Нахальный солнечный луч ощупывал лицо. Девушка прикрывала глаза ладонью, но рука в сонной истоме соскальзывала, и настырный свет снова мешал спать.

 

- Нет, от него не отвяжешься, придётся встать и задёрнуть шторы, - решила и с полуоткрытыми глазами двинулась к окну.

 

Вернуться в объятия Морфея не пришлось. «Что-то есть очень хорошее, - прошмыгнула мысль в уже объятой реальностью голове. – А-а-а, Алёшка». Ноги ослабли. Нет, не от сна. Приятная такая слабость. Рита замотала в узел длинные волосы цвета каштана и повалилась на кровать. «Вот дурачок, - воркующе засмеялась, - думает, я не замечаю и не понимаю. Значит, я правильно играю роль. Прохожу мимо, будто его и нет, а каждой клеткой чувствую горячий взгляд. Ну зачем он влюбился? Три года разницы, он для меня - пацан. Должен же понимать. Хотя, чего уж скрывать, ничего сладостнее я ещё не испытывала. Наверняка впереди меня ждёт столько неузнанного и, может, намного более сладостного, но пока я знаю только это – пожирающие меня влюблённые глаза мальчишки».

 

Рита представляла, что они с Алёшкой идут рядом. Он – выше, широк в плечах не по возрасту, ладохи крупные, как у породистого щенка. О чём бы они говорили? Да он совсем немеет при ней, дурачок молочный.

 

Ей самой-то семнадцать, только школу окончила. Готовилась днями напролёт к поступлению в институт культуры по классу вокала. И лишь вечером выходила проветриться. У подъезда – мальчишки и, конечно, Алёшка.

 

«Может, заговорить с ним? Поболтать, узнать, чем дышит? Если только на фигурку запал, то пустой пацан. Мне такой не нужен. А какой нужен? - задавала себе вопросы и задумывалась. Потом резко спрыгивала с кровати и отвечала:

 

- Всё узнается на деле. Слова – это только слова.

 

Летом на неделю отключили холодную воду. Весь город потянулся к роднику. Пока родители на работе, взяла Рита большое эмалированное ведро и отправилась за водой. С полкилометра ходьбы в одну сторону. Вдруг кто-то настойчиво потянул за ручку. Алёшка стоял, красный как рак, однако не отступил:

 

- Марго, ты не справишься с такой тяжестью. Я помогу.

 

- Лёша, я - Рита.

 

- Нет, для меня ты – Марго, - хотел, видимо, пояснить, но смутился и махнул рукой.

 

С тех пор для всех девушка была Ритой и только единственный мальчишка звал её Марго.

 

Ведро, тяжёлое даже будучи пустым, с десятью литрами воды превратилось в неподъёмное для Риты. Что бы она делала без соседа? Парень же нёс двумя пальцами, как пушинку, и ни разу не остановился и не переменил руку.

 

- Ну ты и силач, - восхитилась девушка, а про себя подумала: - Вот и дело, а не пустые слова. Мальчишка-то молодец!

 

- Ты чем занимаешься летом? – решила разговорить его, пока шли по полю, за которым бил ключ с холодной прозрачной водой.

 

- У отца в гараже копаюсь в машине. А дома пробую освоить гитару.

 

- Ты и петь можешь?

 

- Да так… не то, чтобы петь… - замялся и снова покраснел.

 

- Ну давай вместе споём, Лёша, - выдумала Рита, сорвала лист лопуха, накинула на голову и запела первая.

 

Алёшка подхватил. Они шли и пели. Получилось знатно. Проходящие мимо с удивлением оглядывались. Но поющим казалось, что они одни на всей планете. Потом долго задорно смеялись, даже не зная, о чём. Когда распрощались, Рита вдруг ощутила, как хорошо им было вместе и даже обвинила себя, что рано ушла, могли бы ещё посидеть на соседней скамейке.

 

Начались школьные будни – для Алёшки и студенческие - для Риты. К красивой девушке липли парни. Один быстро освоился, как прививка на садовом дереве, приходил домой, приглашал гулять вечерами. Началось то, что называется «они дружат». Алёшка молчал, не напрашивался. Рита по-прежнему ловила его взгляды.

 

Осень устало прощалась с городом, швыряла в прохожих опавшие листья. Почти ночь обступила гуляющую пару, когда из темноты выступили, как призраки, два подвыпивших мужика.

 

- Пацан, ты иди домой, мы сами проводим девушку, - пьяно гоготали.

 

Парень струхнул. Для Риты эта ситуация могла плохо закончиться. Неожиданно из кустов выскочил Алёшка и раскидал нахалов. Подхватил Марго под руку, и они побежали. У своего подъезда отдышались.

 

- Ты.. откуда взялся? – вытолкнула пересохшим горлом вопрос. – Где научился драться?

 

- Занимаюсь боксом, - признался. Потом глянул искоса и буркнул: - Чтобы тебя защищать.

 

- Лёша, мой золотой мальчик, как я тебе благодарна, - поднялась на цыпочки и чмокнула в щёку.

 

- Марго, - прохрипел осипшим голосом, но обнять уже было некого.

 

Она убежала.

 

Так получилось, что убежала навсегда, на всю жизнь. Вышла замуж за однокурсника. Он оказался хорошим мужем. Выросли хорошие дети и внуки. Раскаиваться в выборе не было причины. Но на вопрос к себе, что в её жизни самое сладкое, незабываемо-волнительное, божественное, отвечала без раздумий: «Ничего слаще тех влюблённых глаз не было. Состояние, когда понимаешь, что мальчишка влюблён в тебя, но проходишь мимо королевой и не отвечаешь на его призывные глаза. А он не смеет, трусит. Следит, не может оторваться и боится навредить себе назойливостью».

 

Алёшка был настоящий, искренний, готовый отдать своей Марго всё, что у него было. Даже жизнь.

 

Но она не взяла.

 

Зато десятилетиями хранила его записку на вырванном из тетради клочке:

 

Я ревности не знал.

 

Ты пробудила

 

Её во мне, всю душу раскровя.

 

Теперь я твой навек.

 

Ты победила.

 

Ты победила тем, что не моя.*

 

* Евгений Евтушенко