Встретились два одиночества. Встретились и разошлись. Не спаялось, не склеилось. Просто чувства не проснулись, а разумом не всегда можно добиться желаемого результата. Так и ушли, каждый в свой мир, в свое одиночество.

Один из них вздохнул тяжело, заплакал, запричитал. Обвиняя соседей, сослуживцев, попутчиков и встречных. Обвинял толпу, общество, время, эпоху, строй. А ведь понимал, что большая часть вины лежит на самом себе. Но не признавался. Глушил эту истину, упиваясь слезами и жалостью к себе. А всего-то надо преодолеть себя, свои выдуманные предрассудки. Боязнь толпы, перекрестных взглядов и шепота за спиной.

Другой же просто усмехнулся. Одиночество не пугало его, не тяготило. Наоборот, он стремился к нему, добивался. Избавляясь от друзей и знакомых. Он не боялся людей, не страшился. Но и не стремился к общению, устраиваясь на работу ночным сторожем. Знал, как утомительны, а порой просто опасны, бывают взаимоотношения.

Жизнь – река, а люди в ней – пираньи. Каждый сам за себя. При запахе крови объединяется толпа, и, опьяненная жаждой, набрасываются на жертву. В толпе порядка нет, а разума – тем паче.

Жизнь – река. И одинокому челноку безумно тяжело выжить в бурном потоке, где в изобилии пороки и мели, рифы и водовороты. Одиночке смерть становится неизбежной.

Разошлись. И кто ответит: кто из них прав? Кто выживет? Кто станет победителем? Наверное, отчаянье, которое несет с собою одиночество. И еще неизвестно, куда еще кинет воспаленный мозг. Суицид, алкоголизм, наркомания.

Одиночество – как опухоль. Бывает и доброкачественной, и злокачественной. И излечимая, и безнадежная.

Первого можно спасти, помочь справиться, вселить веру в себя. Общаясь и улыбаясь, заставить почувствовать его нужным, необходимым, полезным.

Второй!? Добровольность, мировоззрение, кредо почти не поддаются деформации. А если они на грани упрямства – то тем более. Добровольное сумасшествие еще никогда не вызывало жалости. Даже как-то наоборот, усмешку и желание подтолкнуть к пропасти.

Одиночество делает из человека либо философа, либо совсем пропащего индивида. Третьего не дано.