У одного человека лицо было выкрашено зелёной краской. Он ходил по улицам и улыбался прохожим. Люди сторонились его, но он всё равно продолжал ходить и улыбаться. В конце концов к нему привыкли и перестали обращать внимание. Тогда он смыл с лица краску, сел на паперти и стал просить милостыню.

 

 

– Не огрызайтесь, подсудимая, и не плачьте… Лучше добровольно признайте себя виновной во всех наших разочарованиях, неудачах и депрессиях. Устроили, понимаешь, круговорот воды в природе – три дня дождь лил из вас как из ведра. Как, говорите, ваше имя? Поздняя осень? Вы обвиняетесь, поздняя осень, – во всём! У вас есть адвокат? Нет?! Не мудрено.

– Я здесь, господа обвинители и судьи, я здесь, не торопитесь. Я её адвокат...

Мы виделись с подсудимой много раз, и мне всегда хотелось её защитить – промёрзшую, растрёпанную ветрами, забрызганную грязью из-под колёс... Укрывающуюся под мостами. «Там так мерзко, – говорили вы одно и то же год за годом, показывая в её сторону, – когда же это кончится?! Хоть бы снег, что ли, выпал…» – и она вздрагивала каждый раз от обиды, хоть и привыкла давным-давно к несправедливости.

Вы были на Гавайях, господа обвинители? Там осенью радуги в голубом небе, сразу несколько радуг… Бисерный черный песок. Розовые веночки на груди вместо серого шарфа. И там рукой можно потрогать низкие теплые облака. А если вы забредете в джунгли, то никогда не поймёте, спите вы, или бодрствуете... Всё раскрашено талантливым и сумасшедшим художником – стволы деревьев, лепестки-вуали цветов диковинных… Мне нравилось моё гавайское октябрьское отражение в зеркале – яркое и беззаботное. Но это была не совсем я…

У вас дома есть уксус? Он же кислый, отрава просто… зачем он вам? Для пикантности? Добавляю тебя, поздняя осень, в блюдо жизни своей… – для остроты! для вкуса…