1.

Рано утром Лариса Петровна, активная женщина приятной внешности,

заканчивала зарядку на балконе черноморского пансионата «Голубой

залив». Потянувшись последний раз, растёрлась полотенцем и энергично

вошла в комнату.

- Нина Андреевна, у нас сегодня экскурсия в Ялту на два дня. Вы что,

забыли? Поднимайтесь, душечка. Вон над Лысой горой ясно, ни облачка.

Местные говорят, что это признак хорошей погоды. Я надену цветное

платье с короткими рукавами, оно у меня не мнётся, но и тёплую кофту

захвачу.

Принялась рыться в чемодане. Вскоре подняла удивлённое лицо: а где же

платье? Оглядела стулья, заглянула в шкаф – увы. Не обнаружив пропажи,

Лариса Петровна принялась рассуждать вслух:

- Я сама его шила. У меня нет оверлока*, все швы с изнанки обработаны

простым зигзагом. И потом, есть метка, выдуманная мною. Внизу потайной

молнии я вручную вышиваю маленький цветок – мой личный знак. Да в

самом уголке пышной юбки вставлен небольшой кусочек другой ткани, так

вышло при раскрое, но это нереально заметить со стороны, знаю только я.

Такое платье не купишь, оно единственное. Его и воровать не имеет

смысла, милиция сразу найдёт.

 

В комнате жили две женщины лет по пятьдесят и молодая мамочка с

пятилетней дочкой. Нина Андреевна прилетела из Перми, а Лариса

Петровна из Фрунзе, но подружились с первого же дня. И в столовой

оказались за одним столиком. А молодая женщина укладывала на ночь

дочку и уходила до утра в другой номер к пожилому представительному

мужчине, появлявшемуся днём с непременным букетом красных роз, в

непременном же костюме, белоснежной рубашке и галстуке.

 

Зрелые, умудрённые опытом женщины не знали, как относиться к такому

поведению соседки. Ночью им приходилось иногда вставать и успокаивать

плачущую девочку, увидевшую, видимо, плохой сон. Но совсем не это их

волновало. Мамочка не шла на контакт, не реагировала на смешные

истории, когда весёлая Лариса Петровна, удивляя подвижной мимикой,

вживалась в роли персонажей и мастерски читала наизусть басни или

детские стихи. Дочка – да, смеялась и кричала, что её папа тоже так умеет.

Поэтому, молодая женщина казалась слегка странной. А странность

настораживает.

Молодая женщина не ответила на размышления хозяйки платья, но слегка

покраснела.

- Ну ладно, - махнула рукой Лариса Петровна, - не будем строить трагедию.

Уверена, что найдётся. Нина Андреевна, бежим в столовую. Там же и сбор

около автобуса. Вы за нас не переживайте, - обратилась к молодой

мамочке, - на исходе второго дня мы и вернёмся.

 

2.

В Ялте их возили на автобусе и высаживали около исторических мест:

Ливадийский дворец, как мужчина средних лет, роскошно одетый, со

строгой осанкой, умным и красивым лицом, впечатлял значимостью и

величием. Изящное Ласточкино гнездо пленяло воображение подобно

высокой даме с распущенными шикарными волосами, в воздушном платье и

в туфельках на высоких каблуках. Канатная дорога на гору Ай-Петри

захватывала дух, на дне сердца поселялся маленький кусочек страха,

который моментально таял при виде с вершины на море, самое синее

Чёрное море. Зато душа отдыхала и пела в Никитском ботаническом саду –

настоящей сокровищнице цветов и деревьев со всего мира.

 

В группе была женщина, постоянно бегущая легким бегом. Видимо,

практиковала какую-то оздоровительную программу. Когда все стоя

слушали экскурсовода, бежала на одном месте. Никого это не напрягало,

кроме одной молодой девушки, которая пыталась оказываться как можно

дальше от бегуньи. Но иногда терпение девушки иссякало и она просила,

прикладывая руку к сердцу: «Пожалуйста, прошу вас, постойте смирно

хоть пять минут». Женщина добродушно соглашалась.

 

На ночлег всех участников экскурсии – полный автобус Икарус –

разместили в частных домах. Такого наши героини не видели: хозяева

ночевали прямо во дворе на раскладушках, а туристы занимали два этажа

дома, пристройку и нижнее полуподвальное помещение. Все кровати -

односпальные для одиночных путешественников и двуспальные для

семейных пар - застелены свежайшим постельным бельём. Оказалось, что

лето – пора заработать на весь год. И местное население этим активно

пользовалось, сотрудничая с экскурсионными бюро.

 

К ужину следующего дня автобул подвёз довольных экскурсантов к

столовой пансионата. За столиком Нина Андреевна спросила:

- А что, Лариса, вы подозреваете нашу соседку?

- Ну что вы, пока нет никакого повода. Хоть она и кажется нам несколько

неадекватной, это не повод для подозрений. Да к тому же я так научена

жизнью, что знаю, как вести себя в случае воровства. Давайте погуляем по

набережной и поболтаем.

 

3.

- Столько в моей жизни всего происходило, что могла бы рассказывать и

день, и два, - начала Лариса Петровна. - Не помню, кто из известных

сказал, что воспоминания - волшебные одежды, которые нельзя застирать

до дыр. Или что-то вроде этого. Очень верно, правда?

- На то они и классики, что оставляют после себя нужные потомкам

мудрости.

- Хочу рассказать случай... Ох и начудили мы тогда!

- Что же было? С удовольствием послушаю...

 

После третьего курса техникума предстояла производственная практика,

где мы, будущие техники-технологи художественной керамики, должны

были работать в настоящих цехах по изготовлению изделий из глины.

Можно было пройти практику в самом городе, где учились, или в соседнем,

куда ходили автобусы каждые полчаса, а третьим вариантом оказался

город за тысячу километров. Я решила, что выпала прекрасная

возможность повидать новые места и пожить шесть месяцев

самостоятельной жизнью. Кто знает, удастся ли когда-нибудь побывать

там? И выбрала незнакомый город Чимкент. Была я первая отличница,

заводила, активистка. Получала самую высокую стипендию, представьте –

тридцать семь рублей и пятьдесят копеек. Это в семьдесят шестом году. И

смех и грех.

В группе восторженно выдала свои аргументы за поездку в неизведанное.

В результате нас набралось пять человек, пять восемнадцатилетних

девчонок: я, серьёзная Валентина, озорная и шустрая Ирина, скромная и

тихая Таня и Людочка. Молоденькая преподавательница Татьяна Ивановна

сопровождала нашу группу, чтобы устроить в общежитие и на рабуту и

сразу вернуться назад. Она только окончила институт, приехала издалека в

наш техникум преподавать гидротехнику. Её папа, начальник цеха на

производстве, категорически запретил единственной дочери вступать в

грубый и опасный мир реального завода. Поэтому она выбрала

распределение к нам, к чёрту на кулички, лишь бы работать в чистом и

тёплом месте. Между собой мы звали её Танечка. Чуть старше нас,

общительная, простая, такая же девчонка, как и мы, она всем понравилась.

 

Сутки ехали на поезде и наконец попали... в настоящее пекло. В середине

июля жара стояла куда выше сорока градусов. Общежитие окружали

деревья, облепленные спелым урюком**. Сторож, старый худой узбек,

разрешал набирать чашками каждый день. Базары ломились от фруктов.

Арбузы мы покупали такие, что руками не обхватить, по тринадцать

килограммов весом. Тюбетейки на головах у мужчин, стёганые халаты,

перехваченные поясом (при такой-то жаре), цветные полосатые платья на

женщинах – диво дивное. На всё таращили от удивления глаза: прямо-таки

новый мир предстал во всей красе.

 

Работали мы наравне с сотрудниками полный восьмичасовой день и

получали одинаковую с ними зарплату. Кувшины, вазы, подносы, пиалы –

очень ходовой товар в городе с большим числом узбеков, курдов, казахов и

с чайханами чуть не на каждом шагу.

 

Раз мы, четверо девчонок, возвращались вечером после работы в

общежитие. Стояли на остановке в ожидании автобуса. За три прошедших

месяца знали все окрестности и сам город.

- А знаете, девчонки, - вырвалось у меня то, что не давало покоя, - я

поняла, что была не права, когда убедила вас не наезжать на Людочку.

Мол, не пойман – не вор. Ну так меня воспитали. Теперь я раскаиваюсь.

- Да ладно, Лара, - откликнулась Таня. - После драки кулаками не машут.

 

Нина Андреевна подняла внимательные глаза: «А почему четверо? Вас ведь

было пятеро».

- К тому и веду. Пятая, которую мы с сарказмом называли Людочка, была

странноватая персона. Мало того, что одевалась всегда, как парень, ещё

часто и без причины пристально смотрела на кого-нибудь, не отвечала на

обращения к ней. Говорила и делала то, что не мог понять никто, кроме,

вероятно, неё самой. Учёбу еле-еле вытягивала на тройки, не участвовала

ни в каких делах группы, ни с кем не общалась. Ко всему прочему,

поражала явной некрасивостью.

Через пару недель не знаем, где и как, она познакомилась с парнем,

удивительно на неё похожим не только внешне, но и поведением, с ещё

большим «приветом». И всё свободное время проводила с ним.

 

- Молчанием мы как бы одобрили её поступок, - продолжила я корить себя

уже в автобусе. - Эх, вернуть бы время назад...

Таня задумчиво закусила ноготь большого пальца: «Я ещё в поезде, когда

сюда ехали, выскочила на станции, а кошелёк оставила на нижней полке,

потому что Людочка сидела напротив. Вернувшись, обнаружила кошелёк

пустым. Людочка отмахнулась, что смотрела в окно и не должна была

следить за моим кошельком. Мне ничего не оставалось, как поверить ей, а

в душе поселилось сомнение. И вот теперь это».

 

4.

Днём по этажам общежития бегала высокая русская женщина лет сорока –

дневной комендант, а вечером вместо неё приходила пожилая узбечка в

полосатом длинном платье, с платком на голове. Мягким голосом мирно

беседовала со всеми на русском языке с сильным акцентом, приятно

улыбалась, располагала к общению. Мало помалу, принялась она

приносить вещи и обувь, которых в магазинах не было, - дефицит того

времени. И предлагать нам. Конечно, с переплатой. Мы, молодые девчонки,

хорошо зарабатывающие, с удовольствием покупали сначала себе, а потом

и своим близким.

Как-то все, кроме Людочки, решили отправить посылки домой. Накупили у

пожилой коммерсантки нужных недешёвых вещей, на почте за углом

выбрали деревянные ящики, уложили всё и до следующего дня поставили

под кровати: гвоздиков с молотком не нашлось.

Каково было удивление, когда, придя с работы, увидели Людочку

зашивающей последний шов белой ткани своей бандероли килограмма на

три-четыре.

- Когда ты успела? – уставились на неё.

Та только хмыкнула, откусила нитку, сунула подмышку свёрток и понесла

на почту. Мы переоделись, поужинали, перемыли посуду и со спокойным

сердцем принялись за свои посылки, чтобы уложить получше и

окончательно приготовить к отправке.

- Ой, девчонки! – я первая схватилась за голову. - У меня пропажа. Нет

кофточки для мамы и узбекских тапочек. Ну тех, с с поднятыми вверх

носками.

Тогда и остальные обнаружили, что в их посылках кто-то порылся.

- А ведь это она, - уверенно ткнула пальцем на дверь Валентина,

спокойная, рассудительная девушка.

- Не сомневаюсь, - резко заявила Ирина. – Мы заплатили такие деньги, а

она, не потратив ни копейки, неплохо наскребла. Ну и нахалка.

- Учиться у неё не хватает мозгов, а в наглую своровать, когда яснее

ясного, кто это сделал – пожалуйста, - всплеснула руками Валентина.

- Ну вы же знаете, она не от мира сего, - заступилась Таня. – Вот и не

дотюкала, что всё белыми нитками шито. Сама недалёкая и нас за таких же

принимает.

Все ждали моих слов. Мне верили. Уважали. Я рассудила: «Мы не имеем

права обвинять, поскольку не видели факта воровства, то есть не поймали

за руку. Да, всё сходится: и прибежала она с работы первая, чего раньше

не было. И ключи только у нас пятерых. И не видели, чтобы покупала что-

либо. Но всё это – домыслы, когда нет доказательств. А если мы

ошибаемся? Вот то-то. Поэтому нужно молчать. Она, скорее всего, не

поймёт причины нашего поведения и мысленно поставит нас ниже себя,

посмеётся, что удалось одурачить четырёх простофиль. Ну что же, что

есть, то есть».

 

- Вам бы на почту побежать, - вскинулась Нина Андреевна. – Хотя, там бы

ничем не помогли. Нет, лучше бы в милицию.

- Тогда мы подвели бы старую комендантшу. Да, честно сказать, и не

подумали ни про почту, ни про милицию. Неопытные же, наивные.

 

Однако прошли две недели, а я не находила себе места, обвиняла себя в

неправильном решении. Зрел во мне протест. Я переоценила ценности. В

выходные дни бродила одна и размышляла. Заворачивала за угол, где в

отдалении виднелось здание почты. Таким убогим казалось мне

сооружение, одноэтажное, побеленное серенькой извёсткой. Жарился

небольшой домик на солнцепёке, сиротливо, одиноко. Хоть бы деревце

какое посадили или клумбу с цветами. А ведь туда часто приходят люди.

Почему же не порадовать чем-нибудь ярким, привлекающим взгляд? И

становилось мне так муторно, так отвечал унылый вид несчастной почты

моему состоянию, что я невольно горестно изумлялась, а мерзкая тревога

возрастала.

 

Снова принялась за эту тему, когда зашли в комнату. Людочки, как всегда,

ещё не было.

- Мы в её глазах – идиотки. Раз мы тогда сплоховали, теперь надо как-то

выловить её, чтобы не смогла вывернуться. Иначе, этими двумя случаями

она не ограничится, ясно. А мы останемся дурами не только в её глазах, а и

по правде.

- И не просто, чтобы созналась, но и вернула нам деньги. Мы же не

Ротшильды, - не стерпела Иринка.

- Девчонки, думайте, что можно сделать. Лариса, - чуть не взмолилась

Валентина, - ты перечитала горы книг, обожаешь детективы. Вспомни

оттуда какую-нибудь историю.

Я принялась вслух размышлять:

- Нужно спровоцировать её на новыу кражу. Мы можем специально

подложить ей что-то, но как увидеть, что она взяла – вот проблема. В

милицейских детективах деньги обрабатывают специальным раствором,

который вор не может смыть с рук..

Валя задумчиво пролепетала: «Мы тоже не могли смыть с рук...».

- Что, Валечка? – закричали мы разом.

- Да вспомнила, как в школе мальчишки один раз принесли стрючки

горького перца, разламывали его, тихонько подходили к девочкам и резко

проводили по щекам. Мы, не зная причины, тёрли щёки, заодно и глаза, а

дальше уж в классе стоял дикий крик. Девчонки метались, как

сумасшедшие. Вы можете представить, какая боль буквально разрывала!

Горечь разъедала глаза, слёзы лились градом, лицо и пальцы горели

огнём... А эти дураки хохотали. Потом, когда вошла химичка, приказала

быстро промывать глаза водой из крана. Она нам с первого урока читала о

технике безопасности, что при ожёгах глаз первая мера – длительное

промывание проточной водой, ды мы разве запоминали, недотёпы? Не зря

раковина с водой в нашей школе была только в кабинете химии. Теперь

никогда не забуду.

Я подскочила к Валентине, чмокнула её в щёку и заорала:

- Придумала! – а сама кожей почувствовала, как пошла красными пятнами

от волнения. - Мы похвастаемся вечером в пятницу обновкой, например, я

купила кружевную маечку. Ну, спектакль разыграем с охами и ахами. На

субботу договоримся идти с утра на базар, продукты и правда почти

кончились. А Людочкина очередь убирать комнату. Мы ей скажем, что часа

на два уходим, поэтому она успеет и с Витьком повстречаться, и полы

помыть. Когда она убежит на свидание, мы натрём маечку горьким перцем,

здесь же выбор «горечи» – закачаешься, называется «вырви глаз». И

уйдём вслед за ней. Но вернёмся раньше. Не сомневаюсь, что она долго не

задержится с Витьком, «дело» же ждёт, а тут и мы явимся, как на

спектакль.

 

- Представьте, Нина Андреевна, план сработал! – Лариса Петровна

победоносно засмеялась. – Заходим мы в комнату, а Людочка кричит, рвёт

и мечет, места себе не находит, трёт глаза, слёзы потоком, вся красная, в

соплях, не знает, что делать.

Мы спасли её, конечно. Потом закрыли комнату на ключ и заставили

воровку открыть её чемодан. Там на дне лежала моя маечка. Ну а дальше

предъявили требование вернуть деньги за те наши вещи, отправленные

бандеролью.

Но самое главное впереди. Мы ультимативным тоном заявили, что или мы

идём в милицию и пишем заявление с предоставлением доказательств,

прибавили для пущей вероятности, что комендант в курсе «эксперимента»

и видела, как он удался, после чего ей грозит реальный тюремный срок и

позор на всю жизнь, или сейчас же все идём на почту, гда она при нас

отправляет телеграмму с просьбой срочно перевести её для продолжения

практики в другой город, якобы по семейным обстоятельствам.

 

Она молчала.

- Всё, идёмте, девчонки, в милицию. Пусть не думает, что вокруг одни

дураки.

Мы дружно поднялись и направились к выходу.

- Стойте, я пойду на почту.

К моему удивлению, здание мне показалось миленьким и уютным.

Аккуратная побелка, скромная, но строгая, очень соответствовала этому

заведению. Домик словно наслаждался, облепленный солнечным светом со

всех сторон. Как же это понравилось мне! И хотелось часто приходить к

этому приятному месту.

 

Вот так мы избавились от воровки, вернули свои деньги и приобрели опыт.

А когда вернулись с практики, узнали, что наша разлюбезная Людочка

исчезла из техникума. Куда, нас меньше всего интересовало.

- А где же она взяла деньги, чтобы расплатиться с вами? – задумалась Нина

Андреевна.

- Во-первых, мы хорошо получали. Во-вторых, я лично принесла

переведённую на моё имя стипендию за три месяца на всю группу и

раздала. А, в-третьих, умела воровать, умей и отвечать, разве не так?

 

В Чимкенте, и правда, я никогда больше не бывала. Вам поведала только

маленький эпизод, а за четыре месяца чего только не происходило – и на

работе, и между нами. Однако я нисколько не жалею о той поездке и тех

событиях. Образ мелкой воришки стёрся бы из памяти, не окажись она

тогда вместе со мной на практике. Чем дальше от дома, тем полнее

раскрываются люди. «Лицом к лицу лица не увидать», помните, да?

 

- Ну конечно... Интересный случай.

 

Помолчали. Каждая думала о чём-то своём.

- Я считаю, что воровать можно не только что-то материальное, но и

душевное, например, уважение к себе, - снова заговорила Лариса

Петровна. - Это я поняла из неприятного случая. Раз мы вчетвером зашли

в автобус, а там только группа парней-курдов. Курдов вообще в Чимкенте

боялись за бесшабашный нрав, за афишированную воинственность, за

желание показать, что хозяева в городе – они. Один со смехом

приблизился, поиграл красивыми чёрными глазами и неожиданно со всего

маху хлопнул Валентину сзади по месту ниже талии. Каково, а? Компания

покатилась от смеха. Девчонки попятились, а меня так и подкинуло: «А

если бы вместо нас стояли мужчины или милиционеры, ты сделал бы то же

самое?». Взглянула смело в ожидании ответа. Увидев, как он дёрнул рукой,

как бы отмахивался, словно от мухи, я громко сказала: «Трус». Во что бы

переросло это сражение, не знаю, но спасли отворившиеся на нашей

остановке двери автобуса. Мы легко спрыгнули со ступеней. «Лара, ну ты и

смелая» - уставились на меня подружки. «Да нет, просто не могу вынести,

когда унижают другого. Да и что бы они нам сделали? К мужикам бы не

подошли. Трусы самые настоящие».

Согласитесь, Нина Андреевна, если парень способен на такой поступок,

унижающий молодого человека, то наверняка не понимает, что не

возвысился, а потерял себя в наших глазах. Сам у себя своровал наше

уважение.

 

5.

- Как вы глубоко копаете... Был и у меня опыт. И тоже на практике далеко

от дома.

- Вижу, висит у вас на языке история. Ну поведайте, будьте так добры.

Вечер такой славный, свежий.

- Хорошо. Как вы думаете, какой бытовой предмет самый главный?

- Ой, даже теряюсь. Одежда? Мебель? Дом?

- Так-так, - подбадривала Нина Андреевна, - уже теплее.

- Ну ладно, уж не томите, откройте карты.

- Матрац!

Увидев застывшее от изумления лицо собеседницы, весело рассмеялась. И

продолжила...

Я буквально открыла для себя одногруппницу Таню, любознательную,

весёлую, немного стеснительную и добрую. Перед глазами стоит её

приятное личико, чёрные, словно шёлковые, волосы в коротенькой

стрижечке. Девушка маленького роста, слегка косолапенькая, что только

усиливало её привлекательность. Оказалось, что она весьма начитанна и

имеет своё мнение обо всём окружающем.

 

Мы так подружились, что везде ходили вместе, молоденькие, лёгкие на

подъём. В свободное от практики время посетили многие памятные места,

музеи, а когда культурная программа себя исчерпала, захотелось

спокойного отдыха в обнимку с хорошей книгой. Это же одно из самых

приятных удовольствий. В общежитии обнаружилась и библиотека. Кнопка

припечатывала к двери листок с расписанием работы. Но не было дня,

чтобы эта таинственная дверь оказалась открытой.

 

Так вот, толкнул нас с Таней чёрт обратиться к комендантше с вопросом о

библиотеке. На вид женщина культурная, с причёской, с приятным голосом.

Да и должность её располагала к уважению. Однако женщина довольно

грубо ответила, что ей не до того и не пошли бы мы куда подальше.

Видимо, выдавать книги входило в её обязанность. Мы немножко обиделись

и возразили.

- Я покажу тебе библиотеку, - зарычала почему-то на меня, даже не

взглянув на Таню, и бегом направилась к нашей комнате.

Культурная женщина резко превратилась в злыдню, чем неприятно

удивила.

Мы, ничего не понимая и не предчувствуя, последовали за ней,

переглядываясь и пожимая плечами.

Та заскочила, быстро свернула рулетом мой матрац вместе с подушкой и

покрывалом, крякнула от тяжести и пошла вон, бубня:

«Хотела библиотеку – получай. Я тебя научу забыть про чтение».

Мы с Таней выпучили глаза и развели руками. А что делать? Драться с

бабой, что ли?

 

- Вот так сюрприз, - воскликнула Лариса Петровна. – Опытная, значит,

была персона, знала, чем зацепить больнее всего.

 

- Она-то, конечно, знала, да я тогда не понимала, какое бедствие

свалилось на голову. А теперь знаю, что надо было отбить матрац любым

способом. Потому что он оказался самой важной вещью. Пусть бы не было

самой кровати, или чемодана, или стульев со столом – не смертельно. А

вот без матраца – никуда. Пришли девчонки с работы, легли отдыхать, а

мне некуда примкнуться. Таня предлагала спать двоим на её кровати. Я

понимала, что это не выход: кровати с панцирной сеткой, узкие, только

один мог разместиться. Наступала ночь, девчонки спали, а я мучилась. Так

прошёл и второй день, и третий. Злыдня, наверно, ждала, что придём с

повинной, будем умолять её.

- Нет, больше терпеть нельзя, - решила я. - Пойдём-ка, Таня, к директору

завода на приём и будем жаловаться на беспредел должностного лица.

 

Сказано-сделано. Верная подруга никогда не подводила. Хотя в огромном

кабинете директора обе немного струхнули, чего уж скрывать. К вечеру по

распоряжению сверху «культурная» женщина молча швырнула на сетку

матрац, искривила в усмешке рот и вышла, гневно зыркая глазами. А я,

знаете, чуть ли не с любовью водила по нему ладонями, ласкала,

заправляла и наконец тихонько прилегла, испытывая спокойное

наслаждение. Радовалась ему, матрацу, как родному.

 

Об уважении к комендантше больше не было и речи. Раз человек не мог

культурно вести себя в ерундовой ситуации, то он, выражаясь вашим

языком, обворовал сам себя.

 

Вот так приходит опыт. Пусть горький, отрицательный, но он мой, никогда

не забуду, потому что страдала.

 

Распределение мы получили с Таней в разные города. Время и расстояние

сделали своё неблагодарное дело: мы с ней потерялись в этом огромном

мире. Ничего не знаю о той прекрасной девчонке. И грызёт тоска. И вина

иногда наплывает по ночам... Но жизнь так закручивает, что даже о себе

некогда подумать. Да что я вам прописные истины рассказываю.

 

6.

- Опыт, опыт... Почему именно страданием запоминается этот опыт? -

вопросительно подняла плечи Лариса Петровна. - Вы думаете, вот

приехали мы в Чимкент да сразу и приступили к работе? Как бы не так. В

день приезда нас запер в отведённой комнате местный молодчик. Он явно

видел в нас шестерых молодых девчонок и хотел покрасоваться своей

властью. Крепко скроенный тип лет двадцати пяти, высокий, с мощными

бицепсами глянул злобно, обложил матом, припугнул местной шайкой и

приказал всем сидеть. Издевался. Мы, усталые с дороги, голодные,

просидели в жаре часов пять, не шевелясь. Потом поднялся со стула, на

котором сидел, уперевшись ногами в дверной проём и ушёл. А что? Мы

молодые, издалека, ясное дело – испугались. Я, грешным делом, пожалела

о своём решении проходить практику так далеко от дома. Обзывала

мысленно себя идиоткой и мечтательницей. А ведь он мог бы прийти, чтобы

познакомиться, помочь, пообщаться, стать другом. Но нет, он выбрал, как

те курды, способ своровать у себя наше доверие и хорошее мнение о нём.

 

Так вот, вскоре Ирина познакомилась с местным парнем – невысоким,

худым и совсем молоденьким - и пожаловались на того нахала, которому,

к слову, понравилось запугивать нас.

- Это его вы боитесь?! – рассмеялся худой, тут же подошёл к нашему

тирану и жёстко и строго посмотрел на него, а затем приказал не терпящим

возражения голосом: «Чтобы духу твоего тут больше не было!».

Мы поразились, глядя, как наш грозный обидчик, на вид куда сильнее и

здоровее того молоденького, на полусогнутых ногах, спиной к выходу

попятился и, развернувшись, исчез так быстро, словно нам просто

казалось, что он был. Никогда больше мы его не видели. Вам смешно, -

тоже смеялась рассказчица, - а нам тогда не до смеха было. Зато узнали,

что грубая сила - не главное оружие. Жизненная копилочка быстро

пополнялась.

 

7.

Хорошо, что в молодости происходили с нами разные истории, приятные и

не совсем, - Лариса Петровна мечтательно устремила взгляд к горизонту.

- А ведь есть люди, с которыми ничего не случалось. Тихо, гладко и скучно

проскользнула их молодость, а может, и жизнь. Я таким не завидую. Мы в

чужом городе носились по базарам, таскали продовольствие, сами варили,

учились разбираться в характерах. Отстаивали свои интересы. А те, кто не

поехал на практику в Чимкент, каждый день после работы ездили домой,

где их ждала еда, спокойствие, А многие и всю молодость просидели у

родителей под крылышками, им из самого чудесного времени жизни и

вспомнить нечего.

 

- Тут вы правы. «И вечный бой, покой нам только снится». А чего мы так

далеко уходим в воспоминания? В нашей комнате живёт самая настоящая

воровка. И пусть не в прямом смысле, но она ворует доверие мужа, ворует

самоуважение, если понимает это, конечно.

- И не говорите. Старик такой противный: улыбка заискивающая, эти

дорогие розы. Помните, вы хотели узнать, сколько стоят розы, а она

пожала плечами, меняя один букет на другой? Я проходила по набережной

и мельком увидела табличку с ценами на розы. Так даже ахнула. И хоть

мы не знаем мотивов её поведения, это ни в коем случае не оправдывает.

 

Уставшие, соседки поднялись в свою комнату. На подушке Ларисы

Петровны лежало потерянное платье.

- Тётенька мыла полы и достала вот оттуда, - объяснила малышка,

указывая пальчиком под кровать. – А я уже иду спать.

- Мы тоже, знаешь, как устали, детка, - улыбались соседки, - спокойной

нам всем ночи.

 

В окно заглядывала лукавая луна на чёрном, утыканном яркими точками,

покрывале неба.

 

* - прибор для обработки краёв ткани с изнанки.

** - дикий абрикос с горьким ядром косточки, растёт на деревьях.