После ужина Лариса Петровна и Нина Андреевна гуляли по территории пансионата. Бывают такие тихие, спокойные вечера, когда кожей чувствуется разлитый в воздухе чарующий аромат цветов под убаюкивающий шорох волн. И понимается, вот оно – блаженство. Хочется только продлевать и мечтать, чтобы оно не кончалось. - Не выходят у меня из головы поразившие размышления Катерины Ашотовны о фотографиях маленьких детей, - начала Лариса Петровна. - Какие верные мысли у пожилой армянки. И правда, очень многих ждут болячки, травмы, операции. Хотя наверняка найдутся люди, не знавшие никаких потрясений до старости. Наверно, зависит от характера, темперамента. Если мальчишка не полезет на высоченное дерево, то и не свалится с него и не получит перелом руки-ноги. Или ребёнок любит бегать часами, когда ещё неустойчиво стоит на ногах, он непременно рано или поздно упадёт на что-нибудь железное или бетонное и выбьет или зубы, или сломает нос. А тихий и спокойный сидит в песочнице и нагребает в ведёрко песок, его совсем не тянет бежать сломя голову. А уж бедным женщинам сколько боли приготовила природа – не передать. - Роды и во внимание не беру, хотя нервов и жизни забирает этот естественный процесс, не сосчитать, - согласно закивала собеседница. - А вырастить ребёнка – каков труд. Помню, в каком-то фильме чудесно сказала одна героиня: «С ребёнком сначала уродуешься, зато потом человека получаешь». Лучше слова «уродуешься» и придумать нельзя. - Это слова Виктории Токаревой. По той её повести поставлен фильм «Ты есть...», - Лариса Петровна улыбнулась, - О родах можно целую книгу написать. Я вам о другом расскажу, раз уж мы подняли эту тему. Вот сейчас мне легко, и мысли лёгкие. Уносят в прошлое. Обнаружилась у меня эррозия шейки матки. Лечили тогда прижиганием. Но сначала врач отщипывала кусочек ткани для анализа на отсутствие онкологии. На предварительном осмотре гинеколог разъяснила суть процедуры и велела захватить с собой прокладочку (так и сказала). На приём я записалась на вечер, сразу после работы. Поднялась с кресла, подложила прокладочку и едва успела выйти из кабинета, как поняла, что мне не поможет не только одна прокладка, но и целая пачка. Многовато, видимо, отщипнула врачиха, хоть и была опытная. Всё вслепую у гинекологов, почти на интуиции. Что же делать? Ведь стыдно. Людей - толпы. Судорожно искала выход. А-а, в центре высотных корпусов, построенных по кругу, есть одноэтажное строение только для сдачи анализов. Я – туда. Техничка домывала полы. - Мне бы только до автобуса дойти, - попросила, едва не плача. Добрая женщина вынесла мне большущий шмат ваты. Я готова была боготворить её. Распределив этот кусок равномерно, двинулась к автобусной остановке. Однако, ожидая автобус, поняла, что и шмат уже промок и подтекает, а потому двадцать минут езды в автобусе, который ещё нужно дождаться, я не выдержу. Пришлось взять такси, не имея денег для оплаты. Пока ехали, молилась только о том, чтобы не напугать водителя и не залить кровью его машину. Для этого перевалилась на один бок, обеими руками прижала вату, помогая ей сдерживать натиск потока. Юркнула из такси около дома, убедила, что сейчас муж вынесет деньги. Едва войдя в прихожую, достала вату, а с неё на пол повалились сгуски крови величиной с кулак. Так и плюхались с высоты. Чмок, брызги. И снова. - Ну да, кровь же сворачивается, - вырвалось у Нины Андреевны. - Муж смотрел, белый, как стена, и медленно отступал назад с трясущимися губами и квадратными глазами. «Заплати таксисту», - привела его в чувство. Одним прыжком он скрылся за дверью с явной радостью и поспешностью, лишь бы ужасное зрелище исчезло из вида. Потом уж всё ему рассказала, успокоила. Да и сама успокоилась. Зато на очередном обязательном мед. осмотре всех сотрудников гинеколог даже позвала двух практиканток, чтобы на мне показать идеальное состояние органа. Она им про цвет, гладкость, а я вспоминаю, через что прошла и... радуюсь. Хорошо то, что хорошо кончается. Лариса Петровна улыбалась в темноте тому воспоминанию, а сознание уже приготовило следующее. Ночью вообще чудесно думается. Приходят такие мысли и сравнения, которые днём безвозвратно исчезают: - Кто знал, умиляясь на меня - голенькую малышку на фотографии - что той малышке выпадет подобное испытание? Да не испытание, а испытания. Я – единственный ребёнок у моих родителей. Слышала однажды слова мамы о том, что они хотели родить второго ребёнка, но у мамы случился выкидыш. С тех пор задавала себе вопрос, как выглядит этот выкидыш? Ребёнок, что? - раз и выпадает нежданно- негаданно? А если срок небольшой, тогда как? Уже сыну было пять лет, когда оба с мужем очень обрадовались моей беременности. Мне с утра была запланирована встреча со студентами, молодыми юношами и девушками, для ознакомления с двумя цехами. Я после техникума окончила институт строительных материалов и занимала должность инженера по технике безопасности, а уж позже – заместителя директора. Одела в тот день новую белоснежную юбку-карандаш со шлицей и цветной жакетик. Никаких предчувствий, моё шестое чувство молчало. Неслась тогда за автобусом, видя, что все уже вошли в него, а мне, скорее всего, останется помахать рукой на прощание и долго ожидать на жаре следующего. Представив, что за мной гонится лев, приложила все силы и успела заскочить. Здоровая женщина и подумать не могла, что при сроке беременности в двенадцать недель надо чего-то опасаться, хотя бы пробежки. Окружила меня молодёжь у проходной, чтобы услышать вводную часть. Я говорю, а сама вдруг чувствую лёгкое щекотание по внутренней поверхности ноги от верха до пола. Что бы это значило? Мельком глянула: тоненькая красная струйка ниточкой стекает в босоножки. Сердце ёкнуло, конечно, но не придала значения, чтобы не привлечь внимания. Не люблю никого беспокоить, тем более – пугать. Однако не прошло и минуты, как ниточка превратилась в поток, хлынувший из меня неудержимо и беспощадно. Тут уж пришлось извиниться и заявить, что занятие переносится. Ничего не объясняя (и сама-то не знала, что со мной), повернулась и пошла в здание с единственным желанием позвонить на работу мужу. В любых передрягах я первым делом зову мужа. Конечно, студенты смотрели вслед, недоумевающие от резкой смены моего настроения, и всё видели, но выхода у меня не было. Как же мне было неудобно перед ними! Представте только: белая юбка с кровавой оборкой, кровавый след по алфальту. - Ужас! - Быстро приехала «скорая помощь», доставили меня в ближайший родильный дом и, не смотря на мои просьбы сохранить желанного ребёнка, срочно сделали чистку. Вот и узнала, как выглядит выкидыш. Уже лёжа одна в палате, вдруг услышала тоненький писк - и раз, и два. Оказалось, на соседней кровати, скрючившись калачиком и накрывшись с головой, лежала девушка и от боли скулила: «рожала» пятимесячного эмбриона. Такие же схватки, такие же родовые муки. Я тогда впервые узнала о подобном. Периодически заходила женщина в белом халате и проверяла, вышел ли плод. Наконец завернула в тряпку ненужный кусок и унесла, а несостоявшуюся мамочку увезли на чистку. Прошло часа три- четыре. Мы обе отошли от боли и смогли вставать и беседовать. Девушка уже улыбалась, с проснувшимся аппетитом поедала обед и явно радовалась жизни. Чего я не могла сказать про себя. У меня на душе было мрачно, скорбно. - Знаете, я работаю на кондитерской фабрике. Ребёнка одна, конечно, не хотела. Меня и научили мешок сахара закинуть на плечи, залезть повыше и прыгнуть. Если с первого раза не вышло, повторять до нужного результата, чтобы вызвать кровотечение. С ним и поступила сюда. Ох, как же хорошо мне теперь! Потянулась, расслабилась и легла отдыхать. Вся жизнь в восемнадцать с половиной лет впереди. - Да уж, смелая деваха. Почему-то думаю, что она ещё не раз прибегнет к такому способу, чтобы гормоны утешить. Да и роды обновляют организм, если, к тому же, не надо маяться с ребёнком, с молоком... – отреагирвала Нина Андреевна. – Помните, Лариса, на пляже вас удивил мой шрам через весь живот, я видела, как вы деликатно промолчали. Нашей первой дочери было три года, сыну – меньше двух, я училась на дневном отделении университета. Да-да, обо мне легенды ходили. А тут зимой, в самые морозы, неожиданный сюрприз – новая беременность. Как я себя чувствовала с девочкой – знаю, с мальчиком – тоже, но эта беременность оказалась совершенно иной. Организм перестал принимать любую пищу. Я только лежала, обессиленная, и знаете, что делала? Лариса Петровна подняла плечи, развела руками. Рассказчица заметила в её глазах недоумение, смешанное со страхом. - Ежесекундно перебирала в уме кушанья! И мысленно поедала их! Но стоило мужу предложить хоть что-нибудь съедобное, страшное отвращение не позволяло даже смотреть на это, не только попробовать. Снова закрывала глаза и всевозможная еда, манящая, дымящаяся, аппетитная, крутилась в воображении наподобие детской карусели. Свекровкин дом - недалеко, она мне и пельмешки, и блинчики пекла с домашним творогом, и вареники. Чего только не перепробовали они варить. Я только отворачивалась к стенке. И тогда, знаете, полностью поняла своего деда, физически прочувствовала. Он жил с нами с моего детства и умирал от рака желудка, а на деле – голодной смертью. На словах, теоретически, хотел всё, что называли, а реально пища вызывала омерзение. Я, девчонка тринадцати лет, уплетающая за обе щёки всё, что готовила мама, как все здоровые растущие дети, не могла понять, почему дед не ел. Зато после того неестественного для меня токсикоза знаю, как говорится, на своей шкуре. Муж разрывался с детьми, стиркой, когда воду приходилось таскать из колонки на улице, греть на газовой плите с баллонами, стирать вручную на ребристой доске (и такое было!), варить, топить дом. И всё это после рабочего дня. Бедный мой, дорогой... А я таяла на глазах. Ровно через месяц вдруг встала утром, на слабых ногах прошла на кухню, увидела остатки манной каши и накинулась, как голодная тощая уличная собака на случайную кость с мясом. Это означало, что токсикоз разом прошёл. Наверно, природа поняла, что в противном случае молодая женщина просто умерла бы от истощения. Я и так весила пятьдесят килограммов, а за этот месяц потеряла десять. Собственно, остались кожа да кости. О, какими красками засиял мир! Сколько прекрасного и чудесного видела в самом обыденном. Силы быстро прибывали, а с ними и желание перевернуть мир. Вот что значит пища. Но мир обошёлся без моих преобразований, а вот в доме царствовал полнейший погром и ждал моих рук. - Представляю. Никакой мужчина не способен поддерживать чистоту. Да ещё и с двумя маленькими детьми. - А я такая, что не могу выносить беспорядок. Когда лежала трупом, было всё равно, думала только о еде. А тут кинулась мыть и скрести, гладить, разбирать кучи белья. Да и учёба нешуточная. Ох, тяжёлая жизнь. Правду сказала Ашотовна. Поплакалась я в жилетку одной родственнице, а у той как раз была знакомая врач-гинеколог. Говорит: «Нина, утречком придём, сразу сделает и - домой. И совсем недорого. Решайся. Третьего попозже родишь. Куда же вам сейчас?!». И мы с мужем согласились. Судя по типу токсикоза, наверняка были близнецы. И у мужа, и у меня в родне встречались двойни. Но узнать этого не пришлось. Действительно, гинеколог не отказалась. Это было родильное отделение. Медсестра крутилась около меня в то время, пока врач делала своё дело, и постоянно внушала мне шёпотом: «Ты – Сухова Светлана, тебе двадцать семь лет, живёшь... и называла незнакомый мне адрес». Потом требовала повторить, чтобы я запомнила. И так раз пять. Боялись они быть застигнутыми. Когда врач закончила, медсестра, на моё удивление, и так меня погладит, и с одной стороны поправит мне халат, и с другой. Но я ничего не поняла. - А что надо было понять? - Это она подставляла свой карман, чтобы я незаметно положила в него деньги. Уже выйдя на улицу, я спросила родственницу, когда же платить? Тут и медсестра высунула голову, злая как собака. Ой, так мне неудобно сделалось за неопытность и недогадливость. Первый аборт – самый лёгкий. Я на радостях понеслась на базар, накупила две полные сумки, притящила домой, принялась крутить мясо на мясорубке, нажарила котлет, сварила большую кастрюлю борща, перемыла руками полы, сбегала в садик за детьми, причём малого тащила всю дорогу на руках, а через час резануло внизу живота словно ножом. Муж пришёл с работы. Весной, ещё холодной, сумерки опустились рано. А моя боль разыгралась не на шутку. Пришлось звать соседа, который возил начальника, а машину на ночь ставил у себя во дворе. И оказалась я в больнице. Всю ночь то брали анализы, то оставляли в покое. Да какой покой, когда выть хотелось от боли. Сколько же терпения у женщин. И только утром, когда пришли на работу хирурги, пропальпировали, посовещались и решили, что причиной может быть или аппендицит, или последствия аборта, сделанного абсолютно официально, с моих слов, конечно. А потому решили разрезать живот по центру и на деле всё рассмотреть. Аппендицит в прекрасном состоянии удалили просто на будущее, больше ничего не нашли и зашили. Некоторое время «отходила» в реанимации от передуралки, а потом две недели лежала в обычной палате. Спасибо им, что дали хорошо восстановиться, а иначе бы дома снова надорвалась, столько там работы меня ожидало, что за голову схватилась. Где уж о себе подумать, поберечься. Всегда мечтала, чтобы хоть кто-нибудь хоть бы капельку помог. Я бы ему ноги целовала, тому неизвестному. Моя мама жила за три тысячи километров от нас, свекровка работала, не разгибая спины, в колхозе, а дома у неё – большущее хозяйство и дети, младшие братья мужа. А ведь всё перетерпели мы с мужем, и детей вырастили хороших, из дома сделали куколку со всеми удобствами. За всё это оба заплатили немалым куском здоровья. - Извините, Нина, могу понять вас только теоретически. Мне не приходилось таскать воду, топить печки, надрываться с большим огородом, на который сил уходит больше, чем на ребёнка. И при всём этом учиться на дневном отделении труднейшего факультета! Вы – настоящая героиня. - Я даже не стану отрицать из вежливости, потому что именно так и считаю. Сейчас удивляюсь, сколько же сил было, энергии, чтобы пахать не меньше ломовой лошади и успевать и стихи с детьми учить, и на секции их водить, книги читать, костюмы мастерить на утренники. - По-моему, большинство женщин не уважают себя. Вот маленькая история. Моя племянница работает в родильном отделении. Рассказывала случай, свидететем которого была во время дежурства, а сама смеялась. Но я увидела в нём что угодно, только не смех. После аборта некоторых женщин отвозят в палату на стуле с колёсами, некоторые телепаются сами, держась за стены, а одна дошла до дверей палаты, выпрямилась, как солдат на плацу, вскинула руку, имитируя приветствие военному начальству и громко отчеканила: «Четырнадцатый!» и строевым шагом промаршировала до своей кровати. Потом, конечно, затихла. А ведь уже были противозачаточные средства, пусть не самые передовые, наконец, все знали про физиологический способ предохранения, и при этом так не уважать себя, чтобы сделать четырнадцать абортов. Даже слов не подберу. - А что вы хотите? Это простые мужики, недалёкие, доводят жену до такого. А возьмите Сталина. Вот вам монстр во плоти. Сколько абортов перенесла его жена. И заметьте – без наркоза. А ему и дела было мало до её болей, страданий. Если уж жену ни капли не жалел, что говорить про страну, про чужих людей? - Точно. Вот в тот раз моя племянница услышала громкий смех в палате. Заглянула. Оказалось, сильная женщина, которую прозвали «четырнадцатый», рассказывала анекдоты, а все гоготали. Токсикоз уже покинул, боль прошла, в душе расцвели целые клумбы красивых цветов, почему бы не порадоваться. «Соседи спрашивают утром маленькую девочку: - Что папа привёз тебе с курорта? - Ракушки, целый мешочек. Ещё панаму из барашка, чтобы в походы ходить. - Ты довольна? - Я-то - да, а маме привёз каких -то вошек. Да, видно, мало, потому что она и вчера ругалась, и сегодня. Почему не мог больше набрать? И чемодан у него почти пустой». - Ой, пожалейте, живот лопнет, - махала руками соседка, задыхаясь от смеха, и умоляла. – Да, видно, мало... – вспоминала и снова хохотала. Потом, отсмеявшись, серьёзно заявила: - Наверно, осуждать наших бедных женщин нельзя. Противозачаточные спирали не всем подходили. У нас в Перми их не было в аптеках. Мне муж привёз из Ленинграда, куда ездил в командировку. Рано утром я была самой первой на приёме у гинеколога. Врач не сказала, что нужно полежать часик-другой, чтобы спираль «прижилась», поэтому я понеслась на работу. Очень скоро почувствовала боль внизу живота. Вскоре уже готова была лезть на стены. Молодая, здоровая, терпела ужасные схватки, абсолютно похожие на предродовые, в надежде, что пройдут. Не дождавшись обеда, отпросилась с работы, никому не сказав причину. Успела пройти метров пятьдесят. Но осмелилась подойти к мужчине и женщине, шедшим под руку, и сказала, что мне плохо. А дальше... поняла: раскачиваюсь из стороны в сторону, словно на волнах, и мне хорошо. Это подбежавшие люди несли меня, потерявшую сознание, за руки-за ноги на ближайшую скамейку. Тело непроизвольно болталось. Это я и приняла за качку. Люди уложили меня на скамейку около подъезда, постучались в первую квартиру и ушли, так как торопились. А в доме, как оказалось, все жители - глухонемые. Окружили они меня, а понять мы друг друга не можем. На моё счастье к одним родственникам пришла девушка с нормальным слухом и речью. Она и выслушала жалобы и вызвала скорую помощь. Те доставили меня к тому же гинекологу по месту жительства. Выбросив спираль в мусорный таз, врач объяснила, что организм пытался вытолкнуть чужеродное тело, поэтому были болезненные схватки. И вынесла диагноз: тебе, деточка, спираль противопоказана. Тогда же я впервые узнала, что от боли организм может отключиться. Опыт, видите ли, приобрела. - Что, приехали? – заглядывали в кабинет испуганные врачи. Ждали какую-то важную комиссию. И команда из скорой помощи, решительно заскочившая вместе со мной и даже водителем, поддерживающим меня, показалась им этой самой комиссией. - Фу, пронесло, - успокоенные, расходились. Так закончилось моё желание уважать себя. Лариса Петровна обняла знакомую, давая понять, что понимает и успокаивает её. Вдруг резко изменила тему: «Вон танцплощадка. Почему это мы не ходим танцевать? Не дело. Нет-нет, так нехорошо. Музыка и танцы никому ещё не помешали». И подруги направились на зов вальса. К Нине Андреевне почти сразу подошёл мужчина и пригласил танцевать. Женщина давно похоронила мужа, вырастила детей. А тут совершенно неожиданно захватило новое чувство, о котором и не мечтала. Она не догадывалась, что её несколько дней поджидала перемена в жизни. И где? На ярко освещённой площадке с громкой музыкой. Прогулки с Ларисой прекратились. Вскоре влюблённые уехали вместе в его город. Лариса Петровна от всей души пожелала им счастья. Вслух. А про себя обратилась к высшим силам помочь хорошей знакомой, к которой уже привыкла, как к доброй подруге. Дала ей свой адрес и номер телефона. Однако больше они никогда не встретились. Остались только воспоминания. Те самые волшебные одежды, которые не застирываются до дыр. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
