Алексей Александрович любил осень. Уж так повелось, что именно в это время года происходили все знаменательные события его сознательной жизни: поступление в один из лучших ВУЗов страны; встреча с девушкой, которую он полюбит на всю жизнь; свадьба, день рождения сына. И переезды… сначала из города в город, а потом из страны в страну.

Алексей Александрович тяжело поднялся с кресла и шаркающей походкой подошел к окну. Шумел дождь. Набухал влагой красно-желто-коричневый ковер листьев на лужайке. Почти до земли под напором воды опустили свои разноцветные головки астры. Его Римма любила цветы и высаживала их под окнами дома и вдоль дорожки, ведущей к входной двери. Теперь цветами занимался он сам, хотел, чтоб все было так, как при жизни жены. Алексей Александрович овдовел три года назад. Римма ушла во сне, тихо, спокойно. И он остался один в доме, который когда-то покупал его сын в расчете на большую дружную семью. А теперь семьи нет! Есть он, старый, никому уже не нужный человек; есть внучки и их мужья, но нет самого главного – той связи , что делала когда-то их одним целым, семьей.

Алексей Александрович отошел от окна. Сегодня ему предстоит последний в жизни переезд. Он уедет из дома, которого много лет считал своим. Уже стоит у двери большой чемодан, рядом стопка книг и старый альбом, полный фотографий. Алексей Александрович взял его в руки и снова сел в кресло. Старой, чуть дрожащей рукой он поглаживал альбом, прикрыв глаза. Ему не надо было листать плотные страницы, он наизусть знал все фотографии, которые навсегда сохранили самые счастливые минуты его долгой жизни.

--------

Первый переезд восемнадцатилетнего Алеши из небольшого курортного Пятигорска в Москву был полон надежд на что-то необыкновенное, светлое. И чудо произошло! Сдав экзамены и набрав нужное количество баллов, он поступил в институт и получил место в общежитии. Именно там встретил Алексей свою Римму, которая стала для него не только единственной любовью , но и верной спутницей жизни. Та первая осень в Москве была теплой; октябрь удивлял солнечными днями; дорожки парка покрывал разноцветный ковер из листьев, и Римма, смеясь, собирала их, а потом подбрасывала над головой. И листья с тихим шелестом опускались на землю, задерживаясь в ее каштановых волосах и на узких плечах. А Алексей быстро щелкал затвором фотоаппарата, стараясь навсегда сохранить не только для себя, но и для будущего эти счастливые минуты их почти уже совместной жизни.

 

Алексей Александрович посмотрел на фотографию. Улыбающаяся Римма подняла вверх руки, полные осенних листьев. Еще мгновение - и они заскользят вниз, осыпая девушку золотым дождем. А пока тоненькая фигурка замерла в своем порыве подбросить повыше этот шуршащий разноцветный ворох. Ее смеющееся лицо, обращенное к небу, немного растрепанные на ветру волосы… Как же Алексей Александрович любил свою Римму!

 

На пятом курсе Алексей и Римма сыграли свадьбу. Было начало ноября, моросил противный холодный дождь; временами налетал ветер, рвал из рук зонты, срывал шляпы, путался в подолах пальто. Римма совсем замерзла в своем легком пальтишке. Она прижималась к Алексею, а у него даже не было приличной верхней одежды, чтобы отдать ей. И тогда приятель Алексея, щеголявший в новом драповом пальто, галантно набросил его на плечи промокшей и промерзшей невесты. Так они и стояли на черно-белом фото: впереди мокрые, но счастливые жених с невестой в темном с чужого плеча пальто и белой до плеч фате, позади веселая компания друзей и немного растерянные родители молодоженов, которые и познакомились-то друг с другом только здесь, на свадьбе своих детей.

Летом, получив дипломы, молодые стали готовиться к переезду. Алексей был направлен в один из республиканских городов, где на недавно построенном промышленном комбинате требовались инженеры. Они уже ждали ребенка, и Алексей хотел отправить жену на время к родителям, боясь, что не успеют они обустроиться к рождению малыша на новом месте. Но Римма не хотела оставлять мужа, и уговаривать ее было бесполезно.

-Нет, Лешка,-говорила она, широко раскрывая свои карие глаза,- я с тобой. Ты что, хочешь избавиться от меня. Не получится.

В глазах, окаймленных густыми ресницами, отражались солнечные зайчики, прыгающие по стенам небольшой комнатки в общежитии, и Алексей, конечно же, не мог отказать жене и чувствовал себя самым счастливым человеком.

Сын родился в начале сентября. Алексей стоял под окнами роддома и старался разглядеть в окне третьего этажа маленькое личико, но кроме завернутого в разноцветные пеленки свертка в руках жены ничего не видел. Мальчика назвали Никиткой. Алексей все свободное время посвящал сыну и жене: гулял с малышом в парке возле дома, давая возможность жене хоть намного отдохнуть ; стирал пеленки, укачивал Никиту, вставал по ночам, когда у сына резались зубки и болел животик. В это время Алексей еще больше увлекся фотографией. Каждое новое движение малыша, его первые шаги, улыбка, надутые опущенные губки- все вызывало умиление и желание запечатлеть. Римма все время разговаривала с Никитой, читала книжки с яркими картинками, тыкала маленьким пальчиком сына в очередную иллюстрацию и повторяла по нескольку раз:

- Киса. Никочка скажи: « Ки-и-и-са, ки-и-и-са».

Труды Риммы не пропали даром: Никитке не было еще и года, когда он начал пытаться произносить первые слова. К этому времени молодой семье выделили квартиру, у них появились новые друзья; такие же молодые, как и они, соседи, и жизнь не только стала налаживаться, но и появилась твердая уверенность в том, что все это незыблемо и вечно.

--------

Алексей Александрович снова провел рукой по альбому. Где-то там, в его глубине была черно-белая фотография сына, которая особенно нравилась ему. Никитке было уже года три. Он стоял у дивана, на котором спал отец , и ,раскрыв рот и разведя в стороны руки, удивленно смотрел на спящего. Алексей проснулся тогда от тихого смеха Риммы и щелканья затвора фотоаппарата. Чуть приоткрыв глаза, он слушал разговор сына с матерью, еле сдерживаясь, чтоб не рассмеяться.

- Мама, наш папа что ли лев?- спросил сын громким шепотом.

-Какой же он лев, Никитка? Он просто папа.

- А почему он рычает?- Никитка попятился назад, а когда Алексей уже нарочно громко захрапел, отбежал к матери и спрятался за ее спиной.

- Ну, Лешка, - не выдержала Римма,- ты же не спишь уже , на пугай ребенка.

Вскочив с дивана, Алексей подхватил сына на руки:

- Я лев, а ты мой львенок! И ты никогда не должен ничего бояться, потому что папа-лев всегда защитит тебя и маму.

Однажды, вернувшись из детского сада, Никита спросил у отца:

- Папа, вот у Вовки есть братик, у Сашки сестричка, а почему у меня никого нет?

- Как это никого нет? А мы с мамой? Разве тебе плохо с нами? Мы вместе играем, читаем книжки, ходим в гости! Сынок, неужели тебе с нами плохо? А с детками ты и в садике играешь, и во дворе, и в гости к тебе друзья приходят.

Никитка задумался:

- Ладно. Не надо мне никого! А то будет мои игрушки забирать и драться со мной, как Вовкин Славик. А ты ведь мои игрушки не возьмешь?

Сын занялся своими кубиками и машинками, а Алексей задумался: « И в самом деле, почему бы не родить Никитке братика или сестричку? Мы уже твердо стоим на ногах, Никитка подрос, почему бы и нет!»

Но Римма была наотрез против

.- Ты с ума сошел! Только-только вздохнули свободно, а тебе опять пеленок-распашонок захотелось? Нет, нет, только не сейчас! Я еще не готова. Да и Никитка может ревновать ! Нет, Лёша, давай пока об этом не будем говорить , может быть, потом когда-нибудь.

Больше Алексей эту тему не поднимал, Римма тоже молчала.

Шло время. Никитка пошел в школу. Учеба давалась ему легко. Особенно нравились в старших классах естественные науки и, как и всем мальчишкам, физкультура и военное дело. Алексей даже думал, что сын захочет стать военным и после окончания школы поступит в военное училище. Но Никитка мечтал о море.

Алексей Александрович перевернул лист альбома. Там рядом лежали две фотографии: сын-первоклассник с портфелем в одной руке и большим букетом в другой и Никита-выпускник, высокий, с волосами до плеч, в белой сорочке, цветастом галстуке и модных тогда брюках-клеш.

--------

Перед отъездом сына в чужой далекий город Римма места себе не находила.

- Никита, сдалась тебе эта мореходка. Где мы и где море! Тебе тут институтов мало? Оставляешь нас с отцом на старости лет. Подумай, сынок!

Но упрямым характером сын пошел в мать.

- Какие же вы старые? Не начинай, мам. А потом, если вы с папой захотите, переедете, будем на море жить, на пляж ходить. Разве плохо?

Римма качала головой и тихо как заклинание повторяла:

- Хоть бы не поступил, хоть бы не поступил!

Но чуда не произошло, и вскоре Никита стал курсантом мореходного училища.

Сын приезжал на каникулы, часто звонил, писал, но Римма тосковала, и Алексей впервые пожалел о том, что не настоял на втором ребенке. Поэтому, когда во время очередного каникулярного отпуска Никита приехал с девушкой, Алексей с Риммой были счастливы.

-Это Валя. Мам, пап, только не ругайтесь. Мы поженились, но свадьбу хотим справить здесь. Валечкины родители на Севере, у них еще четверо. Приехать на свадьбу не смогут, но помогут деньгами, А мы потом к ним поедем. Там тоже будет что-то типа второй свадьбы. И еще, мам, Валюша беременна.

В фигуре сына чувствовалось напряжение, в глазах плескались настороженность и просьба принять. Тоненькая, невысокая девушка стояла чуть позади, вцепившись в Никиткину руку и глядя огромными испуганными глазами на родителей мужа.

- Господи!- даже не сказала, а простонала Римма.- Сыночек, родной! Валечка!

Напряжение спало, и , оставив в коридоре чемоданы, все дружно направились в небольшую уютную гостиную, а Алексей, как обычно, схватил в руки фотоаппарат, чтоб навсегда сохранить в семейном архиве минуты первого знакомства и светящееся от счастья любимое лицо жены.

Вот они, эти фотографии. Римма обнимает невестку; она счастлива, а Валя немного смущена, но доверчиво прижимается к свекрови. Никитка развалился в кресле и, улыбаясь, смотрит куда-то в сторону, наверное, на Римму с Валей; вот они все трое, красивые, молодые. Глядя на Римму и не скажешь, что это будущая бабушка, скорее старшая подружка.

--------

После каникул Никита отправился обратно, а Валя перевелась на заочное отделение и осталась с Риммой и Алексеем. Теплые вначале отношения между свекровью и невесткой постепенно становились натянутыми, а потом и вовсе остыли. Римма старалась во всем угодить Валентине, но та вскоре после отъезда Никиты четко определила рамки взаимоотношений: все, что дома- это общее, что вне – личное, она сама не дура, в советах не нуждается, а значит не надо свекрови лезть в ее жизнь. Римма переживала, жаловалась в письмах сыну, но получала от него сухие ответы с просьбой оставить Валю в покое и не нервировать. Алексей жалел жену и старался, как мог, уладить отношения между свекровью и невесткой.

- Да отстань ты от нее ,- говорил он,- не нравятся ей твои разносолы и не надо, пусть сама себе готовит, что хочет, и ест. Не беспокойся, голодной не останется!

- Да я не о ней беспокоюсь. О малыше. Что ему вечная сухомятка! Ни супчика, ни кашки, ни салатика, только бутерброды да картошка жареная! А вчера опять вышла погулять и пропала до самого вечера. Я же волнуюсь! Как она этого не поймет!

Но обиднее всего для Риммы было то, что невестка совершенно не слушала ее. Делала все по-своему или звонила матери и советовалась с ней.

-Она совсем со мной не считается,- плакала Римма, оставшись наедине с Алексеем.- Я понимаю, мать- это самое главное, конечно, важнее свекрови, но ведь после их разговора Валя делает так, как я ей и советовала. Значит, ей советуют то же, что и я. Так почему же она ко мне никогда не прислушивается?

- Успокойся. Плюнь! В конце- концов путь живут, как хотят. Ты тоже все делала по-своему, вспомни!

- Я не жила с родителями мужа, забыл?! А когда ездили в гости , всегда с уважением относилась к ним, даже если мне что-то не нравилось.

-Ну, не переживай. Может, это у нее из-за беременности. Вот родит и успокоится и все хорошо будет. – Алексей успокаивал жену, а в душе копилась обида за Римму не только на Валю, но и на сына, который не мог подействовать на жену и даже при редких телефонных разговорах с матерью говорил с ней резко и недолго.

Зимой родилась внучка. Никитка приехал на неделю, побыл с женой и дочкой и снова уехал к своему морю, которое так ненавидела Римма. Тогда, зимой, между Никитой и Валей впервые произошла ссора.

- Потерпи. Осталось полгода, я получу диплом и приеду на целых два месяца. Знаешь, я, наверное, устроюсь на торговое судно. Или лучше на научное? Что ты посоветуешь?

- Да какая мне разница! А разве нельзя вообще остаться на берегу?

-Ты же знаешь, я не могу просто получить диплом и уйти из профессии. Я должен буду отработать несколько лет, а там уже будет видно.

- Что будет видно?- плакала Валя. - Ты уедешь , ладно сейчас, пока еще учишься. А потом? На сколько времени ты будешь уходить в море? На месяц, два, пять? А как ж я? Так и буду в чужом доме одна с ребенком?

- Ты знала, за кого выходишь замуж. И почему это ты одна в «чужом « доме? Это наш дом. Родители рядом, помогают во всем. Чем ты недовольна?

Римма слышала весь разговор. Да и не трудно это было, молодые говорили слишком громко, забыв, по-видимому, о том, что дома они не одни. После отъезда сына отношения между Риммой и Валентиной совсем испортились. Валя все время была чем-то недовольна, со свекровью и со свекром почти не разговаривала. Если ее о чем-то спрашивали, отвечала кратко и раздраженно. Внучка росла слабенькой, постоянно хныкала и засыпала только на руках. Бывало, Валя всю ночь ходила по комнате, укачивая дочку. Римма предлагала помощь, но невестка отказывала ей.

- Я сама справлюсь,- говорила она.- Вы не беспокойтесь, я не устаю. А Вам с утра на работу.

- Ревнует она нас к малышке, что ли?- говорила Римма, сидя в их с Алексеем комнате,- я уже чуть ли не украдкой к маленькой подхожу, когда она в ванной или на кухне занята. Леш, как жить-то дальше будем?

- Да все нормально будет. Перебесится! Никита приедет, поговорим. Но согласись, она тоже в чем-то права. Ты и так устаешь на работе, не хватало только по ночам не спать.

Единственной радостью Риммы были выходные. В эти дни Валя вручала дочку бабушке, а сама, переделав свои дела, уютно устраивалась в кресле перед телевизором или с книжкой в руках. А Римма и Алексей, если не было дождя, часами гуляли по парку вместе с малышкой. И счастливая Римма крепко прижимала к себе Аленку, а Алексей шел рядом, толкая перед собой пустую коляску.

Алексей Александрович перевернул очередной альбомный лист. Вот она, его Римма, с внучкой на руках. А на следующей фотографии маленькая Аленушка крепко держит бабушку за руку. А вот еще они вместе и еще… А тут уже Никита с дочкой, рядом Валя с огромным животом. Это почти перед самыми родами. Аленке уже три. Никита приезжает в отпуск месяца на полтора-два. Остальное время в плаванье. Странно, но в альбоме почти нет его фотографий этого периода. Только вот Риммины и внучки.

 

--------

Татка родилась осенью. Никита был в отпуске, и поэтому они всей семьей поехали в роддом забирать Валю с малышкой. Сын накупил воздушных шаров, и они плясали на ниточках, готовые в любой момент взмыть в воздух. Римма несла большой букет белых хризантем, а Алексей держал за руку Аленку, у которой в ручке тоже был воздушный шарик

- А цветочки домой понесем?- спросила она отца, когда тот покупал букет и шары.

-Нет. Мы цветочки тете доктору отдадим, чтобы она нашу маму с сестричкой домой отпустила

- А шарики?

- Это маме и Татке. Ты ведь соскучилась по маме? Наконец-то все дома будем. Вот счастье!

- А мне шарики?-насупившись спросила Аленка.- Я тоже хочу счастье! Дай!

И теперь она шла рядом с дедом, а над ее головкой рвался в небо зеленый шар.

Так с шарами они и стояли на фотографии. Алексей попросил какого-то молодого папашу, который чуть ли не плясал от радости под окнами роддома, сфотографировать их на фоне скульптуры Матери с ребенком на руках . А за полсекунды до того, как щелкнул затвор, они отпустили шарики. И вот в центре снимка Никита и Валя склонились над Таткой; Римма и Алексей по бокам; Аленушка, бабушкина любимица, прижимается к Римме, а над ними всеми вздымают к небу разноцветные шары. И только Аленкин шар пляшет на ниточке в маленькой ручке - не захотела она отпускать в свободное плаванье свое зеленое счастье.

Тате было два года, когда Никита перестал ходить в море. За это время Римма и Валя как-то притерлись друг к другу. Теперь, имея на руках двух маленьких дочек, Валя не отказывалась от помощи свекрови. Но теплоты в отношениях так и не стало. Все было подчеркнуто официально, имело свои негласные законы и рамки. Римма не жаловалась. Она имела возможность каждый вечер после работы час-полтора повозиться с девочками, пока Валя не уводила их к себе в комнату, а в выходные дни гуляла с внучками по парку, водила их в зоопарк или в цирк, а в ненастные дни читала им книжки с яркими картинками. Она ждала возвращения сына, надеясь на то ,что тогда-то все изменится к лучшему. Но, вернувшись и пожив месяц в родительском доме, Никитка объявил, что они с Валей решили снять квартиру.

- Поймите, нам хочется пожить отдельно. Вам спасибо большое за помощь. Валя одна ни за что не справилась бы с девчонками. Мы будем приходить часто. Квартирка-то недалеко отсюда. Вас в гости будем ждать, хоть каждый день приходите! Но жить хочется отдельно. Так всем будет лучше.

Теперь Алексей и Римма видели внучек только в выходные и в праздники. Часто ходить в гости не получалось. Иногда, когда родители задерживались на работе, Римма забирала девочек из детского сада. А когда они стали постарше, Никита время от времени стал оставлять дочек на ночь у бабушки с дедушкой.

Алексей Александрович посмотрел на снимок в альбоме. Тут уже Аленка пошла в первый класс. Огромные банты вплетены в тоненькие косички, белая кофточка с кружевным воротничком, темная плиссированная юбка. Рядом большой ранец с каким-то рисунком. Аленка чуть выставила вперед ногу в кружевном носочке и темных туфельках и кокетливо склонила голову, глядя в объектив. Алексей Александрович тяжело вздохнул. Как же быстро пролетело время! И как все изменилось!

--------

Девяностые годы стали для Риммы и Алексея тяжелым испытанием. Алексей лишился работы. Зарплаты Риммы не хватало, тем более что жить на эти деньги приходилось и Никите с Валей и девочками. Никиту сократили, он теперь брался за любую работу: таскал мешки на вокзале, подметал дворы. Школу, где работала Валя и училась Аленка, закрыли. Валя стала заниматься репетиторством, но желающих учить русский язык было все меньше и меньше. А внучку Алексей возил теперь в школу на краю города, где остались ещё русские классы. Жизнь в республике изменилась неузнаваемо. Стали закрываться русские школы и факультеты; пропали русскоязычные СМИ; когда-то добрые соседи и хорошие знакомые теперь смотрели исподлобья или , вроде шутя, обвиняли « пришлых» в оккупации коренного населения. Да и говорить на улице на русском теперь стало нежелательным: можно было нарваться на грубость или оскорбление. Началось тихое и постепенное « выдавливание» некоренного населения из республики. Люди стали разъезжаться. Многие друзья и знакомые Алексея и Риммы тоже уехали. Прожив так года два, Алексей с Риммой решили созвать семейный совет.

- Уезжать нам надо, ребята,- сказал Алексей, с тоской глядя в окно на видневшиеся вдали горы.- Здесь жить мы уже не сможем. Предлагаю в Пятигорск. Твоя тетка, Никита, отдает нам половину родительского дома. Нашу квартиру подадим, хорошо хоть успели приватизировать, а в Пятигорске на эти деньги пристройку к дому сделаем, чтоб места больше было.

Римма и Алексей с надеждой смотрели на сына, ожидая согласия. Сын переглянулся с женой и закурил.

- Пап, ты же знаешь, я всегда хотел за границу. Еще когда на корабле ходил. Ты не представляешь, какая там жизнь! А что Пятигорск? Маленький провинциальный городишко. Это вам с мамой там спокойно, хорошо будет. А у нас дочки растут. Пусть у них будет достойная жизнь! Мы решили за границу ехать. Жить хотим в Канаде. Но туда сразу поехать очень трудно. Я уже узнавал. Легче через Израиль, тем более, что Валина мама еврейка. Надо собрать кое-какие справки. Да и денег поднакопить. Кое-что придется продать! Вы нам поможете?

Что оставалось Алексею с Риммой? Только смириться. Зная характер сына, они понимали, что все их слова будут напрасны, сын все равно поступит по-своему.

Полгода шли приготовления к переездам. Сначала было продано все Риммино золото, потом хрусталь, ковры и, наконец, старенький «Запорожец», на котором все семейство любило ездить на шашлыки.

Римма и Алексей уехали раньше, оставив Никите квартиру, на которую он уже нашел покупателя.

Алексей Александрович посмотрел в окно. В тот осенний день тоже шел дождь. Римма плакала , а вместе с ней плакал город, который они считали своим и с которым срослись в единое целое почти за тридцать лет жизни. Здесь прошла молодость, родился сын, потом родились внучки. Здесь было все знакомо; каждая улица, каждый переулок, парки, площади хранили память о счастливой жизни. Теперь все это останется в прошлом: в воспоминаниях, в фотографиях, в разговорах с друзьями и в песнях, которые так любила петь Римма. « Ничего,-думал тогда Алексей Александрович, обнимая жену за плечи,- проживем. Теперь наш дом там и больше менять уже ничего не будем. Может и Никитка все же передумает и приедет к нам. Сдалась им эта Канада! Чужая страна, чужой язык и, вообще, все чужое!»

Алексей Александрович перевернул очередной альбомный лист и посмотрел на фотографию. Это было последнее фото в родном городе. Никита попросил какого-то парня сфотографировать их на перроне вокзала. Заплаканная Римма обеими руками обнимает девочек; Алексей стоит около нее с зонтом, стараясь прикрыть от дождя жену с внучками; на полшага сзади сын, Валя, в серебристом плаще с капюшоном, отрешенно смотрит куда-то в сторону. А рядом мокнут под дождем сумки и чемоданы.

А еще через полгода в Пятигорск перед отъездом в Израиль приехали попрощаться сын с внучками.

--------

И полетели тоскливые, однообразные дни, недели, месяцы. Алексей устроился ночным сторожем в школу, Римма работала на рынке, торгуя женским бельем. Звонков от сына почти не было, писем писать он не любил, но в два-три месяца раз приходило коротенькое письмо от Вали, где она писала в основном о девочках. Римма очень тосковала по сыну и внучкам. И поэтому втайне от жены, Алексей стал еще подрабатывать грузчиком в стоящем неподалеку от школы магазинчике. Деньги он откладывал, хотел сделать Римме сюрприз: отправить ее хоть на недельку в Израиль. Сын почти год назад прислал приглашение, но денег на поездку не было, а жить за счет детей, которым и так тяжело приходилось на новом месте, жена не хотела. Алексей даже не знал, действительно ли это приглашение сейчас, но был уверен, что пусть хоть по турпутевке, но Римма должна побывать у детей, увидеть их, успокоиться. И когда, наконец, сумма была набрана, он позвонил сыну.

Израильские фотографии… Они занимают в альбоме целых шесть страниц, а еще большая их часть лежит тут же в отдельном конверте. Тель-Авив, Хайфа, Стена Плача, берег Мертвого моря… Все цветное, яркое, красивое! И помолодевшая от счастья Римма с сыном и внучками. И только одно огорчило Римму тогда: девочки почти не говорили по-русски, особенно Татка. Зато на иврите болтали так, как будто слышали его с самого рождения. На вопрос матери Никита пожал плечами: « А чего ты хотела? Мы ведь весь день работаем. Дети в школе. Не будут же они с подружками по-русски говорить. Мы еще и на дополнительные курсы английского и французского записались. Сейчас это важнее. Даже дома стараемся говорить по-французски. Если все получится, через год-два уже в Канаде будем».

--------

В Пятигорск Римма вернулась радостная и расстроенная одновременно. Огорчало, что внучки постепенно забывали родной язык, и общаться с ними стало сложно.

- Представляешь, скоро мы и говорить с ними не сможем, не поймем друг друга. Ты какой язык учил в школе.

-Немецкий,- проворчал Алексей,- как и ты. А захочешь-поймешь. Хотя для чего? Они, как я вижу, совсем о родине забыли. Что? Неужели так хорошо там живется, что можно все, что было перечеркнуть и начать заново?

-Не ворчи. Им там очень трудно. Валечка работает санитаркой в больнице. Из-под стариков горшки выносит и полы моет. И даже для этой работы пришлось какие-то курсы проходить и язык учить. Ее-то диплом педагога никому там не нужен. А Никитка у какого-то мужлана в автосервисе работает. Машины моет. Ты бы слышал, как этот хам кричит на рабочих! А Никита и ответить не может. Работу потерять боится. Да и живут они в такой дыре! Ты ведь не обиделся, что я тебе ничего не привезла? Я все деньги старалась на девочек тратить.

-Сами себе такую жизнь выбрали! Хотя, тут почти то же самое. Но тут мы дома, а там все чужое.

-Они для девочек стараются. Говорят, что хотят в Канаде девчонкам лучшую жизнь обеспечить. Переезжать будут.

- Можно подумать, кто-то знает, где лучше! Да пусть, куда хотят, переезжают. Мы свое уже отъездили. Хоть дом свой есть!

Алексей ворчал для вида, на душе было тяжело. Он рассматривал фотографии и ,глядя на улыбающиеся лица сына и невестки, видел на них следы невероятной усталости и тусклые нерадостные глаза.

Через полтора года сын с семьей переехал в Канаду. Здесь дела пошли лучше. Во всяком случае, письма из Монреаля были более оптимистичными, да и телефонные звонки стали чаще. Никита работал в компьютерной фирме, Валя - в больнице медсестрой. Правда, для этого им опять пришлось пройти языковые, а затем и многочисленные учебные курсы . А еще через два года Никита начал откладывать деньги на покупку дома на краю города. « Дорогие мои, - писал он,- наконец-то смогу осуществить свою мечту- купить небольшой домик. Конечно, не сразу. Придется еще поработать. Поэтому хватаюсь за все, что может дать дополнительный доход. И Валя помимо работы в больнице, берет работу вечерней сиделки. Здесь как-то не принято жить вместе с родителями, поэтому легче нанять сиделок, чем самим смотреть за стариками. У Вали две старушки, к которым она ходит по графику. Мы подсчитали, что если все так пойдет дальше, годика через два –три сможем накопить деньги и еще какую-то сумму взять в кредит. Здесь все живут в кредит: кредит за дом, за машину, на отпуск. Хотелось бы, конечно, брать поменьше, тем более, что уже год выплачиваем за машину, но как получится… Квартирка, которую мы арендуем, становится тесной. Девочки-то растут! Хотят по отдельной комнате. Да и в нас с Валей крепко сидит понятие того, что лучше иметь своё жилье, чем всю жизнь бегать с узлами по чужим углам. И еще… как купим дом- перевезем вас сюда. Уже начал откладывать деньги на ваш счет. Иначе вам могут не дать вид на жительство. А жить надо вместе! И плевать я хочу, как здесь принято, я хочу быть рядом с вами. Надеюсь, вы будете не против. Так что готовьтесь к еще одному переезду…»

Римма снова расцвела. Теперь она жила только надеждой на встречу, даже французский язык начала изучать. Пусть не скоро, но она снова будет рядом с детьми. И какая разница, что там все чужое, главное - все вместе, а к остальному можно привыкнуть! Алексей, хоть и ворчал, но чувствовал гордость за сына: все-таки Никитка не бросил родителей одних на старости лет, он заберет их с Риммой! А значит, и им надо подумать о том, как помочь детям поскорее накопить на их будущий общий дом. И снова Алексей стал откладывать деньги. Они с Риммой зажимали себя во всем: с пенсиями было трудновато, не всегда вовремя давали, но как бы то ни было, получение этих денег было праздником, потому что они даже домой не приносились: Римма там же, на почте, отправляла всю сумму Никитке. А сами они жили на зарплату Алексея и на то, что Римма получала, стоя у прилавка на рынке. Никита звонил, ворчал на родителей, но деньги брал, хоть и говорил, что это капля в море.

- Ничего, сынок,- повторяла Римма,- капля по капле, глядишь уже лужица, а там и озерцо. Да и не можем мы на все готовое приехать. Пусть это будет наш вклад. А еще мы ведь, как переезжать будем, свою часть дома продадим, так что еще денег с собой привезем, уже полегче с банком расплачиваться будет. Не беспокойся за нас, нам хватает. Лишь бы поскорее увидеться!

Но поскорее не получилось. Прошло почти четыре года, прежде чем Алексей с Риммой наконец-то перебрались в Канаду.

--------

Осень была в самом разгаре. Красно-коричневая листва покрывала верхушки многолетних кленов и могучих дубов; качала золотистыми ветвями желтая береза; высокие зеленые кедры выделялись на фоне этого красно-желто –коричневого буйства красок, как стража, выстроившаяся вдоль дороги; прозрачные холодные озера покрывала небольшая рябь, а в высоком холодно-голубом небе медленно плыли белые облака. Такой впервые увидели Канаду Алексей с Риммой, когда вместе с сыном и внучками ехали из аэропорта в свой новый дом.

- Какая красота,- восторгалась Римма, глядя в окно.- Посмотри, Леша, как тут красиво!

- У нас точно так же,- отвечал Алексей,- просто ты слишком долго ждала этой встречи.

Сам он не разделял восторга жены. Что-то мешало ему радоваться, сжимало холодом сердце, ныло и зудело в душе. Алексей ничего не говорил Римме, старался сам понять, что же его так гложет, но не мог. « Ничего,- думал он,- просто все какое-то не свое. Да ладно, привыкнем, все будет хорошо.»

Но привыкалось с трудом. Здесь все было чужим: язык, менталитет, взаимоотношения между людьми. Даже Никитка стал другим. Однажды Римма пригласила новую знакомую переждать дождь и попить кофе, сын косо посмотрел на мать, а потом попросил ее не делать больше этого без особых причин. «Здесь не принято ходить в гости просто так, без предупреждения,- сказал он.- Не обижайся, мама, просто привыкай!» И в отношениях с девочками что-то не ладилось. Они выросли. Аленка или Элен, так теперь ее звали, училась в колледже, Татка- Натали заканчивала школу. Они были внимательны, старались помочь деду с бабкой побыстрее освоить французский хотя бы на разговорном уровне; что-то рассказывали, гуляли с ними по городу, помогали по дому, когда родители работали, но и Римма и Алексей чувствовали какую-то натянутость и официальность в их отношении к себе.

- Совсем они от нас отвыкли,- печалилась Римма,- да еще и не понимаем мы толком друг друга. Надо язык учить. Аленка хоть русский помнит, правда коверкает, но хотя бы говорит, а Татка только отдельные слова вспоминает и то с трудом. Как ты думаешь, Леша, может мне с девочками русским заниматься? Нельзя же язык родной забывать! Как же Валечка так упустила?

- Попробуй,- усмехался Алексей,- только не нужно им это. Ты лучше сама на французский поднажми. А то уже дня два за учебник не бралась, только по дому целый день хлопочешь! Вот выучишься на старости лет на французском лопотать, глядишь, и с внучками общаться легче станет.

Осень сменилась холодной и снежной даже по канадским меркам зимой. Снег шел почти каждый день, не сильный, но мелкий, надоедливый, как осенний моросящий дождь, который кажется бесконечным и навевает тоску. Под снегом образовывался тонкий слой льда, который засыпался новой снежной пеленой и был незаметен. Валя, вернувшись с работы, рассказывала о многочисленных травмированных пациентах, поступавших в больницу.

- Молодые, старые. Как же их жалко! Особенно старичков. У них все так трудно заживает! Вы хоть на улице осторожно ходите. Не дай Бог, подскользнетесь!

Приближалось Рождество. Уже была наряжена елка, куплены подарки, подписаны пригласительные открытки. Девочки примеряли новые наряды и все время прибегали в комнату к бабушке и деду похвастаться обновками. Алексей схватился за фотоаппарат.

- А ну-ка, все к елочке! Никитка, Валя, идите сюда! Наше первое общее фото на новом месте, Никитка, помоги на автомат настроить.

Это их общее фото стало последним. На фоне разукрашенной елки улыбаются Никита и Валя; между ними - Римма с Алексеем, он обнимает жену, а она, склонив голову на плечо мужа, серьезно смотрит в объектив; перед ними сидят на корточках девочки; Аленка смеется, глядя на сестру, которая скорчила рожицу и скосила глаза.

-----------

Утром в Рождество Никита с Валей решили еще раз проехаться по магазинам, докупить чего-нибудь вкусненького к праздничному столу.

- Сегодня двойной праздник,- смеялся сын, - Рождество и новоселье, правда, немного запоздалое. Стол должен ломиться, помните как раньше мы Новый год встречали ! Наконец-то вся семья в сборе. Имеем полное право, хотя бы раз в год как следует отметить такое событие!

Они уехали, Римма занялась кухней, а Алексей прошел в их с женой комнату. Что-то снова давило в груди, ныло, не давая спокойно чем-то заняться. Алексей мерил шагами комнату, постоянно поглядывая в окно. Поднимался туман. Снег перестал сыпаться мелкой крупой, и тяжелые серые облака, смешиваясь с туманной дымкой, создавали иллюзию чего-то холодного, плотного, надвигающегося на дом и несущего неясную угрозу. Может быть поэтому, увидев в окно подъехавшую полицейскую машину, Алексей не удивился, только что-то холодное еще сильнее сдавило грудь и стало трудно дышать. Он подошел к двери комнаты и, не решаясь выйти, стал прислушиваться к голосам, плохо понимая чужую речь. Страшный крик жены заставил его забыть о боли в груди и выскочить из комнаты. У входной двери смущенно топтался полицейский, Римма, обняв плачущих девочек, сидела на полу, прислонившись к стене, и мотала головой , повторяя только одно бесконечное «Не-е-е-ет».

Алексей Александрович плохо помнил, что было дальше. Перед глазами стояло бледное до синевы лицо жены, рыдающие внучки; он слышал какие-то фразы полицейского, которые толком и не понимал. Отдельные слова « авария», «лед», «смерть» доходили до его сознания, но не воспринимались им. Он видел только Римму и девочек и понимал, что произошло что-то страшное и ничего уже не исправить, и что только ему, пожилому, больному человеку, теперь придется стать единственной опорой осиротевших женщин.

-----------

Алексей Александрович закрыл альбом. Фотографий больше не было. Нет, конечно, были еще другие, ведь с гибелью сына и невестки жизнь не закончилась, но эти снимки были не его, они принадлежали девочкам. А для них с Риммой жизнь закончилась тем рождественским вечером. Как они прожили эти несколько лет после трагедии? как смогли преодолеть боль и отчаяние? Наверное, страх и ответственность за внучек заставляли их вставать каждое утро, готовить завтрак, отправлять девочек на занятия, продолжать заниматься французским и искать хоть какую-то работу. Было трудно. Римма ходила по домам убираться, работала приходящей сиделкой, Алексей мог быть только разнорабочим( для этого не нужно было хорошее знание языка, изучение которого ему давалось хуже, чем жене), таскал тяжелые мешки и убирал зимой снег с улиц. Стали сдавать три из пяти комнат в доме. Это приносило неплохие деньги, которые старики откладывали для дальнейшего обучения девочек. Но все чаще и чаще Алексей со страхом посматривал на жену. Она высохла, вытянулась. Той веселой, неунывающей Риммы уже не было, ее заменила постаревшая жилистая женщина, которая все время была в заботах, куда-то вечно спешила, охваченная только одним желанием: сделать все возможное для хорошего будущего внучек, о котором мечтал когда-то сын.

Девочки выучились, начали работать. И Римма слегла. Она почти не вставала с постели, просто лежала и смотрела на противоположную стену, где висела в серой рамке их последняя общая фотография.

Риммы не стало теплым летним вечером. За окном слышались голоса, детский смех, гудели машины. А тут, в комнате, была мертвая тишина. Римма просто уснула с тихой улыбкой на измученном лице; Алексей сидел рядом и держал жену за руку. Слез не было, была пустота, понимание того, что все закончилось: семья, любовь, желание жить.

--------------

Через год после смерти Риммы Аленка вышла замуж и уехала с мужем во Францию. Еще через полгода уехала Тата. Позвонила из Америки ,сказала что выходит замуж и замолчала на долгие месяцы. Несколько раз девочки звонили деду, поздравляли его с праздниками. А он ждал их приезда. Но девочки были заняты: работа, дети, кредиты, проблемы. Алексей и сам бы поехал к ним повидаться, но его не приглашали, а быть незваным гостем он не хотел. Как он жил все это время один? Да, никак. Просто существовал, сдавая комнаты и снимая время от времени небольшую сумму со счета, открытого когда-то для них с Риммой Никиткой, и ему этого вполне хватало. Каждый вечер, глядя на фотографии в траурных рамках, он разговаривал с женой и сыном, рассказывал, о том, как прошел день. А дни шли одинаково серо и буднично. Все чаще хватало сердце, было трудно ходить ( болели ноги); иногда спорил с квартирантами, путая русские и французские слова. Единственное, что радовало и успокаивало- это то, что мог спокойно дожидаться своего часа в доме, где все напоминало о счастливом времени, когда были живы жена и сын с невесткой и была одна большая дружная семья.

----------

А потом раздался звонок от Татки. Она говорила долго, пыталась что-то объяснить, вызвать понимание и сочувствие, но Алексей понял только одно: Таткин муж лишился работы, надо отдавать кредиты, а денег нет. Остается только продать дом. Половина денег пойдет Алене, тем более, что сестра хочет открыть свой бизнес, ну а она, Татка сможет погасить кредиты да еще останется для переезда к родителям мужа в Мексику и открытия там свое дело. Деда, на улице, конечно, никто не оставит. Сестры уже договорились с неплохим домом для престарелых и даже перевели на его счет определенную сумму денег. Поэтому деду надо готовиться к переезду, а они сами скоро приедут к нему повидаться и решить свои дела.

И вот теперь Алексей Александрович сидел в своем кресле, дрожащей рукой поглаживал альбом с фотографиями и ждал внучек. За окнами шумел дождь. Ветер теребил ветви деревьев, срывая с них последние листья. А в груди Алексея Александровича тяжелело, сильно давило на сердце и было трудно дышать. Он еще услышал как подъехала машина и стукнула входная дверь. И еще голоса, когда-то такие родные и близкие, а теперь холодные и далекие:

-Salut grand-pere, c`est nous ( привет, дед, это мы).

Алексей Александрович хотел встать с кресла, чтоб снова увидеть лица внучек, хотел ответить, но не смог. В груди возникло жжение, оно постепенно разгоралось, причиняя страшную боль и перекрывая дыхание. И в оранжевом пламени Алексей увидел Римму. Молодая и красивая, она бежала к нему по аллее осеннего парка, а позади нее, смешно переваливаясь на толстеньких ножках, спешил маленький Никитка. Алексей рванулся вперед и , к удивлению, не побежал, а полетел к ним, смешно загребая воздух руками. Они опять были вместе, и ничего больше не имело значения: ни рассыпанные по полу фотографии, ни удивленно-испуганные лица внучек, ни их голоса, постепенно затихающие вдали.

А Алексей, крепко прижимая к себе Римму и держа за руку Никитку, медленно шел по аллее, уходящей в голубую даль.