Шановнi!

 

В вашем культурно-просветительном, оздоровительном заведении не добровольно я находился 53 дня: с 15 июня 1980 года. Меня «не трогали». Моментом пользовался: добровольно исполнял функции санитара. Помогал больным в момент их лечения.

Прощу из архива выбрать «мое дело»: выслать мне копию. Оплачу все траты, включая пересылку. При Вашем желании, вышлю бандеролями или посылкой изданные свои книги. В Интернете посмотрите по имени – названия книг.

Я Бельферман Моисей Исаакович, год рождения 1935, 10 марта. В Харькове родился. В Киеве с семьей проживал с середины 1945 года.

Мой последний адрес в Киеве – до сентября 1989 года: проспект 50-летия Октября, дом 5, квартира 99.

Адрес проживания: Belferman Moshe, Sderot Ben-Gurion, 252 a, aprt, 6, Shlomi, 2283200, Israel. E-mail BelfermanM5@gmail.com Tel. +972-49809405

*****

В свое время, в Киеве учил украинский язык в 21 школе по улице Саксаганского,. С тех пор прошло очень много лег. Без языковой практики, да еще грамотно не напишу. Помню: наша классная руководительница, учительница Евдокия (отчество забыл), жена директора школы: его в 1959 направили работать председателем колхоза. Савченко, завуч школы, стал директором. Его фронтовика, недоучившегося студента, назначили директором районо. Вскоре он возглавил компанию по продаже школьных медалей.

Я закончил Брянский Лесохозяйственный институт. В Карелии начал свою трудовую деятельность. Вернулся в Киев. Инженером лесхоза работал в Иванкове. Агролесомелиоратором «Укрземпроекта». В жарком, знойном 1964 году (Сахара!) обустраивали в Луганске, районе рискованного земледелия. Группа специалистов (я в их числе) проекты готовили выращивания корма для откармливания скота в совхозах. Еще осушал лесные болота в Ровенской области.

Без знакомств, протекции на работу по специальности устроиться не мог. К тому времени мне вернули киевскую прописку. Для работы по моей специальности, требовали жить на месте службы. Попал я в такой тупик.

Вынужденно работал страховым агентом. Работа живая, интересная, но: сплошное попрошайничество.

К тому времени, уже несколько лет, в относительно свободное время я писал прозу, юмор. Высылал в издательства, редакции: рукописи не возвращали. Не публиковали, не отвечали.

Недавно умер отец: человек особо сложной, тяжелой судьбы. Часть их воинская, вместе с огромной массой советских воинов, в октябре-ноябре 1943 года, на севере от Киева, попали в окружение и плен. Отец выжил случайно: переписывающий плененных записал его караимом. Полтора года отец находился в нацистском плену. На востоке Германии трудился на сельскохозяйственных работах немца, частного землевладельца. Освободили их американские войска. Через всю Германию отец добирался до своих. Отправили домой эшелоном. Довезли до Новгород-Волынска, прежде проходила здесь старая советская граница. Весь состав законвоировали. Повезли отца в Сталиногорск (ныне Ново-Московск, Тульской области). Трудился он на химкомбинате. Одновременно «проверяли» с придирками: еврей, как мог остаться живым у нацистов?

Родной брат отца Симха с семьей проживал в Израиле. Еще в 1926 году его выслали из СССР по обвинению в сионизме. Уже после смерти отца пришло от них приглашение переехать в Израиль.

Не сразу мы решились, собрали все документы – отправился я в ОВИР. Документы не приняли: потребовали характеристику с места работы и еще что-то.

Представил я это требование своей начальнице Витовой Людмиле Ивановне. Вроде ее ошарашил. Ответила: характеристику выдает ведомство Усатого. Такую несколько необычную фамилию имеет начальник городского управления Госстраха. Уже не помню: звонили ему или написал письмо… Только вскоре начальница представила мне приказ о выговоре. В другой день на той же неделе появился второй приказ: о строгом выговоре. Через очень короткое время получил приказ об увольнении с работы.

Мне не оставалось ничего другого: подал заявление в суд. Не помню уже, как у меня появился юрист-защитник. На суде он спросил: какие погрешности, преступления совершил агент Госстраха? В течение одной недели получил сразу выговор, строгий выговор, последовало увольнение? Все! Вопрос решился!

Следует напомнить. Олимпиаду в Москве назначили на лето 1980 года. Но в конце декабря 1979 года в Афганистан советские войска вошли. События эти разного порядка, но политики их связали. На Западе злобные политики объявили политический и общественный бойкот СССР. Это повлияло на внутреннюю политику СССР.

Уже после восстановления меня на работе, произошел нелепый инцидент. В одном из «моих организаций» беседовал со служащим: уговаривал его застраховаться. Неожиданно к нам присоединился другой сотрудник: сразу заметно – он «под действием алкогольных паров». В рабочее время! Грубо перебил своего сотрудника, напал на меня: оказывается, евреи испортили Киев, Украину, трудовому народу всю жизнь! Конечно, я ему не ответил, но «правдоискатель-демагог и антисемит тот» продолжал истерить. Уже точно не помню, как я ушел от них. Об этом инциденте сообщили в нашу инспекцию: представили как «мою провокацию перед Олимпиадой». Собирались провести в Киеве футбольное первенство, в рамках Московской Олимпиады.

Госпожа Крепкер немка, она бригадир страховых агентов и секретарь парторганизации, собрала совещание страховых агентов. Сообщила об этом инциденте. Добавила обо мне: тайный писатель, сионист, антисоветчик… В Киев приедут иностранные туристы, журналисты и «он может совершить антисоветскую провокацию».

Не знаю точно что, но меня возмутили эти инсинуации – ответил:

- Если я захочу, иностранные журналисты придут ко мне домой!

Еще высказывались…

Олимпиада в Москве открывалась 19 июня…

На 15 июня меня вызвали в отделение милиции. Уже не помню, по какой причине. Я человек законопослушный, исполнительный…По вызову явился… Не знаю точно, да это не имеет особого значения, к инспектору, начальнику отделения…

В кабинете застал некого клиента. Верно, алкаш: хулиганил. Чин этот милицейский, я услышал, предупредил: с тобой поступим, как с этим новым посетителем… Признаться, я не придал значения словам…

Милицейский чин куда-то звонил… Со мной разговор даже не начал…

Через некоторое время к зданию милиции подкатила скорушка… Два санитара вошли без стука и… увели меня… Маршрут следования мне не совсем знаком. Я приподнялся разглядеть: меня заставили сесть. Привезли в парк. Оказалось, психо-неврологическая клиника здесь расположена. Знаменитая! Имени Павлова!

Меня завели в первое отделение. Направили в душевую. До меня «свои грехи» смывает некий тип. Даже интересно: после душа, он даже не вытирался – начал одеваться… Натянул на себя всю свою одежду, начал примерять и мою… Еле отнял!

Принявшая меня сотрудница или врач потребовала спустить трусы. Что ее интересовало? Кажется, мало спрашивала: все записали в сопровождавших меня документах.

Меня завели в закрытую палату. Все койки заняты! Приютил меня на ночь некий пациент: лежал я на металлической боковине. В туалет при острой потребности выпускали, после долгих просьб-напоминаний. Уже утром перевели в небольшую палату 5: расположена сбоку от предыдущей большой, многолюдной.

После медицинского обхода и осмотра, отдельных процедур, начался всеобщий завтрак. Кажется, свою порцию получали по очереди в кормилку. По той самой системе-порядку проходил обед и ужин.

Со мной врачи беседовали: никаких лекарств не давали, лечебных процедур не проводили.

Ко мне наведывалась мама (память сохранится благословенной о ней). Верно, она не вполне понимала сущность «нашего заведения»: вела откровенно разговоры. К нам несколько ранее приехала из Магнитогорска на побывку тебя Клара. Сестра отца. Намеком она предупредила об опасности, когда меня до ареста пригласили в райком партии. Но я-то беспартийный!

Сейчас она с моей сестрой Раисой поехали в Херсон: в период тот к Софе, моей кузене, приехал ее отец дядя Фима. Никак не может он наладить свою личную и семейную жизнь, после смерти первой жены Цили. Меня эта новость не очень заинтересовала: уже многие годы я не поддерживаю «дипломатических» и вообще отношений со своей сестрой Раисой. Позже узнал причину полного несовпадения наших интересов: она овен в полном резком выражении по астрологическому принципу. А я – рыба. Несколько дней и годы разделяют рождения наши. Но: такая пропасть!

В том заведении дурдомовского типа: вечная беготня, немыслимые даже проявления. Больные люди. Не все знают, чего хотят, не имеют возможности достижения самых примитивных целей.

*****

Уже прошли Олимпийские Игры одноместного московского свойства, я написал, издал произведение другого свойства: «Дурдом – общество в миниатюре. Дурдомовский гуманизм».

*****

Прошла Олимпиада… Держат! Теряю терпение, пригрозил на обходе – обращусь в прокуратуру. Точно не помню, но меня выпустили вскоре.

А в инспекции начальница почти слезно просила: перевестись в другую инспекцию. Даже подыскали мне место работы: в инспекции Госстраха, но Киево-Святошинского района. Вне компетенции Усатого.