Яна появилась как обычно: шумно, суетливо, в «облачке» дорогого парфюма, с которым она явно перебарщивает.

— Рассказывай, — скорее приказала, чем попросила, она и плюхнулась на диванчик. И тут же достав косметичку, стала всматриваться в зеркальце и поправлять стильную причёску. Как будто на улице не властвовал абсолютный штиль, и десять метров от машины до порога могли испортить идеальную укладку. Пространство не маленькой кухни вмиг наполнилось её присутствием. Маленькая, щупленькая подружка парадоксально могла заполнить собой даже многотысячный стадион. Атмосфера пропитывалась её безграничной энергией, оптимизмом и утомительной суетливостью.

— Привет, — улыбнулась Ульяна.

— Ой, привет, — Яна сложила руки на груди, давая понять, что вот только теперь она готова выслушать подругу детства.

— Вот, — Ульяна показала на стол, за которым она лепила вареники. — Тоня любит соленый творог, Варя – сладкий, а Поленька – простой, но потом она вареники обильно заливает йогуртом, и обязательно с земляничным вкусом.

Яна прищурила глазки:

— Издеваешься, да? Хотя и по этому поводу у меня накопилась масса вопросов. Ты же шеф-повар самого дорогого, самого престижного ресторана нашего городка, так зачем тебе ещё и дома возиться со стряпней?

— У нас, как тебе известно, — Ульяна непроизвольно копировала стиль Яны вести разговор, добавляя обильно эпитеты и витиеватые обороты речи. — Я готовлю там только «блюдо от шефа», весьма дорогое, хотя и вкусное, и заказывают его либо очень обеспеченные, либо большие гурманы. А всё остальное рабочее время я трачу на бумажную волокиту: отчеты, накладные, счета-фактуры, — Ульяна махнула рукой. — А вот дома я оттачиваю мастерство, дома я душу изливаю, дома я….

— Стоп! — резко перебила её Яна. — Вообще-то, изначально, так сказать в зародыше нашего разговора, я интересовалась абсолютно другим.

— Да? — наигранно удивилась Ульяна, — И чем это ты так интересуешься?

— О твоём вчерашнем свидании. Ну, давай! — она поёрзала на диване, проявляя крайне нетерпеливое любопытство. — Не томи, рассказывай всё по порядку, с мельчайшими подробностями.

— А говорить-то особо и нечего, — с грустинкой разочарования в голосе ответила хозяйка, и вновь принялась за лепку вареников.

— Что, совсем плохо?

— Он весь вечер только и говорил о своём недавнем разводе. Раздражался по пустякам: то вилка не до блеска начищена, то салфетки не в тон скатерти. Ай! А этот его бесконечный монолог? Это что-то. Бубнил и бубнил. Брр! — Уля передернула плечами, словно окунулась в холодное море.

— Понятно, — Яна выбила пальцами по столешнице «марш пионеров». — Я называю такой тип мужчин «подавленный». Нет. Скорее всего, это даже не тип, а переходное состояние.

— Тип? Ты? — уже откровенно удивилась Уля, вновь оторвавшись от создания кулинарного шедевра.

— Да! — резко, даже с толикой обиды в голосе, ответила Яна. — Я классифицировала мужчин по типам. В этом мне сильно помог мой богатый, весьма удачный, опыт и твое, скудное и, извините, пожалуйста, откровенное невезение.

— И? — Уля заинтересовалась очередным увлечением подруги. Чем только не занималась Яна по жизни. Наверное, всем. Да только как-то всё поверхностно и быстротечно.

— Я не знаю, как скоро закончится его переходное состояние, и в какой тип, в конце-то концов, он свалится. Но как я поняла по твоей мимике и жестам, он не только своим занудством пришелся тебе не по душе, так? Или ты готова ждать и терпеть?

— Упаси Боже!

— Тогда бросай его! — Яна вскочила с дивана. — Я поставлю чайник. — Всем своим видом показывая, что разговор на эту тему окончен, с чем категорично не была согласна хозяйка. Любопытство просто раздирало её изнутри.

— А к какому типу мужчин ты отнесла моего ненаглядного муженька?

Яна колдовала у плиты: ополаскивала заварочный чайник, смешивала несколько сортов чая, строго соблюдая пропорции и очередность. Что говорить, а вот чай Яна заваривала божественно. И очень вкусный, и тонизирующий, и с тонким ароматом, от которого получаешь эстетическое наслаждение. Секретом, естественно, она наотрез отказывалась делиться.

— Твоего? — усмехнулась Яна. — Романтик.

— Романтик?

— Романтик. Он мгновенно влюбляется, да и женщина в общении с ним чувствует себя настоящей женщиной. Такой утонченной, такой умной, такой безмерно красивой. Согласись, так ведь было? Чувствовала крылья за спиной?

— Ну, да, — смущенно ответила Ульяна.

— Вот! Чувствовала крылья ты, а улетал он. Бегун он, спринтер, на короткие дистанции. Он не признаёт «любови до гроба». Ему она просто не нужна. Понимаешь?

— Понимаю.

— Понимаю, — передразнила её подруга, сморщив носик. — А я вот не понимаю, как можно три раза наступать на одни и те же грабли. Три раза! Да еще с какой-то маниакальной периодичностью: раз в три года. Рецидив просто. Прибежит наш романтик, вновь вскружит девочке голову, и скроется за горизонтом. И опять Ульяна одна, и опять в интересном положении, — Яна перешла на повествовании в третьем лице. — А женского счастья как не было, так и нет.

— И что, по-твоему, женское счастье? — Ульяна перебила подружку, не желая, чтобы та окончательно не скатилась на философское рассуждение об ее личной жизни.

Яна оторвалась от плиты и повернулась:

— Ну, — пришлось призадуматься, так как готового ответа в лоб не было заготовлено. — Это ёмкое понятие, но которое базируется на трёх главных составляющих: муж, дети, дом.

— Да? — нарочито удивилась Уля.

— Да! — категорично заявила Яна. — Дом у тебя отличный, дети – прекрасны, осталось подобрать настоящего мужика. И вот этим я и намерена заняться вплотную.

— Ой! — не на шутку испугалась Ульяна, — А может, не надо? Сама же видишь, что все прежние попытки обернулись полным провалом. Кому я нравлюсь – не нравится мне. А кто приходит по душе – тому мои детки поперек горла, отбивают всякую охоту на продолжение отношений. А у меня их три. Три! Мал-мала-меньше. Одиннадцать, восемь и пять.

— Ничего. Пробьёмся. А где кстати они? Что-то подозрительно тихо в доме этом.

Не успела Яна закончить фразу, как на кухню бабочкой впорхнула Полина.

— Ой! — всплеснула она пухленькими ручками и широко улыбнулась, от чего на щечках появились чудесные «ямочки». — Здравствуйте.

— Привет, моя прелесть, моё солнышко! — Яна подхватила ребенка, покружила, а потом, плюхнувшись на диванчик, стала ту тискать и щекотать. Кухня вмиг наполнилась детским визгом и смехом.

— А я сначала не поверила Варе, что к нам пришла Яна «сороконожка», - в возникшей паузе сказала Полина.

На смену пришла тишина. Даже чайник на плите перестал ворчливо шуметь.

— Яна «сороконожка»? — гостья подумала, что ослышалась.

— Ага, — радостно так, непосредственно кивнула головой девочка.

— Полина! — повысила голос Ульяна. — Что это такое? Откуда это? А ну-ка, кто тебя научил? Антонина? Варвара?

— Почему «сороконожка»? — отошла от легкого шока и, улыбаясь, поинтересовалась Яна, даже глянула на свои ноги. — Посмотри, у меня же, как и у всех, всего две ножки. Или потому, что у меня фамилия – Сороковая, да?

— Не сюсюкайся с ней, как с неразумным дитём, — попросила подругу Уля. — Они у меня все акселератки, слишком уж смышлёные, — без намёка на гордость продолжила она и вновь обратилась к младшей. — Ну? Я жду.

— Я сама придумала, — надув маленькие, пухленькие губки, ответила Полина.

— Да? И почему?

Девочке повернулась к гостье:

— Потому, что у вас, тётя Яна, очень много туфель. И все такие красивые, — пошла на хитрость Полина. — Вот я и подумала про сороконожку.

Ульяна переглянулась с Яной, и виновато пожала плечами, потом повернула дочку лицом к себе:

— Так нельзя.

— Я уже поняла.

— И?

— Я больше так не буду. Простите меня, тетя Яна. — Полина повернулась и сложила ручки в умоляющем жесте.

— Конечно, я тебя прощаю, радость моя.

Девочка, посчитав, что всё закончилось, собиралась выскользнуть из кухни. Но Ульяна уже отмыла руки от теста, и поймала проказницу на пороге:

— Э, нет, дорогая моя, так дело не пойдёт. Ну-ка, поклянись, что такое больше никогда не повторится.

— Клянусь, — быстро ответила девочка, сделав очередную, но вновь неудачную, попытку покинуть кухню.

— А ты поклянись здоровьем матери, — Ульяна понимала, что её стало «заносить», но остановиться не могла.

— Уля! — попыталась и Яна урезонить подругу, но тщетно.

— Клянись, — требовала та.

— А что будет, если я нарушу обещание? — осторожно поинтересовалась Полина.

— А вот тогда я сильно, очень сильно, заболею.

Девочка испугалась, часто-часто заморгала пушистыми ресничками, а потом, задумавшись на мгновение, выпалила на одном дыхании:

— Клянусь здоровьем тёти Яны, — и, пока Ульяна, находилась в растерянности, ловко выскользнула в коридор.

Подруги переглянулись и оба изобразили что-то наподобие улыбок.

— А что? — первой обрела дар речи Яна. Сделав обиженное лицо, еле срывая искреннюю улыбку. — Тётю Яну не жалко. А кому жалко насекомое с двадцатью парами мохнатых ножек?

Теперь они рассмеялись в голос. Безудержно долго.

— Может, и не стоит мне искать вторую половину? Мне очень хорошо с моими девчонками. Скучать они мне не дают.

Яна, было, хотела возразить подруге, но не ко времени засвистел чайник, и она передумала:

— Давай пить чай, подруга!

— Давай.