Поезд мчал по «широкой украинской степи» . Кругом до самого горизонта лежала… нет, не степь с буйным зеленым разнотравьем и не пахотная земля после убранного урожая. Лежала выжженная бурая земля без признаков зелени и вообще какой-либо растительности. Так встречала Украина пассажиров скорого поезда Калининград-Севастополь знойным летом 2010 года. То что эта была Украина, не было сомнений после прохождения таможенного досмотра на белорусско-украинской границе. Таможенники в спецформе, увешанные контрольными аппаратами, деловито и споро прошлись по вагону. Вспомнился в связи с этим случай десятилетней давности тоже на белорусско-украинской границе. В поезде проходил таможенный контроль. Маленького роста таможенник, в не по росту большой для него куртке, не торопясь перелистывал страницы моего паспорта. Затем его внимание привлекла моя черная дамская сумочка. Он воззрился на нее и спросил устрашающим голосом:

- Что это?

Я от неожиданности, испуганно пробормотала:

- Сумочка… с документами…

- Покажите!

Я молча вытряхнула содержимое сумки. Здесь были кошелек, загранпаспорт, фото и дискета. Таможенник торжествующе выхватил дискету, высоко подняв ее и держа за уголок, завопил на весь вагон:

- А это что? Носитель информации?!!!!

До сих пор в бланках деклараций есть пункт, в котором надо указывать магнитные носители информации. Но даже десять лет назад флоппи-диски были привычным инструментом в работе с компьютером и их у меня валялось в сумочке по несколько штук. Перед отъездом я вытряхнула из сумочки все лишнее, а эта дискета видимо завалялась незамеченной. С недоумением отвечаю:

- Рабочая дискета… Ну, как записная книжка…

- Сейчас мы узнаем, что там за информация! – и помчался по вагону, видимо искать комп для прочтения «информации».

Вернулся он минут через пятнадцать, обескураженный. Молча сунул мне дискету и пошел в следующее купе.

После Мелитополя подъезжая к Азову я увидела странные «снежные» поля. Это были высохшие от жары лагуны рыбных хозяйств. Белоснежные соляные поля простирались на многие километры.

В Симферополе на вокзале мало, что изменилось за десять лет, тот же фонтан во внутреннем дворике вокзала, то же столпотворение пассажиров, вот только цветы поскуднее в связи с засухой, да таксисты понаглее. Один такой дородный малый предложил подвезти до Феодосии «всего» за 250 гривен. Видя в моих глазах сомнение, добавил, что автобус надо ждать часа два и кроме этого выстоять в очереди. Я все-таки вырулила свой чемодан на автобусную остановку и через десять минут и всего за тридцать гривен автобус мчал меня в Феодосию. Дорога петляла через живописные холма, поросшие лесом, перемежаясь с равнинными полями виноградных хозяйств. Чаще чем в прошлый приезд стали мелькать названия кафе и магазинов на татарском языке.

Феодосия лета 2010 года запомнилась мне прежде всего невероятной жарой – в тени +42, море +27, дешевизной обедов и толпами отдыхающих. Цены за проживание увеличились до 10$ за сутки, самый дешевый обед из трех блюд и не самый плохой по качеству мне удалось откушать в кафешке на Крымском базаре всего за 50 рублей.

 

Через неделю Москва встретила дождем и непривычным холодом. На Казанском вокзале я подошла к поезду идущему в Казань. Подаю билеты. Проводница со словами: «Это не наш поезд» возвращает мне билет обратно. Я - в отчаянии. Неужели перепутали номер поезда. Подхожу к другой проводнице, спрашиваю, что же мне теперь делать. Она мне отвечает, что мой поезд стоит на следующей платформе. Два поезда, почти в одно время и оба в Казань! Невероятно!

 

Зайдя в вагон, обнаруживаю, что место для багажа под моей полкой занято. И так как чемодан мне никак не закинуть на верхнюю полку, требую чтобы убрали сумки. Молодая женщина с ребенком на нижней полке показывает мне глазами на хозяина сумок. Он лежит спиной на второй боковой полке. Я говорю: «Молодой, человек! Заберите сумки с моего места!» Меня поправляют: «Это женщина с ребенком». Женщина встала, передавая ребенка вниз. Передала как тряпичную куклу: бессильные плети рук, запрокинутая головка со слюнявым ротиком. Я стояла, не в силах вымолвить ни слова, ни даже извиниться за свой невольный проступок. Мальчика обложили подушками, он сидел роняя голову то в одну сторону то в другую. Другой ребенок спал. Его странное недетское дыхание вызывало тревогу. Проснувшись, заплакал. Заплакал голосом взрослого мальчика. Мать взяла его на руки. Тоже - ДЦП… На вид детям было год или два, на самом деле вероятно больше. Женщины сидели тихо разговаривая, другие дети подходили к больным детям, пытались играть с ними. ПОЧЕМУ?! ЗА ЧТО?! Два вопроса, кто б ответил…

 

Каждый раз, приезжая в Казань, я не узнаю город – так он быстро меняется. На той улочке где я жила, совсем недавно находились деревянные дома с красивыми резными наличниками. Сейчас их в помине нет. Выросли многоэтажные постройки с башенками, шпилями. Широкие улицы, бесконечный поток машин, несмолкаемый гул большого города.

На вокзале в старой части города тоже шумно, но шум здесь приземленный, привычный. Стоит цыганка, о чем-то говорит по мобильнику, к ее ногам жмутся дети – девочка и мальчик. Мальчонка глядит на меня с любопытством и доверчиво. Вспоминается другой взгляд, тоже цыганенка. Есть в Литве, в Рукле Центр беженцев. Играл около здания мальчик – цыган, лет пяти, а мы с дочерью проходили мимо. Я посмотрела на него и невольно отвела глаза – столько ненависти было в его глазах!

Сажусь в свой родной трамвай №2. Влезает толстая женщина, с ходу начинает ругаться с кондуктором: «Да пропадите, вы пропадом, полчаса жду». Та беззлобно ей отвечает: «На чем ездить будешь?» Слушая перебранку, осознаю: я теперь, точно в России!

 

Через день мне предстояло ехать в Альметьевск, к престарелому отцу. Понадеявшись, что в середине недели с билетами не будет проблем, поехала на автовокзал ко времени отхода автобуса. Увы, расписание изменилось, тот рейс на котором обычно я ездила, отменили. Выйдя на улицу, услышала крик зазывающего таксиста:

- Альметьевск, Бугульма, Бавлы … Автобусные цены…

Подошла к водителю, спросила, когда он выезжает. Узнавши, что через двадцать минут, согласилась. Путь был неблизкий, зашла в привокзальное кафе, пообедать. Повар щедро наложил мне на тарелку заказанный плов и салат, не забыв потрясти сверху бутылкой кетчупа. Попробовав, я поняла, что больше никогда сюда не приду – так все было невкусно. Растягивая свой компот на двадцать минут ожидания, слушала незнакомую мне речь поваров и обслуги. Да, Казань, конечно, многонациональный город, но чувствовать себя гостем в нем, мне непривычно.

Выйдя на улицу, вижу что мой водитель с кем-то разговаривает. Слышу, что собеседник, называет его Рустемом. Значит мой соотечественник. Подхожу и спрашиваю его по-татарски, набрал ли он пассажиров. Видя недоуменный взгляд, понимаю что по-татарски он не говорит и вряд ли, что понял.

Светло-серый Sang Yong выехал из Казани через обещанные двадцать минут. Кроме меня в машине еще двое пассажиров. Рядом с водителем сидит женщина средних лет, похоже его знакомая. Из разговора я поняла, что водитель – выходец из Средней Азии, узбек. Надо отдать должное мастерству водителя. Мы попали в час пик на дороге Казань-Чистополь-Бугульма. Только до Чистополя равнинная местность, затем холмы, овраги. Спуски и подъемы затрудняли обгон. Дорога узкая, сплошной поток машин, адреналина не только водителю хватает. В голове - одна мысль – в следующий раз - только автобусом! Я в полной уверенности, что мы движемся со скоростью не меньшей 150 км, взглянула на спидометр. Он показывал всего 80. Да, это не прибалтийские дороги, где на скоростных шоссе 200 км практически не чувствуешь. Вот за эту дорожную тему я зацепилась и мы разговорились. Вспоминали «нерушимую дружбу народов» при советской власти. А что, и впрямь была та дружба. Мне пришлось в середине 80-ых побывать в Ташкенте на курсах по программированию. Никакой неприязни я не почувствовала. Меня очень приветливо встретили. На курсах обнадежили, что ничего страшного, что даже кухарки приезжают к ним учиться. Не только физики. Из трех преподавателей – двое были уроженцы Татарии. Курсы проходили почти два месяца: с апреля по май. Температура днем доходила до 30 и выше. Это, когда жители Ташкента пиджаки снимают, как нам пояснили. Город был весь в сиреневой дымке – цвел канадский багрянник. Цвели розы, много фонтанов, зеленых скверов. Спокойные люди, привычные к этой красоте. Совершенно не помню пьяных, бомжей, что стало привычной картиной теперешнего времени. В общественном транспорте тебе сразу уступают место, хотя я в то время была далеко не старушка.

В память запала такая картина: маленький мальчик лет четырех серпом срезал траву в палисаднике. Я не ошиблась и память мне не изменяет: да, лет четырех.

В городе сохранились многочисленные исторические памятники в большинстве своем мавзолеи и большая трещина, возникшая при землетрясении 1966 года, как памятник стихийному бедствию снесшему город с земли и той самой бывшей «нерушимой дружбе народов» отстроивших город практически заново. Ташкентское метро – одно из самых уникальных и красивейших сооружений в мире. Ташкентские базары, узбекская кухня - об этом можно долго говорить, но лучше один раз увидеть и попробовать. Единственный момент, о котором я вспоминаю с досадой и то скорее с улыбкой, чем с неприязнью, так это неудержимый темперамент узбекских мужчин. В связи с этом вспоминается случай. Мне уже нужно было уезжать из Ташкента, самолет был как назло ночью и аэропорт расположен где-то в лесной полосе. Я заказала такси к гостинице, где мы жили. Таксист, молодой мужчина помог донести мне вещи. Мы ехали в полной темноте, по обе стороны лес. Еще ничего не случилось, но каким-то шестым чувством я почувствовала опасность. Может быть переключая ручку скоростей его рука слегка задела меня или голос прозвучал до странности глухо. Как хорошо, что водитель не видел моего лица в тот миг. Я взяла себя в руки и без тени смущения, стала рассказывать ему о своем прошедшем дне рождения. Он, перебивая, меня воскликнул:

- Как и вам 38 лет?!!!

В его голосе было столько разочарования, что я поняла – вся опасность позади!

Тут я перевела разговор с дня рождения на красоты Ташкента и мы приехали в аэропорт совершенными друзьями и он очень жалел что не мог сам повозить по городу и показать достопримечательности родного города.

 

Рустем при воспоминании о Ташкенте молчал. Может грусть по оставленной Родине, может теперешний режим приучил узбеков к молчаливости. Только вскользь рассказал об эпизоде с иностранными журналистами, приехавшими освещать события в Ферганской долине. В тот же день журналисты из Ташкента были отправлены обратно. Зато с охотой рассказывал о Туркмении. Из его рассказа я узнала, что туркмены – единственные, из бывшего СССР дожившие до коммунизма, ибо у них если не все, то многое бесплатно: вода, электричество и конечно, газ. Еще я узнала, что туркменские дыни и ковры – лучшие в мире и признаны стратегическим товаром. И что Туркмен-Паши – лучший патша (царь) в мире, ведет самый скромный образ жизни. Частенько приглашаемый на свадьбы, отказывается от почестей, сидит вместе со всеми, как обычный гость. На встрече с Путиным по вопросу определения квот на отлов осетра в Каспии, заявил, что туркменскому народу и 25% хватит, в то время как речь преположительно шла о 50%. Воистине царственный жест!

И вот мы в Альметьевске. Дорогу продолжительностью в 5-6 часов на автобусе мы проехали чуть больше, чем за три часа. Проехали мимо белоснежного храма православной церкви, недалеко, метрах в пятидесяти показалось здание соборной мечети. Совсем рядом, как добрые соседи… Очень жаль, если Рустем будет вынужден покинуть Казань. Ходили упорные слухи, что всех приезжих иногородцев, занимающихся извозом, уволят, а вместо них наймут приезжих из деревень. Национализм перечеркивает профессионализм? Или все-таки: собака лает – Караван идет…