«О ЗУЕВЦАХ И О СЕБЕ» Под таким заголовком в 1999 году Самарским домом печати выпущен трехтомник за который на конкурсе «Горжусь тобой губерния моя» в номинации «Историческое краеведение» я получил диплом. Теперь такими дипломами мое литературное творчество оценено пять раз. Причины творить были, следовали пробы пера и мыслей. В раннем детстве с экранов сельской кинопередвижки смотреть приходилось много фильмов, слушать рассказы о войне настоящих фронтовиков-зуевцев, чудом выживших. Длинными зимними вечерами, при керосиновых лучинах взахлеб и много читали мы в детские годы художественные книги. Наверно с этого я и начал писать. Не мог не писать, живя в такое-то историческое время. К началу войны мне было шесть лет с плюсом, первый класс на носу, а по развитию мальчиком деревенским я был отсталым. Нынешние дети, наши внуки, правнуки куда развитее. О начале войны мало чего помню. В первые месяцы войны мало чего видал, слыхал. Зато дальнейшие события меня как бы разбудили, о многом осведомили. Когда по сельским улицам зачастила бегать наша почтальонка. Маленького росточка женщина, проворная, общительная, знали ее в селе все, уважали, в каждом доме с нетерпением ждали. А Мария Зуева как поступала? В дом с сумкой заходила, у порога ее ставила, открывала в разных домах с разным настроением. Почему? Корреспонденция хозяевам доставалась разная. Одно дело фронтовые письма вручать от воюющих солдат и совсем другое вручать извещения на убитых и без вести пропавших. При этом зная наизусть краткое содержание текст извещения «Ваш муж (сын) пал смертью храбрых». Поэтому, в годы войны, да и потом еще долго-долго, Марию Ивановну, в заветные ее часы, с ее исторической сумкой мы у своих домов ежедневно ожидали с таким нетерпением и с надеждой, как не ожидали в жизни никого и никогда. Так же ожидала и вся наша семья ее, пока к нам с фронта от отца приходили письма, написанные знакомым почерком и уложенные трехугольником, которые радовали нас. А мы бежали с ним в наш дом и радовали письмом нашу маму. Она с радостью брала его, усаживалась на табуретку, разворачивала. А мы, ее дети, которых пятеро, стояли кружочком вокруг нее, чтения ожидали. Тогда мы уже знали, он в составе 180 дивизии воевал, на фотографии он справа, Старую Руссу оборонял. Это Северо - Западный фронта. В письмах о войне отец нам много не пояснял, потому как знал наш возраст еще несмышленый. Но про окопы военные, промерзлые мельком все же писал, про блиндажи, в которых они сушатся и обогреваются, по немцев проклятых, в которых они ненавидят, стреляют и которые им надоедают. И повторно отцовы письма читала нам мама. Но уже вечерами, после колхозной и домашней работы. Но теперь усаживала она нас уже спокойно вокруг себя как цыплят, листочки отцовы брала в руки, к лампе разворачивала, а какие и ладоней на коленках разглаживала. Мы это время замирали, дыхание прекращали. Слушали ее грустный голос, таинственные слова и глубоко вздыхали. Но пришло время, когда с фронта от отца новые письма приходить перестали. И теперь в зимние долгие вечера мы их только старые перечитывали. Шел к концу февраль 1942года. Укрывшись за избяной стеной от бурана мы играли в азартную «Лянга». Нас много, мы увлечены. Но кто- то заметил, как в наш двор тенью шмыгнула знакомая фигура почтальонки. Вся ребятня устремляется за ней. В нашем доме хозяйничала бабушка Маша. Получив извещение она истошно заголосила. Соседских ребятишек как ветром сдуло, разбежались по своим домам сообщать новость. Мы забились на печи в угол на печи. Вечером к нам собрались старики, старушки, вдовы. Читался псалтырь, отпевался убиенный воин Яков. Походило это на похороны, но гроба и покойника в святом углу не было. Завершались помины скромными угощениями. Люди выходили из-за столов, крестились на образа, маме говорили сочувственные слова, нас жалели. Желали царствия небесного убиенному воину Якову. Забитыми мы были, но понимали – случилось с нашей семьей чего-то непоправимое. И только отцовы письма напоминали нам об отце, так же оставаясь отдушиной от нашего горя. Их всего он успел написать одиннадцать. Читали мы их долгие годы. В одном письме отец сообщал маме об отосланном нам солдатском жаловании. Узнаем со временем, письма читала нам мама не все. Были их личные, об их отношениях: мамы с папой. ВЗРОСЛЕНИЕ Работала мама в колхозе за трудодни, на которые в войну и после нее долгие годы давали зерно граммами. На них мы бы и не выжили. Огород помогал, подворье со скотом, летом луговые травы и речные дары природы. Мы подрастали и все больше понимали, как трудно нашей маме жить с нами, пятерыми. Поэтому, Анна уже в возрасте десяти лет пошла зерно сушить в колхозе, ворошить, веять ее, в амбары ссыпать. А Михаил после четвертого класса в пастухи индивидуального стада по найму подался с соседним Алексеем. И я следуя их примеру в отряд тракторный водовозом определился, поработал им сезон, на следующий горючее в мехотряд на парном фургоне из Кулешовки с базы доставлял. То есть, трое детей из нашей семьи теперь были впределе. Дома оставались самые малые: Вася и Маша. Но и маме помогая, в летние каникулы работая, а семилетку зуевской школы я своевременно осиливаю. И дальнейшая нашей ребятни была страсть, это лошади. Поскольку против нашей улицы был прекрасный пруд. Он рукотворный, его когда-то выкопали нам наши деды, куда с помощью прекрасного водосбора каждой весной стекались талые воды. А за этим прудом располагалась большая коневодческая бригада № 1. А руководил этой бригадой Илья Степанович Кортунов. Мужик он мудрый, добрый, вчерашний фронтовик, который умел каким-то образом всех нас ловко и рано привлекать к себе на бригадные работы. Связанные они были в основном с транспортом конной упряжью: зерно в уборочную страду, зимой грубые корма с полей на ферму. Поэтому, каждый из работающих уже скоро так привык к своей лошади, что и жить без нее не мог. Ина ежедневные работе мы уже не брали себе лошадь лишь бы какую, а каждым свою кобылу или мерина. Знали мы и свою сбрую, свой фургон, Поэтому, и ухаживали усердно за всем, как за своим личным. То есть, для нас было теперь уже без разницы, колхозным имуществом мы вы владеем или своим, домашним. И когда мне бригадир нашей бригады Кортунов предложил пойти напарником в конюха к моему соседу Александру Натарову, на нее я тоже с радостью согласился. Ухаживали мы года два за нашими любимицами, досыта их кормили сеном и фуражом, поили. Чистить холки перед работой им холки ребят заставляли, а после работы в речке купать, в ночное с ними после работы их отгонять. Спутаем мы всех лошадей там, ребят на подводе домой отправляем, они траву сочную едят, а мы с Сашком в копнах лежим, дремлем но чутко, от воров и волков охраняем. С начала пятидесятых годов в селах появились лозунги «Из конюхов в трактористы». Алексеевская школа механизации набирала курсантов будущих трактористов и комбайнеров. До школы 25 верст, ходить пешком, далеко, общежитие, бесплатная учеба и разовое питание привлекали. Привлекали и эвакуированные девочки, которых война в края наши загнала. Учиться на трактористов парней из Зуевки набралось одиннадцать человек, нам выделили большую комнату с односпальными, кузнечной клепки краватками, с тумбочками и с одним огромным, не закрываемым и не открываемым окном. Где мы все скопом жили, после уроков никуда не ходили, так как до этого кроме Зуевки мы нигде не были. А тут один из наших селян-Женька Межени, паренек самый смелый и симпатичный из нас вдруг узнает каким-то образом об общежитии женское, где проживали девченки, эвакуированные с военных территорий и учиться сюда совсем недавно на трактористов присланные. И мы каким-то образом, казалось бы неисполним, стали в их охраняемое общежитие проникать, их посещать, хлебом домашним, тыквой пареной, картошкой жареной угощать. Я Майю свою угощал. Она мне нравилась: милая, скромная, белокурая красавица, которую я впервые в жизни из моих будущих девочек обнимал, целовал и конечно же любил. Но быстро пролетели те шестимесячные курсы учебы. Права тракторные на руки нам не выдали. Зато направления на места нашей будущей работы нам персонально выдавал вчерашний полковник, директор школы совхоза Батрак Борис Николаевич Конев. Оно именовалось «Шестое отделение зерносовхоза Батрак. Там мы должны были отрабатывать на тракторах по два года. Меня там закрепили к опытному трактористу Часовскому, который работал на мощном и технически более совершенном тракторе С-80. На нем мы с ним поле готовили под сев зерновых культур: бороновали, культивировали. Он работал в ночную смену, я в дневную. Устраивала нас работа, оплата за работу, не устраивали условия проживания. На отделении не было общежития. Поэтому и жили мы у одной вдовы в ее частном, примитивном домике, с ее двумя еще не взрослыми ребятами, с их клопами и тараканами, к которым я был с детства страшно брезгливым, честно признаюсь. А как при них в доме этой вдовы найдешь спокойный отдых после работы? Никак. Он не возможен. Мы ходили к Управляющему Колесникову с этим вопросом, возмущались. На что он откровенно сказал - Ребята, я вам честно признаюсь, у нас рабочей силы своей хватает. Поэтому, мы вас тут не держим. Не нравится-скатертью вам дорога. Ребята растерялись, я обрадовался. Собираю свои вещицы со всеми прощаюсь и знакомой горой пешим порядком шагаю в свою родную, любимую и неповторимую Зуевку. Матери, старшей сестре Анне, брату Василию о ситуации рассказал, утром к Илье Степановичу пошгал, который так и работал бригадиром-полеводом. А он обрадовался, конюх ему требовался, я им определился. Был я им до призыва в армию. ИЗ КОНЮХОВ ДА В ТАНКИСТЫ. 1954 года в сельсовете вручили нам повестки. С этого дня я и мой годок Петр Поздняков стали рекрутами. Всего выпивали мы с ним за эти пятнадцать дней один раз. И не нынешними мерками, а четверку водки на двоих. И то нам говорили "Голубчики, вы пьяны!? Третьего октября в день солнечный провожали нас селяне на Сашинову гору, вином угощали, напутственные слова какие-то говорили, желали счастливой службы. Там усаживаемся мы с ним в фургон на душистое сено и с колхозным сопроводителем едем в Утевский военкомат. Там нас ожидала машина, в кузове набитого под завязку ехали до Кинеля. Майор нас там по списку пересчитал и железной дорогой до Сызрани сопровождал. В еще довоенных бараках мы там жили, на деревянных бараках спали, стены исписанные нашими дедами, отцами читали, "купцов" ожидали. Наших долго не было. Потом появились, но почему-то гражданские По списку вызывали, в ряд ставили. Набрали человек сто, везли пассажирским поездом до Саратова. С вокзала до пригорода Татищево по слякотной дороге шагали. В лес те же люди нас привели, военным передали, которые нас в шестиместные палатки разместили, Рядомя столовая, баня. После завтрака мылись мы в ней, в форму военную, но вида парадного переоделись. На что служившие там солдаты сразу сказали "Поедете за границу". Месяц мы проходили курс молодого бойца. 7 ноября принимали присягу, после которой нас повезли в ГДР. Ехали в "теплушках» с открытыми дверями, рассматривая города и села, за которые не так давно воевали наши отцы и деды. Следы минувшей войны еще попадались. Но видны были и созидания. О чем в нашей теплушке солдат напевал. Несколько слов запомнились "Налево мост, направо мост И Висла перед нами...". По новому мосту мы проезжали реку Вислу. А два моста еще были не восстановлены. Проезжая Польшу, поезд кое где останавливался, где бывали случаи союзники нам воды не давали. А на наши умоляющие просьбы отомкнуть колонки они хмурыми лицами и недовольными ворчаниями отвечали. Зато совсем другое отношение мы встретили в поверженной Германии от ее жителей. Они нам улыбались, приветствовали взмахами рук. А девушки одаривали нас даже воздушными поцелуями. СЛУЖИМ РОССИИ В город Витенберг мы приехали ночью. Спешились, строем, но не в ногу шли до воинского городка. Вокруг все было для нас странным, непривычным. У подковообразного здания старшина по списку сделал нам перекличку. Создал три группы (роты). Я попал в группу лейтенанта Цветкова, где оказался и этот старшина Юрковский. Поднялись на четвертый этаж, повзводно заняли три комнаты. Потом наш взводный Цветков рассказал, что в этих помещениях до нашей победы жили гитлеровские вояки. Помещения по всем параметрам приспособленные: теплые, просторные, хорошо освещенные. В два яруса в них стояли удобные койки, рядом одноместные тумбочки. Отныне все мы знали где ему спать и куда свои мелкие вещи класть. И ужинали мы тоже в бывшей немецкой столовой, которая удивила нас вкусными запахами, наборами яств. Понравились отварные макароны с бараниной, о чем в столовой Татищево солдаты и не мечтали. И мы только там поняли значение слов нашего старшины, которые он сказал, ведя на с на ужин "В хорошее место вы служить попали". Спали мы в первую ночь на новом мест как убитые. На утренней зарядке познакомились с сержантом Мараховским (замкомвзвода), с младшим сержантом Солнцевым (командир отделения, родом из Самары). Потом было знакомство с полковой школой. Мы становимся, курсантами, а через год – танковыми радиотелефонистами. На плечах нашей формы уже были погоны танковые. Мы этим гордились. Германия нас удивляла всем. Город узкими, мрачными улицами, серыми зданиями, люди одеждой, вежливым поведением, тактичностью, пунктуальность. Чистотой повсеместной, культурой удивляла нас Германия. Старослужащие нам говорили " Немцы народ особенный. Они не поляки и не бандеровцы, спящего мужика топором по голове не ударят, в спину ему не выстрелят, нож не вставят. Воспитаны по другому". И рассказывали об ужасном случае в Польше, где наш пост вырезали. А нас после их рассказов охранять бараки бывших военнопленных отправляли с карабине, но без патрон. Страшно, но думаешь «Я же не в Польше, не в Западной Украине» Нам в этом плане повезло. И лейтенант Цветков, ротный командир у нас настоящий. Он для нас и мудрый учитель, и наставник, и верный защитник. Схожий характером с ним и Мараховский (Украина). А вот младший сержант Солнцев другого характера. Этот любил стружку с солдат снимать, на плацу по- муштровать, когда оставался за главного. Говорит нам «Вас бы в пехотную учебку. Там по-настоящему солдат муштруют. Служба за границей и материально стимулировалась по другому. Нам платили немецкими марками и нашими рублями. А в ГДР на наше жалование можно было приобрести много швейных изделий, разных продуктов. На месячное довольствие солдата можно было купить хорошую рубашку. Или три бутылки водки "Корн". На одно из месячных довольствий я себе приобрел советский фотоаппарат «Зоркий» и всё необходимое к нему. Политзанятия в армии играли воспитательную роль. На них капитан Голубев подчеркивал особенность поведения солдата за границей. По нему немцы судили о русских людях, о всей России и СССР. Шло соревнование двух систем: капиталистической и социалистической. От немцев проживающих в ГДР мы не слышали жалоб на жизнь. От поляков жалобы были, разные обиды. По характеру они такие, всем недовольные. Их к этому пропаганда западная подстрекала. Листовками к бойкоту призывала призывала. Обращались западники и к солдатам, звали их в свою райскую жизнь, гарантировали «Будут вам красивые девушек и много водки». Сообщали адрес прибытия будущим дезертирам (Берлин-штрассе №..., и т.д.). Один клюнул, 15 дней мы его искали, прочесывая овраги и перелески в ГДР. Поймали беглеца. А другой курсант открыл стрельбу на посту. Прибежала оперативка, курсант ранен в руку. Узнаем, по часовому не стреляли, а он сам себе выстрел в руку. После лечения его ждало наказание. В канун дня Победы новая Германия принарядилась, расцвели каштаны. Настроение у них и у нас хорошее, зла друг на друга мы не имеем. Злимся только по субботам на киносеансах, где гитлеровцев показывают, как они в войну нашу землю сапогами топтали, людей убивали, жгли города и села. Эти немцы миролюбивые. Мы с ними нормально живем, общаемся, улыбаемся. Время раны лечит. Образование социалистической Германии совпадает с нашим "7 ноября". ГДР образовано в 1949 году. Праздновали с ними этот день и мы. Сотня отборных курсантов-танкистов (в их числе и я) готовила физкультурно-спортивный номер. Рост первой шеренги 1,9 м., и 1, 75 м. в последней. Форма парадная. Тренировал сотню полковник Федосеев. Ее задача, на стадионе города Эссен гостям из Москвы и Берлина показать развернутую фигуру русского воина-освободителя. Как на постаменте в Трептов Парке. Там я видел маршала Гречко, который проходил вдоль рядов общего построения. От Федосеева узнаем, Маршалу Гречко и руководителям ГДР: Вильгельму Пик и и Отто Гротеволю выступление наше понравилось. СЛУЖБА В ЮТЕРБОГЕ На фото я с Мишей Ханиповым в 1957 году. Это небольшой городишко, в десяти километрах от Витенберга и в километре от реки Эльбы. Экскурсоводы говорили нам о фельдмаршале Паулюсе, что, мол именно в этом городишке какое-то время он жил до войны. И там нам показывали его дом. Говорили, что в свои последние годы жизни писал воспоминания о войне. Но прожил Паулюс не долго. В советских газетах во - время моей службы было сообщение о его кончине. Моя служба была интересной, а в плате закалки духа, характера, она была и полезной. Я в танковом батальоне являлся старшим радистом- телефонистом.Экипаж наш принадлежал к комбату, подполковнику Анцелевичу, который только что прибыл с учебы в высшей военной академии. Поэтому, моя служба теперь проходила в комбатовском взводе управления. Где служили инструктора, писаря, химик, повара и был с нами даже художник. А руководил теперь нашим взводом лейтенант Поляков. Человек еще совсем молодой, не женатый. НАША СЛУЖБА И ОПАСТНА, И ТРУДНА В зиму стал сообщать "Германию посетит первый секретарь ЦК КПСС. Будут проходить боевые учения". Никита Хрущев до нас не доехал. Спутали его планы события в Венгрии. Учения не отменили, а вот небывалые морозы суровой зимы 1956 года их только усложнили. И я представляю, чего на наших учениях было с пехотинцами, если на них у танкистов портянки к сапогам примерзали. Но примерзают сапоги к твоим ногам на учениях, не примерзают, а связь я на ней между нашим батальоном и другими подразделениями обеспечивал, не жаловался, не имел право. Пока не стал чувствовать ног своих. Пожаловался ротному, тот ответил "Болеть будем после учения. Наша задача - выполнять приказы». Учения закончились, и сапоги мои в госпитале врачи разрезали. Комиссия из Москвы приезжала, учения наши по косточкам разбирала, командиров высоких с должностей снимала за безалаберность. Случались и другие ЧП. При погрузке танков на платформы наводчик разворачивал ствол орудия навстречу проходившего поезда. В итоге, ствол прочертил вагоны, а наводчика откатом к броне прижало. На ночных стрельбищах командир роты объявляет водителям танков «Начать движение» Три танка двинулись в сторону освещенных мишеней. «По освещенным мишеням разрывными снарядами, огонь». -Два танка начали стрельбу, а Довженко докладывает- «Я мишеней не вижу". - Минуты через две докладывает – «Теперь вижу». – «Огонь!" - командует ротный. Прогрохотал выстрел по нашей вышкой. Но, слава богу, мимо – «Отставить стрельбу!» - матерится ротный. . Но видимо трудности и невзгоды в армии неизбежны, а солдату они необходимы. Не зря пословица гласит "Тяжело в ученье – легко в бою". И мне с детства доказывал это мой родной дядя, фронтовик. Он говорил "Армия, это театр сложных действий, кузница трезвого ума и стойкого характера" А наши сельские девчата моего времени не любили парней, которые в армии не служили, считая их неполноценными. МЫ ЗАЩИЩАЕМ СОЦИАЛИЗМ На политзанятиях нам так говорили "Социализм - дитя промышленной революции Запада, класса городских рабочих. Они были крайне бедны, лишены многих прав». Их мечта осуществилась. А для защиты социалистических завоеваний нужны армии. Армия СССР самая сильная, надежная и самая справедливая. Для проверки ее боеготовности не раз и не два нас поднимали по боевой тревоге для отражения возможных провокаций со стороны западного империализма. Выезжали мы на полигон, устраивали там учения, маневры, решали поставленные задачи, стреляли, марши осуществляли. И вдруг все по новому. В субботу мы смотрели кино. Оно прерывается, вспыхивает свет, на сцене появляется комполка Кандыбович. Но не приказывает, а говорит «Товарищи солдаты, сейчас вы расходитесь по казармам, где от своих командиров получите дальнейшие указания». А дальнейшие мы узнаем ««Весь лагерь социализма в Европе зашевелился. Указания: забираем нужные вещи, личное оружие и на танках, с полным комплектом боеприпасов выезжаем в условные районы сосредоточения». Но в соседних городах Витенберг и Ютербог было относительное спокойствие. Танки соседних полков мимо нам прогромыхали в другие города и села, на фабрики и заводы. В рабочие цеха через окна стволы танков направили, митингующих напугали. Те по домам и разбежались. ГОТОВИЛИСЬ И К ОТРАЖЕНИЮ АТОМНОГО УДАРА На общих построениях командир полка Кандыбович подтвердил «Атомный удар ожидается. Мы к нему должны быть максимально готовы». А узнал я об атомном облаке, которая движется на нас по команде "Внимание! Приказываю, всем, всем! Надеть противогазы и одежду радиационной защиты. Команда выхода из зоны заражения будет дана дополнительно». В неопределенном ожидании, в противогазах, в защитной форме от радиации, в закопанных глубоко в землю танках и бронемашинах мы сидели около часа. Потом подана команда «Из зоны заражения выходить на повышенных скоростях». Это учение в ГДР проходило в ноябре 1957 года. До приказа о нашей демобилизации оставалось 16 дней, которые мы практически не служили, а проводили в мечтах о доме. В нашем Ютербоге был сборный пункт. Здесь формировался состав поезда, вместимостью 1500 увольняемых солдат, сержантов и старшин. Дождались мы с Мишей Ханиповым этот день, выходим из казармы в новой форме, с набитыми гостинцами чемоданами. На сборный пункт прибываем, где нас и повстречают мои земляки: Останов Николай и Денисов Василий. Пока обнимаемся, разговариваем, прибывает пассажирский поезд, появляется на перроне и духовой оркестр, который нам сразу же заиграл теребящую душу «Варшавянка». С нашей станции поезд тронулся сразу же, как только мы все разместились по своим вагонам. Потом часто останавливались. А ехали быстро, и почти без остановок по словно вымершим городам и селам Германии только ночью. В Польшу прибыли утром и всю ее проезжали днем, часто останавливались. На Польско-Советской границе впервые проверяющие пограничники нас минут десять держали. А потом наши пограничники шмон вещам нашим наводили, на перрон нас всех выдворяли, где женщины белорусские семечками и самогонкой торговали или на шмотки наши, которые везли мы из ГДР обменивали. В городе Орле была объявлена длительная стоянка нашего поезда, где в ресторане мы все выпить за встречу и решили. Угощаемся прямо при вокзале не спеша, и вдруг шумят «Поезд трогается!» Догнали последний вагон, за него еле зацепиться успели. НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕ Для меня, Василия Денисова и Николая Останкова она началась в областном центре города Куйбышева, куда от Орла мы ехали без проблем. На вокзал, где предполагалась часовая стоянка поезда, из вагона с нами вышел и Миша Ханипов, которому было еще ехать и ехать до его Челябинской области. Но мы второй раз не стали рисковать, попрощавшись, он ушел в вагон. Наша же тройка стала обдумывать варианты наших маршрутов в собственные села. Самый надежный, колхозный транспорт. Ехать на трамвае до колхозной квартиры, куда он часто привозит базарников. Но тут неожиданность. Василий нам сообщает, что на Безымянских заводах работают родственницы, которые его приглашали к себе в гости. А теперь он нас приглашает к ним. Николай не согласился, а я согласился, в чьих общежитиях мы с ним в компании его красавиц целых двое суток прекрасно проводили время. И только потом, окольным путем, через город Кинель, в кузове попутного транспорта я приезжаю в мое районное село Утевка. А там господин случай, я, в столовой, за обеденным столом встречаюсь с председателем Зуевского сельсовета Зуевым Петром Ивановичем и с заведующим клуба Соложенковым Николаем Ивановичем. В Зуевку из районного села по санной дороге резвая лошадка доставила нас быстро. В стычном проулке двух улиц я попутчиков отблагодарил, а сам задами иду к нашему дому. Порог переступаю, мама шагнула мне навстречу. Запахи домашнего хлеба чувствую от ее фартука. Она радостно чего-то там вскрикивает, разводит в сторону руки. Обнимаю ее, она хлюпает. Фигура брата их передней является, с ним здороваемся, обнимаемся. Шесть лет не виделись (он ехал со службы из Германии, я в Германию). Для меня он изменился, для него, я изменился. Присаживаемся на кухонную лавку у стола. Мать в общую чашку щей налила, сметаной коровьим забелила, ложки деревянные подала, хлеба ломтями кучу наложила. Стали все опять с аппетитом есть и беседовать. Вопрос первый возник сам по себе "Как жить дальше?" Газету старший брат Михаил подал. Там объявление, оно подсказало "Куйбышевская школа киномехаников ведет прием абитуриентов. Срок обучения одиннадцать месяцев". Учился, жил на частной квартире, улица Обороны-1, теперь Алексея Толстого. У хозяйки Смирновой Анны Георгиевны была единственная дочка, красавица Нина. Она в меня влюбилась, я в нее. Перед получением прав киномеханика проходил практику в кинотеатре Молот, получил права в нем и работаю. Но до определенной поры, пока на улице имени Куйбышева нас с Ниной не повстречал директор школы Виталий Ржепницкий. Он поинтересовался причиной моего пребывания в городе. Пояснил я ему причину, которой была наша связь с Ниной. На что он мне сказал " Здесь киномеханиками хоть пруд пруди, а в селе их не хватает. Поезжай туда и работай. За одно этим и проверишь свою любовь к Нине". Понравился мне его мудрый совет, по которому я и уехал в село работать. 14 лет работал в должности киномеханика в селах Баринова, Утевка, Зуевка, в поселке Березовый. Имел много лет общественные нагрузки, работая сельскими секретарями ВЛКСМ. В кино много раз смотрел интересные сюжеты о деревенской любви, в книгах читал, в прошлой жизни, собственной, много было разной любви: взаимной, не взаимной, честной, не совсем честной. Девушка деревенская, своя, но кем-то до меня занятая. Она мне нравится, но от встреч уклоняется. Через ее родственников добиваюсь ее доверия, потом увлечения, взаимной любви. То есть, преодолеваю препятствия. Женились, родила она мне сына и дочь. Растим детей, живем семьей счастливо. В вечерней школе повышаю свое образование, которую открыли в Зуевке через усилия местного комсомола. По книге Валентина Катаева «Повесть о настоящем человеке» писали сочинение. Преподавателем литературы и русского языка была прозорливая учительница Седых Елена Никитична. Она мою работу признает лучшей, отмечает перед классом мои творческие способности. Это наталкивает меня на мысль пробовать чего-то, о ком-то или о чем-то писать. В местную газету о сельских людях пишу: о их жизни, работе. Селькором работаю в СМИ. Получив аттестат зрелости, учусь в КСХИ на ученого агронома. В 1970 году с четвертого курса председатель колхоза Миронов назначает меня агрономом отделения. Работаю в растениеводстве и учусь. В марте 1972 года защитил диплом ученого агронома. В марте 1974 года по направлению Нефтегорского РК КПСС окончил курсы руководящих кадров. Работаю районным семеноводом. В 1980 году по рекомендации Нефтегорского РККПСС избираюсь председателем Зуевского сельсовета. Являюсь членом парткома села, заместителем секретаря парткома по идеологии. Сотрудничаю с районной газетой, пишу статьи о товарищах по работе, по партии, о производственных удачах, неудачах, об участниках ВОВ, о людях интересной судьбы. Перестройка умы будоражит, участвуют в ней и Советы. И в сельском хозяйстве нововведения: хозяйственный расчет, звенья. Интересно там работать, вновь в агрономы колхозные потянуло. Ушел из председателей сельсовета в агрономы в марте 1987 года, звено № 2 сколотил из способных полеводов. С подготовкой земли весной на полях и с посевами добротно поработали, осенью с урожаем высоким оказались, радовались. После уборочной прибыль считаем, заработки высокие получаем. Но в Совете нет мне замены, случай редкий. А ничего удивительного, ответственность высокая, обязанностей много, а оклад 140 рублей. У агронома в три раза больше. Приехали две женщины ко мне на поле: из облисполкома инструктор Штейнер, из Нефтегорского райисполкома секретарь Асташкина. Убеждают, доказывают «Безвластие на селе недопустимо», обещали в работе помогать, оклад прибавлять. До предстоящих выборов согласился поработать. В марте 1990 года в состав депутатов избранных на альтернативной основе был избран и я. Председатель сельсовета избирался из депутатов. Я набрал меньше голосов депутата Нины Александровны Леус. Она их обработала или кто-то другой, не столь важно. Зато для это в пользу. Наступали не простые времена, к которым я относился крайне отрицательно. Я бы против нововведений боролся, а силы не равные. До осени 1995 года я оставался в должности агронома, руководил звеном полеводов. Пришел пенсионный возраст, бросаю работу в колхозе, который тоже разваливается. С жены беру пример этот и другой. Раиса Васильевна активная общественница, участница художественной самодеятельности. Принял решение, заниматься общественной работой и я. Являюсь сельским председателем Совета ветеранов, селькором, фотографом, кинорепортером, писателем-краеведом. За долгие годы много рукописей набралось, вырезок из газет по воспоминаний старожилов, бывших революционеров, организаторов колхозов, участников ВОВ войны, моих рукописей, видеозаписей. Выпустил по ним четыре книги, на подходе пятая. Владею компьютером, фотоаппаратом, кинокамерой. Снимаю фильмы о жизни селян. К юбилейной дате «60 лет Победы» выпустил фильм «Каждая жизнь – подвиг». Жизнь продолжалась, планов не убавлялось. В 2015 году, 9 мая россияне должны были торжественно отмечать юбилейную дату «70 лет великой Победы». Мне в том же мае исполнялось 80 лет Мои дети, внук Антон Пасхин и я решили поехать в Старую Руссу, найти там захоронение моего отца. И наша трудная, но благородная задача осуществилась. Через музей Северо Западного фронта на окраине города мы нашли обелиск павшим воинам, на мраморных плитах которого среди полторы тысячи фамилий было высечено имя и нашего отца, сержанта Меженина Якова Петровича.У подножия памятника мы обменяли землицу, поклонились праху отца | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
