Прямо под Новый Год, нежданно-негаданно, наша хозяйка (мы ласково её называли «бабулька») взяла, да и померла в одночасье. А ведь жили так хорошо, не очень сытно, но в полном согласии и взаимопонимании. Наш крохотный домик в рабочем посёлке вполне годился, чтобы разместить в себе бабульку, меня и ещё четырёх кошек. Вообще-то я кошачьего духа не переношу, но кто же меня об этом спросит? Жизнь и судьбу не выбирают.… Бывало, что и рыкну, так, для острастки. А ещё к нам частенько заходил бабушкин приёмный сынок, профессиональный бомж. Он приносил в избу столько непонятных запахов, что после его визитов я не могла продышаться и неделями жила на воздухе во дворе под крыльцом. Как человек, он был не плохой, только вонючий очень. Меня и кошек любил, а вот приёмную мать обижал. Знал, «собака», какого числа матери пенсию приносят, и точненько в этот день наведывался. Мать есть мать, хотя и не родная, разве сынку в деньгах откажет? А потом он устраивал вечеринку. Нам с кошками тоже кое-что с «барского» стола перепадало, но в основном шкурки да очистки. Рыбу я отродясь не ела – детская привычка. Мой отец, чистопородный Петербургский шпиц Арчи, умер в муках, подавившись костью от камбалы. Вот и размышляй после этого о бренности собачьей жизни.

 

Похоронив хозяйку, «сынок» переехал в наш дом, где намеревался поселиться постоянно. К нам, коренным домочадцам, относился хорошо, ласкал и делился всем, чего приносил с окрестных помоек. Мы не были обижены, иной раз даже устраивали «праздники души». Это когда «сынку» попадался в мусорнике кусок старого студня или что-нибудь из мясного. Нет, я не похудела, даже набрала пару лишних килограммов.

И вдруг, как гром средь ясного неба, из какой-то там «тьмы – таракани» нагрянул ещё один, доселе неизвестный, сын нашей почившей хозяйки – наследник, значит. Но, к сожалению, настоящий, потому, как в два счёта выпер нас, всех пятерых, из избы на улицу. А что тут поделаешь? Закон есть Закон. Поплакали на крылечке последний раз вместе, проводили кошек в «свободное плавание», а меня, видимо из жалости, «сынок» отвёз и подбросил на местный продуктовый рынок. Располагался он в дачном посёлке, от нашего бывшего жилища километрах в десяти. Дорогу я даже не пыталась запомнить – «сынок» вёз меня в сумке. На рынке в то время уже жили несколько собак, которые поначалу приняли меня прямо-таки по- собачьи. Пришлось мне, потомственной дворянке, отсиживаться под каким-то продуктовым ларьком и вылезать на территорию рынка только по ночам, когда остальным собакам было лень гонять меня. Но потом всё как-то само собой образовалось, стая смирилась с моим появлением. Думаю, что их очаровали моя красота и врождённый такт. Рынок наш, совсем маленький, был местом закупок продуктов для людей среднего достатка, поэтому на отношение покупателей к нам, бродячим собакам и кошкам, жаловаться не приходилось. Чем люди беднее – тем добрее, в этом-то я убедилась. Нас не прогоняли и почти никогда не били. Ночные «гнёздышки» у каждого члена стаи были приспособлены для полноценного отдыха и находились, в основном, под продуктовыми ларьками. Свои сторожевые функции мы исполняли честно – как что-то не так, будили сторожа. А днями разгуливали по территории и терпеливо дожидались подачек – кусочков сарделек, колбасы, всякого рода костей, не лишённых мясных хрящиков. Наедались, как говорится, от пуза, не то, что у старой хозяйки (земля ей пухом). Но главное – мы были совершенно свободны и по-своему независимы, нас никто ни в чём не ограничивал. У нас даже имён не было, а вот любимые блюда были у каждой собаки. Я выделялась из стаи сообразительностью и броским окрасом. Моя рыжая блестящая шерсть, даже в отсутствии надлежащего ухода, была в прекрасном состоянии. Дошло дело до того, что я далеко не у каждого человека принимала подношения и сама выбирала «друзей», искренне радуясь встречам с ними. Были, конечно, и неприятные моменты. Особенно досаждали дети, всё норовили погладить, но чаще ущипнуть. Да и не порычишь на них – моментально мамаши поднимали крик, что их деточку собаки загрызли насмерть. Приходилось действовать с упреждением, и когда на рынке скапливалось слишком много детей, мы, законные обитатели, расползались по своим «норкам». В такие моменты, чтобы как-то развлечь себя, я вспоминала прожитые годы и, закрыв глаза, мысленно рисовала картины будущего. Перспективы холодных зим меня не смущали, разве совсем чуть-чуть... Но вот одиночество пугало – никто с тобою ни поговорит, ни приласкает тебя.… Иногда, таясь в своём логове, я не могла сдержать слёз - мне так хотелось найти хорошего, любящего хозяина или хозяйку, чутко понимающих тонкую душу шпица. А главное – обрести преданного и надёжного друга. С такими невесёлыми мыслями и надеждами я частенько засыпала и просыпалась.

Как-то быстро и незаметно пролетели первые три месяца моего пребывания на рынке. Всех до единого покупателей, а следовательно, и жителей всего дачного посёлка я уже знала поимённо. Можно было начинать выбор друга, но сердце моё молчало и не чувствовало того, кому я могла бы отдать предпочтение и рискнула бы намекнуть о своих сокровенных желаниях – обрести настоящий добротный дом на долгие годы. Предложений со стороны тоже не было. Кто-то чересчур жалел меня, и мне это не внушало доверия; кто-то вовсе не замечал, будучи вечно пьяным, а ко многим я и сама бы не пошла, так как не терпела человеческих качеств, порождающих во мне хоть малейшую неприязнь. Иногда на рынок на красивом большом автомобиле приезжали двое пожилых людей, видимо муж и жена, которых я явно интересовала. По отношению ко мне они не проявляли агрессии, не пытались подманить косточкой и ухватить за холку, не сюсюкали, но говорили со мной спокойно и ласково на своём, пока не понятном для меня языке, угощали вкусненьким. Мне нравилось их уважительное отношение друг к другу. Они никогда не ругались между собой и заслуженно пользовались дружеским отношением торговок и торговцев продуктовых палаток. Их знали на рынке, как жителей какой-то деревни, находившейся неподалеку. С ними я была бы не против подружиться, но они не проявляли инициативы и как будто бы чего-то выжидали. Видимо, были и у них свои проблемы. И всё-таки собачье чутьё меня не обмануло – в середине марта они поманили меня, подошли, потрепали по холке и, наговорив ласковых слов, неспешно одели на меня новенькие ошейник и поводок. Я не сопротивлялась, хотя каждый нерв, каждая моя жилочка трепетали – ведь я теряла главное – свободу! И какая она ещё будет, моя будущая жизнь с новыми хозяевами? Но,несмотря на одолевающие сомнения, я доверилась им и уверенно запрыгнула на заднее сиденье теперь и моего, как мне думалось, автомобиля. Путь был недолгим, около двадцати минут. И приехали мы в деревню с красивыми большими домами, окружёнными резными бетонными заборами. Автомобиль заехал во двор и остановился у каменного сарая. Закрыв ворота, хозяин выпустил меня на территорию двора, не сняв ни ошейника, ни поводка. Я не спеша осмотрелась, дом мне понравился, как и весь огромный двор с большим красивым прудом по центру.

И вдруг (о, ужас!) к нам подошла большая, похожая на овчарку собака, и по-свойски поздоровалась с хозяином. Нет, она не проявила ко мне никакой агрессии, не залаяла, просто с удивительным спокойствием обнюхала меня и улеглась рядом, уставившись на меня подслеповатыми и добрыми глазами. И тут со мной случилось то, чего до сих пор сама понять не могу - я понеслась стремглав вдоль забора, в надежде скорее выбраться из этого проклятого двора, где, как мне тогда показалось, люди предали меня. Хозяева, в меру сил, бежали за мной, пытались ухватить конец поводка, уговаривали, звали меня, но тщетно – в меня словно чёрт вселился. В самом дальнем углу участка, за баней, я нашла прореху в металлической сетке ограды и выскочила через лесок к речке. Река вывела меня прямо к автомобильной дороге, и я помчалась что есть духу по обочине к своему любимому рынку, не понимая, что бегу ровно в противоположную сторону. Сколько времени продолжался этот марафон, уже и не помню. Остановил меня поводок, зацепившись петлёй за торчащую из травы железку. Сама отцепиться я не смогла, но поводок был тоненький, из мягкой кожи, и я его без труда перегрызла. Наступила ночь, и я решила отлежаться в куче старой соломы до утра, всё обдумать и решить, как жить дальше и куда бежать. Засыпая, я слышала зовущие меня знакомые голоса, но из вредности не отозвалась, а только глубже зарылась в мягкое прошлогоднее сено.

Утро занялось серое и туманное. В довершении, пошёл обильный мартовский снег. За эту длинную ночь я о многом передумала и кое-что поняла. Мне уже не казалось предательством неожиданное появление хозяйской собаки, она-то уж точно была ни при чём! Мне даже на некоторое время почудилось, что она меня ждала. Теперь долгие сомнения хозяев в отношении меня стали понятнее – как-то ещё мы со старушкой овчаркой поладили бы? Мне стало почему-то стыдно за своё вчерашнее неадекватное поведение. По сути, я всегда отличалась от других пород разумом и неспешностью. В довершении, очень хотелось есть. Я уже готова была вернуться к хозяевам, жалея их и нутром чувствуя их переживания за мою судьбу. Добрых людей мы, собаки, узнаём за километр. Я встала, отряхнула снег, и уже собралась возвращаться – но куда? Снег замёл все вчерашние следы, дороги я не запомнила, и осталось одно – идти наугад. Прожив с бабушкой в тепле и уюте четыре года, я совершенно разучилась ориентироваться на местности, особенно, когда вокруг тебя чистое поле, густой непрекращающийся снег и никаких памятных ориентиров. Где-то рядом монотонно гудели автомобили, и я медленно потрусила в их сторону. До дороги я добралась довольно быстро, хотя путешествие по глубокому снегу для моих коротеньких лап было не из лёгких. И соблюдая осторожность, стараясь не приближаться к проезжающим автомобилям, побрела по обочине. Часа через полтора добралась до какой-то деревни, но не той, откуда бежала, а совсем другой - приземистой, в несколько десятков стареньких домов. Продуктовым рынком там и не пахло. Но я всё-таки нашла деревенский магазин, из-за раннего часа ещё закрытый. Возле входа, терпеливо ожидая продавца и покупателей, сидел огромный мохнатый пёс и сверлил меня красными воспалёнными глазами. Я попыталась с ним заговорить, но он и ухом не повёл. А когда магазин открылся, и продавщица вынесла ему миску с костями, он начал их с хрустом пожирать, не предложив мне даже самой малюсенькой. Выпрашивать мне не позволяла врождённая гордость и воспитание, и я медленно побрела прочь от магазина, уже не надеясь на завтрак. Какая-то добрая маленькая девчушка угостила меня мятным пряником, который только охладил живот, но не добавил сытости. Каково же было моё удивление, когда тот молчаливый пёс догнал меня почти у дороги и положил передо мною огромную мясную кость, наверное, самую лучшую из своей миски. Положил и, не сказав ни слова, вернулся к магазину. А я тихо заплакала, понимая, что совершенно перестала понимать собратьев, проживая среди людей и набираясь от них далеко не собачьих качеств. Я так разволновалась, что не успела даже сказать спасибо «молчуну». Косточка была исключительно аппетитной и завлекающей, и я решила поблагодарить «молчуна» потом, после завтрака, в надежде как-то разговорить сурового сторожевого пса. Зря надеялась – он не дождался моего «спасибо» и незаметно куда-то скрылся. Настроение моё после завтрака заметно улучшилось, и я продолжила свой нелёгкий путь в надежде найти собеседника или собеседницу, выяснить, где нахожусь и как добраться до продуктового рынка. Но к моему удивлению, ни одна встречная собака в деревне о существовании такого рынка не знала.

С этого момента начались мои настоящие злоключения. Я в буквальном смысле таскала себя по мокрому снегу от деревни к деревне, знакомилась и расспрашивала о своей цели отдельных собак и даже небольшие стайки, но всё было тщетно – о рынке не знал никто. Поиски мои продолжались целую неделю. Полуголодная, я уже еле передвигала ноги, и всё больше отлёживалась возле какого-нибудь сарая или избы. И что делать дальше – совершенно не представляла. Но годы, прожитые с первой хозяйкой, не прошли даром - я научилась кошачьему языку. И случайно заговорив с чёрным, ухоженным и важным котом, узнала, что его хозяйка два раза в неделю ездит на автобусе на какой-то ближний рынок, где покупает своему любимцу молоко и сметану. Сообразив, что рынков в районе не так уж много, я придумала план. А что мне оставалось? Пришлось рисковать. Собрав последние силы, в один из ненастных дней я тихонько пошла за хозяйкой кота к автобусной остановке. Запрыгнуть в автобус мне не составило труда, а вот спрятаться не заметно под сиденьем не удалось. Меня заметила кондукторша, толстая горластая тётка, и стала, в буквальном смысле, вышвыривать из автобуса на улицу. Народу в салоне было не много, я совершенно никому не мешала, но тётка продолжала кричать и пинать меня ногами. Никто из пассажиров за меня не вступился. Пришлось подчиниться - автобус ушёл без меня. Но теперь я хотя бы поняла, в какую сторону нужно идти, ещё раз с горечью осознав потерю собственной интуиции. И приняла решение – пускай я умру в дороге, но пока хватит сил, буду передвигаться вдоль обочины шоссе в сторону ушедшего автобуса. А там уж – как сложится судьба. Голодная, уже безо всякой надежды и сил, я понуро брела вдоль дороги и уже не реагировала на мчавшиеся мимо автомобили. Мне вдруг сделались совершенно безразличными и судьба, да и вся моя никчёмная жизнь. Но собачье счастье не покинуло меня, мне опять повезло – к вечеру я заметила впереди, как мне показалось, смутные очертания знакомого дачного посёлка. Откуда только силы взялись - я побежала, нет – полетела! Да, это был мой посёлок, я узнала его! Родной до боли рынок нашла быстро. Он был уже закрыт, но меня это не смутило. «Норка» моя под торговой палаткой была свободна, я удобно устроилась в ней и первый раз за две недели крепко уснула голодным, но спокойным сном.

А наутро был праздник! Меня, оказывается, разыскивали всем рынком, новые мои хозяева приезжали ежедневно и справлялись обо мне. Они ждали моего возвращения, волновались за меня и, похоже, совсем не сердились! Продавцы на радостях, что я отыскалась, несли мне свежие сосиски, горсточки мясного фарша и прочие вкусности. Теперь я на своей шкуре поняла, что такое человеческая доброта и дала себе зарок не обижаться на людей, даже если они что-то делают не по-собачьи и немного на тебя поворчат. И твёрдо решила, что если по моему недомыслию утраченные хозяева не передумают и простят меня, я буду им самым верным другом. А они непременно простят, я это чувствую! Теперь каждую минуту я жду их приезда с нетерпением, но и не теряя врождённого достоинства. Дошли слухи, что они уже и имя для меня придумали - «Барби»! А что? Мне нравится.

 

Гатчина, 16 апреля 2017 года.