Учительница казахского языка Камажай Бекбулатовна вышла в декретный отпуск. Мы, пятиклассники, не знали к добру это или к худу. Камажай Бекбулатовна сама добрая, начитанная, но занудлив-а-а-я… к концу урока хоть на стенку лезь. Урок казахского языка был нам тогда в диковинку. Этот предмет появился в расписании только первый год, это мы потом, уже повзрослев, узнали, что по школьной реформе 1972 года союзные республики получили право на преподавание национальных языков в русскоязычных школах. Этот урок был один раз в неделю, как и музыка. Но их даже сравнить нельзя. На музыке хоть веселее, а на уроке казахского зубри падежи, времена и т.д., этого добра нам и на русском языке хватало. Ну, в общем, мы этот урок не любили, относились к нему как к неизбежному обстоятельству. Камажай Бекбулатовна по-доброму пыталась нас как-то заинтересовать, но, увы… мы были глухи к ее потугам, и она от этого тихо страдала. И это длилось целую четверть, пока в один прекрасный день не появился Тимур Ходжаевич. На первом же уроке он повел себя нестандартно. Как сейчас помню, отворилась дверь, вошел небольшого роста смуглый мужчина. Стремительно прошел к столу, положил классный журнал и так тихо сказал:

- Класс, внимание! Меня зовут Тимур Ходжаевич, я учитель казахского языка.

Мы обреченно начали открывать тетради. Он же неожиданно обратился к Гришке Печурину:

- Пойдешь ко мне в гости? Я приглашаю.

- Чего? – не понял Гришка.

- Я приглашаю тебя и весь класс в гости.

Класс онемел. Все так было неожиданно да и как-то страшновато. В гости… да еще к учителю?! Тимур Ходжаевич как ни в чем не бывало продолжал и выдал вовсе потрясающее:

- Не просто в гости, а в настоящую казахскую юрту в степи.

В классе установилась полнейшая тишина, как говорят, слышно, как муха летит. Девчонки круглыми глазами переглядываясь, начали прыскать в ладошки, мы же мальчишки зашелестели шепотками, выражая недоумение и потрясение от предложения учителя. Гриша Печурин недоверчиво спросил:

- Так вы ж не в юрте живете, а по улице Молдагуловой.

- Правильно. В степи мои родители живут. Они будут очень рады увидеть в гостях моих учеников. Ну как, поедем в степь?

- Да! – дружным веселым возгласом подтвердил класс, и все загомонили, представляя будущее несомненно увлекательное путешествие. Тимур Ходжаевич поднял руку, успокаивая класс:

- Но есть одна закавыка!

Класс стих. Мы выжидающе уставились на учителя. Гришка хмуро сказал шепотом:

- Сейчас скажет, надо учиться на «4» и «5». Знаем мы эту песню.

Тимур Ходжаевич продолжил:

- Видите ли, ребята, мои родители очень плохо знают русский язык, да и возрастом уже немолодые: за обычаи, традиции крепко держатся. Как вы будете с ними беседовать? Так просто с ними не поговоришь, там масса условностей поведения с пожилыми людьми. Поэтому, чтоб не попасть впросак, я вам расскажу, да и заодно научимся как вести себя гостях. Зато я вам обещаю чудное зрелище - весенняя степь. Вы когда-нибудь видели расцветающую степь? Нет? Вы многое потеряли, - и повел рассказ о том, как прекрасна степь весной, описывал пламенеющие до горизонта поля тюльпанов, разнотравий и разноцветий. И делал это вдохновенно, описывал таким сочным, красочным русским языком, что мы ребятишки мысленно уже были там в ликующей весенней степи, скакали на горячих скакунах, а девчонки под пение жаворонков охапками собирали тюльпаны и плели восхитительные венки.

- А когда мы туда поедем? – спросила Иринка Кирилова. Тимур Ходжаевич окинул взглядом притихший класс и сказал:

- До весенних каникул научимся простейшим правилам поведения, а практиковаться будем у моих родителей, согласны?

С того дня и пошли наши уроки. Тимур Ходжаевич увлекательно рассказывал, как надо себя вести, если ты в гостях у казахов. Как поздороваться с пожилым человеком, о чем можно с ним разговаривать и как, каким тоном, в общем, масса сложностей. Записывали слова и предложения на казахском языке, которые надо говорить в тех или иных обстоятельствах. Но это было так интересно! Никаких тебе падежей, заучиваний, зубрежки. А чтобы мы запоминали быстрее, Тимур Ходжаевич разыгрывал целые театрализованные представления с нашим участием, и объясняться надо было на казахском языке. Сам же учитель внимательно следил и поправлял наши ошибки в произношении тех или иных слов. Что самое потрясающее, Тимур Ходжаевич преподавал нам бытовой казахский язык, а не литературный, справедливо полагая, что нам необходим именно этот уровень, ведь мы же не будем беседовать о новинках казахской литературы. Всему свое время. Так прошла вся четверть. Мы увлекательно учили этот, как оказалось, очень даже интересный язык. Наконец-то Тимур Ходжаевич объявил:

- Завтра едем в гости, на пастбище. Мои родители уже выехали на кочевку.

Раздалось громовое «Ура». Мы не спали почти всю ночь. Обычно нас утром не добудиться, а тут, только рассвело, весь класс уже на ногах. Подали автобус. Мы с песнями выехали из ворот интерната. Проехав поселок, аккуратные хлопковые поля, вырвались на простор и окунулись в другой прекрасный мир. Март совершенно преображает степь. Свежий, живительный воздух, огромный опрокинутый над землей синий котел, простор, куда не бросишь взгляд, цветы, цветы, цветы. Сплошная весенняя клумба до самого горизонта. Восторгу нашему не было конца. Ехали и только ахали. Километров через тридцать показались несколько юрт и отара вольно пасущихся овец. Автобус подъехал к юртам, нам навстречу вышел седобородый аксакал и следом за ним пара огромных собак с обрезанными ушами и хвостом. Старик с достоинством протянул руку:

- Ассалам алейкум! Кош келинздер! Меним есим Ходжа-ата.

Тимур Ходжаевич подал нам знак. Мы встрепенулись, вспомнив уроки, хором ответили:

- Уагаллекум ассалам, ата! – и гуськом подходили к старику, уважительно протягивали ему две руки. Он тепло и с одобрением пожимал нам ладони, как взрослым. Так начался этот незабываемый день. В юрте мама учителя Айше-апа напоила нас вкуснейшим чаем с молоком, кормила творогом, горячими лепешками с маслом. Это было так вкусно, что вкус помню до сих пор. Затем аксакал показал новорожденных ягнят, чем вызвал восторженный визг моих одноклассниц. Они с умилением гладили эти пушистые создания, а вокруг них с тревожным блеянием метались их мамы, вызывая недоумение у собак. Вот их мы действительно опасались. Псы были огромными, с такой мощной пастью, что было боязно, особенно когда пугающе щелкали зубами, ловя надоедливых мух. Потом нам на радость аксакал разрешил покататься на его конях. Тимур Ходжаевич оседлал пять лошадей, и первые счастливцы гурьбой, пока нерешительно, на рысях поехали в степь. На обратном пути, уже осмелев, пошли легким галопом. Это было непередаваемое ощущение. Все мальчишки были в упоении. У юрты же Айше-апа показывала девчонкам, как катают из овечьей шерсти кошму, как заквашивают молоко для творога, в общем, массу женских бытовых мелочей, без которых невозможно было представить кочевой быт казахов. И что самое интересное, мы разговаривали с Ходжа-ата и Айше-апа на нормальном казахском языке и узнали множество новых слов и названий. Мне-то было проще, я башкир, наши языки очень схожи и при этом я владел казахским бытовым языком. Гришка, если не мог выговорить, подбегал ко мне и справлялся, как сказать то или иное слово. Целый день мы были чем-то заняты. Ходжа-ата показывал, как плести веревки из конской гривы, объяснял навыки чабана. Оказывается, он еще умеет играть на домбре. В тени юрты Ходжа-ата спел нам несколько народных песен и показал приемы игры на этом инструменте. Солнце клонилось к вечеру. Тимур Ходжаевич позвал нас на ужин. Айше-апа подала изумительный бешбармак. Мы его смели за минуту, аппетит был отменный, сказывался насыщенный день. Попив чаю на дорогу, мы тепло распрощались с этими удивительными людьми. Ходжа-ата и Айше-апа каждому из нас пожимали руки и ласково похлопывали по спине:

- Кош болыгыз!

Так закончился этот великолепный день, который нам дал столько впечатлений и, главное, знаний о казахском народе и его культуре. После этого дня мы были влюблены в уроки казахского. С удовольствием, пусть коряво, разговаривали между собой, совершенствуя слог и произношение, слушали казахские народные песни. Через полтора года вышла из декретного отпуска Камажай Бекбулатовна, стало быть, ее место надо было освобождать. День прощания с Тимуром Ходжаевичем был для нас трауром. Девчонки с утра ходили с заплаканными глазами, мальчишки же просто хмурились, не выдавая своих чувств. У ворот интерната мы по очереди горячо пожимали двумя руками ладонь учителя и, прощаясь, кричали ему вслед:

- Кош болыгыз, Тимур Ходжаевич! Есен саулык сизге!