В ночь на восьмое февраля сорок второго, финский диверсионный отряд из четвертого батальона дальнего действия, под вой пурги, у поселка Повенец, скрытно прошёл в тыл Красной Армии. Хорошо экипированной и обученной группой, численностью сто человек, командовал матерый диверсант лейтенант Хокенен. Их целью были воинские склады Медвежьегорской оперативной группировки на станции Петровский Ям. К одиннадцатому февраля отряд успешно преодолел шестидесятикилометровый марш и стал лагерем на западном берегу реки Выг. Проведя тщательную разведку и взяв языка, финны получили полную информацию о расположении и охране объекта. Владея информацией, Хокенен принял решение атаковать сразу все воинские пункты, находившиеся в поселке. Разбив отряд на шесть групп, он отдал каждой группе персональный приказ. В полночь диверсанты напали на склады, а одна группа – на военно-полевой госпиталь № 2212, расположенный в бывшем санатории Беломорско-Балтийского комбината. Подорвав склады, финны принялись уничтожать все живое и технику. Особую жестокость озверевшие головорезы проявили в полевом госпитале. Забросав здания бутылками с зажигательной смесью, они начали расстреливать тех, кто пытался выбраться из огня. В огне и под пулями погибли все раненые и медперсонал. Лишь только взвод обслуживания станции снабжения, имевший оружие, оказал серьезное сопротивление. Потеряв убитыми пять человек и семь ранеными, Хокенен ушел от боя. Наши потери были жуткими, погибло более ста человек, среди них весь медперсонал и пациенты госпиталя. База снабжения вместе с техникой, лошадьми была полностью уничтожена. Эта страшная весть сразу же облетела Карельский фронт. Донеслась она и до диверсионной роты 88-й стрелковой дивизии. В своих рейдах разведчики не раз встречали вражеские санитарные машины, но не нападали на них, соблюдая неписаные правила войны. В блиндаже разведки кипели гневные страсти, это наглое нападение на госпиталь, возмутило бойцов.

— На ножи их, око за око! — горячился рябой сибиряк Митька Губанов.

— Верно! — дружно поддержали его бойцы.

— Паш, а я ведь в этом госпитале две недели в ноябре лежал, — посмотрев на Решетова, задумчиво сказал Григорий Дробышев. — Девчонка там молоденькая гражданская работала, рыженькая такая, лицо в веснушках и все время улыбалась. Музой звали. Шустрая, веселая, везде успевала, только ее голос по палатам и слышно было, других хрен дозовешься. Письмо мне домой написала, грамоты-то у меня, сам знаешь, кот наплакал. Вот гады! — тяжело выдохнул Григорий.

— Сходил бы ты к Ивушкину, ты все-таки сержант, комвзвода. Здесь, Паша, прощать нельзя, правильно ребята требуют, в рейд надо идти, подсыпать им в мотню жару.

— Гриша, ты думаешь, что ротный сам этого не хочет, подождем немного, думаю, что на верху, без нас решат.

Утром следующего дня, хрустя снежком, с клубами свежего морозца, в блиндаж ввалились командир роты Ивушкин и заместитель начальника штаба дивизии по диверсионной работе капитан Терехов. Терехов в дивизии с первых дней, призывался из Новосибирска, разведчики уважали его за храбрость, а в общении называли Афанасичем.

— Здравствуйте товарищи! Как спали? — улыбаясь, поприветствовал он, снимая полушубок.

— Да спится-то всегда неплохо, — дружно ответили разведчики.

— Присаживайтесь поближе разговор есть. Долго рассказывать вам о том, что произошло ночью двенадцатого в Петровском Яме, я не буду. В эту ночь финны перешли черту, вырезав в госпитале весь медперсонал и перебив раненых. На это зверское нападение командование решило провести ответную акцию «Возмездие». Штабом разработан план операции. Через сутки в тыл к финнам уйдет ваша рота и одна отдельная группа. Группу поведу я, мне нужно двенадцать человек, – произнес он, внимательно вглядываясь в лица. — Решетов, Дробышев, Кретов, пойдете со мной?

— А почему бы нет! Мы с тобой, Афанасич, с первых дней, — ответил за всех Решетов.

— Ну, вот и хорошо, давай, сержант, подбирай остальных и готовьтесь. Сутки на сборы.

Пополнив запас продовольствия и боеприпасы, через сутки, в ночь пятнадцатого февраля, лыжная рота тенью проскользнула линию фронта. Основной отряд, численностью семьдесят пять человек, вел командир роты капитан Ивушкин. Их задача состояла в том, чтобы в течение двух суток пройти по вражеским тылам и выйти на правый берег реки Титовка. Провести разведку и разгромить склады вермахта, расположенные вдоль железной дороги на станции Титовка. Налет на объект был спланирован в час ночи на 17 февраля.

Вторую группу вел капитан Терехов, опытный командир, отличавшийся хладнокровием и тонким мышлением. В ноябре сорок первого он командовал вторым батальоном 426 стрелкового полка, окопавшемся на высоте «Огурец». За их спиной, в сорока километрах от линии фронта, шла Кировская железная дорога. Утром первого ноября немцы начали длительный массированный артобстрел позиций полка. После обстрела на высоту двинулась вражеская пехота. Штаб и командование, боясь окружения, покинули высоту. Командование полком взял на себя тогда еще старший лейтенант Терехов. К вечеру в кровопролитных боях немцы и финны прорвали фронт и продвинулись на шесть километров в глубину нашей обороны. Дивизии удалось ликвидировать прорыв и сцепить фланги. Но противник отрезал их от основных сил и окружил высоту. Десять суток, без медикаментов, почти без боеприпасов и продовольствия, отбивался он со своими бойцами от наседавших фрицев. Атаки на высоту шли ежедневно, но окруженцы неся потери держались, сковав вокруг себя основные силы противника. В этих боях погиб почти весь личный состав, да и враг понес огромные потери и вынужден был остановить наступление. На одиннадцатый день Терехов получил приказ прорываться из окружения. С высоты вырвались лишь небольшие разрозненные группы. С одной из таких групп вышел и сам Терехов. Полк ценой своей гибели выполнил задачу, не пропустил противника к железной дороге и дал время командованию укрепить новую оборону. После переформирования дивизии его как опытного офицера перевели в разведку. В этот рейд он отобрал самых опытных бойцов, это с ними он оборонялся на высоте, вместе прорывался из окружения, он был уверен в них как в самом себе.

Сливаясь с лунным маревом, разведчики бесшумно перешли неприятельские позиции. За ними в трех километрах сплошной стеной стоя карельский лес. Войдя в него, отряд быстро выстроился змейкой и стал набирать лыжный ход. Но их ход замедляли сани, груженные бутылками с зажигательной смесью, аккуратно перемотанные войлоком. Где-то в этом лесу, в пятидесяти километрах от линии фронта, на берегу реки Тунча, уютно расположился небольшой финский санаторий. В нем проходили реабилитацию около сорока финских летчиков. Охрану осуществлял полувзвод из комендантского ведомства. По данным разведки общая численность санатория вместе с персоналом и караулом не превышала шестидесяти человек. Вот туда и вел своих диверсантов капитан Терехов. Вечером второго дня их группа вышла к намеченной цели.

— Все, прибыли! — отдал команду капитан. — Решетов, Кретов, Дробышев, ко мне! Остальным снять лыжи и укрыться.

На небе стояла полная луна. Ее мерцающий свет делал зимний лесной пейзаж чарующим. Щедрая зима намела огромные сугробы и укрыла кроны елей двухметровой толщей снега. Их густые нижние ветви удерживали наст, создавая у ствола уютную нишу наподобие шалаша. Разведчики часто использовали эти природные укрытия для отдыха и ночлега. В них же перед атакой они скрывали лишнее имущество и инвентарь.

— Слушай меня внимательно, сержант, и запоминай, — сказал Терехов подошедшему Павлу. — От того, как ты сейчас запомнишь и исполнишь, зависит успех всей операции, — предупредил он.

— Отсюда на запад до объекта не более трех километров. Проведешь разведку, в сам санаторий не суйтесь, разведать только подступы к нему. Охрана там небольшая, из тыловиков, один часовой у шлагбаума, второй ходит по территории. К нему идет всего одна дорога, у ворот шлагбаум, от него метрах в пятидесяти она делает резкий поворот. Снимете часовых, отправь на поворот в засаду двух человек. Когда начнете бой, по этой дороге может подойти подкрепление. Вероятнее всего, бронетранспортер. Закидайте его гранатами, да так, чтобы никто не успел выбраться. Все это ты должен выполнить до часу, ровно в час начнешь. Бутылок и гранат не жалеть, у вас полчаса на атаку, постарайтесь, чтобы там ни одной живой души не осталось. Потом быстро отходите к лагерю и ждите нас, своих убитых не оставлять. Сейчас двадцать, тридцать пять, более четырех часов на подготовку, я надеюсь на тебя, — сказал Терехов, пожимая руку Решетова. — А мы уходим, есть еще одно дело.

— Понял. Выполним, Афанасич.

Через полчаса мелькая лыжными палками Терехов со своими подошел к усадьбе егеря. По сути, это был добротный, рубленый дом и небольшой флигель на опушке леса, у берега горной речушки, с небольшой каменной оградой. По сути, это был добротный рубленный дом и небольшой флигель на опушке леса, у берега горной речушки. Сняв лыжи, разведчики подползли на исходный рубеж и начали вести наблюдение. На углу основного здания белел бронетранспортер, со скорострельной мелкокалиберной пушкой. У флигеля блестел комбинированный бронированный автомобиль. А по периметру двора, зябко поеживаясь и подергивая плечами, медленно ходил часовой.

— Пять минут круг, — посмотрев на часы, сказал Терехов. Отсюда до ограды метров сто пятьдесят, по снегу ползком, минуты три. Управишься, Федор?

— Попробую.

— А ты не пробуй, одна попробовала – тройню родила. Скажи «да» или «нет», если сомневаешься, я сам поползу.

— Сделаю, товарищ капитан.

— Вот это уже ответ. Все уходим, ждем до часу.

В ноль сорок пять они снова были на исходном рубеже. Капитан с тревогой всматривался в сторону санатория, нервно поглядывая на фосфорные стрелки часов. Кругом стояла тишина. И вдруг эту божественную тишину разорвал грохот разрывов, в небе вспыхнуло зарево, резким треском донеслись автоматные очереди. Во дворе хлопнули двери, и из дома выскочило около десятка фрицев, взревел мотор. Под гортанные крики команды немцы запрыгнули в бронетранспортер, и он, мелькая фарами, с ревом рванул в сторону санатория.

— Кретов, пошел! — прошипел Терехов, и тот бесшумной змеей пополз вперед.

С исходного, было хорошо видно, как он подполз к ограде, легко перевалился через нее и слился со стеной здания. Секунды ожидания тянулись вечностью, но вот блеск холодной стали оборвал эту вечность. Рывок, и они у двери.

— Федор, смотри здесь, а мы с Григорием в гости пойдем. Не стрелять, действовать ножом, нужен только офицер, я беру его сам. Понял? — прошептал Терехов.

— Так точно.

— Пошли.

Дробышев сильным ударом ноги выбил дверь и ворвался в дом. В комнате за столом сидели двое, щуплый лысый майор в накинутой шинели и крепкий рыжий финн в меховой толстовке. У ног майора стоял потертый кожаный портфель.

— Хенде хох! — крикнул Григорий и направил автомат на рослого егеря в меховой толстовке. Тот вздрогнул от неожиданности, медленно встал и поднял руки. Терехов стрелой метнулся ко второму и коротким ударом рукоятки пистолета оглушил его.

— Ну что стал как истукан, нам нужен офицер! — рявкнул капитан, связывая лысому майору руки.

Дробышев рванул с пояса нож. В этот короткий миг он успел разглядеть, как лицо финна побелело и мгновенно покрылось крупной испариной, а посиневшие губы задрожали. На долю секунды сердце Григория резанула жалость, но всплывший в сознании образ молоденькой девочки стер эту жалость.

— Это тебе за Музу! — злобно процедил он и вогнал нож в грудь.

— Бери фрица на плечо и уходим! — схватив портфель, крикнул Терехов.

К лагерю они добрались через час. Очухавшийся немец все дорогу мычал и дрыгал ногами. В лагере, их уже ожидала готовая к отбытию группа Решетова. На стоящих в сторонке санях лежало увязанное тело убитого.

— Кто? — спросил капитан.

— Губанов. Как ты, Афанасич, и предполагал, к санаторию подошел бронетранспортер с пушкой. Ребята его встретили, закидали гранатами и бутылками, никто из фрицев не успел выскочить, Митьку своим же осколком в висок. А у вас, я вижу, на одного прибавилось. Кто это, Афанасич?

— Страстный любитель лосиной охоты, начальник штаба пехотного полка дивизии СС «Норд» майор Дитрих фон Рихтер. Благороднейший человек, даже свою охрану отправил союзникам на выручку. Клюнул все-таки на мою приманку. Подробнее я позже расскажу, а сейчас ставьте этого гуся на лыжи и уходим, пока их Ивушкин к себе привязал.

Над Титовкой гремели взрывы, полыхало багровое зарево, горели немецкие склады ГСМ. Акция «Возмездие» входила в завершающую стадию.

Через два дня группа Терехова удачно прошла линию фронта и вышла к своим, через сутки вернулась поредевшая рота Ивушкина. В бою под Титовкой разведчики потеряли убитыми четырнадцать человек.