Памяти моей мамы Розы Хачатуровны

 

Жил-был художник один, как поется в известной песне, и ему нравилось писать картины. Назовем его Виссарион. О Виссарионе сложилось мнение, как о странном художнике не потому, что он любил рисовать,( было бы более странно если бы он не любил этого делать,) а потому, что он рисовал одно и то же - портрет своей матери.

0н закончил с отличием художественное училище и получил высшую оценку за её портрет. Но в ту ночь он, неожиданно проснувшись, подошел к холсту, и глядя на портрет от огорчения закачал головой - он остался недоволен своей работой. Нет, он не взял нож и не стал полосовать картину, как обычно поступают другие художники. Он просто отложил картину, аккуратно прислонил лицевой стороной к стене, ведь с полотна на него смотрела родная мать. А в подрамник вставил новое полотно. С тех пор он и пишет портрет своей матери. Никому не известно сколько картин он создал за тридцать лет. Случалось за день рисовал по три картины, а над одной трудился три года.

И, как водится у подобных художников, он поддерживал знакомство с одним приятелем. Вы спросите, почему с одним, а не двумя скажем, или тремя, ведь размеры его мастерской позволяли принимать и гораздо больше людей. Ну, во-первых, здесь важен не столько объем твоей мастерской, сколько объем твоего сердца. А во-вторых, и это главное, беседовать можно только с одним приятелем. Вы пробовали, когда нибудь беседовать сразу втроем, а то и вчетвером? Вот именно, здесь, как и в любви - третий лишний.

Этот знакомый не пришел к нему из далекого детства, он не учился с ним ни в школе, ни в художественном училище, его не завораживало искусство художника, нет. Его другом стал обыкновенный чиновник из расположенного рядом серого здания. Звали его, как и полагается чиновнику, по имени и отчеству, Сергеем Степановичем.

Как-то проходил Сергей Степанович мимо мастерской в плохом настроении и в небольшом подпитии, увидел в полуподвальном окне свет и напросился в гости. Виссарион широко распахнул дверь и пропустил незнакомца в мастерскую. Так началась их необычная дружба.

Сергей Степанович, как и всякий совестливый человек в его возрасте, а ему давно уже перевалило за тридцать, частенько пребывал в плохом настроении. Тогда он и приходил в гости. Не дожидаясь приглашения, он наливал себе из дубового бочонка бокал вина, усаживался за спиной Виссариона и предавался размышлениям о странностях обыденной жизни. Он старался не мешать художнику, лишь изредка поглядывал на очередную картину и с сожалением думал о том, что зря Виссарион замыкается на одной теме, ведь вокруг столько прекрасного, достойного кисти художника. Сергей Степанович тоже любил и уважал свою мать, даже захаживал к ней иногда, но чтобы посвятить себя всецело ее образу, он этого не мог и представить. А впрочем, Сергей Степанович уже и не удивлялся этому обстоятельству, ведь художник практически не покидал свою мастерскую.

Но иногда не сдержавшись, Сергей Степанович, уже в дверях, с сожалением говаривал Виссариону:

- Тебе бы поездить по белу свету, в газетах пишут о подземной железной дороге в Англии. Да еще вот, я видел открытку с Ниагарским водопадом - удивительное зрелище. Виссарион с пониманием кивал головой и осторожно закрывал за другом дверь.

Однажды Сергей Степанович пришел ранее обыкновенного. Он был взволнован. И сразу с порога стал рассказывать другу о выпавшей лотерее. Ему привалила удача отправиться в кругосветное путешествие. Он, весь сияя от счастья, ходил из угла в угол, то всплескивал руками, то засовывал их в карманы. Он даже обнял своего друга, видя, как искренне возрадовался Виссарион этому сообщению. Но, несколько успокоившись, наливая вина в свой бокал, Сергей Степанович задумался и, поглядывая на очередной портрет матери, сказал: " Как несправедлива судьба, тебе бы отправиться в это путешествие и повидать все красоты мира. Право я с удовольствием бы отказался от путешествия в твою пользу, если бы предоставилась такая возможность. Но, увы… но я попытаюсь, как можно красочнее передать все увиденное мною, чтобы ты проникся многообразием, неповторимостью, величием!!! У Сергея Степановича не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Виссарион понимал это и, промывая кисти, в знак согласия кивал головой. Хотя, кто его знает, быть может, у него в голове зрел очередной набросок портрета своей матери.

Три месяца кругосветного путешествия пролетели незаметно. В одно прекрасное утро, вошел, как гласит банальная поговорка, "с корабля на бал", весь пропитанный мириадами впечатлений в мастерскую Виссариона Сергей Степанович.

Он горячо прижал к себе друга с намерением посадить его рядом с собой и начать долгий и интересный рассказ об увиденном и пережитом. Но его взгляд случайно скользнул по полотну, над которым только что закончил работать Виссарион. И увидел все те же знакомые черты седой женщины, глаза наполненные добротой и состраданием. Они излучали свет надежды и веры в добро и как-то задумчиво и умиротворенно смотрели с подрамника на Сергея Степановича.

Сергей Степанович отстранил Виссариона и подошел к портрету. Необъяснимое волнение нахлынуло на него. Он попытался было взять себя в руки, вознамерился поправить подрамник на мольберте, но рука задрожала, да так сильно, что он не решился этого сделать.

Усилием воли он оторвался от портрета и растерянно посмотрел на Виссариона.

- Дорогой друг, - обратился он к нему:

- Я объездил целый мир, повидал все прелести мира, плавал по самым глубоким морям и океанам, видел пустыни и горы, восхитительные замки и великолепные дворцы... Но такой красоты я нигде…" - Сергей Степанович прервал свою речь, еще раз посмотрел на портрет, затем обернулся к Виссариону и, подавляя свое волнение, добавил,- нигде не видел.