Просто разведка

 

Вечер и сумерки накатывались медленно, но неумолимо. Так же неотвратимо крепчал мороз, темнее становилась тайга. Полумрак все плотнее окутывал высившиеся на горизонте безмолвные горы. Промерзшие напрочь болота расстилались то справа, то слева, словно белые простыни. Накатанная дорога крутила по кромкам болот, без устали ныряя то в неглубокие распадки, то, выныривая в кедровые мандалы или сосновые бора. Так же без устали остервенело крутил баранку Вадим, бессменный водитель нашей вахтовки – разбитого « Урала ». Вахта дело серьезное, просто нужно всегда и везде успевать во время, увезти бригаду на буровую или же наоборот, кого-то срочно вывезти на базу. Вот порой и приходится Вадьке неделями не вылезать из кабины своего «Урала», перехватив для сна пару часиков в кабине машины. Я скрючился в углу кабины, в ногах мешается ящик с приборами, из-за которых собственно мы и тащимся в такую даль, этот чертов ящик не дает спокойно вытянуть ноги и хоть на минуту расслабиться. Во рту неприятный привкус от выкуренных сигарет, нестерпимо щиплет глаза от застоявшегося дыма и почему-то все время тянет в сон. Вадиму все нипочем во рту торчит бессменная беломорина, похоже, о сне он и не думает, а у меня просто слипаются глаза, и все время норовлю задремать. Стоит только размечтаться, как очередная колдобина приводит в сознание, толчок такой силы что кажется, вот-вот головой пробью кабину и вылечу, куда нибудь в сугроб.

Из сладкого забытья вывел дикий рев Вадима:

- Михаил кончай ночевать, скоро приедем, вот-вот буровая, совсем ничего осталось. Где-то километра четыре, не больше.

- Да, ты мне это же говорил часа три назад.

- Ну, тогда малеха ошибся, а сейчас точняк, вот от этой гнутой кедрины всего вот ту длинную болотину проскочить и считай дома.

- Сколько хоть время Вадим? А то все едем и едем, ни конца, ни края.

- Че тебе время, считай, приехали. Совсем чуточку осталось, в столовку, и баиньки в постельку.

- Вот приедем, будет тебе и баиньки и постелька, ты лучше на часы то погляди. И столовка закрыта, и работы невпроворот.

- Какая к черту работа прям с дороги? Отдохнуть тоже иногда нужно. Нет только в столовку и спать, все остальное потом.

В этот раз Серега не соврал, стоило выехать на болото, как вдалеке, словно елка вся в огнях, увешанная гирляндами засверкала наша буровая.

- Вот, я же говорил, а ты не верил – вот она и разведочная буровая. Р – 41, вся в своей красе. Только уж очень далековато, считай, почти сутки добирались, а еще ведь мне обратно, но это уж завтра, сегодня я уже никакой. Только спать.

- Хватит Вадька прибедняться, успеешь выспаться, а вдруг попутчик, какой назад будет, а может лучше какая попутчица.

- Какая такая попутчица, откуда они там взялись? У черта то на куличках.

- Да говорят, там новая геологиня есть, а может и лаборантка Надюха вдруг домой засобирается, вот тебе и попутчица. Всю дорогу будешь языком чесать.

- По такой дороге много языком не начешешь, тут гляди в оба, а то в момент в сугробе окажешься, а помощи- то ждать неоткуда. И вообще баба в кабине, как на корабле. Это тебе не в городе на такси шастать, да девок развозить, тут гляди в оба. Так за разговорами – вот она и буровая, притихшая и какая-то сиротливо одинокая.

Пока ползли последние километры, окончательно стемнело и кажется, стало еще холоднее.

- В столовую Миша мы с тобой однозначно не успели, время уже позднее, может, если только сейчас работает Вика, а не эта гусыня Борисовна, тогда что-то перепадет.

- Да черт с ним, у меня есть чем перекусить, обойдемся и без столовки. Лучше Вадик подумай, где спать будем, видишь тишина, буровая стоит и ни кто не работает.

- И вправду, буровая не бурит. Актированный день что - ли? Мороз видно придавил, все по балкам сидят, тогда точно спать негде.

- Ладно, Вадим подъезжай к нашей станции выгрузимся, а там видно будет. В крайнем случае, у нас на станции ночь перекантуемся, место найдем, правда, наверху.

- Все одно лучше, чем в кабине горбатиться, да и теплее. – Засмолив очередную папироску, изрек Вадька. – Айда уж сразу к тебе в балок.

Будто услышав наши рассуждения, в крайнем вагончике приоткрылась слегка дверь, выплеснув в морозную ночь клубы плотного пара и тепла, словно в сказочном наваждении из света и тепла высунулась лохматая, небритая башка Маги или правильнее Магомеда. Посмотрев на нашу машину мгновенно оценив, что путного ждать от нас нечего, так же неспеша исчез за дверью.

Урвав эти минуты, бригада отдыхает, кто спит, кто гоняет в карты или просто валяется с зачитанным журналом на своей постели, а некоторые просто балдеют от безделья. Поселков поблизости нет, поэтому нет и телевизора, и особо заняться нечем.

Наш балок, где живут и работают геофизики и геологи притих на отшибе лагеря, примолкший и одинокий в ночной стуже, даже не светится ни один огонек в насквозь промерзших окнах.

- Все, Мишаня не ждет тебя сегодня никто, вишь темнота сплошная. А кто еще там у вас работает в эту вахту?

- Васька, да ты не знаешь его, всего первый месяц он работает.

Со скрипом машина, застопорилась у нашего жилища. Приоткрыв дверцу, я выскользнул наружу, вмиг окатило жгучим холодом, укутало паром дыхания, до озноба мороз пробрался под полушубок, сковал зимние полусапожки, превратив засидевшиеся ноги в подобие ходуль. Прихватив ящик с геологическим модулем нераздумывая я, распахнув настежь дверь, ввалился вовнутрь жилища, следом за мной протопотил и Серега.

- Мороз и взаправду давит где-то за пятьдесят не меньше, в тайге без огня минут через двадцать загнешься – околеешь. – Загрохав своими тяжеленными унтами, стаскивая промазученную телогрейку, забубнил Вадим.

- Ничего с тобой не будет, живут же люди, не околевают. Вот сейчас чайку горяченького хватанем, перекусим, чем нибудь и жизнь наладится, все пойдет путем. Васька! Где ты? Черт тебя дери, не слышишь, приехали гости. Проснись, давай сгоноши на стол чего нибудь. Замерзли же, поди, и воды то дома нет.

Услышав мои крики, заскрипев, приоткрылась дверь спального отсека, - ну что ты право слово, раскричался, все у нас есть и даже вода, седни принес, хлеба в столовке взял, чай вон на столе, поесть, правда, ничего. Да еще в столовку можно сходить, поди, Вика еще не ушла, готовит что-нибудь на завтра. Сонный и весь помятый Васька наконец-то выбрался к столу.

- Приехать то, приехали, а может, что и привезли, кроме приборов? Колбаса и сыр конечно неплохо, а кофе просто чудесно, вот только что – нибудь погорячее бы, совсем было к месту. – Не торопясь, Василий долил в чайник свежей воды, щелкнул включателем, нарезал горку хлеба, выставил начатую банку каких-то рыбных консерв и умиротворенно устроился за столом, в ожидании чего нибудь посущественнее.

- Есть, все есть. Подожди секундочку, дай хоть Вадику передохнуть да папироску искурить, а то погоняешь, как на ипподроме.

- А чего ждать – то, все уже готово. Чайник вскипел, все на столе, пожалуй, и к Вике ходить не стоит.

- Ты как всегда прав, пожалуй к Викуле сегодня не пойдем, оставим это мероприятие на завтра, а сегодня лучше займемся тем, что есть. Давай Вадим не стесняйся, подсаживайся поближе, стаканчик тебе совсем не помешает. Поешь и можешь занимать верхнюю полку, как я тебе и обещал, а мы немного обсудим наши дела и тоже на боковую.

На все тары-бары ушло добрых два часа, Вадим уже давно мирно похрапывал на своей верхней полке, а мы решали свои проблемы. Тянулся уже четвертый день, вынужденных простоев, когда температура опускается ниже сорока, когда стынет металл и переохлажденный готов вот-вот в любой момент лопнуть, становясь хрупким, словно стекляшка. Поэтому на буровой все работы приостанавливаются в ожидании хоть какого-то потепления.

Вот и сейчас все в ожидании, когда хоть чуточку потеплеет, а у нас все вроде нормально, все в относительном порядке, аппаратура в рабочем состоянии, все работает и вроде все хорошо. До проектной глубины еще далековато и бурить как минимум два месяца, так, что нас никто не подгоняет и режим работы у нас размеренный и устоявшийся, только вот нам явно недоставало некоторых заморочек, как определить газ? С какой глубины и нефтяной ли, или так просто зряшный, болотный. А главное, какое его содержание в пласту.

- Так – что, Василий приборы на месте и с газом мы разберемся по полной программе, теперь от нас все отцепятся, а то подавай им метаны-пропаны всякие, а где их взять?

- Конечно, установим все датчики, пусть потом докапываются. А микроскоп Миша привез, а то я без него, как без рук, описать породу ну никак невозможно.

- Все привез, вон в ящике, завтра достанем, распакуем. Начнут бурить, и у нас все будет чики-брики.

- Пойдем тогда спать, утро-вечера мудренее, кажется, так говорят.

Васька мигом забрался в свою постель и умиротворенно захрапел, да с такой силой, будто медведь в берлоге, аж балок кажется, закачался от могучего Васькиного храпа, хотя сам он невеликого росточка и совсем не могутного телосложения, а вот храпеть он великий мастак.

Под Васькин храп не плохо и думается, только его рычание не способствует сну, ну ни грамма, а так мысли сами собой текут, картины прошлого проплывают перед глазами, сменяя воспоминания как в кино. И как в давно забытом фильме мелькают кадры молодости и юности. Вот еще совсем зеленый на выпускном в школе, было и, правда неплохо, даже весело, хотя все прощались со своей юностью, а некоторые и с детством таким затянувшимся. А больше почему-то вспоминается наш нефтяной техникум, который и определил со всей жестокостью наши дальнейшие судьбы. Во всяком случае, мою это точно. Распределение на место работы – кому куда, это уж прям лотерея, кому повезет, а кому и нет. Повезло ли мне? Как сказать …, с югов на север, из одного конца страны, в то время еще огромной и необъятной в другой, это что-то да значит. Но ничего, как-то прижился, и с работой повезло как никому другому. Нефть только начиналась, Нефть с большой буквы. Тюменская нефть! О которой потом будут слагать стихи и петь песни. Многих она сломала, многих взяла к себе, но многие выстояли, а меня она просто заворожила- затянула, на многие годы, а может навсегда. И не будет сил ни желания сменить давно обжитый махонький Мегион, на большой и солидный город - город, где много пыли, и где все куда-то спешат, постоянная суета и толкотня, утомляет и быстро надоедает. А вот Мегион где все в кучке и нет никакой суеты и толчеи, вполне устраивает. Все существование таких городков как Мегион жизненно связано с поиском и добычей нефти, только с ней, и ни с чем другим. Иссякнет нефть, и исчезнут с карты страны такие города как этот, города- спутники нефти.

Все же однажды мне тоже повезло, когда я стал участником открытия новой залежи нефти, нефти на которой все и стоит, и держится в Тюмени. Давно, правда, это было, в то время я был еще простым оператором на станции. Бурила почти такая же буровая, найти нефть мы конечно и не надеялись, просто бурилась разведочная скважина и у нас была цель изучение геологического так сказать, разреза. Все шло своим чередом, уже пробурили две с половиной тысячи метров, осталось где-то пробурить совсем немного, когда у нас на станции забастовали все приборы. Одни зашкалили то вправо, другие влево, запищали – заверещали газовые анализаторы, а дело это было в глухую такую же морозную ночь, когда глаза слипались, и думать ни о чем совсем не хотелось. С большим трудом я раззявил слипающиеся глаза, не понимая еще, что творится – неужто какая авария? Тут меня подбросило к компьютеру, среди путаницы кривых с трудом разобрался, что вобщем-то все в порядке, на буровой все нормально, просто в буровом растворе огромное количество всяких разных газов. Не медля включил переговорное устройство и гаркнул во всю мощь динамиков на пульт бурильщика:

- Эй, Серега! – а это его была ночная смена, - Новожилов, проснись, гляди газ попер, как бы беды не случилось. Давай вставай на промывку, промыть надо скважину и раствор очистить от газа. Хватит недра дырявить, постой немного, а я к мастеру сбегаю.

- Как это постой? Ты што это Мишаня шутишь? Какой тут к черту газ? В этом то болоте кроме жаб ничего и нет. Ты, Передереев не пугай нас, бурить нам надо, метры стране давать, сам знаешь, план это главная штука, а это и зарплата да северные глядишь и денежка в карман накапает. А впрочем, иди – дуй к мастеру, только спросони он жутко злой. – Прохрипел динамик и заглох.

А как не хочется выходить из теплого балка на стужу и холод, но ничего не поделаешь – работа такая, черт ее дери. При всяких неожидонастях в первую очередь надо предупредить мастера, а уж он то знает что делать, в каких только переделках не побывал наш Михеич. Он быстро соображает даже спросонья, а тут надо быстро думать, газ это очень опасная штука, особенно когда под жутким давлением он с ревом вырвется из скважины наружу – его уже ничем не остановишь, не задавишь. Сметая все на своем пути, выбрасывая тяжеленные бурильные трубы с километровой глубины, словно карандаши, складывая буровые мачты, словно карточный домик окутывая голубоватым инеем вырвавшись из глубин газ от малейшей искры вспыхивает превращая всю округу в огромный ревущий неуправляемый факел, не дай бог, случится и у нас. Быстренько натягиваю поношенную телогрейку, на ощупь натягиваю свои такие теплые валенки и вываливаюсь в ночь и холод.

Услышав мою “пламенную речь” Михеич кубарем скатился с кровати, с виду не крупный, даже вроде и хрупковатый, а на самом деле упертый и со стержнем внутри, а опыта буровицкого за спиной немеряно.

- А, не шутишь, Миха, может твои хитрые приборы врут и нет газа никакого. А может они ошибаются, - а?

- Нет, Михееич, не ошибаются приборы. Нефть рядом! Чую я ее, вот увидишь. Керн, когда поднимем, точно нефтя будет.

Михеич метнулся на буровую, а я в тепло своей станции, поднимать своего напарника, спать в такое время просто преступление, тут такое заваривается, а он дрыхнет!

На буровой тоже зашевелились, инструмент приподнялся над забоем и резко подскочило давление промывки, Михеич дело туго знает. Сейчас будут мыть, и промывать скважину вымывая из нее весь газ, до тех пор пока мы не дадим добро бурить дальше.

Не успел я поднять Генку с теплой постельки, как в настежь распахнувшуюся дверь в клубах пара и холодного воздуха к нам ввалился инженер по буровым растворам Караваев, или просто химик, как их все зовут на буровых.

- Вот ведь гады, сами не спят и другим не дают, - с деланным возмущением загудел Петруха, - нате вам газ, а это значит остаток ночи козе под хвост. Сейчас придется утяжелять раствор! А чем? Нету ничего, запросил базу, обещают только к утру подвезти барит, а сейчас что? Сейчас просто сыпать глину, а какой прок, да никакого.

- Так не сыпай, жди утра, а может к утру, и буровая взлетит, тогда и барит будет не нужен. – Подал голос проснувшийся Генка, - что-то же нужно делать, чего ждать то.

- Гля! еще один советчик проснулся, - взвился Петруха, - да чего вы понимаете в технологии буровых растворов, а это же целая наука, книги об этом написаны, а они – глину сыпай. Ладно – глина, а нефть, то есть, или как?

- Как-как, газы нефтяные, понятно тебе, растворная душа. У нефти свои газы, только свои и никакие другие. Газы которые выделяются из нефти, вот они то и есть спутники нефти, как у алмазов спутник камень пироп такой есть, вот например, нашел пироп, ищи рядом найдешь и алмаз, так и у нефти, пошел такой газ, значит, будет и нефть.

- Ладно, ученые, заморочили голову, пошел я раствор утяжелять, чем придется. – И снова скрылся в клубах пара.

- Мишаня, правда газ пошел, а я то думал тут ничего не будет, а тут слышу, ну просто чудеса, да и только.

- Конечно правда, да содержания просто огромные, того и гляди, выброс будет. Так что зевать не приходится, давай на всякий случай приготовим все материалы по пробуренным метрам, приготовимся на случай так сказать эвакуации, а то потом будет поздно.

- И правда, заодно надо и барахлишко прибрать, упаковать в рюкзаки, где потом собирать то, там только ноги уносить подальше придется, и чем быстрее, тем лучше.

За окном как-то нехотя зарождался новый день, тягучий и долгий рассвет нехотя заполнял все закоулки укутанной в белые перины тайги и промерзшие насквозь немереные болота. Мы с Генкой были готовы к срочной эвакуации, вещи уложены, материалы по скважине скопированы на съемный диск, который тщательно упакован и спрятан в глубине рюкзака. Больше нам ничего не оставалось делать, как отправиться в столовку, где наверняка есть люди, где всегда тепло и по домашнему вкусно пахнет.

Там и взаправду было тепло, а за столом восседали Саня с Олегом и травили свои нескончаемые байки. Нехотя препирались между собой и как бы случайно цепляли недвусмысленно нашу повариху Аленку, а той палец в рот не клади, откусит по локоть, и не заметит, язычок у нее как бритва.

- Во! глядите, и наука появилась, куда нефть то дели? А то мы уж и бидоны приготовили, а может напрасно? – издалека начал свои прибаутки электрик Санька, - поставили всю буровую на уши, а сами спокойненько в столовой посиживают.

- Вот-вот, - вторит ему Олежка, - в столовке то и спокойней, Алена вон рядом, всегда и накормит и прочее…, да и безопаснее тут, в случае чего.

Не обращая внимания на реплики Олежки с Саней, мы устроились за угловым столиком в ожидании, когда же Аленка увидит и нас.

Все же наше терпение увенчалось успехом, Аленка накормила нас вполне съедобным завтраком, после которого мы вновь поспешили на станцию.

Ничего особенного за время нашего отсутствия не произошло. Бурение приостановилось, шла интенсивная промывка скважины. Как раз подвезли в мешках барит – это такая мелкая крошка очень тяжелого минерала барита, вот за счет его веса и утяжеляют буровой раствор, который потом прочно удерживает безудержно рвущийся наружу из недр газ. Вся бригада была занята на разгрузке мешков с крошкой барита, а часть во главе с Петрухой засыпали в огромные емкости с буровым раствором барит. Где-то через час – полтора с раствором все пришло в норму, удельный вес которого довели до нужного предела, пришла надежда и какое-то успокоение, что ничего страшного не случится и можно продолжать бурение.

С большой осторожностью долото коснулось забоя и по миллиметрику, под неусыпным оком Михееча, углубка скважины начала продолжаться.

К утру благополучно бурение закончилось, пришла пора поднимать наверх пробуренную породу, вот тут-то и все определится, пустая порода или наполненная черной пахучей нефтью.

С тревогой, надеждой и какой-то отчаянной решимостью мы с Генкой ждали момента, когда первые куски породы достанут из специальных буровых труб или просто называемого керноприемника. Наконец то подняли последний инструмент, и из керноприемника на буровую площадку выпали первые куски керна – песчаник! Чистый песчаник пропитанный бурой пахучей жидкостью! Нефть и только она одна имеет такой запах – запах давних тысячелетий, дошедший из далеких глубин, из самых недр Земли, разве возможно его спутать с каким-то другим запахом? – Ура!!! Нефть!!! Вот она родимая, для нее, все для нее и эти бессонные ночи, и непростой труд буровиков в жару и дикие морозы, труд сотен и сотен людей и совсем не только тут - именно здесь, в тайге среди болот, а и в городах. В той же нашей нефтеразведочной экспедиции, в разных НИИ где до хрипоты спорят разные ученые, доказывая свою правоту – где ее искать родимую, и как.

И все же мы сумели подсечь нефтеносный пласт, не пропустили и не перепутали с десятками похожими горизонтов. Так что по буровой теперь мы ходили героями, и нас даже как-то зауважали, как никак, а тоже первооткрыватели, а не просто ГТИшники, это так называется наша станция – станция геолого-технологических исследований.

Ну и конечно потом на базе были всякие разные почести и даже благодарную грамоту ко дню нефтяника нам выдали, а вот какой никакой медальки за первооткрывательство не дали. Наверно просто и не положено, да это и не так важно, а важно то, что мы были у истоков открытия, до этого неизученного нефтяного горизонта, который впоследствии вскрывали и другими скважинами с хорошими запасами нефти. Но все же мы были первыми!

С такими обнадеживающими мыслями я и заснул. Снилась всякая ерунда – забытые кем-то буровые посреди тайги, с полной оснасткой готовые прям сейчас к работе. Но напрочь заброшенные людьми проржавевшие и забытые видно навсегда. Заросшие чертополохом и кустарниками когда-то жилые балки, а сейчас одинокие и никому ненужные. К чему бы это?

Проснулся, как всегда после таких дурацких снов с тяжелой головой. Приснится же такое, что к чему? На своей верхней полке все так же похрапывает Вадим, Василий спит тихо как мышка, только изредка что-то бормочет во сне. Сколько же времени, или уже пора вставать, да на циферблате моих наручных часов уже полседьмого, нужно подниматься.

Так, после вчерашнего ужина на столе осталось не очень-то и много, но достаточно для нормального завтрака, а если еще чашку крепкого кофе вдобавок, то может получиться и совсем неплохо. Пока я так рассуждал сам с собой, поднялись Вадим с Василием.

Пока мы с Васей расставляли всякие микроскопы и другие хитрые приборы для изучения проб шлама – это все то, что остается от пробуренных пород, ну и конечно для описания поднятых образцов всяких разных пород, а проще говоря, поднятого с далеких глубин керна.

Вадим, наскоро нахлобучив шапку, в валенках на босу ногу выскочил проверить своего “кормильца” Урала. Все же машина протарахтела всю ночь напролет под окнами нашего балка, а всю ночь потому, что глушить ее в такой мороз просто нельзя, заглушишь, а заводить безнадежное дело. Двигатель выстудится до такой степени, что потом будешь целый день отогревать, чтобы вдохнуть в него жизнь.

Через полчаса появился Вадька продрогший, но довольный, - все, с машиной нормально, позавтракать и можно рулить домой. Масло в норме, соляры до дома вполне хватит, слышь Михаил, а может, махнем вместе до дома? Что здесь тебе делать, у Васьки все вполне пристойно, и даже работает.

- Даже и не знаю, давай сходим в столовку, поговорю с мастером, а там все решится. У Василя и, правда все в порядке, а чуть, что пришлю помощника, а пока бурения нет, дежурить можно и одному. Как ты на это смотришь, Вася?

- Вполне нормально, одному даже и лучше ни кто не мешает. Хочешь, читай, да и занятие по душе всегда можно найти, а хочешь просто валяйся на постельке. Просто красота.

- Тогда ладно, переговорю со здешним начальством, а там все и спланируем.

Пока ребята ходили в столовую, я обошел вокруг буровой. Да, странная и необычайная картина – примолкшая буровая, вся в объятьях мрака и холода. Бригада отлеживается в балках и на буровой пусто и одиноко. Что-то похожее наверно мне и приснилось этой ночью, поэтому и настроение с утра не очень.

Как бы там ни было надо идти буровому мастеру, решать насущные проблемы, это, конечно же, не Михеич, но так-то знающий мужик, с ним говорить легко и просто.

На все, про все понадобилось около часу времени, были решены основные вопросы, какие еще датчики нужно будет установить на буровой, что бы вырисовывалась ясная картина проходки скважины. Когда в любое время дня и ночи мастер или технолог могли на мониторах наших компьютеров видеть реальную картину работы всех узлов буровой установки. Больше вроде бы мне решать было нечего, можно наверно и возвращаться домой.

Вновь перед глазами замелькала зимняя тайга, безмерные болота и дорога, с ямами и кочками, одним словом, плохо накатанный зимник и бессменный Вадька с дымящейся беломориной в накрепко сжатых губах. Глаза сами собой слипаются, и голова заваливается куда-то набок, дремота накатывает неумолимо, и нет сил ни желания противиться, только очередной ухаб мгновенно приводит в себя и сон улетучивается, чтобы через какую-то минуту вновь накатить с еще большей силой. Вот примерно в такой борьбе и проходит остаток дороги до дома, дома, где ждут другие задачи и другие проблемы которые нужно решать быстро и беспромедления. Так и летят года, не успеваешь, и оглянуться, как прозвенел сороковник, а за ним вот и пятьдесят, а впереди столько еще незавершенных дел и куча всяких разных задумок, на которые не хватит и целой жизни.