Пролог

- Мам, что мы всегда, как только попадаем в Питер, идём сюда, на Волковское кладбище? И каждый раз стоим возле Литераторских мостков и пытаемся найти нужную дорожку. Им ведь это не нужно.

- А тебе, доча? Это же ниточка, которая связывает нас с прошлым. Это наши истоки. Мы и так слишком мало знаем о своей семье.

- Мам, всё равно, не люблю я ходить тут между крестов и памятников. К тому же я не знаю прапрабабушку и прабабушку не помню.

- Возможно, когда повзрослеешь, поймёшь, что такое прикосновение к вечности. И кресты эти стали летописью нашей семьи. Относись к этим могилам, как к островкам памяти. Если бы не они, не было бы и нас с тобой. Представь себе, что они жили в этом городе, страдали, любили.

- А ты сама что-нибудь о них знаешь?

- К сожалению, совсем немного…

 

1

- Не плачь, Олюшка! Слезами горю не поможешь.

- Что делать, нянюшка? За что мне это? Сначала маменька нас покинула. А теперь вот папенька такое сотворил.

- Пойдём, Олюшка, холодно - простынешь. Будешь теперь сюда приходить – родителям кланяться. Спасибо, разрешили грешника на Волковском кладбище к маменьке твоей подхоронить. Раньше-то самоубийц за оградой кладбищенской закапывали.

- Нянюшка, я хочу в имение наше, в Мартышкино.

- Кабы можно было вернуться, папенька бы твой не стрелялся. Заложено имение-то.

- Зачем же? Я так любила наш дом и сад, а вокруг – воздух чистый, лес, залив.

- Проигрался папенька твой подчистую. Хотел отыграться, да не вышло. А для игроков этих карточный долг – долг чести. Платить нечем было, сначала имение заложил, а теперь вот и взял грех на душу. Оставил тебя сиротинушкой.

- Значит, те страшные люди, что приходили к нам, правду сказали, съезжать нам надо с комнат? Наверное, и мне за папенькой последовать придётся.

- Грех так думать. Молодая ты ещё. Поживёшь. Пойдём сейчас, скарб твой нехитрый соберём – и ко мне. Досталась мне от сестры комнатушка недалеко от Сенной. Там и жить будем.

- Нянюшка, родная, а где деньги на жизнь возьмём?

- Я и об этом подумала, графинюшка ты моя. Я-то старая уже, меня ни в один дом нянькой не возьмут. А ты молода – работать пойдёшь, хоть и не привычная.

- Ничего-то я не умею.

- Как ничего? А кто вышивает так красиво? Я намедни слыхала, что в мастерскую госпожи Кутасовой белошвейка нужна. Вот и проживём. Ты только не говори никому, из каких происходишь. Народ простой графьёв не очень жалует. Это уж мне вы как родные, я ещё маменьку твою нянчила.

 

2

- А я тебя, сударушка, давно поджидаю, как из мастерской выйдешь. Смотрю, девушка новая появилась у мадам Кутасовой. Как зовут-то, красавица?

- Ольгой. А вы наш клиент, я узнала. Я рубаху вам вышивала.

- Представиться хочу: Константин Александрович Румянцев.

- Уж, не из тех ли Румянцевых?

- Господь с тобой! Отец мой на Путиловском заводе всю жизнь работал. Я династию продолжаю. Приглянулась ты мне. Не такая, как те девушки, которых я знаю. Особенная какая-то. Что засмущалась?

- Нянюшка говорила, не любят здесь таких, ну, из дворян. Была графиней, стала белошвейкой. Имение в Мартышкино заложено. А живу в каморке у нянюшки.

- Не любят те, кто работать не хочет. У нас на заводе прокламации против царя-батюшки разносят. Им революции всякие подавай. А я за устои. Работаю хорошо, меня ценят и деньги платят. Может, пойдёшь за меня, Оленька?

- Как, так сразу? Мы же не знаем совсем друг друга.

- Вот и узнаем. Пальчики нежные твои все исколоты. Не беспокойся, я семью прокормлю. Ты мне деток нарожаешь. Будем откладывать, глядишь, лет через десять имение выкупим. Будут мои наследники графских кровей. А пока поживём у меня на Лиговке. Как родителей не стало, я один там.

- Справный вы, Костя. А мне, как нянюшка умерла, совсем тоскливо стало.

- Так, ты согласна, Оленька?

- Видать, это судьба моя. А женою я буду вам верной, Константин Александрович.

- Вот и сговорились. Завтра о венчании позабочусь.

 

3

- Спасибо за доченьку, Оленька! Вот, тысяча девятьсот восьмой год – рождение нашего первенца. На тебя похожа – кожа белоснежная, глазки голубые.

- Костя, как девочку назовём?

- Александрой покрестим, в честь батяни моего. Шурочкой звать будем. А парень родится, Иваном наречём, как деда моего.

- А мою маменьку Антониной звали, а папеньку Алексеем.

- Вот видишь, Оленька, сколько нам ещё деток нужно. Замечательная ты у меня.

- Знаешь, Костя, я иногда глаза прикрою и вижу Мартышкино, усадьбу нашу и представляю, как детки там бегают.

- Неспокойно сейчас, ох неспокойно. Не знаю, Оленька, получится ли вернуть тебе усадьбу…

 

Эпилог

- Так что, дочка, непростительно редко мы бываем здесь. Где-то тут были похоронены и родители Ольги. Вряд ли найду.

- Мам, это могила только бабушек. А где прапрадед Костя похоронен?

- Мой прадед Костя лежит в братской могиле вместе с другими, не пережившими блокаду. Так и не удалось выкупить ему имение.

- Из-за революции, да?

- Знаешь, по жизни наших пра можно наблюдать историю страны. Когда началась первая мировая война, отвёз Константин свою любимую Оленьку с дочерью Шурой и сыновьями Иваном и Алексеем в деревню к зажиточному брату. Сам ушёл на фронт. Перед февральской революцией вернулся домой по ранению, семью забрал в город. Снова стал работать на Путиловском заводе. В политику не лез. Родились еще Михаил, который погиб в Отечественную, Сергей, пропавший без вести в те страшные годы войны, и младшенькая Антонина. Брата прадеда моего после революции репрессировали как кулака. Вот тебе и история.

- Мам, а ты свою прабабушку видела?

- Нет. Прабабушка Ольга совсем немного правнучку, в смысле меня, не дождалась.

- А откуда ты узнала подробности её жизни?

- Бабушка Шура рассказала историю своей матери, когда уже гласность объявили – раньше боялась. Помнила она и революцию, и гражданскую, и как отцова брата раскулачивали, и блокаду, а вот говорить об этом не любила.

- Почему? Это же так интересно. Мы по учебникам изучали, а она своими глазами видела.

- Ей казалось, что не нужно нам всего знать, мало ли что. Страх глубоко засел. Годы тогда такие были. Вот так, доченька, и получилось, что летописью нашей семьи стали кресты на могилках Волковского кладбища. Поэтому каждый раз, как попадём в родной город, будем приходить сюда. Ведь так?