«Первая любовь — это не первая и не последняя. Это та любовь, в которую мы больше всего вложили самих себя, душу, когда душа у нас ещё была». – Сказал однажды Александр Вампилов. Да, всё так, если принимать в расчёт, что любовь смеётся, плачет, противоречит, движет, дурманит и даже сводит с ума.

Танечка, так звали мою возлюбленную, была старше меня на десять лет. Она училась на филфаке и проходила практику в нашей школе в качестве вожатой, иногда подменяя преподавателя по какой-либо вынужденной причине. Влюбился я сразу, как только она появилась на школьном горизонте с мальчишеской причёской и милым взглядом моей мечты. Прошлась Танюшка в коротенькой модной тогда юбчонке мимо нас во время бурной перемены, ошарашив, озадачив и убив. Остолбенел в момент я, перекошенный во взгляде удивлённом, и еле-еле поймал обеими руками собственную челюсть, чуть-чуть не упавшую с грохотом на пол к её ногам.

 

Ах, уж эта практикантка! Ведь бум гитарный, самый что ни на есть, по всей стране Советской в то время счастливое бушевал. Старший брат мой и его друзья, все поголовно влюбились в Танечку и пели песню под плохо настроенную гитару - бренчание той удивительной эпохи: «Студентка-практикантка входила в класс не смело. Урок вела краснея, как будто в первый раз…» В припеве этой обаятельной песни практикантку тоже звали Таней.

 

В этот океан массового гитарного увлечения с головой окунулся и я. Вот, что любовь делает с человеком! Мне непременно нужно было доказать всему миру, что я могу, что умею, что есть у меня великие способности к музыке и любовь при этом помогает творить просто удивительные чудеса! Буквально через неделю я с душевным упоением без единой фальшивой ноты играл соло из кинофильма «Генералы песчаных карьеров». Мы делали просто: убирали седьмую струну, чертили на бумажке шесть полос, разделяли их на лады и ставили крестики, показывающие какую струну и в каком месте нажимать сбитым в кровь пальцем без всяких, к чертям собачьим, нот и обозначений аккордов. Ох, как необходимо требовалось за короткий промежуток времени изучить хотя бы одну песню, чтобы при случае показать своей возлюбленной, что я владею этим сложным музыкальным инструментом.

 

Брат - Женька завывал про тополя, которые в пуху и про колокола, которые зазвонят опять, и даже про девушку, плачущую в автомате. Но, я выбрал себе такую, такую песню, которая, вне всякого сомнения должна была сразить наповал мою Таню, сразу и бесповоротно. «Ярко светит луна, хоронясь за листвой. По дороге ночной проскакали ковбои…» - надрывал я влюблённую глотку. Да, это была самая первая песня, спетая мной под гитару на незабываемых трёх аккордах. Теперь, наивно думал я, моим старшим конкурентам никогда-никогда не обскакать на гитарном поприще, если дело коснётся любви и пения серенады под балконом обожаемой девушки. Сейчас-то, конечно, смешно думать о песне про каких-то ковбоев, но тогда… В то замечательное доброе время безалаберного мальчишеского детства мне это казалось каким-то невероятно-потрясающим, с ног сшибающим действом.

 

Таню на лето назначили вожатой в летнем лагере, куда я, невзирая на полное удивление родителей, сразу записался одним из первых.

- Странно как-то это всё, - сказала мама, посмотрев на папу.

- Может взрослеет, - ответил папа. - Ты, это самое… поаккуратней с ним.

 

В то время прошёл фильм по телевизору «Дон Кихот». В нём-то, по мнению сверстников - обыкновенной киношке, я увидел нечто такое, что стучало в унисон с моим детским сердцем, что тревожило мою нежную душу, что не давало покоя и направляло на совершение великих подвигов. И когда друзья брата обсуждали в неприглядно хамском виде мою «Дульсинею Ивановскую», то я весь напрягся, и ринулся было с кулаками на них на всех, но вовремя остановился. Ведь уже не однажды получал хороших тумаков. Да, Вова, подумал я тогда, ни хрена ты не «Дон», а трусня позорная. Во мне всё бурлило и клокотало, но быстро были найдены оправдательные объяснения, после чего только и оставалось - это выкрикнуть такие слова:

 

- Эх, варвары! - сотрясало воздух, но сотрясало таким образом, чтобы в случае чего не к соперникам относилось, а просто в небо. – Цезарь скоро подрастёт!

- Чаво? Чаво мелешь, сапля? А ну чеши, покедова по шее не схлопотал. - Услышал я уже вдогонку, по пути проколов два задних колеса у их велосипедов, стоявших за углом дома.

 

Я запросто величал её Танечкой и этот пример оказался довольно заразительным... О чём тут говорить, дошло даже до того, что я без малейшего угрызения совести мог свободно подойти и спросить недостающих двух копеек на маленькую кружку кваса, продающегося из огромной бочки напротив школы. Да-да, недостающих монет к моей одной копейке, которую буквально за минуту до этого нашёл на дороге.

 

У старшеклассников была военная игра «Зарница», а у нас великая эпопея «Про индейцев». Мы запоем читали Фенимора Купера и ходили в кинотеатр «Искра» на эти завлекательные фильмы из ГДР. Двадцати копеек было достаточно, чтобы потратить десять на фильм, а на остальные купить стакан лимонада и театральных леденцов. А после… А после в лес - наряжаться в перья и мазаться акварельными красками. Я почему-то никогда не хотел быть последним из могикан, но был всегда Виннету. Тане я смастерил кожаную ленточку на голову и воткнул в затылок одно крашенное куриное перо. И неважно, что это была игра, но хотя бы в ней у меня, пусть ненадолго, пусть на чуть-чуть, была своя собственная вторая половинка, моя скво.

 

После лагеря мне всё же пришлось уехать в деревню, и в городе я появился только к первому сентября. Таня жила в хрущёвке на третьем этаже, поднявшись на который я с биением сердца позвонил в дверь. Она была в светлом платье в горошек, по всей видимости, куда-то собралась перед моим приходом. А я был на вершине мальчишеского счастья. Показалось вдруг, что мы не виделись целую вечность! Я даже, было, встрепенулся и дёрнулся обниматься, но вовремя остановился, а она… только и сказала удивлённо:

- Вовка, ты? Каким ветром занесло?

- Я это… как его… там…

- Ну, раз пришёл, проводишь меня до почты. Посылку надо получить, заодно и донести поможешь.

 

На небе гуляла одинокая тёмная тучка, а солнце палило во всю Ивановскую. Когда я немного задержался, чтобы завязать шнурок китайской кедины, то чуть не провалился сквозь землю. Ведь узрел необыкновенную картину, от которой почти что сошёл с ума. Милое солнышко удивительным образом просвечивало Танино платьишко, показывая на всеобщее обозрение красивую обаятельную фигурку в маленьких трусиках. Но это ещё что, самое главное случилось буквально через пять минут, когда та самая единственная тучка, вдруг закрыла солнце и пролилась на нас коротким, но сильным ливнем. Лёгкая ткань моментально промокла насквозь… О, Господи… я увидел всё: и небольшую соблазнительную грудь и даже тёмные волосы на лобке. Люди добрые, что тогда со мной творилось, это не высказать никакими к чёрту словами. И тем более никаким пером не описать, что со мной потом делалось целую неделю, по ночам особенно. Один какой-то миг перевернул в моих мозгах напрочь, всё что я думал раньше про любовные отношения между мужчиной и женщиной.

 

Мы в школе уже прошли курс тычинок с пестиками и гоготали до упада на уроке, когда кому-то приходилось отвечать по этой теме домашнее задание. И вот, после того случая, с обнажившейся невзначай Танечкой, мне подряд несколько ночей снился один и тот же эротический сон. Короче говоря, стал я на Танечку заглядываться уже немного по-другому и с несколько отличной от предыдущей постановки любовного вопроса.

 

Однажды случилось так, что учительница по русскому языку и литературе ушла в декретный отпуск и Танечку на время попросили её заменить, пока не подыщут другую. Перед самым первым занятием меня вызвал к себе директор школы.

- Так, Вова, ещё раз Татьяну Сергеевну Танечкой назовёшь, то в лучшем случае пошлю за родителями. Понял? – сказал Евгений Васильевич и потеребил мои непослушные волосы.

- Ага, - ответил я и поплёлся в класс.

 

Весь первый урок Татьяна Сергеевна посвятила чтению удивительной по тем временам только что вышедшей из издательства книжки «Дядя Фёдор, пёс и кот». Эх, думал я после прочтения, почему же мультик не сделают из этой книжки здоровской? Таня увлекала своим чтением до радости детской, до самого искреннего смеха, а я попутным делом всё это время глазел, вылупив на полную орбиту свои окуляры, на её ноги, которые она иногда перекладывала с одной на другую. Что тут поделаешь, начались и они у меня, те самые позывы перестроечные, тесно связанные с мальчишескими подростковыми изменениями.

 

Прошло некоторое время, и я все же решился снова сходить домой к Танечке. Поднялся на третий этаж хрущёвки и по привычке позвонил в дверь, которую открыла Танина мама.

- Ой, кто тут пришёл, - поздоровавшись, закричала она вглубь комнаты! – Таня, жених к тебе пожаловал!

 

Через несколько секунд выскочила в коридор моя возлюбленная вся наполненная необыкновенной радостью, которая тут же, в один миг сникла, как только она увидела мою наглую личность, которая припёрлась ни ко времени и ни к месту. А потом… А потом влетел в квартиру на крыльях любви настоящий её жених и ваш рассказчик ушёл понурив головушку свою.

 

С этого дня я начал вести себя совсем неподобающим образом. То ли ревность взыграла, то ли ещё чего, но начал я проявлять себя мелким хулиганистым образом. С неба взялись дикие манеры, иногда переходящие в несмешную клоунаду, выражающуюся в громких шагах, неуместных выкриках и дурацких жестах. Двойки полетели одна за другой, а мне было на них далеко наплевать, раз жизнь и так пошла под откос.

Теперь-то я уверен, что у мальчишек такое бывает в переходный период, но тогда… Тогда Таня сорвалась не по-детски! Ой, что тут только началось, я увидел новое лицо своей любимой. Татьяна Сергеевна подняла класс и начала орать бешено и рьяно:

- Вы что, - кричала она, - как бараны за этим хулиганом ходите, подражаете неподобно и скверно!

 

Уже не совсем точно помню, что Танечка ещё громко говорила, но я, молча вышел из класса и почти бегом отправился навстречу к собственному дому. Было решено бросить эту школу навсегда. Мама очень сильно переживала, не понимая, как ей, горемыке, в таком случае поступить, тем более без моих каких-либо объяснений. Но буквально на следующий день принесли новость, что Татьяна Сергеевна покинула школу. Говорят, вышла замуж и уехала в другой город. А я, буквально через месяц влюбился в Наташку, с которой меня поставили в пару на уроках ритмики и всю свою последующую жизнь никогда, ваш покорный слуга, не любил больше старших себя по возрасту.