На кухне вечно пахнет щами, сосед с утра от жажды страждет. Какой-то мальчик обещает, что всё наладится однажды. С чего бы вдруг ему на слово поверить бывшей комсомолке, что всё прожитое - лишь повод пытаться вдеть себя в иголку? Не верит старая Глафира. Бранит соседа - залил зенки. Налив ему стакан кефира, она бредёт к себе по стенке. Дойдёт до комнатки не скоро, и всю дорогу будет литься ей вслед из радио укором сладчайший бас митрополита. Она себя не видит "чадом": едва передвигает ноги. Ей, пережившей дни блокады, распятый  - лишь один из многих.

Не нужно ни любви, ни чуда уставшей старой бабе Глаше: ей всё равно что дальше будет.

Но лучше бы - без всяких "дальше".