Ничего особенного не было в том, что Хлыщ взял Ленку с собой.

Если бы у меня была девчонка, я бы поступил точно также. Но особи женского пола обходили меня стороной.

Венька Хлыщёв старше меня всего на несколько месяцев, а кажется – на полтора десятка лет! Ещё в седьмом классе он отказался стричь свои редкие, зрелой пшеницы, волосы. Теперь, по окончании девятого класса, ходил с распущенными патлами, чем-то напоминая ковбоя из дешёвого американского боевика. Это сходство Венька сознательно или бессознательно подчёркивал тем, что носил джинсы и клетчатую рубашку, концы которой завязывал узлом на впалом животе.

Венька чем-то напоминал лисицу – лицо вытянутое, нос длинный. А если улыбнётся – между зубов видна щербинка.

А ещё Венька любит растягивать слова, и начинает свою речь примерно так:

- Слухай сюда, пацаны…

Пацаны Веньку немного побаиваются (возможно, из-за финки, которую он носит в кармане) а девчонки готовы идти с Хлыщём хоть на край света!

Хлыщ смотрит на каждую из них ласково, и в это время в его зелёных глазах пляшут чертенята.

 

Другое дело – я. Стройная подтянутая фигура, мужественное лицо, волос – как вороново крыло. Характер спокойный, и, как однажды выразилась моя соседка по парте Ирка – «какой-то пресный».

Почему я дружу с Венькой? И сам не знаю. Наверное, потому, что мне симпатизируют его наглость и самоуверенность. А ещё потому, что Венька может закадрить любую девчонку.

- Сынок, не дружи с Веней, - с детства увещевала мама. – Что у вас может быть общего?

Я пожимал плечами и уходил от разговора на эту тему. Мало того! Чем чаще мама это говорила, тем острее было желание сделать всё наперекор.

- Боня, сгоняй за сигаретами… Боня, принеси кваса. – Хлыщ, зная мой покладистый характер, часто перегибал палку.

- Не называй меня «Боней»! Сколько раз тебе говорить. - Я белел от злости. – Тебе надо, ты и иди.

- Да ладно, Богдан, не злись. – Хлыщ сплёвывал сквозь отверстие меж зубами и щурил зелёные бесстыжие глаза.

 

- Богдан! – Галина Степановна, наш классный руководитель, участливо посмотрела поверх очков. – Хлыщёв медленно, но верно тянет тебя ко дну. Ты же не глупый, порядочный мальчик. Найди себе более благонадёжного друга!

- Извините, Галина Степановна, но это моё личное дело.

Галина Степановна вздохнула, сняла очки, потёрла переносицу и грустно посмотрела добрыми близорукими глазами.

- Ты, надеюсь, собираешься идти в десятый класс?

- Не знаю, наверное.

- Богдан, тут и думать нечего! Пусть Хлыщёв идёт в своё ПТУ, а тебе, с твоими способностями, нужна десятилетка.

- Хорошо, Галина Степановна. Я понял.

 

Не скрою: девчонки, особенно незнакомые, часто оказывали мне знаки внимания. Но я знал: при ближайшем знакомстве я не оправдаю их надежд! Природная скромность и стеснительность, доходящая до обморочного состояния, перечеркивали и мою привлекательность, и все мои незаурядные способности.

- Чего ты мямлишь, как девочка? – сердился Хлыщ. – С женщинами так нельзя!

- Отстань! Без тебя знаю, - я отмахивался от Веньки, как от надоедливого комара.

- Какой ты у меня красавец, весь в отца! – любила повторять мама при удобном случае. – Жалко, что отец не увидел тебя вот таким, повзрослевшим.

- Ма-а, ну хватит, - я наспех одевался и бежал из дома.

 

Не скрою, я пытался подражать Хлыщу, но из этого ничего хорошего не выходило. Во мне не хватало искры, и не было даже намёка на тот шарм, на ту мужскую харизму, которая с лихвой была отмерена Хлыщу. Он мог заболтать, обольстить и подчинить своему обаянию практически любую девушку!

Я восхищался Венькой. Я ненавидел Веньку. Иногда я хотел его убить!

Но и жить без Хлыща тоже не мог… Моя привязанность к нему была сродни болезни, и я прекрасно отдавал себе в этом отчёт. Однако прервать с ним всяческие отношения не мог.

Мне прекрасно было известно о том, что в самой дальней беседке, крытой бамбуковыми листьями и стоящей в десяти метрах от кромки моря, Хлыщ перемацал и перещупал практически всех местных девчонок. Иногда, если повезёт, приводил туда и отдыхающих.

 

Обычно Веньку хватало максимум на две недели. Но что странно, ни одна брошенная им девчонка не рвала на себе волосы, не шла топиться в море или травиться. Каким-то хитрым, непостижимым образом Венька умел расстаться с дамами по-хорошему. Складывалось впечатление, что каждая из девушек благодарна Веньке за первый опыт - опыт в получении мужской ласки и внимания.

Да, Венька знал в этом толк!

- Боня, а хочешь расскажу тебе про Райку? Целуется плохо, но грудь у Раечки – зашибись!

- Да иди ты со своими бабами! – я краснел, как маков цвет.

- А хошь, с Люськой, что из Морского, познакомлю? Прилепилась ко мне, как кошка.

- Отстань!

- Ну, не хочешь, как хочешь.

Венька смотрел на меня и откровенно лыбился. А мне хотелось дать ему в рожу.

 

Мать у Веньки работала в Центральном кафе официанткой. Тётя Фая, смазливая и вёрткая, как юла, могла легко вскружить голову понравившемуся отдыхающему. Особенно тому, который имел приятную внешность и вдобавок – пухлый кошелёк. Тётя Фая родила Веньку чуть ли не в семнадцать лет, поэтому многие думали, что Венька – её младший брат. Ради сына тётя Фая способна была на многое…

Венька всегда был щедр не только со своими подружками, но и со мной. Он не жалел для нас ни дорогих конфет, ни жвачки, ни пирожных, которые тётя Фая приносила домой. Да, Венька умел быть галантным!

Лёгкий на подъём, он виртуозно мог ввязаться в любую авантюру и с блеском из неё выскочить. Выдумщик Венька – ещё тот!

 

С Ленкой Хлыщ познакомил меня на днях.

- Знакомьтесь. Это – Лена, это – Боня… Богдан!

Девушка улыбнулась мне, взмахнула ресницами и… я пропал!

В этот жаркий день Лена была одета в белое платье из «марлёвки», сквозь которое отчётливо просвечивали трусики и бюстгалтер. Платье плотно облегало её стройную фигурку, выгодно оттеняя ровный, медового цвета, загар. Изящные, будто вылепленные для ходьбы по подиуму ножки, были обуты в белые, под цвет платья, сандалии. Чуть выгоревшие на солнце длинные каштановые волосы она стянула в «конский хвост» на самой макушке красиво вылепленной головы.

Даже с расстояния вытянутой руки я чувствовал запах, исходящий от её тела. Ленка пахла солнцем, жарой, морем и немножко миндалём. А ещё Ленка пахла желанием - желанием любви, внимания и ласки.

 

Мне вдруг очень захотелось дотронуться до Ленкиной груди, чётко обрисованной под тонкой тканью. Ленка смотрела на меня, улыбаясь, и её розовые маленькие губки очень походили на едва раскрывшийся бутон розы.

Тёмная волна чего-то неведомого и до сей поры не изведанного поднялась где-то в области живота и накрыла меня с головой. Ноги подкосились… Я мягко опустился на влажный прибрежный песок. Но в последний момент успел заметить, как полыхнули зелёным огнём глаза Хлыща.

- Лена приехала из Саратова, - зачем-то пояснил Венька. – Покажем ей Змеиную Бухту?

Хлыщ опустился рядом со мной на песок.

- Какую бухту? Змеиную!? Ой, нет! Я – пас, - засмеялась Лена, и на порозовевших от солнца щеках проступили едва заметные ямочки. – Я змей с рождения боюсь.

- Не бойся, змеи там водились тыщу лет назад. Зато места там – офигенные!

 

Венька с вдохновением стал рассказывать о красотах бухты, но я его не слышал. Не отрываясь, смотрел я на Ленкины ноги. Каждый светлый выгоревший волосок, каждая царапина казались мне удивительными и неповторимыми. Я изучал ноги девушки также тщательно, как Колумб в бинокль - берег Америки.

- Эй, Боня, ты с нами?

- Что?

Я спрашиваю, ты пойдёшь с нами в бухту?

- Я? Ну да… Не знаю…

 

Хлыщ резко поднялся и взглянул на меня свысока.

- Если идёшь, то ждём тебя через час, возле кафе «Прибой». Захвати там чего-нибудь поесть. Я вино возьму.

- А что мне взять с собой? – Ленка перевела испытующий взгляд с Веньки на меня.

- Себя захвати, - плотоядно улыбнулся Хлыщ.

Девушка собралась было уйти, но Хлыщ вдруг схватил её за запястье:

- Ленусь, ты какое вино предпочитаешь, красное или белое?

- Вкусное! – засмеялась девушка, и, тряхнув гривой волос, поспешила в сторону частного сектора, где они с матерью снимали угол.

 

- Как она тебе? – равнодушно спросил Венька.

- Красивая, - также равнодушно ответил я.

- Ага, красивая. Мы в парке познакомились. Прикинь, старше меня почти на два года.

- Лене восемнадцать лет? – я чуть не поперхнулся.

- Ну да, а что?

- Так, ничего. Ей не дашь восемнадцать.

- Ладно, пошли. Через час – у кафе.

- Я понял.

 

Про Змеиную Бухту местным жителям хорошо известно, но практически никто из отдыхающих о ней не слышал. И это хорошо! Туристы и так заполонили собой весь город - парки, кафе, пляжи… Цыганский табор меркнет на их фоне, словно солнце – в час затмения.

Мы, местные жители, ненавидели отдыхающих!

Мы, аборигены, завидовали тем, кто мог себе позволить приехать к морю и сорить деньгами направо и налево. Поэтому мы старались доить простодушных туристов любым способом: втюхать сувениры втридорого, забодяжить вино с водой, сдать койкоместо по баснословной цене.

А как иначе? Туристы из Саратова, Москвы или города Засранска заработают ещё, а нам надо как-то выживать чуть ли не год, до следующего сезона. Зарплаты в нашем южном городишке – чуть больше напёрстка.

 

До Змеиной Бухты, если идти скорым шагом, минут сорок. Я готов был идти и сорок часов кряду, лишь бы рядом шла Ленка.

Покачивая крутыми бёдрами, она дефилировала по узкой тропе впереди меня, давая вдоволь собой налюбоваться. Короткие шорты и майка оставляли для моей фантазии большой простор.

Хлыщ что-то увлечённо рассказывал о флоре и фауне побережья. Ленка слушала внимательно, иногда переспрашивала, заразительно смеялась, встряхивая «конским хвостом». Изредка оборачивалась, и в серых её глазах мне чудилось некоторое замешательство, и даже недоверие.

 

Змеиную Бухту сложно обнаружить тому, кто ничего о ней не знает. Спуск к морю скрывают колючий кустарник и скалистый берег. Чайки и бакланы не зря облюбовали это дикое, малодоступное для людей, место.

Прозрачная голубая вода плавно подступала к берегу, усыпанному ракушками, галькой и небольшими островками серовато-жёлтого песка.

Сегодня Венька особенно галантен. Оно и понятно! Он вовремя подавал Лене руку, вместе с ней смеялся над шутками во весь свой щербатый рот. Остроты сыпались из него, как из рога изобилия…

Я же чувствовал себя полным идиотом, ввязавшимся в странную аферу.

И только присутствие Лены удерживало меня здесь, как короткий поводок - домашнего пса рядом с хозяином.

 

- Ой, смотрите, что это? – вскрикнула девушка.

- Где?

- Да вон же, левее!

- А-а-а! Так это медузы. Их выбросило на берег после шторма.

- Они мёртвые? Я не хочу здесь оставаться, - Ленка поёжилась, как от холода.

- Возьми, - я быстро скинул с себя рубашку и набросил на оголённые плечи девушки.

- Боня, ты делаешь стремительные успехи в области обольщения девушек!

- Отвали!

Хлыщ специально, в присутствии Лены, назвал меня «Боней» – он хотел меня уколоть.

 

Мы сели в тени нависающей скалы, открыли бутылку белого вина.

Лена пила маленькими глотками, не торопясь и смакуя напиток. Лицо её ещё больше порозовело, а глаза… Глаза налились блаженством и негой. В них, как в зеркале, отразилось безоблачное небо, солнце и пара парящих чаек.

- Боже, как же здесь хорошо! – Лена рассмеялась, и в этом смехе послышались томные нотки.

Волны, одна за другой, набегали на берег, переворачивали камешки. Некоторые из них, гладкие и блестящие, вода уносила с собой, в морскую бездну. Бурые и зелёные водоросли, словно волосы русалки, побывавшей на берегу, шевелились у кромки прибоя. Светило, будто устав и истратив львиную долю тепла и света, непреклонно клонилось к закату.

Кажется, ещё не вечер, но уже и не разгар дня. Пограничное состояние…

 

После вина Венька заметно погрустнел. Он приобнял Ленку за плечи и попытался поцеловать, но она отстранилась, сбросила его руку. Взглянула на меня исподлобья, испытующе. Я отвернулся.

Венька рассмеялся, и смех его показался мне не искренним:

- Пошли купаться!

И, не дожидаясь нашего ответа, побежал к воде.

Мы с Леной остались наедине…

 

Я старался не смотреть ей в лицо, но кожей чувствовал, как внимательно она меня изучает. И снова, как тогда, несколько часов назад, на меня накатила тёмная волна, опрокинула, словно утлое судёнышко – девятый вал.

- Богдан, а ты почему не идёшь купаться?

- А ты?

- Мне и здесь хорошо. Мне везде хорошо, - тихо ответила Лена.

Я зачерпнул горсть песка и тонкой струйкой стал сыпать ей на ноги. Маленькие розоватые ногти, узкие щиколотки, округлый холмик колена…

Песок осыпался с её ноги, убегал, ускользал… Но я снова и снова набирал его в ладонь.

Лена почему-то не возражала, но я чувствовал, что ей нравится.

Запрокинув голову и смешно вытянув губы, она пригубила початую бутылку, сделала большой глоток.

Тоном, не терпящим возражений, приказала:

- Пей.

Я отхлебнул вина, хотя и не очень хотелось.

 

Венька, стараясь перекричать прибой, звал нас купаться, махал руками, но мы делали вид, что не слышим. И что Веньки вообще нет в этой бухте. В этом городе. На этой планете.

- Жарко! – Ленка сняла мою рубашку. – Боня, ты целовался когда-нибудь?

Я сглотнул так громко, что, кажется, и шум прибоя не заглушил этот булькающий звук.

- А тебе что за дело? – Я прямо посмотрел ей в глаза.

Ленка провела кончиком языка по нижней губе, рассмеялась отрывисто, призывно. Взгляд её стал шальным, вызывающим.

- Боня, ты такой красивый мальчик, и такой…

- Какой – такой?

Я покраснел от гнева до кончиков волос.

- Ну, вот такой!.. Ты знаешь, а мне нравятся скромные мальчики.

Девушка, словно дразня, взъерошила мне волосы, и это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.

На меня вдруг накатило какое-то безумие! Я грубо схватил девушку за запястье. Во мне боролись два чувства, два острых желания – ударить её или поцеловать в смеющиеся влажные губы.

Почему-то я не сделал ни того, ни другого. Я просто разжал пальцы…

 

Море заиграло новыми красками. Медовые, оранжевые и золотистые блики заполыхали на гребнях волн. Вода стала спокойнее, тяжелее. Шум прибоя – тише и монотоннее.

- Я тебе нравлюсь. Я знаю, - сказала Лена.

И тихо добавила:

- Трус.

- Что?

- Мужчина – это тот, кто способен на поступок. Венька способен. Ты – нет.

Со стороны моря, по щиколотку утопая в мокром песке, медленно приближался Хлыщ.

Сделав над собой невероятное усилие, я резко поднялся и грубо сказал:

- Приходи к фонтану, в десять.

Ленка взглянула на меня снизу вверх, и в этот момент она показалась мне такой беззащитной, такой нежной! Как лань, загнанная в ловушку…

Хлыщ неумолимо приближался… Ленка медлила с ответом.

- Придёшь?

- Приду.

 

- Я смотрю, вы без меня не скучали, - хищно улыбнулся Хлыщ. – Вино осталось?

- Осталось немного красного.

- Боня, подай бутылку.

- Сам возьми, не маленький.

- А-а, даже вот та-а-а-к…

- Хлыщ допил остатки вина и, размахнувшись, разбил бутылку о выступ скалы.

В песок посыпались зелёные осколки.

- Зачем ты так? – с гневом в голосе спросила Лена. – А если кто-то порежется?

- Не боись, Лен! Будет шторм, стекло в море волна утащит. Море следов не оставляет, - грустно сказал Хлыщ.

 

Всю обратную дорогу мы молчали...

Впереди, в моей рубашке, шагала Лена. Замыкал шествие Хлыщ…

Лена, как и обещала, пришла к фонтану ровно в десять...

Две недели, что мы с ней провели, промчались как один день. Вернее, одно мгновение!

Я научил Ленку жарить мидий на куске железа, выбирать самый вкусный виноград, лущить грецкие орехи. Я рассказал ей о переменчивом характере морской стихии, о Медвежьей Горе и призраках, населяющих Долину Привидений. Я много, о чём ей рассказал…

Лена научила меня многому: целоваться так, чтобы дыхания хватало от одного непрерывного поцелуя до следующего. Она научила меня не мямлить, а чётко отвечать на поставленный вопрос. Если у меня не получалось, она называла меня «Боней», если я был решителен и смел, она называла меня Богданом.

Я научился искусству говорить «нет», когда что-то не хотел делать или с чем-то не соглашался. Я злился и удивлялся одновременно: ну откуда у восемнадцатилетней девушки может быть столько женской мудрости и хитрости? Или женщины с этим рождаются?

 

Хлыщ утешился быстро.

Мы встретили его в той же самой беседке, на той же самой лавочке , он нежно обнимал очередную наяду.

- Бонечка, ты стал каким-то другим, - однажды сказала мама.

- Мам, я давно не ребёнок. Не называй меня так больше.

- Хорошо, сын. Не буду.

И всё-таки мужчиной я почувствовал себя не тогда, когда обнимал Ленку за податливые бёдра. И не тогда, когда нёс её на руках от кафе до фонтана. И даже не тогда, когда подарил огромный букет чайных роз.

Я почувствовал себя взрослым в тот момент, когда хозяйка, у которой Лена с матерью снимали угол, со словами «а Лена вчера уехала» вручила мне записку.

В записке была всего пара слов: «Богдан, ты – самый лучший»!

 

Ленку я обязательно найду, честно. Я достану её из-под земли!

Я доберусь до Саратова автостопом, и если надо – пройду весь путь пешком.

Я ещё раз докажу Ленке, что не трус и не мямля. И не Боня!

Это – не юношеский максимализм, не гормональный взрыв, как утверждает наша уважаемая Галина Степановна. Это чувство, которое не позволяет забыть тех, кто сделал нас счастливее. Тех, кто заставил поверить в себя...

И это – мой первый шаг на пути к взрослению.

 

• ПТУ – профессионально-техническое училище