Вместо эпиграфа: «Для того, чтобы писать по ночам, нужно иметь возможность существовать днём»

М.А Булгаков, «Тайному другу»

 

1. Ах, как я люблю лето!

 

Такой жары, как в том году, Германия не видела лет двадцать. Вместе с городским асфальтом плавилось все, что имело точку кипения. Вместе со всем плавились бедные, несчастные млекопитающие, имя которым – «человеки». Целый день, носясь по этажам огромного здания, я чувствовал себя содержимым яйца, выплеснутого на раскаленную сковороду.

Я – Фигаро. Я – пятый помощник своего шефа, пятый по счету сотрудник в отделе хаусмастера, что по-нашему что-то среднее между завхозом и начальником ЖЭКа. Мой шеф, - герр Иглофф, добрый и работящий мужчина, который сам не сидел на одном месте более одной минуты, и не давал это делать подчинённым.

Он-то, конечно, добрый, но пивом, запас которого не иссякает у него в подсобке ни на день, не делился! А оно, родимое, стояло в холодильнике в темных запотевших бутылках и дразнило меня своей кажущейся доступностью!

Ни-з-зя! Ни граммочки. Ни капельки. В других немецких землях во время обеденного перерыва можно пропустить парочку таких вот бутылочек, а в нашей - ни-з-зя!

За употребление – взашей могут выставить, да еще напишут в рекомендательно-сопроводительном письмеце: «склонен к употреблению!» (это в переводе с канцелярского языка).

А знаете, как это звучит на канцелярском наречии?

«За время работы проявил себя общительным сотрудником».

В Германии уже давно практикуется эзоповский язык при написании характеристик с места работы, и потому, получая на ваш взгляд отличную характеристику, не спешите радоваться. Возможно, именно ваша «неуёмная работоспособность и инициатива», отмеченная в таком письме, повергнет в уныние очередного шефа по персоналу, так как это будет означать, что вас на прежнем месте работы считали врожденным идиотом.

Для непосвященных в эту кабалистику выпущена специальная книга, где даются подробные расшифровки канцелярского «новояза». Кстати, достать эту книгу – проблема! Так что я на пиво герра Иглофф старался не смотреть.

…Не-вы-но-си-мо жарко! Установки, охлаждавшие питьевую воду для посетителей, не справлялись с возложенными на них обязанностями, и она булькала в стаканчиках и желудках, совершенно не утоляя жажду.

Радовало одно: женщины совсем разделись! Они бродили по огромным коридорам, сонные от жары, и легкие, прозрачные одежды уже никак не скрывали их прелести, недавно ещё скрытые от посторонних взглядов поролоновыми лифчиками и плотными джинсами.

…В просторном вестибюле за овальной полированной стойкой справочного бюро сидела красивая фрау Штайн. Она была молода и щекаста. Её метр восемьдесят и почти сто килограммов живого веса действовали на меня, как красная тряпка на кастильского быка: при взгляде на неё я зверел.

Фрау Штайн было жарко, и она, сидя на своем высоком стуле, меланхолично обмахивала лицо подолом прозрачного сарафана, непроизвольно демонстрируя стройные ножки и дорогое бельё.

Пробегая в очередной раз мимо стойки, я ловил её мимолётную улыбку: мы испытываем друг к другу взаимную симпатию. Возникла она тогда, когда совершенно безрезультатно я пытался вытряхнуть дохлых мух из хитро сделанного стеклянного колпака настольной лампы.

С тех пор мы подружились, что позволило мне, кроме обязательного утреннего приветствия «морген», спрашивать:

-Ви геет”с иннен?

-Гут! – говорила она в ответ, улыбаясь так, что я потом долго ходил в состоянии приподнятого настроения.

…Из открытых всюду дверей веяли жаркие сквозняки. Выплеснутая на пол вода моментально превращалась в пар, но, несмотря на обилие влаги, на небе - ни облачка. Однако, работа в отделах кипела! Кипела, если клерки не ели. А ели они целый день, и у меня сложилось мнение, что в это учреждение специально принимают на работу тех, кому показано раздельно-дробное питание.

...На шестом этаже, под самой крышей, расположилось прелестное заведение общественного питания, по ихнему «кантина». Она открывается в восемь утра, через полчаса после начала рабочего дня, и с открытия до закрытия к ней устремляются, как когда-то приезжий люд в мавзолей В.И.Ленина. Правда, меню в кантине – обалдеть! На завтрак – десяток сортов нарезанного сыра, свежей выпечки булочки, слойки, пироги, плюшки, яйца варёные, сосиски, ветчина, соки, мороженное и, конечно, король всех напитков – кофе! Шести наименований! Нажимаешь на приглянувшуюся тебе кнопочку и в подставленную чашку льётся нечто невообразимо вкусное и ароматное! Рядом - сахар в бумажных трубочках. Хоть килограмм бери! Бесплатно, просто так, на «шару»! А дальше - повидло, сырочки, маслице, сливочки, в ма-а-а-люсеньких пластиковых упаковочках - на один зуб.

Чтоб не растолстел, чтоб не распоносило, чтоб в организме все переработалось и усвоилось, ибо, больной ты здесь никому не нужен.

…Иногда клерки работали. Знаете, сколько человек принимает среднестатистический клерк в среднестатистическом учреждении в течение одного рабочего дня? Раньше я, как и вы, ничего об этом не знал, но потом пришлось «столкнуться».

…У моей жены был назначен «термин» к одному чиновнику очень среднего звена. Во время приёма оказалось, что не хватает одной бумажки, за которой она была готова тут же съездить.

Но клерк стал возражать:"Запишитесь ко мне ещё раз - сегодня я уже принял четверых"!

В результате такой бурной деятельности у чиновников нередко случаются казусы. Однажды мне прислали приглашение, адресованное «фрау Юрий Берг». Так и не поняв, кому оно пришло, я пошёл на прием. Выяснилось, что это спецкурс «дойч фюр фрау» – немецкий для женщин! А раз оказался недобор, меня быстро кастрировали, что-то там ушили, а где-то разрезали и сделали из меня полноценную фрау! Теперь извольте учиться, «фрау Юрий Берг!»

Правда, случаются и такие истории, когда уже не до смеха.

…В метро на рельсах играли подростки, то соскакивая вниз, то опять взбираясь на платформу. Могли бы вы представить себе такое в Москве или в Киеве?

Я не смог. И полез к ним с замечаниями, типа: «Пошли вон, придурки». Со мной была знакомая, которая увела меня со словами:

-В Германии нельзя говорить детям такое, даже если их в этот момент поездом пополам будет резать. Ты что, захотел, чтоб тебя в педофилии обвинили?

Я не хотел быть обвинённым и позорно ретировался.

...Здесь все вежливы. «Халло, битте, чюс, чао, морген, гезундхайт»,* - на каждом шагу! И улыбаются при этом, будто встретили вас после долгой разлуки. Мрачных мужчин боятся женщины и дети: с такими в один лифт никто не войдет. Не улыбающийся человек - потенциальный террорист или маньяк-насильник!

«Зи золлен нур позитив денкен»! – «Вы должны мыслить только позитивно» – вот девиз современных немцев. И правы они, что ни говори! Зачем себя мучить сомнениями? Улыбнись и полный вперед, а там разберемся! В общем, здесь хорошо.

Вот если бы только не жара…

 

* - привет! пожалуйста, пока! доброе утро, будьте здоровы!

 

2. Как это делается «у них», часть первая, лирическая

 

Мне вспомнился такой факт: во многих «присутственных местах» раньше вывешивали таблички такого содержания: «Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят» и знаменитое «Берегите труд уборщиц !». В Германии таких табличек вы не увидите, а потому - сорите, сколько душе угодно, потому что всегда найдётся, кому за вами убрать.

Армия уборщиков и уборщиц всегда пополняется за счёт тех, кого организация, ведающая вопросами помощи в трудоустройстве, «Арбайтсамт», посылает выполнять малоквалифицированную работу, выплачивая им из госказны 1,5 Евро в час.

Под эту метлу попадают люди, зависимые от социальной помощи государства: безработные, иностранцы с плохим знанием языка, бывшие специалисты с непризнанным в Германии дипломом и люди, чей возраст не позволяет отправиться на заслуженный отдых. Это на нашей бывшей Родине на пенсию уходят в 60, а здесь мужчины должны мести улицы или чистить остановки городского транспорта до 65-67 лет.

Мне повезло: я «танцую с метлой» за 10 Евро в час, работая хаусмастером в крупном госучреждении, выполняя огромный перечень хозяйственных работ в комплексе двух зданий и на прилегающих к ним четырёх автопарковках.

Поняв, что ни журналистикой, ни литературой себя не прокормишь, я с трудом нашёл эту работу – в свои 54 года я был не интересен работодателям.

Итак, с чего начинается «Ordnung»?. "Порядок" начинается с того, что в 7.30 по местному времени я загружаю специальный пресс-контейнер двумястами килограммами макулатуры, «наработанной» клерками за предыдущий день. Затем – бегом по этажам - менять ролики бумажных полотенец в тридцати шести настенных автоматах, висящих над умывальниками туалетных комнат, тогда как сами туалеты уже блестят и благоухают утренней свежестью – с вечера их отчистили «пуцфрау». В 8.30 – выход на разведку боем: в левой руке у меня пластиковый мешок размером с небольшой пододеяльник, в правой - намертво зажаты клещи на длинной ручке.

Парковки встречают тишиной и кучами мусора. Слава Богу, кустарник живой изгороди держит мусорное перекати-поле в цепких объятиях!

Чего тут только нет! Пластиковые пакеты, бумажные салфетки и стаканчики из-под кофе, пачки из-под сигарет и коробки из ближайшей пиццерии, пустые канистры из-под машинного масла, детские памперсы и дамские прокладки, - в общем, картина не для слабонервных!

Кто вам сказал, что Германия – самая чистая в мире страна?

Наверняка, это был тот, кто увидел эту страну после того, как по её улицам прошлась армия уборщиков. На улицах наводить порядок проще: там работают уборочные машины – от карликового автомобильчика размером со швейную машинку до огромных четырёхосных монстров марки «Мерседес», оборудованных по образу и подобию лунохода и управляемых из водительской кабины при помощи теле-установок.

...Наконец, всё собрано и отправлено в контейнеры, причём, для каждого вида мусора – в свои. Жёлтые контейнеры ждут, когда их наполнят жестянками, пластиком, обрывками проводов и кабелей, деталями вчерашней умной бытовой техники. Чёрные – для мусора попроще: он называется «отходами жизнедеятельности человека», за исключением биологических остатков. Для них, родимых, установлены контейнеры поменьше, коричневого цвета: для объедков. Контейнеры зелёного цвета принимают в себя скошенную траву, срезанные в садах и парках ветки деревьев. В те дни, когда муниципальные бригады наводят порядок среди зелёных насаждений, приезжают специальные машины, измельчающие ветки до состояния трухи. Для стекляного боя и банок-бутылок существуют специальные металлические контейнеры: бутылки и банки белого стекла «низ-зя» бросать в контейнеры, предназначенные для сбора зелёного или коричневого.

Кстати, немного лирики. За те семь лет, что я прожил в Германии, я ни разу не встречал на её полях и весях чернозём – его просто нет. Зато здесь научились делать искусственную землю. Её делают как раз из всего того, что я и подобные мне работники собираем каждое утро.

В конце-концов с мусором покончено, и я перемещаюсь в свой кабинет. В компе уже висит следующая задача: на двух этажах сгорели и требуют замены люминесцентные лампы, клозет на втором этаже сказал всем «буль-буль» и забился, в одном из офисов всем надоел старый кактус и его надо срочно отправить в зелёный контейнер.

...Через два часа всё заменено, исправлено и отправлено, а перегоревшие лампы аккуратной стопкой стоят в своем углу – их увезут на утилизацию в строго определённый для этого день.

Опять же: для вывоза мусора есть специальный график – каждый день вывозится что-то одно. У немцев есть прекрасный (с точки зрения обездоленных) обычай: раз в три месяца за ворота выставляют «шпермюль», - ненужную мебель и устаревшую бытовую технику. Это для них она ненужная и устаревшая, а для нас – ещё «ого-го!» Эмигранты – дети «господина Шпермюля», потому что первую на немецкой земле мебель они подбирают себе именно в такие дни. Конечно, мне хотелось заняться чем-то более интеллигентным, но...

Я уважаемый в нашей конторе человек! Немцы, хоть и сорят, зато с почтением относятся к тем, кто за ними это «шайссе» убирает.

 

3. Как это делается «у них», часть вторая, экологическая

 

Когда я решил, что работать лучше, чем сидеть дома и получат пособие, я отправился на её поиски. Работа была, но, в основном «для негров и собак», как говорили когда-то рассисты дикого Юга в Штатах. Помыв три месяца посуду на кухне одного русско-немецкого заведения, я подался в слесаря.

Вот когда пришлось вспомнить время студенческих практик! «Слесарь по металлу в небольшой фирме - это совсем неплохо; сегодня я подпишу договор на восемнадцать месяцев, а там – посмотрим», - успокаивал я себя, идя в первый раз на новую работу.

...Старый, прокопченный цех, оборудование и станки - времён Веймарской Республики. Радовало одно: в бригаде, кроме меня, есть ещё несколько «русаков», молодых немцев-переселенцев из Сибири и Казахстана. Кто с квалификацией, кто без неё, но, ребята работящие. Заказы поступают в бюро, начальник цеха и мастер распределяют работу между рабочими, работаем в цехе несколько дней, изготавливая детали и конструкции заказа, потом отправляем всё в оцинковку и через неделю выезжаем к заказчикам - устанавливать готовое.

Вот так попал я однажды на завод по переработке мусора. Точнее, это был завод по утилизации всего того, что каким-то образом относится к древесине.

В тот раз мы монтировали кровлю над транспортёром щепы. Проработав неделю на этом заводе, я понял, как немцы делают «землю». Процесс прост, как всё гениальное. Территория завода поделена на несколько производственных зон, в каждой из которых происходит превращения привозимых отходов в компоненты будущей «земли». Самый большой - участок по переработке отходов столярного производства. Сюда каждые десять минут прибывают автопоезда с промышленными отходами. Как правило, это досчатая или фанерная тара, поддоны, обрезки досок, письменные столы и всё то деревянное, что остаётся после сноса старых домов. Крупный поставщик древесных отходов - авто-гигант «Опель», чьи корпуса виднеются в километре, сразу за зелёной полосой бауэровского (так и подмывало написать «колхозного») поля. Огромный колёсный трактор (типа нашего «Кировца», но поболее) подхватывает ковшом, в котором свободно поместилась бы легковушка, порции древесины и загружает в приёмный бункер измельчителя. Вальцы с торчащими на них зубьями перемалывают всё в щепу, а магниты, установленные над транспортёрной лентой, по которой ползёт это крошево, вылавливают всё то, что может к ним «прилипнуть».

Я как-то попытался подсчитать, сколько всякой металлической всячины содержится в одном кубометре древесных отходов. Получилось не слабо – почти десять килограммов гвоздей, шурупов, обвязочной ленты и другого металла. Щепа в конце концов попадает на площадку временного хранения, оборудованную системой полива. Время от времени сюда приезжает бульдозер, который «ворошит» горы влажной щепы, не давая ей слежаться и самопроизвольно воспламениться.

Почти таким же мне увиделся процесс переработки растительных отходов – веток, листьев, коры и сучьев деревьев. Образовавшуюся после измельчения древесины массу тщательно перемешивают и ссыпают под навесы, где за дело принимаются микроорганизмы, постепенно превращающие древесную труху в компост. Будучи смешанной с торфом и минеральными удобрениями, эта субстанция станет вскоре тем, что вы можете за небольшую плату купить в любом немецком супермаркете. Расфасованная по полиэтиленовым мешкам самого разного объёма, эта «земля» годится для применения в садах, огородах и в теплично-оранжерейном хозяйстве. Правда, пахнет от неё какой-то химией да при ближайшем рассмотрении, всё-таки видно, что это не совсем та землица, к виду которой мы привыкли на нашей с вами Родине, но что поделать, если чернозёмов в Германии нет? Немецким «сельчанам» памятник нужно поставить уже за то, что они на суглинках, в условиях дождливого немецкого лета ростят отличные урожаи картофеля, рапса, местной разновидности спаржи, т.н. «шпаргеля». А вот садоводы и овощеводы-любители, те с большой охотой покупают «эрзац-землю».

Некоторое время я «батрачил» у своих немецких знакомых, в течение трёх месяцев приводя в порядок их цветники, пересаживая кусты роз, корчуя старые деревья и разбивая новые садовые дорожки. Так вот, ни одно растение в суглинок не высаживается! Под каждый куст в самом начале роется ямочка, яма или ямище (в зависимости от размера саженца), заполняемую затем «землёй», в которую высаживается растение. И ещё раз о наведении чистоты и порядка: для вывоза выкорчеванных деревьев и кустов мои работодатели заказали шестикубовый контейнер, который был установлен на улице, прямо на проезжей части. После того, как трейлер увёз контейнер, весь высыпавшийся на его месте мусор был тщательно собран, а проезжая часть улицы промыта водой из шланга: в противном случае можно было получить такой штраф от Муниципального Управления, что и садоводством заниматься расхотелось бы.

Отдельного рассказа требует ещё одна интересная тема – как жильцы поддерживают чистоту и порядок в местах своего проживания.

 

4.Как это делается «у них», часть третья, героическая

 

После двух лет, проведённых мной в общежитии, где «в тесноте, да не в обиде» проживал эмигрантско-азюлянтский интернационал, трёхкомнатная квартира на четверых в красивой многоэтажке мне показалась, воистину, раем! Однако, всё по порядку, ибо без порядка в Германии не делается ничего, настолько всё регламентировано, расписано и разжевано.

Существует два вида жилья: сравнительно недорогое социальное, в строительство которого муниципальные власти вложили бюджетные средства, и жильё рыночного фонда, – всё остальное, что предлагается для продажи или съёма в аренду.

В первый же день по приезду в Германию, неулыбчивые дяди из социального ведомства предупредили, что лучше даже не пытаться снять жильё рыночного фонда, ибо, если когда-нибудь «припрёт» к стенке нищета, то мне даже мечтать не придётся о получении социальной квартиры. Я послушался их совета. Два года, день в день, томился в ожидании звонка или письма, но в ответ на вопрос «когда же?», слышал лишь равнодушное: «ждите».

И вот томительному ожиданию пришёл конец, - мы получили квартиру, согласившись на меньшую площадь, лишь бы поскорее избавиться от кошмара общежития. Нашей соседкой по левую сторону оказалась пожилая венгерская немка, с которой с первого же дня установились самые дружеские отношения, справа распологались квартиры, где обитали ещё три семьи: итальянец Рисмондо и многодетные семьи арабов-палестинцев и пакистанцев. Несмотря на кажущуюся «дешевизну», аренда восьмидесяти двух квадратных метров обходилась в шестьсот пятьдесят Евро в месяц. И это без затрат на электроснабжение, телефон, интернет. При моей «чистой» зарплате в 1200 Евро сумма выплат была серьёзным испытанием для семейного бюджета. В договоре о найме жилья, кроме всего прочего, был и такой пункт: «жильцы самостоятельно наводят «kleine Ordnung“, то есть, "маленький порядок" – так называется уборка лифтового холла и двух пролётов лестничной клетки на нашем этаже. «Маленький порядок» следовал каждую четвёртую неделю: в удобный для уборки день я вооружался набором моющих средств, шваброй, ведром с водой и в течение получаса «совершал заплыв по полам», как когда-то называли этот процесс мои армейские остряки-сослуживцы. Всё шло «по предписанию» до тех пор, пока однажды, во время очередного «заплыва», ко мне не подошёл сосед-итальянец и не спросил, чего это я так надрываюсь? Видя моё недоумение, он, снисходительно усмехнувшись, объяснил что уже много лет живущие на нашем этаже арабы и пакистанцы то ли по религиозным соображениям, то ли из гипертрофированного чувства собственной значимости участия в трудовой "повинности" не принимают: тряпкой в коридоре машут лишь «русские» да бабушка-венгерка вместе с моим собеседником. В тот же вечер на нашей кухне состоялись жаркие дебаты: убирать или не убирать? Для освежения памяти был извлечён и ещё раз прочитан договор с хозяином квартиры - организацией под названием «Gewobau». Из документа стало ясно, что за «уклонение от трудобязанности» на первый раз грозит предупреждение, на второй - разрыв договора аренды и выселение. «Серьёзная бумага», - подумал я и дебаты были прекращены.

А вот мой приятель Лео, родом из Харькова, поступил иначе. В аналогичной ситуации он не стал делать уборку и уже через месяц получил первое предупреждение от «Gewobau». Обиженный Лео пошёл искать правду. Чиновник, принявший моего друга, был предельно краток: «Эти иностранцы - наши гости, а вы приехали к нам навсегда и должны подчиняться правилам».

В этом месте мне придётся обратиться к истории, чтобы вам стало понятно, почему «гости Германии» освобождены от обязанности убирать за собой. В начале пятидесятых годов прошлого века, когда Германия стала восстанавливать разрушенное войной хозяйство, появился дефицит рабочих рук. И тогда было принято решение позвать на помощь иностранцев. Речь шла о прежних союзниках - Турции и Марокко, откуда и пошла вскоре помощь. В благодарность за самоотверженный (и не бесплатный!) труд тем из них, кто пожелал, разрешили остаться. Отцы и деды нынешних «гостей» работали на восстановленных ими предприятиях, жили в общежитиях, обзаводились семьями, покупали или нанимали жильё, не торопясь, впрочем, принимать немецкое гражданство. Каждый из них тогда мечтал поднакопить денег и вернуться к себе на родину богатым человеком. Их дети решили по-другому: закончив немецкие школы, получив образование и приобретя специальность, они поняли, что в Германии жизнь не так уж и плоха, тем более, что в шестидесятых-семидесятых начался промышленный бум, безработица была сведена к нулю, а социальные завоевания рабочего класса вселяли уверенность в безбедной старости. Но, как это ни странно, среди рожденного уже здесь поколения тоже оказалось мало желающих получить немецкий паспорт. А зачем это было нужно? Конечно, иметь двойное гражданство заманчиво, но тогда молодым ребятам пришлось бы служить в Бундесвере, участвовать в выборах и по полной немецкой программе нести олтветственность за совершённые проступки. С другой стороны, немецкое государство привлекало их тем, что давало возможность многодетным семьям получать пособие на детей. Для семей, в которых шестеро по лавкам – не исключение, а правило, это было существенным подспорьем. А ещё было пособие по безработице и множество других социальных доплат, в том числе – оплачиваемое государством жильё.

Вот и живут они до сих пор на правах "гостей", не очень-то интегрируясь в современное общество, не ассимилируясь и не перенимая европейскую культуру.

Но вернёмся к Лео. Знаете, чем закончилась его история? Кто-то рассказал его соседям о том, что он ходил искать справедливости, и однажды утром, выйдя из квартиры, Лео обнаружил у себя под дверью кучу! Да-да, кучу того самого, о чём вы сейчас подумали! Вот так ответили «засидевшиеся в гостях» на его жалобу.

Конечно, далеко не все иностранцы ведут себя подобным образом. Но те из них, кто с презрением наблюдает за тем, как я еложу тряпкой в коридоре, относятся именно к разряду «гостей». И ничего с ними государство поделать не может – чиновники из госучреждений боятся международных осложнений: вдруг кто-нибудь в Палестине или Пакистане обвинит Германию в насаждении расизма, тем более, что эту карту ушлые защитники «угнетённых народов» разыгрывали уже не раз.

Пока чиновники боятся «топнуть ногой», соседи, что живут справа, спкойно ходят себе по свежевымытому мной полу.

-Молодец, русский, хорошо моешь! – говорят они, «дружески» улыбаясь при этом.

 

Письмо моему другу

 

Уходят друзья, тихо закрывая за собой двери квартиры, имя которой - Жизнь. Они уходят незаметно и я узнаю об этом случайно, много дней, а, бывает - лет спустя. Вот так ушёл мой друг, полковник-афганец Володя Шаповал; немного выпивоха и враль, но,- замечательный человек. Сгорел за неделю в Киевском военном госпитале: инсульт. Я узнал об этом лишь два года спустя, когда решил поздравить его с очередным Новым Годом.

…Гоголевской птицей-тройкой летит куда-то Русь. Вместе с ней, играя нашими судьбами, летит Время. Давно уже нет Союза, давно на его дымящихся обломках возникли государства, как две капли воды похожие на своего прародителя. Ничего не меняется под этими небесами. Все те же «родимые пятна», все то же уродство, все та же калечность. Демократы, националисты, фашисты, коммунисты, бандиты, олигархи... И бедные, замордованные, оплёванные, обманутые люди, - граждане постсоветских государств. Оранжевая революция на моей Украине привела к власти очередных временщиков, выливающих друг на друга тонны грязи и компромата, старающихся урвать куски пожирнее, устроить передел награбленного своими предшественниками. Боюсь быть неточным, но кто-то из классиков давным-давно сказал, что «всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами отпетые негодяи»

Грустно мне. Грустно от чувства собственного бессилия. Не будет лучшей доли у ныне живущих. Сорок лет будут водить новые Моисеи народы Россиии, Украины и Беларуссии по пустыням безвременья. Много поколений сменится, пока не выдавят из себя люди, капля по капле, покорного и равнодушного раба. Этого мы, ныне живущие, уже не увидим. Грустно мне ещё от того, что другие народы, другие государства, не будут нас ожидать на обочине Истории. Они не будут ждать того чудесного момента, когда славянская Птица-Тройка с грохотом промчится мимо, оставляя позади мирно и спокойно идущую вперёд Европу.

Я живу в Германии. Я не готов сказать сегодня, что эта страна стала моим вторым домом. Не знаю, станет ли она им завтра, станет ли она домом для моих подрастающих сыновей. Слишком мы с ней разные.

Мен-та-ли-тет. В нём кроется загадка нашей души, независимо от национальной принадлежности каждого, кто живет сейчас вдали от Родины. У нас, у выходцев из «Руссланда», как называют Россию местные немцы, есть одно общее, - то, что объединяет всех нас: мы не европейцы. Мы – азиаты, а точнее – евразийцы. Духовное мы всегда считали главным! Материальное у нас всегда считалось второстепенным - такова есть и православная наша религия, с её десятью вечными заповедями, - с нашей русской культурой, с нашим, часто уродливым, великодержавным сознанием.

…Приехала как-то, ещё в Союзную бытность, в тогдашнюю ГДР делегация Советских парикмахеров. Женщины – как с выставки: «намакияжены», маникюр великолепный, причёски – «вавилонская башня», помада - ярче, чем краска на пожарных машинах; на пальцах, в ушах, во рту - по кило золота; духи французские... Пообщались они с немецкими коллегами, опытом поделились, а вечером, – банкет. Хозяева, в неформальной обстановке, спрашивают:

-Вы, наверное, очень много зарабатываете?

-Да нет, немного, - отвечают наши.

-!!!??? - немая сцена!

...Желание всегда выглядеть «не хуже других», пусть даже ценой неимоверных усилий и лишений – вот что отличает нас от всех остальных. Пусть у нас будет пустым холодильник, зато на работу мы едем, давясь в метро, вылив на перед этим на себя флакон французских духов. Одна моя знакомая, из наших бывших соотечественников, прожив здесь довольно долго замужем за немцем и уже сама забывшая, что она - русская, говорит:

-Русские будут жить с протекающим унитазом, тратя деньги на кольца.

Да, мы, обладатели русского менталитета любим пустить пыль в глаза! Мы можем кутнуть в кабаке, можем отдать последнее другу и простить врага, - такой была всегда православная Русь. Мы любим иностранцев и все иностранное. Мы, торопясь вослед за Европой, перенимаем у западной культуры далеко не самое лучшее, что в ней имеется. Мы, к сожалению, всё ещё воруем, а нашим дорогам далеко до совершенства. Мы не умеем жить экономно. Мы торгуем направо и налево природными богатствами, не думая о том , что оставим детям. Но!

У нас самые красивые женщины! У нас умные, трудолюбивые дети! У нас хорошая общеобразовательная база (немецкие школьники из выпускных классов в их «дебильнопрограммных» школах не знают многое из того, что знают наши пяти-шестиклассники)! У нас хорошие врачи. Я не говорю - медицина, я говорю - именно врачи! У нас есть то, чего нет у них - силы воли в условиях ежедневной борьбы «на выживание»!

А пока нам плохо. Плохо тем, кто остался, плохо тем, кто уехал. Хорошо лишь тем, кто богат.

Богатыми стали немногие: это те, кто обладал реальной властью и при коммунистах, кому доверили своё богатство серые кардиналы.

Наше поколение, в большинстве своём, никогда богатым не будет: не умеем, не научены. Так нас воспитали коммунистическая партия, вожди, комсомол и пионерская организация имени В.И.Ленина. Честь им и хвала за наши исковерканные судьбы да промытые с песочком мозги!

В то время, как мой ныне успешный, а тогда - двадцатилетний друг Володя Ильин шил самопальные джинсы и «толкал» их всем желающим по десятке рублей за пару, я клеймил с трибуны партийных собраний все то, что было чуждо «советскому образу жизни».

Довыступался! Идеи оказались фальшивыми, империя, которой мы так гордились – рухнула; бизнес, который так хорошо, поначалу, пошел - не удался, (опять же, - не умею); жена брюзжит – «у тебя никогда нет денег, лучше бы я вышла за сына академика»; нет любимой работы, нет будущего. А еще в Германии тяжёлый экономический кризис. Полно безработных, казна пустеет, население стареет. Скоро один работающий будет кормить пятерых пенсионеров.

И еще проблема. Немки не хотят рожать детей. Хлопотно, расходы, можно работу за время отпуска потерять. Вот и живут немецкие фрау, не обременяя себя ни детьми, ни проблемами, оставляя всё «на потом» и страна стремительно стареет, отдавая пальму первенства в вопросах деторождаемости народам, у которых шестеро по лавкам - не редкость.

У нас, у приезжих, другие проблемы: нет приличной работы, а та, которую предлагает Арбайтсамт, - тяжёлая, грязная, низкооплачиваемая, на которую никто другой не соглашается. Здесь нужно иметь немецкое образование, быть молодым, владеть в совершенстве немецким и английским и обязательно иметь машину, - к очень многим предприятиям общественный транспорт просто не ходит, да и на работу, иногда нужно ездить за многие десятки километров.

Жаловаться нужно только самому себе и Господу Богу: мы выбрали свою дорогу и сами должны донести тяжёлый эмигрантский крест.

Меня часто спрашивают немцы, зачем мы приехали в Германию, если так сильно тоскуем по оставленной Родине? У меня нет слов, чтобы объяснить им, почему это происходит, да и не надо ничего объяснять, - всё равно не поймут они, что нас привело на чужбину крушение надежд.

Но, мы все-таки живём! И там, на Родине, и здесь. Живём, приобретая новые иллюзии и по привычке питаемся надеждами на «светлое будущее».

Здесь спокойно, сытно, уютно. Не стреляют, нет рэкета, и, отпуская своих детей на дискотеку, я уверен, что они вернутся, если даже и поздно, то без проблем и живые. На чистых улочках небольших немецких городов вы постесняетесь бросить бумажку мимо урны, а если не повезёт, и урны рядом не окажется, вы понесёте мусор домой.

Здесь вы научитесь хорошо и много работать.

Здесь вы привыкнете к тому, что городской транспорт ходит по расписанию.

Здесь вы постесняетесь взять чью-то чужую, оставленную без присмотра вещь.

И, наконец, здесь вы научитесь жить экономно: вода, электроэнергия, газ – безумно дороги.

Я верю: мы выстоим! Один мой приятель, однажды, сказал замечательную, совершенно русскую фразу: "Все со временем устаканится".

Подождём же ещё немного, научимся терпению, мудрости, толерантности. А пока, мне грустно видеть, как один за другим уходят из жизни мои друзья. Когда-нибудь уйдём мы все, от этого никуда не деться.

А жаль, так хочется дождаться чего-то хорошего!

 

2009 - 2017 г.г.

 

Примечание: сегодня я бы кое-что переделал в этом небольшом цикле, ведь я писал его по свежим впечатлениям, прожив в Германии только семь лет. Сегодня, когда миновал пятнадцатый год моей эмиграции, многое из написанного выглядит наивно, но эта наивность мне дорога.