(Репортаж от 31 января 2017 года) … Москва. 31 января. INTERFAX.RU - В Донецке из-за обстрелов обесточена шахта имени Засядько, под землей заблокированы 203 горняка, сообщил журналистам представитель министерства обороны самопровозглашенной ДНР. …Узнав про шахту Засядько, срочно звоню в Донецк по скайпу давнему одногруппнику Юрке Капралову, живущему совсем рядом с шахтой, на Путиловке. Он не в ладах с компьютером, но через его детей и внуков - дочь Ира на работе приняла звонок и переадресовала его домой своей дочурке Камиле, а та уже соединила нас с дедом - выходим на связь, и он появляется на мониторе. - Здравствуй, Юр! Как вы? Передают, что город снова бомбят. На Засядько электричества нет, в забоях шахтёры остались… - Привет! – отвечает визави, правильней усаживаясь под видеоокуляр. Мой друг в тёплом светлом свитере, и что-то дожёвывает на ходу. - Уж третий день, как обстреливают, без остановки, сволочи. И сейчас обстрел идёт, слышишь? Я не слышу и говорю об этом. А он продолжает: - Свет вот только полчаса назад дали. Сутки не было. И батареи еле тёплые. А на улице минус 18. Потому в свитере. Хотя вчера ещё в майке по дому ходил... На заднем плане, в комнате, вижу, как его внучка Камила играет во что-то с соседской девочкой. Дети тоже одеты в тёплые вещи. Юра будто угадывает мой взгляд. - Детвора дома сидит все эти дни. Какая школа! Я сам вчера под обстрел попал на улице – метрах в ста мина разорвалась. Сначала одна, потом вторая… Свист – жуткий, и - разрыв… И хоть не привыкать - всё равно страшно, жить-то хочется. К стене дома прижался... Потом смотрел - там, где взорвалась – всё осколками посечено… - А в центр города залетают мины? - Не знаю, но там тоже всё слышно. А общественный транспорт работает. …Жена Юры Алла - пенсионерка, подрабатывает уборщицей, и утром в пять часов он провожал её до автобусной остановки под раннюю канонаду. Юрий - мой сверстник - тоже уже пенсионер, по стажу буровика. Пенсии получает чуть больше двух тысяч рублей – столько же, сколько его жена на подработке, и потому он периодически выезжает в Россию на заработки. Так было и летом в минувшем году, когда я приезжал в Донецк на два дня с выступлением, а он находился в Воронеже. Разминулись, словом. Но дочери его я тогда оставил книгу «Моя Новороссия», где Юрке посвящено стихотворение «На шахте имени Засядько». И тогдашнее расстройство моё, что не встретились, сменялось радостью: всё же мы нашли друг друга через 40 лет! Стихотворение же было написано ещё раньше годом, 26 января 2015-го, когда из-за попадания снаряда в подстанцию на Засядько были заблокированы 496 горняков. И вот опять… И теперь, проводя параллели, как не заметить очевидную целенаправленность обстрелов города доблестными ВСУ!.. - У Засядько на проходной сейчас полно шахтёров, - рассказывает мой собеседник, - человек сто. Подняли уже мужиков. Но им ни погреться, ни помыться. Многие в магазины ломанулись – стресс водкой снять и согреться… Юра поворачивает голову в сторону окна. Вслушиваясь, поднимает палец: тихо! Я молчу, тоже вслушиваясь через тысячу километров в его квартиру. Но безрезультатно. - «Грады» лупят, - поясняет хозяин, возвращая глаза к монитору, - партиями по пять снарядов. - Он невесело усмехается. - У нас как в Сталинграде. Реальная война. Фашисты по мирным кварталам бьют… Я смотрю на встревоженного друга, и мне, удобно полувозлежащему перед ноутбуком в мирной России, становится неловко... Но девчушки за его спиной, как ни в чём не бывало, заняты своей игрой. А Юра продолжает: - Вот картошки, лука в подвале набрал утром, обед сготовил. Газ есть пока бесперебойно. И вообще, на жизнь хватает, не голодаем, но и не шикуем. Вот если б не обстреливали ещё… - Он чуть задумывается. - Дождались. Всё опять возобновилось, и - серьёзно... Бойцы наши домой приходили с дежурств на позициях через сутки. А теперь три дня никого из них не видно. И связь телефонная с передовой плохая. Когда придут? И все ли придут… Он снова умолкает ненадолго, и вздыхает: - Не знаю, что делать, Серёга, и деться тоже некуда. Хоть самому автомат бери… - Да уж старики мы с тобой, Юр, - горько вставляю я. - Там бойцы молодые нужны, подготовленные, сильные, без болячек наших… - А откуда бьют-то? - Отовсюду, но, в основном, из-под Авдеевки, там стоят они. - Да, рядом совсем… Я в Авдеевку к одногруппнику Ваньке Рущаку ездил когда-то, ночевал у него… - Было время, - вторит Юра, - мы тоже на танцы туда пацанами мотались, дрались, бывало, с «колхозниками». …«Колхозниками» в середине 70-х мы называли ребят из Авдеевки, учившихся с нами в ПТУ на Киевском проспекте. Теперь, поимённо вспоминая их, гадаем с Юркой: как сейчас они и их семьи - там, на оккупированной стороне… Но тут он снова обрывает меня резким жестом, вслушивается… Через пару минут объясняет: - Направление высчитываю. Теперь к украм полетели ответочки… - Юр, ты как различаешь это? - По звуку. - А мину от снаряда как отличаешь? - Тоже по звуку. Миномёты бабахают гулко – бах! А «Грады» свистят снарядами с шипом – фьюв-фьюв! – Он голосом и рукой изображает полёт смертоносных реактивных снарядов. – Обычно пятёрочками бьют - по пять штук, а вообще их сорок в кассете… …Слушая его, я вспоминаю, как в прошлом году видел на Путиловке один из таких хвостатых, неразорвавшихся и обезвреженных «подарков», вонзившийся в асфальт. Тогда даже сфотографировал его. Об этом говорю другу и, поскольку в недавнем времени он не мог смотреть новости по телевизору, сообщаю, что в Макеевке от обстрелов нет газа, и люди снова прячутся в подвалах… - Может и нам придётся в подвал лезть, - отвечает он, не скрывая тревоги. – Сидишь вот тут и ждёшь, когда смерть залетит в окно… Детей жалко до невозможности... - Да, Юр, нам-то выпало мирное детство. А им… - Я тоже с тревогой смотрю на самозабвенных девчушек за его спиной, играющих отнюдь не в железобетонном бункере во время несмолкающего обстрела… - Им тоже страшно, они всё понимают, и знают, что нельзя на улицу сейчас. - А жена твоя вот на работу пошла… - А как иначе? Людям надо жить, деньги зарабатывать. И работу терять нельзя. Вот и идёт народ на работу, под бомбёжками… Пока мы говорим, обстрел учащается. Это видно по уже очень напряжённому лицу моего собеседника. Он в очередной раз вслушивается, и извиняется, что время для разговора у нас вышло неудачное. - Ты в другой раз позвони, - прощается Юрий, - может, утихнет. Я по первому звонку откликнусь. - Хорошо, Юр, я молюсь за вас! Мы в России все молимся за вас!.. – отвечаю я, нетвёрдым голосом. И Камила отключает нас… P.S. … Это было позавчера. И вот второй день связи у меня с Донецком нет – ни телефонной, ни скайповой. Всё это время весь прифронтовой Донбасс подвергается жесточайшим артобстрелам: рушатся жилые дома, больницы и школы, блокируются в забоях шахтёры – теперь ещё и в Макеевке на шахте «Щегловская-Глубокая» - и гибнут, гибнут мирные люди!.. И я снова в нервном ожидании ловлю каждую новость о Донбассе - в интернете и по ТВ… И вот стихотворение двухлетней давности, написанное, будто вчера: НА ШАХТЕ ИМЕНИ ЗАСЯДЬКО «496 горняков были заблокированы в шахте имени Засядько из-за попадания снаряда в подстанцию. Шахтёров подняли вручную; электропитание И водоснабжение на шахте пока не восстановлены» (Из новостей ДНР от 26.01.2015) Зелье памяти кисло-сладко, Точно яблочный мутный пунш… Вновь мы топаем на «Засядько» С другом Юркой в шахтёрский душ. Что нам дождик-бомбардировка, Что по грязи скольженье-пляс - Там бесплатная газировка Ожидает в сто порций нас! Переулками петли чертим, Всепролазные бурсаки, В рай, где из преисподней черти - Белозубые горняки! В очищающем плеске-паре, Не всегда различая нас, - Ух, какие словечки шпарят В анекдотах при блеске глаз! … Мчатся годы, по-птичьи, юрко - И в забои, и на-гора… Как теперь ты, Капралов Юрка, Мой училищный друг Капрал? Нынче память моя с оглядкой Пробирается в край войны, Где обстрелами на «Засядько» Душевые отключены… (Материал от 2 февраля 2017 года, Краснодарский край) | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
