Пять утра. Как люблю я эти утренние часы! Это моё время!

 

Моё время… А сколько его осталось, моего времени? Ка бы знатьё?

Вот я уже стал старше отца. Почти полжизни без него прожил.

Полжизни – для каждого мера своя, много ли это или мало, но в любом случае это – целых полжизни!

 

Я хочу рассказать о своих встречах с отцом. Нет, он не был приходящим отцом, он был самым настоящим, нормальным, семейным отцом, но он умер пол моей жизни тому назад. И тем не менее, мне не раз посчастливилось повстречаться с ним, и не в потустороннем, а в этом, вполне реальном и осязаемом мире, конечно, это были встречи не с ним непосредственно, а с памятью об отце, но не случайно же люди говорят, что человек жив, пока память о нём жива.

 

Все первые годы после смерти отца, пока была жива мама, он как бы присутствовал среди нас, всё напоминало о нём, и она к своему концу держалась на этом свете только единственно желанием, достойно отметить десятилетие кончины отца. Чин по чину отметили, маму уже трудно было узнать, но она было счастлива, она свершила свою мечту, исполнила долг! Через неделю её не стало. С той поры покоятся они рядышком под могучим сибирскими соснами. Светлая им память!

 

В начале лета, когда уже началась экзаменационная сессия, я не спешил на работу в университет, а просто поехал по каким-то далеко не срочным делам. Дорога была вполне накатанная за пять лет учёбы и девятнадцать лет работы с двухгодичным перерывом на службу в армии. Менялись места жительства, марки автобусов, появилось метро, а конечная цель оставалась прежней, лишь всё более и более знакомой. Временем я вполне располагал, а потому шёл не торопясь, рассматривая народ, спешащий пересесть с одного вида транспорта на другой, остановки которого были затейливо разбросаны по огромной круглой площади полуторамиллионного сибирского города. В этой толчее я не мог не обратить внимания на человека, стоявшего чуть в стороне от снующих и как бы неуверенно переминавшегося с ноги на ногу, будто он куда-то хочет пойти, но не может решиться. Несмотря на то что мужчина стоял ко мне спиной, я сразу же понял, что он незрячий. Действительно, подойдя ближе, я увидел, что он держит в руках покуда не разложенную складную тросточку, которой пользуются незрячие, чтобы почувствовать препятствия на своём пути или иные изменения характера пути.

 

Поскольку он стоял в районе трамвайной остановки, я спросил,

- Какой трамвай вам нужен? Я могу вам помочь.

Пожилой мужчина с явно не сибирским, а более южным пожизненным загаром и лицом побитым пороховыми крошками, а мне хорошо были знакомы такие лица незрячих, сказал, что ему нужно пересесть на троллейбус пятого маршрута, а на конечной его встретят.

- Пойдёмте, я вас провожу и посажу на троллейбус, - предложил я и коснулся его, подставив согнутую в локте руку. Он крепко взялся за меня, и мы пошли под ручку.

 

После слов благодарности, уже метров через десять незрячий мужчин признался:

- Вы так изумительно ведёте, что я совершенно ясно вижу дорогу!

- Это у меня врождённое, - пошутил я, - просто у меня отец был незрячий. Сколько мы с ним прошли и по современным тротуарам, и по деревянным, и по лесным тропинкам, и по горным. Так что навык имеется.

- А как звали вашего отца?

- Андрей Фёдорович Голубчиков.

- Да вы что? Андрей Федорович! Он, что, умер?

- Недавно десять лет отметили.

- Ай, ай, как же это. Упустил наверное, я же его хорошо знал! Вернее, не знал лично, но во многом благодаря ему работал с радиосхемами. Он же в наших журналах «Советский школьник» и «Наша жизнь» (эти журналы печатались рельефно-точечным шрифтом по системе Л. Брайля для слепых) много писал в помощь радиолюбителям, про брайлевские обозначения в радиосхемах. Я же тоже радиолюбитель! Как мне не знать Андрея Фёдоровича!

- Умер, говорите. Десять лет прошло. Так он же совсем молодой тогда был, мы же с одного года с ним! Я вот на войне ослеп. В первом же бою. Всё зажило, да только глаз не вернёшь. Но всё равно, выкарабкался, радиотехникум закончил. Я же связистом был.

- А Андрей Фёдорович и коротковолновой связью тоже ведь занимался?

- Да, - подтвердил я, - особенно в последние два - три года, когда он достал бывший военный радиопередатчик и мы с ним антенну поставили.

 

Тем временем мы дошли до нужной остановки троллейбуса, который как раз показался из-за поворота. Я сказал, что троллейбус на подходе и я проведу его к передней двери. Видно было, что ветеран из Алма-Аты, а он рассказал мне немного о себе, взволнован встречей и рад, что хотя бы мне смог сказать о том, что благодарен Андрею Фёдоровичу за его работу по привлечению незрячих к современной технике, по адаптации их в общество.

 

СЛЕПЫЕ

 

Светлой памяти моего отца

 

Людей, не видящих Мир глазами,

Зрячие часто, не ведая сами,

Что в их глазах выступают такими,

Словом, обидным незрячим, - слепыми

 

Могут назвать бесцеремонно,

Будто не зная, что Мира огромность

Людьми познаётся не столько зрением,

Сколько Души неуёмной горением,

 

Людям открытой и Мира познанию,

И нет у смертных людей основания

Незрячих людей называть слепыми…

 

И только Он, когда Души их примет

На Суд свой, единственно справедливый,

В Любви к людям вечной, несуетливой,

Вправе явить приговор беспристрастный…

 

И, может быть, те, кто видеть мог ясно,

В сравнении с теми, кто жил в темноте,

Получат вердикт, что в слепоте

Прожили Жизнь они понапрасну,

 

А кто был незряч, Душой видел прекрасно,

И Мир познавал её внутренним взором,

И добрым делом, а не позором

Себе заслужил и потомкам прощенье,

Но тех, кто был слеп, - ждёт кара, не мщенье…

 

Конечно же, и сами незрячие, говоря о себе, употребляют слова: «слепой», «слепые» - никуда от этого не денешься в русской речи. Даже вышеупомянутый журнал «Наша жизнь» прежде назывался «Жизнь слепых» и общество, их объединяющее, называется ВОС (ранее Всесоюзное, а ныне Всероссийское Общество Слепых), но всё же сами слепые предпочитают говорить о себе: «незрячие».

 

Не так давно моя жена, а мы учились в одной студенческой группе, рассказала, что все девчонки из нашей группы при переходе на занятия из корпуса в корпус, а эта процедура совершалась чуть ли не после каждой пары, специально норовили пройтись со мной под ручку. Оказывается, кто-то из них открыл, что Голубчиков водит совершенно особенно так, что с ним можно идти хоть с закрытыми глазами. Из чего они решили, что я весьма учтивый кавалер. Признаюсь, что девичьего ажиотажа я тогда не замечал, да и не обращал на способ передвижения особого внимания: под ручку, так под ручку, для меня это было так же естественно, как и прижимая к себе, придерживать чуть-чуть локоть спутницы, слегка отводя назад, перед препятствием; чуть опускать вниз, если ступенька ведёт вниз, и соответственно чуть подавать вверх, если предстоит ступенька вверх. Никто меня этому не учил, это выработалось само собой за многие и многие километры, что я ходил с отцом.

 

Это сидит во мне, и я даже не представляю, как может быть иначе, а оказалось, что девчонки расценивали это, как мою галантность и предупредительность, интуитивно понимая, что в процессе ходьбы я даю им подсказки ненавязчивыми движениями согнутой в локте руки. К их величайшему удивлению передача тайных сигналов происходила независимо от того, молча мы шли или оживлённо болтали. Согнутая в локте рука партнёра лежит на моей полусогнутой руке и машинально, совершенно не замечая того, я, то чуть прижимая руку идущего со мной к боку, то чуть придерживая, то неуловимым движением слегка поднимая вверх, то как бы притормаживая и отводя руку назад, подсказываю все встречающиеся препятствия и малейшие изменения пути.

 

Может быть, меня когда-то научил этим сигналам отец или мать, а может быть, так сложилось само собой, но если я чуть придерживал руку, то означало сбавить темп, скоро будет изменение в движении; прижимал к себе и чуть потягивал вниз – означало ступеньку вниз; если потягивал вверх – значит предстояло шагнуть на более высокий уровень.

 

Мы с отцом, равно как он при ходьбе с мамой или сестрой, прекрасно понимали друг друга, поэтому всегда шли достаточно быстрым шагом. Впрочем и в одиночку отец ходил не медленно, а в силу своего характера и телосложения, можно сказать, резво. За что не раз и расплачивался: то налетал на выскочившую из проезда машину, то оступаясь на головы работающих монтёров, которые не позаботились огородить расположенный посереди тротуара телефонный люк. Но к счастью, особо серьёзных травм и последствий это не вызывало, как и не останавливало отца от самостоятельных передвижений по городу. Понятно, что дома или в институте, или на пути к нему отец ходил прекрасно ориентируясь, совершенно как зрячий. Единственно, в помещениях его главным врагом были полуоткрытые двери, и если в институте он всё же выставлял перед дверью руку, то дома, где всегда все двери были распахнуты, всё же не раз налетал лбом на кромку случайно ставшей поперёк створки. Не иначе, как я унаследовал от отца способность разбивать себе голову о приоткрытые дверцы шкафов, шкафчиков или дверей? Может быть, здесь зрение и ни при чём, а просто всё зависит от характера человека, от резкости его движений?

 

Нет, он не требовал постоянного сопровождения, где только это возможно отец ходил сам: и по улицам, и тем более у себя на работе, в педагогическом институте. Даже в Горно-Алтайске смело ходил по дощатым тротуарам, где и зрячему-то из-за не прибитых, выдранных или прогнивших досок нужно было ходить с предельной осторожностью. С собой он всегда имел лёгкую складную тросточку. Но в каких-то случаях, когда требовалось, его провожала мама или сестра, или я, без всяких склок и разборок, кому было удобнее, в нужное место.

 

Однажды, об этом тоже рассказала моя жена, мы собирались для чего-то с одногруппниками после занятий. Договорились, что встречаемся во сколько-то часов, но тут я сказал, что опоздаю на полчаса, потому что нужно проводить отца на работу. Оказалось, что такая простая фраза произвела на наших девчонок магическое действие:

- До чего же Голубчиков заботливый сын!

- Это же надо, провожает на работу!

Они же не знали, что мне надо было в прямом смысле слова сопроводить отца на лекцию в незнакомое ему место.

 

Одно дело повстречать на Родине, пусть даже в полуторамиллионном городе людей, знавших отца и совсем другое за многие тысячи километров, на чужбине, в Германии. Судьба повернула так, что примерно через год после встречи с незрячим радиолюбителем моя семья в полном составе начала новую жизнь в совершенно ином окружении, среди людей говорящих на другом языке, с другим менталитетом, но и здесь оказывается есть те, кто тепло вспоминает об Андрее Фёдоровиче Голубчикове.

 

Просто в голове не укладывается: фантастика, сюрреализм, но представьте себе: Германия, более того - Бавария, глубинка, городок Хоф, звонит телефон и со мной говорят человеческим голосом, то есть на совершенно чистом русском языке. Это позвонил мой добрый знакомый, с которым постигали по приезду на языковых курсах премудрости немецкого языка, точнее, я постигал, а он отсиживал положенные часы, поскольку с детства знал немецкий ни чуть не хуже русского, но порядок – есть порядок! В силу своего запенсионного по российским меркам возраста и характера он внимательно изучал все попадающиеся ему на глаза газеты и журналы, в том числе и во множестве расплодившиеся здесь русскоязычные издания. Некоторые из них, наиболее солидные он даже выписывал.

 

После приветствий приятель огорошил меня:

- Тут в газете статья про твоего отца!

- Ты что?

- Но вы же из Н-ска, ты же Андреевич?! - полувопросительно - полуутвердительно продолжил товарищ.

- Он, что? У тебя слепой был?

- Да!

- Работал в пединституте, математику преподавал?

- Да! – словно на допросе отвечал я.

- Ну, тогда всё сходится!

- Да, этого же не может быть! – восклицаю я.

- Всё может быть! – подчёркнуто строго, ни чуть не сомневающимся тоном уверяют меня с другого конца.

- Прочтёшь, сам поймёшь, что к чему! Дуй на вокзал, бери последний выпуск «Русской Германии»! Если нет, то наш экземпляр, считай, твой! – радостно заключил он.

 

Через пять минут я уже припарковался у вокзала, киоск работает до полуночи, вот русский раздел.

- Да, давненько я тут не был! Интернет дома, все новости – будьте любезны! А когда-то почти каждую неделю прибегал сюда через полгорода, чтобы купить дорогущую по тем временам и моим возможностям российскую или подешевле русскоязычную газету, начинавшие уже тогда появляться в Германии. Нахожу искомую «Русскую Германию»! Листаю достаточно пухлое еженедельное издание. Вот статья, наверное, здесь? Точно! Быстренько пробегаю глазами. Ни какого сюрреализма, чуть ли ни треть статьи отведена воспоминаниям о моём отце!

 

Выдержка из газеты «Русская Германия» № 40, 11-17 октября 1999 г.

Рубрика: «Новинка недели», автор Сергей Прокошенко, Любек.

 

КОМПЬЮТЕР ДЛЯ СЛЕПЫХ

 

Кажется прошли те времена, когда незрячим людям могли предложить работу разве что с простейшими технологическими операциями: с недавних пор у слепых появилась возможность приобщиться к современным коммуникационным процессам. В инженерном бюро «B&M» города Нойштадта для них разработали специальный компьютер.

 

Вообще-то люди, лишённые зрения, не такие уж беспомощные, как думают некоторые. Вспоминаю годы своей юности, когда сразу после школы проработал несколько месяцев лаборантом на физико-математическом факультете Новосибирского пединститута. Моим непосредственным начальником в то время был доцент Голубчиков (если не ошибаюсь, звали его Андрей Фёдорович).

 

Абсолютно слепой, он тем не менее был абсолютно полноценным вузовским преподавателем: без всяких скидок на зрение читал лекции по математике, вёл семинары, уверенно писал мелом на обычной доске, принимал экзамены. Однако больше всего меня поражало то, как он печатал на машинке – на самой обыкновенной пишущей машинке для зрячих людей. Мало того, что он, как и положено, использовал для этого все десять пальцев, что для меня тогда было недостижимым идеалом. Но его пулемётной скорости печатания я не добился и по сей день, хотя второй десяток лет набираю свои тексты на компьютере.

 

Если Голубчикову требовалось написать какое-то объявление по поводу очередного совещания на кафедре, он печатал текст на машинке и просил меня исправить возможные опечатки. Это было единственное, чего он в данном случае не мог: видеть написанный им текст. Правда, опечаток я, как правило у него не находил. Не знаю, жив ли ещё Андрей Федорович, дай ему Бог здоровья, но уверен, что уж он-то по достоинству оценил бы новую разработку нойштадтских инженеров: они создали компьютер, объединивший традиционную систему шрифтов с системой Брайля, которой пользуются слепые.» (далее идёт речь о бюро и его разработке. В.Г.)

 

Ко времени выхода вышеприведённой статьи прошло семнадцать лет, как не стало отца, но сколько изменений произошло за это время и в социальной сфере, и в технике! Уже сменилось не одно поколение компьютеров, появился и развился интернет. Отец не застал ни персональных компьютеров, ни интернета, но уверен, что автор этой статьи совершенно прав в том, что Голубчиков А.Ф. был бы в первых рядах тех, кто осваивал персональные компьютеры. Ещё задолго до описываемых здесь времён, работая на общественных началах в подразделении ВОС для работников интеллектуального труда (РИТ ВОС), он много сделал для помощи слепым и слабовидящим в освоении тогда супермодной профессии программист.

 

Да, действительно, как заправская машинистка, владеющая слепым методом печати, отец с большой скоростью печатал и на нормальной писчей машинке, и на брайлевской, выбивающей точки, которой он печатал заметки для себя и вёл переписку с незрячими. Правя его машинопись, мне реже доводилось исправлять орфографические ошибки, чем только просто описки, но всё же большей частью отцовы материалы правила мама, тем более, что русский язык - её хлеб, она преподавала в пединституте современный русский язык. До неких пор мне не разрешалось печатать на сверкающей чёрными лакированными боками гэдээровской писчей машинке «Optima», которая появилась в доме году в пятьдесят восьмом. Я лишь любовался на неё и наблюдал, как отец, будто всматриваясь в себя или к чему-то прислушиваясь, вдохновенно перебирает пальцами по клавишам, словно ласкает их, но в то же время ударяя по ним, всё же машинка была механическая, и требовалась определённая сила удара, особенно при печати нескольких экземпляров под копирку. Всё, что ему было необходимо по работе, в заведовании кафедрой, он печатал сам или делал наброски для секретаря.

 

Когда я подрос, отец пытался обучить меня машинописи всеми пальцами, вслепую, но мой прогресс, увы, не продвинулся далее печатания почти вслепую, но по сию пору… одним пальцем. Красавица «Optima» не только верой и правдой послужила отцу, но даже побывала на своей уже объединённой родине, я переправил её в Германию, (как же мне без машинки?), но тут она послужила не больше пары месяцев, оказалось, что именно в это время народ здесь начинал переходить на использование в домашнем хозяйстве компьютеров, соответственно с печатью. Но не пропадать же такой красоте, и «старушка» с оказией вернулась в родительский дом, к моей сестре.

 

Понятно, что без своей собственной писчей машинки отец не мог бы вообще работать, поэтому уже в студенческие годы он обзавёлся видавшей виды машинкой, но всё же выполнявшей свою функцию. Однажды, ещё до моего появления на свет, наличие у отца писчей машинки и умение печатать на ней позволило ему да и всей нашей семье получить «несметное богатство». В конце сороковых годов, в период «борьбы с космополитизмом», а также «с низкопоклонством перед Западом» по всей стране уничтожались в том числе и пластинки с записями так называемых западных ритмов, оркестров, исполнителей, попавших в немилость властей. Каким-то образом отец оказался в одном из заводских или районных клубов, когда пришло соответствующее распоряжение. Отец, а он очень чувствовал и любил музыку и успел к тому времени поработать гармонистом, договорился за беленькую с завклубом, что тот получит настоящий, отпечатанный по всей форме акт об уничтожении путём разбития космполитских и низкопоклоннических пластинок, а пластинки заберёт он. Сотни пластинок на 78 оборотов, которые разбивались (на счастье!) в мелкую крошку при любом падении, доставили много радости и нам, и всем, кто бывал в родительском доме. Сколько пластинок, причём обычно самых востребованных, билось каждый раз то на вечеринках, то при многочисленных переездах из города в город, с квартиры на квартиру – не счесть, в том числе записи оркестра Глена Миллера, романсы Александра Вертинского… Но «Рио-Рита», и «Брызги шампанского» по счастью оказались в нескольких экземплярах и продолжали звучать вплоть до появления эры магнитофонов

 

Всё, что касалось бытовой техники: и транзисторный радиоприёмник, и телевизор, и магнитофон - появлялись у нас в доме задолго до того, как эта техника становилась обыденной. Когда появились первые транзисторные радиоприёмники, мне было лет десять. Конечно, отец, который ещё в юношестве первым в довоенной подмосковной деревне смастерил беспроводную радиоточку, а повзрослев, бесстрашно ремонтировал ламповые радиоприёмники и телевизоры, увлёкся новым направлением. Желая привлечь меня к его хобби, к миру радиотехники, он специально подбирал все необходимые радиодетали, паял со мной простейшие радиосхемы, объяснял, как и почему спаянная нами куча радиодеталей вдруг начинала ловить разные радиостанции. Но мне его радость не передавалась. Я помогал отцу, когда он просил в чём-то помочь, но так и не увлёкся его страстью.

 

Сколько я себя помню, в доме всегда были магнитофоны. В пятидесятые годы отец даже сам делал магнитофонные катушки или заказывал их жестянщику. Купить такое в Горно-Алтайске, где мы жили в ту пору, было невозможно. А магнитофон отцу был нужен прежде всего для работы. Все необходимые ему книги начитывались на плёнку, а он потом прослушивал, делая для себя необходимые пометки в толстенных блокнотах, которые он сам сшивал. Конечно, для себя он писал точечным шрифтом, вкладывая толстый лист в металлический трафарет, выдавливая специальным грифелем, похожим на маленькое шило, по системе Брайля. Когда-то я попросил отца научить меня читать брайлевский шрифт, но естественно я расшифровывал точки, смотря на них, а не ощупывая их пальцами. Но достаточно быстро мои навыки чтения точечного письма за ненадобностью полностью забылись.

 

Сколько магнитофонов перебывало у отца – счёта нет, но в самом начале шестидесятых родители привезли из Москвы новинку: первый советский стереофонический магнитофон с колонками «Яуза 10», даже помню, что фабричный номер у магнитофона был 000156. Конечно, он предназначался не для работы отца, для этого у него был магнитофон с медленной скоростью, а для нашего всеобщего пользования. В доме и прежде было поголовное увлечение бардовской песней, а с появлением такого чуда тем более, к тому же тогда они привезли несколько плёнок с записями уже известного и любимого нами Булата Окуджавы и только - только начинающего Владимира Высоцкого.

 

Не только магнитофоны, но и радиоприёмники в доме всегда были достаточно хорошие, а примерно в это же время отец неведомыми путями достал армейский радиоприёмник, который ловил радиостанции на диапазонах, которых не было у бытовых гражданских аппаратов. Понятно, что с такой радиотехникой отец был в курсе событий, происходящих в мире и в нашей стране, регулярно слушая заглушаемые в то время западные радиостанции.

 

Вполне закономерным стало в последние годы жизни увлечение отца коротковолновой радиосвязью, ночи напролёт он ловил в эфире чьи-то позывные, посылал и получал открытки-подтверждения о контактах из многих стран мира. К этому времени он стал обладателем ещё гораздо более мощного, тоже армейского радиоприёмника и радиопередатчика, а также телескопической шестиметровой антенны, которую мы с ним установили на крыше их девятиэтажки брежневской серии. Могу утверждать, что это была одна из самых высоких индивидуальных антенн в Н-ске, потому что сам дом находился на плато, господствующим над равнинным городом. Неслучайно, что совсем неподалёку от их дома недавно был открыт первый в городе планетарий, поближе к звёздам!

 

МИР ТЕСЕН

 

До чего же этот мир тесен!?

Но предел мне не интересен,

До него сейчас нет мне дела,

Так как я удивлён без предела, -

 

Рад безмерно, невероятно, -

До чего же мир необъятный,

Мир огромный бывает тесен!

И восторг мой вполне уместен,

 

Потому что вдали от дома,

Повстречался я со знакомым.

Я не знаю, в каких ещё весях, -

- До чего же этот мир тесен!?

 

Поражаться в жизни случиться,

Но в одном я могу поручиться,

Как бы ни был этот мир тесен -

Этот мир до предела чудесен!

 

Ещё когда мы жили в Новосибирске, выяснилось, что отец нашей доброй знакомой, многолетней сотрудницы и всеобщей любимицы учился на заочном отделении физмата, слушал лекции моего отца, сдавал ему экзамены. Наша первая встреча и знакомство состоялось, когда мы были в гостях у них в пригороде. А вот вторая встреча произошла в… Германии, в городе Кёльне, куда они перебрались всем своим многочисленным семейством, а мы, прожившие к той поре целых три года в Германии, навещали их. Прошли годы, и как-то однажды проверяю электронную почту. Есть! Что-то грузится, грузится и грузится… Не иначе как, кто-то кучу фотографий прислал? Нет, это видеофильм от отца нашей любимицы, от Александра Режепы!

 

Открываю, звучит жизнеутверждающая песня, мелькают незнакомые счастливые лица. Понимаю, что фильм снимался в день окончания студентами-заочниками пединститута ещё на старой, плёночной камере, но умельцы адаптировали его к современной технике и малюсенький отрывочек без звука, но в сопровождении бодрой «Я люблю тебя жизнь», достался и мне. Вот несколько коллег отца и он, что-то радостно рассказывающий и одновременно пытающийся не выпустить из рук выкарабкивающегося тёзку – внука. По возрасту нашего младшего сына можно определить, что это лето 1980-го года. А по его наличию и домашней одежде отца, что съёмка велась на балконе родительской квартиры. Вероятно, студенты пришли в преподавательский дом около пединститута. чтобы проститься с преподавателями. Такая неожиданная и зримая встреча через четверть века! Спасибо, Александр!

 

Да, интернет много изменил в жизни, очень многое, а мне волею судьбы и племянника, нашедшего своё призвание в компьютерных дебрях, посчастливилось оказаться одним из первых пользователей интернета. Конечно, можно сказать и доброе слово правительству Баварии, которое на первых порах значительно субсидировало его продвижение. Так что с конца 1996 года я оказался в Сети. Признаюсь, что до этого компьютер использовался мной как писчая машинка, но более высокого уровня. Как слышал тут народную молву, мол, Голубчикову хорошо, он стихи на компьютере сочиняет. Да нет, обычно сначала на листке что-то набросаю, а потом уже можно и обкатывать на компьютере, смотря на экран.

 

А спустя ещё несколько лет стала уходить в прошлое так привычная фотография. Всё в компьютере, даже старые фотографии и слайды народ оцифровывает и в него. Ясное дело, что и бумажные фотографии могут потеряться, сгореть или ещё что, но с оцифрованными не меньшая, а на мой взгляд, гораздо большая проблема. Говоря высокими словами, исчезает ещё один материальный носитель человеческой истории, памяти. Только у меня уже совершенно безвозвратно выходили из строя и компьютеры, и флешки, про которые и не предполагал, что они так временны. Специалисты советуют иметь дубль своего архива на внешней памяти. Ну, пусть она будет, но кому она нужна, кому интересно будет в ней копаться?

 

А как интересно было в детстве рассматривать фотографии! Из особо старых, пожелтевших и почитаемых у нас были только пара фотографий мамы в детстве. На одной из них, как то было принято в начале 20-х, на стуле с ещё грудной мамой на руках сидит её мама, а отец, в военной форме с двумя шпалами в петлице (по-современному – майор), гордо держится за спинку стула. Это моя зримая память о них: дед был расстрелян в 1937 году, как польский шпион, а он родом был из тогдашней Польши, а бабушка умерла в войну на Алтае от туберкулёза и недоедания.

 

У отца пожелтевшая фотография была только одна: маленькая, три на четыре, явно снимался на какой-то документ, может быть паспорт, может быть студенческий билет. Все, что было до войны в доме отца в Подмосковье, сгорело, а мама его, моя бабушка, погибла, подорвалась на мине, ведя под уздцы лошадь, запряжённую в телегу. Четверо её детей, сидевших в телеге и старший из них, мой отец, слепой Андрюша, шедший сзади, держась за телегу, совершенно не пострадали. Интересно, что после похорон, местный священник, благоволивший к слепому гармонисту, который к тому времени единственный из местных ребятишек закончил десятилетку в Московской школе-интернате, и знавший его с малолетства, посоветовал, ехать в Москву и поступать в институт. Но при этом строжайше наказал, чтобы никогда и нигде не говорил, что две недели был в оккупации. Отец сдержал слово и всю жизнь был благодарен мудрому деревенскому батюшке!

 

Так и получилось, что закончив Московский государственный педагогический институт им. В.И. Ленина, отец там же поступил в аспирантуру и в 1949 году защитил диссертацию, став кандидатом физико-математических наук, а вскоре и доцентом. Ещё к окончанию института он женился на маме, которая училась на филологическом факультете, и у них родилась моя сестра, а через год после защиты диссертации я появился на свет, но речь сейчас не обо мне.

 

Вот домашняя фотография, её сделала мама, она не любила постановочные фото, а ловила кадр. Даже однажды получила приз на каком-то конкурсе. Естественно, что в те времена, а это были 50-е годы, она сама печатала фотографии, но разводил для неё закрепители и прочие реактивы отец, он же проявлял плёнку и перезаряжал аппарат, поскольку эти работы надо было проводить в темноте, то у него получалось гораздо ловчее. На той фотографии отец, держа на коленях свой толстенный журнал для слепых что-то читает сестре и мне. Мы внимательно слушаем, наверное это какая-то незнакомая сказка или рассказ. Не помню, что конкретно, но очень хорошо помню, что сказку-притчу про козлёнка, который умел считать до десяти, прочитал нам именно отец из своего журнала. Даже мама, которая, как я считаю, знала всё про литературу, не знала этой вещи. Вероятно, тогда она была впервые напечатана. Лишь много позже, через десятилетия появился одноимённый мультфильм, поставленный по этой сказке норвежского писателя Альфа Прейсена.

 

Каждый раз, когда встречаю какие-то мелочи, облегчающие жизнь незрячим здесь, в Германии, я думаю, как бы порадовался этому отец. То я заметил в каком-то городе линию углубления на тротуаре для того, чтобы незрячий ориентировался, нащупывая её тросточкой, то вибрирующий индикатор на столбе у светофора пешеходного перехода, то появившиеся брайлевские надписи на лекарственных упаковках или пластмассовый шарик на складной тросточке незрячего, чтобы тросточка не так жёстко упиралась в препятствия, а как бы скользила. Может быть это теперь есть во всём мире, не знаю, но если есть, то значит, что миллионам людей стало немножечко легче жить на белом свете.

 

Интернет, поначалу малоинформативный был более всего пригоден для электронной переписки. Кстати, давно уже начавшее исчезать искусство переписки теперь уже окончательно добивает выросший с ним скайп. Но за какие-то десять лет наполненность интернета стала просто неимоверной. Впрочем, и это, по всей видимости, только начало. Не знаю почему, но идея задать в поисковике «Голубчиков Андрей Фёдорович» или в иных вариантах мне до поры не приходила в голову. Но видимо, пора подошла, и тщательно процедив выловил «золотую рыбку», воспоминание об отце на до того незнакомом мне сайте проза.ру.

 

В рецензии на незадолго до моего поиска опубликованную миниатюру Сергея Глянцева «230 шагов путешествия», написанную от лица слепого, я … повстречался с отцом! Рецензию написала Зоя Чепрасова. Для меня эта фамилия почти родная, это фамилия моих друзей, наших с сестрой друзей, друзей родителей, но вспомнить, чтобы у них была Зоя, мне поначалу не удалось.

 

Приведу частично отрывок из рецензии Зоя Чепрасовой: «… Я была знакома со слепым человеком, совсем недолго, но помню его всю жизнь. В отрочестве гостила у дяди. У него был друг, его тезка Андрей Федорович по фамилии Голубчиков. Он преподавал математику в Горно-Алтайском институте, затем в одном из ВУЗов Новосибирска. Видела я его в гостях у дяди, встречала на улицах города, у него в доме. Но восхищение и благоговение к нему я испытала на праздновании дня рождения у них в доме. Было весело, интересно, очень вкусные пирожные по фирменным рецептам. Но остался этот день в памяти на всю жизнь присутствием Андрея Федоровича по возвращении с работы. Он свободно двигался по большой квартире, легко ориентируясь среди предметов, населяющих ее. Он организовал интересные игры. Соорудил из обыкновенного динамика и каких-то подручных средств (тогда не было даже магнитофона) такое устройство, что мы могли заниматься вещанием из одной комнаты в другую. Трудно было поверить, что этот человек слеп.

 

С ним же у меня связано еще и смешное воспоминание. Мы с мужем прилетели в Домодедово транзитом на Донецк. В аэропорту пошли в богоугодное заведение. Вдруг я вижу Голубчиковых Андрея Федоровича и его жену Елену Семеновну. Она довела его до лестницы, и он пошел вниз. Я, естественно, обратила внимание мужа на эту пару.

Когда я вернулась, у лестницы стояли четверо, оживленно беседуя. Мой муж, мой дядя Андрей Федорович и супруги Голубчиковы. Дядя, мой Николай и Голубчиков встретились в этом самом угодном Богу заведении. Так мой муж познакомился с героем моего отрочества, о котором был наслышан.

Вот видите, Сергей, Ваш рассказ не только понравился, но и вызвал в памяти хорошие воспоминания. Спасибо Вам!»

 

Так вот оно что! Я помню, что в какой-то детский праздник отец сделал вещание из одной комнаты в другую, через висевшие тогда в квартирах динамики, но кто тогда был у нас и что это за праздник, так и не вспомнил. Да это и не важно, важно, что мне не только захотелось поблагодарить автора миниатюры, но и связаться с Зоей. Поэтому, зарегистрировавшись на сайте, а эти воспоминания я тоже помещу там, написал автору рецензию:

 

« Сергей! Спасибо за рассказ! Уверяю Вас, что какие-либо ссылки на то, что незрячие не знают, сколько там кафе или магазинов, или сколько этажей у здания, или что написано на рекламном щите, или какого он цвета – совершенно не состоятельны, потому что живут-то они, слава Богу, не на необитаемом острове, а среди зрячих людей! Такого рода придирки могли возникнуть только у людей, которые никогда не имели контакта с незрячими. Откровенно говоря, я даже подумал, что и сам автор миниатюры – незрячий, но прочитав для верности несколько других текстов (я и есть тот самый «неизвестный читатель» на Вашем сайте), понял, что автор вполне зряч, что эта миниатюра - попытка автора воссоздать мир незрячего. Что ж, на мой взгляд, вполне удачная, если смогли ввести меня в сомнение. …

 

Спасибо Вам за рассказ, благодаря ему я нашёл Зою Чепрасову.

Спасибо тебе, Зоя! В своей рецензии ты доброй памятью вспомнила о моём отце, незрячем от рождения, но, насколько это возможно, жившем полноценной жизнью и вызывавшем в людях не жалость к убогому, а чувство удивления перед способностями человека и силой его духа…»

 

С тех пор мы с Зоей виртуально, как это называется в эпоху интернета, общаемся. Интересно устроена жизнь: в первую нашу встречу она была в два раза старше меня, а теперь мы уже почти ровесники.

 

Были впоследствии и ещё встречи с памятью об отце в интернете, но лишь об одной хотелось бы упомянуть. В статье «Мир на кончиках пальцев», опубликованной на портале для людей с ограниченными возможностями здоровья, рассказывалось о слепоглухом новосибирце, который, в частности, нашёл единомышленников в Новосибирской областной специальной библиотеке для незрячих и слабовидящих и стал её постоянным посетителем. «Эта библиотека — единственное место в области, где люди с проблемами зрения могут наладить связь с внешним миром. Здесь самая большая коллекция книг альтернативных форматов (звуковые, рельефно-точечные, рельефно-графические, крупношрифтовые), можно пройти компьютерные курсы, выучить английский язык, послушать лекции, концерты. Учреждение давно перестало быть просто библиотекой, начав выполнять функции информационно-ресурсного реабилитационного центра.

«Сюда приходят люди, которые хотят общаться, не желают замыкаться в кругу своих повседневных бытовых проблем, в своей семье, своей квартире», — рассказывает директор библиотеки Юрий Лесневский. Он видит мир лишь на 5%, и то — благодаря периферическому зрению. Будучи студентом второго курса НЭТИ (ныне НГТУ), он за три месяца пережил угасание 85% зрения. Причина так и осталась неизвестной. Первым, кто помог понять, что жизнь не закончилась, был преподаватель НГПУ, кандидат физико-математических наук Андрей Голубчиков. Незрячий педагог оказался незаурядной личностью: он прекрасно ориентировался даже в незнакомом помещении, узнавал своих студентов по шагам и мог в уме играть в шахматы сразу на трех досках.»

 

Я помню Юрия Лесневского худеньким пареньком с огромными линзами-очками и благодарен ему за долгую память об отце, за то, что проявленная отцом забота передаётся эстафетой следующим поколениям.

 

ВСТРЕЧА С ОТЦОМ

Моему отцу, Голубчикову Андрею Фёдоровичу

 

Мне сегодня приснился отец;

Как я, в прятки играя с сестрой,

Звал отца, несмышлёный малец,

Играть с нами, забыв, что слепой

 

Был отец наш всегда, от рождения

И до смерти своей, но ни разу

Не просил для себя снисхождения,

И понять я не мог тогда сразу,

 

Отчего вдруг лица выражение

Изменилось так, словно слезами

К несмышлёнышу сожаления

Место полнилось то, что глазами,

 

Называют у зрячих людей,

Или счастья, что чувства ущербности

Смог не вызвать он у детей,

Потому что решил, свой ущерб нести

 

Должен сам, не прося подаяния,

Что обязан дела повседневности

Делать сам, не ища сострадания, -

Ещё в пору своей ранней юности;

 

Самый первый из всех мальчишек

Он в деревне смог сделать радио,

Сам антенну приладил на крышу,

Не прося, как слепцы, Христа ради,

 

Слыша музыки переливы,

Ощутил он счастье награды, -

Вся деревня молилась на диво,

Что незримо проходит преграды;

 

Всё мог сам, всё как у людей,

Но мир красок, не видя глазами,

В мир смотрел глазами детей;

На природу всегда ездил с нами,

 

Через горы ходил и лесами

И рассветы встречал у костра,

И, я верю, цветными снами

Видел всё то, что я и сестра,

 

Его видя во всём полноценным,

Рассказать не могли тогда сами,

Что его Души даром бесценным

В мир смотрели отца глазами…

 

Да нет, не только смотрели, но и по сию пору смотрим, с благодарностью вспоминая родителей. Хоть лицом я похож на мать, но всё же некоторые черты отца замечаю, правда в своих детях, которые уже старше, чем тогда был я. Будут ли ещё у меня подобные встречи с отцом? Не знаю, но точно знаю, что в итоге все мы встретимся. Там. До встречи!

 

Владимир Голубчиков

Хоф, Германия, 09.12.12