тех, кто не

превышает двух с небольшим, ты не появишься.

– У-у!

– Вот и Ара тоже не появится. Стало быть – клон. И мы с тобой, Ардос, хоть очень неплохие, но всё же клоны.

– Ну и женился бы в Осетии. Какие там девушки! И генетика – не чета европейским клонам…

– Там я – бог, Ардос. И жена – рабыня – мне не нужна. Каждый, кто хоть немного себя уважает, не рабства захочет,

но ровни. Согласен?

Ардос сконфузился.

– Погоди… Так ты её вскрытую ко мне в Кубос таскал?

Фэр виновато кивнул.

– Вас… Видел кто-нибудь?

– Да бабка старая… Древняя, как гриб. Там на самом проходе дом выстроили. Уж теперь – развалюха. Балки, труха,

тряпьё разное…

– Если бабка из бессмертных, Ардос, я сам посажу тебя на этом проходе.

– Думаешь, у Герды есть соглядатаи?

– Уверен.

– У тебя? В Агараке?!.

Великий Визирь задумался и погрустнел.

– Хорошо. Я готов вернуться на тот перекрёсток, я зачищу…

Ардос развернулся, собираясь тут же приступить к обещанному.

– Ты… (Агарат сосредоточенно выдохнул) Отправишься в Китай. И убедишься, что тело «Белой Девы» никто

клонировать не собирается. А если что-то не так пойдёт, сам его отклонируешь. И доставишь на корабле на

теплоход. Он будет ждать тебя на Неве. У бывшей обители Ары.

– Хочешь столкнуть лбом обеих сестёр? – фэр не на шутку разволновался.

– Ты дурак, Ардос. Поэтому главный визирь – всё-таки я, а не ты.

– Скажи ещё, что ты хочешь спасти этот мир от всех грядущих катастроф…

– Ты сам это сказал.

Фэр с недовольной миной добрался до ризницы. Там он свернул в небольшую коморку налево, откуда шёл запасной

подземный ход. В ней он наскоро переоделся в синий рабочий костюм и галстук того же цвета. (Рубашка была на

тон светлее). Туфли – мягкие кожаные тёмно-синие, удобно сидящие на ногах, для долгого путешествия. Он тут же

позвонил в аэропорт. Сам выправил себе визу в Китай. Причину поездки нашёл «рабочей», как доктор археологии

и профессор генетики.

Через два часа пополудни он уже сидел в самолёте на пути в Поднебесную.

 

Часть VI

Древние / Нингены для Нового Мира

Глава I

Принцесса из саркофага

 

Верт, он же Владимир Семёнович Мартов, в это время тоже находился в самолёте в рабочей поездке. Вот только

цель его была совершенно иной – не допустить к артефактам современных генетиков. А именно: исключить порчу

ценного генетического материала.

После нескольких бессонных ночей ему явно было не до «Белой Девы». Он едва донёс до кресла свой коротко

стриженный затылок и – тут же вырубился.

Сон его был быстрый и яркий.

Снилось Мартову, что стоит он в очереди. Впереди маячили музейные экспонаты, разложенные в витринах, с боков

– выли вентиляторы и конденсаторы, охлаждая воздух. В спину подталкивала застоявшаяся толпа с извечным

«проходите, не задерживайтесь!». Он прошёл. Длинный хрустальный саркофаг, лучась бледным аквамарином,

притянул его, будто волна в прибой, и – вышвырнул к ногам «спящей».

Ноги её были прикрыты каким-то старым впопыхах наброшенным тряпьём. Настолько древним, что цвет не

определялся. Мартов вздрогнул.

– Верт!.. Верт… - будто лёгким ветром долетело до ушей его. – Ты пришёл…

Удивляясь сам себе, он ответил:

– Я здесь, Ара. Я с тобой. Я не отдам им тебя. Не отдам…

И ужаснулся. Белые ноги её, прежде лучащиеся голубым, - тёмно-желтые, сморщенные в саркофаге, местами

переходящие в синеву. «Испортили, как гангреной… Испортили.»

– Пелёны меняют. Знаете ли… Стрелы растут.

– Что?

Маленькая нервная рука Мартова быстро скользит по крышке саркофага.

– Не трогайте, - слышит он. – Вам – нельзя.

– А вам, конечно же, можно?..

Пальцы его лучат ровный жёлто-зелёный свет. Свет вспыхивает над правой бровью положенной. Раздаётся щелчок.

Золотистый бутон выскакивает оттуда и падает в саркофаг.

– О, это чудо…

Он кивает головой и барабанит пальцами по крышке саркофага.

– Думаете, поднимется? – экскурсовод с издёвкой усмехается, глядя в его желчное вдруг постаревшее лицо.

Мартов кивнул и отошёл в сторону.

– Раз в сто-сто пятьдесят лет пелёны на груди мумии рвутся сами самым необычным образом. Из плеч её растут

«стрелы» - острые прямоугольные палочки светло-фисташкового цвета. И тогда наши реставраторы снова

принимаются за работу.

– А зачем? – Мартов искренне удивился. – Пусть себе растут.

– Ну как… – Экскурсовод странно помялась. – Это же неестественно.

– Появляются–то они, судя по вашим же рассказам, совершенно естественно.

– Да. И бутон. Всегда с правого надбровья.

– Так почему бы не оставить?

– Это не наше решение. Мы не имеем права вмешиваться в ход истории.

Экскурсовод умолкла.

– Судя по всему, находка древняя? – Мартов немигающим взором глянул в лицо «бывалому» экскурсоводу.

– О, да. Это прекрасно сохранившаяся мумия. Она даже на мумию не похожа. Ей 10-12 тысяч лет.

– Неужели? А я думал, несколько миллионов… (И то – мягко сказано),

Экскурсовод странно поморщилась и отошла в сторону.

– Это принцесса?

– Судя по всему, да. К чему бы простую женщину мумифицировать с такой тщательностью?

– Вы хотели сказать, бальзамировать?

– Не придирайтесь к словам.

– И где вы её раскопали?

– У древнейшего комплекса пирамид. В центральной части Урала.

Верт аж подскочил:

– Вы ничего, девушка, не перепутали?

– Мы – ничего. Раскопы шли вглубь земли. И они везде соединяют все пирамиды планеты.

– Вы так уверены? – Мартов усмехнулся.

– Другому посетителю я бы этого не сказала. Но вы, как оказывается, человек понимающий… Тибет, Алтай, Урал,

пирамиды кельтов, Мексики, китайские пирамиды, пирамида Агарака в Осетии…

– Агарата?

– Агар-Арата. Говорят, что он вывез тысячу атлантов в Египет.

– Говорят… А кого вывез фэр Ардос?

– Посмотрите кельтскую руническую мифологию. Там что-то говорилось о музыке Ардоса… О создании миров.

Мартов схватился за голову, крепко зажмурился. Женщина отошла в сторону. Перед глазами его поплыли

Уральские горы, маленькие деревушки и…. Маленькая, как обычный человек, Ара, вся перемазанная кровью, на

руках какого-то парня.

Страшная головная боль Мартова выдавила эту картинку. Она вспыхнула в мозгу его и – упала вниз разорвавшимся

полотном.

Далее следовала новая вспышка, и за ней – фэр Ардос в бархатном тёмно-синем плаще. Улыбающийся.

Самодовольный. Он потирал руки, стоя на обочине разверстой канавы. В ней булькала, перекатываясь, жёлто-

зелёная слизь. Фэр что-то самозабвенно мурлыкал себе под нос. Слизь принимала странные почти человеческие

очертания. Она то поднималась вверх, пузырясь и обрастая плотью, то вдруг снова распластывалась по низу

канавы.

– Ардос… Фэр Ардос!

«Или всё, что снится мне –

это только сон во сне?», - отчётливо услышал он до боли знакомые строчки ирландского мистика

Йейтса

Тело Мартова содрогнулось. Он упал внутрь себя и… Проснулся. Голова трещала. «Выпить бы чего-нибудь

крепкого», - с досадой подумал он, - «ещё лететь и лететь».

– «Или всё, что снится мне…», - Мартов повернул голову в сторону декламирующего. Напротив него и чуть

наискосок сидел благообразный старик. Он крепко сжимал в длинных пальцах сборник Йейтса. Они встретились

взглядами.

– Любите Йейтса? – старик располагающе улыбнулся. Мартов кивнул:

– Я не слишком громко кричал? Простите.

– Вы, молодой человек, отчего-то звали фэра Ардоса. Вы, вероятно, филолог?

Владимир отрицательно покачал головой.

– Мистик?!. – старик заинтересованно глянул на Мартова.

– Нет, – тот покачал головой, – просто люблю читать.

– Мне показалось, Вы только что вернулись из путешествия. Всё было так натурально, - старик усмехнулся. – Вы не

позволите мне присесть рядом? Тут молодой человек пытается навязать мне своё путешествие. А я, знаете ли,

очень не люблю компьютерных игр. Мне от них делается нехорошо.

– Садитесь. – Мартов подвинулся.

– Спасибо. Я – Заславский Владимир Семёнович. Доктор археологии. – Старик протянул Мартову длинную

прохладную руку.

– Владимир Семёнович. Мартов. – тот пожал руку и улыбнулся, желчно дёрнув щекой.

– Не хотите говорить – не надо. Я вижу, что вы – особист. И навязываться не буду. Но Вы же явно не отдыхать

летите, коллега. И тёзка…

– И чего Вы хотите? – Мартов равнодушно отодвинулся.

– Вы же к Сфинге в гости летите?

– Что? И Вы – тоже?

– И я – понятное дело. (И так же, как и Вы – в подземный город. Под правую лапу.) – Опять зашептал старик. – Вы

мне поможете. Я помогу Вам.

– Да?.. – Мартов отодвинулся. – И чем же?

– Я знаю пароли, что открывают двери богов.

– Угу!.. – Мартов ошарашенно кивнул.

– Ваша Ара уже много раз поменяла свои имена и тела.

Особист ещё дальше отодвинулся от старика. Глаза Мартова в миг стали синими, глубокими, пронзительными…

– Не пугайтесь. Никто Вашей тайны не узнает. – Снова зашептал археолог. – Просто я тоже немножко мистик. Это

не запрещено. Вам это поможет в Вашей профессии. Мне – в моей.

Старик примолк, впрочем, ненадолго.

– Чувствую глубокую воздушную волну. Хотите конфету?

Мартов отрицательно покачал головой.

– Как хотите. А у меня, знаете ли, уши закладывает… – Он смачно развернул конфету и на глазах у Мартова

запихнул её себе в рот.

Воздушная волна вмиг накрыла обоих. Сквозь накатившуюся тяжесть Мартов, он же Верт, услышал манящий

перезвон флейты. Сквозь окошко иллюминатора он… Увидел Ардоса, сидящего у самого окна.

«Никуда он не делся, - подумал Мартов, - тоже летит куда-то. Главное – что не этим самолётом. Значит, не за Арой.

Он клонировать её не станет. Стало быть – не испортит. Ну а с людьми обычными… Справимся как-нибудь».

 

Глава II

 

«Здесь тон задают дронг–па»

 

Ардос вздрогнул. «Явно чувствую офицера космической службы. Опять… Верт!?. Как шило в заднице… Здесь? Чего

тебе делать-то в Китае? Уж сидел бы дома.»

– В Китае – ничего… - чётко услышал он в ответ и тут же успокоился.

Воздушная волна, накрывая и раскатываясь, коснулась ушей Ардоса. Заглотив из стакана водички, он включил

жабры: «Уф-ф!.. Всё.»

Задействовав все свои знакомства, к вечеру следующего дня достопочтенный Донг Ли Сан – доктор микробиологии

и генетики, он же – Ардос – уже сидел у компьютера в Белой Пирамиде. Напротив него – маленький, не больше

метра, златокожий старик с огромной головой копошился у внутренней обшивки корабля.

Выкатив наружу огромные белёсые глаза, он странно прицокивал языком, примаргивал и что-то очень быстро

писал в огромный, не по размеру, блокнот.

Будто шмель ужалил Ардоса. Выждав момент, он подскочил к старику, сгрёб его в охапку как младенца. Вскоре

цокающая «птичья» трель разлилась по залу. Тон здесь задавал Ардос:

– Кто ты, старик?!. – он изо всех сил сжал маленькое тщедушное тельце. – Кто доставил тебя?

– Я – филолог. Донг Ли Сюн, – отвечал тот. – Как ни странно, ваш тёзка. Отпустите меня. С переломанными

костями от меня мало толку.

– Дронг-па?

Старик утверждающе потряс головой, морщась от боли:

– Я просто перевожу надписи. И делаю зарисовки. Этот язык мне немного знаком.

Ардос нехотя ослабил хватку:

– Зачем ты здесь? Ты… С Альфиолы?

– Я… С Земли. – Маленький филолог активно растирал свои посиневшие плечи. – Мои далёкие предки прибыли

сюда с Альфиолы. Я ни за что не согласился бы сотрудничать с этими людьми, но они выследили нас. Пещеры

вскрыты. Диски предков из древнего капища изъяты. Библиотека, наследие предков растаскано по музеям. Это

плохо. Очень плохо. Люди станут деградировать, если не собрать…

– Понятно. – Ардос смягчился. – А что у тебя там в блокноте?

– Вы и это знаете?.. – Донг Ли упал духом. – Большая Белая Госпожа из криокамеры. Вы же не хотите её

разбудить?..

Ардос утвердительно покачал головой: «Именно это я и собираюсь сделать. На пару минут. (Вот только встанет она

не такой большой…)», – зашептал он тёзке.

– Тогда Вам должно быть известно пророчество: «Две госпожи, как обе руки: правая и левая, как свет и тень, как

огонь и лёд дадут жизнь этому миру… Когда низ и верх поменяются местами. Когда всё перемешается…».

Ардос дёрнул щекой: «Это ты точно подметил. Всё перемешалось. Владыки Сириуса среди миллиардов

вырожденных особей…Такие же маленькие, крадущиеся как воры, чтоб спасти жизнь. И их, и свою…»

– Доктор Ли Сан… Или… Доктор Ардос?!. Фэр Ардос? – старик от неожиданности распахнул и без того огромные

бледно-голубые глаза.

– Тс-с.. Дорисовывай свои значки. Но всё до конца им не переводи. Они уже знают про Большую Белую Госпожу?

– Да, мсье Ардос-сан. Знают. Здесь везде камеры.

– Что ж, придётся выключить. На время. Рабочий день начинается…

– …в девять, мсье Ардос-сан.

Тот поморщился:

– Зови меня Донг Ли. А заканчивается?

– В шесть.

– Двенадцать часов работы… – Ардос побарабанил пальцами по столу. – Давай так. Я не стану мешать тебе. А ты

поможешь мне и своему народу.

– Мсье Ардос-сан, снаружи – охрана. Они хорошо обучены и вооружены.

– Это я беру на себя. У тебя хороший мозг и цепкие пальцы. Надо будет измерять температуру, готовить растворы и

следить за их содержимым. Крови не боишься?

– Боюсь, Ардос-сан. Но я попробую.

Вечерами в Большом Зале Белой Пирамиды мистическим образом выключались все камеры. Затем вдруг из

ниоткуда выплывала странная седовласая помощница Донга Ли по зарисовке объектов, Лина. Утром длинновласую

Лину в больших тёмных очках почти никто не видел. Она обычно появлялась часам к девяти вечера. Охрана

поначалу пыталась предотвратить её появление на объекте. Но как она входила – не видел никто. Из зала ничего

не пропадало. И покуда работа шла, здесь ходили легенды о сильных экстрасенсорных способностях Донга и Лины

и странных мистических происшествиях после вскрытия Большой Белой Пирамиды.

То вдруг прямо на месте засыпали охранники, то их находили на значительном расстоянии от охраняемых

объектов. Об этом они дружно молчали, спасая друг друга. А работа – шла своим чередом.

 

Глава III

 

Серебряные рыбки

 

Ровно через четыре месяца в малом зале в лаборатории корабля уже стояло пять реторт со странным содержимым.

Там плавали золотые и серебряные рыбки с детскими личиками, с ручками и ножками, с маленькими

прехорошенькими пальчиками, больше напоминающими ласты. По спинке у рыбок шёл жёсткий плавник, вверху

переходящий в огненный или серебристый гребень.

Донг Ли откровенно любовался малышками. Он же сам готовил и менял им растворы в ретортах. Тщательно, как

самый нежный папаша, измерял температуру и раз в неделю давал «рыбкам» кровь. Руки его сами собою

переставали трястись, когда он ловко прокалывал для инъекции пупочную вену или даже тонкую венку виска. Сам

разжижал её гепарином, когда «губки были слишком тёмными», а кожа «недостаточно светлой».

Ардос же ворчал, потирая синяки на венах, сам ставил себе компрессы. И это продолжалось до тех пор, пока Донг

Ли не предложил ему свои услуги в качестве донора.

– Девочек жалко, мсье Ардос-сан. Как вы думаете, моя кровь им подошла бы?

– Подошла бы. Почему – нет? – буркнул фэр, – Слушай, Донг, тебе не жалко? Ты так мало ешь. Донорам нужны

белки. А ты ешь зерно, да траву. И вина, похоже, не пьёшь?

– Мы делаем это очень редко, Ардос-сан. На свадьбу, на день рождения ребёнка, на сигу и, если повезёт – на

вторую сигу. Ну и посмертно, конечно.

– Из пяти будет жить только одна. Так что, донор, будешь пить за рождение каждой. И посмертно – четыре раза.

Это – обязательно. Сигу твою – отпразднуем непременно. Кстати, сколько тебе?

– Я встретил первую сигу. И ещё шесть лет.

– Пятьдесят шесть, значит. А я думал – сороковничек с небольшим.

– Смею спросить, мсье Донг Ли Ардос-сан, а сколько же лет Вам?

– О, много, Ли. Много! Я жил миллиарды лет. По земным меркам. Но, как ты сам понимаешь, в заготовленных для

нас телах.

– Простите, мсье Ардос-сан, в клонированных телах? Я правильно понял?

– Ты очень понятливый малый, Ли. Но ты же будешь молчать, да? В противном случае тебе всё равно никто не

поверит.

– Мне и так никто не поверит, Ардос-сан. Все считали принцессу легендой, не больше. А где-то есть и её сестрица.

Все помнят Белую Королеву Лорану и Чёрную – Омарну.

– Ты не прав, Ли. Омарна – белокожая. Только волосы её не белые, а золотисто-огненные. И глаза – не голубые, а

тёмно-синие, цвета аквамарина. Живые глаза. Она смешливая. И в присутствии её всё движется очень быстро.

– Даже вы, Ардос-сан?

– Да, Ли. Даже я. С большой радостью я бы отклонировал её…

– Позвольте, Ардос-сан, а кто же будет клонировать Омарну?

– Ну вот, проболтался… – Ардос скривился, хлопнув себя как дурной мальчишка по щеке. – Никто, Ли. Никто.

– Омарна-сан – живая богиня?!.

– Угу, – буркнул Ардос.

– И Вы… Её видели?

– Угу.

– В России?

– Угу.

– Вы были в России? Значит, айны не врут?

– И что надумали айны? – Ардос упёрся кулачком в подбородок.

– Что обе сестры возродятся в конце этого мира. И встретятся в России. Чтобы заложить основы Нового Золотого

Века. А потом целый век будет очень хорошо, а потом – не очень, затем – плохо и очень плохо. А потом – всё с

начала.

А ещё – айны говорят, что лёд и вода дают начало новой жизни.

– Угу, – буркнул Ардос. – Твои рыбки – серебряные. Золотым всё равно не выжить. Собери их генный материал. И

скормим одной большой серебряной.

– Ардос-сан?!.

– Вот так. А ты хотел сеять жизнь, да смерти не увидеть?!. Так не бывает. Всегда кто-то кого-то ест. Это нормально.

Обычные пищевые цепочки. Большая рыбка кушает маленькую. Чем быстрее бегут электрончики, тем мощнее

батарейка.

– Мы – тоже батарейки, Ардос-сан?

– А ты как думал?!.

– Так и думал.

– Тогда двигаемся быстро. Чётко и слаженно. У нас ровно сорок дней чтобы убрать все земные атавизмы. И самое

основное – пересадить импульсное кольцо: Ка, Ба, Я, Алмазное копьё и оживить всё прочее.

– В одну серебряную рыбку?

– Зачем? Во все пять. Кольцо Лораны будет гулять по всем пяти. От большой золотой до самой большой

серебряной.

– Так способности всех пяти унаследует одна.

– У, Ли, да ты на ходу подошвы рвёшь!.

– Нет, Ардос-сан. Я ничего ни у кого не украл. И убить… Я тоже не смогу.

– Не паникуй, Ли, – процедил Ардос сквозь зубы, повернувшись к нему спиной, – слабые сами сдохнут.

 

* * *

 

Ардос начал с золотых особей. При подсадке Кольца маленький клон начинал светиться золотым, синим и розовым.

Донг сам составлял им учебные программы, начиная с языковых, музыкальных. Далее – шли точные науки,

элементы борьбы, история, география, право.

Освоив допустимые программы, клон тут же слабел, хирел. Ардос сразу же забирал генный материал, пересаживал

Кольцо другому, более сильному клону. Процесс обучения продолжался. Генный материал перекочёвывал с одного

аквариума в другой.

Донг плакал. Тогда Ардос, выполнив всю необходимую работу, поил его красным чилийским вином и потчевал

музыкой собственного сочинения. Ардос владел многими музыкальными инструментами. А в игре на флейте и

виолончели ему не было равных ни на Сириусе, ни, уж тем более, на Земле.

У фэра был мягкий тёплый «бархатный» баритон. Сильный и глубокий.

Тогда Ли переставал плакать. И тоже начинал играть на арфе, перебирая струны, или на систре. Его голос звучал

необычайно чисто, высоко и мелодично.

Клоны тянулись пальчиками к звучащим инструментам и двигались в такт музыке, открывая рты.

Чем больше информации впихивали в золотых, тем быстрее поднималась у них температура. Они необычайно

активировались и росли прямо на глазах. Но также быстро умирали.

Когда остались только подопечные Донга Ли, он отказался запихивать в них информацию блоками. Подолгу глядел

на них, что-то напевая себе под нос. Через стекло гладил их лица и ладони. Они – светились зелёным. Одна из них

даже улыбалась под музыку, тянула к нему свои пальчики, танцевала в аквариуме. Потом умерла и она.

Донг был безутешен. Тогда Ардос выдрал Кольцо из клона, бухнул его в большую серебряную девочку, ещё

недавно бывшую «рыбкой» и отправился в криокамеру размораживать Лорану.

– Ли, хватит ныть! – донеслось из морозильного отсека. – Ты мне нужен.

Едва сдерживая слёзы, тот рванулся на голос.

– Будешь постоянно мерить температуру. Идём со скоростью – полградуса в минуту. Воду лью я. На макушку. Следи

за термометром. И за кристаллами льда. Как дойдём до гипоталамуса – я перемещу Кольцо клона с памятью пяти и

дам госпоже адаптироваться.

Что бы она там ни орала, ни воображала из себя, – будь глухим, немым и бесчувственным. Есть только лёд, вода и

термометр. Чуть ошибёшься, замешкаешься – и она умрёт.

У нас полторы-две минуты. Всё, что она вспомнит в это время, впитает клон. Далее – всё делаем в обратном

порядке. Не покупайся ни на слёзы, ни на жалобы, ни на крики о боли.

Две минуты и снова – заморозка. Криосон.

 

Глава IV

 

Что упустили айны

 

Госпожа Лорана мирно и тихо покоилась в огромном аквариуме со снятой крышкой. Кристаллы льда под музыку

танцевали в ледяной воде. (Ардос полностью имитировал душ Верхней Пирамиды Сириуса, сосредоточенно и

терпеливо ждал её пробуждения.)

Струйка белого пара не заставила себя долго ждать. Кожа её лба из бело-серой стала слегка розовой. За ушами

вода пошла мелкими пузырьками. Чуть дрогнули веки с длинными пшеничными ресницами.

– Я пошёл. Следи, - услышал Донг.

Через пару минут маленькие жабры приоткрылись. Крупные бесцветные пузыри заходили у широких ноздрей

Лораны. Она чуть приоткрыла пухлые губы и чихнула, широко раскрыв глаза. Импульсное Кольцо запульсировало

внутри её головы. Лицо Лораны исказила лёгкая гримаска.

– Нижний шланг. Сливай! – Донеслось до ушей Донга.

Он изо всех сил держал шланг маленькими цепкими ручками. Тот прыгал и вращался, наполняя консервирующей

жидкостью аквариум.

– Ардос?!. – Лорана кашляла и отплёвывалась. – Что ты здесь делаешь?

– Спасаю мою госпожу. – Как можно более почтительно отвечал фэр, притворно не глядя в сторону.

– Мы всё ещё на Голубой? Я чувствую толчки снизу. Я вижу массив взбесившейся воды. – Она чихнула. –

Инфекцию со старых могильников. Немедленно доставь меня на Красную планету. Вниз, в королевский бункер.

Надеюсь, не забыл дорогу?

– Нет, моя госпожа.

– Что с Южной Пирамидой Полюса? Обезьяны всё-таки прорвались к главному компьютеру?!. Я же чётко и внятно

выразилась: «Уничтожить!». Их расплодилось слишком много. Пусть задействуют газ со старой инфекцией.

– Милая, добрая госпожа… – Начал Донг. – Неужели Вы не захотите вернуться сюда после всех перипетий? Здесь

Вас так любят и чтут…

Лорана неожиданно дёрнула щекой:

– Вернуться?!. К этим бандерлогам?!.

– Ужели воинствующие драки и репликаторы лучше, моя госпожа?.. – Ардос непритворно скапустился. – Жить в

полутемноте. Ни разу не искупаться в открытом водоёме. Ни разу не увидеть восходящего и заходящего солнца?

– Там своё солнце. В недрах. Как и здесь, Ардос. Ты это знаешь. Дай, в конце концов, мне полотенце!

Фэр нежно укрыл её плечи пушистым пледом. Лорана обвязала его подмышками, потом подумала и с трудом

укрыла свои прекрасные бёдра.

– И ещё: налейте мне вина. Холодно!

– Я приготовлю Вам чай, прекрасная госпожа. От спиртного Вам может быть нехорошо. А потом – вино. – Донг

кивнул.

– А эт–то ещё кто? – Присев, Лорана трансформировалась вся. Рулевой плавник втянулся полностью, кожа её

потеряла серебристо-чешуйчатый скафандр.

– Я – Донг Ли Сюн, прекрасная госпожа. Доктор филологии.

– У-у?!. Ардос… Альфийцы что, тоже здесь?

Фэр грустно улыбнулся, кивнув.

– Нас немного, госпожа. С годами здесь, на Земле, люди уменьшились, а мы… немного подросли.

– И живёте… Самостоятельно?!.

– Да, моя госпожа. – Донг улыбнулся.

– Невероятно! Что, Герда перебросила вас… Всех?

– Увы, госпожа. Многие погибли в дороге, многие – здесь. Мы обустроились в пещерах. Здесь очень яркое солнце.

– Да. Ты слышал, Ардос? И их достали бандерлоги. И переломали вашу библиотеку? – Лорана обсыхала.

– Надеюсь, что нет. – Ли сосредоточенно сложил маленькие красивые ручки. – Выкрали – это да. Пытались

дешифровать… На свой манер.

– Надеюсь, к старым вирусам и газу вы адаптируетесь… Там, внизу. В пещерах. Ардос! – Лорана тихонько поманила

его рукой. Фэр привстал на табурет на безопасное расстояние. – Убей расплодившихся обезьян. Кто выживет –

пусть живёт, - зашептала Лорана, – разряди их побольше. Я вернусь, как Голубая вернётся в свой паз. На новую

орбиту. И ещё: позаботься, чтобы средств защиты было не слишком много. А то они загадили здесь всё. Может,

драки, может, репликаторы. Ты прав. Потом – уберите и их. Всех! Так, где мой чай? – Она улыбнулась

обворожительно и нежно.

– Вот он, моя госпожа. – Ли с трудом дотащил ей литровую кружку, обмотав свои руки полотенцем. – Возьмите,

мсье Ардос-сан.

– У, Ардос. Ты жил в Париже? – Лорана игриво отпила чаю. Тот кивнул. – И был в Лувре? В Нижней Пирамиде?

Фэр снова кивнул:

– Тебя там любят и чтут. Может, не стоит уничтожать эту любовь?

– Ты смотри, как заговорил!

– Да. Я налью тебе вина, Лорана. Чтобы тебе стало тепло. Чтобы крепко спалось. Чтобы сны были приятными.

Донг, отыщи ей белое. Чилийское.

– Надеюсь, не два года пилить будешь на земных звездолётах? Что с энергоблоками? Минут двадцать – сорок.

Гиперскачок. Ну и там по туннелю – так же. – Лорана быстро приходила в себя. – Что, Врата по-прежнему не

работают?

– Работают земные коллайдеры, Лорана. Неизвестно, куда они тебя выплюнут. Хочешь засветиться?

– Ну вот ещё!

– Я отвернусь. Давай полотенчико. – Фэр, отвернувшись, зацепил пальцем мокрый плед, привстал на табуреточку и

тут же перенаправил шланг с консервирующей жидкостью на темя Лораны.

– Хорошо ещё, не жидкий азот! – Та вздрогнула от неожиданности, тут же сотряслась от холода и, ловя

остывающими руками ледяную воду, пыталась возмутиться. – Обещал вино, Ардос… Ты обещал.

Хвостовой плавник её выплыл наружу, щетинясь по спине жёстким гребнем, жабры приоткрылись. Череда мелких

пузырьков перебралась от сужающихся ноздрей её за уши. Она вздрогнула, сотряслась всем телом и затихла. Её

светло-пшеничные волосы развевались в аквариуме в такт бегущей воде.

– Вино, мсье Ардос-сан… – Донг Ли, воодушевившись, снова тащил к аквариуму литровую кружку.

– Спасибо, Ли. Выпей сам. За здоровье госпожи.

– Литр?!.

– Дня на три нам с тобой хватит. А тебе – так и дней на десять… Нам с тобой ещё серебряную рыбку поднимать…

– Да… – пробормотал Ли, ставя кружку на низкую табуреточку. – И дронг-па, и нингены. Здесь, на Земле… Мсье

Ардос-сан, а разве вино не дезориентирует нингенов?

Тот кивнул: «Но это же госпожа Лорана. Она всегда делает, что хочет…».

– А где достают вино нингены в северных водах?

– А нигде, Ли.

– И Вы действительно намерены уменьшить число обитателей Земли?

Ардос поморщился:

– Я – нет. Но у Лораны – масса почитателей: тамплиеры, например. Грабители и убийцы. В веках. Выродившиеся

масоны, «черепушки», члены бейдельбергского клуба, – дрисливые толстосумы и фанатики. Продажные сволочи. В

министерствах обороны и в НАТО. – Фэр тяжело вздохнул. – А разве можно уследить сразу и за всеми?..

Донг поник головой, в раздумии двигая кружку по табуретке: «Что же будет с нашим народом?..»

– Не знаю, Ли.

– А зачем этот серебряный нинген?

– Милый Донг… Попытаемся сохранить равновесие… Солнце и Луна. Золото и Серебро.

– А госпожа… Останется здесь?

– Нет, Ли. Она покинет пределы Поднебесной, как и серебряная рыбка.

Фэр кивнул:

– Злобным нингенам место – в Антарктиде.

– А что делать будете, если проснётся? Повезёте… На Марс?

– Не знаю. – Фэр пожал плечами и отправился пересаживать Импульсное Кольцо Лораны в уцелевший клон.

Глава V

 

Не допустить клонирования!

 

Процесс творения в Городе Богов шёл не так гладко. Сфинга спала.

В лаборатории Чёрной подземной пирамиды «творили» далеко не боги. И даже не жрецы. Взломав человеческие

коды, без трепета в руках, генетики, по привычке, совершали обычные манипуляции. Но… Шла осечка за осечкой.

Казалось, алмазное тело огромного нингена, пребывающего в сомати под Сфингой миллионы лет, было удачно

разморожено. Генный материал – забран. Но было множество мелких нюансов, которые не позволяли

отклонировать материал без помех: то рвались мицеллы во время роста клонов, то оказывалось, что в питательном

растворе не хватает каких-то очень нужных микроэлементов. Клоны доходили до первой-второй эмбриональной

фазы и, засыпая, гибли.

Мартов влетел в зал, с трудом разбросав охрану. Маленький настырный французик со шприцем наизготове стоял у

огромного аквариума, порываясь сделать новый забор крови.

С трудом перекрывая расстояние от порога до рабочего столика, Владимир рванулся к французу.

Тот опешил от неожиданности, толкнул аквариум. Шприц выпал из его рук и вонзился в тело нингена. Вода внутри

«акватории» заходила ходуном. Бордово-оранжевая струйка крови окрасила воду, и вдруг… Те – пошли

пузырьками у жабр, потом пузырьки появились у ноздрей Бело-голубой госпожи. Та открыла глаза и попыталась

всплыть на поверхность.

Бедро странно покалывало и ныло. Она снова опустилась вниз, рывком вытащила вонзившийся шприц, зажала

пальцем ранку и застрекотала, ища глазами источник её боли.

«Источник» стоял рядом, в ужасе выпучив глаза, беспрестанно лепеча по-французски одну-единственную фразу:

«Это невозможно. Просто невозможно!..»

Полностью перейдя с жабр на воздушное дыхание, женщина с силой выбросила шприц. Падая, тот вонзился в

живот горе-генетику.

Опешив, французик вскрикнул и сложился пополам от боли.

– Больно? – госпожа перешла на чистый французский. Тот мелко кивал, примеряясь, как можно безболезненнее

выдрать шприц из собственного пуза.

– Верт?!. – Бирюзовые глаза её с удивлением остановились на Мартове. – Володя?

В свою очередь, Мартов с удивлением кивнул, ближе подходя к высыхающему аквариуму. Вода уже автоматически

сливалась через шланг в нижнюю реторту, расположенную под ногами «замороженной».

И он, и ноющий французик едва доходили ей до паха.

– Володя… – повторила она глубоким певучим контральто, – пожалуйста, укрой меня чем-нибудь. Холодно.

– Сейчас, Ара, сейчас.

Он пулей выскочил из лаборатории, громко прокричав по-французски: «Господа, срочно – плед!».

Полусонные французы, казалось, соображали. Не добившись желаемого, он заскочил в другую комнату, и уже орал

по-английски: «Плед! Срочно!».

Щуплый японский юноша, быстро сообразив, кому нужна сия вещь, молниеносно метнулся в маленькую спальню, и

тут же вынес Мартову огромный пушистый плед.

– Мистер Мартов… – он смущённо опустил глаза. – А можно мне… Увидеть госпожу?

– Yes. But not now. Позже.

Бело-голубая госпожа трансформировалась полностью: хвостовой плавник её втянулся, жёсткие плавниковые

пластины убрались внутрь со спины. Она стояла на левой ноге, охватив себя руками. Правая – слегка кровоточила.

– Спасибо, Верт. Прости, Володя… (Язык был чистый, русский.) Введи-ка этому генетику мою кровь. – Ара

обмоталась огромным пледом вокруг груди. – Она будет ему антидотом. А то ещё заразится. У людей другая

микробиота. – Госпожа обернулась к французику. – Прекратите клонирование. Это – другая генетика. Не вздумайте

вводить людям содержимое эмбрионов. Они умрут от болезни крови. И помните: каждый клон будет болеть по-

своему. Вы уже должны быть осведомлены о болезнях клонов. Ваши евреи всех стран, и арабы тоже (кроме

немногих) носят в своих геномах такие же. И их клонировали. Всех. Ашкенази много раз достраивали. За всех,

впрочем, не поручусь. Сколько раз приходили на Землю, столько и достраивали. Пожалуй, больше для себя. Для

них они – боги.

Для нас вы – не материал, шкодливые дети, что рубят собственное дерево, сук, на котором сами сидят… – Она

примолкла, а затем снова продолжила. – Верт, здесь уже достаточно моих клонов. Они такие же, как и вы. Почти –

люди. Тела – как и у вас, те же размеры. Возможностей – немножко больше. Как, впрочем, и неприятностей…

Японский юноша, получив-таки долгожданное разрешение, попытался потихонечку протиснуться к большому

аквариуму.

Женщина улыбнулась ему и на его родном языке чисто произнесла:

– Благодарю вас за плед, Нивьен–сан. Передайте то же вашим генетикам. И китайским археологам: пусть не

трогают в пещерах маленьких людей. Это – самое дорогое, что осталось на Земле от наших общих предков. Дронг-

па – последние золотые капли Альфиолы, что упали на твёрдую холодную почву Земли. Верните им их украденную

библиотеку. Это наше общее наследие. – Она помолчала, вздрогнула. – Верт! Володя. Мне пора. Пусть всё в

аквариуме моём останется по-прежнему. Зажмурившись, она дёрнула ногой, крепко прижав свой палец к ранке. –

Пожалуйста, пусть все выйдут. А ты – нажми синюю кнопку. Это вода с криогеном. Когда аквариум заполнится –

нажми белую (это лёд) и сиреневую (будет звучать музыка). И уходи. Плед отдай Нивьену. Мой ведущий клон – на

твоей родине, в России. Мы ещё увидимся. Тебе не придётся задирать голову, чтобы поговорить. – Она грустно

улыбнулась.

Криогенный отсек корабля опустел. Мартов с сожалением увидел, как аквариум заполняется водой.

– Верт, – снова зазвучало глубоким контральто, – когда меня заморозят, нажми у выхода в «криогенную» золотой

треугольник. И подержи так свою руку. Ты станешь ключом. Кроме тебя и моего ведущего клона эту дверь больше

никто никогда не откроет…

Она замолчала. Вода всё выше поднималась вверх по аквариуму. Серебристый хвост почти прикрыл её бело-

голубые бёдра. Правое – посинело и пошло тёмными пятнами.

Мартов с усилием посылал ей свою энергию, пытаясь рассеять «синеву». Она улыбнулась одними губами. Синие

пятна сменились жёлтыми. Мелкие пузырьки воздуха с ноздрей её перешли на жабры. Жесткие пластины спины

плавником означились позади неё. Вскоре вода покрыла её голову. Огромный тёмно-синий «бант» напоследок

показался из воды. Тут же зазвучала музыка.

Мартов стоял и ждал чего-то. Странные картины, звучащие в такт мелодичной музыке, роем проносились перед его

глазами.

Вот маленькая Ара склонилась над спящим питоном. Вот она – сидит и плачет в переднем ряду круглого цирка. Сам

Мартов – истекает кровью на арене под мечами каких-то огромных битюгов.

Вот она, плачущая, в шатре склонилась над белой Мир-рой. И уж кровью истекает тигрица. А рядом стоит… его сын

и протягивает ей странный кулон на удивительной цепочке, светящийся синим огнём.

Карлица в жёлтом. Шикарная добрая дама у нового космического корабля. Всё перемешалось в голове Мартова:

«Верт.. Соракс… Леди Викториана.»

Слова семенами упали в душу его, чтобы снова прорасти там.

Вдруг он увидел себя в консервной банке, в башне тюрьмы Эт–Табу.

– Пора, – эхом прозвучало в его голове. – Большая Ара – в холодной тюрьме корабля. А маленькую он когда-

нибудь найдёт. Пора.

Он мысленно попрощался с ней.

Наскоро покинул криокамеру и уже искал глазами золотой треугольник у входа.

Рядом в лаборатории толпились генетики, поодаль – филологи, археологи, корреспонденты.

– Вот он, – одними губами прошептал Мартов. – Прощай, Ара.

Он крепко приложил к «ключу» свою руку. Та вспыхнула, осветилась глубоким синим, затем – зелёным и золотым.

Похолодела до локтя. Прозрачная крепкая заслонка поползла сверху-вниз и… замуровала всё, что когда-то было

Верту дорого до боли, до слёз…

Верт «ушёл» в криокамеру. Снаружи остался Володя Мартов.

– Всё. Эксперимент закончен, – объявил он железным голосом. – Корреспондентам и журналистам вход – строго

запрещён! Информация засекречена. На правительственном уровне всех мировых держав. Прощайте. Всего вам

доброго.

Прохладная рука легла на плечо Мартову: «Владимир Семёнович, простите, что так обнадёжил. Я не думал, что у

них всё так глубоко и серьёзно. Простите бога ради. Ара – жива?».

Мартов кивнул.

– И Вы…Простились с ней?

– Да, – коротко ответил он. – Надеюсь, что ненадолго.

– И ключ – это Вы?

Мартов нетерпеливо вздохнул, отодвинувшись от Заславского.

– Тогда вам – в Питер. – Продолжал старик. – Где разводят мосты. Думаю, там Вы и увидите маленькую Ару.

– Надеюсь, меня не разведут как лоха. – Мартов нетерпеливо дёрнул щекой.

Старый мистик с сожалением покачал головой: «Вот там – мировая встреча будет. Если не планетарная. Её давно

ждут.»

– Ждут… Кого?

– Встречу… Обеих сестёр. Они – как два мира… Разные. Как две морали.

– Поморализовать хотите? – Мартов грустно усмехнулся.

– Бог с вами! Но если захотите увидеться с Арой – Вам непременно надо будет туда попасть.

– Да? И когда? Не подскажете? – Володя насмешливо и горько глянул в глаза старика.

– Дней через девять-десять, я думаю. – Заславский опустил свою длинную руку в карман пиджака, пытаясь там

что-то отыскать. – Вот, возьмите: это драконий камень. Очень редкий. Артефакт. Никому бы его не отдал. Он горит

голубым, когда грядущие события должны произойти. И в минуту опасности он станет белым (когда дорогим и

близким нам людям наша помощь потребуется). Вы должны были это помнить. На груди Омарны – такой же камень.

И если на ней Вы его не видели, увидите на груди другой особы. Той, что в разы меньше ростом, но – почти полная

её копия. Или… Ваш камень на перстне будет гореть белым очень ярко. Нестерпимо ярко. Надеюсь, Вы поняли

меня.

Он быстро втиснул в руку Мартова синий бархатный мешочек и сжал её в своих руках:

– Если Ару Вы не увидите в Питере, к вам подойдёт бизнесмен, японец. Это – дракон. Не удивляйтесь. Он –

существо древнее и знает много языков. Он отлично говорит по-русски. Если и он её не отыщет, отдадите камень

ему. Тогда Ара сама Вас найдёт.

– Прощайте, Владимир. Не поминайте лихом старика. Рад был с Вами познакомиться.

Мартов задумался. А когда пришёл в себя – Заславского и след простыл.

 

Часть VII

Встреча на Неве

Глава I

Вопросы безопасности

Спустя десять дней поутру всколыхнулись воды Невы. Закипели, играя сотнями белых «барашков», и – осветились

ярчайшей вспышкой. Вспыхнули металлические опоры моста. Раскраснелись, будто готовая к молоту наковальня.

Что-то застучало по опорам, вздрогнули опоры, и – поплыли в разные стороны. Белый ярчайший свет турбулентом

устремился вверх от воды. И, как ни стремились ночные дежурные помешать «странному движению опор», они

ничего не могли сделать. Ни один ночной прибор не фиксировал появление человека. Это был «глюк» техники.

Странный и долгий «глюк».

Что-то огромное, белое и округлое появилось в водах, затем всплыло на поверхность, вырастая на глазах и

устремляясь вверх.

Утренние гуляки и поздние влюблённые готовы были поклясться, что видели здесь… огромный корабль. Вдруг всю

набережную накрыл густой белый туман.

По странному стечению обстоятельств Мартов был отозван с прежних позиций и срочно передислоцирован в Санкт-

Петербург. Ждали провокации со стороны речного пароходства, искренне ждали чрезвычайных «происшествий от

террористов Ислама» и новых турецких компаньонов.

Но всё было тихо, мирно и гармонично. Кроме внезапно разошедшихся опор моста… Да белого ярчайшего луча,

внезапно ослепившего Мартова и вдруг выхватившего его с утренней набережной.

Тело его приятно похолодело и… странно переместилось в огромный зал.

Зал был поделен на восемь секторов многолучевой звездой. В каждом секторе, нетерпеливо переминаясь с ноги на

ногу, ожидали миссии.

Рядом – перемещались странные старики, облачённые в серебристые длиннополые костюмы.

– Владимир Семёнович Мартов, – вдруг услышал он за своей спиной. – Старший офицер особого воздушного

батальона. Россия.

Он поднял глаза. Прямо перед ним, широко улыбаясь, стояла леди Викториана.

– Нам сюда, вправо. – Жестом она пригласила его в голубой сектор зала, означенный восьмилучевой серебристой

снежинкой.

Напротив – в соседнем сине-зелёном секторе у скрещенных рапир о чём-то желчно беседовали мужчины и

женщины (до него долетали странные фразы об оккупации Марса и строительстве военных баз на Луне).

– Это НАТОвцы, Владимир. Не берите в голову. Как прикажет им начальство – так и поступят. А это, – взяв его под

руку, она развернула Мартова на сто восемьдесят градусов, – собственно, жители Луны. Да, серокожие, высокие.

Они будут на восьмом этаже. Там есть и другие расы, но будут позже, когда все их представители соберутся.

А это, собственно, марсиане. – Она помрачнела. Мартов глянул вверх: все ложи третьего этажа были переполнены.

Его передёрнуло.

– А с Сириуса кто-нибудь… Будет?

– Девчонки. – Викториана улыбнулась. – Герда в зале. В Центре Управления Вселенной. Соракс… Может, и явится.

Инкогнито. А ещё Верт, офицер космической службы. Должен же нас кто-то охранять… (Она плотнее сжала его

локоть).

– Конечно, должен. – За её спиной вдруг выросла высокая крепкая фигура. Цепкие тёплые пальцы нежно взяли её

под локоток.

– Зиу?!. – Она удивлённо вскинула брови.

– Владимир Васильев. – Отрекомендовался тот. – Полковник военно-воздушной службы. Россия. Загадывайте

желание. (Вы меж двух сосен, какое стечение обстоятельств – оба Владимира).

– Спасибо, не меж двух дубов, – проворчал Мартов.

Белый заборочный луч корабля выхватывал всё новые и новые фигуры. Выхватив, разлагал на сектора и снова

собирал – веером. Каждого – в своём отведённом месте.

– Я думал, здесь решаются вопросы безопасности Земли. – Мартов удивлённо озирался по сторонам.

– Они и решаются. – Васильев утвердительно кивнул. – Земля не резиновая. Прозерпина – извечный претендент на

крупный кусок пирога. Где земляне, где прозерпинцы? Внешне – не отличишь. Украина. Дальний Восток. Теперь –

Ближний Восток. Китай. Япония. Все – земляне. Венерианцы – особая статья. Без них – никуда. А им здесь уже –

очень тяжело. Веганцы…

– Прибыли. И, думаю, раньше всех. Эти ребята – прагматики. Всё-то ратуют за чистый свет. «Сбросьте-ка, детки,

свои плотные оболочки. Свет – чистая любовь, полное воссоединение, всеведение, экология планеты, всеобщий

Земной Компьютер». В этот Компьютер, равно как и в мобильную сеть, зачипируют и – взорвут к чёртовой матери.

Сколько энергии выделится, а?!. Это тебе не Холокост с Бухенвальдом. Всё обделают «по согласию». Уже строят

энергетические станции. Телефонные «вышки». Ужели доживу до этого позора?

– Ты, Зиу, Владыка Земли, Марса и Юпитера… Зевс. Неужели, ничем нельзя помочь?

– Милая Викториана… Для них я сейчас – красивый дубль.

Что с Марсом было? Тоже всё начиналось со Всеобщего Вселенского Компьютера. Пришлось перебросить людей на

Юпитер. Везде – кости человеческие: на Луне, на Марсе, на Юпитере.

Матрица, конечно же, будет работать. И всех клонов соберёт.

От всеобщего, якобы Вселенского, Компьютера осталось – что? Кратер от воинствующих несогласных. Где они

теперь? Часть – осела по нижним норам. Часть – ушла кормить собой вселенских «волков». Остальные – вселялись

пачками по телам. Кто какие найдет. А тело человека – не коммуналка…

Земных – всегда собираем. Это – в седьмой раз. А тут – откуда ни возьмись – дорогие веганцы. Наше вам с

кисточкой! – Он учтиво поклонился парочке веганцев, странным образом, отбившимся от всеобщей веганской

делегации.

– Привет, Зиу, – коротко пролаяли те. – Будут вам кисточки. Мы умножили и сохранили.

– Видишь, – удовлетворённо кивнул Мартов, – богов не забыли. Ну что, правы манихейцы.

– С поправкой на завтра выходит так, что правы, – проворчал Зевс. – Вчера – боги клонировали себя. Сегодня –

клонируют богов (чтоб не мешались). Вот такими темпами – и до мышей недалеко.

– Лишь бы хлебец Девы не вышел слишком горьким. Придут с пирогом за общий стол (дескать, время Льва вышло,

великий архитектор жалует вам…), – Мартов желчно усмехнулся.

– Оттяпают далеко не часть… Боюсь, и одним земным – не обойдутся.

– Я слышала, они собирались сохранить Землю, как библиотеку. А в перспективе превратить её в заповедник. –

Викториана вопросительно глянула в сторону веганской миссии.

Глухой плотный щит опустился к ногам её.

– Без сильной разумной власти – и будет – заповедник. Непуганных идиотов. – Васильев скривился. – Я и раньше

это говорил.

– Зиу!.. – Викториана поёжилась. – Что делать собираешься?

– Всё, что координаторы не смогут сделать, сделают наши девчонки. – Подумав, ответил он.

– Так, надо их подготовить. – Викториана завелась.

– Готовьте.

 

Глава II

 

Две сестры

 

Посреди ночи Арту выдрало из тела белым слепящим лучом:

– Собирайся, тебя ждут. Я Эс-са. Мы уже виделись.

«Неужели, моя жизнь закончилась?», – она лихорадочно соображала.

– А ты бы хотела, чтобы закончилась?

– Да как-то нет.

– Тогда собирайся. Там тебя ждёт сестра. И ещё кое-кто. – Рыбоголовый Эс-са бесцветно выговорил, что хотел, и

отвернулся.

«Не одета. Волосы грязные. Кто-то… – значит гости», – Арта соображала.

– Всё понимаешь. – Слова Эс-сы камнем упали ей в голову. – Помоешься и оденешься. Там.

Белый луч, разложившись на сектора, вдруг собрался и померк. Арта, как и была, в ночной рубашке с

распущенными волосами, босая, уже стояла на крашеном дощатом полу. Пол ходил под её ногами.

– Простите… – Пробормотала она. – Ни душ не успела принять, ни одеться. Так стыдно…

– Ваше высочество… – прошелестело с боков, – мы так рады, что вы снова с нами… – Хрупкие светящиеся существа

перепоручили её двум водителям. Её повели в душевой отсек и закрыли там же. Тёплая вода, собираясь снизу

душевой капсулы, фонтаном рванула вверх. Тут же зазвучала музыка: бодрая, жизнеутверждающая. Верхняя лейка

остывающими струями душа стремилась вниз. Музыка поменялась, перейдя на едва слышимые звенящие

колокольчики. Душистым шампунем брызнуло ей на тело, и тут же на волосы. «Только бы успеть… - Арта

лихорадочно мылась, – никто не обязан меня ждать…». Накинув халат, она наскоро шмыгнула в тапки, стыдливо

вышла из душа, комкая в полотенце свои волосы. Те – непослушно стремились вниз и… вырастали прямо на глазах.

Умудрённые старцы – водители – окинули её цепкими взглядами: «Закончила?». Арта кивнула. «Тогда – одеваться.

Очень быстро.»

Откуда-то притащили платье – длинное, до полу, вычурное, всё расшитое растительным орнаментом с

разноцветными камнями. Его тут же натянули ей на голову. На ноги – расшитые платяные туфли (не менее

вычурные, в тон платью).

С волосами её, совершенно не расчёсанными, творилось нечто странное и умопомрачительное, – они росли и

росли…

– Ваше Высочество, пора! – Её одетую, не расчёсанную, с всклокоченными до полу волосами, повели в прихожую

из каюты парохода.

Внизу у раскрытых дверей в коротком чёрном рабочем платье, в «лодочках» на ногах стояла… Темноволосая

Лорана в очень короткой модной стрижке, душистая, с идеальным макияжем, в ярком маникюре. Поодаль от неё

топталась дворня. С боков – драки. Лорана насмешливо глянула на «ряженое чучело». Ара изнутри вся съежилась

и поникла.

Тут же – заиграла музыка, вспыхнули все лампочки длинной прихожей. Лорана молча усмехнулась. По непонятным

причинам зал взревел, драки ретировались. Лорана отступила в сторону.

– Это она!

– Это наша Ара!.

Ара с ужасом глянула в пол. Волосы её ещё больше отрастали, и грудами ложились на крашенный пол корабля.

– Это – она!

– Кому править, как не ей?!.

Арта нахмурилась.

– Синклит богов – прошел? – Водители обеих сестёр устремили взоры на высоких гоминидов в длинных, до полу

серебристых костюмах.

– Галактический Совет известит вас. – Те, безмолвные, невозмутимые, ретировались в зал.

– Будет ли на совете госпожа Троянды? – снова пытались справиться водители.

– Герда находится в зале управления. – Мягко и певуче донеслось от стен: справа, слева и снизу. – Решайте сами,

это ваша жизнь. И ваше решение.

 

* * *

 

Править – значит трудиться всегда. Без отпусков, выходных и перерывов на обед и ужин. Лорана задумалась. При

такой перспективе она лишалась всех больших и маленьких радостей жизни. Такой власти ей не хотелось. Она

вспомнила Францию с её садами, бульварами, кафешками, где было много маленьких радостей. Своих почитателей,

готовых тут же исполнить по её мановению любое желание. Она вспомнила чопорную Англию с её королевой и

Палатой Лордов, которыми можно было помыкать, как ей, Лоране, заблагорассудится. Высокую Биг-Бен,

стремящуюся к облакам, медленно и чопорно отбивающую удары молоточками часового механизма. Стать самой

частью, пусть и управляющего механизма, ей очень не хотелось.

Она вспомнила дожди Сириуса, дожди Эт–Табу (её передёрнуло), серые мостовые Лондона с его набережными,

всегда затянутыми туманами. Вспомнила свой первый земной корабль, шедший по водам с Египта на Седой

Альбион. Дожди и туманы. Ну конечно. Без них – крушение жизни… (Она в ужасе зажмурилась). Если боги

перестанут поддерживать жизнь среди людей, их просто не будет. Никого. Возможно, и жизни тоже. Лишь в том

ключе, что несут кометы и метеоритные дожди. И Земля может легко превратиться в планету дождей. Этого Лоране

тоже не хотелось.

Она глянула на Ару. Теперь ей было жалко сестру. «Да… Этой самодостаточной и волосы расчесать некому. Одели

наспех. Без маникюра, без макияжа. О педикюре – и говорить нечего. Увидели бы её, «красоту несущую»,

неферы… – срам, да и только. А если управлять сядет, – и душа не будет. Будут влажные салфетки (это – в лучшем

случае), какая-нибудь растительная белковая бурда, энерготаблетки…»

Арта вздрогнула. Лорана.. Жалела её. Этого она никак не ожидала. Арта вспомнила корабль, уносящий сестру в

новый брак, в другую жизнь, на берег Туманного Альбиона. Тогда, в Египте, Лорана была ей не сестрой даже, –

дочерью. Старшей дочерью. (Она с сочувствием глянула в огромные жёлто-карие глаза:

– Анкх-Сум…

– Мама!.. Мамочка, – услышала Арта (она же – Нефертити).

«Девочка моя… Лишить её всех радостей жизни в Зале Управления, лишить это дитя отдыха в матрице… Как это

несправедливо!»).

– Нейтф-фер, Нэйтф-Эйред-даг…– услышала она. – Незачем пока жертвовать всем… Ведь мы пока живы. Старшие

боги – пока живы. Люди отказались от их помощи. Это верно. Боги не вмешиваются в жизнь людей. Но не

вмешиваться в жизнь планеты, когда беда на пороге, когда соседи сами встревожены этой бедой – невозможно…

Потому мы все – здесь. И вы – здесь.

Арта подняла глаза. Вверху, прямо над собой она увидела… Своего учителя. Сколько ему лет – ни Арта, ни Нэйтф-

Эйред-даг, ни даже Ара не смогли бы ответить. Дух путешествует по плотным оболочкам. И только тогда, когда ему

есть резон пребывать в них.

– Сэм?..

Учитель улыбнулся, положил палец к губам, как делал это с гарпократами . Вверху над балконом, будто созвездие

Лисички, остались светить три золотых звезды, перемещаясь сиреневой пылью вместе с ярко-синими шарами и

золотыми искрами. «Все здесь, – размышляла Арта, – даже старые джеды Египта и Сфинксы. Под Питером. И на

старой набережной. Такие древние, как могилы с их костями. И такие молодые, как студенты и влюблённые с

набережной, целующие их в отполированные металлические морды. И боги, и духи, и люди.»

– Дадите нам по семнадцати свечей. Обустроите каждая – свою маленькую матрицу, затем обе с двумя девушками

воссоединятся. Посмотрим эту синергетику. Далее – в квадрат. Сшиваем и спаиваем. Четыре – в один. Плюс

двенадцать (по одному властителю с каждого слоя). Что скажете, девушки?

Лорана и Ара тревожно переглянулись и выдали в один голос: «Это учебная матрица?»

– Конечно, учебная. – Учителя в свою очередь насмешливо переглянулись. – Вы уже старшие.

– Самое страшное, что это мы – старшие. – Пошутила Лорана.

– В обращении с земными компьютерами тебе равных нет, – ободрила её Ара.

– То, что я руками не сделаю, достроишь ты. И всё ляжет, как надо. Я знаю. – Лорана кивнула.

– У вас сильные, мудрые и знающие помощники. Берегите их. Как мы берегли вас. – Учителя скромно встали в

сторонке, из-под ресниц наблюдая за сёстрами.

– Ты береги себя. – Лорана с грустной улыбкой тронула арин локон, на метры растянувшийся по полу. – Чтоб

такого больше не повторялось. А я посижу за тебя в компьютерном зале. Чтобы жизнь твоя не казалась бы тебе

слишком пресной.

– Я включу тебе генератор жизни. Ты искупаешься. – Ара потаённо улыбнулась. – Снова станешь молодой и

красивой. Как и прежде. Всегда помни, что ты сильная, красивая и умная. И то, что тебя любят.

– Ну, без любви-то у нас никак, – иронизируя, Лорана шагнула к Аре, отбросив в стороны её волосы. Сёстры

обнялись.

– Вам пора. – Высокие дипломаты от гоминидов в серебристо-сером по очереди сработали на сестёр заборным

лучом. Сначала, полыхнув, исчезла Ара. Некоторое время по полу вспыхивали и гасли сиреневые огоньки,

перемежаясь ярко-синими мелкими шариками. Потом, вспыхнув бело-золотым, пропала Лорана.

– Не тревожьтесь, – успокоили гостей дипломаты. Идёт собрание синклита. Сёстры там. Зиу – давно там.

 

Глава III

 

Синклит

 

Стоя в круглом зале заседаний, Зиу медлил. Внизу, вверху, в боковых ложах, будто в театре на представлении,

пребывали существа самые разные. Слева внизу – русалки и русалы. Справа – гномы. Выше справа – эльфы, слева

– сильфы.

Поодаль, отстранившись, в задумчивости пребывали существа зазеркалий – верхнего и нижнего.

Верхние ложи до отказа были забиты жабами и змеями. Но более всего переполнены были марсианские ложи.

Венерианцы выжидали, пребывая в шоке.

Сатурнианцы – фланировали по партеру и верхним ложам, «держа порядок», отдавая приказы лунарам. Веганцы –

постоянно перешёптывались, бросая по сторонам неприязненные взгляды.

Зиу прислушался. Побледнел. Желваки его желчно ходили у скул.

– Я выслушал вас. – он медленно обвёл зал всепроникающим взором. – И благодарен Творцу, Всемогущему Богу

Вселенной. Безмерно благодарен вам, трудящимся сектора 2015, за обновление и расширение границ Ада. За

высокие технологии. Конечно, Рай не резиновый. Я принял Высший Вердикт о том, что «все пойдут в Ад». Но как

Творец Земли и Владыка Сущего, населяющего Землю, заявляю о том, что всегда могу изъять из любого сектора

любую душу. Это – моё право. Непреложное. Было, есть и будет. Понятно. Рай – не резиновый. Но и Земля – тоже

не резиновая. Закон Кармы работает для каждого существа, прибывшего на Землю. Цель прибытия значения не

имеет. В Аду равны все. Изъятие души идёт исключительно от имени и по повелению Всемогущего Бога Вселенной.

Прибывшим заявляю, что подделать печати невозможно. (Печать выжжет всё существо. Останется горсть пепла.) –

он улыбнулся, грустно и желчно. – Пепел – это не звёздная пыль. При любой попытке устранить меня, управлять

вы – не сможете. Центр управления хорошо защищён. Да и клонов у меня… много. У нас есть, кому управлять.

Новые биотехнологии, используемые в качестве оружия, будут пресекаться. Жёстко и бесповоротно. Любые

ядерные установки – контролироваться. И при малейшей угрозе планете – пресекаться. Закон един для всех.

Вновь прибывшим – работникам, туристам и Иванам, не помнящим родства, напоминаю: где нет Любви, там

вступает в действие Закон.

Благодарю всех, почтивших нас своим присутствием. Особо – наших друзей – веганцев за столь почётную миссию.

За их помощь и высокие технологии.

Всем – мира, здоровья и благоденствия. Высший Синклит продолжит работу через пять минут. Благодарю… за

внимание.

 

* * *

 

Из зала заседаний Зевс вышел бледный, задумчивый и сосредоточенный. Путь ему пресёк квартет сатурнианцев:

– Зиу, – остановили его, – даже боги не вечны. Подумай о наследниках…

– Если не хочешь, чтобы твой удел превратили в самый обычный техотсек.

– Или в ферму.

Как ужаленный, он вскинул глаза на лысые, бегущие «в купол» головы.

– Мы слышали, – язвительно продолжали шептать тонкие губы, – как церковные овцы блеяли: «Да сгинут ториды и

торшиды». Похоже, высокие технологии и их не миновали. У них есть… почти всё.

– Мы помним, что вы – христиане. Так, Зиу?

Он кивнул.

– Так вот, – продолжали они. – Гнилой мир лучше доброй войны. (Но если спросит Бог Вечного Времени об этом,

мы с тобой об этом не говорили.)

Зевс горько улыбнулся:

– Неужели думаете, что нет у Бога ни ушей, ни глаз?

– Так – не думаем. И всё же, будь осторожен. И – поспокойнее…

– Всё, что не убивает, делает сильней. – вдруг выдали в унисон все четверо. – Обдумай. – они небрежно кивнули и

вышли.

 

Глава IV

 

Отец и сын

 

Заборный луч, вспыхнув зелёно–голубым, переносил Арту с корабля, вдруг растворившегося в водах Невы в другое

пространство.

Другой такой же ярко–розовый луч пикировал с корабля к старому зданию Адмиралтейства. У дверей его,

досадливо дёргая щекой, стоял высокий статный юноша.

– Приветствую Вас, Соракс’о–сан. – высокий гибкий японец почтительно сложил у груди красивые руки и вежливо

поклонился.

Внезапно юноша отпрянул и вдруг… пропал из глаз. Белый густой туман застлал глаза японскому миссионеру.

– Не бойтесь, Соракс’о–сан. Мы очень любим и чтим Вас. Я – Донг Ли. Я так же хочу спасти госпожу Омарну.

Глубокий всепроникающий звон сотряс голову миссионера. Туман слегка рассеялся. Сквозь тихие звенящие

колокольчики Ли увидел огромные миндалевидные глаза. Глаза недоверчиво вспыхнули голубым:

– Зачем Вы здесь?

– Как и Вы же. Жду мсье Мартова. Или Верта. Как Вам будет угодно.

– Отца?!. – юноша показался весь и вдруг снова неприязненно отпрянул от странного «японца».

– Венера максимально приблизилась к Земле. Так, мсье Хорракс? Вы же – Иеремия Хорракс. Я помню Вас. С 1639

года. Вы нисколько не изменились. А прошло почти четыреста лет. Венера снова прошла посередине солнечного

диска. Как Вы и предсказывали, Ангел с Венеры…

Соракс поморщился. Ли незаметно опустил руку в карман, достал синий бархатный мешочек и вызволил наружу

драконий камень. Перстень вспыхнул ярко–белым. И вновь отпрянул Соракс.

– Я знаю, пресветлый принц Сириуса всегда держит обещание, – продолжал японец.

– Что Вам нужно?!. – Соракс, неприязненно наступая, пошёл на миссионера грудью.

– Когда–то на этой груди горел такой же камень. Сильный и ясный… – начал японец. Соракс вспыхнул и потупился.

– Готовитесь стать Владыкой этой Вселенной? – Ли обвёл пальцем всё пространство у дворика Адмиралтейства.

– Вам… что с того? – уголки красивого рта капризно опустились вниз. Зимний февральский ветер нещадно трепал

белокурую голову принца. Снежинки таяли на платиновых волосах его, оставляя на высоком лбу и таких же

высоких скулах водяные дорожки.

– Ни–че–го… – выдохнул Ли. – госпожа Лорана будет ждать Вас на Марсе. Надеюсь, ошибок Вы не допустите. («А

ведь как похоже на слёзы!» – подумал Донг).

– Я знаю. – бесцветно уронил принц. – Не допущу. Не сомневайтесь.

– Тогда Вы должны знать, что господин Эйрикс, Владыка Сириуса и Вселенной, за это время уже успел побывать на

Марсе.

Скулы Соракса жёстко означились. Поиграв желваками, он нехотя кивнул.

– Индейцы Северной Америки помнят его и здесь, на Земле. Как Ариакаса, говорящего с Солнцами.

Глаза принца стали холодными и жёсткими.

– Они же расскажут Вам легенду и про Лорану н’Таласа. Не скупитесь только на монеты, принц. Удачного дня! –

японец с сожалением разжал свою холодную непослушную ладонь.

Драконий камень вспыхнул ярко–белым и потускнел, как глаза Соракса, внезапно застигнутого врасплох за чем–то

непристойным.

Ветер по–прежнему развевал его послушные кудри цвета темнеющей платины. Он, не надевая капюшона, всё так

же всматривался в белеющие полоски утреннего питерского неба.

Белым лучом раскроило дворик Адмиралтейства. На секунду алмазный скелет Арты выплюнуло на мостовую. И тут

же – алмазный меч, длинный и острый, полоснул ей по шее. Голова её осталась лежать на мостовой.

Соракс попятился.

«Вот и всё. Пожалуй, игра закончена.» – быстро пронеслось в его мозгу. – Нет ничего. Осталась маленькая золотая

искра.

…Искра устремилась вверх, нашла свой, Артин меч, подхватив его снизу. Полыхнула.

Огненный меч метнулся к мечу алмазному. Разогрел и… заставил вращаться вокруг шеи Арты. – «Спаяно!» – едва

прошептала она белеющими губами. «Всё, что не убивает, делает сильней. – отпечаталось в её голове, крепко

припаянной к шее.»

– Неплохо, сестрёнка. – донеслось до ушей её.

– Лорана?!. – Арта опешила. – Лорана н’Таласа?

– А ты как думала?!

Яркий золотисто–зелёный луч кругом очертил тело Арты и… выбросил её куда–то вниз. «Это – Верт.» – с

облегчением подумала она.

– Пока это только плотное тело, Ара. Не Матрица. Дыши хорошо и ты восстановишься. – слова Верта прохладным

ветром освежили её мозг.

– Сейчас тебе тяжело. – продолжал Верт. – Это называется притяжением. Или, гравитацией. Все планеты

удерживаются на своих орбитах притяжением.

Силовые поля планет будут двигать Землю. Орбита её скоро поменяется. И много чего случится, Ара. У каждого

тела – своя скорость. Даже каждая частичка, двигаясь, мыслит. И так, двигаясь, создаёт свои поля. Всё, что ты

видишь, слышишь, чувствуешь – это световые поля.

 

Когда пробегают световые лучи, они пронизывают собою всё: * время

* пространство

* гравитацию.

Вот так они и ткут Ковёр Вселенной.

– Это – Матрица?

– Всё, что ты видишь в плотном ковре, – это Матрица. Пространство и Время – две стороны одной сущности. Она

доставит тебя куда угодно. С любой скоростью. И ты увидишь призрак, сотканный Светом. (Об этом говорил и Джон

Гершель. Шикарный звездочёт!)

– Ты – лучше. – Арта нежно и сильно сжала руку Верта. С трудом приоткрыв глаза, осмотрелась.

Было темно. Она лежала на постели. Собственное тело казалось ей невесомым, но встать – не получилось. Справа в

окне уже брезжила полоска рассвета. Верт сидел в изголовье и тихонько гладил её по волосам:

– Жить по–старому – уже не получится. – продолжал он. – Ни у тебя, ни у Лораны. Надо смотреть на всё – на самом

высоком уровне. У тебя – ровно год, Ара, на создание Матрицы. Твоей Матрицы. Строителей отбирай с самыми

чистыми намерениями. Самых сильных, мудрых, любящих, гармоничных. И будь аккуратна. Лорана попытается

убрать тебя из Матрицы, как только строительство будет завершено. Слишком сладок яд Лораны.

– Да. – согласилась Арта. – Страшна человеку лесть.

– А богу – мнимое спокойствие. – продолжал Верт. – У него нет ни отпускных, ни выходных. И самое мерзкое –

дурная безмятежность. (Это я не о тебе). Сошла с орбиты, несёшься, – выправляй свою орбиту. И, как Зевс

говорил, (а раньше – Люцифер): «Под Древом Жизни посиди,

Подумай о себе.» – в унисон закончили они с Артой.

– Мне – пора. Скоро твои проснутся. Будет тяжело – вспомни обо мне. – Верт улыбнулся, полыхнул белым огнём.

Тело его сложилось в золотисто–зелёный луч. Луч вспыхнул ярко–белым и – пропал среди запаздывающих

утренних звёзд.

 

* * *

 

Сиреневым, спустившись низко–низко, горела Венера, расправляя свои лучи. Над нею – белыми пульсирующими

нитями вспыхивала яркая восьмилучёвая звезда.

Соракс ёжился от утреннего тумана. Зубы его потихоньку выбивали дробь, намокший капюшон задубел и покрылся

инеем, по–прежнему мотаясь за спиной.

Вдруг он вздрогнул. Яркая звезда низко прочертила по белеющему небу и упала во дворик Адмиралтейства.

– Сын? – смятённый, Верт потихонечку приблизился к юноше.

Тот безучастно поднял глаза на низенькую уставшую фигурку: (глаза – почти тусклые, продольные морщины

глубоко запали в щёки. Скулы – высоки и активны. Старик. И чего ему…)

– Пришёл вернуть тебе вот это… – Верт разжал руку.

– Нифрил? – тонкие брови Соракса взлетели вверх.

– И драконий камень.

– Угу. – он небрежно кивнул и нехотя спрятал кулон себе в карман.

– На шею уже не хочешь надеть?

Соракс промолчал.

– А вот это? – Верт, он же – Володя Мартов, слегка повращал у сына перед глазами чёрным кожаным шнурком.

Бело–золотистый зуб, как метроном, заставил Соракса «проснуться».

– Слушай, отец, не нагнетай!

– Не буду. – Верт легко и быстро свернул шнурок. – Бери. Он твой.

– А девчонке он совсем не нужен?

– Был нужен. Теперь – твой. Я хочу тебя согреть. Пойдём в кафешку.

– Пойдём.

Они обогнули дворик, свернули налево и очутились у дверей уютного кафе. Огоньки на вывеске, вспыхивая и

перемежаясь, высвечивали «Аракс».

– Ничего не соединяющий… – выдохнул Верт. – Глянь–ка вправо.

– Ногтевой сервис… – буркнул Соракс.

– Угу.

– «Мирра?»

– Пошли! – Верт затащил его за локоток под притолоку двери: «Пригнись.»

Согнувшись, отец и сын вошли, выбрали уютный столик, заказали кофе, песочных и миндальных пирожных.

– Может, мясца? – отец вопросительно глянул в туманные глаза Соракса.

Тот презрительно сморщился.

– Два года я тебя не видел. – Верт задумался. – Ты изменился.

– Два с половиной. – подтвердил Соракс.

– Соевый бифштекс?.. – Верт тяжело вздохнул.

– Растительные сливки. Салатик какой–нибудь. Ну и кофе.

– Ну и брюзгой ты стал, сын…

– Уж какой есть…

– Кстати, привет тебе от Мир–ры и Аракса.

– Что, их клонировали? – тот недоверчиво улыбнулся.

Верт кивнул: «И Мир–ру. И Ару. И Лорану тоже. Ара – Мир–ру и Аракса. Я – Ару. Донг Ли – Лорану. От Ары – кулон

тебе. И от Мир–ры – зуб.»

– Ну и какая она, Ара – маленькая?

– Красавица. Меднокосая. Синеглазая. Вот такие волосищи! – Верт провёл по полу.

– Не богиня. И не воительница. Клон.

– Не спеши. Дай клону осознать себя.

– Да я сдохну здесь, на Земле, от старости и болезней, пока она себя осознаёт…

– На Марс, значит…

– Всё понимаешь, пап.

– С Лораной.

– Ну ты ж тоже с Викторианой!..

– Никакого сравнения. Леди Викториана (в отличии от вас с Лораной) помнит себя. Живёт и работает на благо

цивилизации Сириуса и Земли.

– Значит, и нашим и вашим?

– Всем нашим, Соракс. И во имя наших. Лоранов клон (самый лучший) я видел. И он мне не понравился. Нельзя

рубить сук, на котором сидишь. (Соракс улыбнулся: «Ну, одна другую тут уже пыталась. Кстати, как там она? Я не

про сук.»)

– Нормально. Так вот, нельзя рубить сук, на котором сидишь. Это безумие. Полное.

– И что она (этот клон) натворила?

Соракс резко обернулся. К столику протиснулся крепко сбитый мужчина с означившимся брюшком и кошачьей

физиономией.

– Ардос?!. – Соракс аж подпрыгнул на стуле.

– Присесть… позволите? – фэр мило улыбнулся.

– Садитесь, Ардос. – Верт галантно пододвинул стул.

– Вы меня, вероятно, с кем–то путаете? – Ардос осторожно присел на краешек стула. – Я – Ведерников. Николай

Петрович.

– Служба государственной безопасности? – Верт тяжело вздохнул.

– Почти угадали. – тот поуютней устраивался на стуле.

– Жаркое из свинины, салат, сливки, наливочку? – Верт выдохнул.

– Как Вы угадали? Вы особист, наверное. Или всё–таки Военно–Воздушная служба?

Верт кивнул: «МЧС России. Мартов. Владимир Семёнович».

Соракс промолчал.

– Это Аракс Владимирович. – закончил Мартов. – Так чем обязаны столь пристальному вниманию?

– Есть один не могу. – выдал Ардос. – В одиночестве еда в глотку не лезет. Простите.

Соракс загадочно улыбнулся. Позвал официанта. Вскоре на столе стояло всё, означенное Вертом. С жареной

картошечкой. В свиных шкварочках. Официант принёс чайник с зелёным чаем, затем – пирожные со сливочным

кремом.

Неспешно попивая кофе, Мартов ждал начала разговора. Уничтожив пирожные и опустошив чайник, Николай

Петрович осторожно вступил:

– Скажите, уважаемый Владимир Семёнович, не встречалось ли Вам во дворике Адмиралтейства нечто фееричное?

– А с чего Вы взяли, что мы пришли именно оттуда? – Аракс игриво напрягся.

– Вы очень долго стояли там, молодой человек. – ответил «гэбист». – Не замёрзли?

– Замёрз. – ответил Соракс. – А Вы что же, всё это время таскались за мной?

– Таскался. – признался тот.

– Какого чёрта?

– Люблю глядеть на Персеиды. Хотя знал, что по всем прогнозам им нынче быть не положено.

– Персеиды не падают в феврале. Чего хотите, Ардос? – Соракс нетерпеливо уставился в сытые масляные глазки,

светившиеся янтарным блеском.

– Госпожа Лорана… – осторожно начал Ардос.

– Ну вот, давно бы так… – Соракс, имитируя пристальное внимание, придвинулся поближе.

– …собиралась устроить всеобщую пандемию… – жалостливо закончил «гэбист». – Может, попытаетесь её

отговорить?

– С чего бы?!. – бодро «изумился» Соракс.

– Ну как же… Как же? Ведь Вы бы тоже не захотели б заболеть? – продолжил «Николай Петрович».

– А с чего Вы, Ардос, взяли, что я непременно должен заболеть?

– Ну как же, как же… Господин Аракс, госпожа Ара, как и госпожа Лорана схожи своей нингенной природой. Но Вы

и Ваша невеста, кроме прочего, имеете совсем другую… природу.

– О чём это Вы, Ардос? – Соракс неподдельно насторожился.

– Вы тут… о клонировании говорили…

Верт с Сораксом напряжённо переглянулись.

– Ну вот, Ардос, а сказали, что Вы – не «гэбист». Подслушивать, подглядывать, выжидать, выпасать… Разве что не

высиживать… И мыслите как «гэбист». Как же они Вас испортили! – Соракс дёрнул щекой и сокрушительно покачал

головой.

– Да?!. – (щёки Ардоса обвисли, как от кислого квасу). – Правда… Испортили?

– Угу. – отец и сын кивнули. Ардос поёжился:

– Надо с этим завязывать…

Громкий неподдельный хохот сотряс зал.

– Соракс, мальчик мой… – снова начал Ардос.

– Вообще–то это мой мальчик. – Верт улыбнулся.

– Ты сказал: «Высиживать». Так вот, я её действительно высиживал, невесту твою. А когда корабль мой, здесь, на

Земле, «накрылся медным тазом», я оставил ваши яйца Ассаргу. Ты должен его помнить.

Белый дракон сидел у колодца и плакал. Яйцо плавало в колодце. Он ждал, пока оно всплывёт. Туман и яркий свет

из колодца привлёк «местных». Они зачастили туда. А дракон пошёл ва–банк: всплывшее яйцо он зашил себе в

правое бедро и некоторое время питал его своей кровью, жил его жизнью. Так родился здесь ты. А через пять лет –

Ара.

Ты должен знать: на эмбриональной стадии и первом младенчестве у малышей бывает клюв.

– Слышал. Но потом он отпадает. И местным уже не страшно. – Соракс внимательно слушал.

– Так случилось с Арой. Её подобрала старая сердобольная женщина (из местных). И потащила к башне Луны. Там

её обмыли (как покойничка). Были ещё кое–какие обряды. Клюв отвалился. Но остался ей в наследство петушиный

гребень. Так люди говорили. И лес, где их видели, так и назвали «петушиным», Керим.

– Это было в Корее?

– В Корее. В местечке Арён. Колодец и теперь так зовут. Селение Сарянни. Близ Кёнджу. Теперь – Вольсон. Не

спеши сопровождать Лорану. Её действительно клонировал я. «Высиживал»… Характер – не приведи Бог!

Наплачешься. Прошёлся бы ты лучше по местам своей силы. Понял бы, как живёт Земля и чем. Проблем много. Но

видится мне, что Лорана станет ещё одной её проблемой.

– Добрый фэр печётся о счастии своей колонии? – Соракс улыбнулся. – Зачем же клонировали?

Верт потемнел лицом и слушал молча, опустив на локти голову.

– Земля, мальчик мой, или как ты изволил выразиться – колония, стала моим домом. Надеюсь, станет и твоим. –

Ардос пододвинул Сораксу его любимые пирожные.

– Благодарю. – отодвинул он. – Я сыт. И женитьба на Аре пока не входила в мои планы.

В разговор вступил Верт:

– Помнится мне, кто–то плакал даже. И обещался её защищать. А сам – белых лучей не видел, в алое зарево

переходящих. – Верт краешком глаза наблюдал за сыном, пытаясь казаться безучастным.

– Я о Мир–ре плакал. – Соракс опустил голову.

– Фетиш Мир–риной силы она вернула тебе. И о тебе, как видишь, не забывала. А теперь – и сила дракона с тобой.

– Верт размышлял.

– Учитывая события последних лет, Ара мне всё больше и больше нравится. Это колье из нифрила с драконьим

камнем многое прожило и повидало. В последний раз я видел его в Париже. – фэр пристально глянул на Соракса. –

Она много раз рисковала жизнью. У тебя будет возможность всё это увидеть и пережить. Надеюсь, брать и читать

информацию пресветлый принц не разучился?

– Не разучился. – Соракс манерно помахал в воздухе кистями рук так, как будто они были прикрыты манжетами.

– Это хорошо. Я пришёл сюда, чтобы передать тебе привет от моего японского друга. Донг Ли помнит о семи

черепахах, что строили этот мир, и о семи белых медведях, что познавали себя и пространство Земли… В которых

(фэр выждал паузу) пребывает дух Ары и Соракса. Он повелевает им стать истыми строителями и проявленными

властителями своей Земли.

Соракс поёрзал на стуле: «Звучит красиво. А что наш досточтимый дядюшка Агарат делать собирается?»

– А вот слетай в Египет. Там есть храм в Дендере. И всё ещё живы мистерии, хранящие бессмертие. – Ардос

испытующе глянул в голубые проснувшиеся глаза принца.

– О, по части мистерий досточтимый Агарат – дока. Тут ему равных нет.

– Не ёрничай! – оборвал его Верт. – Свою золотую тыщу атлантов Ваш дядюшка выдрал из пасти смерти, когда

человечество и всё живое на Земле могло погибнуть.

Теперь – Ваша очередь. (Он помолчал.) Но можно ли надеяться на тех, кто не исполняет обещаний и в самую

тяжёлую минуту остаётся равнодушным и безучастным?..

Горькие складки прорезали щёки и лоб Верта.

– Потому ты пошёл в МЧС? В спасатели?

Верт промолчал. Молчал и Ардос.

– Я думаю, Боевой Компьютер всегда лучше, чем ничего среди бесплодных духовных поисков. – выдал Соракс.

– Вот этого я и боялся. – высокий лоб Ардоса прорезали глубокие морщины. Он тяжело поднялся, расплатился по

счёту с официантом и заспешил к выходу.

– Прощайте, дорогой фэр. – обронил Соракс. – Властвовать должен кто–то один. Иначе везде будет полная

неразбериха.

– До свидания, мой мальчик. Надеюсь видеть тебя каждые два года.

– Два с половиной. – поправил Соракс. – Не знаю, не знаю… Оборот Марса – два и два.

– Я тоже очень хочу тебя видеть. И почаще. – расплатившись по счетам, Верт оставил чаевые. – И я очень надеюсь

на твою трезвую голову, сын. И на твои решения. Они всегда были неординарными.

Соракс улыбнулся. Наскоро натянул высохшую куртку, прикрывшись капюшоном: «Привет… Аре.»

Три белых луча рванули ввысь от площади Адмиралтейства и затерялись среди солнечных лучей в морозном

воздухе Питера.

 

Глава V

 

Как куётся Матрица

 

О судьбоносной встрече Владык на Неве молчал разве что трусливый да ленивый. Первозданные воды,

всколыхнувшие Санкт–Петербург, отозвались эхом по всем потаённым слоям планеты.

Сочиняли стихи поэты. С прилавков, несущих эзотерические издания, сметалось всё. Итоги встречи мусолились в

эзотерических и оккультных кружках, перемалывались в крупнейших газетах, журналах и мелких жёлтых

газетёнках.

Затаившись, Арта ждала. Чего – она и сама не понимала до конца. Только всё чаще и чаще её посещали люди –

самые разные. В великом множестве – «больные», которым врачи ставили самые умопомрачительные диагнозы

(танцоров – лечили от быстрых лёгких ног, пианистов – от шустрых пальцев, «видящих» детей «индиго» – от

трезвых, ярких, порой – гениальных мыслей.) Ночью – были другие люди – шаманы, волшебники; феи,

величающие себя ведьмами, ведьмаки, выдающие себя за великих волшебников.

Все мысли от них летели вверх, осаждаясь в золотых ячейках сот, а потом – тщательно просеивались сквозь решето

времени. И тогда в ячейках оставалось очень мало. Порой – совсем ничего не оставалось.

Арта берегла перстень со спящим драконьим глазом, доставшимся ей от предприимчивого японца. Тот – прекрасно

говорил по–русски, торговал, легко танцевал и величал себя «драконом».

Предложения «поработать в другой стране» сыпались на неё, как из рога изобилия. Но Арта чётко знала, что

уезжать ей из России нельзя.

Жизнь у вулканов и карстовых разломов никогда не бывает лёгкой. Но это – хорошая возможность слышать все

слои Земли и понимать, что происходит. Она пыталась понять.

Огромное тело её дремало в аквариуме. И на память Арте приходили только сны. Порою – яркие средь бела дня, в

самую тяжёлую минуту, порой – неясные, туманные, тут же требующие разрешения и окончательного решения. За

плечами её была школа молодых богов на Олимпе, перед глазами – снующие экраны Матрицы, а впереди – козни

Лораны.

Жизнь требовала вечного дыхания и никак не сочеталась с собраниями, диспутами, презентациями и вечеринками.

На Арту вначале обижались, потом сердились, а кое–кто, вспоминая е ё, покручивал у виска пальцем… Но

всегда грустили, когда её подолгу не было.

Ей же грустить было некогда. Она видела сны. Сны обрастали легендами. Легенды – пестрили полунамёками и

обращались в мистерии. Множественные мистерии выстраивались в стройную систему поддержания и пробуждения

жизни. От неё брали корни все науки и передовые технологии. От мистерий – брали корни все мировые религии,

чтобы поддерживать власть.

Властолюбивая Лорана и впрямь перебралась на Марс. Помнила ли она о своём огромном теле?

Лорану, как и последних «владык» Марса, всё больше и больше занимал технический прогресс. Памятуя о том, что

боги ленивы, она повелела протащить тонкое стеклянное и пластиковое волокно по всему Марсу, а далее – по

Голубой, чтобы «без помех» наблюдать за своими подданными.

Дядюшке Кроносу это понравилось: бегунов из Ада по Земле стало искать значительно проще, как и забирать туда

новые души. Мёртвым – легче общаться с живыми по телефону. Однако, до тех пор, пока это не стало и

дядюшкиной проблемой.

Лорана расширила и усовершенствовала свой собственный корабль. Ему среди фрегатов молодых богов почти не

было равных. Только про это «почти» честолюбивая Лорана не знала или попросту не хотела знать.

 

* * *

 

Зиу нервничал. Памятуя о встрече с братом, Владыкой Вечного Времени, он осознавал, что оба они – не вечны.

Тела рано или поздно придётся менять. Но этот момент замены тел для людей может стать и последним. И тогда –

опять всё сначала…

Начинать всё сначала ему не хотелось. Делить Голубую, Землю, с кем попало – и того меньше. Надо было готовить

себе смену. Как правы были сатурнианцы!

Джамейя пошла ещё дальше. Верховная жрица Венеры явилась на Голубую… в мужской ипостаси. Магические

формулы, держащие окна в Матрицу, были произнесены. Мастера, творящие Жизнь – призваны. Не доставало

Божественного Архитектора. И речь шла не о потомках Иеговы или Яхве. Здесь требовалось Высшее Богоначало.

Зевс размышлял.

Ему не давали покоя две огромные воронки с отрицательным зарядом. Одна – вращалась над головою Арты, другая

– над головою белокурой Ларисы.

Он прекрасно понимал, что, соединившись, отрицательные шести–, семи–, восьми–, девяти–мерные частицы и

более… не сегодня – завтра дадут огромный «бум». С этим надо было что–то делать.

Он повёл девчонок вместе с молодыми богами в Центр Управления Вселенной на экскурсию. Проведя их по Залу,

означил цель своего появления пред дежурными богами и усадил молодёжь за стол переговоров в зале заседаний.

Носителей воронок – осторожно вывел в Зал Управления. В августе 2003–го в локальной Вселенной взорвалась

сверхновая.

Молодые боги с завистью взирали на «девчонок». Но Зиу знал: завидовать тут нечему. Работа только начинается.

Как поведут себя молодые «властители»?

Окрылённая предстоящим владычеством Лариса, она же – Лорана, Владычица Астлора, попеременно бросала

взгляды с экрана Центрального Компьютера на обычный телефон: «Не позвонит ли Зевс?» Но Зевс молчал, и Лару

Астлора ни на экзамены, ни на состязания в Высшую школу творцов так никто и не позвал.

 

* * *

 

Разъярённая, раздосадованная тем, что её золотую голову так недооценили, она рванула на Марс. Добравшись до

Олимпа, Лора немного подросла и устремила все свои мысли к Боевому Компьютеру. «Не дурно было бы захватить

и Лунный Боевой, – размышляла она, – а там – взятки гладки. (Всё списать на сводную сестрицу.) Любая

владычица должна быть единовластной.»

Соракс выслушал её, не перечил. Но делить власть с Лораной он не собирался. «Компьютерное оптовое волокно –

вещь хорошая, – ответил он. – Но ты же не собираешься опутать им весь Млечный Путь?»

– Отчего же? – отвечала Лорана.

– Будешь драться с Герой?

– Легко.

– Ну, тут гусь свинье не товарищ. – выдал он.

– А кто тут – свинья? Я чего–то не поняла? – Лорана потихоньку распалялась.

– А ты протяни верхне–оптовое к крепости Сол и послушай…

– И послушаю!

– Да не своих сластолюбивых драков с Бетельгейзе. Зиу же не без ушей. И далеко не без глаз. И дух Люцифера,

Владыки Земли, от него никуда не делся. Ты же не глупая, Лорана. Должна помнить, как поступают с предателями.

– Это ты о себе?

– Нет, дорогая «владычица». Это я о тебе.

– По Аре стосковался? – Лорана с силой сжала кулаки так, что побелели пальцы.

– Как сказать… – уклончиво ответил принц.

Владычица Астлора с силой долбанула побелевшим кулачком по приборной доске. Табло вырубило. Экран погас.

Встревоженные таблоиды один за другим струйкой потекли к Центральному Компьютеру.

– Даю час. На всю систему! – безапелляционно заявила Лорана.

Мелкие серые драки беззащитно моргали крупными эбонитовыми глазками и наконец все дружно заявили:

– Это невозможно… Моя королева.

– Сделайте так, чтобы было возможно! – отчеканила «капитанша» и отправилась с мостика корабля в старый

добрый бункер.

– Желе?

– Мороженое?

– Напитки, моя королева? – предложения следовали одно за одним. Официанты и застоявшиеся без дела драки

были рады хоть чем–то порадовать возвратившуюся наконец–то госпожу.

– Ой, всё! Устала. (Свинья так свинья.) – потихоньку сама себе сказала Лорана. Однако подданные с Марса –

вечные телепаты, приняв всё означенное ею за чистую монету, тут же водрузили ей в комнату отдыха приличный

по размерам столик, полный яств, огромное, во всю комнату, ложе, человек на восемь и четыре комплекта белья.

Соракс скривился и, покинув корабль, перебрался в маленький модуль. Там в видеофон он телеграфировал её

послание Ардосу с просьбой «увещевать своё творение не совершать непоправимых глупостей».

Взглянув в боковой иллюминатор, он увидел удаляющийся модуль и с ужасом осознал, что тот движется с Олимпа.

Модуль принадлежал самой Гере, «златотронной».

Принц голографировал себя в энергобиоотсеке. Заметно укоротившись в размерах, он направил свой модуль на

орбиту Голубой. Добравшись до Зала Управления, Соракс искал Ардоса. И немного успокоился только тогда, когда

услышал знакомое:

– Я здесь, мальчик мой. Что там с тобою и с Лораной?

И тут же – голос Ары:

– У Лораны, кажется, репродуктивный период? Не тревожься, пока она не влезла. Компьютер на самоуправлении.

– М–да? Значит, пока она развлекается… Ничего не случится?

– Час двадцать была рябь. Но ничего такого я не почувствовала. Боевой Компьютер не трогал никто.

– Триста лет тебя не слышал. – удивился принц. – А голос всё тот же. Разве стал чуть мягче и глубже.

– Триста шестьдесят пять. – поправила Ара. – Но ты же не затем со мной поговорить решил. Давай по существу.

– Лорана готовит свою Матрицу.

– Насколько я понимаю, свою ты уже подготовил?

– А откуда ты?.. – Соракс искренне удивился .

– Интуиция. Не дай своей невесте (или, может, уже жене?) сломать человеческий код. И свой. И земной. Я

чувствую, она будет манипулировать, ради власти. Я охотно уступлю ей светскую власть. Только пусть не лезет в

генетику Земли без броду.

– Девочка моя! – вступил в разговор обеспокоенный фэр.

– Фэр Ардос?!. – Арта с ужасом отпрянула от экрана.

– Прости. (Ардос попыхтел в микрофон). Я ж не для себя старался. И Герда вот даже спускалась в человеческое

тело. Чтобы вера людей жила…В силу исцеления и любви. Прощающей.

Далее следовала глубокая пауза.