Неизлечимая инфекция

Анфиса уже минут сорок крутилась перед зеркалом. Со стороны могло показаться, что она строит рожицы, словно обезьянка. Однако это было не так: Анфиса готовила домашнее задание, которое дал руководитель драмкружка Юрий Иванович. Она должна мимикой изобразить равнодушие, восторг, печаль, смятение, страх, озабоченность. Ей казалось, что неплохо получается.

- Борька, иди сюда, - позвала она младшего брата, - помощь нужна.

- Ну чё? – брат нехотя подошёл.

- Посмотри на меня, как думаешь, что выражает моё лицо? - Анфиса старательно изображала озабоченность.

Борька смотрел на неё, наклоняя голову то вправо, то влево, потом раздумчиво произнёс:

- В туалет хочешь? Сильно?

- Ты нарочно, да? И попросить ничего нельзя, тоже мне, брат…Фиг я тебя отмажу от уроков, чтобы на премьеру пришёл, - горячилась Анфиса.

- Да чё ты разворчалась, как бабка старая? Уж и пошутить нельзя. Кстати, сейчас твоё лицо выражает гнев, - Борька заискивающе посмотрел на сестру. - Правильно?

Анфиса щёлкнула брата по лбу и повернулась к зеркалу. В который раз критически себя осмотрела. Волосы тонкие, не пышные, зато «цветом в осень» - очень ей нравилось есенинское сравнение. Нос длинноват, но в будущем это поправимо. Глаза небольшие, а цвет у них необычный – фиалковый. А что ресницы и брови белесые, так всегда можно воспользоваться тушью и краской для бровей. Артистки и не должны быть сплошь красавицами. Главное – талант.

 

Её увлечение театром началось год назад, когда в школу пришёл новый учитель рисования Юрий Иванович Маслов. Раньше он работал в местном драматическом театре художником. Однако, по его словам, всегда мечтал быть режиссёром, вот и создал драматический кружок. А Анфиса твёрдо решила – после школы в театральный поступать будет, если не во ВГИК, то в «Щуку». Родители относились к этому её решению как к несерьёзному. «Только экономический, - твёрдо говорил папа. – Актрисульку в своём доме не потерплю!» «Анфиса, доченька, нужно серьёзнее смотреть на вещи, - вторила мама. – Экономист – это престижно и надёжно».

Да только Анфиса слушала Юрия Ивановича:

- Если ты, Звягинцева, хочешь сыграть Джульетту, сначала покажи себя в роли обыкновенной Бабы Яги. Мне кажется, ты уже поймала бациллу любви к театру, а вылечить эту инфекцию довольно сложно, потому что больной излечиваться обычно не желает. А если ещё микроб славы добавится, тогда вообще, пиши пропало.

Анфиса бредила премьерой, которая должна была состояться на новогоднем утреннике для младших классов. Роль очень ответственная, хоть и не главная. И даже отрицательная. Она играла ту самую обычную Бабу Ягу, которая должна была предшествовать Джульетте. Сюжетик простой, конечно, но для премьеры – как раз то, что нужно. Бармалей, Леший и Баба Яга, объединённые Юрием Михайловичем в одну сказку, мешают Деду Морозу и Снегурочке отдать детям новогодние подарки. Добро побеждает зло, и начинается концерт: детки водят хороводы, поют песни, рассказывают стихи, танцуют и получают свою пайку радости в виде мешочка со сладостями.

Завхоз Кузьмич, которого Юрий Иванович привёл из того же театра, потому что у него руки золотые, соорудил для Бабы Яги ступу, изобрёл механизм, чтобы ступа могла летать вместе с Анфисой.

Девочка отошла от зеркала, быстро оделась и крикнула:

- Ма, я на последний прогон!

- Это что ещё за зверь? Четверть не кончилась. Уроки сделала? Прогон какой-то… - ворчала недовольно мама.

- Генеральная репетиция это, а по-нашему - прогон, - и Анфиса скрылась за дверью.

Как ни спешила, всё-таки опоздала немного. В актовом зале было оживлённо: мальчишки-актёры кидали друг другу какую-то подушку с лямками, а второклассник Лёшка, из любопытства нелегально просочившийся в актовый зал, безуспешно пытался поймать эту подушку. Юрия Михайловича в зале не было видно, и Анфиса вздохнула с облегчением, может, опоздания и не заметит – не любил режиссёр опозданий. И вдруг откуда-то сверху раздался голос режиссёра: «Звягинцева! Опять опаздываешь. Мальчики, отдайте горб Звягинцевой. Это реквизит, а не игрушка!» Анфиса вздрогнула, подняла глаза и увидела Юрия Ивановича в ступе под потолком. Картинка та ещё! «Кузьмич, опускай! Выдерживает…» - прокричал режиссёр.

В актовый зал вошла завуч по воспитательной работе Тамара Алексеевна, которая в данной пьесе играла Снегурочку. И хотя на внучку Деда Мороза она мало подходила по возрасту и комплекции, отказать ей в роли не было никакой возможности, потому как она поставила условие: «Либо я на сцене, либо спектакля не будет. Всё должно быть под контролем».

Ребята сразу стихли, швырнув горб Бабы Яги Анфисе, и стали надевать костюмы. Второклассник Лёшка моментально растворился за дверью. Юрий Иванович уже спустился на сцену и отдавал команды. Тамара Алексеевна, пытаясь влезть в шубку Снегурочки, удивлённо спросила:

- Позвольте узнать, а где ёлка? Дерево уже должно стоять на сцене.

- Звиняйте, Лексевна, - Кузьмич почесал за ухом и произнёс: - бухгалтерша что-то напутала, деньги за ель только сегодня ушли. Вы же знаете классику – «утром деньги, вечером стулья». Обещали к вечеру ель доставить. Крепёж я уже приготовил. До начала спектакля успеем нарядить. Вон там дерево будет стоять. У меня всё рассчитано. Ступа опустится в аккурат за ёлкой, - Кузьмич показал на круг, нарисованный мелом.

- А девочка не выпадет? Вы же понимаете, какая это ответственность?

- Обижаете. Там ремень страховочный, и карабин слона выдержит, - забухтел Кузьмич. – На Иваныче опробовали.

- Да Иван Кузьмич - инженер-механик, почётный рационализатор. Он в театре такие вещи делал: у него Маргарита по всей сцене летала, как настоящая ведьма, - с жаром вступился Юрий Иванович за друга. – Полёт Бабы Яги – главная фишка спектакля.

Прогон прошёл без сучка без задоринки. Анфиса в костюме Бабы Яги с метлой летала в ступе над воображаемой ёлкой. Все артисты справились с задачей, уложившись в положенные сорок пять минут.

 

Наступил долгожданный день премьеры.

Утром техничка тётя Зина начисто вымыла сцену. Под её тряпкой исчез и меловой круг. Уже собираясь уходить, уборщица увидела записку, приколотую к кулисе. Крупными буквами на картонке значилось: «Меловой круг не стирать!!!» Тётя Зина чертыхнулась, прикинула, где был нарисован круг, поставила ведро и обвела его мелом.

Потом Кузьмич с Юрием Ивановичем на месте круга укрепили бочку, обёрнутую фольгой, которую сдвинуть с места было невозможно. Ствол дерева поместили в крестовину и при помощи нехитрого приспособления, сделанного Кузьмичом, поместили ель в бочку. Проверили – дерево не шатнулось ничуть. Мужчины быстро украсили ветки мягкими игрушками, самодельными бусами, гирляндами, снежинками и блестящим дождём. Вместо лампочек настроили проектор по последнему слову техники.

И вот Анфиса-Яга, сильно волнуясь, вышла на сцену и попыталась удержать зал, который ещё не угомонился:

- Леший, глянь, вот это ёлка!

И услышала ответ Сеньки Лапина, игравшего роль Лешего:

- Замолчи ты, балаболка…

Это праздник для ребят.

Ох, не рад я, ох, не рад.

Анфиса справилась с волнением и уже более уверенно продолжила:

- Прав ты, Леший дорогой,

Не позвали нас с тобой.

Им подарки и конфетки –

Не позвали злые детки.

А давай побезобразим –

Детворе испортим праздник.

Леший тоже текст хорошо помнил:

- Ты, Ягуся, молодец –

Ёлку свистнем – и конец!

Анфиса уже совсем освоилась на сцене, к тому же возня в зрительном зале прекратилась, и малышня внимательно слушала их диалог:

- Леший, сам ты балаболка,

Не поднять нам эту ёлку.

Но недаром я бунтарка,

Украдём у них подарки.

А чтоб было всё быстрее,

Полечу за Бармалеем.

Анфиса залезла в ступу, которая находилась за занавесом, пристегнулась страховочным ремнём и подала условный сигнал клаксоном. Ступа начала медленно подниматься, постепенно смещаясь к центру зала. Никто не знал, что глазомер тёти Зины оказался не совсем точным. Анфиса удивилась: канат сильно цеплял ветки дерева - несколько игрушек упали на сцену. Как только актриса в реквизите оказалась выше ёлки, после следующего сигнала, ступа стала раскачиваться чуть вверх – чуть вниз, изображая полёт. Баба Яга приложила руку козырьком к глазам и сверху с чувством проговорила реплику:

- Бармалей, там Леший ждёт,

Ну а я опять в полёт.

Ты давай быстрее шаркай –

У детей возьми подарки.

К ним зайди и под шумок

Спрячь с подарками мешок.

Анфиса взмахнула метлой. Роль её почти закончилась. Осталось только в финале выйти со всеми злодеями - просить прощенья у малышни и водить с ними хоровод. Анфиса подала сигнал, но ступа, которая должна была опуститься в аккурат за ёлкой, как обещал Кузьмич, не сдвинулась с места. Актриса пожала плечами и стала ждать, сверху наблюдая, как Бармалей и Леший воруют мешок с подарками. На сцене всё шло своим чередом. Анфиса ещё раз нажала на клаксон. Ступа не двигалась.

Кузьмич у шкафчика управления, который находился со стороны коридора, ждал последнего сигнала, чтобы опустить ступу, но в это время ему на мобильник позвонила физичка:

- Иван Кузьмич, в кабинете физики Ньютон сейчас упадёт кому-нибудь на голову. Срочно надо что-то делать.

- То яблоки на голову Ньютона падают, то Ньютон на чью-то голову… - проворчал Кузьмич. – Но я занят.

- Вы издеваетесь? – завопила в трубку физичка. – Кто будет отвечать, если Ньютон прибьёт кого-нибудь?

Кузьмич прикинул: должен успеть посмотреть, что можно сделать с Ньютоном, пока нет условного сигнала. Кабинет физики располагался на этом же этаже. Завхоз закрыл шкаф управления движением летающего реквизита на ключ и поспешил разобраться с непослушным Ньютоном, довольно массивный портрет которого действительно мог вот-вот рухнуть.

В это время шестиклассник Вася Ченчик, прикидывая, как бы прогулять контрольную по алгебре, проходил по коридору около актового зала. Его внимание привлёк большой ящик на стене. Возможно, пытливый мальчик прошёл бы мимо, но Васю остановил торчащий в замке ключ. Ченчику стало безумно любопытно, что находится в ящике. Он огляделся по сторонам и повернул ключ. Впрочем, ничего особо интересного там не было: какие-то ручки, тумблеры, циферки и две кнопки. Мальчишка нажал сначала зелёную, подождал. Ничего не происходило, а он-то думал, что завоет сирена и отменят полугодовую контрольную. На всякий случай нажал красную, ещё подождал и щёлкнул тумблером. И опять ничего. Ченчику стало неинтересно, он закрыл шкафчик, оставив ключ в замке, как было.

Анфиса скучала над ёлкой. Вдруг ступа медленно поехала сначала вверх, потом вниз, только почему-то опустилась не за ёлкой, а попала прямо между веток. Иголки царапали руки и лицо. Где-то на середине дерева ступа остановилась и опасно накренилась. Испугавшись, что реквизит перевернётся, и она повиснет вниз головой, Анфиса страховочный ремень прикрепила к стволу ели и осталась висеть среди раскидистых еловых лап, отплёвывая иголки.

На сцене уже был найден мешок с подарками. Малыши готовились к концерту. Леший и Бармалей подружились с ребятнёй. Юрий Михайлович не увидел Бабу Ягу, хотя канат не висел над ёлкой, решил, что Кузьмич опустил ступу, а актриса скрылась за кулисами, забыв о финальном аккорде. А Анфиса не знала, как незаметно подать знак режиссёру, чтобы её вытащили, и злилась на всех и вся, но ведь не срывать же спектакль!

Кузьмич, закрепив Ньютона, с ужасом обнаружил, что не знает, где ключ от шкафчика. Он перерыл все карманы – ключа нигде не было. Вернувшись к пульту управления реквизитом, он уже готов был понести заслуженную кару, когда увидел торчавший в дверце ключ. Вздохнул с облегчением, но открыв шкафчик, Кузьмич увидел, что тумблер находится в нижнем положении.

- Сами справились, могли и подождать, ну повисела бы лишних пять минут – в театре и не такое бывает. Просил же ничего не трогать, - ворчал в усы завхоз. – Зачем-то оставили канат внизу, предупреждал же, что его место под потолком. Не дай Бог, споткнётся кто.

Он заглянул через щёлочку в зал. Дед Мороз и Снегурочка развлекали малышей. Анфисы нигде не было видно, ступы тоже. И с чувством выполненного долга Кузьмич нажал зелёную кнопку. Подождал, когда канат поднялся в максимально высокое положение и поставил на стопор. Правда, удивился, что механизм работал странно медленно. Убедившись, что всё закреплено, Кузьмич закрыл шкафчик, проверил ключи и удалился в свою каптёрку, где включил старенький телевизор и тотчас задремал.

Анфиса поняла, что придётся ждать окончания спектакля среди ветвей. Она уже смирилась с этой мыслью, как вдруг ступа дёрнулась и поплыла вверх. И всё бы ничего, но ёлка, плавно вынырнув из бочки вместе с крестовиной, медленно последовала за ступой. Как раз в тот момент, когда Яга с елью отправились в очередной полёт, перед ёлкой опустился большой экран, на который проецировали красивое лесное озеро, а три девчушки-второклассницы начали изображать «маленьких лебедей» под аккомпанемент учительницы пения. И удивительный полёт Анфисы никто не видел и не слышал.

Дерево макушкой достигло потолка, но канат продолжал подниматься. Макушка накренилась, а Анфиса двумя руками схватилась за ствол. Карабин отстегнуть не решилась и зависла почти под потолком вместе с ёлкой.

На сцене смолкла музыка Чайковского, девчушкам аплодировали. В это время поднялся экран, и зрители увидели потрясающую картину: Баба Яга под потолком крепко держала ёлку. Малыши заволновались, начали подавать реплики. Дед Мороз и Снегурочка сидели спиной к взлетевшей ступе и не могли понять, почему из зала доносятся крики: «Баба Яга украла ёлку!» Крики становились всё настойчивее, тогда Юрий Иванович обернулся… И онемел. Под потолком висела ёлка в почти горизонтальном положении, в её ветвях в ступе сидела Звягинцева, а из еловых лап торчала метла.

Анфиса была вне себя. Под потолком - жарища. Очень хотелось пить. Жгло оцарапанные руки. Ноги затекли в неудобной позе. И никому до неё никакого дела. «Тоже мне, актриса погорелого театра, - злилась девочка. – В экономический пойду. Оно надо – такие перлы выдавать. Пусть другие покоряют театральные вершины, а с меня хватит…» Хотелось разреветься, но она сдерживалась. Тут актриса увидела, что внизу её заметили. Надо было спасать положение, и Анфиса хорошо поставленным сценическим голосом произнесла тут же придуманную реплику:

- Буду дальше я проказить

И испорчу детям праздник.

Юрий Иванович что-то ответил, а Снегурочка выбежала в коридор и стала набирать номер Кузьмича. Тот не отвечал. Она рванула в подвал. Из каптёрки доносились звуки какого-то боевика и оглушительный храп. Стучаться было бесполезно. Тамара Алексеевна сама потом удивлялась, как с её-то комплекцией она резво скакала по этажам за дубликатом ключа от убежища завхоза.

Кузьмич не сразу понял, зачем Снегурочка трясёт его за плечо, утирая лоб фальш косой, что она кричит по поводу ёлки под потолком, и пытался нырнуть обратно в приятный сон, который только что видел. Наконец завхоз был благополучно разбужен.

Анфиса почувствовала очередной толчок, и ёлка со ступой, метлой и актрисой медленно поехала вниз. Яга должна была как-то объяснить это действие и, высунувшись из ветвей, надеясь на скорый конец плену, весело произнесла:

- Что за праздник втихомолку?

Забирайте вашу ёлку.

Дед Мороз на сцене откликнулся:

- Скоро праздник – Новый год!

К нам, Ягуся, в хоровод.

Детки, вы за то, чтобы пригласить на наш праздник Бабу Ягу, Лешего и Бармалея, ведь они исправились и больше не будут безобразничать?

Из зала раздалось разноголосое: «Да!»

Пока Дед Мороз раздавал оставшиеся подарки, а Снегурочка пыталась отдышаться, Кузьмич помог Анфисе выбраться, отстегнул ступу и от ёлки, и от каната, поставив её за кулисами, вернулся к своему агрегату и отправил канат в исходное положение.

Дети вместе с артистами встали в хоровод и с удовольствием брели вокруг вернувшейся на место ели, бодро напевая: «В лесу родилась ёлочка…»

В заключительном аккорде представления артисты вышли на поклон. Всем громко хлопали, а когда Анфиса появилась на сцене, овации были настолько бурными, что казалось, дети отобьют ладошки. Юрий Иванович улыбнулся, похлопал Бабу Ягу по плечу и тихо произнёс:

- Молодец, Звягинцева! Детей не обманешь. Получится из тебя актриса. Завтра начнёшь репетировать Джульетту.

Теперь, помимо бациллы любви к театру, добавился ещё и микроб славы. А как сладко сосало под ложечкой…

«И что за дурные мысли в голову лезли? Ну повисела под потолком, помучилась малость, подумаешь, - под бурные аплодисменты довольно рассуждала Анфиса. – Зато за такой успех можно и дольше висеть, хоть с ёлкой, хоть с палкой». Она уже в который раз выходила на сцену на поклон, чувствуя приятное покалывание в затёкших конечностях. И представилась ей большая афиша, где крупными буквами написано: «Режиссер-постановщик Квентин Тарантино. В главной роли Анфиса Звягинцева». Сомнений больше не осталось: «Какой из меня экономист? Актриса. И только актриса. Сто раз прав Юрий Иванович - инфекция неизлечима».