I

 

В той каше, что Всевышний заварил,

На первый взгляд бессмысленно и глупо,

Смешав в котле бездонном вместе крупы,

И круто нашим потом посолил,

 

Мы варимся тягучими веками,

Кипим, бурлим, меняя вкус и цвет,

В попытке разглядеть неясный свет,

Прикрытый паровыми облаками.

 

Порой проглянет что-то в вышине,

Как истина нетрезвая в вине,

Мы счастливы и к ней лететь готовы:

 

Надеяться, творить полны искуса,

Забыв, что ничего в котле не ново.

Мы только соль изысканного вкуса.

 

II

 

Мы только соль изысканного вкуса,

Приправа для вселенского обеда.

В меню его и солнца, и планеты,

Десерт - из галактического мусса.

 

Мы рвёмся паром в небо из котла,

В надежде отыскать свою свободу,

Но, быстро охладев, ныряем в воду,

Не в силах отделить добро от зла.

 

Понятия единые в котле,

Но разные при жизни на Земле,

В которых скрыта суть всего ответа,

 

Как часть неразрушимого союза -

Поблёскивают искорками света

В короне пышной древнего индуса.

 

III

 

В короне пышной древнего индуса

Сверкают рядом яхонт и алмаз,

По центру аметиста яркий глаз,

Вокруг ресницы - кварцевая друза.

 

Во тьме играя радугой цветов

Немыслимых оттенков, вспышек, бликов,

Она неповторимо многолика,

Рассказывать о ней - не хватит слов.

 

В короне неизвестного творца,

Которой нет начала и конца,

Всё вычислено с точностью до кварка.

 

И в этом сонме радужных светил

Земля и человечество не яркий,

Едва заметный маленький берилл.

 

IV

 

Едва заметный маленький берилл....

Но как для нас огромна и любима

Земля и нашей жизни пантомима,

Которую Всевышний подарил.

 

Надев на нас причудливые маски

Мужей и жён, проказливых детей,

Рабочих и солдат, учителей,

Как в косу лук, сплетя другом с другом в связки,

 

Смотря на душ потешные прыжки,

Засунутых в телесные мешки,

Спелёнутых и в чувствах, и в движеньях.

 

Хрипит, скорбя, душа душе мотив,

Рождаемый в минуты откровенья,

Он важен ей, приятен и красив.

 

V

 

Он важен ей, приятен и красив,

Не кажется натужным и хрипящим,

А слышится напевом настоящим:

Измены, боли, ревности вкусив,

 

Потери и неискренности друга,

Любви, сводящей юношу с ума,

И девушку, когда она сама

В объятья отдаётся без испуга

 

И чувствует любви щемящий миг,

Вытаскивая тело из вериг

Давящей, опостылевшей истомы.

 

Но встретив по ошибке ловеласа,

Её слеза становится весомой,

Ничуть не меньше крупного алмаза.

 

VI

 

Ничуть не меньше крупного алмаза

Любви, шутя отвергнутой, цена.

И высится незримая стена

Из серых будней, высветившись сразу,

 

Закрыв весь мир и сделав жизнь слепой,

А чувства обострённые помехой,

Она означит день, пришедший вехой,

Беспамятством похожим на запой.

 

Но трезвой став, спустя какой-то срок,

Душа запомнит юности урок,

Научится скрывать, играть для вида,

 

Куражиться, кого-то ранить фразой,

И будет жить внутри комок обиды,

Хотя невидим будничному глазу.

 

VII

 

Хотя невидим будничному глазу

Изъян души, который в каждом есть,

Живёт внутри, как маленькая месть,

И выползет на свет, хоть и не сразу.

 

Одни в любовный катятся разгул,

Другие - одержимо рвутся к власти,

У третьего - стяжательства напасти,

А кто-то на чужое посягнул.

 

Здесь страсть и зависть, злоба и порок

Сплелись в один запутанный клубок,

Который нам распутать предстоит,

 

Породу от алмаза отделив.

И, может, по-иному заблестит

Среди других камней его отлив.

 

VIII

 

Среди других камней его отлив

Быть может абсолютно незаметен.

А сколько нас таких при лунном свете

Оставил обсыхать морской отлив

 

На отмелях темнеющего моря

С названием простым и ёмким - жизнь.

Швыряет нас волной то вверх, то вниз,

От радости полёта в бездну горя.

 

Несётся за волной крутой волна,

Даруя шанс прочувствовать сполна

Хмельную неизведанность полёта.

 

Но в книге мудрой Бога- патриарха

Расписана для каждой жизни квота,

Всё счислено: от солнца и до кварка.

 

IX

 

Всё счислено - от солнца и до кварка,

А это значит - незачем спешить,

О прошлом невозвратном слёзы лить,

Излишня торопливости припарка.

 

Отмеряно. Всему отпущен срок:

Любви и радости, безумию и страху.

Ткёт нить свою космическая пряха

И сеет дни. Сквозь решето песок

 

Струится днями, скрадывает тьма

И глупого, и полного ума,

Не в счёт идут удача и везенье.

 

Так мнёт травинку гусеница танка.

Бегут года, в предчувствии паденья

То холодно до ужаса, то жарко.

 

X

 

То холодно до ужаса, то жарко.

Мечты уходят, нас бросает в пот

В предчувствии того, что скоро ждёт,

Но наглухо закрыта скороварка.

 

Пытаемся хитрить и блефовать,

И новый кон играть уже иначе,

И кланяемся мизерной удаче

В надежде, что-то всё же отыграть.

 

Идём ва-банк и ставим жизнь на кон.

На взгляд со стороны - игрок смешон,

Но только после риска - не до смеха,

 

Он нынче всё в азарте прокутил

И варится, вкрутую, на потеху,

В великой каше мыслей и светил.

 

XI

 

В великой каше мыслей и светил

Потуги наши как-то незаметны,

Великие дела пусты и тщетны,

Бессмертия никто не получил.

 

Ушёл как все, а может даже раньше,

Сгорел в борьбе, утратив прежний пыл,

И вспомнят ли, что он когда-то жил?

Мечтает проигравший о реванше.

 

Он строит планы будущих побед,

И людям вереницы новых бед

Несёт, а им своих проблем хватает.

 

Его б водой холодной из ушата...

В котле эмоций каша закипает,

В которой каждая крупинка свята.

 

XII

 

В которой каждая крупинка свята

В своей неповторимости идей,

Их больше, чем рождается людей,

И каждый не глупее Гиппократа.

 

В любом живёт огромный новый мир,

Который он исследует особо.

На каждом есть свои клеймо и проба,

Любой из нас - всегда себе кумир,

 

Отец святой, король и господин,

Но, в сущности, пожизненно один

И раб недолговечной мягкой плоти.

 

Но кто себя за это осудил?

Всё сущее - живое по природе,

В короне огнедышащей - берилл.

 

XIII

 

В короне огнедышащей берилл,

Кристалл оттенков моря шестигранный,

Он светится красою первозданной

И глаз игрою света покорил.

 

Но он не одинок в большой короне:

Сапфир, аквамарин, гелиодор

Могли б по красоте пойти на спор

И тоже оказаться не в уроне.

 

Все эти братья дивно хороши,

В них свет Творца и часть его души

Заложены с рожденья полной мерой.

 

Добро и зло - два кровных лучших брата,

Носитель света - имя Люцифера:

По весу меньше лёгкого карата.

 

XIV

 

По весу меньше лёгкого карата

Весь мир земной в сознании Творца,

Нет имени, не видно и лица -

Он так велик. Но часто и у брата,

 

Который с нами рядом каждый день,

Не видим грусти, боли и заботы,

Задёрганные будничной работой,

Его воспринимаем будто тень.

 

Своим ошибкам - сам апологет,

Лишь изредка проснувшись, видишь свет,

Но он, привычным к темени - обуза,

 

И тянешь лямку, выбившись из сил...

Мы только соль изысканного вкуса

В той каше, что Всевышний заварил.

 

XV

 

В той каше, что Всевышний заварил,

Мы только соль изысканного вкуса,

В короне пышной древнего индуса

Едва заметный маленький берилл.

 

Он важен ей, приятен и красив

Ничуть не меньше крупного алмаза,

Хотя невидим будничному глазу

Среди других камней его отлив.

 

Всё счислено, от солнца и до кварка,

То холодно до ужаса, то жарко

В великой каше мыслей и светил,

 

В которой каждая крупинка свята.

В короне огнедышащей берилл

По весу меньше лёгкого карата.

 

Берилл - название от лат. Beryllys, греч. Beryllos, со староинд. Uernlija - "дорогой камень".