Дальняя станция, давнее правило, я приезжаю сюда изумляться, когда запылают леса, не сгорая.

Нынешней осенью вижу душою фантомное шоу, в котором презенты заслужены, если натружены жилы.

Да, получаем права на богатых металлов цвета и мистический отдых, где всё включено символически как-то.

Держится всё-таки дерева кто-то и волей топорщится, солнечно светится, ежели лучики сверху получит.

Те, что успели спуститься на землю, застали окошко свободы от палок былых и завалов сырых предстоящих.

Я, размышляющий лист, растерялся, провис, варианты финальных листов биографии всё с отпечатком печали.

Встречная девица спутнику тучному что-то роняет прескучное, мне посылая глазами сигналы получше.

Вылезло дулей словечко «дедуля» с вопросом её о дороге… Боже, «дедуля» кому же? Больше не нужно!

Спутник не тучный, а мышцами пучит одежду... Солнце неяркое, ноги нетвёрдые, мне бы скорей до берлоги.

Воет зелёный вагон, завоёванный боем гитарным, но парни, меня увидав, замолчали, места уступают.

Чтобы не видели деда, из юности мною пропето, и вместе витали мы где-то, и снова добавлено света.

 

Снятся мерцания, шелест, приземно и выше, о соках, эфирных потоках, и чутки листочки в заложенных почках.

Утром толковое, нужно такое занятие, где не покажешься жухлым, пока шелестишь и горишь интересно.