.Намедни я написал статью в защиту чиновников (см. Размышление 083. Ату, его, чиновника…). Сейчас я хочу заклеймить чиновника, но при этом порассуждать, о гордости. Меня наверно сразу же спросят: А как можно запихать невпихуемое?.. Порассуждаем, поразмышляем…

 

Многие спорные эпизоды, происшедшие с другими людьми, можно как-бы пропустить сквозь себя. Конечно, невозможно представить меня — некрасивого мужчину — в образе прекрасных дам-чиновниц из предшествующей статьи. И вообще, кощунство — представлять себя блокадником. Но… представить себя губернатором и полковником — я могу.

 

Повел бы я себя так по-хамски, как губернатор, пользуясь своим ростом, в прямом и переносном смыслах, заставляя прыгать де-факто подчиненного, — конечно нет.

 

Повел бы я себя так по-лакейски, как старший офицер, и стал бы прыгать за ключом, — конечно же, тоже нет. Ударить слева снизу в челюсть или справа сбоку туда же -, был бы мой ответ на предложение подпрыгнуть за ключом. В том, что я бы поступил именно так, убеждает эпизод из моей жизни. Когда один из Зам. Председателей Государственной Думы, швырнув в мою сторону пепельницу, ждал, что я заискивающе улыбнусь, с удивлением, но зато вовремя, заметил пепельницу, летящую в его собственную голову. Его спасла реакция.

 

Вспомним исполненный добротой и мудростью французский фильм с бесподобным Ришаром в главной роли, — «Игрушка». Боже мой, это 1976 год. Там, сумасброд-миллиардер Рамбаль-Коше-старший предлагает главному редактору газеты Бленаку снять штаны и выйти в коридор. Тот, чуть замешкавшись, начинает раздеваться. Рамбаль-Коше-старший останавливает процесс душевного и морального стриптиза вопросом: так кто же чудовище? Я или ты? Несомненно, чудовище — Рамбаль-Коше-старший, а главный редактор Бленак — ничтожество.

 

Перенесемся в наше время и к нашим «баранам». Губернатор — несомненно чудовище, а кто у нас прыгающий за ключом старший офицер? Я Вам помогу, толерантные Вы мои, старший офицер у нас — ничтожество.

 

Порассуждаем еще немного.

 

Могу ли я представить себе губернатора-самодура в дореволюционной России — конечно же, ДА.

 

Могу ли я себе представить старшего офицера царской армии, прыгающим как собачка даже за трижды золотым ключом, — НЕТ! Сразу скажу, что представить в этой роли пьяного молоденького корнета или юнкера — могу.

Чтобы сделал бы старший офицер той, царской армии:

— дал бы в морду губернатору сразу, и вызвал на дуэль.

— не дал бы в морду, но вызвал бы на дуэль.

— промолчал бы, ушел… и застрелился…

 

Что сделал нынешний старший офицер: он прыгал, как собачка, его погладили в прямом и переносном смысле по головке и, наверно, дали повышение… Оговорюсь сразу, не в защиту себя — Я не нуждаюсь в защите, — преклоняюсь перед подвигом наших НАСТОЯЩИХ офицеров, для которых ЧЕСТЬ, СОВЕСТЬ, ОТЕЧЕСТВО не пустые слова. И которые делом и пролитой кровью это доказали. И их, к счастью, не мало. Но не будем закрывать глаза и на прыгающих. Их, к позору нашему, тоже немало.

 

А губернатора уволили правильно. Хотя бы это сделали по-человечески.

 

А были времена, когда на одного самодура Троекурова было целых два Дубровских. Потом в 1917 году к власти пришёл гегемон: Троекуровы, те, которые из пана в хамы чуть-чуть сократились, зато размножились неимоверно те Троекуровы, кто из хамов в паны, а Дубровские почти что ушли в небытие.

 

Закончить данное размышление можно лишь отрывком из «нашего Всё»:

 

Ужасный век, ужасные сердца!

 

***