О милой дщери милый сын,

сейчас посмотрим мы кино,

потом сыграем в домино...

На век, мгновение, застынь!

О внук, осмысли деда стеб

и аз, ценя, воздай ему.

Затем сыночку своему

сей стих перечитай взахлеб.

(Семен Г., «Новейший завет»)

 

(история для семейного чтения)

 

Посвящается 87-летию песенки

«Who’s Afraid of the Big Bad Wolf?»

 

Три раза в неделю по вечерам молодые родители отправляются повышать интегральный уровень танцевального мастерства и попутно чуть-чуть слегка капельку укрупнить доходную часть семейного бюджета. (Хастл — вот как иностранно называется это доходное парное перемещение разнополых тел в танцевальном пространстве.)

И поручают они дедушке — автору этих правдивых строк — опекать внука. Гордость и Честь для предка, который сутками (с небольшими перерывами на еду и сон) бесплатно строит для читателей высокоинтеллектуальные юмористические домики из слов и получает от государства (не за эти труды, а за прошлые трудовые) смешную пенсию один раз в месяц.

Документальности ради: дедушка (69 лет и 7 месяцев) влюблен в своего внука (1 год и 2 месяца) и неоднократно запечатлел это банальное чувство в нескольких домиках. И прозой, и в рифму.

Экспериментируя с развлечениями глубокоуважаемого младенца Р., дедушка испытал мультфильмы. И волчьим чутьем он из тысяч достойных кандидатов выбрал... «Три поросенка». В версии Уолта Д.

 

— Ну-с, молодой человек, успешно завершаем строительство египетской пирамидки, проверяем подгузник и плавно переходим к следующему номеру нашей увлекательной программы. План ГОЭЛРО такой: переметнуться из большой комнаты-игротеки на кухоньку, там загрызнуть на личный выбор яблочко или бананчик и плавненько сманеврировать в комнату дедушки. А там — точка бифуркации медийных развлечений. Канал «Мир животных» по телевизору или мультфильм через Интернет.

— Дадада деда дада. Атата адада дедеда.

— Какой именно мультфильм? Хороший вопрос, хоть, по молодости, и не совсем четко озвученный. Опять на выбор: украинский колобок, русский волк в компании семерых козлят или три западных «оскароносных» поросенка?

Последнее слово оказывает на Р. магическое действие. Презрев фруктовые соблазны, он бежит на нетвердых ножках в «мультимедийню» и безошибочно выбирает из двух компьютеров подходящий.

Главный инженер просмотра включает компьютер и немножко манипулирует кнопочками и мышкой. Главную кнопочку под его присмотром нажимает главный зритель. И вот...

И вот, с любезного разрешения Уолта (на бесплатный просмотр и обильное цитирование персонажей), появляется первый поросенок.

«Я строю дом из сена, я строю дом из травы. Я играю на дудочке и не знаю проблем. Я играю в игры весь день».

Почти как дедушка, предпочитающий — с детства — дудочке шахматы.

А вот и второй поросенок.

«Я строю дом из досок, я строю дом из палок со своей маленькой скрипкой и смычком. Я играю со стремянки и танцую, как могу».

— Когда-то, внучек, я был еще тот танцор. На буги-вуги чуток припоздал, а вот твист и шейк на танцплощадках весьма экспрессивно выкаблучивал... «Не хуже твоих хастлеров» — успевает подумать дедушка до появления третьего поросенка.

Малыш, сидящий на дедушкиных коленях, в ритм роккк-ннн-роллльно двигает ручками.

«Я строю дом из кирпича, я строю дом из камня, и у меня нет времени на танцы, на пляски, на песни».

В кадре среди стройматериалов третьего поросенка можно подметить бочонок с импортной надписью «wolf proof paint». Этот юмор дедушке по душе. Эх, послушать бы комментарии Р. по этому поводу «20 лет спустя»...

Два недальновидных поросенка приходят к третьему — дальновидному! — и, глядя как он трудится, декламируют хором:

«У него нет времени на игры, времени на игры, времени на игры. Все, что он тут делает, — работает весь день».

А Нострадамус им в ответ:

«Вы можете смеяться, веселиться и плясать. Не думайте — я не завидую вам. Я-то буду в безопасности, а вы еще пожалеете».

Между тем несмышленыши обозначают свою жизненную позицию:

«Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк. Нам не страшен серый волк».

— Малыш, а тебе чья жизненная позиция ближе? — вопрошает дедушка.

Но Р. пока не определился.

Храбрецы уходят на полянку и танцуют там, как Джинджер и Фред. Но они не только танцуют, но и заявляют жуткие вещи.

«— Я ударю его прямо в нос.

— А я в колено.

— Я наступлю ему на ногу.

— А я свалю на землю».

— И как тебе это нравится, внучек?!

Главному зрителю очень даже нравится. Но возмездие за бахвальство уже рядом.

Появляется «серый волк, серый волк». Он гонится за танцорами. Им обоим нереалистично, как в Голливудском кино, удается ускользнуть от хищника и разбежаться по своим домикам. И вот волк оказывается перед домиком, построенным из сена и травы.

Если веселый читатель продолжает впадать с нами в детство, он по достоинству оценит и следующий диалог.

«— Открой дверь и пусти меня внутрь.

— Только если у тебя хватит сил меня победить!

— Я вдохну и напрягусь и сдую твой домик».

И что вы думаете — таки сдул. А ловкий поросенок перебежал к приятелю в домик из досок и палок.

Примчавшийся туда волк подергал крепенькую дверь, но до поры до времени не стал напрягать свои легкие, а пустился на хитрость.

«Проклятье!.. Вы слишком умные для меня. Думаю, что мне лучше уйти домой».

— Малыш, слово «проклятье», конечно, весьма экспрессивное, как я люблю. Но к обсценной лексике его отнести нельзя. Запомни на будущее: эту пресловутую лексику с успехом применяли в своих текстах такие известные писатели как Генри Миллер, Веничка Ерофеев, Эдичка Лимонов, Баян Ширянов и ряд других. Лев Толстой и Тургенев грубых и грубейших бранных выражений в текстах не применяли (а в быту — не знаю). А вот твой дедушка в своих измышлениях почти всегда обходится без матерных слов. Ну, разве что для прикола цитируя великих...

А вот что, Р., для меня остается загадкой: почему волк назвал поросят умными? Может, напутал что-то Уолт? И ты, дружок, не знаешь... Ну, проехали.

Потом волк действовал весьма изобретательно: он не ушел домой, а прикинулся маленькой овечкой. Вот он стучит в крепенькую дверь, где продолжают плясать умные поросята, поверившие, что волк ушел домой.

«— Кто там?

— Я маленькая овечка, которой негде спать. Пожалуйста, откройте дверь и впустите меня к себе.

— Только если у тебя хватит сил победить нас! Ты не обдуришь нас, переодевшись в старую овечью шкуру».

Да, прав был волк — таки умные поросята.

«— Я вдохну и напрягусь и сдую ваш домик».

— Вот это правильно, кроха. И нечего было ему терять время на детскую затею с овечьей шкурой (и шкодной бутылочкой с молочком).

— Атата адада дедеда. Дадада деда дада, — комментирует внук.

Дальше поросята прошли второй круг ада Данте, поскольку волк сдул и этот домик. Однако хищник был настолько неуклюж (как слон Хатхи в посудной лавке), что, держа обоих поросят за хвостики, не довел дело до Дарвинского конца. Натерпевшись страха, эти хвостики спрятались в кирпично-каменном домике своего благородного товарища.

«Видите, я вам говорил — вот и пришел старый серый волк. Только кирпич и камень — волкоупорные. Но теперь вы в безопасности».

— Ну, это, вьюноша, еще как сказать. Лично я не верю, что изобретательный и голодный волк без борьбы откажется от обеда. И тебе, исходя из своего жизненного опыта, советую не верить.

Таки да! Жизненный опыт — великая вещь! Как говорится, и опыт, сын ошибок трудных. Итак, волк стучит в хорошо подготовленную дверь.

«— Кто там?

— Это я, продавец щеток. Я подрабатываю в свободное от учебы время».

— Прекрасная шутка, внучек. Как юморист, искренне завидую тому, кто ее придумал. А заметил ли ты две прелестные картины на стене? Коль не заметил, — пересказываю. На первой: гирлянда сосисок; подпись — Father. На второй: свиноматка, кормящая шесть отпрысков; подпись соответствующая — Mother.

Волк просовывает хозяину щетку в приоткрытую дверь: она на предусмотрительной цепочке.

«— Спасибо.

— Теперь ты попался!»

Обманщик просовывает в щель свою когтистую лапку и невежливо пытается схватить вежливого. Как бы не так! Добро, как заведено у звездно-полосатых с 1776-го года, оказывается с кулаками. Волк, в соответствии с высказыванием «мой дом — моя крепость», получает от хозяина домика весьма ощутимые удары (по конечности, по макушке и по самолюбию).

«— Теперь вы у меня попляшите. Я очень зол. Я вдохну и напрягусь и сдую ваш домишко!!»

— «Домишко»?.. Э-э-э, серый теряет объективность, и это может привести к тяжким для него последствиям. И как тут нам, малыш, не обратиться к историческим примерам.

Ни французский Наполеон, ни немецкий Гитлер не смогли сдуть домишко русского, образно говоря, медведя. Впрочем, эти персонажи и соответствующие мультфильмы у нас впереди. Вернемся к волку, задумавшему пробраться в волкоупорный домик через трубу.

Проникнуть-то он проник (как вышеуказанный Наполеон в Москву), но Кутузов находчиво подлил в кипяток скипидар, и волк, попавший через трубу в Сталинградский котелок испытал эту рецептуру на своей попке.

«— Ай, ой, ай, ой, ай, ой, ай, ой, ай, ой, ай, ой, ай, ой, ай, ой, ай ой».

Волк вылетает в ту же трубу, откуда влетел, и ретируется. В отличие от русского царя, три поросенка не стали преследовать волка до Парижа, а остались петь и плясать в границах своего домика.

Хозяин, отнюдь не чуждый играм, песням и плясках, наяривает на фоно, а дудочник и скрипочник танцуют и поют:

«Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк. Нам не страшен серый волк».

Конец. The End. Fin.

 

Ну вот, такая сладкая жизнь длительностью восемь с половиной минут — Федерико, Федерико! — красиво говоря, утекла в вечность... А сладкая парочка «Стар и Млад», утерев слезинку, внезапно выскочившую из дедушкиного глазика, и не забывая о планах ГОЭЛРО, на четырех нетвердых ножках движется на кухоньку. Предполагаю, что бананчик «победит» яблочко.

P. S.

Афористично и назидательно говоря, время выпадать из детства и время снова впадать в него. Глубокоуважаемые читатели, пожалуйста, проникнитесь этой deep thought.

 

(синопсис сценария генно-модифицированной киносказки)

 

Посвящается младенцу Р.,

первому и благодарному слушателю

адаптированной версии этой сказки.

 

А старая коза сказала: «Теперь ступайте, соберите мне

побольше булыжников, мы их навалим этому проклятому

зверине в утробу, пока он спит».

Семеро козляточек поспешно натаскали булыжников

и набили их в утробу волка, сколько влезло. А старая коза

еще того скорее зашила ему разрез, так что он ничего

не приметил и даже не пошевельнулся.

(Из весьма зверской версии русской народной сказки

«Волк и семеро козлят»)

 

— Ну-с, вьюноша, какую сказочку желаете выслушать сегодня? Классическую или нео (с наворотами и абсурдом)?

Полугодовалый «вьюноша» вербально не ответил, но мимически улыбнулся. (Эту улыбку надлежит дать зрителю крупным планом!)

— Нео так нео, — истолковал дедушка. — Но на прочной классической основе старой козы и семерых ее молодых козлят?

Р. не стал возражать, и дедушка, ответно улыбнувшись (тоже крупным планом!), без проволочки приступил к делу.

— Однажды и как-то раз в неком полутираническом, но сказочно богатом царстве (типа ОАЭ — объединенных армянских эмигрантов), а может быть, и в полудемократическом, но нищем государстве (типа... потом скажу) у рядовых граждан, которые имели фамилии Волк и Коза, случайно перепутались гены.

Случайное отступление для взрослых: а может быть, и не случайно перепутались гены. И даже наверняка не случайно, а в силу добросовестной ошибки ученых в секретной лаборатории, расположенной в сердце (точнее — в геометрическом центре) пустыни имярек (штат Невада, США). Конец отступления.

Ну, внучек, хватит шуток. Вперед — к завязке.

 

Поблизости от нешуточной лаборатории жила-была не очень молодая, но еще привлекательная собой Коза, и было у нее семеро деток. От разных отцов, но все волчата. Но она, несмотря на их отнюдь не козлиный, а хищновато-уродливый облик, любила всех так, как любят своих деток мамы в голливудском кино.

Поблизости от той же лаборатории жил-был Волк. Нетрудно догадаться, Р., прочие дети и режиссер, что и у него были генно-модифицированные дети — козлята. Сколько их было? А вот отгадайте легкую загадку, и будете знать. На какую первую карту старуха-графиня рекомендовала сделать ставку азартному Германну?

Не то что мудрому и трезвому (трезвомыслящему) слону Хатхи, но даже низенькому (в интеллектуальном смысле) и подвыпившему ежику понятно, что козлят (тоже хищновато-уродливых) было трое.

(Справедливости ради: внучек Р. пока не смог отгадать...)

Теперь о том, чем они все занимались. Оба вышеуказанных родителя (кстати, они давно вышли из детородного возраста) поднимали на ноги своих отпрысков. Днем они много работали в своих семейных бизнесах, а вечерами родители жалели своих генно-модифицированных детей и мечтали о счастье. Если конкретнее, в соответствии с лучшими мировыми образцами киноискусства, Коза и ее волчата (этнические итальянцы) были похитителями велосипедов, а Волк со своими козлятами (этнические японцы) — магазинными воришками. Да, не самый завидные бизнесы... Ну не всем же Apple-яблоки выращивать и пальмовые ветви на фестивалях обламывать.

— Агу, — сказал вьюноша, предположительно, намекая на смену подгузника. Но рассказчик сделал вид, что не понял намек.

— Отдельная ремарка о питании персонажей. Суши и рыба фуга? Ничего подобного. Пицца и барбекю? Тоже нет. Только грейпфруты и кофе без сахара — вот что! Этой ремаркой сценарист хочет намекнуть режиссеру, что через пару страничек Коза украдет у Волка одного козленка, но вовсе не для того, чтобы скормить его своим деткам. «А зачем же тогда?» — спросит недогадливый.

Тут внимательно слушающий Р. догадливо улыбнулся. (Однако не стоит перебарщивать крупными планами.)

— Недогадливому ответим: в юности у Козы была одна романтическая связь. И в этой связи... Короче (синопсис ведь): Козу неизъяснимо тянуло к козленочку. Чуть ли не на генно-модифицированном уровне. Именно к этому (самому маленькому). Между прочим, когда Коза произвела вооруженный налет на жилище Волка с целью киднеппинга, самый маленький козленок спрятался в самый большой холодильник, в то время как остальные козлята и не думали прятаться, а продолжали играть в национальную настольную игру — покер. Но Коза своим звериным (материнским?) чутьем из десятков успешно уворованных холодильников с первой попытки открыла нужный. Между прочим, Волк, обнаружив нехватку детей, не подставил по-Толстовски вторую щеку, а отреагировал ветхозаветно: зуб за зуб. Он похитил у Козы старшего волчонка, без наркоза вырвал у него один зуб и прислал его Козе заказной бандеролью. Тут Коза поняла, что не на того нарвалась и надобно искать консенсус. Она искала его несколько лет. Но не будем забегать вперед.

И вообще пора закругляться, поскольку «глубокоуважаемый младенец Р.» задремал без смены подгузника. Вот и умничка.

«А синопсис как же?» — возможно, спросит огорченный режиссер.

Огорченному дедушка ответит: «Главное заявлено (и защищено авторским правом). Второстепенное (включая неизбежные диалоги) литературные рабы додумают».

P. S.

Когда через несколько лет главные персонажи перебесились, консенсус был достигнут, и две неполные семьи объединились. И стали жить-поживать единой хиппи-коммуной. А Волк, забросивший воровство холодильников и овладевший профессией дантиста, старшему волчонку вместо вырванного зуба вставил роскошный имплантат из искусственного алмаза. Вставил собственноручно и с наркозом!

 

(зоологическо-географический миниатюрморт-пир)

 

Посвящается понятно кому,

питающемуся грудным молочком

и дополнительно вареным кабачком.

 

Едут и смеются. Пряники жуют.

[…]

Бедный крокодил жабу проглотил.

[…]

Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,

Я сегодня их за ужином скушаю!

(Корней Ч., «Тараканище»)

 

Смеются и жуют? Очень хорошо! А попробую-ка перед ужином поддержать их — едущих зверей, — как смогу, в этом кулинарном веселье.

Ну, малыш, глобус и кулинарная книга у нас под руками. А звери у меня в голове. На всякий случай, надеваем подгузники и приступаем.

Африканский носорог любит яблочный пирог.

А немецкий носорог ест и кашку, и творог.

А гурман — ненецкий пес — обожает есть овес.

А чеширский знатный кот любит борщ и антрекот.

А японский жеребец поглощает холодец.

А коломенский омар пьет за завтраком отвар.

А рязанский спаниель пьет за ужином кисель.

А уланудэский як утром (!) выхлестал коньяк.

А владивостокский слон любит пиццу и бульон.

А молдавская овца ест бифштексы без яйца.

А у лондонской овцы на уме лишь голубцы.

А румынский белый лев уважает черный хлеб.

А гренландский желтый лев любит шпроты и суфле.

А тамбовский таракан вместо крошек съел стакан.

А донецкий кашалот язычков был полиглот.

А челябинский бизон ест без сахара лимон.

А урюпинский питон устриц выжал на лимон.

А египетский баран ест наперченный банан.

А колымский хомячок любит острое харчо.

А испанский бурундук солит сало и фундук.

Стоп-машина! Социализм — это, малыш, как известно, учет. Пересчитал рифмованные строчки — горячая двадцатка!

Ой, внучек, не знаю как тебе, а дедушке вдруг и почему-то кушать захотелось. Горяченького бы в себя влить — хоть бульон, хоть харчо. Однако неохваченных нами точек на глобусе еще немало, да и кулинарная книга не вся перелистана. Продолжим?

А эстонский попугай любит хрен и расстегай.

А черниговский бекас любит драники и квас.

А из Харькова верблюд любит восемь первых блюд.

А из Риги кенгуру любит красную икру.

А из Праги кенгуру любит херес поутру.

А адисабебский бык любит пиво под балык.

А индонезийский бык любит водку под шашлык.

А сантьяговский осел после водки пьет рассол.

А житомирский сверчок обожает форшмачок.

А арктический барсук возлюбил из спаржи суп.

А проснувшийся медведь уважал любую снедь.

А хороший человек съел кавказский чебурек.

А Чуковский... (извините — чукотский) крокодил этот стих не проглотил!

И капитализм — это учет. (Он за окошком, ужасно дикий.) Уже тридцать три «зверя», включая «хорошего человека», охвачены питательной хорейной рифмой. Как известно из нумерологии, число 33 обозначает множественность и силу. А... а еще — гармонию мира и равновесие энергии. Стало быть, на этой мирной гармонии, внучек, и остановимся. В душевном равновесии...

Так, малыш, что там у нас с тобой с подгузниками? Чистота и порядок в танковых частях? Вот и хорошо.

 

(полубыль + полуфантазия)

 

Начнем с полубыли.

Как-то раз, уже будучи ужасно взрослым, но оставаясь жутко веселым, прозаик Г., которого в детстве звали Сенька, пришел по приглашению на вечер воспоминаний пожилых людей «Наши детские игры». Готовясь к выступлению, он кое-что прихватил с собой. Для наглядности...

Там он терпеливо переждал всех, кто вспоминал второсортные игры своего детства: всякие там «классики», «ручейки», «испорченный телефон», «квач обычный» и «квач железный», «разорви цепи»... И еще: «прятки», «казаки-разбойники» и гендерно равноправные «дочки-матери», и «лапта», и «выбивной»... И «третьего лишнего» переждал, и «корову», и «хали-холо»... И, к огромной радости бывшего Сеньки, никто, ну ни один, не вспомнил первосортную суперигру — ножички!

 

Сенька и ножичек

 

Наконец-то ему предоставили слово. Оратор вышел на середину зала. Пол под его ногами оказался из кафельной плитки. «Так даже лучше», — мелькнуло в голове у Сеньки, который первоначально рассчитывал на не очень твердую деревоплиту.

— Из сотен игр, в которые я на протяжении двух десятков счастливых лет детства играл в своем проходном дворе и во многих других чужих дворах, безусловно, наилучшей является игра в ножички, — красноречиво начал Сенька.

Тут он полез в карман и достал охотничий нож внушительных размеров. Затем докладчик нажал на кнопку, и с тревожащим душу звуком выскочило кошмарное лезвие изощренной формы. Как и предполагал Сенька, аудитория, охватывающая его кольцом, чуть-чуть взволновалась. И как бы даже чуть-чуть отодвинулась.

Далее выступающий живописно рассказал присутствующим о двух играх с использованием ножичка: «фигурные ножички» и «Земля».

Игра «фигурные ножички» не требует ума. Чтобы победить, достаточно обладать высокой техникой метания ножичка при разных положениях пальцев («рюмочки», «вилочки»), а также метания с ладошки, с локотка, с коленки, с плечика, через плечо и еще с десяток «фигур», которые наш писатель уже подзабыл. Однако он хорошо помнил, что нож бросали во влажный утрамбованный песок. А проигравший должен был вытащить зубами из этого песка спичку, глубоко забитую в этот песок игровым ножичком. Естественно, не разгребая песок ни руками, ни ногами, ни вспомогательными предметами. Естественно, когда проигравший доставал-таки спичку зубами, его рот был полон песка... Ха-ха!

Игра в «Землю» намного глубже и стократно полезнее для гармоничного развития детей. Напомню ее основы для тех, кто подзабыл. Игроков может быть и два, и три, и сколько хотите. А можно и самому с собой играть. На земле вычерчивается окружность. То, что оказалось внутри, называют Земля. Ее делят на сектора (говоря языком геометрии) по количеству игроков. Каждому игроку дают сектор (первоначальный капитал, говоря языком экономики) на правах собственности (говоря языком юриспруденции). Ножичек бросают в Землю по очереди в чужое владение. Если он упал плашмя, то право на бросок переходит к другому игроку. А если воткнулся, то — хорошо (для метателя). Тогда режем (проводим линию в направлении прорези). Соответствующая территория разделяется на две части, и тот, кого «подрезали», принимает решение (говоря языком теории принятия решений), какую часть отдать удачливому метателю, а какую оставить себе. Тут не все так просто, поскольку, например, можно выбрать территорию с большей (на глазок) площадью, но с грунтом, податливым для враждебного ножичка, а можно выбрать часть маленькую, но каменистую (вот вам, педагоги-новаторы, и почвоведение). Тут надобно хорошо-о-о соображать. Постепенно получаются весьма причудливые конфигурации территорий с так называемыми «материками», «островами» (вот вам, дети, и география) и «колониями» (вот вам, взрослые, и геополитика). Обычно играют «до одной ножки». То есть игрок остается в игре до тех пор, пока его стопа-«ножка» помещается внутри его же территории. Кстати, если территория настолько маленькая, что игрок вынужден стоять на ней на одной ножке, то и метать ножичек при своей очереди хода он обязан, стоя на одной ножке и балансируя (вот вам, пенсионеры, — нынешние и будущие — и гимнастика), что, поверьте на слово, требует очень высокой квалификации.

Ну, дети, есть еще 100 второстепенных правил, которые вам легко подскажет папа. (Только папа... Хотя и многие девочки, как помнится, с удовольствием играли в Землю. Читатель-ребенок, не исключено, что и конкретно ваша мама, которая когда-то тоже была девочкой и которая сейчас занята на кухне, тоже играла в Землю.)

Постепенно игроки выбывают (по бедности) из игры. А победителем объявляется тот олигарх, который захватил всю Землю!

Сенька еще несколько минут упоенно расхваливал любимую игру, а под конец своих воспоминаний он решился применить к коллегам (по навсегда сбежавшему от них детству) заготовленную дома шутку и сказал:

— А сейчас я ПОКАЖУ, как это выглядит на практике.

Он взял нож за острие и сделал вид, что сейчас резко метнет его в кафельный пол. В первых рядах послышался негодующий ропот, а в последних рядах публика встала, чтобы получше увидеть результат.

Однако метать нож Сенька не стал, а честно признался, что пошутил и что ножичек у него поддельный — лезвие из пластмассы. (Передние ряды остались очень довольны, а задние — не знаю.)

 

А теперь, в соответствии с канонами постмодернистской литературы (дети, за разъяснениями этого умного термина бегом к маме — на кухню, а папу этими глупостями не беспокойте — у него ответственный сон на диване), разрушим нормальный ход (бег!!) времени и вернемся в Сенькино счастливое детство.

И наполовину сфантазируем.

 

Сенька и Земля

 

Как-то раз Сенька и его закадычный дружок поэт Санька в своем проходном дворе решили сыграть в Землю один на один.

— На что играем? — спросил азартный прозаик Сенька.

С давних-предавних времен люди играли в игры не просто так, а на что-то. Например, на коня, на королевство, на мороженое, на щелбаны. А бывало и на жену. И на свою, и на чужую...

— Кто проиграет, тот съест... землю, — ответил не менее азартный Санька. И, вспомнив один смешной случай, иронично добавил: — Только съест не «суп земли», а именно землю.

— Только... — раздумчиво откликнулся Сенька. — Ну, что ж... Обязуюсь съесть землю в случае своего проигрыша и письменно фиксирую свое обязательство вот в этой тетради.

Сенька раскрыл неотделимую от него «Тетрадь для письма» и там что-то накарябал. Санька, зная о чудовищном пристрастии друга к фиксированию слов на бумаге, лишь махнул рукой в знак согласия, и игра началась.

 

Возможно, поедание земли проигравшим — не самый лучший приз для победившего. Но если бы игра шла на денежную ставку, скажем на 22 советские копейки (приблизительно, одна порция хорошего мороженого во времена детства немолодого прозаика Г.), было ли бы это лучше? Дети, посоветуйтесь по этому поводу и с проснувшимся папой, и с освободившейся от кухонных забот мамой. Сопоставьте их аргументы и выводы. Сделайте свой вывод. И идя по жизни, следуйте ему. (А мне по этому поводу ничего не пишите.)

Автор же, оправдываясь, невнятно пробормочет про «традиции» и сошлется на... «Белеет парус одинокий». (Дети, не перепутайте: не на стихотворение Михаила Лермонтова, а на повесть Валентина Катаева.)

Так вот, там жили-дружили мальчики Петя и Гаврик. И как-то раз Гаврик сказал, что откроет своему дружку одну ужасную тайну, если тот никому-никому ее не выдаст, а в качестве клятвы молчания пусть Петя... съест землю. Дети и прочие, не откажите себе в удовольствии прочитать-перечитать знаменитый отрывок.

 

«Петя истово помолился на золотой крест с цепями и проговорил с убеждением:

— Святой истинный крест, что не скажу! Ну?

— Слышь, Петька...

Гаврик кусал губы и грыз себе руку. У него в глазах стояли слезы.

— Слышь, Петька... Ешь землю, что не скажешь!

Петя внимательно осмотрелся по сторонам и увидел под стеной подходящую, довольно чистую землю. Он выцарапал ногтями щепотку и, высунув язык, свежий и розовый, как чайная колбаса, положил на него землю. После этого он вопросительно повернул выпученные глаза к приятелю.

— Ешь! — мрачно сказал Гаврик.

Петя зажмурился и начал старательно жевать землю.

[...]

Петя вытер язык рукавом и сказал:

— Ну?

— Чего?

— Ну, теперь скажи.

Гаврик вдруг злобно посмотрел на приятеля, с ожесточением согнул руку и сунул заплатанный локоть Пете под самый нос:

— На! Пососи!

Петя глазам своим не поверил. Губы у него дрогнули.

— Я ж землю кушал! - проговорил он, чуть не плача. Глаза Гаврика блеснули диким лукавством, и он, присев на корточки, завертелся юлой, крича оскорбительным голосом:

— Обманули дурака на четыре кулака, на пятое стуло, чтоб тебя раздуло!

Петя понял, что попал впросак: никакой тайны у Гаврика, разумеется, не было, он только хотел над ним посмеяться — заставить есть землю! Это, конечно, обидно, но не слишком.

В другой раз он выкинет с Гавриком такую штуку, что тот не обрадуется. Посмотрим!

— Ничего, сволочь, попомнишь! — с достоинством заметил Петя, и приятели продолжали путь, как ни в чем не бывало».

 

Вернемся к Сеньке и Саньке.

Их битва за Землю была очень упорная, и в первой схватке чаша весов склонилась в пользу прозаика. Он, подобно Петьке, внимательно осмотрелся по сторонам, увидел под стеной подходящую, довольно чистую землю и, лично выцарапав ногтями щепотку, передал ее проигравшему поэту. Санька же (подобно тому же Петьке), высунув язык, свежий и розовый, как чайная колбаса, положил на него землю. После этого он вопросительно повернул выпученные глаза к приятелю.

— Ешь! — весело сказал Сенька.

Санька зажмурился и начал старательно жевать землю...

Следует подчеркнуть, что прозаик и поэт были игроками примерно одного уровня мастерства, и поэтому, в полном соответствии с теорией вероятности, во второй схватке победил Санька.

— Ешь землю! — почему-то мрачновато сказал Санька.

— Я готов, — покладисто сказал Сенька, — но давай сперва кое-что уточним.

Он раскрыл неотъемлемую тетрадь и обнародовал свое письменное обязательство: «В случае проигрыша я съем ТОЛЬКО ВСЮ землю Земли».

Санька был умным мальчиком. Он сразу же вспомнил недавний школьный урок литературы, на котором проходили-пробегали Эзопа, и вспомнил философа-глупца Ксанфа с его знаменитым обязательством выпить море... Минутку-другую подумав, он понял, что бесполезно качать права насчет того, кто должен подготовить землю для поедания — ведь коварный Сенька своими руками «подготовил» для него щепотку земли и будет настаивать на соблюдении симметрии... Еще несколько горьких минуток он проверял в уме юридическую безупречность ловушки. Убедившись, он даже не стал требовать от Сеньки неоклассического: «Но сначала отдели всю землю Земли от вод Земли...».

— Ничего, сволочь, попомнишь! — с достоинством процитировал Петьку начитанный поэт, и молодые литераторы продолжили и свою дружбу, и свои жизненные пути. Как ни в чем не бывало.

 

Неспешно пролетели птицы-тройки десятилетий, и, выйдя на пенсию, Сенька таки стал настоящим писателем (точнее — Интернет-писателем). Примечательно, что его любовь к ножичкам постепенно сошла на нет, а пристрастие к шуткам сохранилось.

 

Поставив последнюю точку, Г. задумался. Непонятно к чему, он вспомнил своего папу (на привычном диване) и свою маму (на обычной кухне) и несколько минуток погрустил. А почему — вы, умные, веселые и начитанные дети, сообразите сами. Или чуть-чуть подождите собственных птичек — они подскажут.