Неровным, размыкающимся строем,

В мир неисповедимой тишины

Уходит поколение героев,

Уходит поколение войны.

 

Не сетуя, по выдоху, по вдоху,

Слабеющей лучиною горя,

От нас уходит целая эпоха,

Вместившая войну и лагеря.

 

Но если жизнь на небе всё же есть –

Там всё готово к званому обеду,

Там ждут последних, чтобы вместе сесть

И выпить за великую Победу.

 

И там, где всем навеки хватит места,

Где незачем и не с кем воевать,

Отцов увидят дети наконец-то,

А вдовы станут жёнами опять,

 

Обнимутся солдаты и матросы –

Медаль, звеня, ударит о медаль.

И будут петь Шульженко и Утёсов,

А Шостакович сядет за рояль.

 

И где-то там в рубахе деревенской,

Как на портрете – и плечист, и юн, –

Сидит мой дед, пропавший под Смоленском,

И обнимает бабушку мою,

 

Её – того родного человека,

Что, в смерть не веря, в стареньком дому

Ждала его, ждала его полвека,

Не отдавая сердце никому.

 

Идут солдаты в небо тропкой узкой

И будто входят в свой родимый дом:

– А ну-ка, где тут первый Белорусский,

Ну, где тут мой гвардейский батальон?

 

И тут же, сразу – всё порасспросили:

– Ну, что у нас? Какой теперь расклад?

А к ним прильнут: – Ну, как она, Россия?

А к ним прильнут: – Ну, как она, Москва?

 

Рассядутся за длинными столами,

И разольётся песня, как река,

Аж колыхнётся боевое знамя!

Но это будет после, а пока…

 

Задумавшись, в нетягостном молчанье,

На облако присев, как на топчан,

Дымят махрой и ждут однополчане

Оставшихся своих однополчан.

 

Март 2010 г.