Глава третяя. Позиция в деле Бейлиса. Некоторые недалекие политики нашу киевскую трагедию последнего времени: мученическую смерть несчастного отрока Андрюши Ющинского объясняют просто - «ритуальной легендой крови». Уже более двух лет с ней носятся. Не убоялась Русская юстиция поставить на открытое судебное разбирательство эту подлость явную. Для подтверждения этой версии, киевская прокуратура в течение долгого времени собирала сведения, допрашивала свидетелей. И что же? Из сорока двух страниц обвинительного акта, обвиняемому Бейлису посвятили только шесть. Остальные: история обнаружения обезображенного трупа Андрюши Ющинского, мнения экспертов, частное расследование, «теория» употребления Христианской крови – Евреями. Чего тут только нет? Как у того Якова – товара собрано всякого. Но факты… Где факты? Даже на обвинительных страницах – нет фактов. Нет подтверждения участия Бейлиса в преступлении. Приводят показания супругов Шаховских: спорные – легко уместить их в нищенской торбе Волкивны. Для предания человека суду, да еще по такому страшному обвинению – нужны факты, не умозаключения, заведомо спорные и ложные показания. Присяжные заседатели при вынесении справедливого вердикта должны руководствоваться непререкаемыми документами, показаниями свидетелей ничем не запятнавших свою правдивость. Не бреднями Шаховский, Волкивны… У обвинения больше нет ничего. Только на их показаниях предать подсудимого суду: легкомысленно, даже преступно. В обвинительном акте виновником этого чудовищного преступления выводят не одного Бейлиса – вину возлагают на весь Еврейский народ. Это настолько несерьезно, необдуманно: просто диву дивуешься, даже оторопь берет. Возникает подозрение: неужели в наш век такое происходит? Ведь ни в одном объективном суде в течение многих веков не смогли доказать аналогичную вину Евреев. Точно известно: другие версии представлены более обоснованно. Сейчас это - детский лепет. Его легко разобьет любой мало-мальски опытный защитник. Не говорим даже о цвете Русской адвокатуры: она представлена ярко на процессе. Как же создавали этот процесс? Дикое по исступленной жестокости, необъяснимое по мотивам – убийство отрока Андрюши Ющинского взбудоражило весь Киев. Но и о нем могли скоро забыть, как забывают обо всем на свете. Но этому убийству вскоре придали политическую окраску. Его подняли на щит борьбы с Еврейством. Возродили к жизни, как сам мир, древнее предание о применении Евреями Христианской крови для «ритуальных целей». Не забудем: в период зарождения Христианства - в подобном преступлении обвиняли первых, поверивших в Христа-Спасителя. Значительно позже сами Христиане из пыли веков выкопали ту же легенду: направили острие ее против Еврейства. В обществе вечно действуют законы спроса-предложения, купли-продажи… Появились убиенные Христианские младенцы… ***** В начале мая 1911 года правые депутаты внесли в Государственную Думу запрос об этом убийстве. Я тогда не знал существа происшествия: товарищам по фракции доверял - спокойно подписал запрос. Выступил по существу запроса депутат Марков. Он сказал однозначно: не принимающие этот запрос, являются жидовскими наймитами. Они подкуплены жидовским золотом и деньгами. В этом своем выступлении предпринял попытку воздействовать, оказать давление на киевскую прокуратуру. Основа подозрения: прокурор киевской судебной палаты Чаплинский, «орёл парящий», ходатайствовал перед местными властями о недопущении публичной панихиды по Андрюше Ющинскому. Этим он ущемил права местного населения: в значительной своей части выступает против жидовского всесилия и «ритуальных убийств». На том же заседании Государственной Думы с обидными намеками и угрозами выступили лидеры правых, депутаты Замысловский, Пуришкевич… Вынуждали прокуратуру идти на поводу своей партии. Даже запугивали, терроризировали. Щегловитов, министр юстиции (в революционных кругах носил кличку «Ванька Каин») – в частной беседе признался: «Что же мы можем сделать? Допустим, что существует сомнение в отношении этого дела, но предоставим решать его людям совести: иначе скажут – нас купили жиды». Во втором думском запросе правые уже открыто и откровенно обвиняют всю киевскую полицию в сокрытии истинных убийц. Их аргументы основаны на выводе -предположении. Евреи подкупили полицию: получили возможность совершить «ритуальное убийство». Подобные жестокие убийства совершают только в тех местностях, где вся полиция находится в их руках и смотрит сквозь пальцы на подобную изуверскую деятельность. Я подписал и этот запрос в Государственную Думу. По прошествии некоторого времени, сейчас я ясно вижу всю необоснованность, даже нелепость запроса. Как подкупить полицию? Но ведь этого совершенно недостаточно. Пусть подкупили одну полицию, Евреи не добьются своей цели: не скроют преступление. Надо еще подкупить судебного следователя, прокурора, присяжных заседателей, судью… Если Евреи не пожалели денег на подкуп полиции, они не поскупятся на подкуп остальных чиновников всех ведомств. Депутат Замысловский не досказал своей мысли: явно в выступлении сквозил тайный намек, недомолвка… Ну, что ему стоило к полиции добавить судебного следователя и прокурора? Замысловский намеренно остановился на полпути: не захотел называть имя своего приятеля Чаплинского. Ведь он сам устроил ему это высокое назначение в Киеве. Возможно, им руководили и другие, даже вслух не высказанные низменные побуждения. Второй запрос правых очень огорчил отчима, Димитрия Ивановича. Он считал: правые стремятся во что бы то ни стало нанести ощутимый удар по Еврейству – при этом применяют самые низкие, подлые, недопустимые жидовские методы борьбы. Они не ограничиваются обвинением Евреев в «ритуальных убийствах». Одновременно обвиняют Христиан, полицию в более страшном преступлении: в передаче за деньги в руки изуверов Христианского ребенка. Безумная, опасная это теория. Замысловский крупный общественный деятель, стал политическим фанатиком. Он абсолютно потерял чувство меры, об ответственности всякое представление. Крайне правые выбрали скользкую, наполненную авантюризмом политическую линию: обязательно должна привести к политическому банкротству. Совсем необоснованный этот запрос в Государственной Думе большинство депутатов отвергли. Но голосование в Думе не помешало: версия Замысловского сыграла решающую роль в окончательной постановке розысков на «ритуальные рельсы». Прокурор Чаплинский действует, словно единственной его целью, да и всей служебной деятельности киевской прокуратуры - убедить Замысловского: их подкупить Евреи не смогут. Замысловский предложил: удалить всю местную полицию от розысков убийц Андрюши Ющинского – заменить ее новыми людьми. Чаплинский готов к услугам. Устраняют опытного сыщика и руководителя следствия по данному делу Мищука. Его даже предали суду. Улики против Мищука настолько слабы: даже губернское правление колебалось – не соглашалось возбудить процесс. Чаплинский в этот раз оказался бессильным что-нибудь сделать, это его сильно раздражает: подрыв авторитета. Чаплинский однажды на балу встретил видного киевского деятеля В.Г. Тальберга: его племянник служит советником в правлении. Чаплинский в непринужденной беседе попросил передать членам правления о его личной заинтересованности в осуждении Мищука. Это явилось ничем неприкрытым давлением на губернское правление. В.Г. Тальберг – человек крайне правых убеждений, потрясен бесцеремонным требованием прокурора. Но его просьбу исполнил. Мищука предали суду, но его оправдала судебная палата. Чаплинский вынес протест: формальное нарушение нашел. Сенат дело кассировал: передал в Харьков на рассмотрение судебной палаты. По приговору Мищука и нескольких его сотрудников присудили к арестантским отделениям. Приступил к расследованию талантливый сыщик Красовский. Открыл он до этого сложное преступление: убийство семьи Островских. Красовский не верит в «ритуальный характер убийства». Убийц Андрюши Ющинского он ищет среди профессиональных воров. Во время доклада Красовского, Чаплинский заметил: «Сейчас такая полиция: совсем не хочет считаться с мнением прокурора». Красовский оказался достаточно проницательным: понял намек. Попросил его освободить от расследования по этому делу. Красовского освободили: направили в уезд. Через некоторое время недобровольно вовсе удалили со службы. Его не оставили в покое: подвергли судебному преследованию. Эти явные случаи гонений честных чинов полиции вызвали панику в Киеве. Всем стало ясно: легко лишишься куска служебного довольствия, следует во всем подчиняться прокурору, разделять его «точку зрения» на это злополучное дело. Чаплинский полностью терроризировал полицию: беспрепятственно проводит одну «ритуальную версию» убийства. Остальные нити расследования оставляют без внимания: этим препятствуют всестороннему и полному расследованию дела. Для «ритуального обвинения» нашли «живой объект»: им оказался приказчик кирпичного завода Мендель Бейлис. По личному предложению Чаплинского, без достаточных оснований – его арестовали. Ведут судебное следствие: обвинили Бейлиса в совершении «ритуального убийства». Судебный следователь В.И. Фененко каких-то, тем более достаточных улик против Бейлиса не нашел. Следователь придерживается мнения Красовского: тот провел самостоятельное расследование. Принципиально оба следователя имеют одинаковое мнение: к делу следует привлечь Веру Чеберяк - содержательницу воровского притона, с ее подельниками. В ее квартире вечно устраивают встречи уголовных преступников. У них зверски убили Андрюшу Ющинского: заподозрили его в предательстве. Этого мнения придерживается и жандармский подполковник Иванов: параллельно ведет расследование по этому преступлению. Накопилось у него много улик: ведут в квартиру В. Чеберяк. Чаплинский продолжает придерживаться «ритуальной версии»: не интересуют следственные факты. По его письму судебного следователя - Менделя Бейлиса привлекли, как основного подозреваемого в данном преступлении. К январю 1912 года составили первый обвинительный акт. Менделя Бейлиса привлекают в качестве обвиняемого. Димитрий Иванович находился в Петербурге – из Киева ему прислали копию этого обвинительного акта. В те дни и я познакомился с сим «произведением киевской прокуратуры». Содержание обвинительного акта сильно встревожило и возмутило Димитрия Ивановича. Познакомились с этим «документом» многие члены Государственного Совета. Высказывают крайне отрицательные мнения. По поручению отчима, я беседовал с депутатом и главным идеологом партии Замысловским. В последний период мы разошлись, но прежде были друзьями, единомышленниками. В кулуарах Государственный Думы – Замысловского, меня и Пуришкевича называли «неунывающей» и даже «развязной троицей». У нас характеры совершенно непохожие, но в происходившей в Государственной Думе политической борьбе – мы как-то друг друга дополняли. Но вот окончательно разошлись наши пути-дороги. Наша последняя беседа протекала в полуциркурярном зале Таврического дворца. Я спросил Замысловского, знаком ли он с обвинительным актом? Тот утвердительно кивнул головой. - Каково же ваше мнение? - Что ж… Ритуал докажем… - Но против Бейлиса нет улик?! - Нельзя сказать, чтобы их совсем не было… Но, действительно, маловаты улики… Впрочем, «ритуал» докажем… - Но ведь это, наконец, не этично… С точки зрения правосудия… Что случится, если состав присяжных окажется темным, большей частью из крестьян? Знаете вы: крестьяне Евреев не особенно жалуют? Распишите им картину, как убивали Андрюшу Ющинского… Поыграйте на природном антисемитизме. Обвинительный вердикт будет обеспечен. Как вы относитесь к тому: невинный человек попадет в тюрьму? - На каторгу! За это закатают на каторгу! Сие нас не пугает. Безразличен мне Бейлис… Его судьба не интересует… Долгое время являлся активным деятелем фракции правых в Государственной Думы, но в конце десятого года я ушел от друзей, из фракции. В достижении ими самых благородных целей посчитал методы примитивными, недопустимыми слишком: по грубости, прямолинейности. Вот и сейчас они покушаются на сами основы правосудия. Нисколько не интересуются самим Бейлисом, кем иным, их судьбой, детьми… Во что бы то ни стало им необходим «ритуал»: доказать – кровь Христиан нужна для приготовления опресноков, мацы. Не окажись рядом Бейлис, могли подыскать в Киеве другого Еврея для эксперимента. В Киеве много Евреев, особенно без права жительства. Киевская прокуратура – самый консервативный, ультраконсервативный орган в консервативном Киеве. Она травит каждую живую мысль. Ее цель: извратить сам здравый смысл. Однако, даже всесильный Чаплинский не мог помешать частному расследованию Красовского. Сыщик считал себя опозоренным: расследование довел до финишного завершения. Журналист Бразуль-Брушковский подробно в газете описал результаты частного расследования сыщика Красовского, . В ответ на это, прокурор Чаплинский, через своего помощника и подручного Карбовского, сфабриковал против Красовского сразу пять уголовно-наказуемых дел. В данном случае у Чаплинского ничего не выгорело. Нелепые все эти домыслы, обвинения отбросили по причине их несостоятельности, полной необоснованности. Для укрепления «обвинительной позиции» - против Менделя Бейлиса нашли «новый факт»: сфабриковали лжесвидетельство Казаченко. Одному сотруднику, журналисту «Киевлянина» подполковник Иванов в Купеческом саду рассказал о признании Казаченко в оговоре Бейлиса. Об этом факте подполковник Иванов доложил прокурору Чаплинскому. Тот в ответ заметил: - Пусть другие в этом разбираются. Казаченко сам опроверг собственные показания, но в обвинительный акт их включили в первоначальной версии. Они явились главной уликой против Бейлиса. Смысл такой: вроде Бейлис за определенную, громадную плату – поручил ему отравить нескольких свидетелей. Мне пришлось непосредственно столкнуться с делом Бейлиса, после 4 мая 1912 года: в Государственной Думе я защищал Русский суд от нападок видного адвоката, талантливого оратора, депутата Государственной Думы В.А. Маклакова. Я всегда считал: в Российской Империи хорошо удался суд присяжных: предмет нашей национальной гордости. Тогда, в Государственной Думе, я защищал суд от нападок и оскорблений, укоров и уколов. Суд должен стоять выше партийной борьбы, бушевавших страстей - и в Государственной Думе, и за ее стенами. Эта моя речь имела большой успех: многие депутаты и министры поздравляли, за содержательную речь благодарили. В числе этих многих находился и министр юстиции Щегловитов. Но на Димитрия Ивановича хорошего впечатления эта моя речь не произвела. Он находился в пессимистическом настроении. Заметил даже: к сожалению, многие факты приведены в выступлении Маклакова - действительно происходили. Прошел год… Весной 1913 года депутат Маклаков снова выступил с резкой речью против министра юстиции. Я уже не возражал: знал – факты реальны, существует нарушение закона. Уже после заседания, во время перерыва, тот же Маклаков спросил у меня, своего бывшего оппонента, не собираюсь выступить с ответной речью? Что мне сказать ему в ответ? Отговорился отсутствием в этот раз соответствующего настроения. Это та маленькая неправда: без нее просто немыслимо обойтись в жизни. Нет, не существует дозволенной лжи. Неправда любая - отрицательная. Я знал правду, но молчал. Для политики важна выгода любая. А в обществе прямодушные дураки ничем не лучше хитрых лицемеров. Бесчестного человека не украсит никакое пестрое одеяние. Главенствовать ложь и в политике не должна. Нередко, без нее невозможно обойтись. Благородная и честная власть не просто имеет право на существование: она достойна народной поддержки. Чистые дела можно совершать только чистыми руками. Средства должны оставаться достойными своей цели. ***** Кто ты? Что со мной? Кто ты?! Молодая золотоволосая Женщина: отдается она вся – глазами, телом, помыслами. Смотрю на нее раздевающим взглядом: да! Это изюминка! Талия, бедра, ножки… Что за ножки – чудо! Обворожительная шейка, губы-лепестки. Два ряда точенных матово-блестящих зубов… Маленький носик. Бездонные умные глаза… О, эта Женщина подарит райское блаженство! Кто ты? Такое знакомое личико… Что за воспоминания? Почему сейчас? Герда?! Что тебе нужно, Герда? Милая, нежная, добрая, горячо любимая Герда… За все эти годы я тебя ни разу не вспомнил. Теперь опять вместе: злом не вспоминай, несчастного… Милая Герда, прости! Бедная Герда! Прости: тебя забыл… Покажись, какая ты – сейчас! Ты же… Прошло столько лет… Герда! Ты все такая же – обворожительно-прекрасная, желанная… Герда! Ведь я тогда был молод… Очень молод… Неопытен… В любви – излишне… словоохотлив. Сейчас я уже не тот: немного даже… постарел… Заиндевели виски… Успел насладиться женской лаской. А тогда… Когда это было? Тогда я не взял тебя, хотя ты вся – до последней клеточки… отдавалась! Даже не притронулся. Это явилось большое, самое большое оскорбление, которое только можно нанести девушке, Женщине. Но ты мне и это простила. Ты мне все прощала: любила! Любовь возможна, она существует только как моральная иррациональность, как редчайшая небесная пришелица среди земной неразберихи. Одновременно в себе несет блаженство и страдание. Милая Герда, мы расстались, но ты оставила огромный след в чувствительной моей душе. Если я когда страдал из-за Женщины, то из-за тебя, Герда. Странно, очень даже странно: родилась ты Еврейкой. Странно и другое: имел, сейчас имею много знакомых, даже друзей – Евреев и Евреек. Многие из них сыграли добрую роль в моей жизни. Герда, ты – одна из немногих, кого я желал всем сердцем. Не посмел взять. Других – брал. Еврейки чувственно изощрены в постели: на них здесь находит некое чувственное вдохновение, полная раскованность, страстное неистовство, необузданность, почти исступление… Они столько берут и так одаривают своей взаимностью. Право, вульгарным бабам, сдержанно-серьезным, неповоротливым девицам есть у них чему поучиться. Герда… Прекрасная Герда… Не будь ты Еврейкой, а из другой общественной среды выбрала себе родителей… Какими мы могли стать счастливцами! Герда! Разве можно забыть тебя – маленького зверька: ласкового, доброго такого… Этого необычайного зверька с неправильными чертами лица, с глазами неразгаданного цвета: не то воды, не то неба… Твоя улыбка, как в штилевом море волны: то набегают, то сбегают с лица… Играют страстью ямочки возле губ… Чему улыбаешься, Герда? Неповторимые мгновения счастья связаны с тобой: бесконечные, до бесчувствия. Поцелуи – одним вдохом… Объятия… Мои пальцы все перебирали мягкие, тонкие, золотистые волосы… Маленькие твои ручки – с тонкими, страстными пальчиками, стремительно, с мастерским талантом играются с клавишами рояля… Перебирают звуки музыки… Как я тебя любил: всю, всю, всю… Всю! Герда, Герда, сколько мне пришлось из-за тебя выстрадать… Но я не мог… Не имел просто права поступить иначе. Ты меня поймешь, простишь, милая Герда! Мы с тобой, Герда, люди из разных миров. У нас различные понятия, взгляды на вещи, события… Разные судьбы… Кроме любви, ничто нас не роднило, даже не связывало… Милая, несчастная Герда! Не мог я иначе поступить. Еще до сих пор жалею: ты – не Христианка! Угораздило тебе – родиться среди Евреев, отверженных Б-гом и людьми… Проще говоря, жидов! Разве мы могли находиться рядом, жить вместе, стать счастливыми?! Герда! Ты не хотела расставаться. Не хотела слышать о дикой ненависти: по отношению к Христианам - она кипит в душе каждого Еврея. Известное свойство, этот факт ты категорически отвергала. Считала глупыми, злыми фантазиями. Евреи – библейский народ: кроток, чужд всяким чувствам ненависти, религиозной нетерпимости. Так ты говорила. Но в душе понимала: не все так просто. Боялась потерять перспективного жениха. А если ты права? Если Евреи действительно добры, душевны, незлопамятны, кротки… Если мы сами, Христиане, выдумали эту дикую ненависть: решили иметь в своих руках козырь в борьбе с еврейством? Нет, этого не может быть! Не может быть… Евреи должны: не могут они нас не ненавидеть – ведь мы ненавидим! Это нам кажется, даже пусть не так, но – ненавидят! Ведь в их понятии мы – «гои»! Герда, ты могла стать истинной Христианкой: пусть ради любви. Отречься от семьи, дома, близких… От самой себя! Рыдая, лаская, ты вся отдавалась. Вся! Не хотела слушать о своем прошлом – о прошлом своего народа… Обо все на свете! Ты хотела только любить и быть любимой, Женщиной! Кроме нас двоих, никого не должно существовать – на всем свете! Герда! Твои рыдания разрывали мое сердце на части. О, как в те мгновения я любил это кроткое, нежное существо! Но что я мог сделать? Должен решительно и резко – от себя оттолкнуть. Вырвать из сердца. Оттолкнуть и – вырвать! Эту маленькую Герду! Пусть она отчаянно цепляется за последнюю возможность остаться – вместе, рядом пройти жизнь. Что сказать ей, этой доброй девушке? Разве можно забыть: она – Еврейка, попросту говоря, жидовка! А жиды мне противны… Отвратительны… Не люблю коз, ненавижу Цыган, презираю жидов - больше всего в этом мире. Больше всех ненавижу жидов! Всех! Я нежно перебирал ее золотые волосы, их целовал… Никак я собраться не мог – не решался ей сказать мучительное, страшное, непонятное… Разве поймет она, почему должна вернуться к своим? К своим! Ей-то уже свои – не свои: одна любовь! Или: взять ее – принять в жертву? Даже, если ей позволить отречься от себя, родителей, близких и веры: она забудет, кто она и кто я, Шульгин?! Христианин! Для меня и всего моего окружения она останется, как и была: жидовкой! Счастье от измены невозможно. Она не может, не имеет права изменить своему народу, даже ради меня. Словно шквал, на нее налетела любовь. Она пройдет. Пройдет. Улетит… Простит она тогда – эту измену? Она станет счастливой – со мной? Проявится стыд – за легкомысленный свой поступок. Герда, ты не забудешь своих родителей, своего народа… Свое… жидовское детство… И я решительно вырвал Герду – из своего сердца. Сказал ей: пусть скажет там, среди Евреев: мы не такие злые люди, как те о нас думают. Не хотим мы делать зла, не желаем Евреям ничего плохого… Говори им, Герда! До тех пор говори, пока они не поверят. Когда они поверят, приходи: будем вместе. Тогда это уже не станет изменой. Герда в то мгновение почувствовала себя счастливой – от порученной миссии. Но я обманул свою Герду: больше ее никогда не вспоминал. Забыл! Как я мог ее обмануть? Где она сейчас? Радуется, страдает? Герда, милая Герда! Если бы ты знала, почувствовала, как и моя душа по тебе страдает… Как велики мои угрызения совести за тот обман – пусть невольный, но обман. Из моих уст он вырвался случайно. Герда, я тебя обманул: от этого страдает моя душа. Мне очень совестно того подлого обмана. После всего случившегося, я не смог бы смотреть тебе в глаза, Герда! Милая Герда, чем и как я смогу искупить свою вину – перед тобой? Чем смогу оправдаться перед твоим народом? Вольно и невольно в политической борьбе я принес тебе и вам всем зло. Часто приходилось закладывать совесть и стыд. В некоторые моменты сам Дьявол становился нашим верным другом и советником. Недостойными приемами и средствами политической борьбы мы опоганили свою душу. Сделали ее черствой, малочувствительной к человеческим страданиям. Мы наслаждались чужими страданиями в этой жестокой борьбе. Требовали крови! Нам казалось: она сможет нас спасти. В борьбе с революцией и с Евреями мы применяли самые утонченные жидовские методы. Сами Евреи не добровольно избрали – вынуждены их применять в многовековой борьбе за существование. Свое и – детей, родителей… Нашими руками взращен антисемитизм самого жестокого, биологического свойства. Он превзошел все самое отвратительное: прежде практиковали в кровавой истории человечества. Антисемитизм растили, как противовес революции. Теперь он нас самих страшит. Особенно его детище – «ритуальный процесс крови» над невинным Бейлисом. Что противопоставить этому отвратительному процессу? Одну правду! Б-жью правду! Только ее… Только правда может выведет на ровный путь добра, истины. Только она спасет от позора, подобного национальному позору Цусимы, а то и большего размера. Ложь, отвратительные методы борьбы не должны находиться в арсенале честного политика. Ложь всегда останется ложью, в какие одеяния ее не вырядить. Опять ты, Герда? Встала перед мысленным взором и – ушла. Слава Б-гу! Но… Димитрий Иванович… Любимый отчим, отец, политический наставник, учитель, друг… Долгие годы с вами, а сейчас – без вас, сиротой. Я живу вашими идеями. Все самое лучшее в жизни – от вас. Все, чего я добился, благодаря вас! Почему вы не дожили до этого дня? Почему вы так рано ушли: оставили столько дел незавершенными? И умерли так неожиданно, скоропостижно. Долго болели… Умерли: не сказали своего ясного и звучного слова об этой последней заботе и огорчении. Об этом, подходящем к финишу, но еще находящимся в следственном производстве, - деле Бейлиса. Если бы вы знали, ощущали, как я раздавлен горем? Но: Димитрия Ивановича нет… Больше нет… Беспредельно горе: кто его заменит на посту долга? Смогу я продолжить его дело? Смогу я, так же непреклонно, бескомпромиссно бороться за чистые и светлые идеи Русского национализма? За величие и счастье Российской Империи? Добиться процветания и величия Российской Империи - нужно в одном случае: в «Киевлянине» проводить политику Димитрия Ивановича. Так продолжим это великое дело! Перед памятью незабвенного покойника, перед его могилой, перед друзьями его и коллегами я клянусь: никогда ложь не найдет места на страницах газеты. Доказательством этой клятвы послужит статья в «Киевлянине» о процессе крови и ненависти. Моим пером будет водить рука дорогого покойника. Он вложил перо это в руку. Я лишь изложу на газетном листе его мысли, слова предупреждения о грозящей опасности. Эти слова ясно и звучно звучат в сознании. Пусть же голос дорогого покойника в последний раз прозвучит со страниц «Киевлянина». Статьей в «Киевлянине» - очень скромным поступком, продолжу великое дело Димитрия Ивановича. Начал его еще отец, основатель газеты «Киевлянин». Истинно Русскому Киеву, всей Российской Империи – перескажу предсмертные мысли, его думы, опасения. Организаторов, вдохновителей этого грязного подлога я должен пригвоздить к позорному столбу: Замысловского и Чаплинского. Берегитесь, господа! Может настать такое время, даже момент: вас спросят о деле Бейлиса. Берегитесь возмездия за беспримерное обвинение целого народа в «ритуальном употреблении Христианской крови». ***** Настал день, открыли судебный процесс: в убийстве Христианского мальчика Андрюши Ющинского с «ритуальной целью» обвиняют Менделя Бейлиса. Кровь им нужна для мистических целей невыясненного свойства. «Киевлянин» ответил передовой статьей. Впервые за пятьдесят лет существования «Киевлянина»: этот номер конфисковали. Но ко времени появления полицейских чинов в редакции для изъятия конфискованного номера – большинство экземпляров газеты успели разослать подписчикам и раздать разносчикам. Каждый экземпляр этого номера «Киевлянина» стал библиографической редкостью. Репрессии не ограничились конфискацией и штрафом. За опубликование статьи редактор газеты, издатель газеты Шульгин Василий Иванович, член Государственной Думы – привлечен к уголовной ответственности. ***** Эту самую рукопись… Правда, позже ее несколько стилистически подправил – я оставил В.В. Шульгину. Сопроводил ее надписью: Глубокоуважаемый Василий Витальевич! Прошло почти пятьдесят лет со времени опубликования передовой статьи «Киевлянина» с именами организаторов «ритуальной подлости». В наши дни появились Ваши письма к Русским эмигрантам и другие статьи. Отдаленные пятьюдесятью годами, эти работы лучше всего характеризуют Ваше мужество, доказывает: Вы никогда не изменяли правде. Примите эту рукопись, как знак искреннего восхищения Вами. Не хочу, чтобы хоть одно слово о Вас исказили. Василий Витальевич, желаю Вам долгих и счастливых лет жизни. С искренним уважением – М.Бельферман. 20.I.63 г. ***** Почти теми же чувствами, намерениями руководствуюсь сейчас при написании этой книги. Верно, найдутся люди – скажут: он желает сделать себе имя рядом с В.В. Шульгиным. Невозможно переубеждать убежденных. Одно хочу заметить: В.В. Шульгин – это Шульгин, но я – это я. Пусть обо мне судят по уже написанным двум книгам «Симфонии жизни: люди, мысли, чувства…» и по тому, что удастся мне еще написать. Моя переписка с В.В. Шульгиным, книга о нем и немного о себе – только эпизод в работе над собственной «Бейлисиадой»: стоит на очереди. ***** Как заметит читатель, обо всем я пишу откровенно. Чаще не щажу самого себя. Прочитавший «Исповедь» Ж.Ж. Руссо, поймет, как честному писателю это делать необходимо, особенно в наши беспринципные времена. Я часто ошибаюсь, еще чаще мною руководит заблуждение. Но даже ошибки, заблуждения – мое, часть меня, как другие свойства и черты характера. Только проходя через ошибки и заблуждения – их устраняя, человек может ступить шаг вперед, даже несколько шагов. Возможно, это удастся. В нашей жизни слишком много путаницы. Часто мы остаемся слепыми и глупыми. Это не надо скрывать. Я не верю в ровную, всегда успешную жизненную дорогу. Только полный идиот сможет так существовать. Некоторые люди идут напролом, лезут по спинам, ходят по головам: очень даже их много. Но и их путь неровен. И у них случаются свои неурядицы, опасности, возмездия… Они просто не так чувствительны. Неудачи и поражения со смиренно опущенными руками - не воспринимают. Их волевые центры не травмируются. Еще не создан, не рожден ницшеанский человек – сверхчеловек. Он и не нужен. Все мы хорошо знаем, сколько миллионов жизней стоили, страданий принесли человечеству сверхлюди подобного свойства. К сожалению, ни одно общество не застраховано в будущем от появления подобных извергов в человечьем подобии. ***** Верно, так само получается: начну разговор об одном, но последовательная мысль непоследовательно заводит в философские дебри. Я и сам до сих пор в себе полностью не разобрался. Кто я?! Знаю одно с уверенностью: существо я не стадное. Во мне слишком развиты индивидуальные черты особенности. Еще я не развился в личность. По-своему уже неповторим. Единственное, о чем больше всего мечтаю в жизни: спокойно работать, творчески тихо трудиться, постоянно совершенствоваться. Я не знаю роскоши: она мне не нужна. Я не привередлив ни в еде, ни в одежде: пусть только дадут спокойно творчески трудиться, работать над произведениями. Записывать свои мысли и ту правду жизни и познания: бурлит она, рвется наружу. Я так мало прошу у общества: это много только для меня. Я даже не уверен: жить смогу за счет литературных гонораров? Согласен писать бесплатно, но писать! Это моя сущность – писательство. Без ручки и листа бумаги я не мыслю вообще жизни. Во мне писательство - призвание, растворение сущности. Самой судьбой навязанная профессия. Нет у меня желания от нее удаляться, окончательно уйти. Возможно, вообще отстраниться от литературных образов, от сравнений, поисков, философских рассуждений? Всем этим наполнен мой мозг. Нежданно-негаданно явственно в сознании возникают лица некогда знакомых и незнакомых людей. Проскакивают обрывки фраз. Слышу интонации голоса: остается только сесть, записывать… Берусь за работу, еще не знаю, точно не знаю, о чем стану писать? Выльется во что написанное? Творчество почти самопроизвольный акт. Действо подсознательное. Преднамеренность, тенденциозность приводит к вырождению самой архитектуры творчества. В нескольких местах я уже описывал свои чувства, мысли: они возникают, предшествуют и сопутствуют творческой работе. В одном месте намеренно не сосредотачиваю: сохраняю там и тогда, когда эти мысли непосредственно рождались, возникали, изливались… Само повествование получается несколько разорванным, иными компонентами наполненным. Верно, такова моя манера письма. В такой форме проявляется мое писательское дарование. Читатели многие привыкли к прямодумию, простоте и полной ясности. Подобные вещи им могут не понравиться. Совет мой простой: зря пусть не насилуют свою волю – не читают мои страницы. Кто разобраться истинно пытается в себе, в окружающих людях, событиях, в самой жизни, я советую все же последовать за моей мыслью. Один Б-г знает, возможно, у меня не только узнают нечто новое, еще научатся чему-то полезному. И пусть ругают мою сложность, запутанность, непоследовательность – пусть! И все же во мне живет, теплится живая мысль: в каждом слове. Поэтому я – уверен в этом – буду читаем, любим. Явится это своеобразной благодарностью за многотрудный поиск. За не всегда ровную, не во всем мне понятную, многосложную жизнь. Долгие и долгие годы мною руководило единственное желание – писателем стать хорошим. Два десятка лет я систематически, упорно над собой трудился. Развивался очень медленно, постепенно, стал тем, кем сейчас являюсь. Конечно, можно все сделать быстрее, лучше, больше. Можно, но… Сопутствуют формы, обстоятельства общественной и личной жизни. Хорошо уже то, что есть. Большее появится позже, если мне удастся продолжить свою писательскую стезю. Несомненно, не избежать мне срывов, неудач… Но с каждым годом все увереннее смогу держать ручку в руке. Легче находить нужные слова, обороты. Разовью способности ярче, полновеснее отливать мысль в граниты художественного творчества. И пусть это произведение не всегда приобретет классические формы. Пусть как довесок существуют в них абстрактные приложения. Работа каждого автора непременно индивидуальная. Не стоит заезжено повторять устоявшиеся приемы, обычаи, привычки, шаблонные выражения, оскопленные мысли и пропагандистски декларируемые идеи, схемы формального социализма. Художественная литература отличается от творчества другого вида. Главная здесь цель: художественное мышление посредством образов, диалога, описаний, философски звучащих выражений словесных конструкций. Как само творчество индивидуально, так и его результаты своеобразными, неповторимыми, возможно даже несравнимыми должны являться. Иначе наступает бесцветность, серость, безынтересность. В обывательской среде часто повторяют: на любой товар – найдется свой покупатель. Вкусы-то разные. Но многие читатели-покупатели действительно разбираются в формах, ценностях художественных произведений – легко отличат подделку от действительно выстраданного, кровью сердца, с болью и муками Души написанного произведения? Таковые пишут не часто: живут они долго. Не скрою (человек я во многом непритязательный, совсем не гордый – только к оскорблениям любого типа непримирим) мое писательское тщеславие мечтает: пусть возможно большее число людей познакомится с моими мыслями. Только не через все атрофирующий живое кинематограф с телевидением. Знаю, ощутив хоть часть моих переживаний, страданий, поисковых заблуждений, находок, чище, добрее, возвышеннее читатели станут, возмечтают и вознамерятся победить в себе природное зло, похабное: досталось все это человеку в наследство от наших далеких и не очень далеких предков, зверской природы, условий жизни. История не спит! Пусть люди не сразу преобразятся: станут на малую, микроскопическую самую долю благороднее: не заметно даже вооруженным оптикой глазами. Другие найдут нечто иное? Многие люди находят лишь то, что сами ищут. Верно, на этом следует завершить затянувшееся «лирическое отступление» - вернуться к основному вопросу: действительно ему посвятил свою работу. ***** Из Москвы или уже из Киева я выслал во Владимир письмо с указанием своего почтового адреса. Глубокоуважаемый Василий Витальевич! Я очень признателен за воспоминания, тот час: Вы мне любезно предоставили – со мной поделились. Признаюсь, на меня произвели тягостное впечатление условия Вашей жизни. Мне пришлось так быстро уехать: оказать не смог по хозяйству мелкие услуги. Желаю супруге и Вам хорошего здоровья и долгих лет жизни. С искренним уважением – М. Бельферман. ***** Точно не знаю, мое ли короткое письмо или оставленная рукопись «Шульгин переходит Рубикон» возымели свое действие: с момента этого началась наша регулярная переписка. Она продолжалась с некоторыми перерывами лет шесть. Именно эта переписка служит основой этой книги. Обменялись первыми письмами мы в декабре 1960 – январе 1961 года. Они все же оказались случайными: могли не войти в повествование. Между нами началось действительное общение только через два года - с января 1963 года. *** Получил письмо: 26.02.63 Дорогой… без имени отчества, ибо таковых Вы мне не сказали. Несколько дней тому назад М.Д. удалось, наконец, прочесть мне рукопись, Вами оставленную. Я хотел сейчас же продиктовать ей на машинку наши впечатления, но она снова заболела, к сожалению. Поэтому приходится ограничиваться несколькими словами: на длинное письмо глаз не хватит. Сейчас я не буду говорить о том, насколько верно очерчен некий человек, которого будем называть В.В. Сейчас об авторе произведения мне хочется сказать. Он выразился ярко в биографии своего героя. Автор идеалист чистой воды, искатель правды на земле. Такие люди, вне зависимости от их религии (атеизм тоже религия), принадлежат будущим небесам. По этой причине его произведение совершенно бескорыстно, оно не будет напечатано на теперешней Земле. Если же оно увидит свет, то с такими купюрами, которые его совершенно обесценят. В гимнах вдохновенных добру главная ценность этой «Песни торжествующей Правды». Вера в последнее выражена ярко, искренне, индивидуально, своими словами, не заезженными штампованными выражениями, составляющими принадлежность любой пропаганды. Поэтому то все религии и антирелигии неизменно закостеневают, когда хотят при их помощи бездушных повторений вбить в головы верующих или неверующих. Всякая «агитка» обречена на смерть, она раздражает тем больше, чем громче кричит. Так вот, произведение, о котором идет речь, определенной цели не имеет, цели достигает. Парадокс? Нет. Колумб искал путей в Старый свет (Индию), а нашел Новый (Америку). Словом, я хочу сказать, что прочитанное нами произведение произвело на нас обоих впечатление очищающего и укрепляющего чего-то. Это много. И это то, что я хочу Вам сказать в этом письме. Позже – все остальное. Однако есть еще нечто, что надо сказать сейчас. Правильно или нет, Вы В.В. идеализировали с одной стороны, упрекаете его в другом. Но всюду, кроме такого собственного чувства, пользовались Вы некоторыми источниками. Часть их них я узнаю, других вспомнить не могу… Однако… Я стал совершенно в тупик перед… Гердой. Такой не было. 14 лет я был оскорблен до глубины души еврейской девочкой такого же возраста. Она не признала случайного знакомства в Ботаническом саду. Этот глупый мальчик, каким я был, жестоко страдал, да жестоко, и потому вообразил себе, что он влюбился. Страдал он целый год. Но на этом все дело и кончилось: знакомство так и не состоялось – девочка подросла и вышла замуж. Другая еврейская барышня, позже немного, мне очень нравилась: я был с ней знаком; быть может, она тоже чувствовала ко мне симпатию, но и только. И она вышла замуж. Быть может, под Гердой надо разуметь Габриэль. Такая была. Но она была немочка петербугская. Жила в имении у нас, на Волыни. Ей было 17 лет, мне 15. Через год я поступил не как Евгений Онегин, а как мальчишка, то-есть не в изящных стихах, а попросту сказал ей «мое чувство к вам кончилось». Однако, никогда она меня не упрекала, и судьба ее сложилась очень хорошо, почему я себя тоже не упрекаю. Были еще Еврейки, выходившиеся на мою жизненную дорогу, но ни с одной «поцелуйных» отношений у меня не было. Поэтому я совершенно недоумеваю, когда прочитал о Герде: - Как сладки были ее поцелуи, и как она молила не расставаться: принести в жертву все, ради любви. Все это чистая фантазия. Но так как автор рукописи всюду старается держаться реальной канвы, то я думаю, что этот фантастический эпизод выдуман не им, а тем, или той, что ему, автору, эту романтику рассказала. Это вполне возможно. Я наталкиваюсь на дам почтенного возраста и помоложе не в первый раз, которые рассказывают мне эпизоды, в моей памяти не сохранившиеся. Конечно, многое я мог забыть. Но такой Герды не было никогда: я могу проследить всю мою жизнь по годам, а это лучший способ проверить воспоминания. Я просил бы Вас выяснить, где и когда происходила любовь В.В. с Гердой, тоненькой девочкой с горячим сердцем. Все события подчинены закону времени и пространства в этом мире и роман двух существ тоже. Где и когда? Если я настаиваю на этом то потому, что автор рукописи выразил желание, чтобы не одна строка не противоречила истине. Итак, я буду ждать от Вас ответа. Но по возможности буду писать Вам обо всем, что в настоящее письмо не вместилось. Мария Дмитриевна сожалеет, что ей не пришлось побеседовать с Вами и шлет Вам привет. Искренне к Вам расположенный – В.В. *** Доброе письмо, но в нем сразу чувствуется упрек: откуда взялась сия Герда, когда ее в самой природе не существовало? Быть может, так оно и есть, но в данном случае я чист и сух: воспользовался этюдом, носящим наименование такое же и подписанный именем автора. *** Глубокоуважаемый Василий Витальевич! Я несколько запаздываю с ответом. По долгу службы приходится мне часто выезжать в совхозы, колхозы различных областей Украины и последние дни был в командировке. Искренне признателен Вам за высокую оценку моей скромной работы. Автор всех этих трудов, как и самой жизни – Вы, Василий Витальевич, а я расположил лишь Ваши и некоторые свои мысли на шестидесяти страницах в том порядке, в котором нашли. Я давно изучаю документы того периода, о нем повествование идет. Хотел написать книгу: работа идет очень медленно, урывками, после работы… Вполне с Вами согласен, что моя будущая книга и эти страницы могут не выйти в свет, но моей работы ничто приостановить не сможет. Отвечу на Ваши вопросы. Герда! Не знаю, кто она, - Габриэль, другая девушка. Не стану утверждать, что девушка существовала. Я никогда не смел бы ни в чем Вас упрекать. Две страницы о Герде я написал под впечатлением Вашего этюда «Герда»: его высылаю. Он напечатан в № 175 «Киевлянина» за 1910 год (Приложение 1). Некоторые эпизоды могли развеяться: память несовершенна. Кибернетические устройства пытаются объяснить мозг человека: часто не записывают многие детали. Иногда поверх их ложатся новые, из-за которых они тускнеют, теряются. Так могло случиться и с Гердой, если она существовала. Может быть, тема этюда подсказана из чужой жизни. Мне нравятся эти две странички, но не поступлюсь ими: для восстановления истины выброшу, переделаю и другое, если имеется в этом необходимость. Национальную принадлежность я не определил по одному имени. Мне кажется, «Василий Витальевич» упрекает себя не в том, что забыл Герду, которую мог не любить, а увлекаться, симпатизировать ей – не связывать свою судьбу. Он упрекает себя в том: для достижения политических преимуществ, иногда, правые партии (впрочем, как и левые) пользовались нечестивыми, если хотите «жидовскими» методами. Голос «Василия Витальевича» в день открытия процесса Бейлиса отбрасывал такие методы в политике и жизни. Я люблю Герду, как образ человека, стремившейся разорвать расовые, национальные и религиозные путы, чувства человека. Это богатая натура. Она уже тем счастлива: даже в те страшные годы не отдала дань предрассудкам. Не сомневаюсь, оказалась счастливой она в семейной жизни. Хотя богатые и чистые натуры не всегда бывают счастливыми. Во все времена вызывает восхищение человек -бунтарь. Надеюсь, Мария Дмитриевна уже чувствует себя лучше. Очень благодарен за ее теплые слова. Желаю хорошего здоровья. С искренним уважением – М. P.S. Меня можете называть просто Миша. *** Конечно же, недоразумение быстро разъяснилось – устранено с пути. Я считал себя довольным – случившемуся недоразумению. Получил возможность узнать некоторые детали жизни, мысли – от самого В.В. Шульгина. Главное: я сам не о чем не просил, ничего не спрашивал: это не в моих привычках. Самостоятельно он высказался по интересующему вопросу. Описание сопроводил интересными, запоминающимися деталями, подробностями. Сделал интригующие пассажи в сторону истории, политики, литературы, человеческих чувств и взаимоотношений. Таково это письмо. *** 13 марта 63 г. Дорогой Миша! Как я благодарен Вам за Герду! Теперь все ясно. Ее настоящее имя другое. Его я помню, но вымышленное забыл, естественно. Однако, я очень хорошо помню ту, которую условно будем называть Герда. Она была и еще не так давно жила в Суоми, т.е. в Финляндии. Она и была Финляндка, или, лучше сказать, Шведка. Финская аристократия почти вся была шведской крови. Русский отец Герды – гвардии полковник, - я его не знал: он рано умер. Герда жила трудами рук своих – была машинистка, т.-е. дактило. Кажется мне, именно она и переписывала мою рукопись. И яростно на меня рассердилась. Теперь еще лучше понимаю: почему. Золотоволосая она не могла не видеть, что послужила мне натурщицей, - вроде как внешность Анны Карениной Лев Толстой списал с дочери Пушкина. Но пошел я несколько дальше, описал, в некотором отношении очень реально конфликт, бывший у меня с Гердой. Мы с ней постоянно ссорились и мирились. Отношения с Финляндией обострились в те дни. Прошло 50 лет, и все же я не могу сказать, что Финны были совсем правы. Александр I, отвоевав Финляндию у Шведов, дал широкое самоуправление своим новым подданным. И не только самоуправление, но и такие права, о которых национальность ведущая, Русская, могла только мечтать. Финны имели свой парламент, свое правительство и свои законы. Требует справедливость сказать, что они это оценили и лояльны были по отношению «Великому Князю Финляндскому», этот титул носил Император Всероссийский. Так продолжалось долго, примерно до 1905 года. Испорченные обеими странами отношения, окончательно замутились в то время. Среди другого возник вопрос: почему Финны в России пользуются всеми правами, а Русские в Финляндии такого равноправия не имеют? Добровольно выровнять права Финский парламент не пожелал. Тогда это сделала Русская Государственная Дума в порядке всероссийской власти. Кто виноват, кто прав – судить не нам. Тогда я находил, что мы правы. Смотрели сквозь пальцы на бестактность Финляндии Русские Самодержавные Императоры, но появился Русский парламент: захотел выровнять нарушенные права. Дело в том, что подниматься на высоту джентльменства отдельных людей нации очень редко могут. Джентльмен, настоящий, себя считает выше права, т.-е. он великодушнее, чем право. Последнее всегда есть результат суровостей жизни. Пример. Человек попросил у меня денег взаймы. Я дал ему. Срок возвращения приходит. Он не возвращает. Человек права, не джентльмен, будет осуществлять свое право: получит деньги обратно, в порядке права, т.-е. напоминанием, а потом судом. А джентльмен воспользуется своим правом только в случае самой крайней необходимости. Если таковой нет, джентльмен забывает о своем праве. Таковы были Императоры. Может быть, в глубине души я и тогда чувствовал, как думаю теперь, что джентльменство, в конце концов, самая выгодная из политик. А может быть и нет. Как и некоторые другие Русские, неистовством 1905 года я был оскорблен глубоко. Во всяком случае, хотя и очень бледно, акцию против Финляндии я поддерживал. На этой почве и происходили резкие споры с Гердой. Она была упряма и страстна в своих финских чувствах. Я говорил ей, что ее отец был Русской гвардии офицер, что таких, как он, т.-е. принятых и отличаемых на Русской службе, военной и гражданской, полон Петербург, начиная с военного министра Редигера, Финна по происхождению. Но где Русские в финском парламенте и на финской службе? Она ничего не хотела слышать и мы ссорились. Ссорились и мирились, потому что вне политики между нами была симпатия, легкий флирт, приятный, ни к чему не обязывающий, «песни и цветы», прогулки, в мере того, что позволяли приличия и тяжелый труд, которому мы оба были обречены. Описанной мною морской прогулки не было, хотя и могла бы быть. Но вот чего не могло быть: драмы, будто бы разыгравшейся на борту яхты. Та Герда: на море - была полная противоположность Герде на суше, т.-е. реальной Герде. И вот почему последняя так оскорбилась моим литературным произведением. Женским чутьем она почувствовала, что под ее внешним видом выведена совершенно другая, - и выведена весьма реально, потому что я знал эту другую. С ней у меня не было национальных конфликтов, да и не могло быть: мы были национальности одной. Но если бы было иначе, т.-е. я был Русский, а она Полька, Еврейка, Грузинка, Украинка (малороссиянка), то конфликт именно так развязался бы, как он описан. Потому что в каждой расе или национальности есть такие Женщины, Женщины до конца, для которых любовь есть высший закон, закон слияния душ, законы все остальные природы и человеческие побеждающий. Теперь, я думаю, Вам все ясно. О той, другой Герде, настоящей, я говорить больше не буду. Существовала она, жила, и хотя умерла, но мертвая живет, но она не была Еврейка. Однако, статья о Бейлисе была написана, под мою диктовку, ее рукой. Быть может, и потому ее любите, бессознательно. Когда-нибудь, быть может, напишу Вам о ней больше. Сейчас я хочу сказать еще следующее. Прошло более полувека со дня, когда появился «Этюд. Герда». Прочтя его, я с удивлением ощутил, что произведение это не только не устарело, а, наоборот, только сейчас стало злободневным. 50 лет назад такие конфликты бывали, как редкие исключения. Теперь? Всякие фестивали и съезды молодежи всех стран и народов не могли не породнить человеческих пар, охваченных взаимным притяжением. И вот многочисленные конфликты. Разрывают любовь, как государственные соображения, так и национальные чувства, разумные или нелепые. Морская прогулка, описанная в этюде, могла бы быть в 1910 году в Финском заливе. А сейчас? Англичанин призывает к благоразумию пленительную индуску у острова Цейлона; Русский – страстную кубинку на Кубе; Американец – мулатку божественную, преемницу Жозефины Бекер и т.д. Драма двух душ, разделенных соображениями основательными более, чем наследственная вражда Монтекки и Капулетти, сейчас есть общечеловеческое явление. А море? Разве это устарело? Разве яхты-одиночки вышли из моды? Наоборот. Сейчас только становятся они широко доступными. Кончаю с тем, чтобы возобновить письмо позже. Мне хотелось бы кое-что Вам досказать. Мне писать трудно, но по крайности у меня есть время. У Вас его нет. Поэтому не утруждайте себя длинными письмами, отвечайте по возможности. Но все же отвечайте хотя бы два слова, что такое-то письмо получено. М.Д. и я шлем Вам самый сердечный привет. Искренне к Вам расположенный – В.В. *** Не вступаю в дискуссию, я все же высказал то мнение о Финнах (в аспекте историческом: при чтении многочисленных дореволюционных газет оно во мне родилось. С газетами и материалами до 1905 года я знакомился лишь по другим вопросам: не знаю абсолютно, как обстояли финские дела в XIX столетии. Прочитал о Януше, князе Воронецком и Маруше: героях исторического романа «Приключения князя Воронецкого»: в нем специфическая история западных областей Малороссии (Украины). Вот оно мое ответное письмо. *** Глубокоуважаемый Василий Витальевич! Хочу продолжить Вашу мысль утверждением: наперекор всему, существуют в мире такие натуры, как Януш, князь Воронецкий, Маруша. Жизнь часто бывает жестока: это нисколько не мешает проявлению чистых чувств, отношений между людьми. Преграды оттачивают лишь благородство души. Они не опоганят чистоту отношений: принесут сердечные муки. Герда! Она ни с чем не хотела мириться, но благоразумие одержало победу. Она – злободневна, прекрасна! Будь на то моя воля, познакомил бы читателей с ней, как и с Вашими другими произведениями. Многие из них затерялись на страницах газет, «Мирного труда», «Современного читателя». Общество всегда занимают различные проблемы. Отсчитало десятилетия времяё, а идентичные проблемы сохранились. Как когда-то вопросы увеличения урожайности полей волновали умы (Вы о том времени мечтали, когда Русский мужик снимет с десятины не 100, а 200 пудов зерна), так и сегодня стоит подобная проблема подъема урожайности с.х. культур. Проблем много. Если бы мы лучше знали историю, легче стало дышать. Жизнь, как и история, если не повторяется, то в разные эпохи вынуждена давать ответ на один и тот же вопрос. Насколько я понял историю России, Финны для России были те же инородцы: Финляндия пользовалась самоуправлением. Благодаря своей национальной гордости или, пользуясь самоуправлением, Финны держали немногочисленных Русских на том же положении. Это гордый, суровый народ, более приобщенный к европейской культуре, был чужд части Русского общества. Быть может, Финны, в своей национальной обособленности, признавали только крайности, как часто случается. Не хочу по этому вопросу высказывать категорического мнения, т.к. мало с ним знаком. Мой сердечный привет Марии Дмитриевне. С искренним уважением – М. 18.03.63 г. *** Честно говорю: до этого письма у меня никогда не имелось повода задуматься о судьбе многострадального, но гордого Финна. Возможно, их предки являлись создателями древнейшего Русского государства. (Кто такие Норманны? Верно, они средневековые «многорасовые Американцы»: конгломерат народностей, их объединила общая судьба Подобное мнение мне высказал В.В. Шульгин. Ныне в Скандинавии живут их потомки). Пришлось им пройти через разные испытания, перебороли много несправедливостей, но Финскому народу удалось сохранить свою самобытность, самостоятельность, индивидуальный путь развития найти. Обрели неоспоримый авторитет на мировой арене. (В Карелии пришлось мне встречаться с родственными им Карелами, но я тогда находился в том возрасте: серьезно не думал о серьезных вещах). Иногда думаю о маленьких государственных объединениях – теплится вечно во мне вопрос-убеждение: доказывают жизнеспособность они не только одним своим существованием… Способны обеспечить своим гражданам права, свободы, удовлетворительные условия для экономического развития, национальное, особо культурное вызревание. Именно такими карликовыми государствами являются в Европе: Княжество Монако (площадь 202 га, население 38695 человек (2017); Лихтенштейн (площадь 160 кв. км., население 37810 человек (2017); Андорра (площадь 467,6 кв. км., население 76965 человек (2017); Сан-Марино (площадь 61,2 кв. км., население 33400 человек (2017); Мальта (площадь 316 кв. км. Важную роль в мировой торговле имеет международный порт на севере Африки Танжер (площадь 120 кв. км., население 947952 человек (2014). А что страны-великаны? Им все мало: завоевывают территории, порабощают народы… Им мало суши, морей и недр – вырываются в необъятные бездушные и космические пространства… Гонят свой безбрежный рост отдельных отраслей экономики, военной техники, истощают недра… К чему все это? Лишь доказывают свое превосходство и право на лидерство. Глупцы! Чем меньше государственный охват, не в пример общественному, семейному объединению, тем прочнее, жизнеспособнее. Все обширное, многоохватное, великое размерами – конечно. Здесь главное и решающее: вопрос срока, исторического времени. *** Вопрос о Герде – благополучно разъяснился. Даже больше: В.В. Шульгин себя самого открыл – молодого, прозорливого. За отдельным случаем определенную тенденцию увидел. Я рад доставить ему это удовольствие. Тем более, ничего мне это не стоило. Не зря говорят: новое – прочно забытое старое. Иногда и непрочно забытое, но все же забытое. Почему в мире так свирепствует плагиат? По этой самой причине. Конечно, я сам до уровня плагиатора никогда не спущусь. Готов процитировать чужое произведение. Пусть оно и заимствовано, но написанное интересно: приносит удовольствие. Поиском и наказанием за плагиат занимаются соответствующие органы. На почве политической, национальной, другой сейчас возникают человеческие драмы, даже трагедии. Даже банально говорить: не смог отказать в удовольствии себе… Наряду с несколько видоизмененной моей Гердой, два женских образа создал – аналогичного типа. Деспину в драме «Встреча Мудрости с Опытом» - о действительно происходившей встрече Демокрита с Гиппократом. Еще Надежду в четырех частном романе «Симфония жизни: люди, мысли, чувства…» У них есть что-то общее, но они разные. Насколько удались эти образы – мне трудно судить. Все три образа мне очень нравятся. Они дороги, особенно гречанка Деспина. Она больше согласна потерять, ради Любви. Возможно, поэтому… Говорю честно: приключись у меня роман с подобной Женщиной, перетрусить мог. Я не из особо робкого десятка, но достаточно осторожный, мыслительный… Только наивные люди думают: литературный образ – копирует живых людей. Нет и нет. Считаю: образ станет жизненным – не надуманным, его следует наделить характерными человеческими чертами. В вопросе личной практики написания литературных образов я не признаю абстрактных методов. Считаю: мазки образа не обязательно нужны четкие, выпуклые. Часто бессловесность, недомолвка даже характернее выразительных слов. На то художник слова является творцом, а не мастеровым, ремесленником. *** 30.03.63 Дорогой Миша. Считая инцидент с Гердой благополучно исчерпанным и благодаря Вас за то, что Вы ее воскресили для меня… перехожу к «очередным делам». Очередным делом, в связи с Бейлисом, необходимо досказать Вам конец Бейлисиады в отношении меня. Это прибавит еще штрих к интересующему Вас времени. Патриарх Некие киевские Евреи приютили меня во Львове. Для точности: это было в ночь на 6-ое (ст.ст.) сентября 1914 года, - Львов был взят не то 2 не то 4 сентября. Глубокой ночью они привели меня в какую-то гостиницу. Загорелась сейчас же она свечами: электричество еще не работало. Волшебно быстро появился на столе «самоварчик», неизменный утешитель тех времен. Стало уютно, но немного странно: от свечей отвыкли. Я пил чай один: мои покровители исчезли. Вероятно было 3 или 4 утра – в окна заглядывала ночь, черная, как могила. Дождь тихонько стучал в стекла… Вдруг открылась дверь… Свечей было достаточно. Вошел старик с белой бородой. Он подошел к столу и, облокотившись на спинку кресла, крытого красным бархатом, смотрел на меня. Он был необычайно красив, красотой патриарха. К белизне волос, бороды подходили в библейском контрасте черные глаза в рамке черных же длинных ресниц. Эти глаза не то что горели – сияли. Он смотрел на меня, я на него… Наконец он сказал: - Так это вы… Это не был вопрос. И поэтому я ответил, указывая на кресло: - Садитесь… Но он не сел. А заговорил так: - И они, эти сволочи… Так они смели сказать, что вы взяли жидовские* деньги.. Я улыбнулся и сказал: - Чаю хотите? Он на это не ответил, а продолжал: - Так мы это знаем, где наши деньги! Сияющие глаза сверкнули, как бы угрозой. Но то, что он сказал дальше, не было угрозой. - Я хочу, чтобы вы знали… Есть у нас, Евреев, как у вас митрополит. Нет, больше! Он на целый свет. Так он приказал… Остановился на минуту и сказал: - Так он приказал… Назначил день и час… По всему свету! И по всему свету, где только есть евреи, что веруют в Б-га, в этот день и час они молились за вас! Я почувствовал волнение. Меня это тронуло: в этом было величественное нечто. Я как бы почувствовал на себе это вселенское моление людей, которых я не знал, но они обо мне узнали и устремили на меня свою духовную силу. Патриарх добавил: - Такую молитву Б-г слышит! Я помню до сих пор изгиб голоса, с каким он это произнес, и выражение глаз. Вокруг ресниц – они были как бы подведены синим карандашом, они как бы были духовными лучами… Через некоторое время он сказал: - Я пришел сюда, чтобы вам это сказать. Прощайте! … Когда иногда я бываю очень беден, я говорю себе: - Я богат. За меня молились во всем мире… И мне легко. ___________________________________________ __________________________ * Пусть в этом месте – вынужден разорвать текст письма, но внесу несколько важных замечаний. Они прервут письмо, но без них… 1. Неправдоподобно: правоверный Еврей, да еще Патриарх не должен был, да и не мог произнести это незакавыченное слово. Правда, в официальных советских источниках, например в четырехтомном словаре русского языка» определяют слово «жид» - «То же, что еврей» (Издание АН СССР. Москва – 1957 г.) 2. Чего стесняться В.В. Шульгину: он в свое время широко использовал в целях политических антисемитизм почти зоологического свойства. Без всяко корысти эту линию проводил: для самосохранения, удержания чудовищного царского режима. 3. Мало знакомым с Иудаизмом, историческими событиями и особенностями Еврейского Б-гословия читателям – В.В. Шульгин подсовывает свою версию «взаимной симпатии» Евреев к ВВШ и даже не просто «заслуги», вариант «культа личности» самого ВВШ. 4. Сообщаю самое простое. В 70-м году уже новой эры летоисчисления – римский император Тит Ливий со своим войском разрушили Второй Иудейский Храм в Йерушалайме. С тех пор – прошедшие почти два тысячелетия считайте сами – у Евреев, Иудеев нет единого Центра Молитвенного Служения. Так что некому определить, назначить дату, обязать молиться по определенному поводу. У Иудеев есть обычные Раввины. В Государстве Израиля (через 34-35 лет, после статьи ВВШ), создали государственный орган Раввинат: полномочий он не имеет «руководить миром». Как тогда, и сейчас в Иудаизме нет иерархии священников, ксендз, епископов, Синода, Папы… С Христианством - не с Православием, не с Католичеством нет подобия. Так что: Главнокомандующего Веры – нет у нас! 5. И это важно: каким путем в 1913 году передали распоряжение о всенародной молитве? Радио – нет. Телевидения – нет. Даже Интернета – нет! Как передали во все синагоги? По телефону? А международная связь уже существовала? 6. И это существенно. В.В. Шульгин – верующий Православный. Как я понимаю, даже у Христиан – разные Б-ги: у Православных и у Католиков. Иудаисты имеют СВОЕГО, ДРУГОГО Б-ГА – по представлениям Христиан. По этому важному для верующего принципу – В.В. Шульгину так значительно: Иудеи молились Своему Б-гу о нем! Даже смешно получается. Имеется связь между разными Канцеляриями Б-жественными? Они не конкурируют: советуются, влияют на верующих других концессий? ___________________________________________ ___________________________ Император Теперь перенесемся в польскую Галицию, в городок Тухов. Это было в январе 1915 года. Быть может, это было 20 января. Если бы это было так, то день этот можно считать юбилейным: ровно год тому назад, т.е. 20 января (ст.ст.) 1914 года меня судили в Киеве. Я сидел на той скамье, которую занимал Бейлис несколько месяцев тому назад. Но Бейлиса оправдали, меня же присудили к трем месяцам тюрьмы. Три месяца мне кажется сейчас наказанием смехотворным после того, как я отсидел около 12 лет в сталинской тюрьме. Но дело было не в сроке, Дело было в том: меня присудили за «распространение заведомо ложных сведений» о прокуроре палаты. «Заведомо ложных»! Судьи отлично знали, что мог ошибиться, но я не лгал. И это приговор был не мне, а Русскому суду, в который я верил и посильно защищал. Впрочем, чтобы судить о Русском суде вообще, надо узнать, что было в Тухове. … Предварительно скажу: что в тюрьму я все же не попал при Царе. Пошло дело по инстанциям. Палата утвердила постановление Окружного суда. Сенат еще предстоял. Мои защитники возились с этим, но меня мало интересовало. Для меня было важно, что скажет Государственная Дума. По закону член Думы мог быть лишен свободы только с согласия Думы. Я надеялся, что Дума меня не выдаст. Во всяком случае, в Думе разыгрался бы главный бой. Но до этого не дошло. Разразилась война. Как многие другие депутаты и я пошел на фронт, хотя это вопреки формальному закону, воспрещавшему народным представителям быть на действительной военной службе. Я был ранен под Перемышлем 12-го (ст.ст.) сентября 1914 г., на следующий день по прибытии в полк. В январе 1915 я был начальником передового отряда ЮЗОЗО (Юго-западной Областной Земской организации), возился с ранеными и больными. В этой роли я и жил в местечке Тухове. Местечко пусто. Население, почти сплошь еврейское, бежало до прибытия русских войск*. Дома и домишки, как и всегда, если их покидали, уничтожались сами собой. Уцелел лишь помещичий дом, хотя владельцы тоже ушли. В нем поместился мой отряд. ___________________________________________ ______________________ * По историческим источникам известно: в самом начале Первой Мировой войны Русские войска терпели поражения на западном фронте. В Российском генеральном штабе решили: причину своих неудач переложить на… Евреев. В массовом порядке Еврейское население насильно переселили (депортировали) без имущества во внутренние губернии Российской Империи. Отдадим должное многим жителям принимающих мест: оказывали не просто гостеприимство, но и помощь этим переселенцам – в предоставлении пищи, одежды, жилья… Так сама собой рухнула «черта постоянной Еврейской оседлости»… ___________________________________________ _________________________ В тот день была вьюга. Через окно второго этажа я увидел приближающийся автомобиль. Свернув с большой дороги, он направлялся к нам, пробиваясь с трудом через метель. В то время, т.-е. в ту войну, не все имели машины. Значит, ехавший был «кто-то». И в такую погоду! Очевидно, по важному делу и притом к нам: никого, кроме нас, здесь не было. Я сказал зажечь «примус», заменивший на войне «самоварчик», подать бутылку красного вина и галеты. Так всегда делалось в отрядах. Тем временем гость, провожаемый дежурным, зашел ко мне. По погонам я увидел, что это полковник, а по лицу, что он сильно замерз. В то время автомобили были открытые, за редкими исключениями. Поэтому я встретил его словами: - Господин полковник, кружку горячего чая? - О, да! О, да! Что за погода… Когда он согрелся, сказал: - Я к вам… К вам лично. - Слушаюсь. - Я военный юрист. По закону все судебные дела, возбужденные против лиц, поступивших в армию, передаются нам, т.-е. военному судебному ведомству. Мне переданы два дела, вас касающихся. Одно пустячное, другое важное. Прикажете с какого начать? - Если позволите, «с тонкого конца»… - Хорошо. Податный инспектор города Киева возбудил против вас, редактора газеты «Киевлянин», дело за то, что вы без его разрешения напечатали в своей газете объявление о «лепешках Вальда». - «Вальда»? Разрешите вам предложить: я их всегда имею при себе. Кажется мне, что вы чуточку охрипли, - проклята погода! - Ах, очень вам благодарен… Это очень хорошее средство: я его знаю. Но по долгу службы я должен все же поставить вопрос, признаете ли вы себя виновным в этом ужасном деянии? - Признаю. Печатал, надеюсь печатать и дальше. Однако, разрешите доложить вам… - Пожалуйста… - Господин полковник, вы юрист и ни в малых чинах. Я тоже юрист, хотя и не практикующий. Поэтому я позволю себе поставить на ваше суждение следующий вопрос: указания высших правительственных мест должны ли приниматься низшими к сведению и исполнению? - Должны! - Так вот. Я печатаю объявления о «лепешках Вальда» в газете «Киевлянин» без разрешения киевского податного инспектора, но печатает объявление такое же с.-петербургская газета «Правительственный Вестник», каковая, очевидно, получила разрешение на печатание от высшей медицинской власти. - Это ясно. Считайте это дело поконченным, т.-е. прекращенным. - Благодарю вас. - Теперь перейдем к делу важному. Потрудитесь прочесть. Я прочитал: «Объявить Шульгину В.В., редактору газеты «Киевлянин», что Государю Императору на докладе министра юстиции благоугодно было начертать: «Почитать дело не бывшим». *** Почитать дело не бывшим… Греческая поговорка гласила: - И сами боги не могут сделать бывшее не бывшим. Но то, что не удавалось греческим богам, было доступно Русским Царям. «Почитать дело не бывшим» - была юридическая формула, близкая к выражению римского права: - In integrum restitutio. «Почитать дело не бывшим» принадлежало Русскому Царю, как Высшему Судье в государстве. Каждый приговор в Империи начинался со слов: - По указу Его Императорского Величества… При этом судья надевал на шею цепь в знак того, что он судит во Имя Царя. Почитать дело не бывшим… Это говорит больше, чем амнистия. Амнистия это прощение, забвение… А «почитать дело не бывшим» это юридическая фикция, обозначающая: против Шульгина дело не возбуждалось, его не судили, он не был осужден. С такой определенностью, силой Высший Русский Судья, Царь, стер неправду, учиненными низшими судьями. Это полезно запомнить при оценке нашего суда вообще. А любопытно и обстоятельство, что Государь учинил сие деяние по докладу министра юстиции. Министр юстиции почитается и высшим прокурором, высшим представителем обвинительной власти. Из этого следует: обвинительная власть отреклась от своего неправого дела, поспешила его исправить при первом подходящем случае. Случай представился. Конечно, я не думал о Бейлисе, когда поступал добровольно в армию, причинив этим жестокую боль близким. Другие чувства руководили мной. Я почувствовал, что не в силах писать барабанные статьи в «Киевлянине», что было необходимо. Надо было дух народа поддержать, - об этом меня просил генерал Алексеев, впоследствии главный руководитель всей Русской армии. Он сказал: - Ошибаются те, кто думает: в три месяца кончим войну! Нет. Тут нахрапом не возьмешь. Противник серьезный: война на выдержку. Здесь народ идет на народ. А поэтому дух народный решит дело. Вы публицист и член Государственной Думы – т.-е. представитель народа. Поддержите же дух народа, который выразил вам свое доверие, послав вас в Государственную думу. Но, как публицист, я выбыл из строя, потому что душа моя была исполнена великой печалью. Я считал войну ошибкой и предвидел роковые последствия. Чем же я мог «поддерживать дух народный»? Только примером, добровольно подставив свою голову. Я поступил в пехоту, в один из киевских полков, именно 166 Ровненский. Я выбрал этот полк по причинам интимным, о которых сейчас не хочу говорить. Однако, австрийская пуля, пробуравившая меня в четырех местах, мне не причинила серьезной беды. Но, вероятно, она растрогала сердца и генерал-губернатора (министра юстиции) и «сердце Царево». Есть выражение: - Сердце Царево в руце Б-жией. Так, по крайней мере, должно быть и иногда бывает. А, во всяком случае, у всех людей есть сердце, каковы бы они не были, и об этом надо всегда помнить. Помнить это надо было и расстрелявшим Ивана Григорьевича Щегловитова. В левых кругах его называли «Ванька Каин». Но этот Каин не расстрелял Бейлиса, а предал его суду присяжных. Это было неправильно, потому что сопровождалось давлением на следователей и это было нечестно. Нечестно потому, что суд не смеет заниматься политикой. Но при общей оценке Русского суда, те, кто это делают, не смеют забывать о том, что суд присяжных, признав ритуал, оправдал невинного Бейлиса. И потому можно сказать: суд присяжных, созданный Александром II, выдержал экзамен перед лицом всего мира. Тень этого Императора неведомо парила над зданием Киевского суда, где шел процесс Бейлиса. Я хочу верить, что когда-нибудь на этом месте, против суда, будет восстановлен памятник Александру II, который стоял на Царской площади и который снесли в 1917-м, согласно еврейской поговорке: - Если Б-г хочет наказать человека, то отнимает у него разум. Но суд присяжных признал ритуал. Да, и об этом должно жалеть. Но требует сказать справедливость. Картина убийства Андрюши Ющинского такова, что, как говорится, сам Черт мог сломать ногу на этом деле. Во всяком случае, светила адвакатуры, легко доказавшие невинность Бейлиса, убедительной гипотезы не смогли найти на предмет того, кто же так зверски источил кровь у мальчика. А это именно и нужно было, чтобы отбить «кровавый навет», имеющий тысячелетнюю давность. *** Распутин. Зигзаги жизни удивительны. Расскажу и об этом, чтобы исчерпать Бейлисиаду. Последняя здесь соприкоснулась с мистикой другого порядка. *** Это было через некоторое время, после моей статьи о Чаплинском. Сказать надо, «старая гвардия» киевлян тогда дрогнула. Часть вековечных подписчиков перестала читать «Киевлянин», что для некоторых было трагедией. После смерти Пихно, Шульгин, немедленно изменил заветам отчима, который заменил ему отца. Из этого, между прочим следует: не все читатели «Киевлянина» понимали Димитрия Ивановича. Он был прежде всего чигиринец. А чигиринцы это особая порода – скромно-гордая. Скромная по своим потребностям, гордая потому, что спина у них не гнется. Таков был и чигиринец Богдан Хмельницкий. Есть некоторая мистика в совпадении имен. Знаменитое восстание, поднятое батьком Богданом, в основе своей имело распрю казачьего сотника Хмельницкого со старостою Чаплицким. Духовный потомок Хмельницкого, Шульгин, «восстал» против Чаплинского. Разница в одной букве, а в общем оба имени происходят от слова «чапля», по-северному «цапля». Но, к слову сказать, во всем чигиринском народе сохранились черты просто анекдотического характера. Оставив анекдоты, скажу, что у Д.И. была способность не гнуть спины перед бурей, выраженная не так давно в одном советском фильме. Фильма я не видел, но это название запомнил: - И один в поле воин! 18-го или 19-го октября 1905 года только одна газета вышла на пространстве «шестой части суши». Эта газета была «Киевлянин». Так вот, после моей статьи часть читателей ушла и даже для «киевлянинцев» этих бывших стала выходить новая газета «Киев». Я с ней не полемизировал. С меня достаточно полемики со столичным «Новым Временем» и, в особенности, очень талантливым нововременцем Меньшиковым*. Разумеется, приходилось нелегко редактору «Киевлянина». ___________________________________________ _________________________ * Статью М. Меньшикова «Маленький Золя» привел полностью в приложении 30). ___________________________________________ __________________________ И вот однажды ко мне пришел один человек. Не молодой, чуть седоватый, но очень бодрый. Он сказал: - По службе я начальник почты на Демиевке. Не очень видная должность. Но я имею вам сказать нечто важное. - Прошу садиться. Он начал так: - Я старый читатель «Киевлянина». Я очень уважал Димитрия Ивановича. И вас так же, дорогой Василий Витальевич… Газету «Киев» не хочу читать… Вы правы, а не они. Но все же трудно вам сейчас приходится: свои пошли против вас! Вот и господин Меньшиков… Не правда ли? - Правда. Мне тяжело. - Что же нужно, чтобы облегчить ваше положение? Я маленький человек, но я размышляю. И я вам сочувствую. Да, я вам сочувствую. Зачем они клевещут на вас?! Вы взяли еврейские деньги и защищаете жидов, убивших Андрюшу Ющинского? Клевета! Но как с ней бороться, дорогой Василий Витальевич?! Его речь текла спокойная, ровная, но какая-то увесистая. Несмотря на драматичность содержания, мне захотелось спать. Спать среди белого дня. Но я этому не удивился: я был очень утомлен всем тем, что переживал. Я всегда себя чувствовал усталым, хотя мне было только 35 лет. Он продолжал: - Чтобы опровергнуть клевету, надо доказать: Евреи не убивали Ющинского. Потому что, если они убили, то зачем и за что бы дали вам деньги? Клевета о жидовских деньгах, которые вы будто бы взяли, падет сама собой. Не так ли? Он, несколько перегнувшись через столик, который нас разделял, пристально смотрит в глаза. И я невольно приковался к его глазам. Они были серые, цвета стального. Веки были приспущены, но сквозь эту щель его взгляд, стальной, на мои веки давил свинцом; мне все больше хотелось спать. Он продолжал: - Вам нужно, просто вам необходимо, узнать, кто убил мальчика. Ведь он же убит? Это то уж верно. Но кто? Кто? Слова эти с огромным убеждением падали на мой мозг, но вместе с тем и стальные глаза давили на меня, и что-то приказывали. Я спросил, повторил, как бы засыпая: - Да, кто, кто? Он наклонился еще ближе ко мне. Говорит: - Есть такой человек… Такой человек, который все знает… - Кто, кто? - Григорий Ефимыч… При этом имени я встрепенулся. - Распутин? - Да. Он может сказать, если захочет, кто убил Андрюшу Ющинского. Но я уже пришел в себя. Сверкнула мысль: этот демиевский почтмейстер пытался меня загипнотизировать. Но я не засну! В это же мгновение он положил свою руку на мою. И воскликнул: - Ну, и нервный вы человек, Василий Витальевич! Я ответил: - Да, я нервный человек. И потому не будем продолжать этот разговор. К Распутину не считаю возможным обращаться. Благодарю вас за сочувствие. И встал. *** Он ушел, а я думал о том, что Распутин, как говорили, принадлежит к секте, так называемых сибирских хлыстов. Это таинственная секта, отличающаяся развратом на религиозной почве. Ее учение вкратце: - Без раскаяния нет спасения. Без греха нет раскаяния. Надо грешить, чтобы раскаиваться и в раскаивании обретать спасение. Хлысты всегда были именно сектой, т.-е. в коллективе они развивали свои способности. Способности же хлыстовские таинственны и могущественны. Был не один Распутин. Вокруг него всегда был круг людей, ему подчинявшихся, и, может быть, от него некоторым приемам научившимся. Я знал, что и в Киеве у него есть какие-то опорные пункты. Когда он приезжал, он иногда жил у Размитальского некого. Он был содержателем ссудной кассы, т-.е. маленьким банкиром. Еврей был Размитальский, быть может, крещенный. Твердый монархист он был, во всяком случае. Когда его арестовали после Октябрьской революции, спросили: - Вы монархист? Он ответил безбоязненно: - Да, я монархист. Был и есть… - Но не будете больше! И его расстреляли. Но это случилось позже, в 1917 или 1918-ом. А тогда, т.-е. в 1913, после ухода почтмейстера, я ощущал прикосновение какой-то тайны и думал: - Прислали его ко мне… Размитальский или сам Распутин… Или он пришел сам по себе? Этого я никогда не узнал и не узнаю. Впрочем, тогда, в 1913 году, для моего образа мыслей лиц, общение с Распутиным считалось невозможным. Мы думали, что Распутин губит Династию и с ней Россию. Теперь же я думаю, что, может быть, стоило запачкать свои «белые руки» и познакомиться с Распутиным. Если бы он действительно сказал мне, кто убил Ющинского, это имело бы великие и благотворные последствия. Но былого не вернешь. *** Обвинитель. Теперь перенесемся в Константинополь, нынешний Стамбул. Начало 1921 года… Между Русскими эмигрантами в то время в ходу был следующий анекдот. Один эмигрант телеграфирует другому на французском языке: - Шесть щёк целуют жирного кота. (Six joues bai sent gros chat). Бесстрастная барышня приняла телеграмму, хотя ничего не поняла. Ей то какое дело! Через короткое время был получен ею же ответ: - Здесь десять. (Ici dix). Барышня пожала плечами, но при случае кокетливо спросила с милой улыбкой: - Что значила ваша телеграмма и ответ? Не будет нескромным узнать? Вы как будто загрустили, monsieur? Он ответил: - Вы угадали: я загрустил. Моя телеграмма означает, если ее прочесть по-русски: - Сижу без гроша! - А вторая? Ответная? - И сиди! Барышня весело засмеялась, но сказала: - Не отчаивайтесь: помощь придет. *** Не знаю, как в анекдоте, пришла ли помощь? Но ко мне она пришла. И именно тогда, когда я с полным правом мог бы телеграфировать «сижу без гроша», если бы знал, кому телеграфировать. Я очень голодал. Помощь пришла, но не по телеграфу, что не важно. И когда оно случилось, меня разыскал неизвестный мне совсем молодой офицер. - Простите, пожалуйста… Моя фамилия вам известна: я сын такого-то. Я припомнил его отца, но ответил загадочно: - Я понял… На самом деле я совершенно не понял, почему сын такого-то разыскал меня в Костантинополе. Надо принять во внимание, что в этом два раза тысячелетнем городе было всего несколько улиц, имевших общеизвестные названия. Остальные очень редко имели надписи, а номеров домов совсем не было. Чтобы разыскать кого-нибудь, требовалась известная настойчивость. Мой гость продолжал: - Мне, конечно, очень совестно затруднять вас, но к этому меня довела нужда. Я просто голодаю. Хоть что-нибудь… Я смотрел на него с очень смешанными чувствами: сочувствие, жалость и, вместе с тем, не торжество, а просто радость. Он прибавил: - Во имя ваших отношений с моим отцом… Я дал ему, что мог… Немного, потому что получаемая мною помощь на целый ряд лиц расплывалась. Но он горячо меня поблагодарил: бедняге были дороги и эти гроши – он мог утолить голод. Он ушел, а я думал: - Я еще разбогатею, дав ему эти несчастные деньги. Его отец был тот товарищ прокурора (это обозначает помощник прокурора), который 20 января 1914 года обвинял меня в Киевском Окружном суде в совершении преступного деяния, именуемого «распространение путем печати заведомо ложных обвинений против высших должностных лиц». Обвинял и добился осуждения. Этот человек сделал мне очень больно. Свою обвинительную речь он начал так, держа в руках номер «Киевлянина»: - Приняв редакторское перо из рук скончавшегося Димитрия Ивановича, я дал клятву, что никогда ложь не запятнает честных страниц газеты «Киевлянин». Мы все, читатели «Киевлянина», приветствовали такое начало. Но прошел месяц, всего месяц! И новый редактор нарушил священную клятву. Он запятнал когда-то честные страницы «Киевлянина» ложью. И вот почему В.В. Шульгин занимает сейчас эту скамью, скамью подсудимых. Он обвиняется в распространении путем печати заведомо ложных сведений о высших должностных лицах, в частности о прокуроре палаты Чаплинском. Это начало, с точки зрения ораторской, было искусным ударом. Удар в сердце. Он не убил меня, но выбил из седла. То, что я считал исполнением священной клятвы, это именно и назвали ложью. Это урок. В политике сентиментальным быть не следует: это значит подставлять противнику свое собственное сердце. Я не сумел ответить на удар ударом, т.-е ударить обвинителя тоже в сердце. Да, было ли у него сердце? Было! Эту тайну раскрыл мне его сын, явившийся ко мне просить помощи… - Во имя ваших отношений с моим отцом… Мои отношения с его отцом состояли в том … Словом, из предшествующего это ясно. Ясно и то, что сын не знал подлинную природу этих отношений. Если бы знал, он не пожелал разыскивать меня в Константинополе, чтобы просить денег. Наоборот, он избегал бы даже случайной встречи со мной. Он не знал, и это легко могло быть. В 1914 году он был мальчиком лет четырнадцати. В этом возрасте мальчики обыкновенно читали Ната Пиккертона или что-нибудь в этом роде. Позднее, когда «подсудимый Шульгин» стал фигурой, заметной не потому, что когда-то заступился за Бейлиса, и психика моего бывшего обвинителя должна была измениться. Я почти убежден, что он, мой обвинитель, утешался в то время статьями «Киевлянина», что он голосовал за меня, в числе 29 тысяч избирателей, которые в 1917 году избрали меня, в качестве представителя Киева, матери городов Русских, в Украинское Учредительное собрание. Тогдашнее дружелюбие это ко мне своего отца и уловил подросший сын, ничего не зная о прошлом. И это наполнило радостью мое глупое, сентиментальное сердце. Я вспомнил поговорку, которую иногда говорил Димитрий Иванович: - Все минется – правда останется… Но моя радость длилась очень недолго: она тяжело омрачилась мыслью: - А ведь Александрович расстрелян! Я не помнил наверное, но как он мог уцелеть? Все, что имело какое-нибудь отношение к процессу Бейлиса, убивалось беспощадно. В «Киевлянине» 1919 года, если он уцелел, - в августе, сентябре, октябре, после прихода белых в Киев, можно найти траурные объявления о гибели целого ряда лиц судебного звания. Вероятно, погиб и Александрович. *** Люди не мстите! Это вам не дано свыше, потому что все мы слепы, порочны, несправедливы, злобны. Христос сказал Евреям, хотевшим побить камнями уличную блудницу: - Кто из вас без греха, бросьте в нее камни. И, устыженные, они отошли. Остались вдвоем Христос и блудница. Он сказал: - Жена, где твои обвинители? Она, едва пришедшая в себя, от ужаса смерти, улыбнулась жалко и радостно, и показала рукой – они ушли. Он сказал: - Иди и ты и не греши больше. *** Так говорит Христос. А Б-г Моисея, грозный и справедливый сказал: - Мне отмщение и Аз создам! *** 1 апреля 1963 Дорогой Миша. Я пока кончил. Сохраните мою запись, если она Вас интересует. Название ее может быть такое: «После Бейлисиады». Но такое название не обязательно. Напишите о получении письма. Сердечный привет! В.В. P.S. Написать написал. Но прочесть не могу – глаз ради. Поэтому могут быть шероховатости, не говоря об описках. Не взыщите. Поговорка говорит: - Feci et animam levavi! (Сделал и душу облегчил!) Глубокоуважаемый Василий Витальевич! Последние дни живем под впечатлением литературных дискуссий. Некоторые выступления писателей пугают. Хочу верить: все окончится благополучно. Недавно случайно попал на встречу молодых поэтов со студентами. Молодежь хочет разобраться в жизни… Найти призвание… Свое место… Любовь… Ищут развлечения… Молодежь бурлит… В стихах выражает душу. Много поэтов: чуть ли не третий пишет стихи. Признаться, у меня стихи не получались. Затяжная зима (некоторая нехватка кормов в тех хозяйствах, где пришлось мне побывать), но год обещают урожайный. Скоро начнут переоформлять Крещатик. Просматривал записки. Многие места показались слабыми. Переделывать бы начал, но командировка… Сердечный привет и пожелания доброго здоровья Марии Дмитриевне и Вам, Василий Витальевич. С искренним уважением – М. 3.04. 63 г. P.S. Могу дополнить письмо несколькими подробностями. В Кремле в начале года состоялась встреча руководителей партии и правительства с популярными советскими писателями и деятелями культуры. Мне удалось побывать на одном выступлении-отчете видного нашего художника В. Касияна, побывавшего на этой встрече в Кремле. Он читал отрывки стенограммы, делился впечатлениями, часто в ироническом тоне пересказывал, как их всех, прежде всего, усадили за столы, ломящиеся от яств, с большим выбором алкогольных напитков. Никита Сергеевич – его глаза сияют, он все видит и замечает, так и сказал: «Выпьем, чтобы быть добрыми». И вот, когда все несколько «подобрели», их собрали в зал, чтобы побеседовать по душам. По-своему интересны длинные тирады и отдельные реплики, выходки Н.С. Хрущева: обо всем этом В. Касиян рассказывал с некоторой долей иронии. Начались выступления. Только Илья Эренбург посмел возразить Л. Ильичеву, который сделал обширный доклад; в своем продолжительном выступлении Илья Эренбург высказался за различные направления развития литературы-искусства. Кажется, больше не было откровенных выступлений на этой встрече (почти все выступающие, в той или иной мере, поддерживали идеологическую твердую линию партии, хотя и были некоторые критические высказывания, «портящие» фон встречи). Самым интересным можно считать: не успело еще окончиться заседание одно - иностранная радиостанция уже передавала о содержании происходившего. В начале следующего заседания Н.С. Хрущев потребовал, чтобы шпионы покинули добровольно зал, но таковых здесь не оказалось или они не захотели клюнуть на столь мизерную, мелкую уловку взбалмошного почетного председателя собрания. Галина Серебрякова, сама познавшая ужасы застенок и лагерей, и другие, как обычно это принято, клялись в верности и преданности, вот только не помню держал ли речь номенклатурный оратор, вечно выступающий «от имени и по поручению» союза писателей – Михаил Шолохов. Верно, нет: его гадливые выступления запоминаются. (Только бы на меня не нашелся свой Шолохов). В. Касияну задали несколько вопросов, среди них два интересных довольно: «не тот ли это Ермилов – законодатель литературных мод: в свое время травил В. Маяковского, а ныне он взялся за И. Эренбурга»? Ответ уклончивый в смысле, что де не нужно вспоминать прошлое. Второй вопрос: «почему так сразу пропадает талант, как только писатель «признает свои ошибки»? Что на это ответишь? Конечно, лучше клясться и каяться, чем «получать паспорта», как недовольным грозил Н.С. Хрущев. *** Присутствовал я на встрече поэтов в Медицинском институте. Встретились поэты-выпускники с поэтами-студентами. Читали очень смелые стихотворения: почти получилась демонстрация за свободу творчества. От аплодисментов зал ломился. Особенно запомнил выступление поэта, если не ошибаюсь, его фамилия Симоненко. Вскоре он умер от туберкулеза. Его произведения каким-то образом очутились в Канаде. Потом его и у нас издали. На том вечере он прочитал два стихотворения. Одно: дядька ворует в колхозе – «у себя», а его за это совестят в сельсовете. Второе стихотворение посвящено доярке: она пользуется почетом и уважением, ее фотографии печатают в газете, но никто не знает, не догадывается о том, в каких нечеловеческих условиях она работает. Настает вечер: заснуть она не может – ломит все тело, болят руки… Дойка то ручная, коров много… Рассказывали, в январе в нашем университете прошла подобная встреча: в духе двадцатых годов. Все это несколько необычно: рядом уживается консерватизм, ведут почти кампании – дико. Перемешали идеологию с разными направлениями в искусстве. *** Глубокоуважаемый Василий Витальевич! Получил «После Бейлисиады». Это произведение – невымышленные эпизоды Вашей жизни, я сохраню, как сокровищницу: ею одарила судьба счастливца. Я бесконечно рад рукописи, но не могу простить себе, что из-за моей назойливости Вы подвергаете напряженной работе глаза, память, расходуете время… По документальным источникам могу судить, сколько Ваша статья наделала шума. Очень тяжело представить состояние, в котором Вы оказались. Прав был Сенека: «Жить следует так, чтобы можно было злейшему врагу все доверить, что у тебя на душе», но друг! Измена друзей: что страшнее?! Кажется, мне ясен глубокий смысл, когда-то брошенной Вами фразы: «Не страшно иметь врагов, - страшно не иметь друзей». Разве может быть другим человек, который, растеряв рассудок, обвиняет во всевозможных несуществующих грехах, как было в конце 13-го и позже. То не друзья – единомышленники. Талантливый М. Меньшиков, А.И. Александрович (присяжный поверенный В.К. Калачевский защищал) и другие использовали беззастенчивую ложь, инсинуации, выливали ушаты грязи… Не всегда хвалят заслуженно, часто ругают ни за что… Никто не станет отрицать: позже Русскую интеллигенцию советского периода постигла страшная участь. Разве судьба «доктора Живаго» оказалась не менее трагичной судьбы эмигрантов? Строителей новой жизни настигал карающий меч. Я встретил старушку: муж ее «пропал без вести» в тридцать седьмом, а дочь повесили нацисты за связь с партизанами и за то, что она Еврейка: отец Еврей. Эпоха оказалась злой мачехой для миллионов людей. Не знаю, можно ли сегодня сказать, что неизвестны убийцы Ющинского. Документы министерства внутренних дел, показания Белецкого (их я еще не достал) подтверждали версию Н.А. Красовского: Ющинский замучен ворами из компании Веры Чеберяк. Убийство Ющинского могли предать забвению (в «освободительную эпоху» зверские убийства не были единичны, а последующие годы – превзошли прошлые века), если бы Дубровин не задумал в этом загадочном убийстве реабилитацию себе искать (под угрозой обвинения в клевете по аналогичному смоленскому делу он жил). Несколько необдуманно, даже преднамеренно поступил А.И. Савенко (журналист «Киевлянина»): послал записку об убийстве М. Меньшикову. На страницах «Нового Времени» он печатался под псевдонимом «Запорожец». Распутин – «святой старец», безграмотный сибирский мужик, хлыст, пьяница, развратник, неразборчивый в средствах для достижения цели: страшный человек в истории России. По словам эксмонаха Иллиодора, он «мял, прижимал-целовал» не только Аню Выгранову. А что стоит француз Филипп и Митя Козельский?! Знать мог убийц Ющинского Распутин: он через Царицу Александру Федоровну смещал и назначал министров – это не менее сложное дело, но он с этим справлялся. Теперь об Иисусе Христе. Знаю «Евангелия». Недавно прочитал «Евангелия» в переводе и изложении Л.Н. Толстого. Лично мне кажется, что, уничтожая религию, мы не создали ничего взамен. Не хотел утомлять Вас, глубокоуважаемый Василий Витальевич, длинными письмами. Еще раз хочу сердечно поблагодарить Вас и пожелать Марии Дмитриевне и Вам всего наилучшего. Очень рад был бы встретить Вас в родном Киеве. С искренним уважением – М. 7.04.63 г. ***** Я стал обладателем небольшого литературного труда – «После Бейлисиады»: начало всей этой истории я слышал во Владимире. Я был безмерно рад: присланные страницы давали мне возможность глубже понять В.В. Шульгина, шире осветить его деятельность. Как известно, память человеческая часто сохраняет столь уникальные документы, которым нет цены. В своей «Бейлисиаде» - составляет одну из частей книги «Годы», В.В. Шульгин приводит полностью и дословно раздел «Патриарх»: я во Владимир отправил копию этого письма, как и выписки многих статей газеты «Киевлянин» (по просьбе В.В. Шульгина). Они попали в руки Корнеева: тот ярко наделен тремя качествами. Искусствовед, не историк и явный антисемит. Статьи 1913 (сейчас точно не помню еще каких годов) передал не в изложении, а точно, как они звучали в те времена. Получился пестрый набор погромных лозунгов. ***** Это сложно представить, обычным рассудком понять невозможно. История так распорядилась… Впрочем не одна история. Происходила многовековая вражда, постоянные кровопролитные войны. Российская Империя не могла существовать без постоянного расширения своих владений. Приращивали в процессе военных кампаний территории с населением. Расширение России происходило на всех направлениях. Самыми успешными направлениями продвижения являлись – восточное, северное, конечно, и северо-восток. На западе и юге, включая юго-запад, встретили противников более сильных - Российская Империя двигалась более медленными темпами. Успехи здесь скромнее. Впрочем, как сказать… Много пришлось повоевать-повозиться, но Царство Речь Посполитую (Польшу) и Княжество Финляндское (Финляндию) проглотили. А на юге… Основной враг Российской Империи на этом направлении в вековой продолжительности являлась Османская империи (Турция). Войны с ней вековые. ***** Считаю полезным высказать свои суждения по-другому, мельком затронутому вопросу. Так случилось, огромное количество Русских белогвардейцев с их семьями оказались в Турции (тогда еще Османской империи). Это более полумиллиона человек. 300 тысяч человек (на 1929 год) остались в Турецкой республике. 200 тысяч (на 1929 год) разместились во Франции. Русские эмигранты появились в Югославии, Латвии, Чехословакии, Болгарии, Греции, Германии. Скажем: они вынужденные спасаться в определенный момент – на территории многовекового врага России, Российской Империи. Для получения большего представления – сам узнавал и дарю сведения из энциклопедии. Ру́сско-туре́цкие во́йны: Годы Название Победитель 1568—1570 Русско-турецкая война Россия 1672—1681 Русско-турецкая война Неопределённый 1686—1700 Русско-турецкая война Россия 1710—1713 Русско-турецкая война Турция 1735—1739 Русско-турецкая война Неопределённый 1768—1774 Русско-турецкая война Россия 1787—1791 Русско-турецкая война Россия 1806—1812 Русско-турецкая война Россия 1828—1829 Русско-турецкая война Россия 1853—1856 Крымская война Турция 1877—1878 Русско-турецкая война Россия 1914—1918 Кавказский фронт (Первая мировая война) Турция ***** Российская Империи постоянно воевала. Чаще, продолжительнее войны происходили с Османской империей, Турцией. Постоянно Российская Империя отрывала, отгрызала у врага достаточно ёмкие и лакомые куски. Начинала она с Азова… Потом последовали Молдавия, Крым, Черноморское побережье… Не забудем успехи Русских на Балканах: старались для друзей и союзников. В ратной профессии Цари Династии Романовых, да Русские больше всего преуспели: создали самую огромную Европейско-Азиатскую Империю! Шестую часть суши! Но попутно упустили… собственный народ не приучили старательно, продуктивно трудиться. Вот поэтому по сей день отставание в экономике и других важных направлениях цивилизации. Самой передовой в мире Русской Культурой остается кичиться. ***** Русские и Турки – многовековые враги! Еще и этот разделительный фактор: Христианство и Мусульманство. Добавим, уточним: Православие и Суннитское направление. Учтем: в газетах постоянно писали о зверствах Османцев. О мифах, сказках, легендах, слухах - этом народном фольклоре нет надобности упоминать. И вот – оказывается: от ужасов гражданской войны в Турцию из Советской России хлынули почти миллион беженцев. Армейцы с семьями. При этом некоторые из них, их предки воевали против Турок! Их приняли! Не резали, как стремящихся под опеку Российской Империи - Армян! Впрочем, в той трагической истории есть своя подоплека: провокация Российского генштаба – «пригласили Армян», потом не приняли… ***** Считаю полезным дополнить отрывками публикаций разных авторов. ***** Алексей Макеев Русские на «той стороне». «Можно утверждать без преувеличения, что никогда больше во время эмиграции, даже в гостеприимных славянских странах, русские не чувствовали себя «так у себя», как в 1921 и 1922 годах в Константинополе». Так писал о жизни на Босфоре участник Белого движения Николай Николаевич Чебышёв. И объяснял, почему так сложилось: «В Константинополе не было тогда хозяев. Все были гостями, в том числе и сами турки. Хозяевами могло считаться союзное командование. Но оно числилось на этом положении только по праву силы и захвата, а потому морально тоже не могло признаваться настоящим хозяином. У турок моральные права на положение хозяина яростно оспаривали греки. А греков усиленно, страстно отвергали турки, ненавидевшие их больше, чем «союзников». Таким образом, русские, прибыв из Крыма, чувствовали себя дома». А какая это была масса народа! По данным генерала Врангеля, в ноябре 1920 года на кораблях из Крыма прибыло около 146 тысяч человек. В конце года в Константинополе было зарегистрировано 190 тысяч беженцев... … К пристани Каракёй, куда прибывали русские беженцы… Центром жизни русской эмиграции стала улица Гран Рю де Пера, или просто Пера, проходящая в километре от пристани Каракёй. Со времен поздней Византии здесь располагалась торговая колония латинян, отделенная от Константинополя заливом Золотой Рог. Отсюда и греческое называние этого пригорода: «Пера» означает «На той стороне». Русские неслучайно выбрали это место. В начале XX века район Пера был средоточием европейской жизни Константинополя. Здесь размещались европейские посольства, жили греки, англичане и французы, работали европейские рестораны и магазины. Уже давно улица Пера переименована в Истикляль, что значит «Независимость», но старые русские нет-нет да и оговариваются: «Пойдем на Пера». В 20-х годах район Пера стал русским. Более состоятельные эмигранты селились на самой улице Пера, остальные – на соседних улицах и в переулках, уходящих круто вниз к Босфору. На Пера появились русские магазины и мастерские, благотворительные организации и общежития, рестораны и театры, книжные магазины и библиотеки, редакции газет и журналов, музыкальная и балетная школы. Беженцы из России явили удивительный пример самоорганизации, сумев за несколько месяцев создать на Босфоре уголок московской или петербургской жизни. Только их происхождение теперь не имело значения: порой бывшие дворяне работали шоферами, официантами, гардеробщиками. … В любой день и в любую погоду на Истикляль многолюдно. Улица пешеходная. Только маленькому старому трамваю из позапрошлого века позволительно колесить по этому «Арбату» длиной в полтора километра. В начале 20-х годов здесь почти в каждом доме было что-то русское. В самом начале улицы, напротив входа в старое миниатюрное метро «Тюнель», работала часовая мастерская Леина. Рядом располагался отдел пропаганды «ОсвАг», в витринах которого вывешивали карты военных действий белой армии, здесь офицеры подбадривали друг друга, что война еще не закончилась. На углу с улицей Асмалымесджид размещалась биржа Корпорации русских шоферов, тут же стояли их автомобили. По воспоминаниям современников, русские зарекомендовали себя в этой области заправскими профессионалами, так что понятия «русский шофер» и «русский механик» в Константинополе значили «лучший шофер» и «лучший механик». А в кафе «Лебон» с давних пор и до сего дня пекут на русский манер пасхальные куличи. За несколько дней перед праздником Воскресения Христова в витрине кафе появляется объявление на русском языке: «Куличи». Казанский исследователь Булат Ногманов «Их нравы»: османские традиции в современной Турции. Как белая эмиграция сделала турецкой столице первую ядовитую прививку цивилизации Несмотря на довольно короткий срок пребывания — всего 7 лет (с 1920 по 1927 гг.) — русские эмигранты сумели не только стать законодателями моды, но и заложить основы обычаев, которые встречаются и в современной Турции. Вот некоторые из них: некоторые жительницы Стамбула по примеру русских женщин стали отказываться от вуали и носить марлевые повязки и тюрбаны на голове, кроме того, была перенята мода на короткие стрижки популярный нынче «Цветочный пассаж» является отголоском той эпохи, когда русские женщины начали продавать цветы на улицах Стамбула традиция открытия кондитерских магазинов также восходит к русским эмигрантам. Впервые понятие кондитерской, которая работает 24 часа в сутки, было заложено русскими переселенцами. Известно, что жители метрополии предпочитали русские сладости местному заварному крему «мухаллеби» традиция устраивать бал-маскарад, танцы и чайные посиделки появляется вместе с русскими женщинами дворянского происхождения, которые вышли замуж за видных представителей турецкого общества известно, что русская эмигрантка Лидия Красса-Арзуманова (она же Лейла Арзуман) основала в Турции первую балетную школу первой аккомпаниаторшей турецкого радио и телевидения была баронесса Юлия Константиновна Таскина фон-Клод-Юргенсбург удивительно, но русские беженцы принесли в Турцию и моду на пляжный отдых. Популярный нынче «Цветочный пассаж» является отголоском той эпохи, когда русские женщины начали продавать цветы на улицах Стамбула. Фото sibvoyage.ru «Привили турецкому Стамбулу первую отраву цивилизации» С приходом русских изменилась ночная и светская жизнь Стамбула. Эмигранты стали открывать кафе, рестораны, бары, кофейни и игорные заведения, с характерными русскими названиями: «Георгий Карпыч», «Московит», «Максим», «Киевский», «Медведь» и т. д. Некоторые заведения продолжают работать и сегодня. Появилась лотерея и другие, запрещенные в исламе, способы заработка. Конечно же, не всем нравились новые традиции и обычаи, привнесенные белыми эмигрантами. В местной печати появляются статьи с требованием выслать русских женщин и запретить незаконные способы заработка. Были и другие, которые, вкусив запретное, в конце очнулись от «непрекращающегося сновидения, наполненного красивыми женщинами». К примеру, Фикрет Адиль писал: «Русские белогвардейцы, бежавшие в Стамбул от революции, были самыми цивилизованными среди представителей царской России. Они привили турецкому Стамбулу первую отраву цивилизации…». Газанфер Ибар (Gazanfer İbar) Спасибо, Стамбул, мы тебя не забудем! После Октябрьской революции 1917 года многие граждане революционной России мигрировали в Стамбул. В период пребывания в этом городе беженцы внесли множество новшеств в жизнь города. В попытке скрыться от крупных потрясений революции 1917 года сотни тысяч эмигрантов рассматривали Стамбул как один из важнейших выходов из сложившейся ситуации. В то время как общее число беженцев из России в этот период составило около 2 миллионов человек, из них около 200 тысяч прибыли в Стамбул. Несмотря на ограниченную гуманитарную помощь в Стамбуле в период оккупации, эмигранты вели драматичную борьбу за существование и, несомненно, оставили ощутимый след в истории Стамбула и памяти коренных жителей города. Важнейшим мотивирующим элементом была надежда на то, что эти тягостные дни когда-нибудь останутся в прошлом, и они смогут вернуться на родину, однако этим планам большинства из них не было суждено свершиться. В Стамбул прибыли в том числе и представители знати. Для российского населения, которое стало прибывать в город, начиная с декабря 1919 года, в целом был характерен средний и низкий уровень достатка, среди них было множество больных и детей. Между тем итальянское судно Biron доставило в Стамбул большое количество представителей знатных семей. Наряду с проблемами, связанными с продовольствием и проживанием в Стамбуле, в городе возросли цены, заболеваемость поднялась до критической отметки. Территория российского консульства, здания, относящиеся к организациям по оказанию гуманитарной помощи, и церкви были переполнены беженцами, которые не могли найти себе пристанища. Предоставляемой помощи было недостаточно. Именно в этих условиях, продемонстрировав отвагу, решительность и сплоченность, они стали заниматься благотворительной деятельностью. В короткие сроки были созданы новые места, предназначенные для общественного питания и проживания, возведены больницы и школы. Открывались выставки, ярмарки, устраивались балы. На улицах продавались изделия ручной работы, которые изготавливали русские женщины. Работой был обеспечен каждый. Во все страны мира отправлялись обращения с просьбой принять беженцев или желающих получить образование. Творческая жизнь города развивалась. Поскольку среди мигрировавших было множество представителей творческих кругов, им удалось придать Стамбулу совершенно новый облик. Коренные жители города познакомились с такими выдающимися произведениями, как, например, опера «Севильский цирюльник» и балет «Распутин». Русскими художниками были открыты 9 выставок. Эмигранты поделились своей историей в фильме под названием «Дорога боли», в котором главную роль сыграл киноактер Иван Мозжухин. В Стамбуле открывались русские рестораны, кафе и кондитерские. Самыми знаменитыми из них были Petrograd, Garden, Rejans, Degüstasyon. Владимир Смирнов, известный оперный певец в России, начал производство водки, которой было дано название «Смирнов». Чтобы получить средства к существованию, беженцы принимались за любую работу. Поистине трагическим было положение офицеров, генералов, потомков царской династии, которые были заняты в таких сферах, как розничная торговля, ремонт, извоз, фотография, изготовление ламп, переноска грузов, работа официантами в ресторанах. Тот факт, что некоторые прибывшие в Стамбул русские женщины работали в барах и ресторанах, и рост интереса к этим заведениям со стороны турецких мужчин стали значительным социальным событием в городе, и в юмористических журналах этого периода это стало тематикой десятков карикатур. Современный «Цветочный пассаж» получил свое наименование от продававших здесь цветы русских эмигранток из революционной России. Место для прогулок «Фюлюрье», которое славилось неповторимым пением птиц, русские женщины назвали «Флорья» в силу сложности его произношения, а, когда они стали заходить в море в купальных костюмах, в Стамбуле это вызвало настоящее потрясение. Однако возникшая через некоторое время пляжная культура в Турции была впоследствии принята и турками-мусульманами. Одним из прибыльных занятий русских женщин была игра в лото. Когда мужчины в стамбульских кофейнях видели перед собой русских покорительниц сердец, то без тени сомнений опустошали свои кошельки. Это явление приобрело настолько масштабные измерения, что даже была основана «Ассоциация по борьбе с игрой в лото на деньги». В результате лото было запрещено вовсе. В свою очередь, этот запрет привел к возникновению знаменитого букмекерского сектора, основу которого составляли ставки на тараканьих бегах. Наибольшее распространение они получили в районе Галата. Ставки делались на определенных фаворитов, причем доход превышал тысячи лир. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
