Миша осторожно выглянул из-за угла, увидел Сашку и юркнул обратно. Но тот успел его заметить и подскочил, радостно вопя:

- Нашел! Нашел! – Он схватил Мишу за рукав. – Теперь твоя очередь искать!

- Ай, надоело в прятки. Давай лучше в салки, а?

- Давай! – согласился Сашка, не раздумывая. – Только водить тебе. Догоняй!

Он припустил по коридору, и Миша, весело гогоча, ринулся за ним.

Вообще Миша не любил это место. Слишком много белого: стены, потолки, двери. Даже дяди и тети почти все, как один, в белых халатах. А еще ощущение непонятной тяжести, витающей вокруг. Хотя, как раз из-за тяжести, только другой, поселившейся в Мишиной голове, мама и привела его сюда.

Зато здешние взрослые, в отличие от улицы или магазина, не ругались на бегающих мальчишек. Наоборот, подбадривали ребят, подсказывали шепотом, где кто прячется, или просто провожали маленьких «метеоров» улыбками. Правда, улыбки получались какие-то грустные: должно быть царившую вокруг тяжесть ощущали и они.

Но самое главное здесь был Сашка. Были и другие ребята, но именно с ним он подружился крепко-крепко.

В отличие от Миши, приходившего сюда пару раз в неделю, Сашка здесь жил. Как он сам говорил, уже не меньше месяца, и ему здесь нравилось. Оно и неудивительно: друзей-то у него тут было много, что Миша уже не раз замечал и даже ревновал приятеля.

В конце коридора он почти нагнал Сашку, когда тот стянул с головы кепку и бросил в него. Поймав ее, Миша на секунду остановился, но тут же устремился следом. Лысая голова друга, блестящая от пота, маячила впереди, словно подхваченный ветром воздушный шарик.

«Хвастун!» - беззлобно подумал Миша.

Это раньше он недоумевал, почему здесь так много безволосых ребят. Но потом Сашка ему все доходчиво объяснил. Волосы им удаляют с помощью большой специальной машины, чтобы будущим космонавтам не натирало голову скафандром. Да-да, Сашку и других готовили к полету на ракете. Миша завидовал другу до чертиков, но в космонавты, со слов того же Сашки, брали только с шести лет. Так что в свои пять ему оставалось об этом только мечтать.

Выбежав в большую комнату, где обычно собирались ожидавшие детей родители, Сашка остановился перевести дух, чем тут же воспользовался Миша.

- Все, - воскликнул он, хлопнув друга его же кепкой по плечу. – Теперь ты – вода!

- Подожди, - ответил тот, тяжела дыша, - Давай немножечко отдохнем. Ладно?

- Ну ладно, - Миша отвел взгляд и удивленно распахнул глаза, - Ого!

В центре комнаты возвышалась большая украшенная елка. Шарики и гирлянды, подсвеченные яркими лампами, игриво блестели и зазывали окунуться в хвойное царство. Вторили им и подмигивающие светлячки, рассевшиеся по зеленым веткам огромной, не менее сотни, разноцветной стаей.

Дома у Миши никогда не было большой елки. Жил он с родителями в одной комнате, и самое большее, что туда помещалось, это маленькая елочка на подоконнике. И Мише каждый раз было немного стыдно перед Дедом Морозом, что подарок тому приходилось ставить не под елку, а под окном. Потому он всегда мечтал, чтобы и у них дома однажды появилась такая же красавица.

Сашка проследил его взгляд:

- Ну да, красивая, - согласился он и добавил, - Только не настоящая.

- Как это не настоящая?

- Да вот так, - Сашка подошел к елке и потряс за разлапистую ветку, - потрогай.

Миша подозрительно посмотрел на друга, но совету последовал. И очень удивился, когда пальцы коснулись иголок. Они были мягкие, не колючие и на ощупь больше напоминали солдатиков из его набора. А еще совсем не пахли.

- Пластмассовые, - старательно выговорил Сашка. – Вот меня родители в прошлый Новый Год водили в город, так вот там елка, да! Елкище, а не елка! В сто тысяч раз красивее этой! А главное, настоящая!

- Правда? А как туда попасть?

- Ну… Я-то знаю, конечно… Только… - Сашка замялся, не теряя авторитетного вида, и вдруг облегченно выдохнул, - Гляди, твоя мама!

Миша обернулся. Сзади и правда стояла мама, а рядом с ней дядя Валера в своем неизменном белом халате.

- Ну что, ребята, играете? Кто победил? – Спросил он, и не давая ответить, продолжил, - Ну, конечно же, дружба! Молодцы! А вот и награда!

В ладошках у друзей оказалось по большой шоколадной конфете. Сашка сразу зашуршал фантиком, а Миша смущенно убрал подарок в карман.

- Что надо сказать? – Это уже мама.

- Спасибо…

- Правильно. Ладно, Мишка, собирайся. Поедем домой.

Пока он возился с шнурками, Мама обратилась к дяде Валере.

- Тогда, доктор, я жду вашего звонка.

- Конечно, Надежда. Вы не волнуйтесь. Как только что-то прояснится, я вам немедленно сообщу.

- Спасибо, Валерий Геннадьевич. До свидания.

- Всего доброго. И тебе, Миша, до свидания. – Он подмигнул.

- До свидания, дядя Валера. Пока, Сашка!

Тот что-то пробурчал в ответ измазанными в шоколаде губами, и помахал рукой.

Когда они спускались по лестнице, Миша спросил:

- Мам? А где в городе можно увидеть большую елку?

- В городе? – переспросила она, оторвавшись от каких-то своих мыслей. – А, в городе. Ну, на центральной площади, наверное.

- А давай туда сходим? А, мам? Ну пожа-а-а-алуйста!

- Ладно-ладно, - мама улыбнулась и взъерошила ему волосы. – Не мамкай! Завтра вот и пойдем.

- Ура! – Воскликнул он, поправляя потревоженную шевелюру. И решил, как говорит папа, «ковать железо, пока горячо»: - А еще, можно я через год тоже пойду в космонавты? Как Сашка?

Улыбка у мамы сразу куда-то пропала, и Мишка понял, что сказал лишнего.

- Но это только через год! – затараторил он, поправляясь. – Я только слетаю на ракете, и потом сразу обратно!

- Через год, - повторила мама шепотом и отвернулась. – Год…

 

***

 

Илья вытащил с заднего сидения пухлый пакет и внимательно осмотрел салон. А то в прошлый раз из пакета выпал чек, и пришлось врать жене про мифического растяпу-клиента.

Аккуратно захлопнув дверцу, он «пикнул» сигнализацией и окинул взглядом свою «ласточку». Только вчера он забрал ее из сервиса, оставив там немалую часть из отложенных денег. Так уж случилось, что электроникой занимались только официалы, трясущие кошелек за каждую кривую гайку. Конечно, Илья любил свою машину, но только умом еще не тронулся, чтобы ставить ее выше семьи.

Но как раз в первую очередь ради семьи и приходилось идти на эти траты. Потому как, кроме частного извоза, бывшему вояке в этом городе ничего толкового не нашлось. А учеба чему-то новому требовала времени, а главное тех же самых денег, которых в семье и так постоянно не хватало.

Разумеется, это влекло за собой скандалы, которые благодаря мудрости Нади довольно быстро затухали. Но он все равно чувствовал, какое напряжение держало ее в последние дни, особенно после того, как у Мишки нашли…

Илья потряс головой, отгоняя дурные мысли. Главное, что это операбельно, и сын уже поставлен на очередь. Благо его военное прошлое еще проскальзывало иногда в виде отдельных льгот.

Но тогда, на войне, все было проще. Надо было просто беречь свою жизнь ради семьи. Теперь же Илье ради нее же приходилось жертвовать совестью. И отчасти поэтому, а отчасти для того, чтобы Надя могла сберечь свое золотое сердце, он никогда не рассказывал ей про свою затею. И, наверное, никогда не расскажет.

Двери подъезда были старыми. Но лестничная клетка уже была облагорожена недавней «косметикой», а значит дом не собирались отправлять в «утиль», или попросту забывать. Как случилось с переделанной в общагу бывшей казармой, в которой ему с семьей приходилось ютиться.

Дверь в квартиру тоже была старой, но Илья-то знал, что за ней кроется другая: стальная с огнеупорной отделкой, которую он сам лично устанавливал на свои же деньги. Депозит на будущее, как он про себя это полушутливо называл.

Нажав на кнопку звонка, он с полминуты слушал его соловьиные переливы, и отпустил только тогда, когда за дверью зашаркали знакомые шаги.

Дверь отворилась, звякнув натянутой цепочкой, и на Илью воззрились прищуренные, потонувшие в паутине морщин глаза:

- Кто вы?

- Здравствуйте, Валентина Федоровна! Это я, Илья!

- А-а-а! – Старушка расплылась в улыбке. – Это ты, Илюша! Проходи, милый, проходи.

Дверь закрылась, чтобы через секунду распахнуться настежь.

- А я вам гостинцев привез! – Он потряс пакетом. – Все без химии, как вы любите. Ну, и еще кое-что к чаю.

- Ах ты ж, мой хороший. Да ты не разувайся, у меня и так не прибрано.

- Ничего-ничего. Не дело это, по дому в ботинках расхаживать.

Проходя на кухню, он уже привычном взглядом окинул переходящие одна в другую комнаты.

Хорошая квартира. Добротная двушка, да еще в крепком доме. Небольшой ремонт, и заселяйся хоть сейчас.

 

***

 

Виктор не любил, когда его отвлекали по пустякам. Он всегда считал, что работа прежде всего и отдаваться ей нужно с головой. Так он считал сам и требовал того же от подчиненных. Потому Виктор предпочитал иметь дело с людьми, выросшими, как и он сам, в детдоме. Ведь в политике, как и в жизни, не должно быть места маменькиным сынкам и прочей мягкотелой шушере.

Этот жизненный курс он старательно прививал и дочери, которая на пороге взрослой жизни никак не желала расставаться с детскими иллюзиями. И очень надеялся, что кроме мольберта в голове у девчонки есть еще и планы на будущее.

Больше Виктор не любил только маркетологов и прочих пиарщиков. Коварный народец, не гнушающийся любых, даже самых грязных методов. Но, к сожалению, мало кто проходил во власть без их помощи.

Лев Линдерман, сидевший напротив, был ярчайшим представителем этой братии.

- Судя по данным аналитиков, - вещал пиарщик. – Явка на городских выборах, как правило, не превышает сорока процентов. Молодежь и люди среднего возраста голосуют редко, исправно участки посещают лишь пенсионеры. А значит, они и являются основой местного электората.

- И?

- Вам знакомо выражение: «плохонький, да свой»? – Спросил Лев, но наткнувшись на хмурый взгляд шефа, торопливо продолжил: - Видите ли, Виктор

Артурович, вы в городе человек новый, не примелькавшийся. А пенсионеры народ подозрительный, и на слово верят только коммунистам и героям сериалов. Так что они скорее проголосуют за пускай вора, но которого они знают, чем за совершенно чужого человека. Вот если заставить их пустить слезу…

- Ближе к делу, Лев.

- Вот, - тот достал из папки листок и п00ротянул начальнику.

Это была распечатка выписки из какого-то личного дела. Кроме нескольких скупых строк с общей информацией в уголке была фотография, с которой на Виктора смотрела тщедушная, с сеткой глубоких морщин старушка.

- Приходько В.И. – прокомментировал Лев. – Во время Афганской войны потеряла сына, который до сих пор считается пропавшим без вести. Вот, кстати, его фотография.

На стол лег снимок парня лет двадцати пяти, с лейтенантскими погонами и лихо заломленным голубым беретом. И очень – очень знакомым лицом.

- Никого Вам не напоминает?

Не дожидаясь очередного сурового взгляда шефа, Лев аккуратно положил рядом маленькое зеркальце.

- Нам не стоило особых трудов убедить госпожу Приходько, что ее сын выжил. Что он выполнял особое задание и теперь вернулся, пускай и под совсем другой фамилией. Благо имя абсолютно совпадает.

Неожиданно Виктору захотелось взять и вмазать этому лоснящемуся мерзавцу прямиком промеж блестящих глаз. Даже кулаки сжались до боли в суставах, и ему стоило больших трудов заставить себя успокоиться.

Потому что дело прежде всего. А Лев, хоть и мерзавец, дело говорит.

 

***

 

Вера не могла узнать своего возлюбленного. Нет, это было его лицо, его дыхание, его пальцы, что неожиданно ослабли на ее плечах. Но вот глаза… Глаза, в которых она всегда растворялась без остатка, стали другими. В один момент, в одно мгновение.

- Что? – Переспросил Роберт.

- Я… Я беременна, - повторила Вера и вздрогнула.

Свои же слова колко отдавались в голове, норовя холодными иглами сорваться в сердце. Она боялась осознать их, даже когда «две полоски» окончательно расставили все точки. Даже в пути, пока за окном такси мелькали новогодние витрины, Вера старательно отгоняла их. И только приехав к любимому, только оказавшись в его объятиях, она дала им волю. Потому что любая ее печать растворялась в его теплом голосе.

Но не в этот раз. Роберт отпустил ее плечи, отвел на секунду взгляд:

- Ты уверена?

- Да, - Вера не понимала, что происходит. Мастерская, в которой они находились, всегда отождествлялась для нее лишь со светом. Расставленные по углам картины, мольберты, и такой очаровательный беспорядок казались ей волшебной страной. Ведь именно здесь она впервые увидела своего принца, который властвовал над этим королевством. И даже сумерки вечеров, которые они тут с упоением проводили, не могли затемнить магической атмосферы.

Сейчас же в окна бил полуденный свет, но так темно еще никогда не было.

Страх, маячивший где-то в стороне, хлынул в грудь холодной волной. И вместо того, чтобы прогнать, слова любимого лишь больше его усиливали. Вера слышала их урывками, будто слух просто отказывался воспринимать услышанное:

- Это слишком… Рано… Ты должна понять, сейчас не время… У меня же выставка в Париже, карьера... Да и тебе всего восемнадцать… Рано…

Теперь Вера точно никогда не признается, что никакие ей не восемнадцать. Очутившись в сказке, забываешь про возраст, который кажется лишь досадной помехой. Да и какая разница, если в свои пятнадцать ты и так уже выглядишь, как настоящая принцесса.

Роберт отошел к окну, уставился в зарешеченные ставни. Лучи солнца, вплетенные в его взлохмаченные волосы, вдруг показались Вере ледяной дробью.

Тугой холодный комок в груди закаменел, перехватывая дыхание. Вера старалась держаться, но на глаза полезли предательские слезы.

- Ты же мне поможешь?

- Конечно, - Роберт быстро обернулся. В его голосе мелькнуло облегчение. – У меня есть один знакомый. Отличный специалист.

- Только… - Она запнулась, вспомнив недавний разговор с отцом. Обычные вроде нравоучения, но жесткий взгляд до сих пор стоял перед глазами. – Чтобы никто не узнал.

- Не беспокойся. Не узнает.

 

***

 

Миша вывел на листке три зеленых треугольника, и теперь старательно их заштриховывал. Елка получалась большая, во весь листок. Место оставалось лишь для шариков, звезды-макушки и совсем чуть-чуть у коричневого подножия для подарка. Правда, подарок он специально не пририсовывал, чтобы не смущать Дедушку Мороза малыми размерами.

Миша настолько погрузился в процесс, что даже не услышал, как мама вышла в коридор, притворив за собой дверь. Только через какое-то время до него донеслись обрывки фраз: мама говорила по телефону.

- Как, только через два года? Как ошибка?

Тишина, отдаленное бормотание трубки.

- Доктор, о чем вы? Вы же говорили, что ему осталось максимум год! Неужели очередь нельзя поменять?

Снова пауза. И снова мамин голос. Тихий-тихий, и какой-то уставший:

- Сколько? Сколько надо на платную?

Ветер, завывающий на улице, бросил в окно очередную горсть снега.

- Понятно.

Щелкнул рычаг телефона, и мама зашла в комнату. Она посмотрела на Мишу, с улыбкой взглянула на рисунок.

- Красиво, Мишка. Ты – моя гордость.

- Мам, а почему ты такая белая? – Всполошился Миша. – Тебе холодно?

- Холодно? – Она присела на край кресла. – Нет, родной, что ты. Просто кремом намазалась.

Помолчав минутку, она решилась:

- Сынок, мы с тобой сегодня не сможем пойти к елке. Давай завтра, хорошо?

Миша сразу приуныл. Но он очень не хотел расстраивать маму:

- Ладно, мам.

- Спасибо. Ты у меня совсем взрослый, - мама взъерошила его каштановую шевелюру.

Потом она вышла, и за прикрытой дверью снова щелкнул телефон:

- Галя, привет. Слушай, там на видеомонтаже сегодня аврал вроде? Сверхурочка считается? Ага, хорошо. Запиши тогда меня, пожалуйста.

 

***

 

Валентина хлопотала вокруг, подливала чай, докладывала печенье в вазочку. Предложила Илье даже пятьдесят грамм припасенного еще в советское время армянского коньяка. И вообще порхала для своего возраста на удивление легко.

Впрочем, оно и понятно. Только вот Илью причина ее воодушевления наоборот вгоняла в холодящий ступор.

Сын! Сын у нее нашелся. И главное кто! Виктор Бессонов, кандидат в мэры города. Хотя не это важно.

Он обхаживал Валентину уже полгода. Началось все с того, что Илья подвез ее совершенно бесплатно, да еще помог затащить котомки. Это уже потом, после благодарственного чаепития и просмотра потертого фотоальбома, в голову закралась эта затея.

В принципе, он был откровенен. Рассказывая про тесную комнатушку, небольшой заработок и подрастающего ребенка, Илья ни разу не слукавил. Отдельную роль сыграло и то, что, как и сын Валентины, он тоже прошел через похожую войну. Единственное, подавал он это все в намеренно сгущенных красках, чтобы наверняка поразить чувствительное женское сердце. И ему это удалось.

Буквально на днях старушка заявила Илье, что намерена внести его в завещание и попросила номер толкового юриста. Поначалу он «поломался», для виду, но уже вчера визитка знакомого адвоката легла на выцветшую застиранную скатерть.

А уже сегодня появляется этот пропавший сын! Понятное дело, о квартире теперь можно забыть. Либо срочно что-то придумывать…

 

***

 

- Сегодня вечером вам надо наведаться к госпоже Приходько в гости. Немного сыграть ее сына, кофе-тортик там, все дела. Потом сослаться на занятость и удалиться. Думаю, независимо от ваших стараний вера ее будет непоколебима. – Лев улыбнулся. - Впрочем, неважно, что будет происходить за дверьми квартиры. Главное, обставить должным образом ваш приход и уход. Потому что мы уже слили одному независимому каналу – реально независимому – так называемую утечку. Готов поспорить, они не упустят такой возможности.

- Не проще было бы подключить наших прикормленных писак? – Виктору претило само словосочетание: «независимый журналист», не говоря уже о его смысле.

- Раскусят. Примут за очередную проплаченную рекламу. А так будет выглядеть, что вы, скромный сын, хотите без лишней огласки навестить мать после долгой разлуки. А когда акулы пера сделают свое дело, к этой истории добавим света и мы. Мол, да, наш кандидат скромен и семейные ценности ему не чужды. Такой действительно готов позаботиться о городе и его жителях.

Виктор помолчал минуту, глядя куда-то за плечо сияющего пиарщика. Потом снял трубку телефона и сказал:

- Леночка, освободи в моем графике время с шести до семи вечера. Да, сегодня.

 

***

 

- Девушка, мы правильно приехали?

Вера посмотрела в окно. Городская университетская больница мрачной громадой возвышалась в конце голубой еловой аллеи. Пасмурное небо, казалось, сливается со старыми серыми стенами, отчего тягостное впечатление усиливалось стократ. Лишь елочки, украшенные на новогодний манер, удерживали от чувства абсолютной паники и желания тотчас сказать шоферу укатывать отсюда прочь.

- Да, спасибо. – Вера протянула деньги, взялась за дверцу, но снова замерла.

- У вас проблемы?

- А? – Она посмотрела на таксиста. Дядька, лет тридцати пяти, смотрел на нее усталыми, но живыми глазами. – Не знаю. Наверно.

- А близкие есть?

Перед глазами пронеслось лицо Роберта, потом отца.

- Да, конечно.

- Тогда положитесь на них. Семья – это самое главное в жизни.

Вера лишь горько улыбнулась и вышла из машины. Хотела уже закрыть дверцу, когда таксист замахал рукой:

- Девушка, а пакет!

Ойкнув, она снова юркнула в салон и схватила свой мешок. После чего, не оборачиваясь, двинулась по аллее.

Зазвонил телефон. Выудив руку из варежки, Вера достала сотовый. На экране светилось «Роберто».

- Привет! Ты уже на месте?

- Да.

- Он тебя уже ждет. Ты все приготовила, как я сказал?

Конечно, Вера приготовила. Деньги оказалось достать не так трудно, несмотря на то, что такую сумму она никогда бы не нашла и не выпросила. Но Вера прекрасно знала код отцовского сейфа, и выгребла оттуда три тугие пачки. За качество, а главное – тайну, знакомец Роберта брал не просто большие, а огромные деньги.

Когда пропажа вскроется, - а она вскроется, - ей будет несдобровать. Но это будет потом. Роберт, к сожалению, был не в состоянии добавить хоть что-то, все его деньги ушли на предстоящую во Франции выставку.

- Да, все готово, - Вера сильнее сжала ручку пакета. Коробка конфет, Бутылка коньяка и мягкая игрушка. Бурый глазастый медвежонок, в животе которого таились плотно свернутые купюры.

- Умница. Запомни, все должно выглядеть, как обычная благодарность. Слово: «деньги» не должно звучать ни в коем случае.

- Я поняла. А ты, - она остановилась, смахивая ладонью назревшую слезу. – Ты же меня потом… После этого… Встретишь?

- Я бы с радостью. Но мне сегодня, кровь из носа, надо быть в одной галерее. Потом встретимся, обязательно. Все, малыш, не могу говорить. Пока-пока.

- Пока, - ответила Вера коротким гудкам, и, шмыгая носом, двинулась дальше. Ей сейчас очень хотелось, чтобы эта аллея не закончилась никогда.

 

***

 

Миша открыл шкаф и засунул руку под стопку полотенец. Пошарив, он почти сразу выудил оттуда связку из двух ключей. Серенький – от комнаты, ну и большой золотистый – от входной двери. Миша уже давно прознал про этот тайник, но старательно не подавал виду.

Выйдя в коридор, он посмотрелся в высокое зеркало. Теплая курточка, ботинки, которые он уже лихо зашнуровывал сам. И, конечно, его любимая синяя шапка с веселым красным помпоном. Купленная мамой на недавней рождественской ярмарке.

Уже выскочив за дверь, - как можно тише, чтобы не услышала прикорнувшая на кухне соседка, - он на минуту испугался. А вдруг мама придет раньше и увидит, что его нет. Она же будет волноваться. Как на той же ярмарке, когда он всего на чуть-чуть выпустил мамину руку, и она не могла его найти.

Но нет, Миша должен увидеть большую елку. Потому что там наверняка происходит настоящее волшебство. И когда он расскажет про нее маме, а главное – папе, они смогут наконец встретить праздник все вместе. Папа не уйдет на свою работу, а мама будет радоваться и смеяться.

Миша еще никогда не заходил так далеко. Когда родной двор остался позади, он словно очутился в другом мире. Нет, конечно, он бывал в городе и раньше. Но тогда его крепким ориентиром в толпе была мама. Теперь же, оказавшись в людском потоке в одиночку, Миша чувствовал себя попавшим в ручеек маленьким муравьишкой.

Через какое-то время поток прибил его к витрине, к которой «прилипла» девочка лет трех. За стеклом рядами стояли куклы, коляски и прочие девчачьи радости. Но увидев Мишу, она с легкостью оторвалась от созерцания игрушек и замахала рукой:

- Пливет! Ты тозе за подалками?

- Привет, - Миша смущенно улыбнулся. – Не, я елку ищу. Большую. - И добавил, старательно выговаривая каждый слог:

- На цен-т-ра-ль-ной площади.

Тут к девочке подошла пожилая женщина:

- Ну что, Машенька, выбрала?

- Вот ту! - Девочка энергично затыкала пальцем в одну из кукол. Потом встрепенулась. – Бабуль, а где центальная пощадь? Мальтик вот исет.

- Вон там, - женщина машинально мотнула головой. – Какой мальчик?

Наконец она заметила Мишу:

- А ты что же, потерялся? Где твои родители?

Вообще Мишу учили не врать. Но он был достаточно смышлен, чтобы понимать: если сказать правду, то его наверняка отправят домой, да еще маме нажалуются.

- Вон они, - воскликнул Миша, и, когда женщина отвернулась, резво шмыгнул в толпу.

Пробираясь сквозь «чащу» из ног и пакетов, он старательно держался указанного направления. Но вскоре улица уткнулась в перекресток, дороги которого вели сразу в нескольких направлениях.

Остановившись, Миша озадаченно огляделся. Он совершенно не понимал, куда ему двигаться дальше. У взрослых же не спросишь, тотчас завернут домой. И указателей никаких. А может считалочку?

Но тут на одной из улиц из-за кованого забора, словно рука, махнула мохнатая хвойная ветка. Приглядевшись, Миша увидел целую вереницу небольших елочек. Покачиваясь на легком ветерке, они будто танцевали, завлекая прохожих присоединиться к их веселью.

А вдруг там, за этими «малышами» и находится центральная площадь? Может именно там и стоит та елка-мама, вокруг которой происходят чудеса?

 

***

 

Голос жены был спокоен, но в каждом слове звонкой нотой отдавались выплаканные слезы. Тяжелее была только суть услышанного. Лучше было бы еще раз выйти под обезумевший свинец, чем услышать такое.

Илья положил телефон и уткнулся лбом в холодный руль.

Чертовы бюрократы! Хрен с ними, что они напутали с очередью. Но почему проще сдвинуть скалу, чем тонны бумаг? Почему ну никак нельзя пробиться через эту броню регистров, бланков и печатей, чтобы объяснить банальнейшую вещь? А именно то, что через год операция его сыну будет уже не нужна!

Но машина бюрократии была непоколебима. Оставалось одно – платная операция.

Однако заработать такие деньги, даже за год, было просто нереально. Оставалось одно. Заполучить квартиру Валентины любой ценой, чтобы продать и на вырученные деньги купить сыну жизнь. Илья даже не сомневался, что уговорит старушку, что найдет нужные слова. Оставалось только одно препятствие.

Если государство не желает его слышать, значит пора вспомнить, чему оно его в свое время научило. Пускай хоть теперь это принесет пользу его семье.

И чужая смерть наконец станет благом.

 

***

 

Вера уже подходила к зданию, когда руку с пакетом вдруг потянуло назад. Погруженная в тяжелые мысли, она даже не сразу поняла, в чем дело. Лишь когда сзади протяжно затрещало, Вера обернулась. Но было уже поздно.

Пакет, зацепившись за еловую ветку, выскочил из пальцев и с дребезгом упал на мощеный тротуар. Раздался звук бьющегося стекла, и под пакетом стала растекаться темная лужа.

Вера засуетилась, сделала шаг в его сторону, и тут же, поскользнувшись на ледяной корке, рухнула коленями на брусчатку. Тупая боль пронеслась по ногам, заставив девушку прослезиться. И, хотя вскоре та отступила, слезы и не думали утихать.

Дойдя до ступенек, которые вели к главному входу, Вера опустилась на нижнюю и, наконец, дала волю слабости. Слезы и вовсе потекли рекой. Будто норовя вылить всю ту горечь, что накопилась в душе за последний день.

Только облегчения они не принесли. В душе по-прежнему сгущались тучи, норовя собраться в непроницаемую черную коросту. Еще немного, и темный кокон сомкнулся бы навсегда. Но вдруг сумрачную пелену яркой молнией пронзил детский голосок.

- Тетя, тебе плохо?

Вера оторвала лицо от влажных ладоней. Перед ней стоял мальчуган лет пяти. Огромные голубые глаза тревожно смотрели на нее из-под смешной шапочки с большим красным помпоном.

- Нет, - она с силой потерла веки, размазывая потекшую тушь. – Я… просто поскользнулась.

- Больно? – Мальчуган сочувственно взглянул на порванные колготки.

- Немножко. А… ты? – Она оглянулась. – Почему один? Потерялся? Где твои родители?

Мальчик отступил на шаг, суетливо заозирался:

- Не-не-не. Они тут, рядом. – И, на секунду задумавшись, добавил: - На цен-т-ра-ль-ной площади.

- Ничего себе рядом, - ахнула Вера. – Далеко же ты убежал. Ладно, пойдем.

- Куда?

- На центральную площадь. Куда же еще? Как тебя зовут-то, путешественник?

- Миша, - мальчишка покосился на лестницу. – А ты не сюда шла, тетя…

- Вера, - девушка подошла к пакету. Осколок бутылки вспорол коробку с конфетами, и те просыпались на дорогу. Но медвежонок был невредим. – Нет. Теперь уже нет.

Подхватив игрушку, она обернулась и подмигнула новому знакомцу:

- И давай не тетькай. Не такая уж я старая.

 

***

 

- А, черт!

- В чем дело, Валера? – Спросил Виктор, неохотно оторвавшись от ноутбука.

Водитель остановил машину, и глянул на босса через зеркало заднего вида.

- Двигатель перегревается. По ходу, антифриз где-то потек, причем неслабо.

- Исправить можешь?

- Надо смотреть, - Валера пожал плечами и дернул стояночный тормоз. – Еще ручник чего-то шалит.

- Ладно, изучай. – Виктор посмотрел на часы. До встречи с Приходько оставалось еще полчаса. – Я пешком пройдусь.

- Я с вами, - В первую очередь Валера все-таки был охранником.

- Колдуй, я сказал. Никто тут на меня не нападет. Я пока еще не мэр. А с гопотой, - он похлопал по карману пальто, в котором лежал маленький пистолет, - я уж как-нибудь разберусь.

Виктор вылез из машины и слегка покачнулся, удерживая равновесие. Улица здесь уходила в наклон, да еще была покрыта ледяной коростой. Что вряд ли учитывалось в теплых итальянских краях, где была произведена его дорогая брендовая обувь.

Подняв воротник, он осторожно покосился через плечо. Белый микроавтобус стоял в метрах десяти. Двигатель был заглушен, фары потушены, но тихое постукивание под капотом выдавало журналистов с головой. А еще затылок прямо жгло от ощущения нацеленной видеокамеры.

Если верить Льву, то видео уже сейчас транслировалось в студию, где его по ходу дела нарезали соответствующие спецы. А значит, сюжет должен был выскочить на экраны не позднее завтрашнего обеда.

Дело оставалось за малым. Сыграть сына, которым он никогда не был.

 

***

 

Валентина говорила, что сын к ней должен приехать в шесть. Но из-за последнего клиента, Илье пришлось ехать через забитый пробками центр. Потому к дому старушки он подъехал только около семи.

Улица была пустынна. Этот район вообще славился тишиной. А сейчас, когда вечер стягивал горожан к центральной елке и праздничным витринам, и вовсе обезлюдел. Лишь свет в некоторых окнах, да редкие фонари еще придавали улице живой облик.

Вот и отлично. Значит, не будет и свидетелей.

Илья заглушил движок и посмотрел на лежащий рядом ломик. Поначалу он думал перехватить Бессонова в подъезде, но из-за опоздания теперь приходилось импровизировать.

Ну ничего, главное дождаться «клиента», а там дело техники.

Несколько смущало отсутствие машины. Не на автобусе же приехал будущий «слуга народа». А если он уже ушел? Да нет, какой же сын после долгой разлуки проведет у матери меньше часа?

И все равно, червяк сомнения грыз до тех пор, пока из подъезда не появилась знакомая фигура. Трудно было не узнать того, кто сейчас занимает каждый третий рекламный плакат.

Рука легла на ломик и сжалась на ребристом металле.

 

***

 

Виктор вышел из подъезда и полной грудью вдохнул морозный воздух.

Посиделки дались ему нелегко. Все время хотелось встать и уйти, не оглядываясь и ничего не объясняя. Но Виктор постоянно одергивал себя, напоминая, как это важно для дела.

Ради дела. Потому он продолжал фальшиво улыбаться, глядя в счастливые старческие глаза. Потому он признавал себя в чужих фотографиях двадцатилетней давности. И именно потому каждый раз отзывался на теплое, но не ему принадлежащее: «Сынок».

А Приходько цвела. Она суетилась вокруг, все время что-то рассказывала, улыбалась, смеялась и заглядывала «сыну» в глаза. И столько любви было в ее взгляде, что выдержать его иногда было невмоготу. Как и сказать хоть раз слово: «мама», которого Приходько очень ждала. Но это было уже выше его сил.

Потом прощание, рассказы про навалившуюся работу, лживое обещание заезжать, как можно чаще. И тонкая полоска света от приоткрытой двери, пока Виктор спускался по вытертым ступеням.

К счастью, окна квартиры выходили на другую сторону. Очень хотелось курить, словно и не бросал десять лет назад.

Вскоре холод слегка остудил горячие мысли, вернув на место деловой настрой. Надо было проверить, справился ли Валера, или придется вызывать такси. А телефон, как оказалось, он все-таки забыл в машине.

А ведь на восемь часов была еще запланирована встреча с бизнесменами. Как обычно, с банкетом, все дела. И с очень-очень важными людьми.

Виктор ступил на дорогу, чтобы перейти улицу, и чуть не споткнулся. Сухая веточка, судя по всему со стоявшей у Приходько елочки, запуталась в шнурках и высвободила один, на который он и наступил.

Чертыхнувшись, Виктор присел привести шнуровку в порядок.

Он даже не сразу услышал шум машины. Лишь тень его вдруг резко вытянулась вдоль проезжей части.

 

***

 

Сначала Илья хотел выйти из машины, и, подкравшись, по-быстрому сделать черное дело. Но, когда Бессонов начал переходить дорогу, руки начали действовать сами.

Крутанув ключ, и врубив передачу, он со всей силы вдавил педаль акселератора. Машина резко набрала скорость, и должна была «принять» на себя политика, когда тот окажется на середине дороги.

Но буквально за секунду до столкновения, Бессонов вдруг присел, и Илья пронесся мимо. Илья успел увидеть лишь округлившиеся серые глаза, блеснувшие в свете фар.

Проехав до перекреста, Илья вспомнил и озвучил весь свой матерный запас.

Что дальше? Разворачиваться, доделывать начатое? Или уезжать? Времени на раздумье оставалось немного, пока на слегка покосившемся светофоре горел красный.

Вдруг освежитель воздуха соскочил с решетки вентиляции и упал прямо на штаны. Стеклянная колбочка протекла, и в нос ударил резкий хвойный запах. Илья на секунду даже прослезился.

А когда протер глаза, увидел перед собой картину, от которой все внутри похолодело.

 

***

 

Поначалу они просто шли рядом.

Потом она даже не заметила, как у нее в руке оказался снежок. Чуть отстав, пока Миша загляделся на очередные лампочки, она запустила его прямо в красный помпон. Попав, «снаряд» рассыпался белыми брызгами, словно маленький салют.

Мальчуган раздумывал недолго, и вот уже ответный снежок разлетелся об ее куртку. А дальше «перестрелка» пошла по полной, набирая обороты. Весело гогоча, они перекидывались снежками, убегали и догоняли друг друга, ныряли в сугробы и прятались за деревьями.

Вера давно не чувствовала себя так легко. Она словно окунулась в детство, такое светлое и беззаботное. Отделенное от настоящего каким-то жалким десятком лет. Вера снова стала той маленькой девочкой, главной мечтой для которой был снег, горка и кусок картонки под попой.

А еще тогда была жива мама, а папа, не такой, как сейчас, а веселый, катал ее на плечах.

Окунувшись в воспоминания, Вера на миг зажмурилась, будто и в самом деле пытаясь совладать со временем. А когда открыла глаза, Миша бежал уже далеко впереди.

- Смотри! – кричал он, тыкая пальцем туда, где над низкими крышами домов виднелась вдалеке яркая белая макушка-звезда. – Смотри! Это же она! Ура-а-а!

Да, это была городская елка. Правда, близость была обманчива, надо было еще топать минимум с километр. Но Миша этого не понимал и, не оглядываясь, бежал вперед.

- Подожди! – Вера припустила следом.

Нагнать мальчишку получилось лишь на перекрестке, когда тот прыгнул на пересекающую дорогу «зебру».

- Ты что, не знаешь, что надо смотреть по сторонам?

- Так ведь зеленый же! – Миша нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу.

- Ну и что? Так нельзя…

Вера хотела отчитать дружка, но тут ее слова заглушил пронзительный автомобильный сигнал.

 

***

 

Девчонка закрыла собой пацана, жмурясь на свет фар. И совсем не понимала, откуда движется настоящая опасность. К которой Илья и пытался привлечь ее внимание, давя на истерично вопящий клаксон.

Сзади, за ее спиной, где улица уходила под наклоном наверх, беззвучно катился автомобиль. Капот был распахнут, закрывая лобовое стекло, но водителя внутри явно не было. Какой-то растяпа, решив поковыряться в двигле, оставил машину без стояночного тормоза. И теперь эта неуправляемая тонна железа, набирая скорость, неслась прямо на детей.

Илья более не раздумывал. Педаль газа шла в пол.

Лихо выкрутив руль, чтобы обогнуть ребят, он направил свою машину прямо на катившийся автомобиль.

Удар сотряс машину, пройдясь по каждой клеточке тела. Илья уткнулся во вздувшуюся подушку, но грудь все равно сжало тисками, а содержимое желудка подскочило к горлу. А перед глазами молниями вспыхнули искры, будто высеченные скрежетом железа и брызгами стекла.

Но больше вроде ничего не болело. Собравшись с духом, он, не глядя, толкнул дверь. Та со скрипом, но открылась. Тогда Илья отстегнул впившийся в тело ремень, и выбрался из объятий подушки на улицу.

Детей на перекрестке уже не было. Вот и славно.

Он отошел от машины и осмотрел ее. Передок был в хлам и восстановлению явно не подлежал. Особенно фарсово смотрелись теперь присыпанные стеклянной крошкой чеки от официалов.

Наверное, надо было что-то чувствовать, но в душе была лишь какая-то странная пустота. Только ребра сильно саднили. Без перелома, по ходу, все-таки не обошлось.

- Ты чего творишь, гад? – На Илью неожиданно налетел какой-то запыхавшийся молодчик в модном коротком пальто. Приходилось такие видеть у тех, кто хочет одеваться хорошо, но должен хоть немного хуже, чем хозяин. – Ты что с машиной сделал? За все ответишь, понял?!

Илья понял другое. Это был водитель неуправляемого авто.

К счастью, он в армии тоже не писарем числился. Извернувшись, Илья закрутил тому руку и прижал лицом к искореженному капоту.

- Интересно, а у тебя дети есть?

- Чего?! – Молодчик попытался вывернуться, но Илья держал его крепко.

- Вижу, что нет. Тогда и объяснять нечего.

Илья вдруг вспомнил. А ведь это была та девчонка, которую он подвозил сегодня до больницы. Интересно, кто был с ней? Сын, брат? Кого же еще можно так закрывать грудью.

- Отпустите его. Пожалуйста.

Илья обернулся. Сзади стоял Бессонов.

- С какого перепугу? Потому что он ваш прихвостень?

- С того, что он еще молод и глуп. Обещаю, что претензий к вам не будет. Плюс моя страховка покроет все ваши убытки.

- С чего такая щедрость, господин хороший?

- Я тоже отец. Такой ответ устроит? – Политик вздохнул. Странно как-то, совсем по-человечески. - Я видел детей. Издалека, но успел.

Илья хмыкнул и ослабил захват. Молодчик тут же вывернулся:

- Да я ему сейчас, Виктор Артурович! Да я!

- А ты, Валера, - Бессонов холодно зыркнул на подчиненного. – Иди лучше достать мой телефон.

Возражать тот не посмел.

Пока горе-шофер пытался открыть заклинившую дверь, политик отвернулся в сторону. Ту, в которой жила Валентина.

Илья подошел к своей машине. Подушка уже сдулась и он, шурша стеклянной крупой, тяжело опустился на сидение.

На глаза попался ломик. А ведь еще все можно устроить. Завалить обоих не так сложно. Потом положить тела в их же битую иномарку и инсценировать обыкновенную аварию. Главное метко приложить, но уж это он сумеет.

Илья взял фомку и как можно тише вылез из машины.

Он ни о чем не думал. Только перед глазами почему-то стояло лицо Валентины. И ее глаза, наполненные горечью утраты.

 

***

 

- Эй!

Виктор обернулся.

Хозяин такси стоял сзади, на расстоянии вытянутой руки. В пальцах он сжимал короткий, но явно увесистый ломик.

Рука потянулась к карману с пистолетом. Он понимал, что не успеет. Как и то, что Валера тоже не среагирует достаточно быстро.

Долгую секунду они смотрели друг на друга. Виктор пытался вспомнить какую-нибудь молитву. В глазах же таксиста пылала нешуточная внутренняя борьба.

Точка напряжения достигла предела.

- Держите, - сказал таксист неожиданно спокойным голосом. И протянул фомку Виктору. – Без нее ваш парень еще долго будет ковыряться.

 

***

 

Илья шел в сторону центральной площади. Если политик не соврал, то машина у него будет. А там он уже хоть костьми ляжет, но заработает сыну на операцию. Мишка обязательно будет жить. Только без мертвых теней за спиной. И когда вырастет, пожмет руку отцу, а не убийце безвинных.

Он уже подошел к городской елке, когда услышал голос Нади:

- Илья!

Жена бросилась ему в объятия, больно прижавшись к поломанным ребрам.

- Надя? Что ты здесь делаешь?

- Я все видела! Нам… Прислали на монтаж, - она приникла лицом к его плечу и зарыдала. – Ты что же делаешь… Как бы мы без тебя… Родной мой…

Илья обнял жену. Влага готова была выступить и на его глаза, но тут в кармане запиликал сотовый.

 

***

 

Виктор поднимался по стареньким ступенькам.

Когда полчаса назад в сантиметре от его носа пронеслась машина, он успел увидеть всю свою жизнь. Как раскрытую книгу, которую он всегда старательно задвигал на дальнюю полку.

Были тут и сюжетные повороты, и монотонные повествования, и кульминации. Но теплые слова встречались редко, а после смерти жены и вовсе ушли за поля. Сейчас же он с удивлением увидел себя малолетним парнишкой, который верил в справедливость и доброту. И который взял себе в придуманные отцы не абы кого, а самого короля Артура.

А встреча с таксистом будто взяла эту книгу, и хлопнула его по голове.

Дела, быт и суета потом рано или поздно останутся за спиной. А что останется в душе?

Виктор почти поднялся на этаж, когда тихо скрипнула дверь и на лестницу упала знакомая полоска света.

- Витюша! – Приходько подслеповато сощурилась. – Родненький! Как хорошо, что это ты! А то у меня что-то сердце совсем не на месте было. Словно беду чувствовало.

- Все в порядке, - ответил Виктор. – И… Ты это… Собирайся, мама. Поедем домой.

 

***

 

Илья достал телефон.

- Да?

- Привет, Ильюха! – Это был Игорь, его знакомый адвокат. – Короче, тут такое дело. Даже не знаю с чего начать.

- Начни с начала, - грустно пошутил Илья.

- Я насчет завещания. Только что звонила Валентина Федоровна.

- Отменила?

- Верно. Ты уже знаешь?

- Догадался. И кто теперь наследник? – Он криво ухмыльнулся.

- А, значит, ты не в курсе, - засмеялся адвокат. – Сам теперь решай. Валентина Федоровна переписывает квартиру на тебя. Говорит, что переезжает жить к сыну, и она ей теперь без надобности.

Игорь говорил что-то еще, но Илья не слышал. Опустив трубку, он ошарашенно посмотрел на жену. Но та почему-то смотрела куда-то в сторону скамеек.

 

***

 

Они сидели на скамейке и пили из картонных стаканчиков чай.

Вера все-таки оказалась классная. Не старая тетка, как он поначалу думал. Как только она смыла с лица всю эту краску, Миша понял, что перед ним нормальная девчонка. Разве что немного старше. Но для себя он решил, что как только вырастет, обязательно возьмет ее в жены.

А елка оказалась даже больше, чем Миша представлял. А какая красивая! Тут были и разноцветные игрушки: разных форм и размеров, покрытые блесками и блестящие сами по себе. И яркие мохнатые гирлянды, обвивающие могучие ветки подобно лианам из «Маугли». И, наверное, миллионы мигающих огоньков, магической цветомузыкой повторяя звучащий в душе праздничный мотив.

А еще запах. Густой, насыщенный запах елки, ощущавшийся вокруг и в котором хотелось купаться бесконечно долго.

Вдруг у Веры испанской мелодией зазвенел телефон. Достав его, она не глядя сбросила вызов и запихнула обратно в сумочку. Но Миша уже умел немного читать, чтобы разобрать светившиеся на экранчике буквы: «Роберто».

- Кто это?

Вера посмотрела на него и игриво хлопнула по красному помпону.

- Никто. – Она перевела взгляд на медвежонка, лежавшего на скамейке между ними. Затем поставила стаканчик, и подняла игрушку. – Кстати, забыла вас познакомить. Его тоже зовут Миша. Хочешь с ним дружить?

- Хочу!

- Тогда держи! Теперь он будет жить с тобой. Поверь, он - очень хороший друг.

Миша прижал медвежонка к груди. Потом озадаченно посмотрел на Веру:

- А кто тогда будет жить с тобой?

Она улыбнулась, погладила себя по животу и загадочно ответила:

- Кое-кто будет. Я вас потом тоже обязательно познакомлю.

Потом они молчали и снова пили чай, пока Вера не спросила:

- А где твои родители-то? Ты же меня не обманул?

Миша покраснел, отводя глаза, но тут же радостно спрыгнул со скамейки:

- Конечно нет! Вон же они!

 

***

 

Дед Мороз отпустил еловую ветку, и вытер проступившую слезу. Никогда он не мог отказать себе в слабости насладиться человеческой радостью. А что может быть прекрасней мальчишки, заключенного в объятиях любящих родителей.

- Деда, а ты все шалишь, - укоризненно сказала Снегурочка. А ведь он даже не заметил, как она подошла.

- О чем ты, внучка?

- Да вон о том, - она махнула рукой в сторону семейства. – Сколько раз ты обещал не разбрасываться волшебством…

- Эх, внучка, все-таки мала ты еще, да неразумна. Долго тебе еще учиться.

- Так научи тогда! – Обиделась Снегурочка. – А то все только обещаешь.

- Не дуйся. – Он приобнял ее за плечо и развернул лицом к елке. – Гляди. Волшебство – оно же, как гирлянда. Нить, на которую нанизано множество огоньков.

Дед Мороз провел рукой, и елка засияла разноцветными всполохами.

- Я просто даю людям эту нить. А огоньки на ней они зажигают уже сами. Они, а не я, творят истинное волшебство. И чем больше таких огоньков, тем прекрасней будет елка, которую они называют жизнью. А значит, и мы с тобой существуем не зря.

 

Декабрь 2016.