«Тянет дымком из оврага,-

Где-то картошку пекут,

Лает на белку дворняга.

Пьяного деда ведут.

………………………………

Солнышко вылилось в просинь.

Рвётся наружу душа.

Осень, ядрёная осень,

Снова к нам в гости пришла».

«Осень, ядрёная осень» Авт. Алекс Стернин

 

Когда Она, наконец, остро почувствовала, что скоро облысеет и скукожится до последнего фигового листика, и тогда ни один знаменитый художник не станет живописать такую расхристанную скукоту со скорбной миной, Её возмущение относительно сезонного неравенства с предъявлением законных прав к метеопрогнозу начало стремительно возрастать.

Она настойчиво застучала пальцами дождей в окна, зашумела, разом, семи ветрами, вызывая последний обильный листопад, не понимая, что этим действом только приближает свой жизненный путь к финалу, сутками плакала, пытаясь разжалобить весь мир до последнего воробья, которому хотелось ещё попрыгать и поклевать на сухом асфальте.

Она, неожиданно, вспомнив две фразы, принадлежавшие перу великого Льва Толстого, запричитала:

«Я вас всех любила и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали? Ах, что вы со мной сделали?»,- не забыв от себя добавить в классику и своё сокровенное, наболевшее: « Как посмели глумиться над такой ослепительной ядрёной красотой?!»

Далее, её понесло:

«Да про меня поэты веками стихи слагали, писали, бредили во сне и восхищались вслух на открытых площадках. Про какой ещё сезон говорили, что он - Бабье лето? Кому давали дополнительные имена или фамилии, типа - Болдинская?..

А художники, а композиторы… Да кого я только не вдохновляла своей зрелостью и пышным обаянием?!..»

Она задыхалась от судьбоносной несправедливости.

Разноцветные листья, как смешные ёжики, начали суетиться, поспешно перебегать дороги, понеслись по аллеям бульваров и парков, как-будто улепётывая от городской сумасшедшей и, боясь опоздать, на ходу - то взлетали, то снова - падали…

«Птицы… перелётные! Сорвались… – ехидно ухмыльнулась Хозяйка сезона,-

Как же, сейчас точно взлетят… Предатели!

Кыш, пернатые!..»

Тут Она замахнулась веткой рябины и на птиц, которые внимательно слушали гневную речь, но продолжали настойчиво клевать красные ягоды (голод – не тётка) и - на листья, которые ей показались птицами.

« Ну, хоть кто-нибудь восстановил бы справедливость, - подняв серые бездонные очи к небу, взмолилась экс - красавица,

« Мне ж ещё целая декада до декабря, а уже и раздели, и обездолили…».

И, не находя поддержки, она опять, по-бабьи, но вовсе не по-бабьелетнему взгрустнула…

С неба посыпалась белая крупа с ледяным дождём. Она обволакивала ветви деревьев волшебным кружевным стеклярусом, замораживала тёмные дороги до зеркальной глади. Мир заиграл новой, завораживающе-мёртвой красотой…

« Ах! Кажется меня крианируют? – выдохнула Бывшая ядреная красавица, вспомнив греческое слово с деликатным значением и принимая небесный бальзам на израненную душу, -

« Я буду, буду жить потом, после… и блистать, - с надеждой в окрепшем голосе заявила она,

- А как же иначе? Они поняли, с какою незабываемою красотой имеют дело. И я ещё повоюю…

Эх, повоюю!..»