Она появляется вначале октября, поэтому люди могут несколько дней пробыть в ожидании. Они тихо сидят и смотрят на воду. Многие даже не чувствуют холода - его заглушает горе. Когда наступают сроки, сгущается туман, и проступает силуэт старого сооружения, построенного в те времена, когда эти речки еще были судоходными. И когда это происходит, люди встают и спускаются по берегу к стрелке. На пристани их встречают те, кого они потеряли. Несчастные по очереди заходят на причал и обнимают своих близких. На самом деле они просто уходят в холодную реку, но странно, что тел никто не находит. Понимаешь, тел нет, только их вещи на берегу! (Рыжий вцепился мне в руку, и я уже был готов позвать санитара) Я видел эти вещи, записки с просьбой не искать, термосы с недопитым чаем. Когда все, кто был на берегу, уходят, видение пропадает. Никто не знает, почему такое происходит, но говорят, что там когда-то замучили колдунью. Ее голову опускали в воду и подолгу держали. Потом доставали, давали отдышаться, и снова. Потом утопили, а тело сожгли вместе с этим причалом. С тех пор и стала появляться пристань. Ты должен ее найти! Ты должен ее найти!

Подошел врач и отвел моего взволнованного собеседника на укол. Тот не сопротивлялся. Его рассказ немного отвлек от невыносимой душевной боли, которая уже несколько месяцев не могла оставить мое уставшее сердце. В душе даже затеплился огонек надежды: «Нет, какая ерунда, только не это». Я попытался думать о работе, но мысли снова и снова возвращались к моей любимой.

Тот подонок держал ее в подвале шесть дней и шесть дней пытал. Сношался с нею, когда она теряла сознание. Потом обливал водой, давал нюхать нашатырь и снова издевался. Когда мерзавец ушел за водкой, она поползла наверх, оставляя за собой кровавый след. Ее голени были перебиты, тело изуродовано. Она молилась, чтобы сознание не покинуло ее. Вот и комната, дверь закрыта! Окно! Подоконник высокий, но рядом стул. Сквозь стекло она вывалилась наружу и поползла к калитке. Это уже был не человек, а просто кусок мяса. Моя невеста – кусок мяса! До калитки оставалось около двух метров, когда появился этот подонок. И тут она закричала, чтобы люди на улице услышали ее. Она орала и билась на земле…

Я не успел увидеть ее перед смертью, чуть-чуть не успел. На улице случилась пробка, я бросил машину и побежал. На больничном крыльце толпились журналисты, тут же был и сам врач... Он выразил соболезнования и сказал, что в таком виде на нее лучше не смотреть. Потом меня рыдающего показывали по телевизору. Циники. В психушку я попал из-за попытки суицида. Психушка… рыжий… пристань… так стоп!

Меня выписали, и я отправился на работу просить отпуск за свой счет. Непосредственные начальники пытались разрулить ситуацию в отделе, но поскольку все было на мне, а они лишь рапортовали босу, ничего не получалось. Эти бездельники накинулись на меня с криками и уговорами. Но впервые за все это время так называемой работы в коллективе мне было на них плевать. И тут в дверях появился босс, как всегда в полинялой майке и старых джинсах. Одеваясь как чмо, он косил то ли под Цукерберга, то ли под Стива Джобса. Хозяин впервые обратился ко мне по имени и сказал, что после отпуска меня ждет повышение, а двух дебилов пригласил к себе в кабинет. Факт, что я скоро займу место моих начальников оставил меня равнодушным. Я притормозил у «Дома вина», купил ром, виски, коньяк и отправился домой. Я не просыхал несколько дней. Но, когда напитки кончились, осознал, что ничего не изменилось. Ничего! Что дальше - петля, окно, снова таблетки? Таблеток нет. Тогда, может быть, вены? Позвонили из ментовки справиться, все ли у меня в норме? Я сказал, что все нормально и поблагодарил за беспокойство. Так… петля… вены… только теперь наверняка, чтобы не попасть в психушку. Психушка… рыжий… стрелка… пристань… календарь… 28-е сентября! Я вытащил из шкафа рюкзак и стал собираться. Сменное белье, документы, свитер (да, там же нужно будет сидеть ночью на земле), термос… Еды, пожалуй, много не надо, денег достаточно. Так… нужно освободить холодильник – все выкинуть, чтобы не воняло, и мусор, выкинуть мусор, оставить записку родне, ключи соседке под предлогом ухода за фикусом. Они будут звонить. Телефон уже не нужен. Ну, все, присесть на дорожку. Да! Совсем забыл… ее фотография.

Бело-желтый автобус притормозил на нужном повороте. Я вышел на обочину и развернул карту… так, стрелка где-то… там, но до нее несколько километров. И тут я заметил, что сошел не один. Рядом в траве блевала молодая девушка с рюкзаком и в кедах.

-Чего смотришь? Укачивает меня.

-Тебе в какую сторону?

-На стрелку… боже, это же все, что я ела на завтрак!

Повисла пауза…

-Ты… хочешь увидеть пристань?

-А мне больше ничего и не остается…

Мы пробирались через лес, девушка жевала сервелат, который я купил на станции. Нужно было попасть на дорогу, которая должна вывести нас к стрелке. Мы не сомневались, что шли в нужном направлении – изредка по дороге попадались предметы, которые люди скидывали уже за ненадобностью – часы, женские сумки, косметички, документы, лишняя одежда. Скорее всего, это делалось не для того, чтобы их нашли, и уж конечно не ради загрязнения окружающей среды, это была своего рода традиция, обряд - больше нам ничего не нужно от этого мира. Мы уходим с теми, кто нам дорог.

-Говорят, в древние времена, если умирал муж, супруга отправлялась вместе с ним на погребальный костер.

-Не такие уж и древние, я слышала, что такие вещи случаются и в наши дни.

-Извини за нескромный вопрос, а что случилась с тобой?

-Я снова хочу увидеть папу и маму, хочу быть с ними. Они уехали на заработки, хотели, чтобы я поступила в престижный институт, а для этого нужны деньги. Целый год я ждала их, я так соскучилась! Но они не вернулись. Их ограбили и убили по дороге на вокзал. А ты?

-Мою невесту замучил маньяк. Она была для меня всем! Представляешь, она даже продала свою квартиру, чтобы мне хватило денег на операцию.

-А чем ты болел?

-Теперь это уже не важно.

Мы вышли на дорогу и столкнулись с пожилым мужчиной в шарфе. Он вытряхивал из рюкзака лишние вещи. Какое-то время мы смотрели друг на друга, потом он спросил: «Вы тоже на реку?» Мы утвердительно кивнули головой. Наш новый знакомый прожил со своей женой всю жизнь. Супруга умерла первой, и он не представлял без нее своей жизни. Мы шли по дороге и рассуждали, правда ли то, что рассказывают о пристани, или это просто легенда? Стало смеркаться, вдали показалась деревня. У нас не было желания проситься на ночлег, ведь завтра уже первое октября, но пожилая женщина приветливо помахала нам рукой.

-Как же Вы живете здесь, бабушка – ни света, ни газа?

-Да так и живем, заходите, изба натоплена, самовар, пироги. Ничего для добрых людей не жалко. Вы ведь на пристань?

-Откуда вы знаете, бабушка?

-Так мне ли не знать.

На столе стояла керосиновая лампа, пироги, вазочка с кусковым сахаром и стаканы в старинных подстаканниках. Мы стали угощаться за обе щеки.

-А, правда, что там колдунью утопили?

-Да какую колдунью, простая женщина была, травками лечила, зла никому не делала, только помогала. Однако в деревне считали, что умеет она возвращать с того света умерших людей. Жили в то время два брата – бандита. Одного из них убили в потасовке. И вот явился второй брат к той самой женщине и стал требовать воскресить своего родственничка. Но та, конечно, отказалась, то ли потому, что не могла, то ли не хотела. Тогда бандит с дружками стали ее в реке пытать – долго пытали, пока не утопили. А, чтобы следы замести, сожгли вместе с причалом. Случилось это аккурат в эти дни. Вот с тех пор и появляется пристань. Ну ладно, отдохните до утра.

Наш пожилой спутник полез на печь, девушка в кедах расположилась на лавке, подложив под голову рюкзак, а я задремал, облокотившись на стол. И приснился мне сон, будто встаю я, и выхожу на улицу. На небе луна светит, а я иду по дороге и вижу кладбище. Подхожу к первой же могиле, а на кресте фотография той бабки, что нас пирогами угощала. Тут я проснулся то ли от страха, то ли от холода. Изба пустая, заброшенная, стекол нет, бабки тоже нет. Рядом стонет моя спутница, а с полуразвалившейся печи, дрожа от холода, слезает пожилой мужчина в шарфе.

Могила бабки оказалась на том самом месте, а вскоре мы вышли к стрелке. На берегу мы увидели еще несколько человек разного возраста. Они завтракали, грелись у костра, просто смотрели на реку. Никто особо не знакомился и не общался, но все были очень тепло настроены друг к другу. Наверное, только перед ликом вечности человек становится человеком.

Когда стало смеркаться, люди, надев теплую одежду, расселись на берегу. Все молчали, только наш пожилой спутник изредка кашлял. В первую ночь ничего не произошло, и когда забрезжил рассвет, мы стали разжигать костер и готовить завтрак. Днем все оживились, стали беседовать, полились рассказы о жизни. Это было похоже на групповую психотерапию – кто-то говорил, остальные поддерживали, сочувствовали. Под вечер на берег пришел еще один совсем молодой человек, он очень обрадовался, что не опоздал. История его оказалась совсем грустной, но нет смысла сейчас ее рассказывать.

Итак, опустились сумерки, и все снова заняли места на берегу. В эту ночь мы увидели, как по водной глади плывет большое облако густого белого тумана, по спине пробежал озноб. Мы услышали тихий шепот. Облако остановилось напротив и стало растворяться в свете луны. Проступили очертания той самой пристани. Таинственный потусторонний шепот стих. Мы, как завороженные, смотрели на призрачное сооружение. Когда на причале появились мужчина и женщина, все ахнули! Моя спутница зарыдала и, протянув руки, пошла к воде. Она поднялась на причал и, обняв своих родителей, исчезла вместе с ними. Все вскочили на ноги. Один за другим на пристани возникали люди, они махали стоящим на берегу, а те, рыдая, шли к ним, чтобы исчезнуть навсегда. Вот уже и наш пожилой спутник спешит к своей жене. Моя любимая пришла последней. На ее глазах были слезы радости! Она махала мне, давая понять, чтобы я поторопился. Я стал спускаться, но когда подошел к берегу, видение исчезло. Я кинулся в воду и стал звать свою половинку, но все было кончено. Я и на этот раз не успел…

Рыжий копался в вещах ушедших людей.

-Тебя что отпустили?

-Ага. А ты что, взойти не успел?

-Не успел, народу было много.

-Ну и му-ак. Теперь год жди, может, передумаешь.

-Нет, произнес я, задумчиво глядя на реку - по воде плыл шарф. Рассвет укреплялся в своих правах, было холодно и зябко, обувь промокла. Мне не хотелось уходить, возвращаться в город, жить целый год с болью в сердце. Если вы потеряли своих близких, знайте, где-то есть пристань, на которой они вас ждут.