А вы знаете, как в чужой стране тяжело найти работу? Наверное, знаете. Ведь ее тяжело получить и в своей. Что уж тут говорить о приезжих, о тех, кого тяжелый рок гонит на поиски работы в другое государство? А если к этим трудностям добавить еще и тот факт, что ты женщина. Что у тебя совсем немного денег. Что нет клана, который бы уже освоился на новой территории и смог бы поддержать тебя, помочь в поисках работы. Ничего этого нет. Но есть голод, одиночество, страх и местные, многие из которых считают тебя конкурентом, отнимающим у них заработок.

Хотя, Аллах свидетель, я ничего и ни у кого не хотела отнимать. Я просто хотела кушать. И что б спать было где. Мне, кажется, что не так– то много я и хотела. Просто хотела жить. А когда это стало невозможным на моей Родине, то я, кой– как собрав деньжат, и приехала в чужую страну, на поиски работы. Благо ее язык, благодаря соседям, я знала.

Впрочем, это хоть и облегчило мне жизнь, но с поисками работы не очень то и помогло.

 

Так что целый месяц я ночевала на вокзалах. Целый месяц собирала по мусорным урнам алюминиевые банки и стеклянные бутылки из-под пива, сдавая их, что бы купить самой дешевой еды. И обивала пороги учреждений, в поисках если не постоянной работы, то хоты бы просто возможности подработать.

А когда уже совсем отчаялась, мне неожиданно улыбнулась удача.

В один из серых осенних дней, на пронизывающем ветру, в одной из урн, рядом с автобусной остановкой, я наткнулась на поистине, бесценное, для меня, сокровище: целых пять (пять!) бутылок из-под пива. И только я собралась, было, сцапать их в пакет, как к остановке подошла миловидная блондинка, с листом бумаги и мотком скотча в руках.

 

Я приостановилась, с интересом уставившись на то, как девушка что-то наклеивает на стекло остановки. И даже подошла поближе, в надежде, что она меня не прогонит.

Она не прогнала.

 

И, когда, приклеив объявление, блондинка удалилась прочь, то на белом, колышущимся на ветру, словно флаг, листке бумаги, я прочла: «На ветеринарную станцию срочно требуется санитарка. Устройство официальное. Работа в ночь. Условие: совмещать с уборкой двора. Адрес и телефон.»О! Это была удача!

«Наконец то она повернулась ко мне лицом. – размышляла я.– А не тем местом, которое мне показывала весь этот месяц.»

 

И, правда. На мое удивление меня оформили на работу за неделю, оплатив медкомиссию и не испугавшись отсутствия у меня гражданства, взяли на себя и оформление патента. Кроме того, пообещав вполне сносную зарплату и бесплатное проживание в комнатке при станции, с официальным оформлением временной регистрации.

«Благодарение, Всевышнему! – сказала я про себя. – Все мои проблемы разрешились разом.»И, получив в отделе кадров адрес и направление на работу, бодро отправилась в указанное место.

 

Место, правда, было странноватым. И чуть пугающим.

Ну, представьте себе: окраина города. Заброшенные жилые и промышленные здания, глядящие на меня черными, пустыми глазницами окон с открытыми ртами-провалами арок и проемами дверей. Ветер, гремящий полу оторванным железом крыш, с ржавыми разводами сырости, на ней. Разбросанные вокруг, разломанные, куски кирпичей, словно кровавые слезы брошенных людьми зданий. Все это уже поросло деревьями и каким-то колючим кустарником. Одинокие. С голыми, почерневшими от дождя стволами, они напоминали мне забытых, но не бросивших свой пост, часовых. А кусты, с их ощетинившимися от холода и пронизывающего насквозь, ветра, очень смахивали на противотанковых ежей, оставшихся здесь с последней, проигранной людьми, битвы.

И посередине, этого запустения, серой змеей стелилось шоссе. Гладкая, без единой выбоины, дорога, привела меня к острову, на котором и стояло трех этажное здание ветеринарной клиники.

Аккуратное, сложенное из красного кирпича, окруженное высоким коричневым забором, с серой, железной крышей, оно находилось…

 

А стояло здание ветеринарной станции, прямо посреди кладбища.

Старое, сплошь поросшее деревьями и кустарником, с темно-серыми, полу разрушенными надгробиями и покосившимися крестами, поросшими зеленоватым мхом, оно источало покой и умиротворение, свойственное таким местам. Когда ты сразу осознаешь всю бренность бытия и то, что вся твоя жизнь, это просто суета сует, перед лицом Вечности.

На остров вела лишь одна дорога, с перекинутым от одного, на другой берег, мостом, стоящим на коричневых, железных балках.

Темно-серые, почти черные воды реки не отличались спокойствием. Бурная, с множеством порогов, она скорее напоминала мне горные реки моей Родины, нежели обычную равнинную речушку.

Честно говоря, мне стало как-то не по себе сразу, как только моя нога ступила в район, в который оказывается, не ходил ни один транспорт. А добраться до станции можно было только лишь пешком, ну или на своей машине.

 

Так как машины у меня не было, то мне пришлось добираться пешком. И это было неуютно. Пустые улицы, пустые дома, с гонящим по ним мусор, ветром, несколько нервировали. Ну, а уж когда я увидела кладбище, окружающее эту станцию, то мне стало слегка страшновато.

Впрочем, бонусы перевешивали страх. А сама мысль о том, что я, наконец– то, нашла работу, наполняла мою душу щенячьим восторгом.

Хотя, когда, ступив на мост, я сделала первый шаг, переходя по нему на остров, мое сердце екнуло от страха, а душа сжалась в предчувствии чего-то.

Но разве могут плохие предчувствия пересилить радость от начала новой жизни?

Так что, и открыв большую, тяжелую, железную дверь, и входя на станцию, я отмахнулась от них двумя руками, что называется.

 

***

 

Коллектив встретил меня приветливо. Завхоз сразу же показал мне, мою комнату, выдал мне инструмент и рабочую одежду, а так же ключи от всех помещений и ворот клиники.

Работали в этой ветлечебнице исключительно блондины. Так что мои жгуче черные волосы, заплетенные в тугую косу и смуглая кожа, резко контрастировала с их очень короткими стрижками и белизной кожи.

Меня накормили, напоили чаем и, я приступила к работе…

А работы было много, как и посетителей. Так что я до вечера мыла, терла и чистила.

Наконец, наступил вечер и последний из клиентов покинул клинику. Засобирались домой и врачи.

 

А я оставалась. Мне еще надо было подмести двор. Чем я и собиралась заняться, после того, как попью чай и разложу свои вещи.

В предвкушении того, что я наконец-то смогу обустроиться в своей комнате, залезу под душ, я совсем не замечала тех тревожно-сочувственных взглядов, которые на меня бросали врачи. А их спешку при сборах, приняла за скорейшее желание попасть домой. По-сути, у меня оно было тем же. Только они уезжали, а я оставалась.

– ***яло, закрой сразу же за нами ворота. И запри все двери и окна. Поняла?

Я молча кивнула, глядя в небесно-голубые глаза врача, которые тот, почему-то прятал от меня.

– И не открывай никому до утра. У нас есть ключи, мы сами откроем. Ясно? – присоединилась к врачу фельдшер, так же отводящая от меня взгляд серо-голубых глаз.

 

– Ясна. – радостно глядя на них своими темно-карими, почти черными, глазами, кивнула я головой, решив про себя, что про предстоящую уборку двора я им сообщать не стану.

Просто подмету и все. Да и чего бояться? Ворота то ведь будут закрыты. Да и двери станции я могу запереть на ключ, что бы если вдруг, кто-то их чужих, решил бы перемахнуть через забор, то внутрь клиники он бы не попал. Дверь то затворена будет, однако.

 

«Да и откуда в этом заброшенном районе возьмутся посторонние? Сюда же топать пять километров, не меньше. Я сама-то еле доползла. На голом энтузиазме перла. Так что, если какие маргиналы или подростки и будут шариться по заброшенным зданиям, то с краю. Ближе к жилым кварталам.» – решила я.

Вслух, правда, свои соображения озвучивать не стала. Зачем? Люди вон, торопятся. Нервничают.

 

Не прошло и десяти минут, как здание опустело.

А я, закрыв за уехавшими домой врачами, ворота, вернулась назад, в клинику. И заперев дверь, отправилась к себе в комнату.

 

***

 

Разложив свои вещи по шкафам, полкам и антресолям, я радостно попрыгала на потертом, но крепком диване и отправилась с обходом по зданию.

И убедившись, что все заперто, села на кухне пить чай.

На часах стукнуло двенадцать, когда с улицы раздался лязг железа, словно кто-то скреб чем-то стальным по забору.

Я удивленно прислушалась, не донеся пиалу до рта.

И тут раздался лязг и стук по металлическим листам забора.

Я испуганно подскочила на стуле, слегка пролив чай на стол, и выключив на кухне свет, осторожно подошла к окну, тихонько раздвинув шторы, и выглядывая наружу.

Но за окном была такая темень, что разглядеть что – либо было невозможно. Так что, тяжело вздохнув, я вернулась обратно к столу, подтерев лужицу чая и продолжив пить чай с ватрушкой.

 

Мне удалось сделать пару глотков, когда раздались удары в входную дверь.

Подскочив на месте от неожиданности, я снова выключила свет, выглядывая в окно.

Ничего. Сплошная темень на улице. Ни фонаря, ни Луны.

Тогда я решила подняться на третий этаж и посмотреть сверху, на то, что твориться вокруг. Сверху то ведь, виднее.

 

Свет зажигать я не стала. Идти в темноте, в практически незнакомом здании, при все нарастающих стуке и лязге, доносящихся с улицы, было конечно очень страшно. Но свет привлек бы к себе внимание, обнаружив мое присутствие. Так что, на третий этаж я пошла в темноте. На ощупь. Аккуратно пробуя ступени крутой лестницы, ногой и лишь потом вставая на нее и крепко держась за перила.

На третьем этаже я осторожно выглянула в окно. Но и тут ничего не увидела. На улице стояла такая темень, что хоть глаз выколи.

 

И в это время ветер с силой ударил по крыше, буквально сотрясая здание.

– Хашпур. – словно сквозняк, произнес-пропел кто-то за моей спиной, то ли обзываясь, то ли представляясь.

И что-то бесформенное коснулось моего тела.

Я вздрогнула.

И с криком:

– А-ааа…– кинулась прочь и, кубарем скатясь с лестницы, в панике начала метаться по пустым и темным коридорам станции, в поисках выхода.

Наконец, каким-то чудом, я оказалась у входной двери, трясясь от страха и лихорадочно нащупывая задвижку замка, что бы выбраться наружу. Прочь, из этого замкнутого пространства!

 

Но, не успела я открыть засов, как в время в дверь, с силой, ударило нечто. Сталь выгнулась внутрь, еле выдерживая натиск неизвестной силы.

От ужаса волосы у меня на голове зашевелились. И пискнув тоненьким голоском:

– Мама…

Я бросилась обратно наверх, опрокинув по дороге, пару стульев в холле для посетителей, судорожно цепляясь за косяки дверей и скользя на поворотах, я оказалась на одной из лестниц этого здания.

Видимо это был запасной выход.

 

Лестница была широкая, стеклянная. Она казалась воздушной и словно парила над окружающим пространством.

Кроме того, на ней светясь теплым, желтым светом, горела дежурная лампочка. И этот неяркий свет несколько вернул мне присутствие духа.

Я посмотрела в окно. Оттуда на меня смотрело встрепанное, перепуганное существо, с расширенными от ужаса глазищами, дрожащими губами и трясущимися конечностями.

 

А сзади, за этим жалким, объятым страхом созданием висело, распластавшись, нечто огромное, похожее на черную кляксу.

Но кляксу, снабженную огромной, кажущейся безразмерной, пастью, утыканной множеством белых, острых зубов; с узким, длинным, алым языком, высунувшимся из нее, и тянущимся к шее этого существа, то ли в попытке облизать его, то ли обнюхать, а то ли придушить и сожрать.

 

***

 

Выяснять у неизвестного черного облачка этот вопрос я не стала. А с криком ужаса кинулась вниз по лестнице. Прочь из здания. На улицу.

– Ниогхтаа… – словно флейта, пропел кто-то за моей спиной.

Но я не слушала. Теряя на ходу тапки, я, захлебываясь собственным криком, сломя голову, неслась вниз по лестнице.

 

***

 

Вылетев во двор, я остановилась. Да и было отчего. По всему периметру забора протянулась вереница зеленоватых огоньков. Они словно покачивались на тонких стебельках тьмы, окружавшей двор.

«Цветы зла.» – мелькнуло в моей голове и я как зачарованная стала наблюдать за гипнотическим танцем этих странных светлячков.

Огни завораживали, манили к себе. Я сделала шаг вперед, а затем еще один.

 

И тут края забора с противным, режущим ухо скрежетом наклонилась вперед. И из-за него показались головы, руки и плечи множества странных существ.

В обрывках какой-то истлевшей одежды, все поросшие короткой серой шерстью, с плоскими черепами и с одним, видимо глазом, болтающимся посередине лба на тонкой ножке. Именно их я и обозвала цветам зла. Слезящиеся кровавой пеной, студенистые они отсвечивали зеленым, фосфорицирующим светом.

«Гули».– поняла я.

И рванула к воротам, спешно нащупывая в кармане связку ключей от них.

 

Холодный асфальт обжигал ноги. Носки порвались. Зубы выбивали чечетку от страха. Руки тряслись и я никак не могла попасть в отверстие замка. А когда попала и открыла створку ворот, то на пороге лежало нечто, напоминающее огромного слизняка.

– Глааки…– прошелестел мне на ухо ветер.

А мне казалось, что земля заледенела от жуткой стужи. Да и я сама от холода, который шел отовсюду, похоже, что начала превращаться в ледяную статую. И только страх, заставляющий сердце биться в бешенном ритме, помог мне стронуться с места.

С воем от ужаса и от боли в промерзших конечностях, я метнулась обратно, к зданию веет клиники.

 

И там, у ее стены, свернувшись на мокром асфальте калачиком, прикрыв голову руками, понимая, что пропала, я от бессилия, заплакала.

А вокруг раздавался голодный вой неизвестных тварей.

 

Меня же поглотил страх. Он мешал дышать, останавливал сердце, сдавливал железной рукой горло, отнимал разум. Горькие слезы градом катились по моим щекам.

«Все. – обреченно подумала я. – А я ведь только нашла себе работу. И даже двор не успела убрать.»От этой мысли мне стало еще горше и еще обидней. А затем я, вдруг, разозлилась:

– Какого? Я с таким трудом нашла себе работу! Я целый месяц питалась на помойке, собирая бутылки. Ну, уж нет! Свою чистую кровать я не отдам никому! Мое!-шептала я в исступлении.

 

Злость огненным смерчем потекла по моим жилам, согревая тело и уничтожая страх, заполнивший мою душу.

Я заревела как дикий зверь и, рванув за угол, схватила, приготовленный для уборки двора, веник.

Всклоченная, присев и раздвинув ноги на ширину плеч, чем сама себе напомнила борца сумо, потрясая помелом, зажатом в руке, я зарычала, глядя по сторонам так, словно выискиваю добычу:

– А ну, вон, с моего двора! Все, вон!

И схватив метлу, словно рыцарь копье, на изготовку, кинулась крушить тварей, покусившихся на мою работу.

 

Ну, уж не знаю, то ли с испугу, то ли еще отчего, но увидев меня, летящую на них с веником в руке, все твари как-то разом ретировались с подведомственной мне территории.

А когда я осталась стоять совершенно одна, посреди опустевшего двора, то моих ушей достиг, шепот-смех Хаспура:

– Азатот.

 

И я знала, чье это ИМЯ.

 

Усмехнувшись уголком рта, я изящно развернулась на носочках и отправилась внутрь здания, допивать свой чай.

В темном окне клиники отразилось мое лицо с огромными, горящими черным пламенем глазищами. Внутри которых, казалось, был скрыт и сдерживался волей моей, Изначальный Огонь Всего Сущего.

 

***

 

Подъехавший с утра на работу врач, с облегчением увидел, старательно подметающую двор, новую санитарку.

– Здравствуйте…– слегка поклонившись ему, приветливо произнесла та.

– Здравствуйте. – радостно ответил он, захлопывая дверцу машины и оглядывая чистый двор.

Сквозь серые полчища туч, начало пробиваться, редкое в этих местах, Солнышко и капли дождя, заиграли на стеклах станции, словно драгоценные камни в сундуке падишаха. Что добавляло радости в настроении, людям.

 

Начинался новый день…