Когда закончилась двухмесячная подготовка в учебном центре, вспоминает далее Михаил, их привозят в

часть. Настроение первых дней особенно тревожное и подавленное. День ото дня втягивались, привыкали. Уходили на

дембель военнослужащие, последние свидетели, весьма, примечательного, хотя, может быть, обычного для того застойного

времени, случая. Так, как-то украдкой, ещё какое-то время, военнослужащие раннего призыва говорили между собой о нём,

если что-то, подведёт их к этой теме – напомнит о нём. Тогда в воскресный день, в наряде на КПП дежурили трое

военнослужащих их части – сержант Петров и двое рядовых Кузнецов и Киреев, вооружённых двумя автоматами (АКМ).

 

Заступили они в наряд на КПП в тот злополучный день, как обычно, после утреннего развода. Старший прапорщик

Мамедов, подменивший по какой-то причине старшего лейтенанта Ахмедова, проводил тогда инструктаж на разводе,

напоминал военнослужащим, заступавшим в наряд, о бдительности несения караульной службы. Согласно требованию

устава караульной службы, говорил им, когда, и при каких обстоятельствах возможно применение оружия, – после

инструктажа расписались в журнале учёта о получении оружия. Рядовому Кирееву, настроившемуся в это воскресение

пойти по увольнительной в город, старший лейтенант Ахмедов почему-то, по неизвестной причине, перенёс увольнительную

на следующее воскресение. У помрачневшего, огорчившегося Киреева совсем не было охоты идти в наряд, был настроен

вольно, не отягощённым армейским распорядком, погулять по городу. Тогда, он решил по праву старослужащего,

попробовать, как обычно выражались в таких случаях, «откосить», то есть, чтобы в наряд, прапорщик Мамедов назначил

вместо него, кого-то из военнослужащих позднего призыва – молодого. Набравшись смелости, он говорит прапорщику, что

у него болит голова, температура, насморк. Да ты, что! – Кричит возмущённый прапорщик ему в ответ – у меня и так полон

лазарет всяких больных, косых, дурных, хромых, ещё и ты хочешь туда! А кто службу будет нести! Вот иди в наряд, приди

в себя, отвлекись от дум своих окаянных и мыслей потаённых, там и подлечишься, и вся хворь твоя пройдёт. Так прапорщик

любил пошутить, если что-то, не по нему было, иногда ещё приправить и матерными выражениями для ещё большей

убедительности был вовсе, не прочь, чтоб отбить всякое желание супротивцев, возражать ему. – Потом, в следующее

воскресение пойдёшь в увольнение, если было такое распоряжение, нагуляешься, успеешь – сказал, уже помягче, как бы

успокоил того. Выдал затем, всем троим, расписавшимся в журнале учёта два автомата из оружейной комнаты, и

скомандовал им – заступить на смену караула.

 

Заступив в наряд на КПП эти трое военнослужащих, коротали время всякими разговорами, и тешили себя тем, что скоро

дембель и ощущением приближающейся, почти счастливой гражданской жизни, душа совсем истомилась в ожидании этого

времени. Приободрился и Киреев, смирившись с тем, что старший лейтенант, непонятно почему, перенёс его

увольнительную на следующее воскресение, раздумывая над тем, что никаких нарушений дисциплины и замечаний у него

не было – не припоминалось ему. Только сержанту Петрову было почему-то не так радостно, как его сослуживцам, что-то

томило и угнетало его, какая-то тоска сдавила душу. Хотя ему уходить на гражданку было на полгода раньше, чем им, двум

его сослуживцам, находящимся с ним в наряде – оставалось каких-то четыре – пять месяцев. Так было, наверное, от того,

что на днях ему приснился какой-то странный и тревожный сон, и мысли всё никак не покидали его, всё думалось, к чему

бы это. Коротая в наряде время, может быть, чтоб как-то отвлечься от такого тягостного состояния сильно томившего его, он

рассказал этот сон своим сослуживцам. Ему снилось, что везли они, как обычно, в городской суд на автозаке трёх

заключённых, по дороге, их внезапно обстреляли неизвестные, и бетонная плита преградила им путь. До подхода

подкрепления, они вступили в перестрелку с напавшими на них неизвестными. Завязавшейся перестрелкой, препятствуя им

подобраться ближе к машине с заключёнными. Далее, рассказывает сержант – а, я никак не могу найти свой автомат, чтобы

присоединиться к сослуживцам, отражать атаки нападающих. И не понимаю, куда и как, мог исчезнуть мой автомат. Пока

шарил по автозаку в поисках его, опять не понимаю, почему и как, выходят, надёжно закрытые в железной клетке,

подсудимые с автоматом, а я у них на пути. Тот, что с автоматом, почти в упор стреляет в меня, и они куда-то бегут. Вдруг,

из покрывшего всё вокруг мрака, появляется мать, очень напугана, и говорит – сынок, ты что, умираешь, а я смотрю на неё,

хочу что-то сказать ей, и не могу, только беззвучно еле шевелю губами. И просыпаюсь в страхе, даже дышать было как-то

тяжело. Те двое слушая, видя, как мрачен и невесел их сержант, старались успокоить его, взбодрить, отвлечь его от каких-

то горестных дум, вызванных столь странным сном, говорили ему – да, какая только ерунда, может не присниться, и

шутливо кто-то из них добавил, – даже мёртвые с косами у дороги.

 

В это самое время, в ресторане гостиницы «Апшерон» гуляли трое молодых людей, ну, лет, наверное, не более двадцати

пяти. Это были сынки азербайджанских партийных бонз, теперешних хозяев этой Земли. (Это те, кто после семнадцатого –

восемнадцатого года двадцатого века, прикрывшись коммунистической идеологией, заменили баев в этих Землях, ставшие

теперь партийными баями, в отличие от тех, беспартийных баев до семнадцатого года). Один из них был сыном второго

секретаря компартии Азербайджана. Второй рангом пониже – сыном районного секретаря, третий какого-то теневого

воротилы. Кутили они, конечно, на средства своих родителей – партийных бонз. Были завсегдатаями этого ресторана. Вся

обслуга их хорошо знала и трепетно исполняла все их прихоти и желания за хорошее вознаграждение и чаевые. По

надобности, для них всегда были предоставлены лучшие номера в этой гостинице с элитными проститутками. Обслуга

предоставляла им такой сервис, без каких либо промедлений. Блатная молодёжь того времени, любила поразвлечься по

полной, ни в чём себе не отказывая.

 

В этот зимний вечер, они, как обычно, снедаемые скукой, пресытившиеся однообразием разврата, решили поразвлечься с

каким-то, может быть, ещё большим разнообразием. Сынок второго секретаря компартии – партийного бая, и без того,

глубоко удовлетворённый своим превосходством над всеми, упивался властью и вседозволенностью. Подозвав, как обычно,

одним только, движением указательного пальца к себе и от себя, и лёгким наклоном головы с требовательным взглядом на

швейцара, и отвалив ему хорошие чаевые, он заказал отдельный столик с выпивкой и закуской. Выпив и закусив, все трое

решили прокатиться с ветерком по вечернему Баку. Милиция, номера этих машин хорошо знала и никогда их не

останавливала, там понимали, что сынков партийных баев трогать и тревожить, никак нельзя – себе дороже; по указке

(распоряжению) баев, за такую прыть, могут выгнать с такой не пыльной и доходной работы, куда тогда будешь годен? –

прозябать в нищете. Покатавшись вволю по городу, возвратились в гостиницу – месту их долговременного пребывания.

Заплатив, они заказали на ночь отдельные номера с проститутками, выпивкой и закуской. Развлекались в разврате до утра.

Рано утром, опохмелившись, решили вновь покататься по городу. У второго секретаря имелось именное оружие, и его сынок

частенько брал его с собой, втихаря, без его, на то, разрешения. Пресытившись развратом и кутежами, избалованные

ежедневным бездельем и мотовством, развращённые безнаказанностью мажоры, решили пойти во все тяжкие, чтобы, как-то

больше пощекотать, или, даже, взбудоражить свои притупившиеся, истощённые алкоголем и развратом нервы. Захотели

получить ещё более острых ощущений, уже не получаемых от алкоголя и разврата. На этот раз им нужны были

человеческие страдания и даже, смерть. Им хотелось получить совсем уж, убойную порцию удовольствия, как теперь тупо

и цинично говорят – оттянуться со вкусом.

 

При столь неотступно и навязчивом желании, и возникшего приступа блажи, желая ещё больше вкусить власти над людьми,

нагло и цинично унижая их, сыну второго секретаря пришла тогда в голову, совсем шальная мысль. С целью продолжения

разнузданного куража и развлечения, он предложил всей компании заехать в гарнизон В.В. и покуражиться там над

военнослужащими, чтобы придать большую остроту, так скоро притупляющимся ощущениям. Когда тяжёлым гнётом

наваливается безрадостное ощущение полной пустоты, никчёмности, и бессмысленности своего бытия, следующее изо дня в

день, из месяца в месяц и дальше. Этот подонок захотел теперь, ещё больше насладиться своей безграничной властью и

вседозволенностью. Конечно же, ни один из них в армии не служил, им, чувствующим себя хозяевами этой Земли, это

абсолютно ни к чему. Подъехав к воротам КПП, сын второго секретаря по рангу наиболее властный и самонадеянный, по-

хозяйски постучал в дверь и вызвал часового, приказал ему, чувствуя себя всевластным хозяином всего, что имеет место на

его Земле, построить караул, и встать по стойке смирно. Часовой, видя перед собой пьяную компанию хулиганов, строго

сказал им, чтобы убирались прочь, зашёл в помещение и закрыл дверь. Пришедший в ярость сын второго начал колотить в

дверь, с остервенением рвать её и угрожать. Тогда вышел старший караула сержант Петров. Сын второго, угрожая ему

расправой, в случае неисполнения, приказал немедленно построить весь караул по стойке смирно и доложить ему обо всём,

что здесь происходит, лично. В ответ дебоширу, сержант Петров строго потребовал немедленно удалиться от КПП, не то он

будет действовать согласно воинскому уставу несения караульной службы. Эти подонки совсем не привыкли, чтобы им, кто-

то возражал, да, и после выпитого спиртного ими за ночь, голова у них плохо соображала. Они, привыкшие к тому, что им

подчинялись все беспрекословно, уже никак не могли подчиниться какому-то сержанту и убраться восвояси. И ещё более

вероломно и с большей наглостью, этот подонок потребовал немедленно построить весь караул перед входом, чтобы он

(сын второго – партийного бая) прочитал им, – сделал внушение на будущее – кто есть они; то, что они здесь никто, вместе

с их командиром Курбан Гили Заде. И то, кто есть они, что им, в этом городе позволено всё. И то, что их поставили здесь в

караул, для них, хозяев этой Земли, это ничего не значит. И то, что командир части для них, так же, как и они все, ничего

не значит. Этот подонок, таким образом, уже тогда нарабатывал те повадки и навыки, чтобы быть готовым к тому времени,

когда партийный бай, его папашка, купит ему, когда он ещё повзрослеет, какую-то должность, а возможно, передаст ему

свою, по наследству. Приближали своё время эти злодеи (баи), когда не нужно будет им, свою супротивную бесовскую

сущность нелюдей, прятать за человечной коммунистической идеологией, пороча её. Сын второго был знаком с самим

Алиевым – первым секретарём, самым главным баем Азербайджана – управителем этой Земли. Вся эта мразь, уже тогда

чувствовала себя полновластными хозяевами своей Земли, и тогда давали понять, что им здесь позволено всё, что только

заблагорассудиться им.

 

После последовавшего отказа, когда сержант Петров, выслушав все угрозы, сказанные заявившимся сюда подонком –

сыном партийного бая, вновь потребовал немедленно покинуть прилегающую к КПП территорию. Пришедший в ярость сын

второго, подошёл ближе к сержанту и ударил его в лицо, как посмевшему не внять его внушениям, не понявшему, по его

разумению – кто здесь главный. Завязалась драка. Двое рядовых вышли на помощь сержанту и скрутили главного

сановного дебошира, и хотели было звонить в милицию. Тогда, тому на помощь, пришли два других поддонка, сидевшие до

этого в машине. В ожесточённой драке, они освободили своего главного по рангу. Но, главный дебошир, на этом не

успокоился. В ярости, он бросился к машине, достал именной пистолет своего отца и дважды, почти в упор выстрелил в

сержанта, смертельно ранил его. Несколько раз выстрелил в рядовых, побежавших на территорию части, – попал в Киреева,

легко ранив его. Расстреляв всю обойму, и прихватив два автомата из помещения караула, они сели в машину и уехали.

Кузнецов не пострадавший от напавших на караул бандитов, скрывшись за каким-то строением поблизости, возвратился в

помещение КПП и вызвал по телефону дежурного по части старшего лейтенанта Ахмедова. Доложил ему о нападении

неизвестных на караул, и о том, что два его сослуживца тяжело ранены, и то, что нападавшими, были похищены два

автомата. Через несколько минут, старший лейтенант Ахмедов поднял по тревоге всех имевшихся в части военнослужащих,

и с полувзводом солдат, был уже на КПП. Все остальные военнослужащие части, поднятые по тревоге, ждали дальнейших

распоряжений. Было всё запротоколировано, раненые солдат и находящийся без сознания сержант, машиной скорой

помощи были отправлены в госпиталь. Командир части майор Курбан Гили Заде отрядил взвод на поиски нападавших

бандитов. Они в спешке, по «горячим» следам обшарили весь город, но никаких следов нападавших, ни их самих, не было

найдено. Проходили дни, недели, результатов не было.

 

Тем временем бандиты кутили. Сын второго хвастался перед своими подельниками, какой он меткий стрелок, и ещё более

опьянённый вседозволенностью и безнаказанностью, вперемежку с действием алкоголя, сожалел, что не пристрелил

третьего из караульных. Вылазка прибавила им остроты ощущения, притупившиеся чувства получили встряску, нужную

дозу адреналина, – через смерть и страдания других людей. А пока, приняли решение, неделю другую отсидеться в

гостинице, пока всё не уляжется, а затем совершить ещё один «подвиг». Завладев огнестрельным оружием, ища ему

применение, в кураже, им приходит ещё одна шальная мысль, ограбить ювелирный магазин города. Ободрённые

совершённым «подвигом», и безнаказанностью, они уже смело и цинично говорили, что жиды слишком разбогатели, пора их

выставить на деньги. Если окажут сопротивление – пристрелить их, как собак.

 

Развернувшиеся события помрачили рассудок командира части Курбан Гили Заде, привели его в состояние шока, он не

находил себе места. Обычно, всё было под его контролем, было всё просчитано, а теперь... Его трясло и лихорадило от

случившегося. Два солдата в госпитале, один при смерти, до сих пор не приходит в сознание, похищены из караула два

автомата. А ему, при таком раскладе, никак не хотелось быть изгнанным из армии, без звания, должности, зарплаты и

прочих не малых доходов. Дней пять, или четыре кряду, от горя и досады, он пропьянствовал, можно сказать, не приходя в

сознание, находился в состоянии алкогольного запоя, затем опомнился, взял себя в руки, и обдумывал, как это всё замять и

во что (во сколько) ему это обойдётся, чтобы не лишиться должности и звания. Свои люди (они везде расставлены в этой

сверхпрочной коррупционной сети) организовали ему не официальную встречу с военным прокурором республики, чтобы

решить этот вопрос. Он совсем не думал о том, выживет ли его солдат, он думал только, о том, как ему спасти свою шкуру, и

звание, и должность к ней. Когда, неделю спустя или чуть более, позвонили из госпиталя и сказали, что один его

легкораненый солдат выжил и идёт на поправку, а второй, тяжелораненый, не приходя в сознание, умер. Ему было не до

этого, он решал вопрос с военным прокурором и прикидывал, во сколько тысяч рублей ему обойдётся вся эта канитель, чтоб

выйти из неё при звании и должности – не потерять их, если, так и не будут найдены бандиты, совершившие нападение на

караул его части.

 

Время шло, никаких сведений о преступниках у них, до сих пор, не было. Оставшийся в живых солдат на тот момент

времени, лиц преступников припомнить не мог. Не мог их припомнить и третий военнослужащий, увидевший вооружённого

бандита, он быстро скрылся в безопасное место.

 

Тем временем, преступники продолжали кутёж, празднуя победу, благополучный исход этого мокрого дела. Уже

планировали захват и ограбление ювелирного магазина. Обдумывая это дело, решили, что при ограблении, им необходимо

изменить внешность. Для этой цели был найден гримёр. По истечении уже, нескольких недель банда начала разведку – сбор

сведений о ювелирных магазинах города. На примете было три магазина, необходимо было выбрать тот, где больше денег и

драгоценностей. Один из членов банды с помощью людей своего круга, нарыскал нужный магазин. Чтобы избежать всякого

шума при ограблении, решили договориться с охраной. Для этого они организовали встречу с охранником–милиционером у

себя в гостинице, месте, где они всё это время обитали, лишь изредка наведывались домой. Эта гостиница стала осиным

гнездом, где обитающие там высокопоставленные бандиты – сынки партийных баев, хозяев этой Земли, готовили и

планировали осуществление своих кровавых замыслов. Чтобы склонить охранника-милиционера на участие в задуманном

ограблении, необходимо было предложить ему достаточную сумму денег. В номере, они накрыли для него хороший стол,

заказали ему девочку – проститутку, и обещали приемлемый ему процент стоимости похищенного при удачном завершении

этого дела, – ограбления ювелирного магазина. После недолгого раздумья, милиционер-оборотень обворожённый

перспективой лёгкого обогащения, согласился. Зная с кем, он имеет дело, про себя решил, что в случае неудачи, этих

подонков всегда отмажут, не посадят, а значит, вместе с ними и его. Риск минимальный. Теперь, нужно было изменить

внешность и определить время захвата, как они цинично выражались – жидовской ювелирки.

 

Курбан Гили Заде после нескольких дней запоя, решал вопрос вместе со своим заместителем, как урегулировать и замять

это дело с помощью военного прокурора. Видимо, сумма названная прокурором была мало подъёмна для него, пришлось

подтягивать и своего зама, дескать, пользуешься всеми благами коррупции, обхода, и прочего манёвра с законом, так

выкладывай на их издержки – круговая порука – один за всех и все за одного. Ну, и как хорошая практика для него,

пригодится в дальнейшем при карьерном росте, при обтяпывании всяких коррупционных дел. Помимо этого, главного плана

«А», он всё же, разрабатывал и план «Б», собирал на протяжении этого времени командиров рот, чтобы возобновить поиск

преступников. Надеясь отличиться на их поимке, и если, выпадет удача, удастся изловить преступников, тогда отпадёт

надобность в плане «А», слишком затратном для него решении этого вопроса, через дачу огромной взятки военному

прокурору, но результатов, от попытки реализации плана «Б» не было. Никаких сведений о бандитах, напавших на его

часть, не было. Но он всё же, старался, мечтал проявить себя на поимке неуловимых преступников, как это было бы, кстати,

если бы такое удалось, думалось ему, – вот так, раз, и захватить где-то этих преступников. Уже давно мечтал и желал

получения звания подполковника. Очень хотелось ему прорваться с помощью этого звания на вышестоящие должности

(купить их). Тогда будет возможным, стать ещё большим и важным человеком, как этого требует иерархическое, лже

коммунистическое общество, так мечталось и грезилось ему, что ещё большее число людей, будет пресмыкаться перед

ним.

 

По истечении времени, готовилась решающая встреча с военным прокурором, где должны были принять окончательное

решение этого вопроса. Наличных денег у Курбан Гили Заде не хватало на урегулирование этого важного для него вопроса,

решалось его сакраментальное быть или не быть. Прокурор, видимо, запросил весьма, солидную, и неподъёмную ему

сумму, и так чтобы, вот так в раз, отвалить ему эту немалую сумму, чтобы спустить это дело, без серьёзных последствий

для него, не было возможным. Необходимо было использовать свою заначку в виде золота и бриллиантов. Какую-то часть

их, видимо, не малую, ему необходимо было сдать в жидовскую ювелирку, чтобы обналичить её. Было жаль ему

расставаться с многолетними накоплениями, но иного выхода у него не было. Было, похоже, что прокурор брал только

наличными. Рано утром, уже ни сколько не колеблясь, расставаться со своей весьма прибыльной должностью он никак не

хотел, с этой целью, он едет на своей машине к ювелирному магазину, чтобы продать часть своей заначки в виде золотых

изделий и бриллиантов, обратить их в денежный эквивалент.

 

Происшедшее очень напоминало эпизод, из какого либо детективного чтива, это событие протекало так, будто

сговорившись, этим днём и часом, эту ювелирку избрали для ограбления и сановные бандиты, ну, прямо, сам Всевышний

захотел свести эту мразь вместе. Под видом клиентов, чуть раньше его, в магазин вошли бандиты в гриме. Охранник,

милиционер-оборотень, как известно, был в сговоре с бандитами, и позволил себя связать, не нажав в нужный момент

кнопку сигнализации. Благополучно закончив ограбление и направившись к выходу, им навстречу, или, прямо, как судьбе

навстречу, в ювелирку входит никак не ожидаемый ими, такой важный посетитель, и с весьма, важным делом Курбан Гили

Заде, да ещё на весьма приличную сумму драгоценностей при нём, ничего не подозревавший, в свою очередь, о

происходящем здесь. Не ожидавшие его появления бандиты, замешкавшись, какие-то мгновения, соображали, что с ним

делать, как нежелательным свидетелем, валить его, или оставить в живых. В возникшей суете, пытались взять его в

заложники на случай чего. Если бы они знали о наличии, у этого, зашедшего сюда, клиента ценностей, в таком немалом

денежном эквиваленте, то они действовали бы гораздо, более, уверенно и бесцеремонно с ним.

 

Он же, быстро сообразив, в чём дело, воспользовавшись коротким замешательством, ещё мало опытных в делах

грабежей, бандитов, согнувшись, петляя по коридору, бросился к выходу. Придя в себя от такой внеплановой не

просчитанной ими заранее неожиданности, видя, что жертва уходит, бандиты открыли по нему огонь из пистолета, ранили

его в руку. Получив лёгкое ранение, он сумел выбежать на улицу, сесть в свой автомобиль и уехать. Едва спасая свои,

«потом» и «кровью» «заработанные» сбережения, в виде золотых поделок, – деньгам не доверял шельма, обращал их в

золото и бриллианты. И без того, всё это время он жил в большой тревоге и страхе за свою жизнь и карьеру, а тут ещё,

будто охоту на него открыли какие-то неизвестные бандиты. От нахлынувшего волнения у него мутило рассудок, мысли

путались, по пути соображал, что это всё значит, случайно всё это, или нападавшие, его как-то просчитали, и специально

поджидали его, чтобы ограбить, попутно с ограблением самой ювелирки. Откуда у грабителей информация о нём? Пытался

припомнить, кто об этом мог знать? Всякие подозрения ещё больше мутили его рассудок и вызывали ещё больший страх за

свою жизнь и карьеру. Опустошив ювелирку, грабители спешно уехали на квартиру одного из них, успев проделать всё до

приезда милиции на место происшествия. Там они спрятали всё награбленное, – деньги и ювелирные изделия. Кутили,

празднуя удачное завершение тщательно планируемой операции.

 

Директор ювелирного магазина заявил в милицию об ограблении его магазина. – Завели уголовное дело. Курбан Гили

Заде, как единственный свидетель не мог опознать грабителей – они были в гриме. В прокуратуре немало были удивлены

таким совпадением, что сначала неизвестные бандиты нападают на воинскую часть Курбан Гили Заде, и не проходит и

месяца, как нападают и ранят его самого. Есть ли здесь какая-то связь? В следственном отделе города решили тщательно

проработать все рестораны и прочие злачные места в городе. В милиции связали ограбление ювелирного магазина, и

нападение на караул воинской части, как дело рук одной банды. После ряда мероприятий, милицейские ищейки вскоре

взяли след, и вышли на бандитов. Работали так умело и скоро, что, прежде, не успели узнать, кто были эти бандиты, –

никому в голову не приходило, кем они окажутся. На первом допросе им, даже, не верили, когда они называли себя. Думали

такой бандитский кураж и юмор. Как только их выследили, тут же, не откладывая, нагрянули к ним с обыском, где

обнаружилось всё похищенное при ограблении ювелирного магазина и в придачу два автомата (АКМ). Их тут же арестовали

и отвезли в следственный изолятор, для дальнейших следственных действий.

 

Когда выяснили, и убедились, что эти бандиты сынки партийных бонз – партийных баев, хозяев этого края; это дело круто

развернулось и следствие двинулось по иному сценарию, уже написанному для них партийными баями. Здесь уже немедля,

подключились и взяли под свой негласный контроль партийные секретари (партийные баи), чтобы выгородить своих сынков

– бандитов из этой переделки. По команде сверху, их сразу же переводят в отдельную камеру, куда им доставляется

домашнее и ресторанное, трёхразовое, усиленное питание, имеющимися в распоряжении партийных баев, людьми – их

верными псами, чтоб не дай бог эти молодцы не подорвали своего драгоценного здоровья, «невинно» томясь в застенках

тюрьмы. Пока их папашки не обтяпают, и не закроют это дело.

 

Когда Курбан Гили Заде узнал, что в него стреляли не какие-то беспородные бандиты, а сынки партийных баев, он

обескураженный, будто узнал о чём-то, невозможном быть. Ну, прямо, чуть мозги не вывернулись наизнанку, чтобы

осознать, но он с пониманием отнёсся к этому эпизоду, и, как провинившаяся шавка, знающая своё место, угодливо

замолчал о нём. Как будто ничего и не было. Он, готовый на всё, – что изволите-с, слушаю-с, чтобы, только угодить своему

хозяину, – партийным баям. Был по-собачьи, предан им (баям).

 

Это дело обтяпывали около трёх месяцев. По закону, убийство при исполнении служебных обязанностей, – это высшая мера

– расстрел, а двум другим, как соучастникам, не менее десяти лет лишения свободы. – Это по Советским законам. Поскольку

они были сыновья партийных баев – хозяев этого края, для которых закон не писан, им позволено всё, «правосудие»

заработало в обратном направлении. Чтобы остановить и развернуть это дело в обратном направлении, партийные баи

проплатили всем кому было необходимо. Бабла у них хватало, им дань несли со всего, совсем не бедного Азербайджана.

При посредничестве Курбан Гили Заде, военный следователь получил взятку от партийных баев, чтобы провёл «допрос» не

в направлении изобличения преступников, а в направлении выгораживания их, чтобы увести их от уголовной

ответственности за столь тяжкое преступление. При первом «допросе» сына второго секретаря, «следователь» дружески

поучал его отказываться от дачи показаний, так как, нет свидетелей. Всех подставных свидетелей предупредили, чтобы они

не давали показаний, вредящих сановным бандитам. «Следователь» наставнически поучал его (сына второго) во всём идти

в отказ. Помог бандитам построить липовое алиби, якобы, кто-то (опять же, кто-то свой подставной) их где-то в другом

месте видел. В суд, на первое заседание суда их конвоировали военнослужащие воинской части, на которую они совершили

нападение. На заседании суда, судья зачитал материалы дела и спросил – считают ли они себя виновными, – они, как

усердно учил, и по-отечески напутствовал их «следователь», ответили судье – нет. До следующего бутафорного судебного

заседания их отконвоировали в следственный изолятор, в отдельную камеру образцового содержания с домашним и

ресторанным питанием. Директору ювелирного магазина вернули похищенное в его магазине, и вынудили забрать

заявление, и для его же блага, молчать об этом происшествии, как будто его не было в действительности.

 

Проходит месяц, может быть чуть больше, или меньше, возвращается в часть излечившийся после ранения рядовой Киреев,

ничего не знавший и не подозревавший об этих проделках следствия, искренне желавший помочь следствию, начинает

давать показания, а главное заявляет, что вспомнил лицо, главного из бандитов, совершивших в тот злополучный день

нападение на них. Курбан Гили Заде нервно засуетился – это было совсем некстати, потому, что свыше, круто изменили

сценарий следствия, и Курбан Гили Заде уже во всём следовал в новом фарватере движения этого дела. Это дело,

получившее новый оборот, было уже в его пользу, ему уже не угрожало изгнание со службы и лишение звания и столь

доходного места. Для этого надо только молчать о том, что произошло в действительности, после того, как были арестованы

сановные бандиты. И верным псом служить проплаченной партийными баями прокуратуре, повернувшей это дело в другое

русло. Ну, и, разумеется, быть верным псом самих партийных баев. Обращение к нему Киреева, желавшего помочь

следствию, несколько обеспокоило его, но было принято им упреждающее решение, согласованное с вышестоящими

начальниками. После приватной беседы с рядовым Киреевым, дело повернули так, был разыгран, ну, прямо таки спектакль,

в торжественной обстановке, перед строем была объявлена благодарность и намерение ходатайствовать о награждении

рядовых Кузнецова и Киреева, и посмертно сержанта Петрова, за самоотверженное противодействие бандитам. И поощрить

оставшихся в живых рядовых Кузнецова и Киреева за примерную службу и верность воинскому долгу двумя неделями

отпуска на родину. Конечно на самом деле, ни какого ходатайствования и хлопот о награждении их, не будет. У них (у

следствия) главная задача скорее замять это дело. Возвратившись в часть после отпуска, Киреев всё понял и больше не

заявлял о даче свидетельских показаний, «пепел Класса не стучал в его груди» по погибшему сослуживцу. Чтоб не ползли

какие-то слухи, сразу же, после отпуска его отправили ещё на месяц в военный санаторий, вроде, как долечиться после

полученного ранения, а там уж, считанные дни до дембеля. Так всё и замнётся, уедут по своим домам отслужившие

военнослужащие, живые свидетели этого дела, до того времени, как бандиты выйдут на свободу.

 

Приезжала в часть, сильно расстроенная мать сержанта Петрова, хотела выяснить на месте, обстоятельства гибели своего

сына; не получившая внятного ответа, в течение нескольких месяцев в военкомате своего города. В прокуратуре ей

говорили – нагло врали, что её сын погиб при исполнении служебных обязанностей, и при отражении нападения

преступников был тяжело ранен, и то, что, в результате розыскных действий, на данный момент времени «преступник»

арестован (имели в виду не виновного в этом преступлении Сергея Н), ведётся следствие по выявлению соучастников. И то,

что найденный и изобличённый «преступник» понесёт заслуженное наказание по всей строгости Советских законов.

Конечно, это мало успокаивало мать убитого солдата. Истинные обстоятельства гибели своего сына она узнать никак не

могла, их тщательно скрывали.

 

Тем временем, продолжалась процедура по выгораживанию настоящих убийц. Прокурор города, получив достаточную

сумму себе и на подкуп судей, главное, самому чтоб не бедствовать, от партийных секретарей – партийных баев, сумел

договориться, подкупить «неподкупных» судей – председателя суда и младших судей. Чтобы они вынесли оправдательный

приговор истинным (натуральным) бандитам. Для этих подонков ко времени суда, сфабриковали положительные

характеристики, где они были представлены чуть ли не в героическом образе Павок Корчагиных. Характеристики были

представлены с институтов, где якобы, они учатся. Где их характеризовали «честными», «принципиальными»

комсомольцами, активно участвующими в общественной жизни института. На самом же деле, эти дегенераты и дебилы нигде

не учились, и нигде не работали. Прожигали свою подлую и никчёмную жизнь в пьянстве и разврате. На третьем, последнем

судебном заседании, возвратившиеся из совещательной комнаты «праведные» и «неподкупные» судьи единогласно

приняли решение – оправдать. Председатель зачитал это решение в зале суда. В этом решении не упоминалось об их

причастности к совершённым ими преступлениям – убийству и грабежу, зачитались положительные характеристики с места,

якобы учёбы и места жительства. Они были полностью оправданы, и освобождены из-под стражи в зале суда. На улице их

ждала машина, цветы и новые кутежи. Недаром же, этот сановный бандит предупреждал свою расстрелянную жертву, что

им в этом городе, на своей Земле позволено всё.

 

Сверху, из дивизии, или может быть из Москвы пришло указание, чтобы это дело было доведено до конца, и преступники,

совершившие нападение на караул, и убившие военнослужащего должны быть найдены и строго наказаны. Следователь,

получивший вознаграждение за оправдание настоящих (натуральных, не поддельных) преступников, ломал теперь голову,

как ему закрыть это дело. – Как выйти из создавшейся ситуации, сохранив за собой репутацию хорошего, следователя,

раскрывающего самые сложные уголовные преступления. Для решения этого вопроса – обтяпывания теперь, уже этого дела,

взятого под контроль вышестоящих инстанций, у него было несколько месяцев. Самый подходящий вариант для

осуществления этой затеи, заключался в том, что, было необходимо кому-то (назначенному на роль убийцы) подбросить

пистолет, из которого, якобы, был убит военнослужащий. Когда решался этот вопрос в выше стоящих инстанциях, ему не то

подсказали, не то приказали (а, то вдруг ошибётся в своём выборе жертвы), что жертву необходимо выбрать непременно,

среди русских.

 

Своими столь жёсткими требованиями, они (вышестоящие инстанции) подвигли этого демона к совершению ещё более

аморального поступка, и более того, тяжкого служебного преступления. Конечно, для него, этого демона, это дело

привычное – обычное, и совесть его не загрызёт, она деградировала и исчезла за ненадобностью. Он не ведает теперь, что

это такое, продав свою подлую душу дьяволу. А совесть это, как учат всякие проповедники, это якобы от Бога и в

богоугодных делах. А, в дьявольских делах, (в делах от дьявола) такой атрибут, как совесть, это совершенно не нужная

помеха. Эти нелюди считают, что совесть это ненужная им химера не сообразная их подлой душе. Помогая своим

«расследованием» настоящим преступникам уйти от уголовной ответственности, состряпав их уголовное дело таким

образом, что на «праведном» суде, другие демоны в чёрных мантиях, получив за это, так же, как и он хорошую,

удовлетворяющую их потребности, мзду, были вынуждены выпустить на свободу настоящих преступников. Оправдав и

освободив натуральных (не поддельных) преступников, его вынуждают теперь, на их место поставить невиновного

человека, заменить им бандитов, совершивших столь дерзкое преступление.

 

Оказывается, очень опасно русским жить среди инородцев, туземцев, – быть их потенциальной жертвой. Быть расходным

материалом в обтяпывании всяких подлых дел властвующей там партийной мафии. Это надо полагать, они попутно, так

боролись с «русским шовинизмом». Всю эту мерзость происходящую там, хорошо высветила случившаяся позднее, та самая

пресловутая перестройка и теперешнее постперестроечное время. Это стало совершенно очевидно, когда в девяностые

годы многие тысячи русских, бросая там своё имущество, бежали с тех Земель, спасая свои жизни. Бежали от толп

вооружённых и не вооружённых озверевших людей, натравливаемых на них, теперь уже беспартийными баями,

освободившимися от глубоко ненавистной и чуждой им коммунистической идеологии. Они внушали тогда толпе, что нищета

и разруха в их жизни, не от их коррупционных преступлений, и их неспособности организовать экономическую жизнь всего

общества в интересах каждого, а все их беды, якобы, от живущих на их Земле русских «оккупантов». Тёмное, почти

средневековое, раболепное туземное население, не способное и не желающее ничего понимать, охотно шло на поводу

своих баев, безнаказанно разжигавших тогда национальную рознь. Поэтому, вместо того, чтобы уничтожать своих

классовых врагов – баев, ввергших их в нищету, точно так, как это было в семнадцатом – восемнадцатом году прошлого

века, они, подстрекаемые и научаемые своими баями, с остервенением и злобой набрасывались на русских «оккупантов».

Так повсюду в туземных Землях русские стали заложниками бездарной, русофобской политики кремля. Это так, на самом

деле, «торжествовала» тогда бездарная, антирусская, национальная политика русофобов кремля, его безмозглых

обитателей. К своему народу кремлёвская камарилья беспринципных бездарных карьеристов-лжекоммунистов была

всегда беспощадна и ставила его, ни во что.

 

А баи, чтобы сохранить и упрочить свою власть над своим тёмным, глубоко невежественным, раболепным народом, со

своей средневековой ментальностью, подстрекаемые ещё и спецами тёмной конторы ЦРУ, разжигали тогда повсюду на своих

Землях национальную рознь, натравливали свой народ на русских «оккупантов», ну, ещё попутно, кроме русских, и на

армян. Это таким образом баи (наученные спецами ЦРУ) пробуждали у своего населения «национальное самосознание». И

никто, ни к какой ответственности за разжигание национальной розни, и экономические преступления, баев не привлекал.

Это вполне было радостно, и по душе «демократичному» и «свободному» Западу, активно помогавшим баям с помощью

своей тёмной конторы ЦРУ, существующей для этих целей, в деле разжигания национальной розни, в деле пробуждения

«национального самосознания» у туземцев в нужном им направлении. Однако, специалисты (пропагандисты) тёмной

конторы ЦРУ преподносили общественности разжигаемую ими национальную рознь, как «пробуждение национального

самосознания» туземцев. О «пробуждении национального самосознания», в интересах своего хозяина, за интересанта этой

туфты, пишут и всякие, придворные историки (лжеисторики) в своих полных лжи трактатах. И всякая там

«прогрессивная» общественность (та, ещё сволочь) помалкивала о тех преступлениях против русских, явившихся

результатом разжигания национальной розни. А хозяин этой, послушной только, ему «прогрессивной» общественности,

злорадствовал. И, разумеется, не давал им команды «фас» в защиту русских. Совсем не те задачи у «демократичного»

Запада, весьма преуспевающего инженера человеческих душ. Баи орудовали, опираясь на идеологическую и материальную

помощь спецов ЦРУ, чтобы, основная, нищая масса туземцев, вдруг, с воистину пробудившимся самосознанием не снесли и

не уничтожили их самих, своих поработителей. Конечно же, баи чтобы упредить возможное, на случай предполагаемого

ими, возмущения собственного народа против них, и натравливали (направляли) их на русских «оккупантов». Для этого

баи сколачивали вокруг себя вооружённые банды. Так было тогда в конце восьмидесятых и в девяностых годах везде.

Точно так же, по тому же сценарию, это разыгрывалось и в Средней Азии. Когда и убивали и изгоняли, натравливаемые

тамошними баями, при всемерной поддержке вездесущей, тёмной конторы ЦРУ, сколоченные ими для этих целей банды, с

«пробудившимся» у них самосознанием, натравливались на русских «оккупантов».

 

Оказать этим русским, оказавшимся в туземных Землях, хоть какую-то защиту, антинародная, олигархическая, русофобская

власть кремля тогда не могла и не хотела. Озабоченным личным обогащением, им нужно было успеть, возможно, больше

отхватить, урвать той самой всенародной собственности, поэтому, им было не до этого, и совершенно ни к чему им такая

канитель, этим закоренелым русофобам. Они, как волки лютые, с остервенением рвали тогда добычу, прибирали к рукам ту

самую социалистическую собственность в убитой ими стране. И на другие, по их разумению, какие-то второстепенные, не

нужные им дела, они как-то не отвлекались тогда. Это уже позднее, когда к концу девяностых страна затрещала по швам,

того и гляди, рассыплется, эта правящая про олигархическая кремлёвская камарилья немного очухалась, когда увидели, как

нагло и цинично стали в клочья рвать Югославию, поняли, что следующей будет уже Россия. И приступили, всё же, хотя и

не малой кровью, да куда уж без неё при тотальной коррупции, не компетенции и повсеместного (ради обогащения)

предательства, к уничтожению банд формирований на Кавказе. Даже там, этой властвующей нелюди, было в самый раз

наживаться на крови солдат воюющих там, предавая их. К тому времени бандформирования были уже хорошо

подготовленными, и нацеленными вездесущей, тёмной конторой ЦРУ, на отторжение юга от России. К тому же, тогда ещё,

прозападная Ельцинская кремлёвская камарилья во всём слушалась своего хозяина, не хотела ссориться со своими

братьями по классу и разуму, ростовщиками Запада, трепетно относились к ним, почти все желания их, и рекомендации

исполняли беспрекословно, самозабвенно пресмыкались перед ними. Понимали, что в случае, если вздумают серьёзно

поддерживать русских в туземных Землях, рассердят «демократичный» Запад. И тогда, рассерженный «демократичный»

Запад натравит на них мировую «прогрессивную» общественность. Начнётся, всякий шум, визг и вой на все голоса. А

главное, чего боялись, это в случае не повиновения, ростовщики Запада обнулят их счета у себя в банках. Придёт кирдык

их наворованному и припрятанному в закромах Запада баблу.

 

И ни одна либеральная шавка тогда не взвыла, не подняла вой и лай в защиту тех изгоняемых и убиваемых русских. И

никакую «прогрессивную» общественность эти либеральные шавки, поборники «справедливости», не поднимали тогда за

попрание прав на жизнь тех русских, вынужденных бежать с туземных Земель уже сотнями тысяч. Потому что, послушным

либеральным шавкам, их хозяин не подавал команды «фас». И либеральные шавки покорно молчали, и совесть их была

совершенно чиста и покойна, не грызла их вовсе, во сне. Зато, по велению своих хозяев, за чеченских бандитов и

головорезов, когда их всё же, стали уничтожать, они горой стояли, без зазрения совести выдавали их за «невинных»

«мирных» жителей. Такой вой, и плач поднимали тогда эти либеральные шавки по ним, просто жуть. «Демократичный»

Запад с помощью своей тёмной конторы ЦРУ, пробуждал у чеченских головорезов, при помощи бабла и других

вспомогательных средств, национальное самосознание. Затем хорошо вооружал их и в «добрый» путь, а раненым

бандитам, их главарям в особенности, как нужным и очень ценным кадрам, предоставляли санаторное лечение,

выплачивали им неплохое денежное вознаграждение за все их чудовищные преступления, для «демократичного» Запада,

это обычная практика. Это когда взявшая власть прозападная Ельцинская камарилья, по указу своих Западных партнёров,

своих хозяев, замутила на Кавказе чеченские войны. Когда русские семьи (около трёхсот тысяч человек), в результате

продажной, прозападной политики Ельцинской камарильи, оказались одни против вооружённых тейповых банд чеченцев,

оказались заложниками Ельцинской, олигархической, антинародной власти упырей. Им не было никакого дела до тех

русских, которых там убивали, грабили, насиловали, уводили в рабство. А «правозащитники», прихвостни своих Западных

хозяев, защищают кого угодно от русских, а русских, они не защищают никогда и ни от кого. Так предписал им их хозяин с

чьих рук эти «правозащитники» и прочие либеральные шавки кормятся. В этом лживом и подлом мире, даже

«правозащитники» и те фальшивые – прихвостни Запада, настоящих нет, настолько всё в этом мире выродилось и

извратилось. А чтобы, послушная мировая, «прогрессивная» общественность подвывала им в унисон, этих бандитов,

идеологический отдел всё той же, тёмной конторы ЦРУ, ведущей пропагандой и идеологией, переименовал их в повстанцев,

борющихся за «освобождение» своего народа. Подумать только, какая наглая, циничная ложь. Но мировой «прогрессивной»

общественности до этого нет никакого дела. Она, как ей указано хозяином, делает вид, что они, эти самые «повстанцы»,

якобы за свою свободу воюют там, а не за интересы и дела «демократичного» Запада, его ростовщической олигархии,

хорошо проплатившей им свой заказ.

 

Вот если бы эти «повстанцы» действительно, за свой народ радели и воевали, и скорбели за него, тогда взяли бы, да

уничтожили на своей Земле баев, поработителей своего народа. Точно так, как в семнадцатом году прошлого века, и власть

баев передали своему тёмному и забитому народу, за который, якобы, они, эти «повстанцы», так люто воюют. Но, увы,

«демократичный» Запад не для этого вооружал и проплачивал этих «повстанцев», то есть, головорезов, вовсе, не для этих

целей тратил миллионы и даже, миллиарды долларов. Но такое вряд ли, понравилось бы и прозападной, олигархической,

антинародной власти России, – кремлёвской камарильи русофобов, братьев по классу и разуму ростовщической олигархии

Запада – ростовщикам Запада. Однако на этот счёт можно не беспокоиться, тёмный, раболепный народ со своим

«пробудившимся» самосознанием всё равно не может пользоваться властью в своих жизненных интересах; власть всё равно

перейдёт в руки всякой нечисти, – баям, олигархам, ростовщикам, бандитам, коррумпированной бюрократии, ну, и прочей

сволочи и нечисти.

 

А в тех Землях, теперь, русских «оккупантов» нет, под командой баев разжигавших национальную рознь, туземцы их

изгнали, немало поубивали, а нищета и разруха приняли ещё больший размах. Никакого благосостояния своему населению,

после изгнания русских «оккупантов», баи не принесли. А обнищавшее население с «пробудившимся» самосознанием ищет

спасение от своих кровожадных баев, в других Землях. Вместо того чтобы уничтожить своего классового врага, туземное

население рыщет теперь лучшей себе доли, уже в наших, пустеющих от пьянства, нищеты и тотальной коррупции, Землях.

Их уже около двух миллионов здесь, с одной только, этой, бывшей союзной республики Азербайджан, почти треть её

населения. А всего их, со всех прочих Земель, туземцев с «пробудившимся» сознанием, в наших пустеющих Землях, уже

больше, двадцати миллионов, заселяют наши Земли целыми кишлаками. Видимо, русофобская, антинародная,

олигархическая власть, в ближайшие десятилетия решила покончить с русскими и их страной, хочет заменить вымирающее,

от устроенного ими безжалостного капиталистического геноцида, русское население на туземцев с «пробудившимся» у них

сознанием. Ну, и на тот случай, если, вымирающее русское население, вдруг прозреет и дружно скажет нет! прозападной,

людоедской олигархтческой власти. На случай, если появится не поддельная НОД, а настоящая. Тогда, они в ответ, так же,

как в девяностые годы, натравят эти десятки миллионов живущих на Российских Землях туземцев на недовольных ими и их

русофобской политикой, русских. Не зря же, они туземцам, легко и просто выдают Российское гражданство. А когда со

временем, русских в стране станет подавляющее меньшинство, в результате продолжающегося, безжалостного

капиталистического беспредела (геноцида). То оставшимся русским, уже, будет некуда бежать от туземцев, с

«пробуждающимся» у них сознанием, ну, разве что, к полярному кругу. Так наверное, будет лет, эдак через двадцать.

 

А там, в туземных Землях, до сих пор баи, чтоб было на что, им, не работая, царить, сладко пить и жрать, они регулярно

получают подачки (дань) с Москвы. Это всё та же, бездарная, ещё более, антинародная русофобская политика кремлёвских

«мудрецов», этих элитарных дегенератов, предоставляющих баям в виде миллиардных кредитов, подачки. Все эти кредиты,

по истечении срока, им обязательно списывают, и следом ещё дают, чтоб не озлобить баев, не то, озлобившись, они

продадут свой суверенитет «демократичному» Западу. Теперешний Азербайджанский хан, получивший ханский престол от

своего папаши в наследство, попутно и «мудрое» поучение от него, как ловко маневрировать среди владык более сильных

держав, побольше испросить у них. То, теперь этот, теперешний их хан, хорошо усвоивший наказ своего папашки, продаёт

свой суверенитет Турции. Дрейфует в сторону Турции, видимо, кремль маловато ему и его ближайшему окружению дал, на

прожигание своей пустой никчёмной жизни. Им всё равно кому продать свой суверенитет, тому, кто больше за него даст,

как на рынке или на базаре, и ничего личного, лишь бы, было им на что царить. Ни на что большее эти ничтожества в тех

туземных Землях, ну, как и везде, не способны. Да и не нужны им какие-то иные способности, а царить, они и так способны

– это у них врождённый, божественный дар! Да у них и мотива к чему-то другому нет, у них абсолютно, средневековый

менталитет, доставшийся им от баев средних веков – их предков. Если же его (суверенитет) они продадут Западу, как

например, олигархическая антинародная власть это сделала на Украине или Прибалтике, и в прочих Землях, это в том

случае, если Россия (кремлёвская камарилья) не заплатит им дань то, тогда, непременно, там будет стоять НАТО со своими

базами у границ с Россией; обкладывая её базами, как волка на охоте, флажками, или, как они сами выражаются, петлёй

анаконды, всё туже затягивая эту петлю. Вот и приходится всем этим баям, по южным границам с Россией, выплачивать

дань – кредиты, которые им всегда спишут, обрекая свою страну на стагнацию и деградацию, и физическое вырождение её

населения. Русофобской кремлёвской камарильи, в своём тьму тараканьем царстве, нет никакого дела до какого-то там

народа. У них одна задача, побольше урвать, грабя эту страну в доле с ростовщиками Запада, и вовремя свалить затем, на

любимый ими, «демократичный» Запад. Поэтому, правящая страной кремлёвская камарилья, так же, как и весь воровской

класс олигархов, имеет один общий интерес с ростовщиками Запада. И страна с её народом, никак не входят в сферу

интересов и какой-то заинтересованности русофобской кремлёвской камарильи и всего класса олигархов, в какой-то заботе

о благополучии страны и её народа. Такое? Это нонсенс. Как образно хамски и цинично выразился один из них с

пожеланием «любимому» им народу – денег нет, но вы держитесь. Понятно, что деньги ими беспощадно разворованы и

отправлены в закрома Запада, поэтому их нет. Наивные людишки ждут уже более трёх десятилетий какого-то улучшения

своей скаредной жизни, но, увы, напрасно, в планы воровской, антинародной, русофобской власти это, ну, никак, никаким

боком, не входит. Не для этого, они, в сговоре с ростовщиками Запада, совместно с ними, уничтожали социализм и страну в

девяносто первом году прошлого века.

 

Вернёмся же, теперь, к тому далёкому времени, конца семидесятых, о которых нам ведает Михаил, когда в молодые годы

служил там, в армии во внутренних войсках этой республики, много чего видевший и знавший. Принявшие тогда

дьявольское решение вурдалаки, в образе правосудия, жертву высматривали и выбирали, как им советовали и

рекомендовали сверху, среди русских посетителей ресторанов. Ну, прямо, как жрецы далёких времён выбирали жертву на

заклание во имя процветания и благополучия рода. Избранной жертвой, случайно оказался молодой человек, холостой,

около тридцати лет, учитель русского языка в каком-то учебном заведении, звали его Сергей Н. . Просто очень не повезло

этому человеку, на его месте, мог бы оказаться любой другой русский, но оказался именно он. Теперь, этому

«следователю», необходимо было назначить двух свидетелей из числа своих надёжных людей, чтобы они

засвидетельствовали подброшенный ему пистолет. На какое-то время за ним установили круглосуточное наблюдение и

выбрали момент, когда ему будет удобней подбросить заготовленный для этой цели пистолет. Попутно, в это подлое дело

был вовлечён и эксперт, без услуг которого невозможно осуществить эту дьявольскую затею. Заплатили ему достаточно,

чтобы он согласился провести лже экспертизу, якобы указывающую на то, что военнослужащий был убит из

представленного ему на экспертизу пистолета. Были так же, проплачены и «свидетели» из числа надёжных людей, за дачу

ложных показаний. Под предлогом, что проверяются многие подозреваемые в ходе следствия, связались с директором

учебного заведения, где работала выбранная ими жертва, чтобы получить о ней побольше информации. Принимая их за

работников уголовного розыска, честно исполняющих свои обязанности, и нисколько не заподозрив их в преступных

намерениях по отношению к его работнику. Он, конечно же, рад был стараться, чтобы угодить явившимся извергам,

проинформировал их, когда, этот самый, бедолага Сергей, собирается посетить по какому-то случаю ресторан со своими

друзьями – сотрудниками этого учебного заведения.

 

Для проведения этой операции заготовили подходящий пистолет, чтобы подбросить его опьяневшему педагогу. Вот и

наступил последний день и час свободы этого несчастного бедолаги. При выходе из ресторана, его, уже ждал «следователь»

вместе с лжесвидетелями. Без особого труда захмелевшему педагогу подбрасывают пистолет. Далее, включившийся в

процесс «следователь» просит жертву предъявить документы. Пролистав предъявленный паспорт, чтобы создать

(протуфтить) у окружающих впечатление деловитости, напористости, а главное, законности в деле поиска опасного

преступника, приказывает предъявить для досмотра, чтобы, непременно это видели окружающие, содержимое карманов.

Жертва, с удивлением вынимает из кармана своего плаща, пистолет, оставляя на нём свои отпечатки пальцев. Вместе, с

оказавшимися под рукой «свидетелями», составляют акт изъятия. Его друзей отпускают домой, для видимости, проверив и

у них документы. Доставив жертву в управление, «следователь» делает допрос, лжесвидетели, действуя по обговорённому

плану, уверяли, что это именно он, участвовал в нападении на солдат в карауле. Изумлённый и обескураженный Сергей,

ничего не понимая, всё отрицает. «Следователь» приказывает своим подручным поместить его в одиночную камеру и не

давать ему спать, сломать его не только морально, но и физически, привести его, в мало вменяемое состояние. Бедолага

совсем не понимал и не догадывался даже, о задуманном коварстве судебной и следственной камарильи скованной одной

коррупционной цепью вместе, о том, что они хотят проделать над ним. Он не знал и не догадывался, зачем его взяли и чего

от него хотят. Налёт сановной банды на КПП гарнизона был в воскресный день, поэтому его алиби никто не мог

подтвердить, большую часть времени этого дня, он проводил дома в одиночестве. Прокуратуре, и следствию для

обтяпывания этого дела, было весьма, кстати, что не нашлось свидетелей для подтверждения его алиби. «Следователь»,

более двух недель выбивает из него признательные показания, избивает его, и настойчиво уверяет его, что, если он

сознается, то высшую меру – расстрел, заменят ему пятнадцатью годами лишения свободы. Но Сергей, ни в чём не

сознавался, потому что считал себя честным и порядочным человеком.

 

Вышестоящее начальство торопило «следователя», требовало ускорить это дело, давили из дивизии, в состав которой

входил их гарнизон. Получивший взятку прокурор и на этот раз, уже договорился с главным судьёй – председателем суда,

чтобы вынесли жёсткий приговор «убийце» – расстрел. С той целью чтобы нигде не вскрылась правда об этом подлом и

страшном деле, понимали, что невинно осужденный, если его не расстрелять, будет непременно, об этом говорить – будет

опасным свидетелем их противозаконных действий.

 

На допросах, «следователь», чтобы придать натуральный вид этому бутафорскому следственному процессу,

настойчиво требовал от Сергея признательных показаний, предъявляя ему результаты лже экспертизы. Сергей не

признавался, всякий раз отказывался от всего, что ему предъявляли. Оформив по всем казуальным правилам материалы

этого дела, его передали в суд. Назначили первые слушания. Конвой – сопровождение заключённых из следственного

изолятора в суд и обратно, как обычно организовывал майор Курбан Гили Заде. Верой и правдой он служил хорошо

отлаженной коррумпированной системе, работающей без сбоев, ровно и точно, как швейцарские часы, он был важным и

нужным структурным элементом этой дьявольской машины, был её верным сторожевым псом.

 

Офицерские должности в гарнизоне в большинстве своём, занимали свои надёжные люди, не запросто так. Была оговорена

(прописана) стоимость этих должностей и званий. Офицеров присланных сюда с военных училищ, обычно с Украины, долго

не держали в гарнизоне, от них под разными предлогами избавлялись, отсылали их чаще всего в дивизию, или ещё куда-то,

даже в Афганистан, когда там начались военные действия. Видимо их считали не подходящими и не надёжными элементами

в структуре, хорошо отлаженной, национально ориентированной, коррупционной системы. Самое активное участие в

подборе офицерских национальных кадров, а так же и прапорщиков, занимался Курбан Гили Заде. Главное качество в

подборе кадров, это их надёжность и верность коррупционной системе, которая в зависимости от ранга, щедро

вознаграждала и строго спрашивала за какие либо просчёты. Какими-то иными качествами ума и души не нужные

коррупционной системе, Курбан Гили Заде за не надобностью, не обладал, не позволял себе каких-то не нужных в деле

излишеств, не отягощал себя ими. Имел особый нюх, как, и из чего сделать (сварганить) деньги. Хорошо усвоил, где чего

можно урвать, и раздобыть, точно так, как натасканная борзая, на дичь. Только карьеристские побуждения, сулившие, по

мере карьерного роста, материальные блага, двигали им и ничто другое (и ничего личного и без всяких сантиментов),

заменившие ему ум, честь и совесть, вели его по жизни такой не простой.

 

Уже перед самым началом Афганской компании (войны), в конце лета 1979 года сверху поступило распоряжение,

откомандировать туда из их части, ещё до начала военных действий там, несколько человек офицеров и прапорщиков. Как

только стало известно об этом, сразу же, установилась цена этого вопроса для офицеров и прапорщиков, за возможность не

попадать туда. Чтобы не попасть в Афганистан, офицеру требовалось внести восемь – десять тысяч рублей, прапорщику три

– четыре тысяч, всего лишь. Курбан Гили Заде, собирал мзду, забрав свою долю, отсылал остальное выше. Коррупционная

система, как машина требует обильной смазки. Проштрафившийся старший лейтенант Мамедов, был уличён Курбан Гили

Заде в пьянстве, при исполнении обязанностей дежурного по части; чтобы не попасть в Афганистан, он откупился десятью

тысячами рублей, помогли многочисленные родственники, дали в долг. Работая в судебном карауле, у него были неплохие

левые деньги, поэтому, в скором времени, он долги возместит. В положенные сроки, список военнослужащих, числом в семь

человек, для отправки в Афганистан, был утверждён. В него вошли три молодых офицера – лейтенанта, недавно

присланных с военных училищ Украины, и ещё один офицер, тоже с Украины в чине капитана. Видимо, Курбан Гили Заде

решил, что он, этот капитан, за несколько лет службы в части, много знает о его тёмных делах, а сам, как-то за эти годы

службы, никак не вписался в эту коррупционную систему, скорее всего потому, что не обладал национальной спецификой

души местного менталитета, чрезвычайно склонного к коррупции. Не мог он, этот не местный офицер, быть до конца

преданным этой системе, был во многом, каким-то чужаком в ней, вроде, как сам по себе, шобла коррупционеров,

сплочённая, как волчья стая, как-то не жалует таких и даже, опасается их. Поэтому, его необходимо было выпроводить из

части, от греха подальше. Весьма, кстати подвернулся этот самый Афганистан, позволивший легко решать не только

денежные вопросы, но и кадровые вопросы тоже, позволяет отфильтровать, отсеять, непригодный, мешающей

коррупционной системе материал. И, ещё три прапорщика, злоупотреблявших спиртным, из числа тех, не сумевших

откупиться, были внесены им в этот судьбоносный список.

 

Одного из прапорщиков Курбан Гили Заде сам лично отловил, когда стал вечерами с этой целью наведываться в часть,

чтобы выловить тех, наиболее «достойных», для отправки их в Афганистан. И увидел, как этот самый прапорщик, никак не

мог нормально до КПП дойти, будто преодолевая какой-то неведомый вражий заслон, он часто валился на обочину, и едва

на корячки вставал, сделав несколько неуверенных шагов, снова валился. Когда Курбан Гили Заде пытался с ним

изъясняться, тот, еле держась на ногах, припадая на четвереньки, и вновь поднимаясь, только и смог с большим трудом,

запинаясь, выговорить и произнести, что-то вроде – служу родине. Ни на что другое, помутившийся рассудок его, не был

способен. Подобным образом он подобрался и к двум другим прапорщикам, отчитывая их у себя в кабинете, объявил им, что

они продолжат свою службу в Афганистане. Правда, они были морально более устойчивы и стояли тверже на своих ногах, в

сравнении с тем, первым, отловленным им прапорщиком. И были в состоянии, заверить его, что больше, на службе, на

территории части, не позволят себе напиваться. Так они все и попали в тот самый, такой судьбоносный список.

 

Перед отправкой их в Афганистан, Курбан Гили Заде в торжественной обстановке построил всю часть и напутствовал их

высокими, трепетными словами, помпезно наставлял им, горячо любить свою Родину, защищать её интересы там вдалеке,

не чем не опозорить свою часть, быть честными и преданными воинскому долгу. Говорил, перед стоящими в строю

военнослужащими, что отправляет самых лучших из части офицеров и прапорщиков, что им, как лучшим, оказана такая

высокая честь и большое доверие, и ещё то, чуть не слёзно говорил он, что это тяжёлая потеря для его части и для него

лично. Знал же своим другим лицом, уже без маски, что на их место, вскоре, по утверждённому прейскуранту цен, будут

набраны другие, проверенные люди, пригодные для работы в хорошо отлаженной коррупционной системе.

 

Чтобы выжать ещё больше денег для себя, он использовал имеющуюся при гарнизоне хозчасть, которую в шутку,

военнослужащие, остряки называли Курбановский «колхоз», где военнослужащие хоз. взвода растили разный скот – коров,

свиней, кур, выращивали зелень и овощи, под видом необходимости дополнительного прокорма военнослужащих части. На

самом же деле, через фин. часть, с должностными людьми, ответственными этого отдела за поставку продовольствия,

подделывая бумаги (документы), они присваивали какие-то, не малые деньги, эквивалентные, значительной части

поставляемых продуктов. Заменёнными, лишь малой своей частью, больше для видимости, нежели для кормления солдат его

части, продуктами его хозяйства («колхоза»). Для работы в своём «колхозе», официально, по подложным документам, он

оформлял гражданских лиц, якобы работающих там, обтяпывал эти замысловатые дела вместе с фин. частью. И получал за

это левые деньги, а работали там, бесплатно, как крепостные или рабы, военнослужащие его части. В хоз взвод обычно

набирали всяких, не поддающихся исправлению, злостных нарушителей воинской дисциплины военнослужащих, – за

пьянки, хворых, плохо усвоивших устав караульной службы, ну, и ещё по каким либо критериям известным Курбан Гили

Заде. Был эпизод, когда на стрельбище рядовой Воробьёв, перед стрельбой по мишени, почесал свой висок дулом

пистолета. Так его после этого, приписали до окончания службы в хоз. взвод – Курбановский «колхоз», где он на

протяжении всего срока воинской службы, успешно осваивал гражданскую профессию скотника.

 

Конечно, чтобы застраховать себя от проверок из дивизии (от их лишних вопросов), он выплачивал нужным людям из

дивизии какой-то обговорённый с ними процент. Все эти произведённые в хозяйстве продукты, мясо, овощи, зелень, никак

не доходили до стола военнослужащих, реализовывались на городском рынке по рыночной цене, деньги делились

коррупционерами между собой. И не только продукты, произведённые в хозяйстве, даже, разворовывались продукты

основного армейского пайка. Был эпизод, когда от недоедания, военнослужащий стоявший дневальным в помещении

казармы, упал в обморок с потерей сознания. В госпитале, Курбан Гили Заде, чтобы скрыть факт недоедания, заплатил

(взятка) врачам, за поставленный заведомо ложный диагноз, что у него якобы, что-то врождённое, то есть, не имеющее

отношения к происшедшему здесь, на его службе, что это вовсе, не голодный обморок. А что-то вроде врождённой

эпилепсии. Впечатление было не из лёгких. Ну, прямо, как средневековый шабаш, не имеющий ничего общего с

социалистическим устройством общества. В такую химеру, к этим порам выродился «развитой» социализм в то

«спокойное» время, когда на троне был «дорогой» Леонид Ильич.

 

Все прочие звенья коррупционной системы, работая в едином тандеме, или, порыве с прокуратурой, они все, в зависимости

от участия в тех или иных противоправных действиях, получали свою долю, от общей стоимости услуги, оказанной

преступникам. Особенно дорого было откупиться преступникам, совершившим особо тяжкие преступления – разбой,

грабежи, убийства, изнасилования, измена Родине. Если у них были богатые родственники, тогда они получали от

коррумпированной судебной системы оправдательные приговоры и уходили от наказания. В противном случае, если не кому

было выкупить их, они получали большие срока или высшую меру. Каждому преступнику отмеряли срок заключения

согласно денежной сумме вложенной им на поддержание работы судебной коррупционной системы – согласно

сложившемуся прейскуранту цен. К примеру, за уход от высшей меры, родственникам преступника, необходимо было

заплатить наибольшую сумму – двадцать – двадцать пять тысяч советских рублей.

 

Рядовых военнослужащих к себе на службу в В.В. они набирали, как правило, из далёких областей России, или из Средней

Азии. Чтобы те, по окончании срока службы, уносили подальше увиденное и услышанное ими на судебных заседаниях. За

два года службы Михаил много всякого и видел и слышал в этих бутафорских судах, находясь там в карауле. И как зверски

рвут иной раз, приговорённые, не откупленные преступники, (не имеющие богатых родственников) свои железные клетки,

кричат всякие угрозы, и устрашающие проклятия, всем кому попало, в том числе и караульным военнослужащим. – Когда,

невозмутимые судьи, не обращая внимания на их, не редко буйные выходки, зачитывают им суровый приговор. Как иной

раз рвутся их родственники с многочисленной группой поддержки, срывая двери, порываются проникнуть в помещение

суда, когда охрана едва управляется с ними. Пытаясь не денежной суммой, которую никак, некоторые сородичи

преступника не смогли собрать, а такой оголтелой сварой повлиять на решение суда.

 

Тем временем, проходили первые слушания, ложно обвиняемого в убийстве военнослужащего, Сергея Н. На заседании суда

проплаченный (купленный) судья зачитал материалы дела и цинично, заранее зная всю мерзость – неправомерность этого

дела, спросил, признаёт ли подсудимый себя виновным. Сергей всё отрицал, не признавал себя виновным в том, чего не

совершал. По уже, означенному, наперёд разработанному сценарию, вурдалаки в облике судей, вершили судьбу

назначенного сверху виновного. Этим вурдалакам, лишённым совести, жалости, сострадания, абсолютно всё равно кому

выносить приговоры, виновным или невиновным. По окончании первого слушания конвой отвёз его в следственный

изолятор, тюремную камеру одиночку. Держали его предусмотрительно в одиночке, чтобы не допустить контакта с другими

заключёнными. Чтоб не разнёсся по городу слух об этом преступлении. А главное, необходимо было тщательно скрыть

фальсификацию этого дела, весь этот чудовищный обман построенный «правоохранительными» органами.

 

Родители Сергея знали, что их сын арестован, ходатайствовали за него, собирали по месту его работы характеристики, и

ходили в прокуратуру с этими положительными характеристиками, пытались там убедить следствие, что их сын не мог

совершить такого чудовищного преступления. Но разве были интересны эти характеристики этим демонам, уже

приговоривших их сына? В прокуратуре им говорили, что их сына судят за особо опасное преступление – за разбойное

нападение на караул и убийство военнослужащего. Они уверяли и заклинали, что это какая-то нелепая ошибка, их сын не

мог совершить такого преступления. Они обращались и к «следователю», пытались докопаться, как их сын мог оказаться

подозреваемым в таком чудовищном преступлении. «Следователь» совершенно невозмутимо, будто исключена, какая либо

ошибка, и тем более, злой умысел с его стороны, с уверенностью отвечал им – все улики против него, ждём решения суда.

Он, как само собой разумеющееся, без зазрения совести, хорошо отработанными психологическими приёмами за многие

годы их применения, умело выставляет себя перед ними таким, что он следует только, имеющимся «уликам» и «фактам».

Он говорил настолько убедительно, и так правдоподобно изображал из себя честнейшего и неподкупного следователя, что

ни о каком коварстве всех этих злодеев и негодяев, родители Сергея, видимо, ни сколько не подозревали, думали, что это

какая-то роковая, трагическая ошибка, не имеющая злого умысла. Во встрече (свидании) с сыном им было отказано,

сославшись на особо тяжкое преступление совершённое им. Родители слали письма в прокуратуру Москвы, но всякий раз

получали отказ. Им отвечали из Москвы, что следствие на месте во всём разберётся, и если, ваш сын не виновен, то будет

оправдан, и с извинением выпущен на свободу, ну, а если виновен, то сами понимаете... . Забравшись высоко по карьерной

лестнице, им там, беспринципным, малокомпетентным, лишённым всякого сострадания карьеристам, было ни к чему

замечать боль и страдания, находящихся внизу маленьких людей.

 

Тем временем «Следователь» прокуратуры передал оставшуюся сумму денег, поступившую от заинтересованной стороны –

партийных баев председателю суда и просил назначить подсудимому высшую меру, то есть, поскорее избавиться от

ненужного свидетеля, торопил суд. Свыше, «следователю» обещали повышение, если он закончит это дело в срок, не

затянет его с расследованием.

 

Одна из рот воинской части Курбан Гили Заде обслуживала Верховный суд Азербайджана. Следующей зимой, утром, конвой

из пяти человек доставил Сергея и нескольких заключённых по другим делам, в суд. На третьем слушании Сергею будет

вынесен приговор. Он так и не понимал, за что его судят. На самых первых порах он ещё верил и надеялся, что это какое-то

нелепое недоразумение, в котором разберутся и выпустят его на свободу. В зале суда его поместили в железную клетку,

обычную для преступников. Несколько часов судья читал материалы дела о содеянном преступлении, зачитывали

заключение «экспертизы». Что-то промямлил, назначенный для исполнения формальностей его защитник. Допрашивали

«свидетелей». Сергей в полном непонимании и изумлении слушал и смотрел на всё это. Не сон ли это? Не во сне ли

творится с ним этот кошмар? В конце этой прописанной как по нотам вакханалии был зачитан приговор; по статье такой-то,

за совершение столь тяжкого уголовного преступления, нападение на караул воинской части с применением огнестрельного

оружия, которым он убил одного военнослужащего и ранил второго, он приговаривается к высшей мере – расстрелу.

Услышав приговор, он не то в истерике, не то в помешательстве кричал на прокурора обвинителя, – ты не человек! ты

дьявол в чёрной мантии!! Не обращая не малейшего внимания на эти крики, эти дьяволы, уже давно привыкли к ним, ведь

это их чёрная работа, где они зарабатывают на свою сытую, сладкую и пьяную жизнь. Зачитали они и время, в течение

которого, приговор приводится в исполнение. Сергей сильно волновался, на грани помешательства, продолжал и далее

истерично кричать – вы, что дьяволы делаете, я же ни в чём не виноват!! Будьте вы во веки веков прокляты!! – В отчаянном

бессилии кричал в зале суда, невинно приговорённый к смерти. Но на решение суда это никак не повлияло. Ну, не мог же

этот дьявол в чёрной мантии ответить ему, – не кричи, мы лучше тебя знаем, что ты не виновен. – Он и не знал, и не

догадывался что, вся эта свора негодяев, устроившая весь этот шабаш, действует – варганит его дело по сговору. У него не

было никаких шансов выбраться живым из ада этого «иезуитского ордена», приговорившего его к смерти, и так цинично,

нагло глумившегося над ним на протяжении нескольких долгих месяцев; обрядившихся, для пущей значимости в мантии

праведных судей. Будто сам дьявол у подмостков ада, облачившись в одежды правосудия, вершил свой «праведный» суд.

Так наскрозь коррумпированный суд спустил это дело. Этим демонам воплоти без совести и чести, всё творившееся в этом

зале, было их обычной жизненной рутиной. Напрасно, несправедливо приговорённая ими на смерть жертва, пытается в

глубоком отчаянии достучаться до их пустых сердец и душ, незнающих ни жалости, ни сострадания. Пустое сердце этих

воплотившихся злых духов, бьётся ровно.

 

В карауле на заседаниях суда, ещё стояли и те военнослужащие, которые знали, кто в действительности убил их

сослуживца – беспристрастно наблюдали это «правосудие». Что мол, моя хата с краю, ничего не знаю. Боялись оказаться на

месте подсудимого, если что-то не так. Хотя на заседания суда, где судили этого подставного, – якобы убийцу, вместо

настоящего убийцы, подбирали в караул военнослужащих самого позднего призыва, меньше знавшие историю этого

происшествия, чтоб, как возможно меньше правды вышло из стен этого смрадного заведения в белый свет. Чтоб, уж совсем

не подорвать репутацию «правосудия».

 

Наверное, бедняга, до этого верил в идеалы добра и справедливости в Советской стране, не подозревал, что кровожадные,

безжалостные партийные баи уже решили его участь, чтобы увести от наказания истинных (натуральных) бандитов, – своих

сынков. Дьявол, в чёрной мантии, равнодушно взирая в зал суда, объявил, что суд прекращает свою работу. И не

разверзлось небо и не метнуло оно огненную стрелу – молнию, чтобы поразить дьявола в чёрной мантии, в облике

правосудия творящего беззакония, вместе с его приспешниками и пособниками, продавшими дьяволу свою подлую душу.

Так дьявол, облачившись в чёрную мантию правосудия, решал судьбы многих невинных людей. Это было их обычным

делом, уводить преступников от наказания, только за взятки, прописанные в их прейскуранте. Как требовало вышестоящее

начальство, «следователь» уложился в отведённый ему срок, и закрыл это дело. Кроме полученных от партийных баев

денег за сокрытие преступлений совершённых их сынками, этот негодяй получил ещё и обещанное ему повышение по

службе. – Сколько же ещё, этот злодей, погубит невинных людей, исковеркает судеб. Сколько же ещё этот дьявол, в облике

человека, загубит невинных душ?

 

Недели через две Курбан Гили Заде оповестили, (партийные баи торопили, поскорее избавиться от свидетеля) что

заключённого нужно доставить к месту приведения приговора в исполнение – это спец. зона для приведения приговоров

высшей меры – расстрелов. И никогда не будет реабилитирован несчастный, как невинно убиенный, как жертва, нет, не

Сталинского террора, а, как жертва тотально коррумпированной, разложившейся и выродившейся, судебно-правовой

системы. Вотчины самого, прочно обосновавшегося там на многие лета, дьявола. Это, наверное, самый обычный, рядовой

случай, о котором нам поведал Михаил, когда «правоохранительные» органы отлавливали невиновных для того, чтобы

засадить их вместо настоящих преступников – деток партийных вельмож. Таким способом они укрывали деток партийных

вельмож, ну и деток прочих начальничков помельче, от правосудия и наказания (возмездия). В разлагающемся, глубоко

порочном обществе, там, где свирепствует аморализм и его производная – коррупция, это весьма, обычная практика. Это

яркая иллюстрация того, как партийное отребье, представленное барствующей партийной верхушкой, повсеместно, попрало

коммунистические идеалы, представленные (прописанные) их коммунистической идеологией – гуманизм, высокая

нравственность, компетенция и т д. Подвергшаяся глубокой эрозии коммунистическая идеология, уже не могли

способствовать динамичному, гармоничному развитию общества. Коррупционная деятельность партийного отребья,

прикрывавшегося коммунистической идеологией от своего разоблачения, несло в общество всё больший аморализм. А

углубляющийся аморализм, способствовал тотально разрастающейся коррупции. Аморализм, распространившийся в

обществе, стал со временем его идеологией, пагубно воздействовавшей на сознание людей, и ввергший общество в

состояние деградации и разложения.

 

послесловие

 

Точно так же, вершились и сталинские репрессии. Потому, что доминирующий в обществе аморализм равно страшен и

тогда и теперь. Обычно, вся эта правящая нечисть прилаживает к ним имя И. Сталина. На самом деле, И. Сталин никогда не

отдавал приказов репрессировать (наказывать) невинных людей. Он приказывал наказывать только воров, взяточников,

мошенников, казнокрадов, не компетентных карьеристов, наносящих ощутимый вред, своей не компетенцией, стране. И

прочих, умышленно и не умышленно, вредящих стране, то есть, врагов общества, страны, народа. Не мог же, он лично,

контролировать, кого на самом деле истязают безжалостные демоны в своих живодёрнях? А их, этих живодёрен тысячи по

всей стране. В которых, тамошние демоны в тех же чёрных мантиях «правосудия», брали и истязали без разбору – по

подлогу, клевете, зависти, из карьеристских побуждений, и просто, кого попало, чтобы закрыть какие-то уголовные дела.

Чтобы только отчитаться им перед вышестоящими карьеристами, в своей работе. Им, этим демонам, орудующим в своих

живодёрнях, всё равно кого истязать под вальсы Шуберта, или под музыку Вивальди, виновных или невиновных, для них

разницы нет. Ради своего благополучия и карьерного роста, продав свои подлые души дьяволу, они идут на всё, что угодно.

Когда это обретало слишком заметный размах, когда они, увлёкшись на столько, что рассудок теряли и не обращали

внимания на то, что, уже совершенно неправдоподобное количество истязаемых ими невиновных, и это доходило уже до

самого И. Сталина, он приказывал наказать, уже, тех демонов, так безжалостно вершивших эти дела. Тогда, уже,

разворачивались репрессии и против них. И всё так же, как прежде, вместе с виновными шли на заклание, чуть ли, не тем

же числом, и невиновные во всём этом, оклеветанные и подставленные не компетентными, безжалостными карьеристами,

нередко, для того чтобы спасти свои бесценные шкуры, а большей частью из своего карьерного роста, иногда, мести и

зависти.

 

Каждый карьерист хочет, не работая (симулируя работу), иметь славу и много бабла, это вытекает из порочной психологии

карьериста, которому не ведома какая-то мораль. В ущербном, глубоко порочном обществе, где сплошь коррупция, это

считается совершенно естественным, нормальным желанием человека с порочной душой. Этой порочной психологии любой

карьерист следует неизменно, как зомбированный. Карьерист с ущербной психологией (душой) это всегда потенциальный

коррупционер. Ущербное общество является той питательной средой, обильно питающей психологию любого карьериста, а

карьеристы и коррупционеры, в свою очередь, делают общество ущербным; образуется порочный круг, который делает

невозможным всякий общественный прогресс, обрекая общество на стагнацию и разложение. Ну, а И. Сталин в те времена

серьёзно мешал многим карьеристам делать карьеру, с помощью лжи, клеветы, подлогов, провокаций, при отсутствии

компетенции и не желании работать, ползти вверх по карьерной лестнице к незаслуженной славе и баблу – к сладкой,

пьяной, паразитической жизни. Он (И. Сталин) их часто за это сажал и даже расстреливал, ну, не он, а допустим, по его

приказу. Несмотря на это, самые никудышные, обладая этой порочной психологией и такими качествами своей души,

вобравшими их в ущербном обществе (больше не где) пробирались по карьерной лестнице всё выше и выше, в результате,

даже, И. Сталин (наделённый клеветниками сверх могуществом) не смог их остановить. Так карьеризм и коррупция

погубили социализм, он не смог состояться в глубоко порочном обществе. И никакой И. Сталин (со своим «сверх

могуществом) не смог ничего поделать с этим. И никто другой не смог бы справиться с такой задачей. Карьеристы и

коррупционеры, несмотря на тяжёлые условия, которые им устраивал И. Сталин, благополучно выжили и в отместку ему,

дружно охаили и оклеветали его, за его непримиримую борьбу против них – не компетентных карьеристов и

коррупционеров. Карьеристы и коррупционеры в борьбе за свой карьерный рост и своё безбедное материальное

существование – царение, в свою очередь, много оклеветали и уничтожили невинных – честных и компетентных людей,

чтобы занять их место, либо свести с ними какие-то счёты. В том числе, они оклеветали и уничтожили и самого И. Сталина,

- после его смерти. Все свои пороки и преступления эти нелюди, без зазрения совести, навесили – списали на И. Сталина.

Для карьеристов, это совершенно нормально – ложь, клевета, провокации, лесть, это их неотразимое оружие в их

карьерном росте. Без такого оружия, была бы немыслима их карьера, их путь к сладкой, пьяной, безбедной, паразитической

жизни. Без этого оружия им было бы невозможно убрать со своего пути людей честных, компетентных и преданных делу

строительства социализма в стране. Это злейшее явление карьеризма, навсегда укоренившееся в глубоко ущербном

обществе, сеет меж людей зависть, ненависть и непомерную чёрствость друг к другу. С этим ничего не мог поделать ни И.

Сталин, и никто другой не сможет. Уже давно нет никакого И. Сталина, а карьеризм и коррупция ещё многим более

процветают. В результате, по истечении многих десятилетий после его смерти, имеем, вместо, динамично развивающейся

страны с высоким благосостоянием её граждан, тьму тараканье царство тотально коррумпированной бюрократии, в котором

нет экономики, качественного образования и науки, нет качественной медицины и много всего прочего в этом царстве нет, и

не будет. Вместо этого, есть деградирующее и вымирающее население этого тьму тараканьего царства с тотальной

коррупцией.

 

Если допустить, или представить такое, невозможное быть в действительности, что теперешние коррупционеры, вдруг,

начнут «бороться» с коррупцией. В силу каких-то, непонятных, гипотетических, воображаемых причин. Конечно, в

действительности, скорее небо трижды и более раз упадёт на Землю, чем вдруг явится такая борьба. — То, можно себе

представить, сколько невиновных, либо, косвенно виновных, пойдут на заклание вместо их самих – коррупционеров. Дело в

том, что ущербное, никудышное общество, как бы оно не называлось, (не обзывалось) как-то по иному, по совести и по

закону жить не может и не хочет, ни тогда, ни тем более, теперь. Поэтому, никудышное, порочное общество не способно

ничего изменить, оно всегда будет поставлять этим людоедам свои невинные жертвы, столько, сколько им нужно будет.

 

Своим рассказом, уже на закате своей жизни Михаил поведал, как партийные баи своим вопиющим аморализмом

уродовали и искореняли, свергали и уничтожали ненавистный им социализм на своих Землях, ещё задолго до 1991 года.

Когда ему два года в молодости, пришлось побывать там, на армейской службе и так близко столкнуться с этим, уже

укоренившимся, асоциальным явлением. Было уже понятно и хорошо заметно, что ещё во времена «дорогого» Леонида

Ильича выродившаяся, морально разложившаяся партийная камарилья властной верхушки КПСС уничтожит социализм, как

чуждый их паразитической природе, и попутно саму страну. То время, позднее назвали эпохой застоя, тогда это была его

наивысшая точка расцвета, перед его крахом, под покровительством их него партийного хана Алиева, жаждущего

абсолютной власти в своём ханстве. Тогда их партийный хан восседал уже в Москве в составе пресловутого политбюро. Уж,

не на Московский ли трон, он метил тогда. Этот хитрый лис, за свою долгую жизнь, был и партийным ханом, и беспартийным

ханом – от этого, сущность этого ловкого карьериста приспособленца не менялась. Как ловкий придворный льстец, он

дарил тогда перстень с бриллиантом мало вменяемому Брежневу. Блаженные старцы Кремля, были не способны

рассмотреть столь стремительную прыть этого ловкого карьериста-лже коммуниста, двуликого Януса. И никакие Гдляны и

Ивановы не добирались тогда в его ханство, чтобы разворошить и разорить устроенные там осиные гнёзда коррупции.

Впоследствии, уже умирая, в весьма преклонном возрасте, свой ханский трон он передал по наследству своему сынишке.

Так стремительно протекал тогда в стране – экономический, политический, правовой и идеологический регресс и распад.

Из сознания людей уходила прочь уверенность в завтрашнем дне. Стремительно надвигался девяносто первый год, ещё

более страшный, чем пятьдесят лет назад сорок первый, с ещё большими экономическими, людскими, территориальными

потерями. И к тому же ещё, и потерей суверенитета страны, когда партийные иерархи лжекоммунисты отдали страну в руки

ростовщиков Запада, на совместное с ними разграбление, с помощью их тёмной, мошеннической, ростовщической конторы

МВФ. Бездарная кремлёвская верхушка, состоящая из некомпетентных и беспринципных карьеристов, элитарных

дегенератов, не могла тогда оздоравливающе воздействовать на ускоряющиеся процессы деградации и разложения партии

и общества. К этому времени кремлёвская верхушка погрузилась в старческий маразм. Один за другим они уходили с

политического олимпа вперёд ногами. Существует версия, что тёмные силы страны, расчищали тогда, путь к политическому

олимпу, уже заготовленному ими Иуде – Горбачёву. Чтобы в дальнейшем, уже вызревшие к тому времени паразитические

партийные структуры, поменяв коммунистическую идеологию, на асоциальную идеологию золотого тельца,

соответствующую их паразитической природе (сущности), могли бы уже расчистить себе путь к своему политическому и

экономическому владычеству в стране. Правда, во всём слушаясь своих хозяев – ростовщиков Запада, за предоставленную

ими возможность хранить награбленное в их банках. За то отведена им роль прихвостней. Процесс, который пошёл,

логично завершился в 1991 году, окончательно они закрепили своё владычество уже расстрелом Белого дома в 1993 году,

при поддержке специалистов тёмной конторы ЦРУ, работающей в интересах ростовщиков Запада (США). Нынешняя

олигархическая власть в России это послушный придаток мировой ростовщической олигархии, с послушным ростовщикам

Запада колониальным правительством, исполняющим волю и желания ростовщиков Запада. Так враги дела Ленина,

прорвавшись тогда во власть, прикрываясь словесной шелухой про верность делу Ленина, они уничтожили дело Ленина.

 

Одурманенный народ, их лживой пропагандой – словесной шелухой про «демократию» и «свободу» и прочими

обещалками, не мог никак воспрепятствовать преступным делам лжекоммунистов, затесавшихся в руководство страны.

Степень разложения и деградации общества было столь велико, что не нашлись тогда в стране здоровые, прогрессивные

силы способные воспрепятствовать их сговору с ростовщиками Запада в конце восьмидесятых, начале девяностых. До сих

пор никак не поймёт этот народ, как эта шобла аферистов и политических авантюристов от КПСС, так ловко смогла

облапошить его, оставив у разбитого корыта. Недоумевает до сих пор народ – как эта кучка аферистов, оставила их ни с

чем, в глубокой нищете, а они сами, оказались в шоколаде? Осталась ему (народу) одна отрада, остро тосковать по

временам «кровавого» И.В. Сталина, не допускавшего такого разгула асоциального элемента в обществе – воров,

мошенников, взяточников и казнокрадов. Обуздавшего силы зла и державшего их в застенках лагерей ГУЛАГ – а. И.В.

Сталин не позволял морально разложившейся, идеологически и интеллектуально выродившейся партократии – новой

разновидности паразитизма, входить в сговор с их братьями по классу и разуму, ростовщиками Запада. Он понимал, что

это скоро, привело бы к уничтожению ими страны.